Текст книги "Падает мрак"
Автор книги: Маргарет Мерфи
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Я должна была это сказать, корила себя Янг. Я должна была поставить на место этого старого борова. Господи, неужели из-за приколов этого подонка она так и не сумеет завоевать себе достойное место в команде?
– А что у тебя, Флетчер? – поинтересовался Торп, направляясь к двери и натягивая на голову черную вязаную шапочку.
– Кто-то щелкал фотоаппаратом на улице, где живут Паскали, – ответил Флетчер.
Маргарет Мерфи Торп засмеялся:
– Наверняка какой-нибудь старый хрен оступился на тротуаре, упал и ударился головой. А теперь хочет предъявить иск о компенсации ущерба.
Янг сунула листок в карман, мысленно благодаря Торпа за то, что отвлек от нее внимание.
– Ну а что же тогда у тебя? – парировал Флетчер. – Что-то действительно важное, а?
Его друг поднял брови с выражением скромного довольства на лице:
– Автомобиль, время от времени парковавшийся у дома Паскалей в течение последних нескольких недель.
– Держу пари, Малыш махнулась бы с тобой на своего извращенца.
Янг вышла, прежде чем он успел снова на нее переключиться.
Лоусон возвратил листок бумаги, который Макатиер передал ему во время оперативки.
– Это задание я хочу взять себе, сэр. – В записке сообщалось, что получено разрешение на свидание с Касаветтесом в тюрьме Брек-Мур.
– Берите, я уже все устроил, – согласился Макатиер. – Я бы и сам хотел взглянуть на Касаветтеса, но у меня эта пресс-конференция и… – Он постучал по груде документов, которые скопились на его столе с предыдущего вечера. – Следственная бригада, работающая над операцией «Снежный человек», подготовила все для визита, но они хотели бы получить запись вашей беседы. Свяжитесь с их руководством.
Лоусон кивнул:
– Отлично. Я возьму с собой Бартона, если удастся перераспределить его задание.
Макатиер вздохнул и снял пиджак. Аккуратно развесил его на деревянных плечиках за дверью, открыл один из ящиков стола и вытащил оттуда вязаный джемпер на пуговицах.
Заметив выражение насмешливого удивления на лице Лоусона, он сказал:
– Батареи ни черта не греют. – И, еще раз вздохнув, опустился в свое потертое кожаное кресло и взял первый листок из лежащей на столе груды.
Лоусон повернулся, чтобы уйти, и тут Макатиер произнес, не поднимая глаз, сухим недвусмысленным тоном:
– Лоусон, прежде чем посылать запись руководству операции «Снежный человек», удостоверьтесь, что копия уже отправлена мне.
Лоусон усмехнулся. Макатиер в своем репертуаре. Да, старшего инспектора было бы глупо недооценивать.
Рейнер, дрожа от холода, включила в машине печку. Выезжая по шоссе Святого Мартина на окраину города, она увидела, что на уэльских холмах лежит снег. И хотя денек выдался ясный, а небо радовало яркой синевой, тучи, громоздившиеся на горизонте, по предсказаниям синоптиков должны были к полудню достичь Честера.
Не надеясь на то, что господин Уоррингтон за ночь изменил свое к ней отношение, она решила испробовать более творческий подход. Бартон выяснил у мистера Паскаля имя секретарши Клары. Рейнер томило сильное подозрение, что этой секретаршей была та самая маленькая женщина, которая, увидев полицейских, несколько мгновений не решалась зайти в холл.
На углу Уотергейт-стрит движение было затруднено из-за дорожных работ, и Рейнер, бормоча проклятия, втиснулась в единственный ряд, чтобы объехать огороженный участок. Часы показывали восемь сорок. Если она сейчас упустит секретаршу, придется звонить по телефону и убеждать ее согласиться на встречу, а Сэл невысоко оценивала свои шансы в свете моратория, наложенного старшим партнером фирмы. Мистер Уоррингтон представлялся ей как человек, который не любит, когда пренебрегают его распоряжениями.
Машины, поворачивавшие направо, еще больше замедляли движение, и к восьми пятидесяти утра Рейнер уже дымилась от раздражения. Она завернула в переулок и помчалась к объезду под яростный многоголосый вой автомобильных сирен.
Воспользоваться удобной автомобильной стоянкой рядом со зданием фирмы Рейнер сегодня не светило: слишком высок был риск, что господин Уоррингтон прослышит о ее посещении. Но поиски свободного места на общественной парковке напротив ипподрома отобрали бы у нее еще несколько драгоценных минут. А, к черту!
После объезда она сразу повернула налево, под большую арку здания коронного суда. Охранник помахал рукой, останавливая ее, но Рейнер с улыбкой показала ему свое удостоверение, ломая голову: что за дело должно сегодня рассматриваться? Она зря волновалась: охранник взмахом руки пропустил ее на полупустую автостоянку, и она, поставив машину на первом свободном месте, устремилась в сторону Иерихонских Палат.
Осторожно, чтобы избежать бдительного ока камер, установленных на фасаде здания, она расположилась на противоположной стороне площади и принялась ждать. Люди начали прибывать на работу; одни подъезжали на машинах к задней части здания, другие прибывали пешком. Рейнер пришла в голову неприятная мысль: что, если Кларина секретарша относится к тем добросовестным служащим, которые приходят на работу раньше всех, а уходят позже? В таком случае она уже приехала и прошла через одну из задних дверей, воспользовавшись своей магнитной картой. А мне что прикажете делать? – в панике думала Рейнер.
И тут она услышала деловитое цоканье каблучков по холодным булыжникам мостовой; из-за угла вывернула маленькая смуглая женщина – голова опущена, кулачок сжимает лацканы пальто в попытке защититься от пронизывающего ветра.
Рейнер сделала шаг вперед, и та вздрогнула, узнав ее. Быстро оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не видит, женщина пересекла площадь и приблизилась к Рейнер.
– Мне нельзя говорить с вами, – поспешно сказала она.
– Неста, не так ли? – осведомилась Рейнер. – Простите, не знаю вашей фамилии…
– Льюис, – ответила она. – Но сойдет и Неста. – Рейнер снова поразил глубокий тембр ее голоса. – И все-таки говорить с вами мне нельзя.
Ее акцент был столь же богат и бархатист, как холмы Южного Уэльса.
– Бросьте, Неста. Я же видела, как вы на меня вчера смотрели.
– Господин Уоррингтон дал строгие указания. Если он узнает, что я говорила с вами…
Воображение Рейнер немедленно нарисовало ужасающие последствия.
– Давайте пойдем куда-нибудь, – предложила она. – Куда угодно. Назовите место.
Маленькая женщина посмотрела на часы:
– Я опоздаю. А я никогда не опаздываю.
– Все когда-то случается в первый раз, – философски заметила Рейнер. – Скажете, что вы проспали. Или попали в пробку – да что угодно, черт побери!
– Нет никакой нужды… – начала Неста.
Но Рейнер не слушала:
– Жизнь женщины под угрозой, а все, о чем вы волнуетесь, это отметка о вашей чертовой пунктуальности!
На лице Несты появилось выражение обиды. Рейнер прикрыла глаза, сосчитала до трех, взяла себя в руки и уже спокойнее произнесла:
– Простите меня, Неста. Зря я так. Я знаю, вы беспокоитесь о Кларе. Но мы должны действовать быстро. Она отсутствует уже сутки, а я не могу заставить ваших коллег отнестись к этому серьезно!
– Хорошо, – сказала Неста, беря констебля за локоть и ведя прочь от Иерихонских Палат. – Но умоляю вас, говорите тише!
Они зашли в кофейню. Неста выбрала стул, чтобы сидеть лицом к дверям, и бросала взволнованные взгляды через плечо Рейнер всякий раз, когда в кафе входили новые посетители.
Рейнер кратко изложила данное Хьюго описание насильника, которого защищала Клара:
– Мистер Паскаль говорит, она побаивалась этого типа. Находила его навязчивым. Не знаете, кто бы это мог быть?
– Фаррелл Смит, – без запинки сказала она.
– Вы уверены?
– Миз Паскаль часто ведет дела об изнасиловании, – пояснила Неста. – Это выигрышная позиция – когда насильника берется защищать женщина-адвокат. Миз Паскаль не так-то просто напугать, она не какая-нибудь нервическая барышня, но этот человек… – Неста невольно содрогнулась.
– Опишите его.
Секретарша немного подумала, напряженно глядя куда-то в пустоту, словно пытаясь разглядеть внешность Смита.
– У него телосложение регбиста. Правда, он невысокий, роста скорее среднего, но выглядит устрашающе. Такие люди будто занимает слишком много места – вы, наверное, знаете этот тип.
Еще бы мне не знать, подумала Рейнер.
– Самоуверенный, – продолжала Неста и добавила через силу: – К тому же хорош собой. По-своему обаятельный. Но в его присутствии чувствуешь себя как на иголках. Понимаете, что я хочу сказать?
Официантка подошла принять заказ, и Неста ненадолго замолчала. Потом сложила руки перед собой на столе, темные глаза сосредоточенно смотрели на Рейнер.
– Ему непременно надо было нарушить личное пространство: он всегда стоял слишком близко, наклонялся через стол, когда я проверяла, свободна ли миз Паскаль, читал записи в ежедневнике, пометки в календаре. Я видела, как он однажды снял волосок с ее жакета. – Она поежилась. – У меня тогда мурашки по коже пробежали. Честно. Навязчивый – да, это про него.
– Хорошо. – Рейнер понимала, как такое поведение может сделать женщину уязвимой. – Миз Паскаль защищала его по обвинению в изнасиловании…
– Это уже потом, – перебила Неста. – Первоначально его обвиняли в преследовании.
Рейнер насторожилась. Преследование. Что, если Клара Паскаль стала его навязчивой идеей?
– Мерзавец говорил, что он пытался защитить ее – свою подругу то есть. «Вы же знаете, как это бывает, Клара, – объяснял он. – Женщина порой не чувствует себя в безопасности в собственном доме». Все расспрашивал миз Паскаль, где она живет. Чертов ублюдок! Хотел выведать всю подноготную о ее семье и всякое такое.
– А она? Выложила ему всю подноготную?
Неста снисходительно улыбнулась:
– Нет, конечно. Но она сказала мне как-то, что он из числа тех парней, от которых у нее мурашки бегут по коже. Я, говорит, теперь нисколько не удивлюсь, если однажды вечером буду обедать в ресторане и окажется, что он сидит за столиком напротив. – Неста покачала головой. – Когда она узнала, что его арестовали за изнасилование… – Секретарша быстро огляделась вокруг, убедилась, что никто не подслушивает и прошептала: – Миз Паскаль хотела, чтобы дело взял кто-нибудь другой, но мистер Уоррингтон и слышать об этом не захотел.
– И Смит был признан виновным в изнасиловании?..
– О да! – отозвалась Неста с нескрываемым удовлетворением. – Это был один из самых удачных провалов миз Паскаль.
Рейнер вопросительно наклонила голову.
– Это выражение самой миз Паскаль, – пояснила Неста. – Она употребляет его, когда проигрывает защиту, желая выступать обвинителем.
– Итак, чтобы раз и навсегда все прояснить, – начала Рейнер, мысленно задаваясь вопросом, какие найти слова, чтобы Несте не показалось, будто она обвиняет Клару в халатности. – Есть ли какая-нибудь вероятность, что… – Она остановилась. Деликатные фразы составить не удалось. – Я вот думаю, не предпринимала ли миз Паскаль меньше стараний в отношении этого Смита, чем предпринимает… в других случаях?
Неста с возмущением уставилась на нее.
– Миз Паскаль всегда делает для своего клиента все, что только в ее силах! – с жаром заявила она.
Рейнер извинилась и спросила:
– Фаррелл Смит по-прежнему за решеткой?
Неста пожала плечами:
– Мне это неизвестно.
– Ну что ж. – Пора было переходить к следующим вопросам. Рейнер тщательно подготовилась к разговору. Если мистер Уоррингтон проведает о встрече Несты с полицией, другого шанса разузнать о клиентуре Клары не будет. – Вы не помните, кто-нибудь еще из клиентов Клары Паскаль угрожал ей? Или, скажем, не скрывал своего недовольства приговором?
– У миз Паскаль очень хорошие отношения с ее клиентами, – натянуто ответила Неста. Очевидно, она никак не могла простить Рейнер попытки бросить тень на профессиональную репутацию своей начальницы и многозначительно замолчала, поджав губы.
Рейнер обрадовалась, когда, наконец, прибыл их кофе. Она налила себе чашку, следя за Нестой, упорно избегавшей ее пристального взгляда. Рейнер подождала, пока секретарша сделает несколько глотков, и задала новый вопрос:
– А клиенты противной стороны не могли иметь к Кларе претензий?
Неста так и застыла, поднеся чашку ко рту:
– Люди, которых она успешно преследовала по суду, вы хотели сказать?
– Или истцы, недовольные тем, что она помогла ответчикам уйти от правосудия, – предложила Рейнер.
– Был такой случай в прошлом году, – нехотя призналась Неста, поставив чашку на стол. – Отец никак не хотел признать, что его дочь… – Она слегка зарделась, оглядев посетителей за соседними столиками и понижая голос. – Ну… что она слегка приукрашивает события.
– Еще одно дело об изнасиловании?
Неста кивнула:
– Миз Паскаль доказала, что это был секс по взаимному согласию. Девчонка перепугалась, когда об этом узнал отец, и обвинила парня в изнасиловании.
– И парень вышел сухим из воды?
– Он был признан невиновным, – едко поправила Неста.
Рейнер скрипнула зубами, но спросила с завидным бесстрастием:
– И отец не смог смириться с вердиктом присяжных?
Краткий кивок. Рейнер открыла было рот, однако Неста не дала ей заговорить:
– Прежде чем вы спросите, сразу скажу: я не могу вспомнить его имя. Постараюсь найти в бумагах, когда вернусь в офис. – Она встала, давая понять, что беседа закончена. – Позвоню вам вечером. – И ушла, едва пригубив свой кофе и оставив за собой легкий аромат «Шанель № 5».
Глава четырнадцатая
Элинор навсегда останется для него особенной. Такова судьба любого первого опыта: первая сигарета, первый поцелуй, первая рюмка, первый автомобиль, первая девушка, первое убийство… Преемницы, сколько бы их ни было, обречены проигрывать в сравнении с Элинор. Он уже жалел, что не подержал ее у себя подольше: неделю, месяц – какие изысканные ласки он мог ей подарить! Но ему и так потребовалось огромное самообладание, чтобы ждать столько, сколько он ждал, наблюдать за ней, чувствовать ее рядом и в то же время держаться на расстоянии. Хотя она была сговорчивой, и он мог бы насладиться еще сотней маленьких… знаков внимания с ее стороны, продержи он ее чуть дольше. Однако он подозревал, что у него не хватило бы терпения продлить удовольствие: уж слишком он наслаждался убийством.
Он оплакивал потерю Элинор в той мере, в какой она затрагивала его. Слияние их жизней (и ее смерть) было делом случая – она пришла вовремя, вернее, вовремя для него, но не вовремя для себя. Он видел в этом грустную иронию судьбы, но не мог заставить себя испытывать к ней жалость.
Все горестные лишения и воображаемые обиды его юности теперь казались ему бессмысленными. Ее боль и страх, ее покорная готовность выполнять все его требования – нет, все его желания – сводили на нет неловкость и одиночество его детства. О этот волшебный особенный миг – рядом с его совершенством все теряло значение: неловкость и недовольство, которые испытывала женщина, поскольку не могла уйти или отвернуться от него. Женщина была – буквально – обнажена перед ним, и его приготовления уничтожали отвращение, испытываемое им всегда, когда женщина была рядом с ним. Отвращение он считал одной из основных реакций наряду с жаждой или ненавистью: когда он приближался, женщины уходили, устанавливая между ними физическое расстояние и эмоциональные барьеры. Он пресек эту возможность и вместо этого научил Элинор бояться его.
Отвращение пережить нелегко, но страх возбуждал его.
Новая женщина его развлекла, но и заставила беспокоиться: второй эпизод был менее тщательно спланирован. На этот раз он меньше времени потратил на наблюдение и фотосъемку. Он необоснованно рисковал – в следующий раз он ничего подобного не сделает. Он попробует продержать следующую подольше, ведь он это заслужил: приложил столько усилий, не раз подвергал себя опасности. Эту он долго держать не станет. Дома ее хватятся очень скоро; когда она не появится, приедут люди, начнут искать и, если ее найдут, отыщут и его. Перевозить ее живой тоже небезопасно. Нет, самое верное – покончить с ней, как только она будет готова, и начать все заново. Ему вдруг пришло в голову, что изменения в его образе действий могут даже пойти ему на пользу: это отличный ход, чтобы запутать полицию. Глупые копы вполне способны решить, что надо искать двух убийц.
Глава пятнадцатая
Стоял прекрасный солнечный день. Лоусон и Бартон вышли из полицейского участка на Дива-стрит, уселись в машину и направились в тюрьму Брек-Мур. Сидевший за рулем Бартон выбрал ближайший маршрут: через Хул-роуд к шоссе М53.
– Думаешь, Касаветтес что-то знает? – спросил он. – Или он просто хочет запудрить нам мозги?
Инспектор пока не решил, как построить разговор с Касаветтесом: он давно не встречал его и не представлял, чего можно от него ожидать. Лоусон пожал плечами:
– Ему наверняка известно о деталях расследования не меньше чем нам. Ему позволены разговоры по телефону – он может звонить кому вздумается. – Лоусон подождал, пока до Бартона наконец дошло.
– Хочешь сказать, кто-то из наших сливает ему информацию?
Лоусон шумно выдохнул:
– Не исключено. Он просит о небольших на первый взгляд услугах: раздобыть в полицейской базе адрес, который ему нужен, помочь возобновить клубную лицензию, – и хорошо за это платит.
– Но ведь если Касаветтес подцепит копа на крючок, он уже не даст ему сорваться! – Бартон сбросил скорость, перед тем как выехать на автостраду.
Лоусон задумчиво смотрел в окно. Придется посвятить Бартона в ту историю. До сих пор он никому ее не рассказывал, за исключением офицеров из отдела внутренних расследований, которые вели дело. Но Касаветтес непременно упомянет о том давнем эпизоде, чтобы встревожить Бартона, намекнув, будто Лоусон в некотором роде сломался. Таким образом Касаветтес ослабит их позицию, их усилия в борьбе против него. Бартон должен узнать все.
– Десять лет назад, – начал Лоусон, – когда я еще был сержантом, я работал над делом о наркотиках. Нам стало известно, что Касаветтес изготавливает крэк на одном из заброшенных складов, расположенных между Ранкорном и Уайднесом.
Бартон свернул в переулок и пристроился за колонной грузовиков, ползущих со скоростью черепахи.
– В организации Касаветтеса у нас был свой человек, – продолжал Лоусон. – Парень по имени Портер. Он очень плотно присел на кокаин и стал для Касаветтеса легкой добычей. Касаветтес снабжал его крэком в обмен на транспортировку нескольких партий товара. Мы поймали Портера, когда он перевозил товар на одной из патрульных машин – куда как безопасно! Мы убедили его попытаться выяснить, когда начнут изготавливать следующую партию. Видишь ли, Касаветтес весьма ловко организовывал свой бизнес: на неделю – от силы на две – он снимал какую-нибудь развалюху, там готовили наркотик, а затем демонтировали оборудование, прежде чем мы успевали их засечь.
Лоусон немного помолчал, собираясь с мыслями, припоминая детали. Они мчались по шоссе. С обеих сторон искрились поля, влажные в золотистом солнечном свете поздней осени.
– Портеру удалось убедить Касаветтеса допустить его к процессу изготовления крэка, хотя поначалу тот сопротивлялся. Само собой, Портер поклялся, что и пальцем не прикоснется к товару.
– Но не смог удержаться и сунул пальчики в варенье.
– Нет, – покачал головой Лоусон. – Все было совсем не так. Портер сдержал свое слово. Касаветтес вроде бы доверял ему и взял с собой – посмотреть, годится ли им новое помещение: есть ли электричество, газ, вода и так далее. Обычно, если место казалось Касаветтесу подходящим и безопасным, он сразу расплачивался и вместе со своими подручными на недельку исчезал. Через неделю единственным признаком их пребывания в арендованном помещении были лишь несколько пустых коробок из-под бутербродов да слабый запашок стряпни.
Лоусон сделал паузу, глубоко вздохнув, прежде чем продолжить. Прошло десять лет, но он все еще видел случившееся тогда так ясно, как это шоссе впереди. А ему-то казалось, что он покончил с той историей навсегда.
– Они подъехали, и Касаветтес послал Портера осмотреться в здании – там почему-то горел свет. Портер пересек фабричный двор. Он нисколько не волновался. Ему было прекрасно известно, что люди Касаветтеса проверили все загодя. Видимо, охранники просто забыли в спешке выключить свет, подумал он. И вот он переступает порог склада… – Лоусон шумно выдохнул. – …И находит там двух охранников. Оба убиты. Один выстрелом в голову, другой получил две пули в грудь. Перед ними на столе валяются карты – они играли в покер. Тот, что ранен в грудь, еще дышит. – Лоусон взглянул на Бартона. – А потом входит Касаветтес…
– Он застрелил Портера?
– О нет, – негромко сказал Лоусон. – Воображение у Касаветтеса гораздо богаче. Он с самого начала знал, что Портер работает на нас. Даже не знаю, случайность это или он подстроил двойное убийство только ради того, чтобы убедиться: с Портером все кончено – ведь Портер и уйти не сумеет, и о произошедшем никогда не скажет. – Он сглотнул, ощущая неприятный кислый привкус во рту.
Бартон понимал, что Лоусон неспроста пустился в мучительные для него воспоминания. Он ждал, поглядывая в окно на вырисовывающийся вдалеке силуэт города Элсмир-Порт. Слабый запах нефтехимических продуктов сквозил сегодня в воздухе, пойманный в ловушку холодным ветром, дующим с реки Мерси.
– …Касаветтес протягивает Портеру орудие убийства, и Портер – ты только представь! – берет его. Он знает, что пистолет не заряжен – Касаветтес в жизни бы не дал ему заряженное оружие, – но он берет его, потому что у него нет выбора. Тогда Касаветтес приказывает трем своим людям держать Портера и прибивает его ноги гвоздями к полу.
– Боже правый!!!
Лоусон откашлялся:
– Я получил предупреждение. Мне позвонили прямо домой. Не на работу. Даже не на мобильник. Это фишка Касаветтеса, Фил: он настигает тебя там, где ты живешь. Я иду прямо на фабрику. И нахожу Портера в комнате с двумя мертвыми охранниками. Второй парень, должно быть, умер, слушая его крики.
– Ну и дела! – выдохнул Бартон. – Что было с Портером дальше?
– Дальше?.. Он сказал, что у него от кокаина крыша поехала. Сказал, что не понимал, что делает. Признал себя виновным в двойном убийстве.
– Ой да ладно! У него же эти гребаные гвозди из ног торчали!
– По его словам, он сам себя покалечил. – Лоусон недоверчиво покачал головой. – Заявил, что его переполняло раскаяние.
Повисла тяжелая пауза.
– Портер был моим напарником, Фил, – сказал наконец Лоусон. – Мы вместе учились, потом нас обоих распределили в один и тот же участок в Уоррингтоне. Два года мы шагали вместе. – Он немного помолчал. Имелись еще кое-какие детали, о которых Лоусон предпочитал не думать, но уж если он собрался поведать Бартону эту историю, так надо рассказывать все. – Понимаешь, это ведь я… я убедил его сдать Касаветтеса. И вот Портер уже десять лет парится за решеткой в одной камере с извращенцами. – Он искоса взглянул на Бартона. – А ты знаешь, как в тюрьме обращаются с легавыми…
– Портер сам сделал свой выбор, Стив, – перебил Бартон. – Он лизал руку Касаветтеса задолго до того, как ты об этом узнал.
Лоусон уставился на свои колени с таким заинтересованным видом, точно на них обнаружились письмена древних майя, и выговорил сквозь зубы:
– Он был хорошим напарником. И хорошим полицейским.
– Но позволил Касаветтесу уйти. – Бартон сбавил скорость до сорока миль в час, приближаясь к въезду в тоннель Уолласи.
– Не суди его, Фил. Его карьера рухнула. Из полиции ему в любом случае пришлось бы уйти: обвинения по делу о наркотиках было достаточно, чтобы засадить его на пять лет. Зато он не вступил бы в игру с Касаветтесом, его бы не пытали, не подставили так страшно. А он попытался рискнуть и помочь полиции. Касаветтес все подстроил, и мы сыграли прямо ему в руки. У Портера была семья, прежде чем Касаветтес добрался до него. Была – понимаешь?!
– Он сам от всего отказался.
У пропускного пункта на мост Бартон бросил в корзину несколько монет, и они продолжили путь.
Оставшуюся часть пути они проделали в молчании. Дорога из тоннеля к ливерпульским берегам Мерси была серой и унылой, несмотря на солнечный свет. Они проезжали мимо рядов грязноватых витрин. Некоторые из владельцев не потрудились поднять ставни и, по-видимому, вели свой бизнес в мрачном искусственном свете. Узкая полоса окружной дороги открывала на короткое время просторы игровых площадок и парков по обе стороны Бриз-хилла. Через десять минут они достигли тюрьмы Ее Величества Брек-Мур.
– Касаветтес, как пить дать, рассчитывает на то, что ты ничего не знаешь о Портере, – предупредил Лоусон Бартона. – Он – головорез, но далеко не дурак. Не верь ни одному его слову, слышишь, ни одному!
Бартона его страстный призыв не особенно впечатлил. Лоусон даже спросил себя: а не сгущает ли он краски, изображая Касаветтеса настоящим исчадием ада? И тут же вспомнил выражение лица Тома Портера, которого посетил днем ранее, и его сдавленный шепот:
Я скорее отрежу себе язык, чем буду свидетельствовать против Касаветтеса.
Касаветтес появился в дальнем конце коридора. Дверь за его спиной лязгнула и закрылась. Его сопровождали два надзирателя. Лоусон невольно возмутился, глядя, как они держат дистанцию, не касаясь его, выказывая тем самым почтение, граничащее со страхом.
За десять лет Касаветтес, похоже, почти не изменился. Волосы по-прежнему густые и темные, двигается с той же непринужденной легкостью атлета. Ага, да он отпустил бородку, если, конечно, можно так назвать узенькую аккуратную полоску, тянущуюся от нижней губы до подбородка. Усы, как всегда, тщательно подстрижены. Образ Касаветтеса, прихорашивающегося перед зеркалом с маникюрными ножницами в руке, промелькнул в голове у Лоусона, и он невольно поежился.
Заключенный шел быстро, вынуждая свой эскорт поторапливаться. Бартон, стоявший чуть позади Лоусона, напрягся, ощутив сигнал опасности, которая, казалось, следовала за Касаветтесом подобно тени. Дойдя до двери комнаты для допросов, Касаветтес протянул руку, жестом приглашая Лоусона и Бартона войти прежде него.
Когда полицейские подошли поближе, Лоусон заставил себя замедлить шаги и окинул Касаветтеса внимательным взглядом. И вот теперь увидел, как тот изменился. От ноздрей ко рту пролегли жесткие складки, взгляд, пустой и мертвый, сводил на нет приятное впечатление, производимое симпатичным лицом. В дни юности Касаветтеса в ловушку этой мнимой привлекательности попало немало женщин.
Лоусон подождал, пока Касаветтес войдет в комнату, а затем кивнул сопровождающим, и они вышли, не произнеся ни слова.
– Садитесь, мистер Касаветтес, – сказал Лоусон, ожидая, пока тот усядется, прежде чем выдвинуть стул для себя.
Касаветтес откинулся на спинку стула, широко расставив ноги, одной рукой удобно опираясь о бедро.
– Вы, как я погляжу, преуспели, мистер Лоусон. Инспектор Лоусон. Да, кто бы мог подумать… – Голос тоже остался прежним – низкий, спокойный, немного гнусавый. А вот тон был откровенно ироническим.
– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, – сказал Лоусон.
– Вы не представили меня своему коллеге.
Касаветтесу назвали имена обоих офицеров еще до того, как он согласился с ними встретиться, но Лоусон все равно был вынужден пройти через спектакль представления Бартона. После церемонии представления Касаветтес осведомился, адресуясь к пыльному углу комнаты:
– Сигареты есть?
– Вы же знаете, нам запретили…
– Боятся, вы меня подкупите, да? – перебил Касаветтес, поднимая голову. – Пачкой сигарет меня не соблазнишь. – Он знал, зачем они приехали. Его осведомители наверняка рассказали ему о похищении Клары, и он надеялся использовать информацию к своей выгоде: управлять ситуацией, пытаясь захватить контроль.
– Прежде чем соблазнять, я должен убедиться, что у вас есть то, что мне нужно, – сказал Лоусон.
– Думаю, кое-что у меня для вас есть, – отозвался Касаветтес после краткой паузы.
– Я слушаю. – Лоусон боялся выказывать нетерпение.
– Я тоже. – Касаветтес наклонился вперед, его взгляд постоянно перескакивал от Лоусона к Бартону, будто ища некую трещину, слабину, которой можно было бы воспользоваться.
– Вы знаете, что мы не имеем права давать обещания, – напомнил Лоусон.
– И вам не стыдно будет потерять такого многообещающего адвоката только потому, что вы всегда придерживаетесь правил?
Лоусон рванулся вперед, наклонился через стол и оказался нос к носу с Касаветтесом.
– И мы не отвечаем на угрозы! – рявкнул он.
Касаветтес даже бровью не повел:
– Правила превыше всего, так, мистер Лоусон? Беда в том, что общие принципы не всегда срабатывают в каждом конкретном случае, ведь верно, сержант Бартон?
Бартон уставился на него каменным взглядом и произнес:
– Почему бы тебе не перестать играть с нами в игры, Касаветтес?
Касаветтес мотнул головой в сторону Бартона.
– Что, в наши дни в школе полиции больше не преподают психологию? – спросил он Лоусона. – Вам никогда не завоевать мое доверие, говоря со мной в таком тоне, сержант.
Он задержал свой тяжелый взгляд на Бартоне, но тот выдержал его, не давая себе труда скрывать презрение к этому человеку. Касаветтес переключил внимание на Лоусона:
– Я подразумеваю, вы и сами не прочь отклониться от правил, когда вам это удобно, а, инспектор? Кстати, давно ли вы в последний раз виделись с Томом?
Немного же времени ему потребовалось, чтобы заговорить о Томе Портере! Странно, но у Лоусона будто гора с плеч свалилась: он сказал Бартону ровно столько, сколько счел нужным, и теперь поведение Касаветтеса можно было спрогнозировать, даже предсказать.
Касаветтес вежливо повернулся к Бартону.
– Мы с инспектором старые друзья, – объяснил он. – А еще одному его старому другу припаяли двойное убийство. – Он поморщился. – Впрочем, «припаяли» не очень удачное слово…
– Смени пластинку, Касаветтес, – предупредил Лоусон, отмечая про себя, что Касаветтес не знает о его вчерашней поездке к Портеру. – Если у тебя есть что нам сказать, выкладывай.
У Касаветтеса в углу рта дернулся мускул.
– Выходит, вы считаете, я сообщу вам то, что знаю, просто так, за здорово живешь? Нет, инспектор, не все так просто. А где гарантия, что вы не скажете мне в ответ: «Подумаешь, велика важность!» – и уйдете, оставив меня с носом?
– Что ж, тебе придется пойти на риск, – отозвался Лоусон.
На лице Касаветтеса промелькнула улыбка, будто у инспектора вырвалось что-то смешное, но Касаветтес оказался слишком вежлив, чтобы рассмеяться.
– Нет сделки – нет информации, – отрезал он с почти правдоподобной решительностью.
Лоусон и Бартон встали. Когда Лоусон уже поворачивался к двери, Касаветтес скороговоркой заговорил, понизив голос:
– Белый «форд-транзит». На мужчине была красная лыжная маска, синяя куртка на подкладке.
Полицейские остановились, несколько обескураженные: в газетах эта информация появится не раньше полудня.