Текст книги "Падает мрак"

Автор книги: Маргарет Мерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать шестая

Клара вдыхала аромат дикого тимьяна. Она шла по лугу, и высокая трава с тихим шелестом скользила по ее брюкам. Ветер играл травой, и она танцевала, как вода в озере, и искрилась на солнце, меняя цвет с сине-зеленого до металлически-яркого. У Клары закружилась голова, и она упала на землю и лежала, наблюдая за единственным белым облачком, что медленно ползло по прозрачно-синему небу. Закрыла глаза. Невдалеке жужжала пчела, в поисках нектара перелетая с одной розовой шишечки клевера на другую. Клара чувствовала спиной округлые головки цветка, прижатые ее тяжестью к земле, сжимала их в ладонях.

Что-то защекотало ей щеку, и она повернула голову, разглядывая цветы, колеблющиеся на ветру. Раскаленное солнце обжигало лицо.

Потом возникла предательская мысль: что-то не так. Клара сжимала стебли клевера, пока не вырвала из земли. Боясь отпустить их, она попыталась силой воображения заставить себя остаться там, на лугу, но картинка начала удаляться от нее, расплываться, и вместо травы и мягкого сладкого клевера она нащупала грязь и камень.

– Нет! – простонала она все еще в полусне.

Бледное мерцание унылого серого света из открытой двери наверху лестницы мучило ее призрачной надеждой: там – свобода, семья, дом.

Изображения девушек были едва различимы во мраке, они улыбались ей со стен, и Клара поспешно отвела взгляд. Попыталась подняться и вскрикнула от боли: цепь натерла правую лодыжку до кости, нога отекла, кожа покраснела, но даже теперь невозможно было уговорить тюремщика хотя бы ослабить ее. Есть уже не хотелось, она была настолько измучена и истощена, что еще немного – и наступит полная апатия.

В глазах и носу защипало, но Клара чувствовала: если начать плакать, то уже не сможешь остановиться, изо всех сил сжала колени руками и угрюмо уставилась на стену напротив.

Неровная штукатурка была почти неразличима в тени, но одну фотографию она все же разглядела: казалось, изображение мерцает, то исчезая, то появляясь перед глазами. Клара замерзала – коварный подземный холод вытягивал из нее последнее тепло.

Как, когда это произошло, невозможно сказать, вдруг она поняла, что девушка на газетной фотографии уже не преследует ее взглядом, а возле стены стоит Хьюго – реальный человек из плоти и крови. Клара окликнула его, но он не пошевелился, грустно и слегка укоризненно улыбаясь.

Она с усилием вскочила на ноги и рванулась вперед, вытянув руку, но не дотянулась и упала на колени, рыдая от разочарования. Еще мгновение – черты лица мужа исказились, стекая как тающий воск, и он исчез, потом вновь вернулся, столь же реальный, как невыносимые холод и страх, которые она испытывала с момента пробуждения в этом ужасном месте.

– Хьюго, пожалуйста… – прошептала Клара.

Когда он заговорил, изо рта его не вырывался пар. Она не удивилась, как и тому, что отчетливо видит Хьюго в темноте, потому что вокруг него мерцает сияние.

– Тебе ни за что не надо было браться за это дело, – произнес муж.

Когда Клара очнулась, сердце тяжко стучалось в грудную клетку, будто хотело вырваться наружу. В углу комнаты притаился дракон. Она слышала его огнедышащий храп. Это тоже сон, сказала она себе, вспоминая с печалью луг, цветы и теплый ветер. Нет никакого дракона. И все же до нее доносилось его громоподобное и жаркое дыхание. Украдкой взглянула в угол: оттуда смотрел единственный красный глаз. Пониже глаза – газовый баллон. Так вот что это за дракон! Он принес ей нагреватель! Клара не шевелилась, боясь, что это все же сон и нагреватель тоже исчезнет. Она лежала на матраце под одеялом, на ней была кофта, толстая колючая шерсть пахла сигаретным дымом. Пошевелив пальцами ног, почувствовала, что он и носки надел. Она села, но тут же резко повалилась вперед, почти теряя сознание от усилия.

– Снова с нами?

Похититель сидел на верхней ступеньке, наблюдая за ней, как и прежде.

– Кто же это такие «мы»?

Он улыбнулся, растягивая ртом прорезь на шапочке.

– Ты бредила, – сообщил он.

