Текст книги "Убийство на Потомаке"

Автор книги: Маргарет Мэри Трумэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

22
На следующее утро, в четверг

Что касается порядка и чистоты, здесь Маккензи Смит был настоящим фанатиком, поэтому его визиты в кабинет к своему другу профессору Монти Джемисону случались крайне редко. Дело в том, что занимаемая Джемисоном в университете комната снискала славу «кладбища твердых токсичных отходов».

– Случись Монти там умереть, мы и не узнаем об этом, да и месяц уйдет, чтобы его отыскать, – подшучивали над ним коллеги в университете.

Что касается Мака, то он знал твердо, что не разделит с Монти такую участь.

Хотя кабинет Джемисона был значительно просторнее, чем у Смита, царивший в нем хаос создавал обратное впечатление. Большую часть пространства занимали небоскребы из книг и бумаг, громоздившиеся почти до самого потолка. Узкий извилистый проход вел от двери к столу, еще более сужаясь, огибал его, оставляя места ровно столько, чтобы Джемисон мог протиснуться в кресло. Монти заявлял, что способен без труда найти любую нужную бумагу или книгу, и Смит в этом не сомневался. На одном из званых обедов Мак оказался в обществе психиатра, который объяснил ему, что люди с высокой степенью организации умственной деятельности не испытывают необходимости в том, чтобы окружающие их предметы находились в строгом порядке. В переводе на обычный язык это означало: ему, Смиту, нужен был порядок, следовательно, его умственная деятельность не отличалась высокой организацией. Усмотрев в этом еще одну ошибку в теории Фрейда, Смит под благовидным предлогом постарался отделаться от знатока человеческих душ и мозгов. Как-то в одной из телевизионных бесед со знаменитостями Смит услышал, как доктор Джойс Бралерз объяснял, что мужчин, которым нравятся аккуратно расставленные на диване подушки, неотступно преследует мысль о женской груди. На диване у Смита подушки всегда были в полном порядке. Мак спросил, что обо всем этом думает Анабела. Она ответила, что его восприятие женской груди не переходит разумных пределов, так что он мог не беспокоиться на этот счет.

Джемисон параллельно вел, как правило, несколько научных исследований. Но лишь немногим было суждено завершиться, поскольку его энтузиазм быстро начинал иссякать, как только его живое и богатое воображение покоряла новая идея. Не так давно Монти поведал Смиту, что занимается исследованием биографии Амелии Блумер, которая в XIX веке возглавляла движение феминисток и явилась изобретателем «блумеров» – коротких брюк-шаровар, названных в ее честь. Одновременно он изучал документы о Джордже Вашингтоне Плунките, политическом деятеле Нью-Йорка, который в начале века обосновывал разграничение взяток на «честные» и «нечестные» и гордо заявлял, что получаемые им «честные» взятки служили интересам общества. И конечно же, ненасытная любознательность профессора американской истории питала его интерес к очередному в истории Вашингтона громкому убийству.

В то утро Смит постучал в дверь кабинета Джемисона и, услышав приглушенное «входите», приоткрыл дверь настолько, насколько это позволили сделать сложенные за ней книги. Джемисон сидел в своем кресле, склонившись над столом, и что-то читал.

– Я не вовремя? – осведомился Смит.

– Ты всегда вовремя, Маккензи, проходи, присаживайся.

– А куда? – поинтересовался Смит. Чтобы отыскать в этом хаосе мебель, нужны были приборы ночного видения.

– А вот сюда. – Джемисон указал на стул, чудом избежавший участи хранилища книг и бумаг.

– Я подумал, что у тебя может найтись какой-либо материал о Клементе Ватландигеме, – сказал Смит, после того как сел, и извинился за вторжение.

– Конечно есть. – Глаза Джемисона радостно засветились. – Первый человек, лишившийся своей страны. – Он с трудом выбрался из-за стола, приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до книги, погребенной под кипой бумаг на высоко расположенной полке, и едва не упал в груду документов, но удержался, вовремя ухватившись за подоконник. Монти передал книгу Смиту, который вскочил со стула, увидев, что Джемисон начинает падать. – Потерял равновесие, – пояснил Монти.

