Текст книги "Убийство на Потомаке"

Автор книги: Маргарет Мэри Трумэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Пугает? Ты боишься, что со мной может что-то случиться?

– Нет. – Она энергично потрясла головой. – Меня страшит то, как твое участие в этом деле может повлиять на нашу жизнь.

– Анабела, – Смит постарался ободряюще улыбнуться, – я знаю, что подобные вещи тебя огорчают, и все повторялось достаточно часто, чтобы позволить тебе усомниться в том, что мне в действительности нужно и что я хочу. Возможно, иногда я и закусываю удила, но я не жажду перемен, если это можно так назвать. Однако в одном я уверен: если бы мне показалось, что создается угроза той замечательной жизни, которой мы живем, я бы и шага не сделал за пределы аудитории. Ты мне веришь?

– Верю, что ты именно так и думаешь, Мак, – широко улыбнулась Анабела. – Я также знаю, что ты, возможно, был бы не в состоянии этому противостоять. Знаешь, извини меня за мои страхи. Я не хотела…

– Нет, Анабела, ты имеешь право на свои чувства, ты права, хотя…

– Хотя что? – нахмурилась она.

– Знаешь, в последнее время я постоянно думаю, что тебя что-то беспокоит.

– Беспокоит? Совсем нет.

– Кажется, что тебя что-то тревожит, и я не могу не думать, не во мне ли причина?

– Ты абсолютно не прав, – возразила она.

– Хочу просто высказаться, раз уж у нас зашел об этом разговор.

– Выброси это из головы. Меня совершенно ничто не беспокоит и не тревожит, – уверила мужа Анабела. – Лучше поговорим о предстоящих делах. Так ты пойдешь с письмами к Венделю?

– Да, я звонил ему, пока ты одевалась. Когда я спросил его о Беньчонге, голос у него был совершенно убитый, он сказал, что хотел поговорить об этом со мной, когда я приеду. А какие у тебя планы?

– Слишком много всего, а времени мало. Я целый день буду в разъездах, но давай поддерживать связь через автоответчик.

– Тебя подвезти? – спросил он.

– Нет, спасибо, я еще не собралась.

У самой двери он сунул руку в карман и достал пакет из фотоателье с отпечатанными снимками.

– Вчера получил, – сообщил Мак. – Пленка пролежала в аппарате несколько недель, последние кадры снял, когда мы с Тони ездили по реке.

Когда он ушел, Анабела налила себе еще одну чашку превосходного кофе и села к столу. По телевизору шел какой-то конкурс, и она его выключила. Ей не Нужны телевизионные призы. Она ощутила приятную удовлетворенность от сознания своего благополучия. «Как мне повезло, – думала она, – что мой муж Маккензи Смит. Как мне необыкновенно повезло». Она взглянула на стенные часы: пора было идти. Анабела открыла конверт, быстро просмотрела снимки, ее улыбку вызвал Тони Буффолино, важно позирующий на фоне элегантного гоночного судна. Сложив все фотографии обратно в конверт, она опустила его в сумочку.

26
Утро следующего дня – пятницы

Дарси Айкенберг дома по радио услышала об аресте Сунь Беньчонга. Злость и досада охватили ее, она бросилась к телефону и позвонила Джо Гортону. Начальника следственного отдела на месте не оказалось, ее попросили позвонить позднее.

Не выплеснув своего раздражения, она направилась в Национальный музей строительства, чтобы продолжить расследование на основе информации, полученной ее помощниками о машинке «Кэнон», на которой, очевидно, и были отпечатаны письма Тирни.

– Где обычно хранится машинка? – спросила Айкенберг у Марджи Уиллс, секретарши Джо Честера.

– Как я уже объясняла другим детективам, она всегда стояла в комнатах управляющего Пенсионным архивом – так мы называем эти комнаты.

– Она так просто здесь и стояла? И любой мог ею воспользоваться?

– Она была заперта в кухне, – ответила Уиллс, худощавая, немолодая женщина с седыми волосами, крошечным ртом и ужасным тиком в левом глазу.

– Посетители музея не имели к ней доступа?

– Нет.