– Значит, мне только кажется, что нас двое! – Злобный ребяческий выпад, но ей стало легче только оттого, что она нашла в себе мужество это произнести. Она чувствовала себя так, будто проснулась после лихорадки, слабая, но выздоровевшая от болезни. Эта болезнь – страх, Клара. Страх и отчаяние.

Клара придвинулась ближе к пылающей решетке нагревателя, уже привычно поворачиваясь вправо, чтобы не натягивать цепь, – так меньше было больно ноге. И совсем не почувствовала боли: он перестегнул цепь на левую лодыжку и закрепил петлю немного свободнее – только на одно звено, но и это хорошо.

– Где мой пиджак?

– Ты чуть не замерзла до смерти, – сказал он, – сбросила с себя всю одежду, тебе казалось, что очень жарко.

Клара покраснела, натягивая одеяло на плечи:

– Вы не ответили на мой вопрос.

Мужчина в маске промолчал, видимо, оскорбленный ее тоном. Было бы разумнее сказать, как хорошо он о ней заботится, поблагодарить, что не дал ей умереть, оттащив от края бездны. А! К черту благоразумие!

– Предполагается, что я должна сказать «спасибо»? – с вызовом бросила она. – Так?

Он встал, стряхнул ладони и ушел.

Ты чертова идиотка, Клара! Ты только что упустила возможность пообщаться с ним как человек с человеком, а не как жертва с похитителем. Ты должна была использовать его участие и попытаться выжать из него как можно больше поблажек. Неужели тебе было так трудно сказать, какой он на самом деле добрый и заботливый человек? Клара знала, что должна делать и говорить – теорией она владела, – но это означало, что нужно льстить человеку, который держит ее в грязной холодной яме без пищи и достаточного количества воды. И ничего не могла с собой поделать: ненавидела его до дрожи и, будь у нее возможность, не раздумывая, убила бы его.

Снаружи донесся звук шагов. Он вошел, снова прикрыв дверь так, что была видна только тонкая полоска холодного света, присел перед ней на корточки, держа в руке термос.

– Ты закрываешь мне обогреватель, – мрачно сказала Клара.

С полминуты он смотрел на нее, и она с растущей тревогой задавалась вопросом: уйдет, забрав с собой термос, или оставит? Но даже сейчас гордая женщина не могла заставить себя быть с ним любезной, тем более извиниться. Похититель все же отодвинулся немного в сторону, и она снова почувствовала великолепный жар газового нагревателя.

Пока Клара, не мигая, смотрела на раскаленную красную решетку, купаясь в тепле, усиленном круглым рефлектором, он отвинтил крышку термоса и вылил в чашку горячую, одуряюще вкусно пахнущую жидкость. Живот Клары свело судорогой от аромата вареного цыпленка и овощей, и она не могла удержаться, чтобы с вожделением не посмотреть на чашку.

Мужчина поглядел на нее, и Клара отвела взгляд. Если это еще одна из его садистских игр, она не станет ему подыгрывать. Но ее пустой желудок просил еды; внутри крутило и булькало, несмотря на ее решение, а рот затопило слюной.

Он протянул ей чашку.

Клара обхватила ее ладонями; бульон был таким горячим, что у нее закололо пальцы. А запах! Нужно бы швырнуть чашку ему в лицо, но она этого не сделала, а поднесла к губам и осторожно отпила глоток.

– Я оставлю тебе термос, поешь когда захочешь.

Клара сделала еще глоток. Казалось, ее тюремщик действительно ждет благодарности.

– Спасибо.

Это должно было прозвучать саркастически, но вышло покорно и со смирением. Потрясенная, Клара почувствовала, как по ее щекам заструились слезы.

Он резко встал:

– Вы всегда слишком поспешно делали предположения, адвокат Паскаль. – Его голос был тверд, в нем слышалось презрение. – Это – только чашка супа. – Он выключил газ и забрал с собой замолчавший нагреватель.

Что его так оскорбило? Клара растерянно замигала ему вслед, с удивлением чувствуя, что задета его неприязненным отношением. Но почему он тогда принес еду, не дал замерзнуть до смерти? Потому что он решил меня отпустить!

От этой мысли она вдруг почувствовала головокружительно-пугающую легкость. Смеет ли она надеяться?

Сережка! – вдруг вспомнила Клара. Прежде чем бред и холод чуть не лишили ее рассудка, он взял ее сережку. Она коснулась мочки уха – должна была убедиться, что это произошло на самом деле, не было очередной галлюцинацией.

– Они должны были уже связаться с вами, – сказала Клара.

Похититель повернулся:

– Кто?

