355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Маргарет Мэри Трумэн » Убийство в ЦРУ » Текст книги (страница 21)
Убийство в ЦРУ
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:51

Текст книги "Убийство в ЦРУ"


Автор книги: Маргарет Мэри Трумэн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Кэйхилл, оторопев, осела на пол.

– Я не понимаю, – вымолвила она.

– Полагаю, проку нет про Барри теперь говорить. Она мертва. А вот ты – это другое дело. Ты могла… ты могла бы встать туда, откуда она выпала, в память о ней, что ли. – Лицо его прояснилось, как будто только что сказанное им представляло собой выдающееся откровение. – Точно, ты прямо так и смотри на это, Коллетт: как на нечто, совершаемое в память о Барри.

– Смотреть так – на что?

– На совершение того, что выправляет кривду, чем ты можешь отплатить им за все, что по их милости тебе пришлось пережить, в том числе и за утрату закадычной подруги, и за смерть того парня, который работал с ней. Ты могла бы сделать кое-что очень стоящее для всего мира, Коллетт.

– Что ты имеешь в виду?

– Вставай со мной рядом.

Она понятия не имела, о чем это он, и непонимание это выражалось у нее на лице.

Он нагнулся к ней и заговорил низким голосом, в котором зазвучали покровительственные нотки:

– Коллетт, я хочу, чтобы ты тщательно обдумала все, что с тобою произошло за последние недели, начиная со смерти Барри Мэйер. – Он внимательно смотрел ей прямо в глаза. – Ты знаешь, отчего Барри умерла, да?

– Порой я думаю, что знаю, но уверенности не было никогда. А ты знаешь… наверняка.

У него лицо скривилось, будто от горечи во рту. И тем же размеренным голосом он сказал:

– Барри умерла, потому что не хотела меня слушаться. Вначале слушалась, и это ей только на пользу шло, а потом стала слушаться других.

– Толкера?

– Да. Он ее здорово в оборот взял. Я ее предупреждал. Пытался убедить, но всякий раз, когда она с ним встречалась, он отвоевывал очередной кусочек ее мозга.

– Я знаю, что так оно и было, только…

– Что только?

– Зачем он стал бы убивать ее, если бы она была такой послушной?

– Да потому, что тут-то и кроется ошибка всей их бредовой программы мозгового контроля, Коллетт. Они тратили миллионы, губили одну жизнь за другой, но все же не могли – и никогда не смогут – создать существо, каким могли бы управлять полностью. Такое невозможно, и они об этом знают.

– Но они же…

– Ага, и деньги продолжают тратить, и усилий не ослабляют. Почему? Чудики, вроде Толкера, занятые в этих программах, тем и живут. Они преувеличивают результаты и знай себе обещают очередное выдающееся свершение, в то время как те, кто осуществляет финансирование, оправдывают миллионные траты уверениями, будто другая сторона занимается тем же, только в еще больших масштабах. Толкер стал способен манипулировать Барри, но сделать ее своей собственностью он не сумел. Может, было б лучше, если бы ему удалось. Или он считал бы, что удалось.

Коллетт ничего не говорила, вдумываясь в то, о чем он рассказал.

– Толкер накачал Барри множеством вранья, которое настроило ее против меня, – продолжал Эдвардс. – Трагическая ошибка с ее стороны. Она не знала, кому верить, и кончила тем, что все свои карты вручила не тому игроку.

Кэйхилл подошла к столу. Уперлась в столешницу руками и уставилась на ее поверхность. Как она ни старалась, сколько усилий ни прилагала, все же никак не могла полностью разобраться в том, о чем он говорил. Все звучало так уклончиво, так окольно, что вызывало больше вопросов, чем давало ответов.

– Эрик, почему убили Барри? Что такого она узнала, из-за чего оказалось необходимым убить ее? Кому стало бы настолько не по себе, останься она в живых, что они решились на подобный акт?

Эдвардс подошел к ней поближе.

– Тебе стоило бы понять, Коллетт, что Барри хорошо представляла себе, на какой риск идет, занимаясь тем, чем она занималась.

– Работая курьером? Время от времени доставить что-то там такое в Будапешт – в этом не так уж много риска, Эрик.

– Немного, если только то, что она доставляла, не истолковывалось как наносящее ущерб Компании.

– Почему это должно было наносить ущерб? Она же работала на эту Компанию, ведь так?

