Текст книги "Вспомнить, нельзя забыть"

Автор книги: Марианна Колосова

 
Пусть осудят люди, —
Люди, но не Бог, —
За узлы и петли
Спутанных дорог.
Шел не за другими, —
Впереди других;
И звенел «во имя»
Среброзвонный стих.
Ты еще не умер,
Ты еще живешь,
В каждой тихой думе
Благостно хорош.
Долгий день короток,
Вечером – печаль,
Недопетых ноток
До безумья жаль!
Выстраданных песен
Ноша не легка…
Мир безмерно тесен,
Коротки века!
 

«Рубеж» (?)

 
Душа пусть болеть перестанет,
Остального я не боюсь.
А если и смерть обманет, —
И этому не удивлюсь.
А где-то маячит плаха,
Ждет меня и других топор.
Смотрю на них без страха,
Спокоен усталый взор.
И, встретив смертную пулю,
Скажу насмешливо я:
«Мы славно с тобой кутнули
Нелепая жизнь моя!»
 

«Рубеж». 1930. № 43

 
Не знаю, где,
Когда и с кем я встречусь?
Но в полусвете
Сумрачных годин,
Нечаянно,
В один прекрасный вечер,
Почувствую,
Что вдруг я не один.
Почувствую,
Что есть на свете кто-то,
Кому нужны
Цветы моей души,
И мой огонь,
И напряженная работа,
И голос мой
В ночной тиши.
А если сердце
Солнцем не согрето,
То не вернуть
Утерянный покой…
Грядущий друг,
Еще не знаю, где ты,
Не спрашиваю даже:
Кто такой?
И пусть поют
О грозных войнах флаги,
И бредят юноши
Величием побед…
Я на обрывке
Скомканной бумаги
Пишу тебе,
Идущему, сонет!
Приедешь ты
Оттуда, несомненно,
Где «остров мертвых»
Видел Левитан.
Войдешь ко мне, —
Такой обыкновенный!
И улыбнешься
Книгам и цветам.
Расскажешь мне,
Как плачет пьяный ветер
Во всех углах
Смеющейся земли,
И как по-разному
Живут на белом свете
Развенчанные
Жизнью короли.
Споешь о том,
Что чей-то меч заржавел,
Что захлестнул
Пловца девятый вал…
А я спрошу:
«Скажите, вы – Державин,
Который
Пугачева усмирял?»
Ответить
На улыбку не успею,
Но что-то главное,
Хорошее пойму…
Начну рассказывать
О нашей эпопее,
О злобных днях
В пороховом дыму…
Он не приехал,
Он еще не встречен,
Но каждый день
(Уж вот который год!), —
Я жадно жду:
Настанет синий вечер,
И в дверь мою
С улыбкой он войдет.
 

«Рубеж». 1930. № 41

 
Что сулит неизбежность
Нам, узнавшим печаль?
Голубиную нежность?
Омраченную даль?
 
 
И напрасно ночами
Светит в окна луна, —
Человечьей печали
Не излечит она.
 
 
Прогремел марсельезой
Восемнадцатый год.
Раскаленным железом
Память жуткую жжет.
 
 
Мы берем из архива,
Чтобы вспомнить ясней,
Книгу песен красивых
О тревоге твоей.
 
 
Революции пламя
Нас дотла не сожгло.
Снова веет над нами
Русской Музы крыло!
 
 
Над полями чужими,
Над чужою страной
Произнес твое имя
Чей-то голос родной.
 

«Рубеж». 1936. № 11

Книга стихов «АРМИЯ ПЕСЕН» (Харбин, 1928)

 
Перед портретом Великого князя —
Русского сердца привет:
В маленькой скромной фарфоровой вазе
Свежих фиалок букет.
 
 
Первому Рыцарю Белой идеи —
Нежных цветов аромат.
Вижу лицо его тучи темнее,
Очи тоскою горят…
 
 
Голову в низком поклоне склоняю,
В сердце покорное «ждем!»
Знаю, недаром Его называют
Национальным Вождем!
 