– Полиция, мой муж…

Он равнодушно смотрел на нее, и Клара задохнулась от вновь нахлынувшего раздражения: нужно по буквам произнести, чтобы до него дошло?

– Вы забрали сережку, – сдерживаясь, напомнила она. – Зачем еще она могла вам понадобиться?

Мужчина усмехнулся, растянув рот в пугающей пародии на клоунскую улыбку, наклонил голову набок:

– Это сувенир на память. Психологи-профайлеры называют это «трофей». Вот и все, адвокат Паскаль. Сережка, чтобы вспоминать о вас.

Она все еще не понимает, думал он, что дело не в деньгах, а в боли и страдании, эмоциональном и физическом. Она еще недостаточно страдала. Он хотел, чтобы ее муж ежеминутно задавался вопросом, жива она или нет? Чтобы Паскаль представлял, как руки другого мужчины прикасаются к его жене, трогают, причиняют ей боль, как ее используют, а затем выбрасывают за ненадобностью.

Я нужна ему живой, мысленно настаивала Клара, отказываясь слушать высказывания ее безжалостного рационального внутреннего голоса. Он дал мне пищу и тепло. Он мог позволить мне умереть, но не сделал этого.

Мужчина в маске поднялся на верхнюю ступеньку, обернулся и, как будто Клара высказала свои мысли вслух, сказал:

– У меня множество причин еще на какое-то время сохранить тебе жизнь.

Глава двадцать седьмая

Кабинет постепенно заполнялся народом: полицейские собирались на вечернее совещание. День выдался довольно теплым и солнечным, и, хотя команда была разочарована отсутствием видимых успехов в расследовании, после мрачной дождливой погоды предыдущих двух дней настрой у всех был довольно оптимистичным.

Янг держалась поближе к Рейнер, рассчитывая на защиту. Сэл о чем-то спорила с сержантом Тайрел – обе говорили тихо, но явно горячились.

– Я все-таки доведу дело до конца, – сказала Рейнер.

– Это бесполезно, Сэл, – возразила Доун. – Ты впустую теряешь время.

– Возможно, но это – мое время.

– Нет, Сэл… – Тайрел оглянулась, осознав, что повысила голос. – Ты не права, – продолжала она более спокойно. – Это рабочее время.

– Но я выполнила все порученные мне задания, отчеты подготовлены, – настаивала Рейнер.

– Уверена? – Тайрел выдала ей один из своих стальных взглядов.

Рейнер спохватилась: она что-то упустила, забыла сделать, но сейчас не могла вспомнить, что именно, и на секунду прикрыла глаза:

– Сдаюсь. Напомни.

– Ты не связалась с офицером, который выполняет твое поручение, – сказала Тайрел.

– Черт! Позвоню сразу после совещания.

– Ты должна была это сделать еще вчера.

– Вчера я весь день проводила опросы.

Тайрел подняла одну бровь:

– Опросы?

Моталась по всему городу в поисках Лоры Келсолл, – правдиво ответила про себя Рейнер и отвела глаза:

– Все поняла. Я обязательно с ним свяжусь. Но я должна найти Лору, сержант.

Тайрел заколебалась, и Рейнер этим воспользовалась:

– Я уверена, что разыщу ее.

Тайрел раздумывала некоторое время и согласилась:

– Хорошо, продолжай. Но тебя никто не освобождает от каждодневных обязанностей, я жду от тебя отчеты, даже если нет никаких результатов. И не рассчитывай, что сможешь заниматься поисками в рабочее время.

Рейнер напряженно улыбнулась и повернулась к Янг:

– Ну как? Справляешься? Тебя ведь снова назначили в группу наблюдения за Паскалем, верно?

Янг покраснела, смутившись, оттого что Рейнер могла подумать, будто она специально подслушивала ее разговор с Тайрел. Прежде чем ответить, Янг со страхом взглянула через комнату на Флетчера:

– Да, все нормально. – И подумала: как Рейнер может оставаться такой спокойной после выговора сержанта?

– Преследовать подозреваемого повеселей, когда светит солнышко, – улыбнулась Рейнер.

Флетчер усмехнулся:

– Ну, по мне, так у дождя тоже есть свои преимущества. Мокрая ткань так красиво все обтягивает… Верно, Малыш?

– Смени пластинку, Флетчер, – предупредила Рейнер.

– Что, Сэл, сердишься, что никто не любуется твоей мокрой блузкой?

– Ты, Флетчер, мелкий пакостник, – скривилась от отвращения Рейнер.

