Текст книги "Убийство на Потомаке"

Автор книги: Маргарет Мэри Трумэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

18
В то же самое время

Стоило Маку Смиту выйти из дома и отправиться на причал к Тони, как в его кабинете зазвонил телефон. Аппарат записал послание:

«На случай, если захочешь меня найти: я еду к 11 часам на экстренное заседание финансового комитета музея. Мне позвонил Дон Фарли. Не знаю, о чем пойдет речь, но чувствую, о чем-то важном. Позвоню позднее. Целую».

Анабела приехала в Национальный музей в 10.45. Рядом с вестибюлем находился магазин, где продавались подарки и книги. Анабелу заинтересовали выставленные в витринах головоломки и игры. Ее внимание привлек стук каблучков. Она посмотрела в открытую дверь и увидела проходившую мимо детектива Айкенберг.

Анабела вошла в вестибюль и заметила, как инспектор повернула налево и стала подниматься по лестнице. Анабела пошла вслед за ней. Каучуковые подошвы скрадывали ее шаги. Она поднялась на второй этаж. Айкенберг направилась туда, где находились административные отделы. Анабела посмотрела на часы: пора было на заседание.

Когда она вошла, члены комитета уже сидели за небольшим круглым столом в комнате, которая когда-то служила кабинетом управляющему пенсионным архивом. Анабела налила себе кофе и присоединилась к Хейзл Бест-Мейсон, Сэму Танклофу и трем другим членам комитета. Председательствовал Дональд Фарли. Сухощавый, подтянутый, с резкими бороздами морщин, Фарли оставался энергичным и деловым, хотя ему перевалило за семьдесят. Он был владельцем радиостанций в штате Мэриленд и Западной Виргинии. Фарли сразу перешел к делу.

– Наше заседание созвано по причине далеко не приятной, – начал он. – Откровенно говоря, мы с Хейзл надеялись, что сможем решить этот вопрос, не созывая комитета. Сначала все представлялось простой ошибкой в бухгалтерских расчетах, технической погрешностью. Но сейчас выяснилось, что проблема значительно серьезнее.

По выражениям лиц остальных членов комитета было явно видно, что они пребывали в таком же неведении, как и Анабела.

– Полагаю, что Хейзл более точно обрисует ситуацию, – закончил Фарли.

Одетая в кофейного цвета костюм в тонкую полоску и кремовую блузку, всю в рюшах, напоминавших собранные вместе цветки жасмина, с неизменной коллекцией колец, ожерелий и сережек, поднялась со своего места Бест-Мейсон. Она открыла папку, заглянула в нее, затем обвела взглядом всех членов комитета.

– Из музея исчезли деньги, – сказала она.

Анабела сразу вспомнила об Айкенберг. Возможно, ее приход как раз и был связан с этим делом, хотя она надеялась, что это не так. Не нужно иметь большой опыт и знания, чтобы понимать, что подобные вопросы лучше всего решать внутри коллектива. Замешанному в финансовом скандале некоммерческому учреждению будет очень сложно привлечь деньги, по крайней мере, какое-то время.

– И какой суммы недостает? – поинтересовался кто-то из членов комитета.

– На сегодня приблизительно сто восемьдесят тысяч долларов, – ответила Хейзл, заглянув в бумаги.

Кто-то даже присвистнул от удивления.

– Вы сказали, что деньги исчезли, – заметила Анабела. – Они были похищены?

– Я как раз это и выясняю, – ответила ревизор.

– Похоже, Полин причастна к этому делу, – сказал Танклоф, встретившись глазами с Анабелой и с сожалением качая головой.

– Полин Юрис? – удивилась Анабела. – Это ужасно и… вызывает затруднения.

– И весьма серьезные, – откликнулся Фарли.

– Я имею в виду затруднения, связанные с тем, что она мертва и не может ничего сказать в свое оправдание.

– Мне не это представляется главным, – резко заметила Бест-Мейсон. – Сейчас важно установить размер похищенной суммы и как это было сделано. Затем мы можем решить, стоит ли предпринимать попытку вернуть эти деньги или их часть.

