Текст книги "Убийство на Потомаке"

Автор книги: Маргарет Мэри Трумэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Смит не отрываясь смотрел на Буффолино.

– Вот они. – Тони подтолкнул конверт к Маккензи.

– Ты подкупил офицера полиции двумя тысячами долларов?

– Тысячей. Я обошелся тысячей.

– Мне все равно, сколько это стоит. Ты нарушил закон.

– Это не я, это моя знакомая.

– Но по твоему указанию.

– Я не говорил ей о деньгах, но она знала, как я, нет, ты хотел увидеть эти письма.

– Ты назвал ей мое имя?

– Нет, я сказал: один мой заинтересованный друг.

– Ясно, Тони, ты же помнишь, как сам чуть не попал в тюрьму, за то что принял взятку.

– Но там были наркотики, а здесь обычные письма. Ничего ведь не пропало. Оригиналы благополучно хранятся в отделе. Это копии, только и всего.

Смит не мог решить: либо встать и уйти, либо придушить Буффолино. Он не сделал ни того, ни другого.

– Ты выложил за это тысячу долларов? – спросил он.

– Да, подумал, что Тирни охотно возместит мне расходы. Он ведь захочет увидеть письма. Верно?

Смит не мог с этим спорить и задал логичный вопрос:

– А почему здесь сижу я? Передай конверт Тирни.

Буффолино покачал головой.

– Лучше тебе отдать ему письма.

– Почему?

– Потому что он не станет расспрашивать тебя, как ты их достал. У меня он начнет выпытывать. Может быть, еще и разозлится. Ты мне говорил, что я иногда захожу слишком далеко.

– Иногда, и это как раз такой случай.

– Послушай, Мак. – Буффолино откинулся на спинку кресла, на его лице с резкими чертами отразилась обида. – Сожалею, Мак, возможно, я и совершил ошибку. Мы ведь все их совершаем, не так ли?

– Кто-нибудь еще их видел? – спросил Мак, беря конверт. – Кроме твоей знакомой?

– Их даже она не видела, – просиял Буффолино. – Когда Честер передал ей конверт, он был так же запечатан, как и сейчас. Я сказал, что ей, может быть, следовало Их проверить, но она ответила, что очень обрадовалась, когда конверт оказался у нее, и боялась испортить сделку.

– Значит, в этом конверте могут оказаться и не письма, – предположил Смит.

Буффолино хотел возразить, но передумал. Он ясно представлял себе ход мыслей Смита. Вот Мак обязательно бы вскрыл конверт, чтобы точно знать, что в нем. Настоящий адвокат, сделал для себя вывод Тони.

Смит подал знак, чтобы принесли чек.

У стойки бара крупный мужчина с красным лицом пьяницы прижимал молодую женщину. Она хихикала. Смит расплатился, и они вышли из бара вместе с Буффолино.

– Никогда больше не делай подобного, Тони, – твердо сказал он. – И никогда не действуй от моего имени, предварительно не переговорив со мной.

– Ты все понял, Мак? Ты поговоришь с Тирни, чтобы он вернул мне тысячу?

– Иди домой, Тони.

– Пока, Мак, привет Анабеле.

Когда Смит вернулся домой, Анабела читала в их кабинете.

– Я беспокоилась, – проговорила она.

– Ты видела мою записку?

– Конечно, зачем нужно было встречаться с Тони так поздно?

Он протянул ей конверт.

– Что это?

– Увижу, когда открою. Почему ты встала? Ты спала, когда я уходил.

– Проснулась, на душе беспокойно, я пошла на кухню попить, там увидела твою записку и подумала, что ты отправился на свидание с той загадочной дамой, о которой я говорила тебе.

– Мне придется еще почитать, – сказал Смит. Когда позвонила Алисия Буффолино, он был занят семейной хроникой Полин Юрис. Теперь прибавились еще и письма.

– А нельзя это отложить? – спросила Анабела.

– Чтение? Конечно, а что такое?

– Мне кажется, мы кое о чем забыли.

– О чем же?

– Несколько дней назад я отвергла твои любовные порывы. Тогда я сказала, что разумнее отложить все до другого раза.