 
Верю я в мудрость Великого князя,
Доблесть Его воспою:
Если прикажет Он, бросившись наземь
Вдребезги жизнь разобью!
 
 
Перед портретом Великого князя
Русского сердца привет:
В маленькой скромной фарфоровой вазе
Свежих фиалок букет.
 

 
От двуглавого орла
К красному флагу
Россия твоя умерла,
Куда ты идешь твердым шагом?
Ты, последний из могикан
Измученный, бледный,
Тело болит от ран
Много ты перенес, бедный!
Ты – офицер Русский,
Светлый рыцарь былого,
Личную жизнь забывший
Для подвига святого.
Это ты, отважный боец,
Посылал с улыбкой гордой
Врагам смертельный свинец
Рукою твердой.
Ты крестоносец смелый
В старой, рваной шинели,
Шел за правое дело
К светлой, прекрасной цели
Ты не докончил борьбы.
Что ж не твоя вина:
Злая гримаса судьбы —
С врагами был сам сатана!
Ты за границей теперь
Больной и нищий,
Словно затравленный зверь
Бродишь без крова и пищи.
Часы свои продал давно,
Кольцо в ломбард отнес.
А памятью было оно
Прошлых счастливых грез,
От горя, лишений и ран
Устал ты уже страдать,
В карман? сжимаешь наган —
Его не в силах продать.
Кто бросит тебе упрек,
Что ты до конца сберег
Для себя последний патрон?
Окончен твой крестный путь!
Пора отдохнуть…
 

19 ноября 1923 г.

Посвящаю Доблестной Нечаевской Армии!

Рыцарям Ледового Похода

Напоминаю прошлое

Враг все еще живет!

 
Погасла даль. Вечерний крепнущий мороз
Дыханьем смерти овевал сибирский край.
Тянулся лентой бесконечною обоз,
И повторялся крик протяжный – «понужай-ай!»
 
 
И ехали они… в шинелях, в башлыках…
Смятенье сильных душ! Сплетенье многих воль…
Как передать в моих коротеньких строках
Изгнанников тоску и побежденных боль?
 
 
Обида глубока, и в каждом сердце стон,
И в каждом сердце страх кричит: не отставай!
Похолодел наган, и потускнел погон,
И повторялся крик протяжный – «понужай-ай!»
 
 
О, страшный путь! Мороз. Байкал. Леса.
А лошади совсем повыбились из сил…
Так трудно доставать им сена и овса:
Военный вихрь сердца крестьян ожесточил.
 
 
Без лошади – конец. Без лошади – пропал:
Узлы, домашний скарб, всё из саней бросай!
Идёт за ними враг. И это каждый знал.
И повторялся крик протяжный – «понужай-ай!»
 
 
Вот на один момент разрознился обоз:
Упала… Не встаёт… Ну, поднимись, Гнедко!
Молчит в санях жена. В душе не стало слёз,
И прошлое, как сон, маячит далеко…
 
 
Упала… Не встаёт… Смерть глянула в лицо.
И бледный офицер не смотрит на жену.
Когда умру, на небесах перед Творцом
За этот миг врагов я прокляну!!
 
 
И он с мольбой смотрел на проезжавших мимо…
И плакали в санях испуганные дети…
На что надеялся? Затравленный… гонимый…
О чём он думал? Бог тому свидетель!
 
 
И проезжали все, поспешно отвернувшись…
В степи чуть-чуть завихрился буран.
И бледный офицер, в молчаньи, задохнувшись,
Застывшею рукою выхватил наган!
 
 
Два выстрела! Замолкли плачущие дети…
Один в жену… и крик короткий – «ай!»
Себе в висок… Был Бог тому свидетель,
Да страшный крик протяжный – «понужай-ай!»
 

 
Он был из конной разведки,
Пойман близ города был.
Враг его выстрелом метким
Лошадь под ним убил.
 
 
Лютых врагов было много.
Пешего взяли легко.
Губы сомкнулися строго…
Взгляд далеко… далеко…
 
 
Руки веревкой скрутили,
В город его повели,
Злобно прикладами били…
Медленно… медленно шли.
 
