Текст книги "Вспомнить, нельзя забыть"

Автор книги: Марианна Колосова

 
Пронизана болью душа…
Духовный полет в стратосферу!
От боли почти не дыша,
Цепляюсь за детскую веру.
 
 
И чувство: как будто, расту,
Как будто бы, крепну в работе.
Взлететь бы скорей в высоту!
Нельзя. Не мечтай о полете.
 
 
Иди. Только трудность пути
Поможет и силе и росту,
Иди. Ведь нельзя не идти.
Вернуться? не так это просто.
 
 
Пронизана болью душа…
Ступени все выше и выше.
А как же там жить, не дыша?
Да, может быть, там и не дышат.
 
 
За детскую веру мою
Цепляюсь я, как за перила,
Что ж, может быть, там запою;
А здесь на земле говорила.
 
 
Господь озаряет лучом
И лестницу эту крутую,
И жизнь человечью простую…
А плакать не надо
О чем?..
 

1 апреля 1936 г.

 
«Я тебе отвечу,
Друг дорогой, —
Гибель нестрашная
В петле тугой!»
 

Н. Асеев.

 
Жалеючи, упрашивал Музу мою:
Куда же ты рвешься?
Погибнешь в бою…
 
 
Тебе, легконогой, – дороги земли?
Ведь, этой дорогой
Солдаты прошли!
 
 
Ведь, эти на части тебя разорвут!
Ведь, это – несчастье, —
Быть Музою Смут!
 
 
Не будет пощады от этих и тех.
Зачем ты? Не надо!
Одна против всех…
 
 
Подымет с тоскою упрямую бровь.
Не знает покоя
Славянская кровь!
 
 
И песню, как порох взорвет от огня,
На вражеский шорох,
На топот коня!
 
 
Кого беспокоишь? Спокойны кругом.
Кого ты прикроешь
Прозрачным крылом?
 
 
Налево-направо: темно, как в бору.
Погибнешь без славы!
За правду умру…
 
 
Ты пой, словно птица: о нежном, простом,
Нет, наши границы
Прикрою крылом!
 
 
Порвешь и изранишь крыло о штыки.
Ударят! – не встанешь
От вражьей руки…
 
 
Не вам уговаривать Музу мою:
Она рождена —
Для победы в бою!
 

15 марта 1936 г.

 
Люди те же, но другие дни.
И тогда такими люди были.
Понимаешь, это ведь они
Александра Пушкина убили.
 
 
Был талантливей и ярче всех,
Умный и по-русски простодушный.
И за это, как за тяжкий грех,
Он толпой затравлен никчемушной.
 
 
На людей смотрю я в наши дни:
Тоже лучших мучают без цели.
Узнаю: да это ведь они
Пушкина убили на дуэли!
 
 
Те же лица и повадка та,
Те же – пошлость, злоба, самомненье.
Так же липнет грязью клевета.
Все, как раньше. Все – без измененья.
 
 
И зачем о Пушкине писать
Сотни книг… А жить ему не дали?!
Лучше бы живого охранять
От нужды, от злобы, от печали.
 
 
Родина, скажи мне, отчего
Губишь злобно ты свою же силу?
Ты за что поэта своего,
Лучшего поэта затравила?
 
 
Жить на свете с каждым днем больней.
Отчего же так всегда бывает,
Что поэты родины моей
Очень молодыми умирают?
 
 
Душит нынче и меня тоска,
Как петля, захлестывая туже.
Этот слабый крик из тупика
Никому не слышен и ненужен…
 
 
И пускай. Ведь речь не обо мне.
Есть другие, ярче и нужнее.
Говорю о них я той стране,
Той стране, что сердцу всех роднее,
 
 
Поберечь бы надо их, живых,
От нужды, от злобы, от печали.
И совсем не важно, чтобы их
После смерти славой увенчали!
 
 
Да кому ж я говорю, кому?
Тем, кто ныне Пушкина лелеет?
Нужно это мертвому ему?
А живых никто не пожалеет…
 
 
Думаю: такие же они,
Лучше люди и сейчас не стали.
Если Пушкин жил бы в наши дни,
То его бы снова расстреляли!..
 