– Полагаю, что этот момент наступил, – торжественно произнес Смит, принимая театральную позу.

– Если твое тайное свидание не подавило в тебе всякое желание.

– Увидим. – Он взял ее за руки и поднял с дивана. Они обнялись.

– Я обожаю тебя, – прошептал он ей на ухо. Возбужденные его дыханием искорки волнения побежали по ее телу.

Через несколько минут они забыли обо всем, сминая гладь простыней сплетенными в порыве страсти телами. Такую ночь нельзя было тратить на чтение.

Сеймур Флетчер сидел в гостиной своей квартиры в районе Адамс Морган, тупо уставившись в телевизор, где шел какой-то старый фильм. На нем были только спортивные трусы. Из кухни появилась Сюзен Тирни, она уже успела одеться. Ей не хотелось ехать к Флетчеру, потому что ей действительнонужно было успеть на ранний рейс в Нью-Йорк. И в этом состояла проблема. Флетчер не желал, чтобы она летела. Как он выразился, у нее в этот день не было занятий с этим шарлатаном Артуром Саулом.

Потом они занялись сексом, не получив от этого удовлетворения. Затем Сюзен рассказала Сеймуру, что достала деньги и хочет отдать их Саулу для постановки шоу для одной актрисы по ее сценарию.

Флетчер пришел в ярость и заявил, что она его предала, после того как он помог ей со сценарием и много сделал для ее карьеры. Это было правдой, но только отчасти. Прочитав ее сценарий, он ограничился двумя замечаниями, но в спектаклях группы «Потомак плейерс» давал ей ведущие роли, это же касалось и постановок в обществе «Три С».

– Это ведь Нью-Йорк, Си, – сказала она, стараясь убедить его.

– Ты там ничего не добьешься, поставь шоу здесь, а потом покажи его в Нью-Йорке. Я знаю тебя. Саул жулик, а не режиссер. Только я могу помочь раскрыться твоему таланту.

– А несколько минут назад ты этого не знал, – съязвила Сюзен.

Спор продолжался, пока Флетчер не поставил точку, запустив тяжелой вазой в зеркало.

– Извини, Си, – произнесла она, стоя у двери. – Я просто считаю, что мне больше подходит Нью-Йорк.

– Поступай как знаешь, – проговорил он, не отрывая взгляда от экрана. – Трать деньги отца черт знает на что, твое дело.

– Это деньги не отца. Это… ну, до свидания, Си.

Все еще продолжая злиться, Флетчер оделся, собираясь пойти в бар по соседству.

– Проклятье, – выругался он, не обнаружив вместе с другими ключами связки ключей от репетиционного зала в церкви. Он решил, что забыл их там. – Ну и черт с ними, черт побери все на свете. Они должны были попасть ко мне, – пробормотал Флетчер себе под нос, имея в виду деньги, о которых говорила Сюзен.

24
В тот же вечер на Каймановых островах

Клуб занимал двухэтажное белоснежное здание на территории частного курорта в северной части Большого Каймана. В дневное время солнцепоклонники, не имеющие понятия или не желающие ничего знать о меланоме, жарились на солнце до медного отлива на пляже первозданной красоты, в то время как любители подводного плавания познавали красочный мир, укрытый лазурным зеркалом спокойного моря.

Ночью кажущуюся черноту воды нарушал лунный свет, ложившийся на нее серебристой рябью. Легкий ночной ветерок нежно перебирал листья пальм, освещенных мощными прожекторами.

Помещение ресторана отличалось такой же безукоризненной белизной, как и наружные стены здания. Строгое однообразие нарушали ковровые дорожки, отделка стен и посуда, имевшие цвет морской волны. В этот вечер зал был почти пуст. Соотношение посетителей и официантов, чья накрахмаленная униформа казалась сделанной из картона, составляло 1:3. Совет клуба редко критиковал обслуживание в ресторане, хотя достоинство винного погреба и качество блюд постоянно становились предметом обсуждения. Частный клуб, ни больше, ни меньше.

Сэм Танклоф, Сунь Беньчонг и Джон Симмонс расположились за столиком у окна. Они уже закончили обедать и неторопливо наслаждались кофе, довольные малочисленностью посетителей.