– Поначалу, потом же… Послушай, позволь, я выскажу тебе все, что, собственно, уже и делаю. Не буду стараться ничего смягчать, не стану и словесную жвачку жевать. Барри в конце концов поняла мудрость сотрудничества с… другой стороной.

Коллетт затрясла головой:

– Нет! Прости, но это для меня неприемлемо.

– Придется принять, Коллетт. Освободи свое сознание от пут. Не спеши автоматически лепить ярлык: плохо. В своем роде то, чем она занималась, было благородно.

– Благородно? Да ведь, по-твоему, выходит, что она была предателем!

– Понятийные выкрутасы. Разве попытка добиться равновесного здравомыслия в этом мире есть акт предательства? Я так не думаю. Разве спасение жизни тысячам ни в чем не повинных людей, в данном случае венграм, это предательство? Конечно же нет. «Банановая Шипучка» с самого начала была отвратительно задумана, обречена на провал, как и то, что случилось в заливе Свиней, и как попытка спасения заложников в Иране, и как все другие непродуманные действия, что предпринимались нами во имя свободы. Если «Банановая Шипучка» осуществится, она приведет лишь к смерти невинных людей в Венгрии. Барри поначалу этого не понимала, но в конце концов я убедил ее в этом.

– Ты убедил ее?

– Да, и хочу тебя убедить в том же. Убедить тебя мне захотелось, как только я тебя увидел, хотя у меня никогда не было уверенности, что ты к этому правильно отнесешься. Теперь, думаю, ты поймешь все правильно, так же, как и Барри, коль скоро она поняла.

– Продолжай.

– Я хочу, чтобы ты работала со мной и помогала мне обуздать это безумие. Я хочу, чтобы ты подхватила то, что не довершила Барри. Я хочу, чтобы ты… помогала мне передавать информацию туда, где от нее будет больше всего пользы, тем, кого ты зовешь «другой стороной» или «противником».

У Кэйхилл будто желудок перевернулся, и голова, ставши легкой-легкой, поплыла куда-то. То, что они говорили, было правдой. Он на самом деле двойной агент, и это он завербовал Барри. Она не знала, что сказать, что ответить: то ли исхлестать его, причинить физическую боль, то ли бежать вон из его номера. Коллетт смирила в себе оба порыва.

– Я же защищала тебя во всем. Я говорила им, что они ошибаются на твой счет. А ошибалась, выходит, как раз я. – Это она произнесла спокойным голосом. И тут же взорвалась: – Черт, черт тебя побери! Я думала, что Толкер двойной агент, через которого идет утечка по «Банановой Шипучке». Я на самом деле этому верила, а теперь ты признаешься мне в том, что все это – ты. Ты сволочь, негодяй! Ты довел Барри до того, что ее убили, а теперь хочешь, чтобы я заняла ее место.

Эдвардс медленно покачал головой:

– Коллетт, ты способна на гораздо большее, чем Барри. Она была наивной. Это и навлекло на нее беду, стало причиной ее смерти. Когда я доверился Барри, я понятия не имел, насколько она податлива на контроль со стороны того же Толкера, скажем. Она узнала слишком много. Мне вовсе не следовало бы до такой степени ей доверяться, но я влюбился. Со мной это слишком легко случается, и часто отнюдь не на пользу мне.

– Влюбился? По-твоему, это называется полюбить женщину – завербовать ее и заставить торговать собственной страной?

– Любовь всякая бывает. Наша была приятным партнерством, личным и профессиональным, пока Толкер все не испоганил. На нашем партнерстве Барри делала большие деньги, Коллетт, получала куда больше, чем от ЦРУ.

– Деньги? Для тебя они что-то значат?

– Еще как! И для нее тоже значили. В деньгах нет ничего изначально злого, разве не так? Позволь внести одно предложение. Слезай-ка ты со своей высокой лошадки и выслушай меня. Я отменю свое свидание на вечер, давай поужинаем вместе, здесь, в номере. Получше узнаем друг друга. – Он засмеялся. – И можем продолжить начатое на БВО. Никаких обязательств, Коллетт. Ты вовсе не обязана меня слушаться. Только от тебя ведь не убудет, если ты поговоришь об этом со мной.

– Я не хочу говорить об этом, – сказала она.

– Так тебе особо деваться некуда.

– Что это значит?

– Ты уже влипла, потому как слишком много знаешь. Есть смысл, а?

– Никакого.

Он пожал плечами, перегнулся и подобрал гантель, поднял ее несколько раз над головой.