– А персонал музея? Кто на ней работал? – Айкенберг почувствовала, что своими прямыми вопросами приводит в трепет бедную женщину. Она улыбнулась и мягко заметила: – Еще всего несколько вопросов, я обещаю.

– Нет, нет, продолжайте. – Марджи без видимой необходимости переложила на столе бумаги.

– Я спросила, кто-либо из персонала мог пользоваться этой машинкой?

– Да знаете, есть ходячая шутка в институте – кому дома требуется машинка, берут эту.

– При этом надо расписываться?

– Да, хотя я полагаю, некоторые не делают этого.

– А у вас есть журнал, где отмечалось, кто и когда брал машинку домой?

Миссис Уиллс порылась в столе, вытащила небольшой синий блокнот на пружинках и протянула его детективу. Айкенберг начала просматривать записи. На каждой странице от руки шли отметки: Полин – ноябрь, 6, Честер – декабрь, 16, Джил Элмос – июль, 7и так далее.

– Это ваш почерк? – спросила Дарси.

Марджи кивнула и опять вернула бумаги в прежнее положение.

Айкенберг продолжала листать блокнот, пока не дошла до месяца, предшествующего убийству. Имелось 4–5 записей. Чаще других значились имена Полин Юрис и Честера.

– А мистер Тирни когда-нибудь интересовался этой машинкой?

– Нет, что вы, – фыркнула Марджи. – Я сомневаюсь, умеет ли он с ней обращаться.

Айкенберг улыбнулась.

– У него компьютеры и пишущие устройства по всему дому. Он большой любитель разной техники.

– Но он не умеет ими пользоваться, – заметила Айкенберг.

– А таким людям, как мистер Тирни, не обязательно это уметь, – резонно заметила миссис Уиллс. – Этим для него занимаются другие.

Против такого бесспорного факта детективу нечего было возразить.

– А для чего машинку берут домой? – Марджи собиралась ответить, но Айкенберг уточнила: – Я имела в виду, что почти у всех дома есть свои машинки, зачем брать еще одну? И именно эту?

Марджи вздохнула, по ее лицу было видно, что она старается сформулировать приемлемый ответ.

– Мистер Честер говорит, что любит работать на открытом воздухе, – наконец выговорила она. – Вы же знаете, она на батарейках.

– Да, я в курсе, а Полин?

– Она постоянно жаловалась на собственную машинку. Говорила, что та отказывает, когда особенно нужна, словно злые духи в нее вселяются. А еще ей нравилось, что машинка не стучит, работает почти беззвучно.

– Основание серьезное, шумов хватает и без этого.

Марджи согласно кивнула.

– А те, другие из списка? Кто они?

Марджи взяла блокнот и стала объяснять, какую работу выполняют в музее перечисленные там лица. Айкенберг делала пометки. Марджи закончила и собиралась спрятать блокнот в ящик, но Айкенберг остановила ее.

– Я должна захватить записи с собой. – Заметно успокоившаяся секретарша снова напряглась. Ее волновало, что ее блокнот попадет в полицию как вещественное доказательство в деле об убийстве.

– Но ведь это не вещественное доказательство, детектив, то есть я хочу сказать, это всего лишь…

– Это обычная процедура, Марджи, – ободряюще улыбнулась Дарси. – Мы собираем все, что можем достать. Большинство собранного не представляет никакой ценности для следствия, но тем не менее нам приходится это делать, таков порядок.

Айкенберг протянула руку через стол, Марджи неуверенно пожала ее и быстро отдернула.

– Вы говорите, что никогда не видели, чтобы машинку брал Вендель Тирни?

– Нет, никогда.

– А в музее он ею пользовался?

– Он…

– Верно, – прервала ее Айкенберг, – он не умеет печатать, но, может быть, он печатал какой-то список, короткое письмо.

– Нет, – ответила Марджи, на минуту задумавшись.

– Большое спасибо за вашу помощь. Извините, что оторвала вас от работы.

– Ничего страшного, – ответила миссис Уиллс. – Надеюсь, вы найдете того, кто убил мисс Юрис. Она была приятной женщиной. Очень умной.

– Я рада, что вы так отзываетесь о ней. А другие?

– Нравилась ли она другим? Полагаю, что нет. Полин могла высказаться очень прямо, даже излишне резко. Некоторых это задевало. Но это все равно не означает, что она не могла быть приятной женщиной.