11 февраля 1937 г.

 
Одиночество и бесстрашие рядом,
Словно два неизменных друга.
Это что, «в рядах» да «с отрядом»
Повстречаться с людскою вьюгой!
 
 
Это что! Ты один попробуй
Устоять под напором резким,
Повстречавшись с людскою злобой
Чтоб один… Чтобы было не с кем
Говорить о том, что дороже
Для тебя и жизни и счастья.
 
 
Чтоб кругом не лица, а рожи,
Чтоб вокруг не страхи, а страсти!
Напряженьем души и тела
Ты на жизнь завоюешь право.
И над грозным твоим уделом
Зашумит недобрая слава.
 
 
Одиночество и бесстрашие рядом.
Два крыла, две незримых силы,
С двух сторон для сердца ограда,
Чтоб оно бестрепетным было.
 

2 ноября 1936 г.

 
Тяжело с побежденными быть,
Тосковать об утраченной силе,
Но упрямо желать победить
И бороться, пока… не убили!
 
 
И обида заставила вновь
Обрести и решимость и твердость,
Взбаламутила русскую кровь,
Возмутив Московитскую гордость!
 
 
И, с тоской в помраченных глазах,
Но с нестынущей волей к победе.
Даже… Еле держась на ногах…
За рогатину! И на медведя!!
 

31 июля 1936 г.

 
Пусть колышется дым папиросный.
Устремясь, не тускнеет в дыму
Неподвижный мой взор, безвопросный,
Пронизав безответную тьму.
 
 
В облаках папиросного дыма
Снова труд, над которым сгорю.
Вновь о самом святом и любимом
Я с людьми по ночам говорю.
 
 
Ничего, что вчера еще ропот
Буйно рвался из сердца и рос,
Что вчера мне нахмуренный опыт
Незабвенные раны нанес.
 
 
Видит Бог, появилась недаром
Серебристая прядь на виске.
Суждено ль мне упасть под ударом
С заготовленным камнем в руке?
 
 
Поднимусь! С головою разбитой
И с расколотым сердцем в груди…
Ни пощады не жду, ни защиты, —
Голод, холод и враг впереди…
 
 
Поднимусь, чтоб не быть дезертиром…
Чтобы снова стоять часовым
На границах Прекрасного Мира.
Где родился я крепким таким!
 

13 января 1937 г.

 
Улыбнулась увядающим цветам.
Снова комнатка такая же, как там,
Снова люди с разговорами о ней,
О любимой грозной Родине моей.
 
 
Вновь на пишущей машинке дробный стук.
Вновь, глаза прищурив, зорко: это друг?
Это враг. А это – так, ни то, ни се.
Вновь работа дни и ночи. Вот и все.
 
 
Снова строки о России и о том,
Что добиться можно многого трудом.
Душу надо, надо молодость отдать.
Чтобы Родину и жизнь завоевать!
 
 
Нищета, борьба, опасность… А потом
Мы состаримся спокойно и умрем.
Мир особый наш – Россия – расцветет,
И, быть может, нас когда-нибудь… поймет.
 
 
В нашем лагере живется тяжело…
Нас предательство в трущобу завело.
Но предатели умрут. Из тупика
Уведет нас только Русская рука!
 
 
У чужих дверей напрасно не стучи.
Безысходность? Одиночество? Молчи!
Мир особый – зори, бури и гроза —
Наша Родина взглянула нам в глаза!
 

24 января 1936 г.

 
Жизнь идет
Таким неровным шагом,
Без дорог идет, по целине.
Напролом
Ведет ее отвага
По чужой и воле и вине.
 
 
Виноваты в этом
Наши годы,
Наши годы – злые бунтари;
Наши дни —
Невольники свободы,
Мятежей российских главари!
 
 
Жизнь прошла,
О трупы спотыкаясь,
Обжигая злобой и тоской.
Жизнь прошла…
Но я ни в чем не каюсь,
Пусть не «со святыми упокой».
 
 
Пусть покой мой
С грешными и злыми,
С теми, кто врагов рубил с плеча.
Грех наш в том,
Что были молодыми,
Грех наш в том, что жили сгоряча!
 