– Предлагаю тебе сделку. Все, что от тебя требуется, это вернуться в Будапешт и рассказать им, что я чист. Я дам тебе материалы, которые подтвердят, что Толкер стакнулся с Советами. И это все, что тебе надо будет сделать, Коллетт: уверить их, что ты добыла эти материалы и передаешь их по назначению, как и положено добросовестному сотруднику Компании. Они займутся Толкером и…

– И что, ликвидируют его?

– Это уже не наша забота. Тебе известно, не так ли, что Барри везла с собой почти двести тысяч долларов, чтобы подкупить какого-то венгерского чиновника?

Кэйхилл не ответила.

– Они у меня.

– Ты взял их после того, как убил ее. – Она поразилась, каким безразличным тоном ей удалось такое выговорить.

– Не имеет значения, как я их достал. Важно то, что половина денег твоя, если поможешь мне очиститься. После, если согласишься помогать мне на долговременной основе, денег будет куда больше. Подумай: кучу денег припрячешь к пенсии. – Снова смех и снова гантель описывает восьмерки над головой. – Я так думаю, что еще от силы годик – и мне пора будет сваливать. Мне нужно порядочно денег, чтоб начать собственное дело с яхтами внаем, а не просто сидеть под «крышей», которая мне не принадлежит. Что ты хочешь через год, Коллетт? Дом в Швейцарии, самолет, столько денег в иностранном банке, чтоб больше никогда не работать? Все – твое. – Эрик бросил гантель на пол и сказал: – Ну так как? Ужин? Шампанское? Поднимем тост за что ни пожелаешь, а потом и…

– В постель?

– Абсолютно точно. Я для себя много лет назад установил правило: никогда не допускать, чтоб что бы то ни было мешало утехам любви, особенно с такой красивой и толковой женщиной, как ты, которая… – он медленно повел головой из стороны в сторону, – которой я обязан тем, что влюбился снова.

Кэйхилл пошла к своему плащу на диване. Эдвардс прыжком встал перед нею, обхватил рукой ей шею сзади, крепко вцепился кончиками пальцев в артерии. Она видела, как буграми заходили мускулы на голых руках, как потемнело от злобы его лицо.

– Терпение мое лопнуло, раз добром не хочешь, – рычал он, толчками прогоняя ее через всю комнату в спальню. Повалил ее на кровать, ухватил за ворот свитера и разорвал его донизу.

Кэйхилл скатилась с кровати и на четвереньках по полу добралась до двери, вскочила на ноги и бегом рванула в гостиную. Бросилась к плащу и попыталась укрыться за диваном, чтобы хватило времени вытащить револьвер. Эдвардс оказался слишком прытким: она еще, считай, револьвер не успела из кармана вытащить, а он уже ухватил ее кисть и вывернул ее – белый пластиковый пистолет упал на пол.

– Ну, сучка! – воскликнул он. – А ведь убила бы меня, да?

Он был настолько уязвлен, что на какой-то момент ослабил хватку. Кэйхилл высвободила руку и бросилась к углу, где на большом телевизоре оставила свою сумочку, схватила ее и лихорадочно принялась искать, где можно было бы спрятаться хоть на секунду, чтобы перевести дух и вооружиться распылителем. Места не находилось, единственный путь спасения – в хозяйскую спальню. Она вбежала туда и попыталась захлопнуть за собою дверь, но он легко распахнул ее, да с такой силой, что Кэйхилл кубарем полетела к кровати, ударилась об нее сзади коленями – и неожиданно пластом растянулась на спине. Руки при этом продолжали лихорадочно отыскивать в сумочке устройство.

Он грозно навис над нею, обшаривая глазами ее тело.

– Ты, деточка, не понимаешь, в какие игры играешь, да? Ты чего ждала, когда решила поискать острых ощущений в жизни и пришла в ЦРУ? Ты что думала: поиграешь в шпионов, а чуть что, коль бо-бо станет, домой к мамочке побежишь?

– Я… пожалуйста, не бей меня, – взмолилась она. Сумочка свалилась на пол, но Кэйхилл успела схватить распылитель и зажать его в правой руке; обе руки ее свешивались через край кровати.

– И не собирался, – сказал он. – Я не бью людей ради забавы. Иногда, впрочем… иногда так надо, вот и все. Не делай так, чтоб мне понадобилось тебя бить.

– Не буду.

Эдвардс не отрывал взгляда от ее обнаженных грудей. Улыбнулся.

– Ты красивая женщина. Увидишь, Коллетт, кончится тем, что мы будем вместе. Это будет отлично. Деньжат прикопим, потом махнем куда-нибудь насладиться всем на чертовом этом свете – и друг другом.