– Вернуть? – усомнился Танклоф. – Вендель является душеприказчиком Полин. Он сказал мне, что на ее счету в банке практически ничего не было, когда она погибла.

– Но это не исключает возможности того, что она могла иметь счета на другое имя, – парировала Бест-Мейсон.

– Какие есть доказательства, что деньги похищены Полин? – спросила Анабела.

– Вот они, – ответила с раздражением Хейзл, явно задетая вопросами Анабелы. Она подтолкнула в сторону Анабелы пачку документов, это были чеки на денежные выплаты, на каждом стояла подпись Полин Юрис.

– Что больше всего приводит меня в ужас, так это то, что она имела свободный доступ к этому счету, – сказал Фарли, обращаясь к Бест-Мейсон. – Никакой процедуры проверки остатков, никакого надзора.

– Вы обвиняете меня в халатности? – спросила ревизор.

– Конечно, нет, – ответил Фарли с улыбкой, которая противоречила его словам, – однако возможность свободного доступа к таким крупным счетам говорит о серьезных недостатках в нашей бухгалтерской системе.

– Предлагаю вам побеседовать с Венделем Тирни, – холодно проговорила Хейзл, возмущенная словами Фарли. – Тот фонд, из которого взяла деньги Полин, был создан лично им. Большинство средств составили кассовые поступления из магазина книг и сувениров, а также от туров. Только он и Полин имели право доступа к фонду. Я указывала на это Венделю, как на противоречие общепринятой практике, и предложила, чтобы деньги не переводились на отдельный счет, а были включены в общую доходную статью. Но он настаивал на своем варианте. Поговорите с нимсами, Дональд.

– Да, конечно, конечно, – с трудом выдавил Фарли. Четкие аргументы Хейзл повергли его в замешательство. В этот момент открылась дверь, и вошел директор музея Джо Честер. Но перед тем как он закрыл дверь, до Анабелы долетел перестук каблучков, и высокая фигура скользнула по коридору мимо.

– Извините за опоздание, – сказал Честер без тени сожаления в голосе. – Я разговаривал с детективом.

– Обо всем этом? – с неудовольствием осведомился Танклоф.

– Вы имеете в виду исчезнувший фонд? Нет, она говорила со мной об убийстве Полин. Это уже в третий раз. – Он подвинул стул и сел.

– Есть что-нибудь новое? – поинтересовался Танклоф.

– Нет, – ответил Честер, – но мне бы очень хотелось, чтобы они быстрее разобрались со всем этим. Я начинаю себя чувствовать под подозрением. Кто-то сказал детективу, что мы с Полин не ладили. Вы знаете, что это не так.

Никто не ответил. Ни для кого не было секретом, что Вендель, Полин и Честер не состояли членами общества взаимных симпатий. Все также знати, что, несмотря на свою антипатию к молодому человеку, Тирни отдавал должное его способностям и выступал в его защиту, когда другие члены совета ставили под сомнение правомерность его действий.

– А теперь еще и это. – Честер поглубже устроился в кресле. – Как далеко вы продвинулись со своей ревизией? – обратился он к Бест-Мейсон.

– Достаточно далеко, чтобы сказать: денег нет и они взяты Полин.

– Извините, – сказала Анабела, удивленно разводя руками, – но я не совсем понимаю. Полин, что же, могла подписать чек на любую сумму наличных и спокойно их получить?

– Это вошло в практику, – проворчат Честер.

– И ей не нужно было сообщать, для чего она брала деньги? – продолжала. Анабела.

– Иногда она это делала, а иногда и нет, – ответила Бест-Мейсон. – Как правило, она говорила, что снимает деньги, чтобы расплатиться с поставщиками. Она что-то нацарапывала на чеке, похожее на имя или название конторы.

Документы все еще лежали перед Анабелой. Она бегло их просмотрела: вместо адресата стояло несколько неразборчивых букв, и далее следовало слово «служба».

– Но ведь наличные расчеты не совсем обычны? – спросила Анабела.