 
И рукояткой нагана
Злобный, свирепый чекист
Белого был партизана,
Русского бил коммунист.
 
 
И богохульствуя, грубо
Крест с его шеи сорвал…
Выбил несчастному зубы…
Медленно пальцы ломал…
 
 
Вытерпел лютую муку.
Знал он, не будет пощады.
Все же ни взглядом, ни звуком
Не выдал родного отряда.
 
 
В холодном подвале
Голодом долго томили.
Даже воды не давали!
В ночь на допросы водили.
 
 
Не устрашился он смерти
Не дрогнул под пыткою он!
Есть в наши годы, поверьте,
Рыцари прежних времен.
 
 
Мы страхом смерти объяты,
Не по дороге нам с ним:
Подвиг разведчика свято
В робких сердцах сохраним.
 

 
Тот, кто видел кровавое,
Никогда не забудет…
Это было в бронепоезде,
Где железные люди.
 
 
Паровоз в сталь закутанный
Как стальная коробка.
А внутри раскаленная
Дышит пламенем топка.
 
 
Ночь молчала спокойная,
Звезды ярко мерцали…
А в прокуренной комнате
На кого-то кричали!
 
 
А в прокуренной комнате
Кто-то страшно избитый,
Предстоял перед судьями
С головой не покрытой.
 
 
И губами распухшими
Шевелит еле-еле…
А от ветра за окнами
Тополя шелестели.
 
 
Русский Русского спрашивал
Бил за что-то жестоко.
Первый родом был с запада,
А второй был с востока.
 
 
Брата брат не помиловал,
Присудил его к смерти…
Повели к бронепоезду,
Где не люди, а черти!
 
 
И когда осужденного
Подвели к паровозу,
Вспомнил он неожиданно
Чью-то белую розу…
 
 
Вспомнил милую девушку
Взгляд спокойный, лучистый
Вспомнил тонкие пальчики…
И рапсодию Листа…
 
 
И прекрасному прошлому
Улыбнулся он робко…
И швырнули несчастного
В раскаленную топку!
 
 
В этот миг мимо поезда
Шла солдат полурота,
Воздух нюхали с гоготом:
«Пахнет жаренным што-то!»
 
 
И не знали прохожие,
Что внутри, в паровозе
Кто-то умер с улыбкою
Вспоминая о розе…
 

 
Идет сегодня как вчера
И завтра тускло брезжит,
Но голубые вечера —
Мне шепчут сказки те же…
 
 
Свеча неяркая горит,
И в печке угли тлеют.
Вдруг сердце больно защемит
И щеки побледнеют.
 
 
Нахлынет дикая орда
Воспоминаний смутных.
Я в одиночестве горда!
Мечты мои минутны…
 
 
То на момент склонится мать
Над белым изголовьем,
И я начну о ней рыдать
С тоскующей любовью.
 
 
То блеск орлиных смелых глаз,
Зажжет меня безумьем!
Я впадаю всякий раз
В глубокое раздумье.
 
 
То вдруг мечтаю об одном.
Чтоб зарыдала скрипка:
«Любовь одна, а что потом,
То ложь или ошибка!»
 
 
То вдруг пригрезится тюрьма.
Решетка на оконце.
А в одиночке я сама
С тоской об ярком солнце.
 
 
И только загорится день,
Я слышу крик орлиный.
Там ты, в папахе набекрень,
На тачке возишь глину.
 
 
И не проходит даже дня,
Чтобы певец-кудесник —
Ты не ободрил бы меня
Лихой казацкой песней!
 
 
И только чуть не доглядит
Суровый глаз чекиста,
Через окно ко мне летит
Любовная записка.
 
 
Любовь под сводами тюрьмы
Прекрасна, о, поверьте!
Как весело смеялись мы
В лицо старух? – смерти!
 