– Мне не все еще до конца ясно, – сказал Танклоф, возвращаясь к теме предыдущего разговора – банковскому счету, открытому на острове Сунь Беньчонгом на имя и в интересах консультативной группы инвестиционного банка Танклофа.

Адвокат Симмонс, интересный загорелый мужчина с седыми волосами, аристократическими чертами лица и ухоженными руками, на протяжении всего вечера сидел неестественно прямо.

– Сэм, нет ничего плохого в размещении здесь твоего счета, – уверенным, спокойным тоном говорил Симмонс, сияя улыбкой. – Когда мы открывали его здесь с Сунь Беньчонгом, то ни в чем не отступили от буквы закона. – Симмонс специально прилетел в этот день ради встречи. Он жил и имел практику в Майами, специализируясь на оформлении заграничных счетов состоятельных клиентов.

– Танклоф поморщился, ожесточенно потер шею, затем почесал мизинцем правое ухо.

– Если все обстоит именно так, почему в отношении меня начато расследование?

– Это совсем не расследование, – ответил адвокат, – а обычный запрос. Мистер Карвелла из Министерства финансов ясно сказал об этом, когда беседовал в банке с Бобом Чалмерсом.

– Я рассчитывал, что секретность станет одним из преимуществ открытия здесь счета, – проговорил Танклоф, поворачиваясь к Беньчонгу.

Смех Симмонса прозвучал явно покровительственно.

– Сэм, секретность продолжает оставаться одним из притягательных факторов размещения счетов на Каймановых островах. Конгресс, не без участия финансовой инспекции, уже давно пытается нарушить эту секретность, но без особых успехов. Карвелла действовал в пределах Договора о взаимном оказании правовой помощи. Договор дает ему права, но закон не имеет достаточной силы, чтобы заставить местную администрацию ему подчиняться. Тебе не следует беспокоиться. Все в должном порядке.

Танклоф допил коньяк, поднял глаза на двух топтавшихся у стола официантов и показал на свой пустой бокал.

– Джон, меня беспокоит не правовая сторона. У меня душа не лежит к заграничным вкладам и всякой секретности. Когда речь идет об инвестициях, мне нужно проявлять сообразительность и расторопность. Если я вижу, что сделка выгодна, я стараюсь ее заключить. Все просто. Я знакомлюсь с предлагаемыми мне планами строительства нового торгового центра или административного здания, если они меня устраивают, я выдаю ссуду и получаю прибыль за счет окупаемости. Когда Сунь предложил открыть здесь счет, чтобы уклониться от некоторых налогов, – и вспомните, мы открыли наше отделение в Лондоне, чтобы создать основу для ведения банковских операций за границей, – так он сказал, что это принесет большие доходы мне и моей компании. – Сэм тепло, по-дружески улыбнулся Беньчонгу, посчитав, что высказался слишком резко по отношению к молодому финансовому гению. – Я ни на минуту не усомнился в тебе, Сунь, и сейчас не сомневаюсь. Но я много лет занимаюсь такими делами, и ни разу у меня не было никаких трений с властями. Меня это устраивает. Все открыто и честно, все на виду, никаких тайн. Но теперь моими делами начинает интересоваться Министерство финансов и финансовая инспекция. Мне это совсем не нравится.

– Джон прав, Сэм, – заметил Сунь, – нет никакого расследования, просто рядовой визит представителя министерства. По моим данным, в будущем таких визитов будет много. Подобная практика проводится в Свазиленде, Лихтенштейне, даже в Науруи Вануату. Это обычный порядок. Если бы у нас было, что утаивать, мы имели бы основание для беспокойства. Но нам нечего скрывать. Поэтому я предлагаю забыть обо всем и предоставить Джону заниматься этими делами.

Симмонс чуть заметно улыбнулся и отхлебнул кофе. Танклоф зажмурился, словно стараясь таким образом облегчить себе принятие окончательного решения. Наконец он открыл глаза.