 
Может быть,
Потом придут потомки,
Лучше нас, умнее в сотню раз;
Развернут
Истлевшие котомки,
Что с собой таскаем мы сейчас.
 
 
Развернут,
Качая головами,
Разорвав истлевшие ремни:
Чья-то жизнь…
А это чье-то знамя…
Это чьи-то горестные дни…
 
 
Жизнь идет,
Спеша и спотыкаясь,
Напрямик по жестким пустырям.
Жизнь идет,
Но я ни в чем не каюсь
И ее без боя не отдам!
 

8 марта 1936 г.

 
Тосковать не стоит по-пустому,
Жизнью ты обманут не впервой.
Чтоб прогнать сердечную истому, —
Ты встряхни упрямой головой!
 
 
Есть на свете гордость и работа,
Крепко научившие тебя —
Улыбаться людям с эшафота,
Никого на свете не любя.
 
 
Не беда, что снова чье-то жало
Ядом отравило жизнь твою,
Что к стене нужда тебя прижала,
И стоишь ТЫ снова на краю
 
 
Пропасти. И треплет ветер локон
У виска. Над пропастью… Ну, что ж!
Смотрят любопытные из окон,
Ждут, что ты, наверно, упадешь.
 
 
Не дождутся! Чтоб их черти взяли!
Улыбнись насмешливо и зло,
Чтоб чужие люди не узнали,
Как тебя тоскою обожгло.
 
 
Коль душа в болоте не увязла,
То на крыльях к высоте рванись!
Выше, выше! Этим людям назло
Кречетом над ними закружись.
 
 
Есть на свете гордость и работа.
А в последний час твой не забудь
Улыбнуться жизни с эшафота,
Чтоб врагов улыбкой обмануть…
 

4 сентября 1936 г.

 
Написано. Пришла опустошенность —
Расплата за подъем и за полет.
Благодарю за эту обреченность,
Которая к бессмертию ведет.
 
 
За остроту и горечь русской боли,
За вечный ритм стихов в моей груди,
За царство звуков – милую неволю,
За нищету и славу впереди
 
 
Благодарю! И Бога и Россию
За то, что дали жизнь и милый труд,
И тех людей и те пути простые,
Которые на смерть меня ведут, —
 
 
Благодарю! Пускай на этом свете
Россия вспомнит в блеске новых дней
О неизвестном маленьком поэте
С большой любовью к Родине своей.
 
 
А там, куда приду на суд нездешний,
Где прогремит над головой гроза,
Хочу взглянуть в мой сад святой и вешний
Суворову и Пушкину в глаза.
 

17 мая 1936 г.

 
Благодарю за эту жизнь простую,
Суровую, как Ледяной Поход!
За то, что против злобы протестую.
За то, что сердце радости не ждет…
 
 
За каждый час, который ясно прожит,
За смелый взгляд в упор, в глаза врагу.
Пускай никто мне в мире не поможет, —
Сама себе упрямо помогу!
 
 
За мужество, которое дается
Тому, кто хочет мужественным быть,
Благодарю за то, что сердце бьется
Желанием упорным – жить и жить.
 
 
Благодарю за то, что в жилах пламя, —
Кровь той Страны, где жизнь вина пьяней!
За то, что Родина дала такое знамя
Душе неунывающей моей!
 
 
Дала такое знамя, под которым
Не страшно мне любить и умирать.
С таким сроднила ветровым простором,
Что от него души не оторвать!..
 
 
Пока жива, пока дышу, – спасибо!
Нет ничего на свете моего…
Пусть плечи давит чьей-то злобы глыба,
Дерзай, душа. Посмотрим, кто кого?!
 
 
Так до конца. Так – до последней пули
На баррикадах, в грохоте борьбы.
Быть рядовым в бессмертном карауле
На страже Исторической Судьбы России!
 

27 июля 1936 г.

 
Как страшно было в эту ночь.
Всего страшней перед рассветом…
И некого просить помочь,
И рассказать нельзя об этом.
 
 
Рукою жесткой ледяной
Тревога крепко душу сжала,
И кто-то темный надо мной
Раскинул в небе покрывало.
 