 
Ты не боялся умирать,
О, мой певец-кудесник!
И мне уж больше не слыхать —
Лихой казацкой песни…
 
 
Идет сегодня как вчера
И завтра тускло брезжит,
Но голубые вечера
Мне шепчут сказки те же…
 

 
Оглянись на Родину мой брат:
Слуги сатаны еще царят,
Русские во власти темных сил.
И за них никто не отомстил?
 
 
Оглянись мой милый друг и брат,
Оглянись на миг один назад,
Много там заброшенных могил.
И за них никто не отомстил?
 
 
Стало крови больше чем воды.
На земле кровавые следы.
Кто-то Русских мучил, Русских бил.
И за них никто не отмстил?
 
 
Гибли наши братья и отцы —
Храбрые и честные бойцы,
Злобный враг их всех перегубил.
И за них никто не отомстил?
 
 
Оглянись на Родину мой брат,
Слуги сатаны еще царят,
Русские во власти темных сил…
И за них никто не отомстил?
 

 
Жизнь мою отдам, Родина – тебе,
Пусть погибну я в бешеной борьбе!
Если будет бой, буду и в бою
Песней прославлять Родину мою.
 
 
Не могу дышать, не могу смотреть,
Ни о чем другом я не в силах петь.
До тех пор пока цели не добьюсь —
Я не отдохну, я не улыбнусь!
 
 
Если в душу мне закрадется страх,
Если промолчу о Твоих слезах,
Пусть ударит гром и убьет меня,
Пусть сгорю душой окаянный я!
 
 
Не могу сказать… где мне взять слова?
С именем Твоим я сильнее льва!
С именем Твоим смерти не боюсь, —
Родина моя, мученица-Русь…
 
 
Думами томясь, я не сплю всю ночь…
Скорбная моя, как тебе помочь?
Долго ли еще будешь Ты страдать?
Как Тебе помочь?
Что Тебе отдать?
 

 
Захлестнул нежданно
Нас девятый вал!
Волнами мой берег
Грозно заливал.
 
 
Берег мой – Россия!
Берег мой крутой!
Захлестнуло берег
Бешеной волной!
 
 
И от дымной гари
Стало душно мне…
Опалил я сердце
В буре и огне.
 
 
В суматохе лодку
Наспех оснастил,
В бурю-непогоду
По волнам поплыл.
 
 
Гнулся парус белый
Гнулся и трещал…
Огненный мой берег
Путь мне освещал.
 
 
И прибило лодку
К чуждым берегам.
И моя Россия?
Где-то…где-то там…
 
 
Берег мой, Россия!
Берег мой родной!
Захлестнуло берег
Огненной волной!
 

 
Зарубежная моя
Русь-разноголосица!
Стон скитальческой души
Далеко разносится.
 
 
Диссонансами звучат
Планы и мечтания,
Как в России бы начать
Общее восстание.
 
 
Молодые удальцы —
Головы горячие,
Строят в воздухе дворцы
И мосты висячие.
 
 
Формируют в один час
Армии могучие!
И сверкают искры глаз
Бодрые и жгучие.
 
 
Все волнуются, кричат,
Спорят и ругаются!
А немного помолчать
Все ж не догадаются.
 
 
Эх, родная молодежь,
Честная и славная!
В спорах правды не найдешь
И не в крике главное.
 
 
Были Рудины у нас —
Пустоцветы мятые.
Есть такие и сейчас
Болтуны завзятые.
 
 
Нашей Родине больной
Не поможешь спорами.
С разговорами домой
Попадем не скоро мы.
 
 
Время некогда терять —
За речами страстными!
А вот делать и молчать,
Молодежь согласна ли?!
 

 
На Ваши письма я ответила стихами.
И вновь пишу правдивый свой ответ.
Пусть никогда не встретимся мы с Вами,
И узнавать, кто вы, я не хочу, о нет!
 
 
Боюсь, что, наконец, узнаю, кто Вы;
И если мститель вы не только на словах,
И только в письмах Вы грозны и суровы,
А в жизни Вам, как всем знакомы боль и страх;
 
 
Фразеров развелось сейчас так много,
И если Вы один из большинства,
Я осужу Вас не по-женски строго,
С такими я жестока и черства.
 