– Разумеется.

Дарси вышла из музея, села в машину и позвонила в следственный отдел.

– Джо на месте? – спросила она.

– Он сказал, что вы можете зайти к нему в любое время сегодня утром.

– Еду, – ответила Дарси.

Когда она вошла в кабинет, Джо Гортон разговаривал по телефону. Он взглянул на нее, знаком пригласил сесть и продолжал беседу с окружным комиссаром полиции.

– …Можете на это рассчитывать, – говорил Гортон. – Мы приложим все усилия, используем все средства… Конечно, я буду у вас сегодня после обеда.

– Доброе утро, Джо, – сказала Айкенберг, когда Гортон положил трубку, однако особой приветливости в ее голосе не прозвучало.

– Доброе утро, – отозвался Гортон. – Откуда вы?

– Из Национального музея строительства, старалась побольше узнать о машинке, на которой отпечатаны письма Тирни. Я по радиоуслышала об аресте Беньчонга. Какого черта меня не поставили в известность? Господи, Джо, Беньчонг достаточно близкое отношение имеет к делу Юрис.

– Все претензии к федеральной полиции. Они взяли его вчера вечером в аэропорту, куда он прилетел с Каймановых островов. Отмывание денег и уклонение от налогов. А что вы узнали?

– О чем?

– О машинке из музея.

– Постойте, я хочу услышать подробности о Беньчонге.

– Но у меня узнавать нечего. Ладно, Дарси, оставим это. Там ничего нового, исключительно компетенция суда. Теперь о машинке. Что вы выяснили?

– Ну хорошо. Мне удалось не так много. Похоже, ею пользовались время от времени все сотрудники музея. Юрис часто брала ее домой и директор, Джо Честер тоже. По словам секретаря Честера, Вендель Тирни никогда не пользовался машинкой, но она делает этот вывод, исходя из того, что ей не приходилось этого видеть. Значит, нельзя исключить, что машинку он брал.

Гортон откинулся на спинку стула, закинув руки за голову.

– Может быть, он их и не писал вообще.

– Я считаю, что писал.

– А если нет? Тогда это сделано кем-то другим по двум возможным причинам: чтобы создать у него проблемы в семье или же выставить его как основного подозреваемого.

– Возможно, преследовались обе цели, – прибавила Дарси. – Но пока мне не докажут обратное, я буду считать, что письма написаны Тирни.

Гортон подтолкнул к ней папку. В ней находился отчет о лабораторных исследованиях образцов почвы из машины, взятой напрокат в день убийства бывшим мужем Полин, доктором Лукасом Вартоном. Они не совпадали с пробами грунта, доставленными с берега острова Рузвельта.

– Я надеялась, что они совпадут, – пожалела Айкенберг. – Надежда не оправдалась, однако это не исключает возможности его участия. Это было одно из предположений. Теперь у нас больше уверенности в том, что убийца либо сбросил ее тело с моста либо столкнул в воду с лодки.

– Вы правы, это не исключает причастность доктора к убийству, однако и не подтверждает ее. Знаете, Дарси, я только что разговаривал с комиссаром. Ему звонил один из адвокатов Тирни и угрожал привлечь к суду за разглашение содержания писем. С ним также говорил по телефону из Нью-Йорка адвокат доктора Вартона. Он высказал аналогичную угрозу, но по другой причине. Он заявил, что муссирование имени доктора в прессе вредит карьере его клиента. Подобные заявления совсем не обрадовали комиссара. Он хочет, чтобы мы поторопились с расследованием.

– Да, сэр, – с горькой иронией рассмеялась Дарси, – к вечеру признание окажется у вас на столе.

– Не давите на меня, Дарси. Давайте лучше займемся делом. Почитайте вот это. – Еще одна папка легла перед Айкенберг. Там находилась копия записи последнего разговора с доктором Вартоном. Это не была стенограмма, беседа проходила между доктором и детективом, когда Вартона снова вызвали в Вашингтон после обследования машины. Детектив отметил, что доктор был зол на бывшую жену и не скрывал этого. Он сообщил, что Полин купила у него его долю принадлежавшего им совместного участка за 10 ООО долларов и подписала документы в тот вечер, когда была убита. По словам Вартона, она купила его часть, после того как приобрела представляющий ценность соседний земельный участок, в итоге стоимость оказавшейся у нее земли возросла в десять раз. За прилегающий кусок земли она заплатила 150 тысяч.