 
И вся предчувствием полна,
Пронизана тревожной дрожью
Металась молча я одна
И призывала милость Божью.
 
 
Смотрела в окна темнота
Глазами мертвыми, пустыми.
Бог видит, что душа пуста,
И что живет она в пустыне.
 
 
Опустошенная – жива,
В пустыне – все же ищет Бога!..
Проникновенные слова
Звучат молитвенно и строго.
 
 
И стало легче… Страх исчез.
К иконе старой подошла я
Просить пощады и чудес
У Чудотворца Николая.
 
 
Просить пощады для страны,
В которой я жила когда-то,
Где ныне стали все равны:
Несчастны, злы и виноваты…
 

14 января 1934 г.

 
Приходят, все такие разные,
Толкуют, каждый о своем.
Над жизнью ноют несуразною,
Грустят над горестным житьем.
 
 
В их лица, бледные и красные,
Смотрю. И слушаю. И жду.
Что вдруг я встречу душу властную,
Вдруг силу русскую найду.
 
 
Чем эти люди обессилены?
Тоскливо спрашиваю я.
И рвется вдаль от обескрыленных
Душа несчастная моя.
 
 
В глаза, в дома, в дела их темные
Смотрю я пристально давно.
Огнем, как горе неуемное,
Во тьме горит мое окно.
 
 
Чужую тяжесть трудно вынести,
Своя-то боль всего больней…
Учусь просить у Бога милости
Не для себя, а для людей.
 
 
Пусть люди подбирают крошечки
С чужого скудного стола…
Пусть по ночам в моем окошечке
Горит огнем душа дотла!
 
 
Днем буду снова с раздражением,
С глухою болью говорить
О нашем русском унижении,
О нашем «быть или не быть?..»
 

4 марта 1935 г.

 
Говорили: «приходите,
Посидим, поговорим…
В буйном пламени событий
Мы, ведь, с Вами не горим;
 
 
Не горим, а только тлеем,
Только тлеем и чадим.
Дело делать не умеем;
Посидим-поговорим…»
 
 
А когда я закричала,
Зарыдала от тоски,
Попытались Вы сначала
Оправдаться по-мужски.
 
 
Толковали о терпеньи.
Повторяли слово «ждать»…
Ах, не надо сожаленья,
Если нечего отдать.
 
 
Люди бури, воли, страсти
Пусть нарушат тишину!
Я поверю даже в счастье,
Если Родину верну!
 
 
Жить осталось нам немного,
Ненавидя и любя…
Что-то сделать бы для Бога,
Для России! Для себя…
 

2 декабря 1934 г.

 
Той, что жизни всей дороже,
Верным быть!
Ради этого, быть может,
Стоит жить?
 
 
Быть у злобы на прицеле,
Смерти ждать…
Предки с гордостью умели
Умирать.
 
 
И в Иркутске так недавно
Адмирал
На посту своем державном
Погибал…
 
 
Над непроданною шашкой
Русский Флаг…
Пусть собьет с тебя Фуражку
Пулей враг.
 
 
Пуля в черепе застрянет —
Ты умрешь.
Будет время, явной станет
Чья-то ложь!
 
 
Лучше в сердце вражью шпагу.
Но не плен.
Крепни, верность и отвага,
В дни измен!
 

29 сентября 1935 г.

«Каков бы ни был противник,

человек в сражении не имеет

другого врага, кроме страха».

Психология командования.

Дю-Тейль.

 
Если план продиктован усталостью, —
Значит, надо его зачеркнуть.
Думать нужно над каждою малостью.
Проверяя намеченный путь.
 
 
Не теряй своих сил до сражения.
Будь к внезапному бою готов.
Наблюдая за каждым движением
В затаившемся стане врагов.
 
 
Укрепляй напряженье душевное
Волевой устремленностью сил,
Чтоб в часы громовые и гневные
Бес бесцельно тебя не кружил.
 
 
Берегись раздвоений неясности
И тумана сомнений в глазах.
Знай, во всяком бою и в опасности
Самый главный твой враг —
Это… страх!
 

20 апреля 1936 г.