 
А про себя скажу, что я правдива,
Я искренна в моих стихах больных!
И если иногда нет бодрости красивой —
А только боль, тоска и слезы в них.
 
 
Как это потому, что в жизни есть минуты,
Минуты слабости, тревоги и тоски.
Тогда изнемогая от мучений лютых
Не в силах я поднять своей руки.
 
 
Когда усталость сковывает душу,
И, кажется, что сил уж больше нет.
Пройдет момент. И с новой силой я обрушу
На голову врага меч мести и победы!
 
 
Жалею я, что здесь в письме открытом,
Я не могу Вам многого сказать
Про то, что в глубине душевной скрыто,
Про главное, приходится молчать…
 
 
Скажу одно: фразерства не прощаю!
И если Вы чутки, прочтите между строк.
Что я и Вас к чему-то тоже призываю!
Я знаю, Вы поймете мой намек!
 
 
Прощайте мститель, если вы и в жизни
Такой же сильный, как и на словах,
То помогайте нашей дорогой Отчизне,
Изнемогающей в страданьях и слезах.
 

 
Мне пишут многие. Одни дают советы
Другие возмущаются, бранят
Вы поняли меня. И вас хочу за это
Благодарить мой неизвестный брат.
 
 
Советуете Вы, чтоб в трудные мгновенья
Склонялась я к подножию креста.
И силы черпала в молитвенном стремленьи,
Но брат не забывайте заповедь Христа.
 
 
«Простить врагов, и за врагов молиться!»
Завет божественный, но мне ли воспринять?
К подножию креста не смею я склониться,
Глаза не смею к небесам поднять…
 
 
Не надо осуждать, подумайте, поймите:
Ведь в жизни я встречала только зло.
И в годы жуткие – измен, кровопролитья,
Что душу мне смягчить могло?
 
 
От революции, от дней борьбы кровавой,
В нужде и голоде, в изгнаньи и слезах,
Душа, напитанная горечи отравой,
Изведала и боль, и ненависть, и страх.
 
 
Да, женщина должна смотреть с любовью
В родной семье на мужа и детей:
Но если душу ей обрызгали невинной кровью?
Но если сердце вынули у ней?
 
 
Душа клокочет в бурном возмущеньи!
Поймите, милый, неизвестный брат,
Не в силах вымолвить она слова прощенья,
Проклятья на устах у ней горят.
 
 
Для Русской женщины голгофа наступила
В печальном сердце рана глубока.
Ее «свобода» – ненавидеть научила,
Жестокой стала женская рука!
 
 
«Простить врагов, и за врагов молиться!»
Завет Божественный, но мне ли воспринять?
К подножию креста не смею я склониться,
Глаза не смею к небесам поднять!
 

 
Эх, тряхну-ка я кудрями!
Отгоню тоску мою.
Над Маньчжурскими полями
Песню Русскую спою!
 
 
Знаю, рано ли поздно
Я увижу милый край,
Ветер северный морозный,
Мою песню передай.
 
 
Ты слова мои запомни,
Ветер вольный мой степной!
Просьбу слезную исполни,
Поклонись стране родной.
 
 
Поклонись тайге суровой,
Над полями пронесись.
Сибирячке чернобровой
Низко-низко поклонись.
 
 
Вместе с вихрем пылью снежной
Пусть развеется тоска,
И тебе поклон, безбрежной,
Бия – горная река!
 
 
Отгоню я свое горе,
Буду песню звонко петь,
Ветер будет песне вторить,
Сосны ярко зеленеть!
 
 
Уж ты, ветер мой, таежный!
Улетела б я домой!
Ради Бога если можно,
Унеси меня с собой!
 
 
Знаю, мне Господь поможет,
Край родной мой увидать,
Это будет… Ну а все же —
Не могу я больше ждать!
 

1 января 1926 г.

 
В пестрой многосложности
Жизненных путей
Яркие возможности
С буднями сплелись.
 