– Полагаю, что ты прав. Черт возьми, Джон, я плачу тебе за это. – И, обращаясь к Беньчонгу, добавил: – Это глупые страхи бизнесмена старой закалки. Джон, вы встречаетесь с Чалмерсом и этим парнем из Министерства завтра утром?

– Да.

– Мое присутствие необходимо? У меня заказан билет на первый рейс, но я могу отложить отлет.

– В этом нет надобности, – сказал Симмонс. – Откровенно говоря, лучше, когда клиенты не присутствуют при подобных беседах. Все равно что ревизия финансовой инспекции. Никогда нельзя предугадать, что из сказанного клиентом может пойти ему во вред. Вы летите вместе?

– Нет, – ответил Сунь. – Я остаюсь до обеда. У меня есть еще дело.

– И как ее зовут? – понимающе рассмеялся Танклоф.

– Это одолжение для брата.

– Я забыл, что у тебя есть брат, – сказал Танклоф. – Джо, так, кажется, его зовут.

– Да.

Трое мужчин вышли из ресторана и, стоя под мерно раскачивающимися пальмами, вдыхали чистый, влажный воздух.

– Чудесная ночь, – заметил Симмонс.

– Милое местечко, – откликнулся Танклоф. – Я не прочь поселиться здесь когда-нибудь.

– Чтобы быть поближе к своим деньгам, – пошутил адвокат.

– Чтобы уйти подальше от зимних холодов и других малоприятных вещей, – возразил Сэм.

Они вместе дошли до развилки, где каменистая тропа расходилась в трех направлениях. На берегу у каждого имелся свой коттедж. Симмонс пожелал им доброй ночи, он сказал, что утром им, скорее всего, увидеться не придется, но он позвонит из Майами и сообщит о результатах встречи. Не спеша он отправился к себе. Коттеджи Беньчонга и Танклофа находились по соседству в другом направлении.

– Как насчет стаканчика на ночь? – предложил Танклоф. – У меня есть шотландский виски.

– Нет, спасибо, Сэм, мне нужно еще успеть много прочитать. Мне не только приходится быть в курсе событий в финансовом мире, я еще должен готовиться к лекциям в университете.

– Считаю, это отлично, что ты теперь адъюнкт-профессор. Поделись немного своим талантом с другими. Может быть, заметишь способных студентов, потом пригласим их работать у нас.

– Я внимательно к ним присматриваюсь, – ответил Сунь.

На следующее утро Джон Симмонс встретился с представителем Отдела по пресечению преступлений в сфере финансов, насчитывающего двести человек персонала, который входил в состав Министерства финансов США. Во встрече также участвовал представитель банка, ответственный за счет Танклофа. В это время Сунь Беньчонг посетил невысокое белое здание в финансовом квартале Джорджтауна. Согласно постановлению администрации, высота зданий в Джорджтауне не должна была превышать высоту деревьев. Это указание строго соблюдалось. На Каймановых островах подобные распоряжения были обязательны к исполнению. В меньшей степени распоряжения сверху затрагивали основную сферу деятельности на островах – банковскую, где действовали свои правила.

Нигде снаружи здания не было видно слова «банк». Слепящие лучи солнца, обесцветившие все вокруг до неестественной белизны, отражались в маленькой медной табличке, прибитой рядом со входом. На табличке значилось: «А.Коллинз, эсквайр». Это был не сам банк, а его представительство. За дверью находились только факсы, компьютеры и бухгалтерские книга.

– Все перечисления сделаны, мистер Беньчонг, согласно запросу.

Во внешности А.Коллинза отчетливо проявлялось смешение европейской и азиатской рас. Стол, за которым он сидел, не соответствовал его солидной комплекции.

– Я спрашиваю не об этом, – сказал Беньчонг. – Мне нужно знать, не проявляли ли интерес к этому счету американские официальные лица.

– Нет, им никто не интересовался.

– А из Гонконга?

– Тоже нет, а почему вы спрашиваете?

– Правительственные чиновники стали проявлять пристальный интерес к деятельности некоторых из моих партнеров. Вы поставите меня в известность, если они доберутся до этого счета?

– Конечно, конечно. Вам что-нибудь нужно, пока вы здесь? Могу я выполнить какую-либо вашу просьбу личного характера?