 
Корнилов, Колчак и Деникин —
Родные душе имена!
Прямым, благородным, великим
Великая боль суждена.
 
 
Слова о великом простые.
Два мертвых. И третий, живой.
Деникин на страже России —
Орел над гранитной скалой!
 
 
Он гордый, он Русский, он воин!
Он верит в Россию. И ждет.
Он знает, что славы достоин
Великий Российский народ.
 
 
Кричат молодые: «Деникин,
Ты сильный, ты гордый, ты наш
Державы заветам великим
Ты рыцарски душу отдашь!»
 

13 апреля 1935 г.

Ген. Г. А. Вержбицкому посвящаю.

 
«И испытанный трудами
Бури боевой
Их ведет, грозя очами.
Генерал седой»…
 

Лермонтов

 
Солдатским четким шагом.
Печатая с носка,
Идет-гремит отвага,
Гремевшая века!
Их очи огневые
Горят из под бровей.
Идет моя Россия!
И я иду за ней.
И вижу я другие,
За гранью далеки,
Пока еще чужие,
Но русские полки…
 
 
Раз…два…три! С носка печатай!
Жди расправы, враг проклятый!
Примем жизнь и смерть со славой.
Снова будет Русь Державой!
 
 
В чужой стране над нами.
Где ныне жить пришлось,
Святое наше знамя
Рванулось и взвилось!
Для сердца жизни краше
Трехцветный флаг Петра!
Поют о славе нашей
Российские ветра.
 
 
Вновь команда: левой!.. левой!
Накипело много гнева…
Примем жизнь и смерть со славой.
Знаем, будет Русь Державой!
 

1934 г.

А. Н. Покровскому.

 
Когда-то мы, падая духом в борьбе,
С тоской и тревогой сказали тебе:
 
 
«Себя не жалеешь, других пощади
И завтра на гибель ты нас не веди!»
 
 
Но каменным было лицо вожака,
И жесткой, как раньше, осталась рука.
 
 
Ты, выслушав нас, ничего не сказал.
А вечером в бой нам идти приказал.
 
 
И, глухо ропща, мы пошли за тобой,
В неравный, напрасный по-нашему, бой…
 
 
Врагов было много. Нас мало. Но ты
Сжигать приказал за собою мосты!
 
 
Мы поняли: нет нам дороги назад.
А ты, нас ведущий, был подвигу рад.
 
 
Ты выкрикнул четко приказ боевой, —
И шашка взвилась над твоей головой!
 
 
И первая пуля пропела тебе
О Русской Державе, о грозной борьбе!
 
 
А пуля вторая тебя, вожака,
У правого глаза задела слегка.
 
 
И, кровь твою видя, мы вместе с тобой
С невиданной доблестью ринулись в бой!
 
 
Как знамя, несли мы идею твою,
И мы победили в неравном бою!
 
 
Надменно смотрел ты на пленных врагов.
А с нами привычно был прост и суров.
 
 
А мы, и тобой и победой горды.
Для нового боя смыкали ряды.
 
 
Ты вновь посылаешь движеньем руки
Нас, горсть небольшую, на вражьи полки.
 
 
И в каждом бою ты всегда впереди,
С Державным Крестом золотым на груди!
 

22 января 1935 г.

 
Копыта цокали о камень…
Нас двое в мире, – конь и я;
А там, в пространстве за хребтам
Темнеет Родина моя.
 
 
Скала вздымалась над тропою,
А ширина тропы – в аршин.
Отчаянья копье тупое
Коснулось дрогнувшей души…
 
 
Печальный сумрак над Алтаем
Раскинул трауром вуаль.
Мой конь родной, мы погибаем!
Себя не жаль, – коня мне жаль.
 
 
Из-под копыт сорвался камень,
И грохот камня, словно взрыв.
Мой умный конь прядет ушами,
Косится глазом на обрыв.
 
 
Здесь где-то замок Черномора,
Людмилу здесь искал Руслан…
Тропинка уже, круче горы,
Ползет из пропасти туман.
 
 
Там за хребтами – Беловодье,
Край Божьей Русской красоты…
Нет, я не выпущу поводья!
Мой конь, не поскользнешься ты!
 