Он склонился вперед, сжал ее голову с боков обеими руками. Какие-нибудь сантиметры отделяли его лицо от ее. Эдвардс поцеловал Кэйхилл в губы, и ей удалось ответить на поцелуй, словно вспомнила она о той их ночи вместе. Наконец он слегка отстранил голову и произнес:

– Ты прекрасна.

Тогда она подняла руку и с размаху прижала распылитель к его губам. Большим пальцем надавила кнопку, ампула лопнула – и кислота с тысячью крошечных осколков полетела ему в лицо. Он задохнулся, упал на колени, руки принялись рвать безрукавку, лицо его свела судорога.

Кэйхилл тоже ощутила действие кислоты. Слишком близко ее лицо было к его. Она свесилась вниз, запустила руку в раскрытую сумочку, отыскала стеклянную ампулу с нейтрализатором, разбила ее у себя под носом и глубоко задышала, моля всех святых, чтобы противоядие сработало.

– Мне… – простонал Эдвардс. Он уже корчился на полу, протянув к ней одну руку, последним жизнь оставила у него на лице выражение мольбы. Кэйхилл лежала на животе, головой в ногах кровати, и широко раскрытыми глазами смотрела, как он дышал, как потом, дернувшись в последний раз, голова его завалилась вбок, – и он умер, уставившись на нее остановившимися глазами.

33

Спустя неделю она совершила последнюю поездку в Будапешт, чтобы рассчитаться и уладить все формальности с отправкой своих вещей обратно в Соединенные Штаты.

Джо Бреслин встретил рейс «Малев», которым прилетела Кэйхилл, и отвез ее на квартиру.

– Тебе незачем было беспокоиться насчет вещей, – сказал Бреслин, раскуривая трубку. – Упаковали бы для тебя в лучшем виде. Пиво есть?

– Пойди посмотри. Я не знаю.

Джо вернулся из крохотной кухоньки с бутылкой «Кебаньяи вилагош» и стаканом.

– Хочешь одну? Там их полно.

– Нет.

Он уселся на широкий подоконник, а она прислонилась к стене, сложила руки на груди, скрестила колени и понурила голову. Вздохнула, посмотрела на него и сказала:

– До конца своей жизни буду ненавидеть тебя, Джо, и вообще всех в ЦРУ.

– Говорю как на духу: мне горько от этого, – ответил он.

– Мне тоже. Если вдруг наступит день, когда я подрасту и начну понимать все, что произошло, может, тогда ненависть перестанет переполнять меня, как сейчас.

– Может быть. Знаешь, никому из нас не нравится делать то, что нам приходится делать.

– Не верю я этому, Джо. Думаю, в Управлении полно людей, которым это доставляет удовольствие. Я думала, что и мне тоже.

– Ты хорошо сработала.

– Правда?

– С Хегедушем ты управилась мастерски, я другого такого случая не помню.

– Он ведь правду про Толкера говорил, так ведь?

– Ага. Мне жаль, что Рыбак со своего места сорвался. Нынче он для нас бесполезен.

У Коллетт вырвался звук недовольства.

– Ты что? – спросил Джо.

– «Нынче он для нас бесполезен»! В этом все дело, ведь так, Джо? Люди ценятся только до тех пор, пока им есть что отдать. А после… мгновенный сброс.

Бреслин не ответил.

– Расскажи мне о Хотчкиссе, – попросила она.

Бреслин пожал плечами и затянулся трубкой.

– МИ-6, старожил, который зацепился. Они – британцы – заслали его в литагентский бизнес много лет назад. Отличная крыша, хороший предлог для разъездов и для того, чтобы держать руку на пульсе жизни литературного братства. В большинстве стран литературное – значит политическое. Содержание Хотчкисса в этом бизнесе для британцев окупалось вполне. Когда они учуяли, как, во всяком случае, нам говорят, что Барри переметнулась и работает с Эдвардсом, они спустили на нее Хотчкисса. – Смех Бреслина выдавал его восхищение. – Хотчкисс сделал больше того, на что они надеялись. Он на самом деле заставил Барри подумать о партнерстве с ним.

– Подумать? Они же стали партнерами.

– По правде, нет. Бумаги были поддельными. Мы полагаем, что подруга твоя предложила Хотчкиссу катиться подальше в тот вечер, незадолго до ее смерти. Такой исход предугадывался давно. Нужные бумаги были составлены, подпись Барри подделана еще в предвидении того, что сделка полетит к чертям.