– Не думаю, что это нам поможет добраться до сути дела, – отрезала Бест-Мейсон. – Откровенно говоря, я бы предпочла самостоятельно решить этот вопрос, не созывая заседания, но Дональд настоял.

– Я посчитал дело достаточно серьезным, чтобы поставить в известность членов совета, – мгновенно отреагировал Фарли.

Танклоф поддержал Фарли, однако заметил:

– Меня беспокоит следующее: чем больше людей будет знать об этом, тем выше шанс утечки информации. Мы же не хотим, чтобы какой-нибудь шустрый репортер связал исчезновение денег с убийством Полин. Тогда история выйдет на первые полосы газет, и вечерние новости не обойдут ее своим вниманием.

Анабела подумала о том же, но ее волновала не гласность. Почему нужно отвергать возможность связи между пропажей денег и убийством Полин? Возможно, мотив убийства каким-то образом имел отношение к этим деньгам или к тем, к кому они попали.

– Есть еще вопрос о выдвижении обвинения, если окажется, что кто-то еще был замешан в этом деле, – сказал Фарли.

– Я должен уйти, – заявил Танклоф. – Мне нужно присутствовать на другом важном собрании в центре. Предлагаю поручить Хейзл изучить этот вопрос, полагаясь на ее значительный опыт. Думаю, нам больше не стоит собираться, если не возникнет экстренная ситуация. Вкладчикам доставит мало радости узнать, что кто-то присвоил часть их денег.

– Я поддерживаю это предложение, – произнес Джо Честер.

В тот день Танклоф был не похож на себя. Его обычной вежливой сдержанности как не бывало. Не проронив ни слова, он вышел из комнаты, и стук закрывшейся за ним двери прозвучал, словно были поставлены точки над «i».

– А мы присоединяемся? – спросил кто-то из совета.

– Мы тоже можем с этим согласиться, – ответил Фарли, – если только нет других предложений.

Все промолчали, заседание завершилось. В комнате остались только Анабела и Фарли.

– Жаль, что начало вашей работы в комитете омрачается подобными вещами.

– Ничего, Дон. Мне просто очень неприятно, что это случилось именно в музее. Вы не будете возражать, если я задам вам вопрос, хотя, возможно, я вмешиваюсь не в свое дело.

– Конечно, не буду. Все, что имеет отношение к музею и финансовому комитету, – ваше дело.

– Если все случилось так, как говорит Хейзл, то, если Полин брала деньги для своих целей, но с благословения Венделя, это значит, что он также несет значительную долю ответственности.

– Конечно, вы правы. Не знаю, в работе скольких советов вам приходилось участвовать, Анабела, но…

– В одном, – ответила она, улыбаясь, – только в этом.

– Во многих советах существует баланс сил, – улыбнулся Фарли в ответ. – Никто из членов не диктует свою политику и не навязывает волю в принятии решения. В некоторых же советах наличествует доминирующая сила. В большой степени это относится к Венделю. Поймите меня правильно. Он не только сильный руководитель, но, по сути дела, именно ему принадлежит заслуга в создании денежных фондов музея. В его руках не только источники получения значительных средств, он всегда стремится ими распоряжаться. Помню, он объявил как-то о создании отдельного фонда. Я высказался против. И другие тоже. Но он отмел наши возражения. Не помню точно приведенные им аргументы, но вы ведь знаете, он очень хорошо умеет убеждать. С тех пор как Тирни стал председателем, наши доходы увеличились вдвое. И что нам было спорить из-за фонда, на счету которого каких-то несколько тысяч долларов?

– Почему несколько тысяч? Хейзл сказала, исчезло почти двести тысяч.

– Все верно. Но при создании фонда, размер его был невелик. Крупные суммы переводились на счет позднее. Я даже не имел представления, что фонд настолько вырос, узнал об этом, когда все произошло. Считаю себя также ответственным.

– Очень сожалею, – проговорила Анабела, – это все, что я могу сказать, но от моих слов мало толку. Если я буду нужна, обязательно звоните.

– Конечно, Анабела. И, как выразился Сэм, мы не должны распространяться на эту тему.

– Понимаю.

Но она не обещала молчать.