10 сентября 1935 г.

«Промысл Божий… зло или пресекает или исправляет

и направляет его к благим последствиям.»

Митрополит Филарет.

 
«Мы с любой бедою сладим,
Всех врагов рассеем в дым;
Мы родной земли ни пяди
Никому не отдадим!»
 

Солдатская песня.

 
Под красными знаменами
Колоннами идут
И песни про Буденного
Заливисто поют.
Звенит-кричит гармоника
Под залихватский свист
О том, что правит Родиной
Разбойник-коммунист!
 
 
Идут. Их шаг отчетливый
По всей Стране гремит.
С опаской враг расчетливый
На них сейчас глядит:
Загадочная Армия!
Не банда, не орда.
Совсем не та, что в прежние.
Безумные года.
 
 
Давно ли? В Девятнадцатом
От мятежа пьяна
Оборванная «гвардия»
В мужицких зипунах
Боролась, простодушная,
Не распознав обман.
За «Китеж очарованный
Рабочих и крестьян»:
За власть «руки мозолистой».
За свой «советский край»,
За землю, за обещанный
Земной «рабочий рай!»
 
 
От голода зеленая,
С погибелью в очах
Неслась «краснознаменная»
На краденых конях!
В те времена командовал
Отчаянной ордой
Из бывших подпоручиков
Упрямец молодой;
Военное любимое
Святое ремесло
Его к чертям в советский ад
Случайно занесло…
 
 
Промчался Девятнадцатый,
Как буря! А за ним
Еще шестнадцать грозных лет
Растаяли, как дым.
Страна жила. Но как жила?!
Везла тяжелый воз
Под свист бича, под крик «ату»
Под жесткий лязг угроз.
За эшелоном эшелон
Гремело горе вдаль:
 
 
На Соловки, в Нарым, в Бамлаг
Повсюду, где печаль…
Не мне решать, не мне судить,
Но ненавидеть – мне
Всех, кто удары наносил
Народу и Стране!..
Но Русский трактор, Русский танк
И Русский самолет
Люблю за то, что завтра в них
Россия расцветет!
 
 
Позалечат люди печаль,
Нам забвенья радость дана;
Но Байкальская Магистраль
Для России проведена.
 
 
Оружейных заводов дым —
Словно храбрость в жилах бойца
Это – близко нам, молодым,
Не озлобленным до конца.
 
 
Дней былых назад не вернуть.
Молодые видеть должны
Величавый будущий путь
Самой крепкой в мире страны!
…………………………………….
 
 
Названье сокращенное
Кончается на а,
Идет «краснознаменная»
Под кличкой РККА.
 
 
Сверкнуло солнце отблеском
По жестяной звезде.
Россия-то зачеркнута…
Зачеркнута везде…
 
 
Будь проклят, красный
Сталинский Кровавый карандаш!
Запомните, «товарищи»,
Что Сталин-то не наш!
 
 
Живи, Россия крепкая,
Для счастья и побед.
И Армия Российская
На много, много лет
 
 
Да здравствует! И музыка…
И Русский клич: «ура!»
Большая начинается
Не-детская игра…
 
 
Загадочная Армия!
Не банда, не орда.
Душа у этой Армии
По старому горда,
По новому обучена,
И по-советски зла.
Попробуй-ка, разрубишь ли,
Враг,
Три тугих узла?
……………………………..
 
 
«Возьми-ка наши города,
Рубни-ка, враг, рубнешь да мимо!»
В России Армия всегда
По-Русски и непобедима!
 
 
Дороже Армии у нас
Нет никого, мои родные…
В руках у Армии сейчас
Судьба и жизнь и честь России!
 

10 мая 1935 г.

 
Показалось на миг, – из того, что мечталось,
Ничему не бывать…
Неужели, вдвоем нам с тобою, усталость,
Этот день доживать?
 
 
Голова разболелась от дум и от зноя,
День был жарким, как ад.
В этом дне было что-то необычное-злое,
Словно казни обряд.
 
 
И с петлею на шее надо было метаться,
Чтоб спасенье найти;
Чтоб поняв и проверив, правдивым остаться
И на том же пути.
 