– Он был достаточно зол, чтобы убить ее? – спросила Айкенберг.

– Возможно. Холите совет?

– А у меня есть выбор?

– Нет. Так вот, нам надо пошевеливаться. Вы говорили еще раз с членами семьи Тирни? Сыном, дочерью, матерью, Беньчонгом?

– Беньчонгом? Пусть им занимаются федералы.

– Нет, Дарси. Против него могут быть выдвинуты обвинения по двум позициям. Его статус в качестве подозреваемого в убийстве находится в нашей компетенции.

– Мои люди беседовали с ним, он заявил, что ему ничего не известно.

– Насколько я помню, у него не было серьезного алиби.

– А его нет ни у кого, – заметила Айкенберг.

– А родной сын Тирни?

– Я запланировала встретиться с ним сегодня. Хочу попытаться выяснить, верны ли слухи, что они с Полин были любовниками. Собираюсь еще побеседовать с его невестой Терри Пити и узнать, не было ли у нее подозрений относительно их связи.

– Хорошо.

– Значит, отмывание денег.

– Что?

– Я о Беньчонге. Его босс, Сэм Танклоф, причастен к этому?

– Не имею представления. Я рассказал вам то, что знаю, и даже это немногое стало мне известно из неофициальных источников. Чувствуется, что правоохранительные органы в этом городе – дружная семейка.

– Тогда, возможно, причина в деньгах.

– Причина чего?

– Полин Юрис, скорее всего, была убита по двум причинам: деньги или страсть. Может быть, она и не очень привлекала мужчин, по крайней мере, я так поняла, но одиночество или жажда мести, или простая доступность может сделать мужчину и женщину более желанными. А как мне представляется, она довольно близко была связана почти со всеми членами семьи Тирни. Может быть, ей стало известно, что приемный сын хозяина, считающийся первым по многим параметрам, имел нелегальные источники дохода?

– И что же это за источники? – спросил Гортон, а про себя подумал: «Ты тоже числишься первой во многих списках, и не только у дантиста».

– Это только мои предположения. Деньги нужно было всего лишь отмыть за границей или иным способом. Если сумма достаточно велика, может быть, например, замешана организованная преступность, возможны финансовые аферы, махинации на фондовой бирже, использование служебного положения, шантаж, доходы от игры в казино – известно, что мистер Беньчонг любил испытывать судьбу за карточным столом, но ему обычно не везло, и, конечно, не исключены наркотики.

– Что же вы считаете наиболее вероятным?

– Естественно, азартные игры. Беньчонг вращался в соответствующих кругах с легкостью шарика рулетки. Возможно, он оказывал услуги представителям крупного бизнеса, он ведь считается финансовым гением, наверное, при этом он не забывал и о своих интересах, чем и привлек к себе внимание федеральной полиции.

– Что еще? – спросил Гортон, пожимая плечами.

– Если Юрис была в курсе этих дел и поплатилась жизнью, возможно, кто-то еще в семье знал обо всем: Чип Тирни, Сюзен. Это может поставить их жизнь под угрозу.

– Если бы они знали, да если Беньчонг знает, если бы Полин знала, и он ее убил, чтобы дело не вышло наружу… Слишком много «если». Перед тем как вы уйдете, хочу вам кое-что показать.

Дарси обошла стол и взглянула через плечо Гортона на листок, который он держал в руке. Вверху красными буквами было напечатано: Общество «Алый грех». Письмо начиналось словами: «Уважаемый служащий правоохранительных органов!»

– Это еще что? – спросила Айкенберг.

– Возьмите домой и почитайте. Вы тоже работник этой сферы. Может быть, вам захочется разделить с ними их бредовые идеи.

– Значит, они хотят, чтобы вы вступили в члены общества? – рассмеялась Дарси.