 
В смутной предрассветности
Что-то ищем мы,
Только нет ответности
Из кровавой тьмы.
 
 
Старое разрушено.
Нет вперед пути. Все огни потушены
Некуда идти…
 
 
Боже. Боже Благостный
Укажи нам путь!
Не оставь без радости,
Дай нам отдохнуть.
 

14 ноября 1925 г.

 
Я сижу в своей маленькой комнате
И невольно мечтой к Вам лечу,
Вы меня уж наверно не помните?
Вам былое напомнить хочу.
 
 
Из далекой Москвы Вы приехали.
Наш глухой городок оживал.
По стране отдаленными эхами
Революции гром грохотал!
 
 
Мы в саду городском познакомились,
Проводили меня Вы домой,
Называли дикаркой сибирскою
И делились мечтами со мной…
 
 
А кругом поднимались восстания!
Тот, кто молод, всегда эгоист:
Каждый вечер я шла на свидание
На двукратный условленный свист.
 
 
Как то днем Вас на улице встретила
С ярко-красной звездой на груди.
На приветствие Вам не ответила,
Лишь шепнула с тоскою – уйди!
 
 
Видит Бог, я не знала действительно,
Что мой милый, мой враг – коммунист!
Я не вышла в тот вечер на длительный,
На двукратный условленный свист…
 
 
Через день загорелось восстание,
Закипел городок наш глухой
И забыв про любовь, про свидания
Я конца ожидала с тоской…
 
 
И в повстанческом белом движении
Я на жертвенный подвиг пошла…
Озарилось лицо отражением —
Состраданья, любви и добра.
 
 
Уж полгорода нашими занято…
Перевязочный пункт под горой.
Санитары носили к нам раненых,
Становился все реже наш строй…
 
 
Среди вновь прибывающих раненых
Я внезапно увидела Вас,
Никогда, во всю жизнь не забуду я
Эту муку страдальческих глаз.
 
 
На груди Вашей лента трехцветная,
Свежей кровью забрызгана вся…
И с любовью с тоской беззаветною
Перед вами склонилася я…
 
 
Оценила я жертву прекрасную
Ошибаться, как все, Вы могли.
В жизни ленту носили Вы красную,
А на смерть Вы с трехцветной пошли!
 
 
Один день продолжалось восстание
К ночи белым пришлось отступить.
Вы метались в бреду без сознания,
Вас больного пришлось увозить.
 
 
А потом все отряды рассеялись,
Не пришлось возле Вас мне побыть…
Через месяц мы снова надеялись
Окончательно красных разбить.
 
 
Были наши надежды разрушены
Не пошел с нами вместе народ…
О, для нас был кошмаром мучительным
Девятьсот двадцать первый год!
 
 
И теперь из Китая далекого
Я Вам шлю свой сердечный привет!
И тоскует душа одинокая,
В сердце прошлого страшный след.
 
 
Оценила я жертву прекрасную,
Ошибаться – как все Вы могли…
В жизни ленту носили Вы красную
А на смерть вы с трехцветной пошли!
 

 
Мы мушкетеры. И с верой в Бога
С любовью к Родине в сердцах
Идем. Трудна наша дорога.
Смерть стережет на всех углах.
 
 
Смерть не страшна в открытом поле,
Удары в спину не страшны.
Бояться крови, стонать от боли
Мы мушкетеры – не должны!
 
 
Пусть нам грозят все силы ада,
Пусть сатана сам против нас!
Мы все погибнем если надо,
В какой угодно день и час.
 
 
Но мы погибнем не напрасно,
Мы не напрасно кровь прольем,
За благо Родины прекрасной
За Русь святую мы умрем!
 
 
На смену мы бойцам усталым
Со свежей силою пришли,
И в стан измученных и вялых
Мы бодрость юную внесли.
 
 
Мы мушкетеры. И с верой в Бога,
С любовью к Родине в сердцах
Идем. Трудна наша дорога.
Смерть стережет на всех углах.
 