– Да, конечно, – ответил Смит, размышляя о том, что Джемисон действительно достал нужную книгу, не задумываясь ни на минуту.

– Печальная история с этим Валландигемом, – заметил Джемисон. – Он слишком распускал язык по поводу того, что Линкольн был тираном, его выслали в Конфедерацию, [9]9
  Конфедерация – 11 южных штатов, отколовшихся в 1860-61 гг.


[Закрыть]но он им оказался не нужен, и его отправили обратно. Парень так и не смог найти себя и в конце концов застрелился.

Смит пролистывал книгу, в то время как Джемисон кратко излагал факт биографии ее героя. Это было как раз то, что требовалось Маку для подготовки к лекции. Он собирался использовать историю Клемента Валландигема в качестве примера чрезмерного наказания за приверженность оппозиции.

Джемисон вернулся в свое кресло и взял в руки бумаги, за чтением которых его застал Смит.

– Захватывающая история отражена здесь, Маккензи.

– О чем это? – спросил Смит.

– В некотором роде биография Полин Юрис.

– Где ты ееразыскал?

– У Венделя вчера вечером. Мы обсуждали последние детали в связи с субботней постановкой. Когда все разошлись, он вручил мне эти бумаги. Можешь представить мое волнение и интерес, ведь я сам веду дневник.

– Так это ее дневник?

– Ничего подобного, – с низким раскатистым смехом ответил Джемисон. – Род Полин берет начало во времена Революции, и она взяла на себя роль историографа. Такое многообразие личностей: военные, мошенники, преступники, торговцы крупные и мелкие, в роду по отцовской линии была даже одна женщина – организатор профсоюза на текстильных фабриках Массачусетса.

– А зачем Вендель дал эти записи тебе? – спросил Смит.

– Он посчитал, что они могут меня заинтересовать как историка, он надеется, что я смогу отредактировать их и найду издателя. Это было настолько трогательно, Мак. В глазах у Венделя стояли слезы. Он сказал, что опубликование этих заметок явилось бы данью памяти Полин. Я, конечно, согласился.

– Они написаны достаточно хорошо для публикации? – поинтересовался Смит.

– В том виде, в котором они сейчас, нет, насколько я могу судить из прочитанного. Но умелая рука редактора сможет придать им надлежащий для публикации вид. Хочешь взглянуть?

Смит взял записи Полин и был поражен внушительным объемом этого труда. Из собственного опыта он знал, что тех людей, которые грозятся написать историю своей семьи, хватает, как правило, страниц на двадцать. Старания Полин вылились не менее чем в три сотни страниц.

– Странно, Полин не производила впечатление человека, интересующегося историей, – заметил Смит, пролистав рукопись. – Мне она представлялась сугубо современным человеком. И Вендель, говоришь, был растроган до слез?

– В моем представлении, да. Какой приятный и неожиданный сюрприз – открыть в Полин новую грань.

– Ты уже много успел прочитать?

– Нет, и не думаю, что мне удастся продвинуться намного дальше в ближайшие несколько дней со всеми этими приготовлениями к спектаклю об истории Сиклса и Ки. Вы с Анабелой придете?

– Да. Мне интересно было бы это почитать.

– Ого, – сказал Джемисон, – профессор права собирается вторгнуться во владения профессора истории.

– Я бы и не подумал об этом, – улыбнулся Смит, – но у меня сейчас больше свободного времени, чем у тебя. – А про себя добавил: «И больше воздуха в кабинете». Он с трудом переносил тяжелую атмосферу загруженной сверх меры комнаты.

Джемисон придвинул кресло поближе и облокотился о стол. Здесь нет ничего, Мак, что могло бы пролить свет на убийство. Одна сплошная история и только. Я прочитал несколько последних страниц. Она успела дойти лишь до тысяча девятьсот двадцать первого года.

– Я и не ищу разгадок, Монти. Мне просто хочется на досуге почитать семейную хронику.

– Тогда возьми и читай.

Смит задумался, не вернуть ли рукопись. Ведь Тирни отдал ее Монти.

– А ты уверен, что не возникнет никаких сложностей, если я ее возьму? – спросил Маккензи.

– Конечно нет. Вендель не считает тебя чужим.