19
Вечером того же дня

С виду многим могло показаться, что Дарси Айкенберг и Ник Пенна – счастливая супружеская пара. И действительно когда-то так и было. Теперь по меньшей мере раз в месяц они встречались за обедом и иногда проводили вместе уик-энды. Социологи назвали бы их случай современным цивилизованным разводом. А кое-кто мог сказать, что это чисто любовная связь. Они же считали такие отношения естественными.

В тот вечер они должны были ужинать в греческом ресторане «Миконос» на К-стрит в северо-западной части города. Обычно Дарси встречалась с Ником в той же одежде, в какой была на службе. Но на этот раз она ушла пораньше и забежала домой, чтобы переодеться в брюки из жатой ткани персикового цвета, малиновую блузку и белый с желтовато-серым оттенком жилет. На Нике был элегантный серый костюм и рубашка с белым воротничком в еле заметную зелено-красную полоску. Рубашки такого фасона нравились Дарси больше всего, и она много их ему накупила.

– Как дела на фирме по подсчету разного поголовья? – вежливо осведомилась она.

– Обычный бюрократизм. На нас снова давят, хотят, чтобы мы дали завышенные данные по некоторым территориям и они имели бы возможность перераспределить избирательные округа. Но мы храним преданность нашему делу. – Он тихо рассмеялся. – Мне предложили интересную работу.

– Это прекрасно, Ник. – Она тронула его за руку. – Это повышение по службе?

– Не совсем. Они хотят иметь полную историю Управления, я буду возглавлять исследовательскую работу.

Было заметно, что его сообщение произвело на нее впечатление.

– Звучит внушительно, – сказала Дарси, откидываясь на спинку стула. – Мне не следовало оставлять тебя.

– А ты меня и не оставляла. Мы разошлись каждый в свою сторону. У нас ничья, помнишь?

– Да, помню, – тепло улыбнулась она, снова наклоняясь к нему.

– Ты знаешь, Дарси, а у нашей службы занимательная история. Первый раз перепись проводилась в тысяча семьсот девяностом году. Но история переписи значительно старше. Эта процедура уходит корнями в далекое прошлое, она прослеживается до три тысячи восьмисотого года до нашей эры, во время Вавилона. Перепись использовали, чтобы определить, кто должен платить налоги. – Он умолк, улыбнулся и продолжал: – Но все эти картины меркнут на фоне яркой жизни следователя по уголовным делам. Как обстоят дела в полицейском управлении?

– Безумно занята. Боялась, что придется отменить нашу встречу, но потом вспомнила, что мы уже три недели не ужинали вместе. Как твои любовные дела, Ник? Встречаешься с кем-нибудь?

– Конечно, но ничего серьезного, а ты?

– Да все радости холостяцкой жизни в столице, десять женщин на одного мужчину.

– Ты забываешь, что разговариваешь с крупной фигурой из Управления переписей. Твоя статистика неверна.

– Тогда девять к одному, а я не в счет.

– Кто же счастливец на этой неделе? – многозначительно рассмеялся Ник.

– Так уж выходит, что у меня в последнее время никого нет, но на днях я встречалась с обаятельным джентльменом.

– Он полицейский?

– Адвокат, а еще профессор.

– Маккензи Смит, – выпалил Ник.

– Сплетники в этом городе не дремлют. – Ее глаза широко раскрылись в притворном удивлении.

– Ладно, Дарси, перестань. Адвокат и профессор, ты не переставала говорить о нем, когда он преподавал у вас в университете.

– Вот значит как, – заметила она, он промолчал. – Мое увлечение было настолько заметно?

– Да просто все на виду.

– Он хороший преподаватель. – В ее улыбке чувствовалась недоговоренность.

– Интересный мужчина, – начал перечислять Ник, подняв глаза к потолку, словно пытаясь вернуть воспоминания, – учтивый, когда ты узнала это слово, то часто стала употреблять его, говоря о Смите. – Ник снова поднял глаза и продолжал перечислять: – Представительный мужчина, талантливый, чуткий, практичный.

– Неужели все это мои слова?