 
Я знаю, вас много,
Но вы неизвестны,
И многим из вас
Не сносить головы.
Работая искренно
Преданно, честно —
Свой долг исполняете вы.
Спасибо вам Родина
В будущем скажет,
Поймет и оценит
Тяжелый ваш труд.
И детям на вас
Горделиво укажет
И дети за вами пойдут.
И если вам с жизнью
Расстаться придется,
Погибнуть отважно
На славном посту,
То дело не станет
И цепь не порвется
На смену другие растут.
Вы тратите силы
Свои не напрасно, —
Отчизну спасая
От лютой беды.
Овеют вас дети
Легендой прекрасной
И ваши пополнят ряды.
Я знаю, вас много
Но вы неизвестны,
И многим из вас
Не сносить головы.
Работая искренно,
Преданно, честно —
Свой долг исполняете вы!
 

 
Нет, Господи, я не ропщу,
Покорна воле Твоей буду…
Но никогда я не прощу,
И никогда я не забуду!
 
 
Теперь я свет Ее очей
Быть может, больше не увижу.
Но отблеск вражеских мечей
И до сих пор я ненавижу!
 
 
Злой ветер с четырех сторон!
Я от нее в слезах бежала
И вдруг протяжный жуткий стон…
Родная Русь моя стонала…
 
 
И распростертая Она
Лежала средь дорожной пыли…
Насилью злому отдана,
Покинутая всеми… Ты ли?
 
 
В последний раз, над ней склонясь,
Я целовала Ее раны…
Смешались с кровью гной и грязь…
И правда светлая с обманом!
 
 
Но раздались во тьме шаги.
Шли те… проклятые и злые!
Бессильны мы…Кругом враги!
И прочь ушла я от России…
 
 
На тяжесть доли не ропщу,
Покорна воле Божьей буду…
Но никогда я не прощу!
И никогда я не забуду!
 

 
Ночью снятся мне скорбные тени,
Просыпаюсь и с верой молюсь,
В темной комнате на колени
На холодный пол становлюсь
 
 
Вспоминаю имена убитых,
О покое их вечном молюсь,
Плачу о надеждах разбитых
И скорблю за несчастную Русь.
 
 
От расстрелов и голода, Боже!
Близких моих избавь!
Юношей, девушек Русских
На путь истины направь.
 
 
И если в книге небесной
Начертан рукою судьбы
Для близких моих путь крестный,
Дорога кровавой борьбы,
 
 
Тогда помоги мне, Боже,
В ряды с ними вместе встать
И мученический венец тоже
С ними вместе принять!
 

27 сентября 1925 г.

 
Греха великого не замолить нам никогда.
Нас Бог накажет вновь и вновь.
Мы, Русские наказаны на долгие года
За царскую невинно пролитую кровь.
 
 
За кровь Царевича, невинного ребенка
С лучистой глубиной прекрасных глаз.
Он, жизни радуясь, смеялся звонко, звонко!
Кто смел отнять Его у нас?
 
 
Он слабый был, болезненный и хрупкий,
В теплице взросший царственный цветок.
И смерть навек сомкнула розовые губки…
Кто смог убить Его? Кто смог?
 
 
И может быть еще за день до смерти
Ребенок бедный свой урок учил?..
За кровь Царевича прощенья нет, поверьте!
Убийство это Бог нам не простил!
 
 
За кровь Царевича рассеяны по свету,
Мы тяжкий грех не в силах замолить.
За этот грех прощенья Русским нету!
Мы не смогли сберечь, позволили убить.
 
 
За эту смерть Россия отвечает;
За это голод, мор, гражданская война.
Страна в мученьях кровью истекает
И в будущем еще страдать осуждена!
 
 
Наш юный Государь… Надежда всей отчизны!
Царевич светлый, как тебя забыть?
Мы говорим друг другу с укоризной:
«Спасти мы не могли… Позволили убить»…
 
 
Нас муки ждут. Но чтоб роптать не смели!
За пролитую кровь мы пострадать должны.
Царевича сберечь мы не сумели…
Позволили убить надежду всей Страны…