Смит подумал про себя, что он к этому отнюдь не стремился, а вслух заметил:

– Я скажу ему, что прочитал это.

– Ну естественно, – откликнулся Монти.

– Уже определились с субботней постановкой? Все в основном готово?

Вздох Джемисона едва не вызвал обвал.

– Произойдет чудо, если все пройдет, как запланировано. Это самая значительная из наших постановок. Многое может помешать, и стольких людей нужно удовлетворить. Еще великий бард Шекспир сказал, что в первую очередь необходимо произвести впечатление на юристов. Так ведь? – важно закончил Джемисон.

– Да, – улыбнулся Смит, – хотя у меня с этим проблема, несмотря на то что у Шекспира много последователей.

– Знаешь, Маккензи, лучше сначала удовлетворить актеров и актрис, в мире нет более эгоистичных, сложных в общении, всем недовольных, неуверенных в своих силах людей.

Смит поднялся и сунул под мышку рукопись и книгу.

– Мне пора идти, Монти. Я записан на прием к дантисту, надо быть у него через полчаса. Уверен, в субботу все пройдет отлично. Спасибо за книгу и рукопись. В понедельник верну то и другое.

– Как ужасно то, что произошло со студентом стоматологического факультета, – сказал Джемисон, когда Смит уже готов был уйти. – Я как раз отправил письмо от имени общества «Три С».

– В следующий раз доскажешь, Монти. У доктора есть правило: тем, кто опаздывает, он промывает корневой канал, независимо от того, надо это делать или нет. До субботы.

Кабинет дантиста Бернарда Киршбаума, у которого лечились Смит и Анабела, располагался в комплексе Уотергейт. Список его клиентов напоминал справочник «Кто есть кто?». Там можно было встретить имена, известные в Пентагоне, госдепартаменте, ЦРУ, средствах массовой информации. На стенах приемной были развешаны фотографии пациентов с их автографами, своеобразный архив Киршбаума: «вот это самый сложный случай прорезывания зуба мудрости, с этим пациентом случился обморок при виде иглы, хотя он получил три пули во Вьетнаме, а этот клиент большую часть времени, которое он проводил в моем кресле, принимал звонки из штаб-квартиры НАТО и Белого дома». Доктор просил фото и у Смит, но тот наотрез отказался; по его мнению, дупло в зубе было таким же частным делом, как семейные ссоры, политические пристрастия и ночные кутежи с красотками.

Смит уселся в ультрасовременное кресло Киршбаума. Ассистентка надела на него нагрудник. Смит не испытывал чрезмерного страха перед дантистами. Больше всего его раздражало то, что приходилось сидеть с полным специальных приспособлений и металлических фиксаторов ртом, а в это время доктор непринужденно болтал обо всем на свете: от Мадонны до результатов футбольного матча. В таком положении Смит был способен только мигать или мычать, что не очень оживляло разговор.

И этот визит не отличался от предыдущих. Смит как обычно восседал в зубоврачебном кресле с набитым всевозможными атрибутами лечебного процесса ртом, а Киршбаум развлекал его подробным отчетом о своей поездке на рыбалку в Новую Шотландию. [10]10
  Новая Шотландия – провинция Канады.


[Закрыть]Доктор разложил перед Смитом сделанные во время поездки снимки, и Маккензи одобрительно кивал, надеясь, что не нарушит этим процедуру лечения. Киршбаум работал и болтал без умолку.

– Вы читали о вчерашнем убийстве студента факультета стоматологии? – спросил Киршбаум, смешивая на пластинке вязкий состав.

– Угу, – сумел произнести Смит.

Продолжая правой рукой готовить пломбировочную массу, дантист левой взял со столика лист с напечатанным тестом и подал Смиту. Маккензи был без очков, и ему пришлось держать листок на расстоянии вытянутой руки. Это была компьютерная распечатка. Вверху, через всю страницу кроваво-красными буквами шла надпись: общество «Алый грех».

Уважаемый дантист!

Те, кого интересуют криминальные истории, не предполагают, что и дантисты порой бывают связаны с ужасными преступлениями. В истории известен ряд убийств, имеющих отношение к стоматологии. Наш организационный комитет предлагает в качестве примера следующую историю, чтобы заинтересовать вас и побудишь к вступлению в наше общество.