– Сегодня я уезжаю, но возможно, скоро вернусь.

– Обязательно позвоните, когда будете здесь снова, мистер Беньчонг, – сказал Коллинз, вставая и протягивая руку. – Я всегда к вашим услугам.

Сунь взял такси и поехал в фешенебельный квартал острова, там, у небольшого, выкрашенного в желтый цвет дома, он попросил шофера остановиться. Ему открыла женщина и проводила на веранду с видом на бассейн. Почти сразу появился высокий стройный испанец.

– Рад вас видеть, мистер Беньчонг. – Акцент выдавал его происхождение. – Неожиданный визит, что-нибудь случилось?

– Дела идут хорошо?

– Да, конечно. – Улыбка молодого человека подтвердила его слова. – А почему вы спрашиваете?

– Смутное предчувствие, – ответил Сунь, неопределенно пожимая плечами. – Некоторые события можно предугадать. Кто-либо интересовался поставками?

– Какие могут быть вопросы? Ведь это Карибское море. Здесь очень популярно подводное плавание. Кого может удивить и особо заинтересовать импорт баллонов для аквалангов?

– Прекращаю на некоторое время их поставку.

– Печально, – произнес испанец, и на его узком лице отразилось разочарование.

– Перерыва в оплате не будет, я предполагаю сделать небольшой перерыв на своего рода инвентаризацию. Какие-либо проблемы с мистером Коллинзом?

– Нет, никаких, все отлично, именно отлично. Дела идут без всяких осложнений. И как долго вы намерены проводить э… инвентаризацию?

– Месяц, возможно, два. Если кто-либо станет интересоваться мной, баллонами или Коллинзом, немедленно сообщите мне.

–  Si, si. [13]13
  Да, да (исп.).


[Закрыть]

– Мне пора идти, – сказал Беньчонг, бросив взгляд на часы. – Я вернусь через несколько недель. – Он передал молодому человеку конверт с деньгами и ушел.

По дороге в аэропорт Беньчонг ощутил безотчетное чувство тревоги. Он очень не любил это ощущение. В любой ситуации – в бизнесе или за карточным столом – нервы никогда не способствовали успеху. Усилием воли он старался успокоиться, внушая себе, что ничего плохого не произошло. Все было в должном порядке. Вопросы относительно счета Сэма Танклофа на Кайманах не выходили за обычные рамки. Просто чиновники старались проявить свое служебное рвение. Счет Танклофа был абсолютно законным. А что касается его собственного счета, то о нем не знал никто, кому не следовало знать, не говоря уже о Министерстве финансов и финансовой инспекции. Ради этого счет и был открыт.

Мысли эти несколько успокоили Беньчонга. Он был доволен, что побывал на островах: нелишне проследить, как идут дела. Необходимость сопровождать Танклофа послужила хорошим поводом навестить Коллинза. Лучше перестраховаться, чем потом о чем-либо жалеть. Всегда важно предвосхитить события. Не следует ничего принимать на веру, нужно постоянно все держать под контролем. В этом залог успеха.

Мысли Суня переключились на разговор с Сюзен и ее просьбу отдать ей деньги. Ему придется это сделать. Надо отдать деньги этой глупой распушенной девице. Театр, спектакль для одной актрисы. Журавль в небе. Одни несбыточные мечты. Беньчонг гордился тем, что был выше этого.

Еще он думал о грядущем субботнем представлении. Ему придется присутствовать, чтобы не навлечь на себя гнев приемного отца. Беньчонг сожалел, что не предусмотрел заранее какую-либо деловую поездку на это время.

Когда такси подъезжало к аэропорту, он уже полностью взял себя в руки. Повода для беспокойства не было, однако, может быть, настало время приостановить дела, заранее выйти из игры. В последнее время он серьезно размышлял над этим.

Войдя в здание аэропорта, Беньчонг поду мат об Атлантик-Сити и своем любимом карточном столе. Это было приятное воспоминание. Вот что ему необходимо. Он назначил на понедельник встречу со своим хорошим клиентом из Филадельфии и собирался отправиться в воскресенье в Атлантик-Сити. На этот раз он не только отыграется. Он чувствовал, что его ждет удача.