– Это еще далеко не все, – сказал Ник. – Но послушай, ведь Смит женат.

– Не новость для меня.

– И тебя это не волнует?

– Я же не сказала, что мы с ним спали. Насколько мне помнится, я сказала, что мы с ним недавно виделись.

– В связи с делом Полин Юрис.

– Именно так. Он – друг Венделя Тирни и его адвокат.

– Я встречал жену Смита. Ее зовут Анабела.

– Да?

– Мне нужен был подарок ко дню рождения для женщины, с которой я встречаюсь. Она помешана на искусстве доколумбового периода. Я заехал в галерею в Джорджтауне, рассчитывая купить что-либо не очень дорогое. Мне не повезло. Все цены немного ниже национального долга. Анабела – хозяйка галереи, мы разговорились: очень милая, приветливая женщина и настоящая красавица.

– У нее вид почтенной дамы.

В этот момент Ник отхлебнул вина. Замечание Дарси рассмешило его, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не разжать губы и не обрызгать скатерть.

– Это у нее вид почтенной дамы?

– Предпочитаешь, чтобы я сказала – средних лет?

– Такая, как мы.

– Говори за себя, я не отношу еще себя к этому возрасту.

Они заказали имам балди: кусочки баклажанов, тушенные с томатом, кедровыми орешками, чесноком и луком.

– Хочешь совет человека, которому ты не безразлична? – Лицо Пенна стало серьезным.

– Смотря какой. Если ты намерен читать мне мораль, то можешь оставить это при себе.

– Почему ты считаешь, что я буду тебя осуждать? У тебя роман со Смитом?

– Нет. – Она на минуту задумалась. – Но вот хотела бы я этого? Определенно, да.

– А он проявляет к тебе интерес?

– Не говори так, как будто это немыслимо. Между прочим, мне кажется, что он ко мне неравнодушен. Смит женат три или четыре года. Для такого человека, как Смит Маккензи, срок достаточно большой. Он натура беспокойная, никогда не бывает удовлетворен чем-то или кем-то продолжительное время. Это одна из черт, которая мне в нем нравится, Ник. Он был самым известным и преуспевающим адвокатом по уголовным делам, но отказался от всего и стал преподавать право. Для таких поступков надо иметь большую силу воли.

– Но почему ты посчитала, что такой воли нет у меня, когда я отказался от мечты создать свое дело и пошел на государственную службу?

– Я имела в виду характер вообще. Кроме того, у тебя получилось все наоборот. Если бы ты начал свое дело, а потом решил стать чиновником, я бы тогда сказала, что это мужественный поступок. Ну, в общем, неважно. Мак Смит мне нравится, что плохого в том, что женщину волнует мужчина?

– Все зависит от того, кто этот мужчина. Ты совершаешь ошибку.

– А в твоих словах прозвучало осуждение.

Они оставили тему и заговорили о работе. Пенна мог рассказать не много, зато в запасе у Дарси имелось немало историй, поскольку она служила в полиции. Если ей и нравилось общество полицейских, так это потому, что у них всегда была наготове какая-либо история, пусть даже им и не нравился собеседник.

– Есть подвижки в деле об убийстве Юрис? – спросил Ник.

– И да, и нет.

– Насколько пикантными были письма, о которых я читал?

– Письма Венделя Тирни к Полин Юрис? В них совсем ничего пикантного, но наметились новые повороты.

Ник поднял брови и приготовился слушать.

– Но я не могу их обсуждать, – продолжала Дарси. – Мы снова беседовали с бывшим мужем Юрис – хирургом из Нью-Йорка.

– Почему?

– Потому что он с каждым днем возбуждает все больше подозрений.

– Хочешь узнать все в деталях?

– Нет, то есть хочу сказать, что хочу, но не могу. Жизнь Юрис была значительно богаче событиями, чем меня хотели уверить.

– Тебе это нравится? Нравятся люди, у которых интересная жизнь?

– Конечно.

– Чем была интересна жизнь Полин, я имею в виду то, что выходило за обычные рамки?

– Как и все мы, она имела теневую сторону души, только у нее эта тень была чересчур густой. Ты можешь хранить секрет?

– Конечно. Я работаю в правительственном учреждении.

– Полагаю, что мисс Юрис, возможно, совершила растрату.

– Да, это уже интересно. Чьи же деньги она растратила? Тирни?

– Нет, из кассы Национального музея строительства, где Тирни является председателем совета. До меня сегодня дошел слух. Это можно назвать пикантной подробностью?

Ник кивнул. Он с удовольствием слушал рассказы своей бывшей жены о ее работе в полиции. Но в такие моменты в нем укреплялась уверенность в правильности их решения расстаться. Ее деятельная натура требовала активной, насыщенной событиями жизни. Он не мог ей этого дать, но любил послушать ее рассказы о том, что происходило за рамками той размеренной, несколько однообразной жизни, которую вел сам. Возможно, ему доставляло большее удовольствие слушать о сплетнях и интригах, чем он хотел бы признать.

Дарси знала, что его привлекают ее рассказы о жизни Вашингтона, в какой-то степени это была и ее жизнь. Она знакомила его с миром преступлений, насилий, кровосмешений, всякого рода мошенничеств и политических афер. Порой ей в голову приходила мысль, что их брак, может быть, и не распался бы, если бы он во время супружества проявлял такой же интерес к ее делам. Но подобные мысли быстро исчезали. Они с Ником принадлежали к тому постоянно разрастающемуся клану, в котором пары объединяли чаще дружеские, чем супружеские отношения.

– Дело Юрис с каждым днем обрастает все новыми деталями, – сказала Дарси, когда они перешли к десерту: кофе и пирожные с заварным кремом. – Юрис, вероятно, присвоила часть денег музея. Да и лучший друг Тирни, банкир, его основной финансовый донор, может в любое время оказаться под следствием.

– И кого же он надул? – поинтересовался Пенна.

– Точно еще не знаю. В судебных инстанциях прошел слух: какие-то финансовые махинации, возможно, проблемы с налоговой инспекцией. Но важен сам факт. Вот какие они, богатые и могущественные: пишут любовные письма секретаршам, расхищают средства общественных организаций, надувают друг друга. Но мне нравится всем этим заниматься. – Она с удовольствием облизнула губы.

Ник был прав, Дарси очень любила свою работу. Он предложил провести вместе ночь, но она отказалась, ссылаясь на усталость и необходимость рано вставать. Выйдя из ресторана, они попрощались легким поцелуем, словно брат и сестра. Но неожиданно она обняла его и крепко поцеловала.

– Позвони мне, – попросила Дарси, глаза ее подтверждали просьбу. Ей было жаль, что он уходит. Ей всегда хотелось, чтобы проведенный вместе вечер не кончался. О расторгнутом браке Дарси не жалела, но вот такие нечастые встречи, когда она говорила, а он слушал, она ценила. Ей не приходилось встречать другого такого внимательного слушателя, как Ник. Именно это и имело значение. К чему знать все эти захватывающие истории, если некому их рассказать.

– Ну конечно, Дарси, я позвоню. Я всегда звоню тебе. И еще, держись подальше от женатых мужчин. Из этого ничего не выйдет. Я не хотел поучать тебя, извини.

– Ты абсолютно прав, – согласилась она. – Это мне в тебе и нравится, Ник. Твоя трезвость и рассудительность.

– Тебе нужно было принять мое предложение, – сказал Ник.

Дарси позвонила ему в час ночи, когда он уже спал, и они проговорили около часа.

– Я знаю, ты прав, мне скучно без тебя.

– Одиночество не вечно, Дарси.

– Знаю. Жаль, я бросила курить. Мне не часто становится одиноко. Много месяцев я не будила тебя по ночам.

– Может быть, мне все же приехать? Я с удовольствием.

– Спасибо, Ник. Мне просто нужно было поговорить, а не с кем.

– Не знаешь никого, кто не стал бы возражать, что его подняли среди ночи? – рассмеялся Ник. – Постарайтесь уснуть, мадам.

– Да, сэр, спокойной ночи.