 
Было душно и трудно. Надо было без вздоха
Эту ношу поднять.
А в немытые окна заглянула эпоха,
Чтобы все разузнать.
 
 
Зубы стиснуты крепко, чтоб не вырвался ропот
Против Воли Его.
Это – только наука, это – жизненный опыт,
Это – стержень всего.
 
 
Это – медные трубы! Чтоб, в огне закаляясь,
Не пугаясь беды, —
Человек научился, с чуждой силой сражаясь,
Не уйти с борозды; —
 
 
С борозды этой первой – и неровной и узкой —
Колыбели зерна.
Что ж, душа, против злобы, против силы не-русской
Защищайся одна!
 
 
До последней измены, до последнего боя,
До последней черты…
Укрепляясь в упорстве, закаляясь борьбою,
Охраняя форты.
 
 
Часовые, на вышки!
Примем дьявольский бой мы!
Ну, попробуй-ка, тронь!
Перебежка к прикрытьям.
Щелк! Проверка обоймы.
И команда: о-гонь!
 

21 июня 1936 г.

 
Рассыпным строем! Без равнения.
Противник подходит. Вы-жи-дать.
Надо оказывать сопротивленье,
Обороняться и побеждать!
 
 
Рассыпным строем! Тише… Внимание!
Крепче устраивай упор для ружья.
Взвод по линии! И чье-то дыхание,
И звякнула шашка неведомо чья.
 
 
Определи расстоянье до цели
На постоянный прицел,
Чтобы глаза твои зорко глядели
Так, как Суворов глядел.
 
 
Пробными залпами! Не глазомером
Ты расстоянье измерь.
И окруженный убожеством серым, —
В яркую Родину верь!
 
 
Дело святое, родное, большое
Вверено нынче тебе.
Маревом горе над русской душою,
Крепнущей в лютой борьбе.
 
 
Для оборонческой выдержки нервам
Выбери цель для стрельбы.
Бей непрестанно по вражьим резервам!
Бей по истокам борьбы!
 
 
Бей по продажному подлому тылу.
Панику там наводи!
Чтоб у противника сердце застыло
Жалким комочком в груди.
 
 
Помни, что меткость стрельбы сильнее
При одиночном огне.
Бей по противнику! Бей больнее!
Тебе приказанье и мне.
 
 
Рассыпным строем! Без равнения.
Противник подходит. Вы-жи-дать.
Надо оказывать сопротивление,
Обороняться и побеждать!
 

10 июля 1936 г.

 
Что в краю твоем творится, разве издали поймешь?
И над чьею головою занесен там нынче ноже
 
 
Ты страну свою в тревоге любишь крепче и родней.
Ты пьянеешь от дыханья буйной Родины твоей!
 
 
Но себя тоской напрасной на чужбине не губи.
Не юродивую слабость, – СИЛУ Родины люби.
 
 
Сам будь сильным, чтоб спокойно стать участником борьбы
Окрыленный взлетом новым нашей царственной судьбы!
 
 
Что-то будет? Ты не знаешь и не знаю также я…
Но хочу я, чтобы СИЛЬНОЙ стала Родина моя!
 

1937 г.

 
Если друг обернулся врагом,
Если фронт увеличился вдвое,
Если враг обступает кругом,
И гроза над твоей головою, —
В напряженности силы твоей,
В боевой и настойчивой воле
Размахнись, чтоб ударить больней,
Чтоб враги вдруг завыли от боли!
 
 
Если Бог над тобой и с тобой,
И в руках твоих русское дело, —
То вступай в неожиданный бой
По-Суворовски – быстро и смело!
Нападай! Расцветая в бою
Всем твоим существом, всей, душою,
Напрягая всю волю твою
Для победы за дело большое.
 
 
Если друг обернулся врагом…
Пусть горнисты споют «в наступленье
И с винтовкой – в атаку! Бегом!
По-Суворовски – весь устремленье!
Это предков бесстрашная кровь
Забурлила по жилам, запела!
Это – Родина, жизнь и любовь,
Это – русское слово и дело!
 

12 октября 1936 г.