– Но зачем?..

– Что зачем? Зачем было идти на все это? Британцы с самого первого дня выражали недовольство «Банановой Шипучкой». Они чувствовали, что постановщиками тут были мы, а их держали во тьме неведения в отношении многого, слишком многого. Ответ? Добыть кого-нибудь изнутри – в данном случае Барри Мэйер. Знать, что она замышляет, было все равно что спать с Эриком Эдвардсом.

– А Джейсон Толкер?

Долгая затяжка трубкой.

– Забавно с этим Толкером. Он действительно любил Барри Мэйер, но обнаружил, что сам попал между молотом и наковальней. Британцы подозревали, что она ведет двойную игру, но точно этого никогда не знали. Толкер знал, единственный, кроме Эдвардса, только что ему было делать с этими сведениями? Сообщить нашим и тем погубить женщину?

Этого он сделать не мог, а потому принялся работать над ней, пытался убедить ее бросить Эдвардса, выдать его и при этом надеялся, что они ее с крючка отпустят. Он многого добился, слишком многого. Она в конце концов согласилась сделать, как он просил. Эдвардс этого допустить не мог. Поэтому он ее и убил. И все это – понапрасну. «Банановую Шипучку» взяли и похерили.

Кэйхилл изумленно воззрилась на него, потом быстро ушла в туалет. Она ни за что не позволила бы ему увидеть, что глаза у нее на мокром месте. И, только окончательно взяв себя в руки, она накинула синий блейзер поверх белой блузки и сказала:

– Идем.

– Стэн хотел поговорить с тобой до того, как ты уедешь, – сообщил Бреслин.

– Знаю. Это что, отходные инструкции?

– Вроде того. Он обозначит правила. Ему приходится делать это с каждым, кто увольняется. Есть всякие правила, ты знаешь, насчет неразглашения, всякое такое.

– Поживу по правилам.

– А что твой приятель, журналист?

– Верн? Не беспокойся, Джо, ему я не расскажу о том, что произошло, что на самом деле произошло.

– Он книгу пишет.

– И что же?

– Ты ее видела. Она может навредить?

– Да.

– Мы хотели бы узнать, что в ней такого.

– Не от меня.

– Окажи ему милость, Коллетт, и сделай так, чтобы он бросил эту книгу.

– Звучит как приказ.

– Настойчивая просьба.

– Отклоняется.

Она уже открывала дверь, когда Джо остановил ее словами:

– Коллетт, ты уверена, что хочешь уйти вчистую? Хэнк Фокс до твоего приезда сюда уже рассказал, какие у тебя есть возможности. Контора хорошо заботится о тех, кто выполнял специальные задания – и выполнил их хорошо. Ты можешь провести шесть месяцев в любой точке земного шара с оплатой всех расходов: шанс собраться с мыслями, обмозговать все, и пройдет вполне достаточно времени, чтобы все это не казалось таким ужасным. Потом приличная работа опять в Лэнгли, больше денег, интересные дела. Люди, кому…

– Люди, кому надлежит заботиться о том, чтобы убийства исполнялись. Джо, я не исполняла убийство Эрика Эдвардса. Он пытался изнасиловать меня. А я повела себя, как любая женщина на моем месте, только в моем распоряжении были пластиковый пистолет, склянка со смертельной кислотой и благословение главного разведывательного управления моей страны. Я убила его, спасая себя, – никакой иной причины не было.

– Какое это имеет значение? Дело сделано.

– Рада, что всем это доставляет удовольствие. Нет, Джо, мне хочется, чтобы между мною и ЦРУ пролегло десять тысяч миль. Я знаю, в Управлении много хороших людей, которые действительно пекутся о том, что станет с их страной, которые стараются творить правое дело. Беда, Джо, не только в том, что здесь полно и людей, которые вовсе не такие, но еще в том, что само определение «правого дела» замарывается постоянно. Идем. Веди, пусть мне объяснят правила, а после давай съездим поужинаем. Венгерская кухня – вот чего мне будет действительно недоставать.

Об авторе

Единственный ребенок президента Гарри С. Трумэна, Маргарет Трумэн замужем за журналистом Клифтоном Диниелом, мать двоих сыновей. Помимо романов о таинственных событиях, перу М. Трумэн принадлежат биографии ее отца («Гарри С. Трумэн») и матери, Бесс Трумэн. М. Трумэн живет в Нью-Йорке.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю