Текст книги "Падает мрак"

Автор книги: Маргарет Мерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать третья

В девять пятнадцать утра группа наблюдения отметила приближение почтальона – на двадцать минут позже, чем в предыдущий день. А еще через несколько секунд у дома Паскаля остановился красный «воксхол-астра». Водитель хлопнул дверцей и перешел на другую сторону улицы.

Крису Торпу позвонили, и он приехал проверить автомобиль.

Дама, которая сообщила о незнакомом автомобиле на улице, уверена, что водитель – тот же самый, что и в прошлый раз.

– Кучерявый такой паренек, – сообщила она констеблю, – в костюме. – И, конфиденциально понизив голос, добавила: – Не очень хорошего качества.

– И вы смогли определить это с такого расстояния? – Торп прищурился из окна своей машины на «астру», припаркованную на противоположной стороне. – Мне бы понадобился бинокль.

– Я в тот день убиралась в саду. – Она поджала губы, обидевшись на намек, что она шпионит за своими соседями.

Лужайки перед домами были усеяны опавшими листьями, но газоны почти все подметены и аккуратно подстрижены.

Прошло довольно много времени, пока пожилая женщина кивнула в направлении дома номер тридцать четыре:

– А вот и он, возвращается…

Торп вгляделся в окно. Из уважения и отчасти из беспокойства, что он может до смерти напугать старушку своим бандитским видом, Крис перед встречей с пожилой дамой снял свою черную шапочку. Теперь он натянул ее пониже на лоб и выбрался из машины.

Позже, в кафе Музея полиции, где стараниями Макатиера устроили столовую для сотрудников, Торп, смакуя подробности, пересказывал события сегодняшнего утра:

– …Я его спрашиваю, чего он тут делает, а он клянется, что ходил к женщине. Идем с ним туда. Она смотрит на него одним из тех взглядов, от которых яйца усыхают до размера изюминок. Ну да, говорит, будто я предъявил ей зонтик, забытый в автобусе, это мой любовник, Джейсон Вайнер… Она просто горела желанием позвонить мужу, чтобы заставить его подтвердить личность ее кучерявого Казановы… Я думал, он в штаны напустит со страху.

– Так он работает на ее мужа? – догадалась Тайрел.

Торп подтвердил версию с печальной улыбкой:

– У мужа интрижка с секретаршей. Она узнаёт об этом, выбирает начинающего торгового представителя в его компании и решает повысить его жалованье.

Флетчер засмеялся:

– Держу пари, это хорошее вложение капитала.

Когда в дверях появился Лоусон, Макатиер внимательно изучал схему семейных и профессиональных связей Клары Паскаль, цветными маркерами нарисованную на белой доске для записей. Сегодня старший инспектор пришел на работу в вязаном кардигане красно-коричневого цвета – сейчас он был аккуратно повешен на плечики позади двери. Лоусон провел указательным пальцем по красным линиям, обозначающим основные события и знакомства Хьюго Паскаля, перевел глаза на желтые – связи Клары по работе. Для Элинор Гортон была начерчена своя схема, и пока еще следственная группа не обнаружила никаких связей между двумя женщинами.

Когда у Элинор год назад умер муж, она посвятила себя карьере. У нее было некоторое количество деловых партнеров и совсем немного друзей. Поэтому в течение пяти дней, пока ее труп не обнаружили в реке Ди, никто даже не заявил о ее исчезновении.

Лоусон постучал по кружочку на схеме Клары, в котором было написано «воксхол-астра»:

– Этого подозреваемого можно вычеркнуть.

– Да?

– Это один коммивояжер-любовник, который посещает соседку Паскалей.

Макатиер взял маркер и поставил жирный крест.

– Удалось что-нибудь узнать о детективном агентстве? – спросил он, замечая, куда направлен пристальный взгляд Лоусона.

– Да там вроде все в порядке… Мы могли бы вообще официально поинтересоваться, по какому вопросу Хьюго Паскаль у них консультировался.

Макатиер покачал головой:

– В агентстве должны будут сообщить об этом клиенту, и тогда Паскаль будет знать, что мы следим за ним. Считаю, что нужно продолжить наблюдение – так мы узнаем больше.

– Логика в этом есть, но если мы будем просто наблюдать, как бы нам не пришлось расследовать убийство, а не похищение.

– Я учту ваше мнение, инспектор.

У Лоусона было предложение по поводу развития расследования, но он понимал, что Макатиер вряд ли с ним согласится, а размолвка только усложнила бы им обоим работу. Он еще раз внимательно взглянул на схему, пытаясь разглядеть связи, которых ранее не заметил.

Рейнер сидела на диване в квартире Тристрама Паркса, расположенной на первом этаже, – здание находилось меньше чем в половине мили от дома Лоры. Это задание было более приятным, чем посещение Марджори Келсолл: окна квартиры Паркса выходили на разбитый позади дома сад, который граничил с парком Гровенор. Сама квартира была задумана проектировщиком яркой, просторной, наполненной воздухом, но привычка Паркса копить всякий хлам ставила под угрозу этот эффект. Каждый дюйм площади на полках был заставлен бесчисленным количеством нагроможденных в беспорядке ракушек, камушков, перьев – таким пляжным мусором мог бы дорожить разве что десятилетний мальчишка. Открытки, выцветшие и пожелтевшие от времени, подпирали книги в мягких обложках, которые были втиснуты на полки, сложены вертикально, боком или любым другим способом, которым только возможно, книги загромождали столы, были сложены поверх наваленных на пол гор старых газет и журналов.

– Лора всегда платила за четыре недели вперед, – сказал Рейнер домовладелец. – Ей не нравилось сидеть каждый четверг дома, ожидая, что я позвоню.

– Почему, вы не знаете?

Паркс усмехнулся, показывая пожелтевшие от курения травки зубы:

– Лоре вообще не нравилось сидеть дома. Она была компанейской девчонкой.

– Она приводила к себе мужчин?

– А если и приводила?

Тристрам стряхнул пепел в морскую раковину и уставился на Рейнер, усмехаясь. Сэл ответила на взгляд и подумала, что она, пожалуй, погорячилась в отношении его возраста, прибавив лет, наверное, десять. Да, кожа на лице была серой и в морщинах – Паркс явно не отказывал себе в удовольствии побаловаться наркотиками, но глаза были ясными и умными. И взгляд его бросал вызов ее жизненным ценностям, ее убеждению, будто она обладает исключительным правом судить других. Паркс приподнял брови, и озарившая Рейнер догадка заставила ее воскликнуть:

– Не может быть! Вы и девятнадцатилетняя девочка?

Он улыбнулся:

– Это совсем не то, что вы думаете.

– Да? – удивилась Рейнер. – И что же я думаю?

– Грязный старик завалил девчонку, достаточно молодую, чтобы быть его дочерью, в обмен на возможность несколько недель не платить за квартиру.

Она почувствовала уважение к этому человеку: у него явно не было никаких иллюзий ни в отношении возраста, ни своей физической привлекательности.

Паркс глубоко затянулся и поглядел на Рейнер сквозь дым, прищурив глаза.

– Лоре нравились мужики помоложе, – сказал он, – их сила и энергия. Хотя мужчины постарше ценят женщину не только за то, как она выглядит, но и за то, что она есть, и к тому же не спешат удовлетворить свои потребности.

Рейнер никак не могла решить, оправдывается он или пытается к ней приставать?

– Вы хотите сказать, что Лоре было не важно, с кем она трахается, – уточнила она.

Паркс поморщился:

– Подобные суждения несколько устарели, вдобавок они неточны. Лоре нравился секс, это приносило ей удовольствие, а она приносила удовольствие другим. Что в этом плохого?

– Когда она уехала? – Рейнер подозревала, что если вступит с этим человеком в дискуссию по вопросам этики, то в результате станет отстаивать точку зрения, которой сама не всегда придерживается.

Паркс нахмурился, почесывая пальцем бровь и роняя пепел на брюки:

– Сразу после суда. Она была так напугана, что не могла встречаться с парнями после… – Он пожал плечами. – После того, что с ней произошло.

– Вам известно, куда она уехала?

Он покачал головой.

– Я думала, вы были близки.

– Не настолько… Однажды я приехал туда, а квартира пустая.

Рейнер сунула блокнот в карман пиджака, и Паркс сказал:

– Если вы ее найдете, дадите мне знать?

– Скучаете?

Это вышло не очень любезно, и он посмотрел на нее удивленно и немного обиженно:

– Да, я скучаю по ней. И уверен: ей не станет лучше, если она будет прятаться от людей.

Глава двадцать четвертая

– Сэр? – В двери кабинета Лоусона появился сержант Бартон. – Нам только что позвонил Паскаль.

Лоусон набрал в грудь побольше воздуха и осторожно выдохнул:

– Похититель проявился?

Бартон нахмурился:

– Может, и так. Паскаль обнаружил сережку на ступеньках, уверяет, что эти сережки были на жене в день похищения.

– Не нравится мне, что именно Хьюго нашел ее, – задумчиво произнес Лоусон.

– Считаешь, он вытащил ее из шкатулки с драгоценностями и подбросил? – спросил Бартон.

– Не знаю, – сказал Лоусон. – Но мы скоро узнаем. – Он протянул руку к телефону. – Сейчас прикажу группе наблюдения просмотреть видеоматериалы этого утра. Если это сделал Паскаль… – Инспектор замолчал и в ожидании ответа с досадой постучал ручкой по кипе бумаг на столе. – А этот развлекательный комплекс, который проектирует Паскаль… Имя застройщика вроде Мелкер?

Бартон кивнул.

– Выясни о нем все, что возможно. Откуда у него деньги на строительство? Нет ли связей с Касаветтесом? Даже если его жена отоваривается в одном супермаркете с матерью Касаветтеса, я хочу это знать.

Через час они сидели в комнате для совещаний, просматривая эпизод, отснятый группой наблюдения: по подъездной аллее идет почтальон, опускает газеты и корреспонденцию в почтовый ящик Паскаля, чихает, вытирает нос, поворачивается и уходит, исчезая из кадра.

Лоусон перемотал запись: почтальон вновь шел, опускал, чихал…

– Вот! – вскрикнул Лоусон, остановив запись и тыча пальцем в монитор.

– Не вижу я ничего… – Бартон склонился к экрану, отведя чашку с кофе в сторону, чтобы не ошпариться.

Лоусон еще раз перемотал и приблизил изображение:

– Теперь видишь?

Когда почтальон совал в карман носовой платок, оттуда что-то выпало.

– Ты думаешь, это… – с сомнением протянул Бартон.

– Да точно! Это сережка!

Еще пятнадцать минут офицер из группы наблюдения по просьбе инспектора то замедлял, то останавливал изображение, увеличивал, фокусировал… Сомнений не было: это почтальон подбросил сережку.

Глаза Бартона загорелись от нетерпеливого предвкушения.

– Когда мы с ним познакомимся?

Лоусон вытащил кассету и положил ее в футляр:

– Да прямо сейчас.

Кит Дент был все еще в форме. Когда Лоусон и Бартон вошли в кабинет для допросов, он оттянул воротник рубашки и судорожно затянулся сигаретой. Лоусон включил магнитофон и надиктовал все необходимые формальности.

– Итак, вы в курсе, что в любое время имеете право потребовать присутствия вашего адвоката, – повторил он.

Почтальон пожал плечами, но его попытка изобразить беспечность вышла неубедительной.

– Это преступники нуждаются в адвокатах, – сказал он. Его маленькие темные глазки перебегали с одного предмета на другой, лишь на секунду задерживаясь на чем-то в скудно меблированной комнате.

– От кого вы получили сережку? – спросил Лоусон.

– Какую сережку?

В ответ инспектор положил на стол распечатку кадра с видеопленки. Сережка только что выпала у почтальона из платка, бриллиант и рубины сверкнули на свету.

Дент осторожно протянул руку, отдернул и даже со скрежетом отодвинулся вместе со стулом от стола, желая оказаться подальше от компрометирующего изображения.

– Я показываю мистеру Денту фотографию, улику номер ноль один – А один – тридцать восемь семьдесят два, – произнес Лоусон в микрофон. – А теперь потрудитесь объяснить, каким образом вы завладели сережкой адвоката Паскаль?

– Мне дал ее один тип.

– Тип… Что за тип? – поинтересовался Бартон.

В ответ Дент только поднял плечи.

– Где? – потребовал ответа Лоусон.

– На Эппл-ярдс-лейн. Он остановил меня на обычном маршруте.

– Как он выглядел?

– Как обычно.

– Рост? Возраст? Цвет глаз? Ну же, мистер Дент, напрягитесь.

Дент неловко поерзал на стуле:

– Не знаю. Среднего роста, может, метр семьдесят пять. Откуда, черт возьми, мне знать, сколько ему было лет? Не старый, но и не молодой уже.

Он замолчал, и Лоусону пришлось подстегнуть его память:

– Глаза какие?

– Вроде голубые… Не темные, уж точно. И прежде, чем вы спросите… На нем была шапка, так что я не знаю, какого цвета у него волосы.

– Опишите шапку.

Дент вздохнул с видом человека, честно выполнившего свой долг, а к нему еще с глупыми вопросами лезут, и ответил:

– Черная. Шерстяная. Из тех, что сейчас носит молодежь.

– По-моему, вы сказали, что он немолодой.

– Ну да. Это я просто к примеру…

– Телосложение?

– Трудно сказать.

Лоусон издал нетерпеливый возглас.

– На нем было что-то вроде анорака! Такая объемная куртка! – возмутился Дент. – Откуда мне знать!

Лоусон сделал глубокий вдох и попытался успокоиться:

– Какого цвета?

– Что, куртка? – Он заметил раздражение Лоусона и поспешно добавил: – Ладно-ладно! Синяя. Светло-синяя, с такой красной штуковиной посередине.

– «Красной штуковиной»? Он что, неаккуратно позавтракал?

– Нет! – воскликнул Дент. – Вшитая такая по краям полоска.

– Кант, – догадался Лоусон. – Слава богу, хоть что-то выяснили. Вы не заметили, может, кольцо или какие-то украшения, татуировки?

Дент покачал головой:

– Я смотрел только на семьдесят пять фунтов в его руке.

– Семьдесят пять фунтов? – переспросил Бартон. – Думаете, ваша услуга того стоила?

– Слушайте, – сказал Дент. – Он сказал, что стырил эту сережку, но его совесть замучила, теперь желает вернуть ее, а светиться возле дома ему не хочется.

– Держу пари, сильно не хочется, – пробормотал Бартон.

– И вы помогли ему, – сказал Лоусон.

– Верно.

– За семьдесят пять фунтов.

Дент пожал плечами и начал ковырять ногти. Они были обкусаны до мяса, и, похоже, его так и подмывало вгрызться в них и теперь.

– Хорошо знаете свой маршрут, мистер Дент?

– Я работаю на этом маршруте два раза в день вот уже восемь лет, – сказал почтальон, впервые за время допроса взглянув Лоусону в глаза.

– Значит, вы знали, к какому дому вы подбрасываете сережку?

Дент снова отвел взгляд.

– Вы же смотрите новости?

Дент замотал головой:

– Ну уж нет, у вас не получится! Я догадываюсь, к чему вы клоните, но вы меня не запутаете. Я просто сделал то, о чем меня попросил этот тип. Он сказал, что хочет по-тихому все уладить.

– А вам не пришло в голову, что у него мог быть более… зловещий мотив?

– Хорошо, я признаю, что так могло бы быть. Но ведь ничего страшного не случилось…

– Вы только взяли деньги и поместили ваши мозги в карман брюк вместе с бумажником!

– Нет, погодите…

Но Лоусон продолжил, не слушая его возражений:

– Если бы вы сообщили об этом, то мы, возможно, уже поймали бы похитителя. Но вам это конечно же и в голову не пришло.

– Нет! – выкрикнул Дент. – Не пришло!

Они завершили допрос через несколько минут: было ясно, что от Дента им уже не добиться ничего путного. Когда его провожали к двери, Лоусон сказал ему вслед:

– Сейчас вы – сообщник похитителя. Если с Кларой Паскаль что-нибудь случится, вам, вероятно, предъявят обвинение в соучастии в убийстве. Поразмышляйте над этим на досуге, может, это освежит вашу память.

Несколько минут Лоусон и Бартон сидели в тишине. Пленки с записанным допросом лежали на столе перед ними. Бартон откашлялся, Лоусон взглянул на него:

– Ничего не говори, Фил… – Он прижал ладони к закрытым глазам, пытаясь унять жжение под веками. – Я знаю… Дент – всего лишь жадный дурак и не видит дальше бумажек, которыми тот парень помахал у него перед носом.

– А может, это был вовсе и не похититель, – утешил его Бартон.

– Не думаю, Фил. Пиппа тоже запомнила синюю куртку с красным кантом, так что, скорее всего, это наш человек. Да и рискнул бы он действовать с сообщником?

Бартон промолчал, но Лоусон и не ожидал ответа.

– А, к черту! – Инспектор взял со стола пленки и встал. Болели все мышцы, только теперь он понял, каких усилий ему стоил допрос – будто все это время он камни ворочал. – Мы подобрались к нему так близко! Еще бы чуть-чуть! Сорвалось…

– Да прекрати ты ради бога! – воскликнул Бартон. – Он остановил этого Почтальона Пэта [7]7
  Почтальон Пэт – герой одноименного анимационного сериала, вышедшего на британский экран в 1981 г.


[Закрыть]в полумиле от дома Паскалей. В группе наблюдения работают профессионалы, но они не всемогущи…

Лоусон устало кивнул: Бартон был прав. Что толку обвинять себя? Кларе это все равно не поможет.

– Что там с Мелкером? – спросил инспектор. – Нашли связи между ним и Касаветтесом?

Они вышли из участка, кивнув охраннику. Внутренняя дверь в Музей полиции была заложена кирпичом из соображений безопасности, и теперь войти туда можно было только с улицы. Они поспешили, опустив головы и подняв воротники, чтобы защититься от дождя, и, как только они свернули за угол, раздались крики и их окружила толпа фотографов и журналистов. Лоусон вздрогнул.

– Вот черт! – вырвалось у него.

Он совсем забыл про прессу.

– Есть какие-нибудь зацепки, сэр?

– Уже было требование выкупа?

– Это правда, что вы арестовали подозреваемого?

Лоусон сжал зубы и продолжал идти.

– У вас есть предположения, где может находиться Клара?

И вдруг раздался вопрос, который заставил его остановиться:

– Что вы можете сказать о сережке, инспектор?

Лоусон повернулся, чтобы взглянуть в лицо слишком осведомленному репортеру. Как, черт возьми, он узнал о сережке?

В толпе зашушукались: «Что за сережка?» И тогда журналист ответил вопросом на вопрос – и этот момент сегодня вечером будут транслировать по радио и телевидению по всей стране:

– Сережка принадлежит Кларе?

Лоусон решительно протолкался к входу в Музей и начал подниматься по лестнице.

– Как думаешь, кто слил информацию? – спросил Бартон.

– Касаветтес? – Лоусон грохнул кулаком по стене. – Макатиера инсульт хватит, когда он об этом узнает.

Поднявшись на второй этаж, они остановились.

– Ты спрашивал меня о Мелкере, – вспомнил Бартон.

– Есть что-нибудь? – Лоусон взглянул на приятеля в надежде услышать хоть одну хорошую новость.

– Мне очень жаль, босс. По нашей базе данных – ничего. Он честный, законопослушный гражданин. Единственно – пока не совсем ясен источник финансирования строительства его развлекательного комплекса. Может, тут что-нибудь нароем. Если что – я сразу дам тебе знать.

Глава двадцать пятая

Холодный дождь все еще лил сплошной стеной, когда Бартон наконец подъехал к дому. Было уже начало одиннадцатого. Северный ветер налетал внезапными сильными порывами и гнал бурлящие потоки вниз по улице, переполняя водосточные канавы.

Отказавшись от мысли загнать машину в гараж, Бартон схватил дорожную карту с заднего сиденья и, прикрывая голову, чтобы хоть как-то защититься от дождя, побежал к дому. Пальцы онемели от холода, пока он воевал с замком, и Бартон в который уже раз поклялся, что летом обязательно пристроит крыльцо.

Бросив карту на пол, он закрыл за собой дверь и, наклонив голову, прислушался. Приглушенный звук работающего телевизора, доносившийся из гостиной, успокоил его. Это добрый знак. У Тимми на прошлой неделе начал прорезываться новый зубик, он капризничал, и уложить его спать было настоящим подвигом.

Фрэн, конечно, доставалось – она была занята с ребенком весь день, а часто и ночь, и Бартон с болью отмечал, насколько она устала. Он на цыпочках прокрался в гостиную и потихоньку открыл дверь. Малейший звук – и Тимми может проснуться, тогда понадобится половина ночи, чтобы снова его уложить. Комната была пуста. Прощай, романтический вечер в обнимку с любимой женой на уютном диване. Фрэн, должно быть, все еще укачивает Тимми, или она так вымоталась, что, пока ребенок не плачет, упала на кровать и заснула.

Он прошел в кухню. Записка на микроволновой печи предупреждала: «Разогревать на высокой мощности три с половиной минуты». Бартон, улыбаясь, понажимал на кнопочки и под успокоительный гул микроволновки полез в холодильник в поисках пива.

Фрэн, должно быть, не раз сегодня сбегала в магазин, потому что полки были забиты продуктами. Он отодвинул упаковку с мини-сникерсами и нашел две бутылки лагера, втиснутые за вакуумными упаковками с ветчиной и батареей бутылок всевозможных итальянских соусов для пасты.

Он открыл первую бутылку, и в ту же секунду запищала микроволновая печь. Что бы это ни было, пахло замечательно. Он сделал большой глоток лагера, вытащил из печки кончиками пальцев пластмассовый лоток: что-то китайское, утка, должно быть. Из магазина. Фрэн давно оставила попытки готовить дома и дожидаться его к ужину: сколько ни подогревай, к его приходу все равно остынет. А уж особенно теперь, когда он занимается расследованием тяжкого преступления.

Подцепив полную вилку, Бартон с наслаждением отправил еду в рот – и обжег язык.

В тот же миг зазвонил телефон. Он выплюнул кусок, выругался. Они переставили телефон из прихожей в гостиную: слишком часто звонки будили Тимми и тогда их ждала еще одна бессонная ночь. Он помчался в гостиную и поднял трубку:

– Бартон, и лучше бы вы не звонили мне по пустякам.

Недолгое молчание, потом он услышал:

– Сержант Бартон…

Голос был ему знаком, хотя он не мог вспомнить имя звонившего. Он ощутил опасность, исходившую от трубки, и поежился:

– Кто говорит?

– Ну же, Фил, вспоминай! Вы почти полдня приставали ко мне с вопросами.

Растерявшись, Бартон подумал было, что это похититель Клары, но недоумение мгновенно сменилась холодной уверенностью.

– Касаветтес, – отозвался он. – Откуда, черт возьми, ты узнал мой номер?

Касаветтес засмеялся. Бартон мог бы с тем же успехом поинтересоваться, каким образом Касаветтес звонит ему из тюрьмы, да еще ночью. Такие люди, как Рэй Касаветтес, знали, как купить или выторговать практически все, что им хотелось.

– Выгляни в окно, Фил, – посоветовал Касаветтес спокойно и негромко, что прозвучало гораздо более угрожающе, чем если бы он прокричал эти слова.

Бартон подошел с телефоном к окну с замершим от страха сердцем. На другой стороне улицы, как он и предполагал, стоял автомобиль, светлый «лексус». В салоне было темно, но тут водитель зажег спичку – Бартон увидел вспышку, а затем расплывчатый огонек сигареты. Лицо человека было неразличимо за пеленой дождя. Один из людей Касаветтеса? Касаветтес знал домашний, не включенный в служебный список телефонный номер, да еще и адрес. Сколько часов они уже наблюдают за его домом, где Фрэн с ребенком целый день одна, без защиты?

Фил почувствовал, как сердце с перебоями бухает в ребра, уронил телефонную трубку, и она, соскользнув с дивана, грохнулась на пол. Страх и непередаваемый ужас сковали его тело, и он чуть дошел до двери, но когда Бартон, вымокнув до нитки, подошел к автомобилю, страх перерос в ярость. Дождь шипел по тротуару, целые реки неслись по улице, громко булькая и пузырясь в сточных канавах, угрожая затопить всю дорогу.

Водитель увидел Бартона на секунду раньше, чем тот протянул руку к дверце. У него едва хватило времени вынуть сигарету изо рта, тут Фил рывком распахнул дверь и выволок его под дождь. Человек был крупнее Бартона и намного сильнее, но не сопротивлялся. Бартон с силой прижал его спиной к автомобилю.

Водитель выбросил сигарету и тихо сказал:

– Прежде, чем совершить непоправимую глупость, может, взглянете… Я думаю, вам будет интересно.

Левой рукой Бартон прижимал человека к машине, правая уже была занесена для удара, но уверенность тона заставила его остановиться. Незнакомец потянулся через руку Бартона и вытащил из внутреннего кармана коричневый конверт.

Несколько мгновений Фил бессмысленно таращился на конверт, смигивая дождевую воду, потом взял в руки и, надорвав, открыл. Быстро пропитавшись влагой, конверт расползался у него в руках как мокрая салфетка. Внутри были глянцевые фотографии.

Фрэн с Тимми в коляске… Такой сосредоточенный, погруженный в себя взгляд появляется, когда она поглощена своими мыслями. Фрэн дома – снимок сделан через окно. Взяв Тимми на руки, она гладит его по спинке, лаская и успокаивая. Бартон перебрал все фотографии. Они стали липкими от дождевой воды. Последняя – Фрэн улыбается мужчине, который помог ей спустить коляску по какой-то лестнице. Этот человек стоял теперь перед ним.

– Какого черта ты это делаешь? – Голос Фила был хриплым от избытка чувств, и он внезапно вновь почувствовал себя слабым и испуганным.

Человек выпрямился, оттолкнувшись от автомобиля, уверенный, что Бартон больше не представляет угрозы, и ответил:

– Я просто делаю свою работу, приятель.

Бартон молчал в замешательстве. Дождь хлестал по голове и плечам, стекал по лицу, а он застыл, ошеломленный ужасом случившегося.

– Возвращайтесь домой, – обратился к нему человек, – и выслушайте, что вам скажет мистер Касаветтес.

Казалось, Бартон пристально рассматривает лицо незнакомца, но он не видел его. Когда незнакомец протянул руку, чтобы коснуться его плеча, Бартон яростно отшатнулся.

– Тронь меня, и я тебя прикончу, клянусь, – предупредил он, повернулся и медленно зашагал назад к дому.

Когда он вошел в гостиную, его встретил приглушенный здоровый закадровый смех американского комедийного телесериала. Бартон поднял с пола телефонную трубку:

– Ты еще там?

– Я терпеливый человек, – ответил Касаветтес.

– Терпение в тюрьме тебе еще понадобится.

– Храбрые слова, сержант Бартон. И я уверен, что Фрэн оценила бы их по достоинству. Но подумайте, сколько часов в день вы работаете, а в это время Фрэн с маленьким Тимми одна в доме.

Бартон вздрогнул, услышав имя своего сына из уст Касаветтеса. Это показалось ему непристойным и более страшным, чем все, что Касаветтес произнес до сих пор. Его зубы выбили дробь, и Фил с силой сжал челюсти.

– Я прошу самую малость, – продолжил Касаветтес тем же спокойным, рассудительным голосом. – Только немного информации. Вы – самый близкий Лоусону человек. Я хочу знать все детали расследования. – Он сделал паузу. – И я хорошо плачу.

– Не нужны мне твои гребаные деньги! – прорычал Бартон.

– Как знаете, Фил, – смиренно произнес Касаветтес. – Мне кажется, деньги вам не помешали бы. Программа «Тамбл Тотс» [8]8
  «Тамбл Тотс» – британская развивающая программа для детей младшего возраста.


[Закрыть]по вторникам, счета от няни со среды по пятницу, да еще вторая машина, о которой вы подумываете, – для Фрэн…

Это было уж слишком! Касаветтес знал все об их жизни, знал даже, что Фрэн мечтает о машине.

У него что, свои люди даже в детской? На фотографии Фрэн улыбалась тому громиле… Боже правый! Может, она и домой его приглашала?.. Бартон тяжело сглотнул. Он вспомнил, что Лоусон рассказывал ему о Томе Портере. Тот предпочел сесть в тюрьму, лишь бы не злить Касаветтеса. Что еще? «Он настигает тебя там, где ты живешь» – там, где ты чувствуешь себя в безопасности.

– Что… – Во рту у него пересохло, и Бартон вынужден был откашляться, прежде чем смог начать снова. – Что ты хочешь?

– Я с тобой свяжусь.

Связь оборвалась, Бартон послушал короткие гудки и с трудом положил трубку на рычаг – так дрожала у него рука. Все было тихо, только слышались негромкие голоса актеров и слабые взрывы смеха. Ни звука не раздалось сверху, из спальни. Телефонный звонок, его беготня взад-вперед не разбудили ни Тимми, ни Фрэн. Так не может быть!

И он ринулся вверх по лестнице, не обращая внимания на дождь, хлеставший в холл через неприкрытую дверь, споткнулся, тяжело упал на колено, бессвязно молясь и едва ли отдавая себе отчет в том, что плачет навзрыд.

Дверь в спальню Тимми была открыта. Ночник медленно вращался, отбрасывая на стены изображения луны и звезд. Фрэн сидела, откинувшись на стуле, рука – между перекладинами кроватки ребенка. Тимми лежал на боку, один кулачок сжат, пижамная курточка задралась, обнажив круглый детский животик. Его рот был открыт, и серебристый след слюны поблескивал на щеке в свете ночника.

Бартон бросился к кроватке и схватил малыша на руки. Тимми испуганно открыл глаза, набрал полные легкие воздуха и закричал.

Фрэн пошевелилась.

– Фил? – сонно пробормотала она.

Бартон, прижимая Тимми к своей мокрой рубашке, покрывал поцелуями его горячее со сна личико.

– Ты с ума сошел?! – прикрикнула на мужа Фрэн, она проснулась и была возмущена. – Он же спал!

Тимми тянулся к ней, обеими ручонками отталкивая отца, заходясь в испуганном и сердитом плаче.

– Фил, ты меня пугаешь! – сказала она. – Отдай мне Тимми.

Бартон протянул ей сына.

– Господи, да он весь мокрый! И ты весь мокрый! Что с тобой случилось?

– Извини, Фрэн, – сказал Бартон. – Я подумал… Господи, я сам не знаю, что я подумал! – Он потер ладонями лицо, пытаясь взять себя в руки. Потянулся, чтобы погладить Тимми одним пальцем, но мальчик отшатнулся и закричал еще громче, пряча лицо на плече матери.

– Ради бога! Ты что, не видишь, что ты его пугаешь? – Фрэн баюкала ребенка, поглаживая ему спинку, шикая и успокаивая его.

Бартон неуверенно отступил назад.

– Почему здесь так холодно? – требовательно спросила Фрэн. – Ты оставил открытой входную дверь? Черт возьми, Фил, ты что, не слышишь, какой дождь?

Спустившись в прихожую, Бартон увидел, что на ковре у двери расплывается темное пятно. Подойдя к выходу, услышал, как включили зажигание, секунда – и «лексус» растворился во мраке, за пеленой дождя. Фил закрыл дверь и проверил каждую комнату, каждый шкаф, все замки на окнах, прежде чем начать вытирать пол.