«Радости современной технологии», – подумал Смит. Это один из тех документов, которые можно рассылать разным адресатам, соответственно меняя информацию: дантистам, бухгалтерам, можно даже попытаться привлечь в общество таксидермистов. [11]11
  Таксидермист – набивщик чучел.


[Закрыть]

В 1901 году в отеле «Кенмор» в своей комнате был застрелен Джеймс Сеймур Айрес, красивый молодой человек, студент-дантист, работавший кроме того клерком в Управлении переписей, который, по слухам, соблазнил немало молодых особ в Вашингтоне. Свидетели видели, как молодая женщина в ночной рубашке спустилась по пожарной лестнице из комнаты Айреса и исчезла в окне третьего этажа.

Опросили всех проживающих в то время в отеле молодых женщин, но безрезультатно. Однако появились два анонимных письма. Одно из них было получено до убийства конгрессменом от штата Мичиган Виксом. В нем сообщалось, что его дочь, которую часто видели с Джеймсом Айресом, находится в любовной связи с прожженным донжуаном. Второе письмо, написанное после убийства, было подписано «горничная». Там высказывалось предположение, что убийца – молодая женщина, проживавшая в то время в отеле, – Мери Минас из Индианы. Но беседа с мисс Минас также не дала результата.

Улики были повсюду. Айреса застрелили из пистолета Гаррисон и Ричардсон 32-го калибра, ствол оружия был испачкан кровью. На подоконнике в комнате убитого имелся кровавый отпечаток ладони. (Но в те времена еще не научились устанавливать личность по отпечаткам пальцев – один из интересных фактов, с которыми знакомятся члены общества на своих заседаниях.)

В итоге в убийстве обвинили тридцатичетырехлетнюю Лолу Иду Хемри Бони, жену коммивояжера, который целую неделю был в отъезде. Многочисленные свидетели показали, что она часто заходила в комнату Айреса, как и в комнаты других молодых постояльцев мужского пола. В ходе допроса она сообщила, что Айрес, угрожая пистолетом, принуждал ее лечь с ним в постель. Между ними завязалась борьба, пистолет выстрелил три раза, и все три пули попали в Айреса. Затем, по ее словам, она покинула комнату через окно.

Заседание суда продолжалось пять часов. Лола Бони была признана невиновной. Это всего лишь краткое изложение этого потрясающего убийства. Подробно о нем мы будем говорить на одном из наших предстоящих заседаний, принять участие в котором мы приглашаем вас и ваших коллег.

Монтгомери Джемисон,

Председатель организационного комитета.

Киршбаум взял листок у Смита и продолжат трудиться над его раскрытым ртом.

– Простое совпадение, – заметил он между делом.

Смит попытался изобразить на лице вопрос.

– Я говорю об убийстве студента-дантиста прошлой ночью, – понял безмолвный вопрос Киршбаум. – Вы не слышали об этом?

Смит хотел, но не имел возможности сказать, что его друг и автор листка Монти Джемисон, являющийся председателем организационного комитета общества «Три С», как раз начал ему рассказывать об этом случае.

– Молодой студент-дантист был убит в какой-то гостинице с сомнительной репутацией. Слышал об этом по радио. Свидетели утверждают, что видели женщину, спускавшуюся по пожарной лестнице. Я считаю, сходные обстоятельства рождают одинаковые события. История повторяется.

Наконец процедура была закончена. Смит поднялся и плохо слушающимися от новокаина губами спросил:

– Собираетесь вступить в члены общества «Алый грех»?

– Думаю, что вполне возможно. В этом есть что-то занятное. У них намечается в субботу большое представление?

– Да, ради благой цели.

– Кажется, и вы будете к этому причастны, я имею в виду, как специалист по уголовному праву. Похоже, это как раз по вашей части.

– Может быть, несколько лет назад меня бы это и привлекло, но не сейчас. – Подавив острое желание сказать доктору, что час, проведенный в зубоврачебном кресле, кажется ему ужаснее быстрого и легкого убийства, Смит оплатил счет в приемной, поздоровался со следующим пациентом – молодым сенатором из Массачусетса, с которым он, случалось, играл в рэкитбол. [12]12
  Рэкитбол – тип тенниса, игра ведется на площадке, огражденной четырьмя стенами, двумя или четырьмя участниками, по правилам гандбола, но с использованием ракеток с короткой ручкой.


[Закрыть]После этого он отправился домой, прижимая ладонь к растревоженной челюсти. Его воображение рисовало женщин в ночных рубашках, спускающихся по пожарным лестницам. Что же сказал ему однажды психиатр? «Стоит запретить человеку думать о лиловых слонах, и они не будут выходить у него из головы». Точно как у него: мысли вертелись вокруг женщин в лиловыхночных рубашках.

Смит дал себе зарок не расставлять больше аккуратно диванные подушки.

23
В тот же вечер

– Я поставил себе цель – больше узнать о моем герое, – сказал священник, исполнявший роль президента Бьюкенена.

– И что же?

– Мне кажется, я лучше стал его понимать.

– Очень хорошо.

Режиссер театральной труппы «Потомак плейерс» Сеймур Флетчер намеревался уйти, но священник придержал его за рукав.

– Я пришел к заключению, что, если буду говорить мягким, тихим голосом, это послужит подтверждением всех грязных сплетен.

– Что же это за сплетни? – спросил Флетчер, оборачиваясь.

– Из того, что я прочел, следует, что президент, по мнению некоторых, был гомосексуалистом.

– И что же дальше?

– Если же все не так, он оставался девственником. И это еще один бездоказательный гадкий слух. И нельзя считать подтверждением подобных непристойных предположений тот факт, что он оставался холостяком и предпочитал мужскую компанию. Мне кажется, Сеймур, если я буду произносить его реплики вполголоса, это укрепит почву для такого рода сплетен. Я вижу его крепким, сильным мужчиной с громким голосом, предпочитающим мужское общество.

– Полагаю, что вы абсолютно правы, ваше преподобие. Вам следует говорить рокочущим басом. Извините, мне нужно начинать репетицию.

Первоначально планировалось провести репетицию в пятницу, но из-за возникших осложнений в отношениях с артистами и церковной администрацией (небольшой зал еще за несколько месяцев до этого был снят для проведения концерта детской хореографической студии) оставался свободным только четверг.

Артисты расположились в разных частях зала. Некоторые читали газеты, где речь шла о предстоящей субботней постановке. Как отмечалось в статье, грядущий спектакль театра должен был стать самой крупной благотворительной акцией общества «Алый грех». Приводились слова Венделя Тирни: «Этот спектакль станет выдающимся событием. Вниманию зрителей будет представлена сценическая версия одного из самых громких убийств, совершенных в столице, Синоптики обещают нам хорошую погоду. Этот спектакль явится настоящим событием в жизни Вашингтона».

– Внимание, послушайте меня. – Флетчер встал посреди сцены и хлопнул в ладоши. – Это наш последний шанс сгладить все оставшиеся шероховатости, чтобы быть в полной уверенности, что нами подготовлен первоклассный спектакль. Мы начнем с самого начала и устроим полный прогон. В субботу мы играем на открытом воздухе, так что технические детали не будут нас сегодня отвлекать. Но хочу напомнить: несмотря на акустическую систему, всем надо говорить максимально отчетливо и достаточно громко, чтобы донести свои слова до зрителей. Публики соберется много, и она будет рассредоточена. – Сеймур взглянул на священника, тот улыбнулся в ответ. – Я узнал сейчас от мистера Тирни, что на спектакле, возможно, будет присутствовать президент с супругой. И хотя это прибавит нам престижа, но одновременно может создать дополнительные сложности. – Он посмотрел в сторону Тирни и Чипа. – Хотите что-нибудь добавить?

– Нет, – ответил Тирни.

– Ну хорошо, – подытожил Флетчер и скомандовал: – Все по местам!

Он стоял рядом с женщиной-бутафором. Перед ней на столике лежали два старинных пистолета, оружие такой конструкции было в ходу в те времена, когда Дэн Сиклс убил Филипа Бартона Ки. Как говорилось в газетной статье, эти пистолеты предоставил из своей коллекции банкир Сэм Танклоф. С тех пор как Танклоф, находившийся в этот момент вместе с Сунь Беньчонгом в деловой поездке на Каймановых островах, стал по совету своего друга Венделя Тирни членом общества «Три С», у актеров труппы не возникало проблем с оружием для спектаклей – их выручала коллекция Танклофа. Сэм не только предоставил для постановки пистолеты, но и заказал их переделку, чтобы они могли стрелять холостыми зарядами.

На столике лежало два пистолета, поскольку в последний момент сценарий подвергся изменениям. Когда Маделон Сент-Сири писала сценарий, она включила только один пистолет, который достал Сиклс из кармана. Но Монти Джемисон уточнил, что Сиклс имел два пистолета, один из которых он выронил во время первоначальной стычки с Ки. В результате в действии появился второй пистолет, хотя его не успели переделать для холостой стрельбы.

Актеры заняли свои места в начальной сцене. Флетчер сел в третьем ряду перед Венделем и Чипом Тирни.

– Начали! – крикнул он.

– А где Карл? – спросила Сюзен Тирни.

– Да, где же Карл? – оглядел зал Флетчер. – Карл Мейберри исполнял роль Филипа Бартона Ки. Флетчер встал. – Где же, черт возьми, Карл? – Не получив ответа, Флетчер вскочил на сцену и в отчаянии простер в зал руки. – Позвоните ему, – обратился он к своей помощнице, – передайте, чтобы он немедленно приехал сюда.

Она позвонила по имевшемуся в церкви телефону и вернулась нахмуренная.

– Он сказал, что не приедет.

– Почему?! – завопил Флетчер. – Разве он не знает, что у нас генеральная репетиция?

– Я ему так и сказала, Си, но он ответил, что ему это безразлично. А еще он просил передать, чтобы вы сценарий и пьесу… засунули куда-нибудь подальше.

– Не могу поверить, – несколько раз повторил весь побагровевший Флетчер. – Генеральная репетиция и…

– Чип может заменить Карла, – предложила Сюзен.

– Кто? – резко повернулся к ней Флетчер.

– Мой брат Чип, он знает все роли.

– О нет, – раздались голоса, послышался смех.

Флетчер вышел на авансцену, сложив ладонь козырьком, и посмотрел в зал.

– Чип, дружище, – попросил он, – ты не мог бы нам помочь? Я хочу сказать, не можешь ли ты выйти сюда и сыграть вместо Карла, чтобы другие актеры смогли прорепетировать?

– А что будет в субботу? – поинтересовался Тирни.

– Когда будет нужно, мы все уладим, – пообещал Флетчер. – По крайней мере, у остальных будет возможность повторить свои роли. Это нам очень нужно. – И добавил, обращаясь к Чипу: – Пожалуйста, Чип, если надо, возьми сценарий.

– Давай, – сказал Тирни сыну, – нельзя, чтобы из-за одного безответственного актера сорвалась генеральная репетиция.

В другой ситуации Чип отказался бы, но его просил отец. Он вздохнул, медленно встал и присоединился к актерам на сцене. Суфлер протянула ему сценарий, но он отказался.

– Сюзен права. – На красивом, по-юношески свежем лице Чипа появилась широкая улыбка. – Я действительно знаю всероли.

Репетиция началась и прошла на удивление гладко, принимая во внимание сделанную в последнюю минуту замену. Флетчер был поражен. У Чипа обнаружилось умение прекрасно держаться на сцене, и реплики свои он произносил убедительно и без лишних эмоций. Не чувствовалось ожидаемой неловкости в любовных сценах, где он играл вместе с сестрой и которые через день предстояло показать на одной из сцен в парке Ла Файет. И сцену смерти Ки, сраженного выстрелами Сиклса, Чип играл натуральнее, чем Карл Мейберри.

Репетиция затянулась до полуночи. Вендель Тирни уехал в одиннадцать часов. Перед уходом он поднялся на сцену и поздравил Чипа с прекрасной игрой, а также сказал Флетчеру:

– Чип будет играть и в субботу, если нужно. – При этом он не потрудился спросить согласия у сына.

Актеры не торопились расходиться, обсуждая прошедший вечер. К Флетчеру подошел ассистент режиссера по техническим средствам, в реальной жизни – программист, он хотел выяснить ряд вопросов, касающихся записанных на пленке звуковых эффектов, которые беспокоили Флетчера, словно заноза. И неудивительно: пистолетные выстрелы слышались, когда должен был греметь гром, грохотание грома неслось из динамиков вместо щебета птиц.

– Постарайся, чтобы все было в порядке, и следи внимательно за действием.

– Один из магнитофонов меня беспокоит, – пожаловался программист-помощник режиссера.

– Отрегулируй его.

– Я постараюсь. Может быть, нам стоит проверить пистолет, из которого стреляет Сиклс?

– Нет, не нужно, – ответил Флетчер, представляя, как в тишине подвала раздается оглушительный выстрел, и на фреске, изображающей Тайную Вечерю, появляется внушительная дыра. Конечно, холостой выстрел не может дать подобного результата, но такое уж было у Флетчера образное мышление, часто убеждавшее его в правильности принимаемой решения.

– С пистолетом будет все в порядке. Оружие мистера Танклофа никогда не подводит.

Флетчер спросил о заключительных замечаниях и предложениях, и они посыпались одно за другим. Большую их часть Сеймур оставил без внимания.

– Может быть, мне стоит примерить на мистера Тирни костюмы? – предложила костюмерша. – На всякий случай.

– Хорошая идея, – поддержал ее Флетчер, и Чип последовал за костюмершей в комнату, где облачился в черный фрак и надел черный котелок. И то и другое сидело отлично. Чип был одинакового роста и комплекции с Карлом Мейберри, даже размер головы у них совпадал.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил Чип сестру, вернувшись после примерки в зал.

– Не могу. Должна лететь первым рейсом в Нью-Йорк.

– Еще один урок у гуру?

– Да. – Она не могла определить, прозвучала ли в его словах насмешка или это был обычный вопрос.

– Желаю летной погоды, – сказал Чип.

– Надеюсь, бури не будет. Между прочим, ты здорово сыграл. Может быть, тебе стоило стать актером?

– Нет, это занятие не для меня, – от души рассмеялся Чип. – Если составить список из тысячи профессий, которыми я бы хотел овладеть, то слово «актер» заняло бы последнюю строку. – Он поцеловал сестру в щеку и ушел.

Со сцены убрали декорации и мебель. Два пистолета, переданные Сэмом Танклофом в распоряжение театральной труппы, были заперты в костюмерной и ключи переданы Си Флетчеру.

– Здравствуйте, Алисия, – сказал Смит, сняв трубку в своем кабинете. – Как поживаете?

– Отлично, Мак. Тони просил позвонить вам.

– Звучит интригующе.

– Тони для меня всегда загадка, – рассмеялась жена Буффолино. – Он позвонил по таксофону и попросил связаться с вами. Если можно, он хотел бы встретиться с вами сегодня вечером.

– Где и зачем?

– Могу ответить на первую часть вопроса: вы встречаетесь в маленьком баре в здании Уотергейт.

– По какому поводу, не догадываетесь?

– Нет, он сказал только, что дело важное и вы не пожалеете, что пришли.

– И когда же должна произойти эта таинственная встреча?

– Через час. Конечно, если вы сможете прийти. Тони сказал, что подождет вас немного.

Было одиннадцать часов. Анабела рано легла спать. Ей нездоровилось, и она хотела пресечь недомогание в зародыше, чтобы не разболеться.

– Хорошо, – ответил Смит Алисии, – я выезжаю через несколько минут.

Смит выпустил Руфуса побегать в их маленьком огороженном забором дворике, потом свистом позвал обратно. Предложенное хозяином пашущее колбасой собачье угощение без звука исчезло в широко раскрытой пасти пса.

– Да, Руфус, – заметил Смит, – не мешало бы тебе сходить к дантисту. Есть у меня тут один на примете. – Он погладил собаку по голове. – Не буди хозяйку. Подремли, я скоро вернусь.

Мак взял желтый блокнот, которым они пользовались, если нужно было оставить сообщение, и записал: «Должен отлучиться ненадолго, Тони попросил встретиться с ним, зачем, не знаю. Сейчас одиннадцать часов. Вернусь, как только смогу. Люблю».

Когда Смит вошел в зал, Буффолино уже сидел за столиком. Вид у него был вконец измученный. Его щеки покрывала щетина такой густоты, словно он не брился не один день, а целый месяц. На Тони была зеленая с черным фланелевая рубашка, черные мешковатые брюки и желтовато-коричневая ветровка. Его одежда не совсем подходила для престижного столичного бара, где одетые в темные костюмы мужчины потягивали спиртное, похлопывали друг друга по спине и рассказывали анекдоты, а сухощавые женщины чересчур громко смеялись, при этом их глаза горели честолюбивым огнем от сознания близости к влиятельным темным костюмам.

– Ты выглядишь черт знает как, – сказал Смит, поздоровавшись с сыщиком. – Должно быть, потому они тебя и усадили за этот столик между туалетами.

– Все это результат напряжения и давления, Мак. Чего стоит следить, чтобы парни приходили на смену. А еще Алисия долбит меня, как дятел. Если на человека слишком сильно давят, это может для него плохо кончиться.

– Может, тебе нужен отпуск? – предположил Смит.

– Алисия говорит то же самое. Может, возьму его, после того как закончу работу у Тирни. Хочешь что-нибудь выпить? – На столе стоял наполовину пустой бокал и бутылка «Роллинг рок».

Появился официант, на которого произвели впечатление рубашка и галстук Смита. Мак заказал один коньяк.

– Итак? – спросил он.

– Да, – самодовольно улыбнулся Буффолино. – Ничего, что я вытащил тебя из дома среди ночи, а?

– Ничего. – Смит поднял свой бокал. – Твое здоровье.

– Твое тоже. – Буффолино взял конверт, который был прислонен к спинке его стула, и поднял его над столом.

– Что это? – спросил Смит.

– Подарок.

– Подарок? Мне? Так поэтому я здесь?

– Точно так, Мак.

Смит потянулся за конвертом, но Буффолино убрал руку.

– Сначала я хочу тебя кое о чем спросить.

– Слушаю.

– Как бы мне это выразить? – наморщил Тони лоб. – Ты ведь честный и непреклонный человек, правда?

– Не во всем, – пожал плечами Смит.

– Я имею в виду закон. Ты ведь не станешь нарушать закон, даже не попытаешься его обойти. Я прав?

– Продолжай, мне кажется, меня втягивают в компрометирующую ситуацию.

– Я никогда не поступлю с тобой так, Мак. – Тони украдкой оглядел зал. – Хочу, чтобы ты знал, если ты прогонишь меня, я пойму.

– Но почему я могу так поступить? Что в этом конверте?

– Кое-что из того, что ты хотел бы получить.

– Выигрышный лотерейный билет?

– Твое желание – мое желание. В этом конверте у меня копии очень важных писем.

– Как ты их достал? – спросил Смит.

– Тебе это не интересно.

– Неправда, я очень хочу знать.

– Тебе это не понравится.

– Мне уже не нравится. Здесь письма Тирни?

– Копии.

– Слушаю тебя.

– Ладно, слушай. У меня неполный рабочий день трудится приятная молодая леди. Она еще и писательница. Пишет стихи и статьи в журналы. Ей пока не очень везет, но, может быть, когда-нибудь все изменится. Тем не менее я вычислил для себя, как попала в газету информация о письмах Тирни. Там есть полицейский Фрэнк Честер, неудачник, много лет командует отделом вещественных доказательств. До меня доходили слухи, что за хорошие деньги он готов продать информацию. И я решил, что стоит попробовать. Я попросил мою знакомую связаться с ним и сказать, что она хочет написать рассказ о Полин Юрис, поэтому ей надо узнать, что было в тех письмах. Честер ответил, что помочь не может, тогда она вскользь намекнула, что для написания рассказа предусмотрена сумма в пять тысяч баксов, из которых две тысячи выделены на проведение «исследовательской работы». Честер продолжал упираться, но моя знакомая о-о-очень настойчивая и обаятельная. Она продолжала его уговаривать, и Честер согласился встретиться, но всего лишь для того, чтобы обсудить этот вопрос. Так вот, Мак, они встретились сегодня за обедом, и когда они разделались с яблочным пирогом и кофе, у моей знакомой уже были копии писем, которые Честер «случайно» захватил с собой.