Погруженный в свои мысли об оставленных в Вашингтоне делах и встречах на Каймановых островах, Беньчонг не обращал внимания на окружающих, несмотря на свою обычную внимательность и обостренное чувство опасности – предмет его гордости. Когда Сунь летел на острова, на два ряда позади него сидел неприметный мужчина, похожий на мелкого служащего, тот же незаметный попутчик ждал вместе с ним посадки на обратный рейс.

Личностью Суня интересовались и другие. Утром за воротами частного курорта его поджидал местный житель в зеленой с черным рубашке, он проводил Беньчонга до дома Коллинза и затем в аэропорт. За обедом вместе с Беньчонгом, Симмонсом и Танклофом в зале ресторана сидела хорошо одетая супружеская пара, а еще был таксист, который предложил Суню воспользоваться радиотелефоном в его малолитражной «тойоте». В поле зрения Беньчонга попадала только серьезная публика, остальных он не удостаивал своим вниманием.

25
Утро того же дня

Для Анабелы и Мака ночь четверга отличалась особым проявлением страсти, граничащим с отчаянием, казалось, их любовь могла исчезнуть, и они должны были всеми силами удержать ее.

В два часа ночи Анабела пребывала в блаженном полусне, но к Маку сон не шел.

– Тебя что-нибудь тревожит? – спросила она сквозь сон.

– Что может беспокоить меня после так чудесно проведенного времени, – ответил он, – просто пока не спится. Думаю немного почитать.

– Я оторвала тебя от дел вчера.

– Поступай так в любое время.

– А что ты читаешь?

– Я дошел до середины записей Полин Юрис, в которых она описывает историю своей семьи.

– А откуда они у тебя? – Анабела уже почти проснулась.

– От Монти Джемисона. А ему дал Вендель, чтобы он просмотрел рукопись и нашел издателя. Монти занят предстоящим спектаклем, и я пообещал ему прочитать записи.

– Но ведь ты их взял не только поэтому, – сказала Анабела, усаживаясь в постели поудобнее, – не только ради того, чтобы выяснить, стоит ли их печатать?

– Нет, мне стало любопытно, вот и все.

– Ты искал в них намек, подсказку, то, что могло бы помочь раскрыть убийство.

– У меня была такая мысль, – согласился Смит, – но это маловероятно. Анабела, я вчера принес от Тони конверт.

– Да?

– В нем копии писем, якобы написанных Венделем Полин, которые, как заявляет полиция, были найдены в ее квартире.

Сначала он решил не говорить Анабеле о письмах до тех пор, пока незаконность их получения не будет ощущаться менее остро. Смит редко переживал двойственность чувств, особенно по отношению к уже принятым решениям. Это был один из таких случаев. Он не сомневался, что прочитает письма. Решение созрело в тот момент, когда он получил их от Буффолино, но Смит не был уверен в том, как отнесется к этому жена. Точнее, он, предвидя ее реакцию, хотел сначала прийти к собственному заключению и тем самым избежать затруднений, которые могло вызвать ее мнение.

Но сложившаяся в их семье практика вносила в его планы определенные коррективы. С того самого памятного дня, когда они познакомились, в их отношениях никогда не было фальши, недоговоренностей, они не старались скрыть друг от друга правду, как бы горька она ни была, и не уклонялись от взаимных высказываний по поводу принятых решений. Часто они воспринимали друг друга как деловых партнеров, коллег-юристов и были удовлетворены подобным сотрудничеством. Как его коллега, Анабела имела отношение к делам Венделя и убийству Юрис, а поэтому ей также небезынтересно было познакомиться с этими письмами. Она имела на это право.

Но, давая ей письма, Мак оказывался перед моральной дилеммой. Естественно, не вызывало одобрения то, что он собирался вторгнуться в чужую личную жизнь, нарушить таинство отношений мужчины и женщины. Но, посвящая Анабелу в содержание писем, Мак еще больше усугублял вмешательство в частную жизнь, даже если бы сжег их после прочтения и постарался забыть о самом их существовании.

Но все его душевные искания были не чем иным, как отвлеченными философскими размышлениями. Он сказал ей о письмах, и сон у нее окончательно прошел.

– Я не буду задавать лишних вопросов, – заверила Анабела.

Они пошли в кабинет, и Смит положил конверт на стол. Они сели на маленький, уютный, обитый тканью в цветочек диванчик. Мак вскрыл конверт и достал его содержимое. Он медленно прочитал первое письмо, передал его Анабеле и взялся за второе. Они читали молча.

– Ну что ты об этом думаешь? – спросил Смит, когда последнее письмо было дочитано.

– Они… они какие-то странные, – ответила Анабела, покачав головой, листки упали ей на колени. – Не знаю, как еще их назвать. Там есть слова любви, даже чувствуется страсть. Но я не могу себе представить, чтобы Вендель мог их написать. А ты как считаешь?

– Так же. Но что самое странное – они не подписаны. Его имя просто напечатано под каждым из писем. Не знаю, как по-твоему, но в моем представлении в любовных посланиях подписи не печатают на машинке.

– Согласна с тобой, – ответила Анабела. – И что же ты собираешься с ними делать?

– Зависит от того, какое из двух зол я выберу. Вендель попросил меня узнать, нельзя ли достать эти письма. Я это сделал. Это означает, как мне представляется, что я должен пойти дальше: передать ему письма. С другой стороны, такой поступок может быть расценен как создание помехи правосудию, не говоря уже о содействии в подкупе полицейского с целью получения этих писем.

– И на чем же ты остановишься? – спросила Анабела, когда Мак замолчал.

– Я думаю подождать с решением до утра. – Он нежно коснулся пальцами ее щеки. – У тебя сонный вид, иди ляг.

– А ты не собираешься спать?

– Нет, хочу дочитать семейную хронику Полин.

Анабела проснулась и обнаружила мужа спящим. За их супружескую жизнь ей доводилось наблюдать подобную картину крайне редко. Как правило, Мак поднимался рано, полный желания поскорее начать новый день. Ранняя пташка.

Анабела встала, поставила варить кофе, смешанный Маком накануне, затем наполнила две чашки, поставила их на поднос и, захватив газету, пошла в спальню. Смит все еще спал. Она устроилась в кровати рядом с ним. Мак почувствовал ее присутствие и проснулся.

– Который час? – спросил он хриплым со сна голосом.

– Семь. Когда же ты лег?

– В пять, – ответил он, потягиваясь и протирая глаза.

– Я приготовила кофе, но, если хочешь еще поспать, я могу…

– Нет, я буду вставать, – ответил он, садясь в постели, затем отпил кофе и поставил чашку на поднос. – Анабела, Вендель не писал этих писем, – сказал он, глядя на жену.

– Я знаю.

– Но это не все. Я понял не только то, что не он их писал, я догадался, кто это сделал. – Мак опустил с кровати свои длинные ноги и продолжал: – Я дочитаю записи Полин. Слог хороший и написано интересно. До того как я познакомился с письмами, все, что я прочитал, не имело для меня особого значения. Единственное, что захватывало, так это полная неординарных событий жизнь некоторых членов этой семьи. Но вот я прочитал письмо, и кое-какие фразы из рукописи всплыли в моей памяти. Я нашел их, а затем дочитал все до конца. Анабела, Полин сама написала эти письма.

Анабела принужденно рассмеялась, как смеются люди, когда не знают, что сказать, и только переспросила:

– Ты считаешь, их написала она сама?

– Да, именно таково мое мнение. – Он поднял руку, предваряя ее следующее высказывание, и продолжал: – Как и ты, я очень тщательно отношусь к выбору слов и их употреблению. Возможно, накладывает отпечаток профессия адвоката. У меня есть еще одно основание для такого заключения. За то время, пока Полин писала свои заметки, она пользовалась разными машинками. Последняя часть отпечатана на той же машинке, что и письма, так, по крайней мере, мне кажется, хоть я и не специалист.

– Ну допустим, – начала Анабела, предварительно сделав глоток, – женщина пишет себе любовные письма и подписывает их именем мужчины. Но зачем?

– Печатает его имя, – уточнил Смит.

– Да, печатает его имя. Но все же почему? Возможно, она хотела поставить его в затруднительное положение, искусственно создавая ситуацию для шантажа.

– Очень может быть. Но здесь логическое объяснение может и не подойти. Не могла ли эти письма написать женщина с мятущейся душой, которая сочиняла их, представляя, что они от человека, не ответившего ей взаимностью.

– Я могу согласиться с первой, логически оправданной теорией, – сказала Анабела, поднимая халат с пола, куда она его не задумываясь швырнула накануне. – Вторая гипотеза выше моего понимания.

– Анабела, я собираюсь поступить так. Покажу эти письма Венделю, выскажу свое мнение, а потом пойду к Дарси Айкенберг и расскажу ей то же самое.

– Ты уверен, что надо ставить в известность Айкенберг? – удивленно подняла брови Анабела. – Тебе придется объяснить, откуда у тебя эти письма.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Я имею в виду, что меня об этом спросят, но это не означает, что я отвечу на их вопрос. В некотором смысле я сообщаю новую и важную информацию, которая осталась бы неизвестной, если бы Монти не дал мне почитать рукопись Полин. Полиция не имеет доступа к этому документу. Конечно, я сначала поговорю с Венделем, но считаю, что в полиции должны посмотреть эти записи и сделать свое заключение.

Слова мужа вызвали у Анабелы живой интерес, зажгли румянец волнения на ее щеках. Но неожиданно на ее лице отразилась грусть. Она ушла в ванную, до него донесся шум воды.

Когда она пришла на кухню, Смит сидел за столом, перед ним были разложены письма Полин и ее рукопись. Он включил небольшой телевизор. В их семье существовала договоренность смотреть телевизор за завтраком, а не за обедом или ужином. Дикторы, мужчина и женщина, закончили обзор международных событий и перешли к блоку местных новостей. Голоса ведущих отдавались в кухне монотонным жужжанием, но вот неожиданно явственно прозвучал голос женщины-диктора: «Агенты федеральной полиции заявили об аресте вчера вечером известного в Вашингтоне банкира и преподавателя экономики в университете Джорджа Вашингтона Сунь Беньчонга. Ему предъявлено обвинение в отмывании денег и уклонении от уплаты налогов. Он заявил о своей невиновности и был отпущен под залог в двести тысяч долларов. Беньчонг является приемным сыном Венделя Тирни, главы крупной корпорации. Его секретарь-референт Полин Юрис была найдена убитой чуть больше недели назад».

– Если суждены печали, грядут они чередой, – сказал Смит и добавил: – Хотя Вендель не Гамлет и даже не король Клавдий.

– Мак, мы можем поговорить? – обратилась к мужу Анабела, сидевшая напротив, и положила свои руки поверх его.

– Публика из отдела по связям с общественностью в университете будет в восторге.

– Я не об этом хотела с тобой поговорить.

– Извини, говори, я слушаю.

– Не могу понять, что происходит, – начала она, тщательно подбирая слова, – сознаю только, что вокруг Венделя Тирни сгущаются тучи, и он вовлек тебя, нет, нас в центр событий. Конечно, ты поступил правильно, как друг, отнесся с сочувствием к его сложному положению. Но сейчас ты соединил воедино важную информацию, что усугубляет твою причастность к этому делу. Чтобы стать обладателем этих фактов, ты достал копии вещественных доказательств, которые были получены нелегально, путем подкупа офицера полиции.

Смит хотел что-то возразить, но она его остановила:

– Пожалуйста, дай мне закончить. Мне хорошо известен твой характер. Я знаю, что ты долго и напряженно размышлял, прежде чем взять конверт у Тони и вскрыть его. Я также вижу, что, несмотря на твои заверения в том, будто ты счастлив и удовлетворен преподавательской работой, есть что-то глубоко спрятанное в твоей душе. Может быть, это внутренняя потребность, сформировавшаяся в период твоей адвокатской практики, но как бы то ни было, это «что-то» вынуждает тебя вмешаться. Мне это не нравится, но я уважаю в тебе эту черту и, возможно, поэтому так сильно люблю тебя, но одновременно происходящее меня пугает.