– Да, а вы бы рассказали им как-нибудь о работе в полиции. Они вкратце описывают дело, которое предполагается обсудить на одном из предстоящих заседаний. Звучит иронично. Там замешаны несколько китайских студентов, которые находились в Вашингтоне много лет назад по приглашению правительства. В итоге дело кончилось тем, что они украли деньги в агентстве, которое являлось их спонсором, и пристрелили парочку руководителей этого фонда. – Гортон презрительно фыркнул. – Вы знаете, в чем проблемы с такими организациями, как это общество? Они возбуждают больное воображение разных психов. Мой дантист показал мне письмо, в котором и его приглашают вступить в это общество. Для него они припасли историю о студенте-дантисте, застреленном в какой-то сомнительного вида гостинице много лет назад. Похожее убийство произошло совсем недавно.

Айкенберг хотела что-то сказать, но Гортон продолжал:

– У нас на улицах банды подонков по ночам насилуют, грабят и убивают; сотни полицейских заняты поддержанием порядка, а в это время какие-то психопаты ставят пьесу, ни много ни мало как прославляющуюпреступление, совершенное давным-давно. Может быть, какому-нибудь придурку покажется интересным для большей натуральности использовать по ходу действия настоящие пули. – Гортон выругался себе под нос, а вслух сказал: – Скорее бы на пенсию. Идите и действуйте, пока и это дело не стало достаточно старым, чтобы войти в историю.

27
Час спустя

Моросило, когда Смит отправился на Потомак Палисадс, где жил Вендель Тирни, но, когда он туда добрался, пошел ровный нудный дождь. Поперек дороги, ведущей во владения Тирни, стоял зеленый седан. Рядом маячил охранник в форме.

– У меня встреча с мистером Тирни, – сказал Смит, опустив окно.

– Ваше имя?

– Маккензи Смит.

– Можете ехать, – разрешил охранник, сверившись с каким-то листком.

– Вы из агентства Тони Буффолино, – поинтересовался Смит.

– Да. – Охранник сел за руль и откатил машину ровно настолько, чтобы дать проехать Маккензи.

Еще один охранник стоял у задней двери. Смит узнал его, он дежурил и в прошлый раз, это был человек Тони. Он махнул рукой, и Смит вошел, почти сразу же через кухню к нему вышел Тирни.

– Здравствуй, Мак, – поздоровался Вендель. – Как обычно, друг откликается на зов о помощи. Дружелюбное лицо – это как раз то, что мне и нужно сегодня утром.

– Полностью с тобой согласен, особенно после того, что я услышал по телевизору. Вижу, Тони везде напичкал охрану. Ждете штурма?

– Я уже ничему не удивлюсь, – ответил Тирни. Он выглядел осунувшимся, как будто не спал ночь, и явно нервничал. Смит заметил, как дергался у Венделя правый глаз, чего раньше не было.

– Я всю ночь не спал, – пояснил Тирни. – Эта дополнительная охрана может показаться следствием психоза, но происходящие в последнее время события убеждают меня в существовании какого-то заговора вокруг моей семьи.

– Надеюсь, что ты ошибаешься.

– Давай пройдем наверх, – предложил Тирни, – я уверен, что там нас не побеспокоят.

Он указал Смиту на кресло из красной кожи с высокой спинкой, а сам сел в такое же, но меньшего размера.

– Я не верю тому, в чем обвиняют Сунь Беньчонга, все подстроено. Грязные интриги.

– Но для чего властям нужно затевать скандал вокруг Суня?

– Чтобы навредить мне, – не задумываясь, ответил Тирни.

– Но все-таки почему? – допытывался Смит. – С какой целью это делается?

Смех Венделя прозвучал укором Смиту за его наивность.

– Ты достаточно долго прожил в этом городе, Мак, чтобы знать: когда кто-либо из влиятельных лиц хочет кого-то достать, власти всегда готовы выполнить соответствующие указания, если на подобные действия денег не жалеют или это им сулит дополнительные голоса избирателей. Сунь Беньчонг замешан в отмывании денег?! Уклонении от уплаты налогов?! Все это ерунда. Мне хорошо известны его слабости, это проклятая страсть к баккара в Атлантик-Сити и Вегасе. Он проигрывает время от времени. А кто не проигрывает?

Смит промолчал.

– Сунь Беньчонг – молодой человек, который любит эту страну и благодарен ей за то, что онадля него сделала. Он также любит нашу семью и испытывает признательность за все, что она ему дала.

– Они арестовали его, когда он возвращался с Каймановых островов, – начал Смит, потерев задумчиво щеку. – У него там открыты счета?

– Конечно, в интересах Сэма.

– Танклофа? Он причастен к этому?

– Я не знаю, но думаю, что да. Если Сунь Беньчонг разместил там счета, то единственно ради того, чтобы оказать услугу Сэму. Мак, Сэм совсем уж не такой кристально честный, каким хочет казаться. Он ничем не отличается от тех, кто старается любыми средствами сохранить вырученную кругленькую сумму. И я тоже так поступал. Но, если он использовал Суня, чтобы подставить, я этого не потерплю.

Лицо Смита осталось непроницаемым.

Тирни откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу – просто государственный муж, приготовившийся поведать историку великие истины.

– Я знаю, что в этом мире есть люди, которым можно доверять. Я также знаю, что, когда заходит солнце, мы удаляемся в сумрачный, скрытый от других, мир нашей личной жизни, и там мы не всегда такие, как при свете дня. Ты следишь за ходом моих мыслей?

– Да.

– Сунь Беньчонг напорист и честолюбив. Типично американские черты. Возможно, он ошибся в своих оценках. Молодость. Для этого она и дана, чтобы совершать грандиозные прыжки и иногда расшибаться.

– В этот раз он расшибся?

Тирни хотел ответить сразу, но покачал головой и улыбнулся.

– Вижу, что Маккензи Смит задает верные вопросы. Возможно, с ним произошло как раз это. Знаешь, что я предпринял сегодня утром?

– Что же?

– Отправил Тони в Атлантик-Сити проверить карточные долги Сунь Беньчонга. Власти могут раздуть шумиху вокруг этого дела. Представят все так, что ему пришлось отмывать деньги, чтобы расплатиться с долгами. Тони как раз сейчас собирает доказательства, что они не правы. Мне нужны факты, чтобы предпринять ответную атаку.

Тирни продолжал свой монолог о Суне, о всевозможных интригах, о жизни вообще. Внезапно он умолк, утомленный собственной длинной речью.

– Ну вот, я здесь разглагольствую, а ведь это ты мне звонил и собирался о чем-то поговорить. Что же ты хотел сказать?

По пути к дому Тирни Смит принял решение: он отдаст письма только Дарси Айкенберг, но расскажет Венделю, что видел их и читал. Так он и поступил. Эффект был сильный. Тирни на несколько мгновений лишился дара речи. Наконец он снова смог говорить.

– Мак, как тебе удалось их достать? Кто тебе их дал?

– Не имеет значения.

– Я не сомневался, что ты это сможешь, – сказал Тирни.

– Я не делалэтого, Вендель. Они попали ко мне случайно. Честно говоря, я сожалею, что это произошло. Но что есть, то есть, и вот к какому выводу я пришел. Ты их не писал.

– Наконец-то, – от души рассмеялся Тирни, – нашелся один человек, который рассуждает здраво.

– Я знаю, что ты не писал их, потому что я одновременно прочитал семейную хронику Полин Юрис.

– Я дал ее Монти Джемисону.

– Знаю, но, пожалуйста, не думай плохо о Монти из-за того, что он разрешил мне почитать эту рукопись. Он с головой ушел в подготовку к завтрашнему спектаклю и подумал, что мне будет интересно познакомиться с записями Полин. И он оказался прав. Юрис происходила из неординарной семьи. Думаю, что история каждой семьи по-своему необычна, и у всех есть свои слабые места и причуды. Но это к делу не относится. Так уж получилось, что я прочитал рукопись и письма в один и тот же вечер. В письмах встречается много слов и выражений, которые присутствуют и в рукописи. Выражается Полин довольно своеобразно, часто нарушает порядок фраз, к примеру: «навстречу по улице солдаты идут», – что-то в этом роде.

У Тирни был озадаченный вид, но Смит не собирался подробно объяснять и продолжал:

– По крайней мере, для меня, схожесть документов очевидна. Плюс ко всему последняя часть рукописи и письма отпечатаны на одной машинке. Естественно, что мои собственные наблюдения – не выводы специалиста. Никакого специального исследования не проводилось.

– Ты можешь это доказать?

– Еще нет, но тот факт, что не ты автор писем, продвигает нас на шаг вперед.

Тирни с трудом сдерживал радость, услышав сообщение Смита. Он готов был сорваться с места и сжать Маккензи в объятиях, однако Смит отчаянно надеялся, что до этого не дойдет.

– Имя, – продолжал Смит, – твое имя, стоящее под каждым письмом, отпечатано на машинке. Подписи под любовными письмами не печатают.

– Конечно, нет, – торопливо согласился Тирни. Он помолчал, осмысливая сказанное Смитом. – Так ты говоришь, что эти письма написала сама Полин?

– Именно так.

– Уму непостижимо, – поразился Тирни. Он встал и направился к скрытому в стене бару. – Ты как? – спросил он. – Мне нужно выпить.

– Нет, спасибо, – отказался Смит.

– Возникает очевидный вопрос, – продолжал Тирни, возвращаясь в кресло с бокалом прозрачной жидкости, – зачемей было это делать? Она что, была не в себе, а я ничего не замечал?

– Возможно, ее душевное равновесие было нарушено, и она жила в мире фантазий? С другой стороны, она пыталась создать ситуацию, способную притупить остроту ее проблем, может быть, она намеревалась шантажировать тебя или угрозой шантажа предполагала принудить тебя вступить с ней в связь. Но одно становится очевидным из этих писем, Вендель: она очень сильно была в тебя влюблена.

– Мне ни к чему такая любовь, – сказал он. – Я имею в виду любовь сумасшедшей.

Смиту стало не по себе от жестоких слов Тирни. Даже если написать письма Полин подтолкнули психические осложнения, она заслуживала жалости, но никак не презрения. Про себя Мак также отметил, что факт написания Полин этих писем еще не свидетельствовал о том, что у нее не было с Тирни любовной связи. Это также не значило, что Вендель не знал о существовании писем, даже если и не читал их. Возможно, ему уже пришлось познакомиться с угрозами своей преданной, охваченной страстью секретарши.

Алкоголь несколько успокоил Тирни. Он встал и стал медленно ходить по комнате, уперев руки в бока и нахмурив брови.

– Мне бы хотелось взглянуть на эти письма, Мак, – наконец сказал он, останавливаясь. – Так сказать, чтобы убедиться.

– Извини, Вендель, – отрицательно покачал головой Смит, – но мне это кажется нецелесообразным. Я прямо отсюда поеду к детективу Айкенберг и передам все, что рассказал тебе.

– Ты думаешь, она тебе поверит? Согласится? – Тирни продолжал, не давая Смиту ответить: – Это было бы замечательно. Если бы тебе удалось убедить ее, что я не писал писем и не состоял с Полин в любовной связи, это в значительной степени помогло бы снять с меня всякие подозрения в причастности к ее убийству. Тогда меня и мою семью оставили бы в покое.

– Мне пора идти, Вендель, – произнес Смит, вставая.

– Хотелось бы мне видеть, Мак, как ты передашь полиции эти доказательства.

– Мысль, мне кажется, не совсем удачная, Вендель. Во-первых, это не вещественные доказательства, а всего лишь мои предположения, основанные на сопоставлении документов. Мне бы хотелось показать детективу Айкенберг рукопись Полин, с тем чтобы она и другие ознакомились с ней, сравнили и сделали собственные выводы. Ты не против?

– Еще бы, Мак. Отдай им все, что хочешь, только пусть узнают правду.

– А где Сунь Беньчонг? – поинтересовался Смит, когда Тирни провожал его к выходу.

– В своих комнатах. Адвокаты вчера вечером привезли его сюда, после того как ему было предъявлено обвинение. Я посоветовал ему не показываться на публике, посидеть дома пару дней. Он так и делает. Ты хочешь с ним поговорить?

– Нет, просто передай, что, я надеюсь, все прояснится.

– Обязательно.

Смит сел в машину, завел мотор, затем достал из-под переднего сиденья рукопись Полин и конверт с письмами. Он положил бумаги рядом с собой, включил радио и направился в город, в полицейское управление.