В это время в кабинет вошел Торп – как раз вовремя, чтобы услышать, как Тайрел спросила:

– Ну что, нашел человека с «Дейли мейл», а, Флетч?

Торп захохотал:

– В семь часов утра в пятницу наш Флетч заблевал тут все своим завтраком.

– Карри было несвежее, – буркнул Флетчер, впиваясь в него испепеляющим взглядом.

Торп был настроен скептически:

– В смысле протрезветь не успел с четверга? Ну тогда ты точно только к понедельнику успеешь.

– А вот тут-то ты и ошибаешься, умная задница, – прошипел Флетчер, не в силах сдержать себя.

Торп широко раскинул руки:

– Так ты его все-таки нашел?

– Он – человек привычки. Покупает свою утреннюю газету каждый божий день, включая уик-энды.

– И?

Флетчер пожал плечами:

– Найти его было проще простого.

– Ну, старик, ты-то нас убеждал, что преследуешь извращенца, который фотографирует местных домохозяек почти что без ничего, – засмеялся Торп.

– А до меня дошел слух, что он едва не арестовал ублюдка, который схватил Клару, – сказала Рейнер, выразительно щелкнув пальцами.

Сержанта Тайрел тоже забавляло замешательство Флетчера. Она с усмешкой поглядывала на него, он ответил ей свирепым взглядом.

– Все изложено в моем рапорте, – неохотно выдавил он.

Рейнер хищно улыбнулась, а Торп покачал головой с деланым упреком:

– Ну что вы на него накинулись?.. Ведь мы же команда, верно, Флетч?

– А как же! – подтвердила Рейнер, чувствуя в воздухе запах крови. – Кхе-кхе.

Тайрел поискала на столе у Флетчера и взяла конверт с фотографиями. Флетчер попытался выхватить у нее конверт, но не успел.

– Нет, ты только взгляни на это! – Сержант бросила фотографии Торпу.

Торп перебрал фотографии с выражением брезгливости на лице.

– Что это за муть? – потребовал он ответа.

– Дело вот в чем, – начала Тайрел, по всей видимости, наслаждаясь всеобщим вниманием. – В то время как наш Флетчер думал, что выслеживает извращенца, он ходил по пятам за человеком с нездоровой навязчивой идеей в отношении собачьего дерьма.

Послышался смех. До совещания оставалось пять минут, и кабинет был битком набит полицейскими.

– …Наш фотограф – любитель ранних прогулок, что в это время года означает: моцион он совершал в темноте. Как-то раз, не заметив, наступил на кучку, поскользнулся, принес на ботинках в дом, отчего на почве ненависти к собачкам, откровенно говоря, немного сбрендил. – Тайрел выразительно покрутила пальцем у виска.

Торп похлопал друга по спине:

– Бедный старый Флетч! Думал, удастся откопать мягкое порно, а что получил в итоге?

Раздался смех, кто-то выкрикнул:

– Мягкое дерьмо!

– Ладно, ладно, – успокоила коллег Рейнер. – Справедливости ради надо заметить, что на хозяев собак, которые не убирают за своими питомцами, налагается штраф до тысячи фунтов. Проблема в том, – не сдержалась она, взглянув на Флетчера, – как ты собираешься доказывать, что запечатленные на фотографии испражнения принадлежат определенной собаке?

– Спасибо за заботу, – огрызнулся Флетчер. – Как-нибудь справлюсь.

Но постоянные издевки Флетчера по-прежнему не давали ей покоя, и Рейнер не позволила ему так легко сорваться с крючка. Она взяла у Торпа часть фотографий.

– Отличные вещественные доказательства, – сказала она со всей серьезностью, – но очень уж воняют.

Новые взрывы смеха.

– Ха-ха – потроха, – передразнил Флетчер.

Рейнер выставила на всеобщее обозрение снимок миленького шотландского терьера:

– Вот, например. Нет… – Она покачала головой. – На секунду бы позже. Он уже готов, собрался, но еще не нарушил закон. – Показала следующий снимок. – Это может принадлежать любому животному. А это… – поднесла Сэл снимок к глазам.

Тут ее толкнули в спину, предупреждая о появлении начальства, и она бросила фотографии на стол Флетчеру. Доун дала ему торжественное обещание зарегистрировать их.

– А под каким грифом будешь оформлять? – понизив голос, спросила у сержанта Рейнер.

В то время как Макатиер и Лоусон устраивались в дальнем конце комнаты, несколько человек высказывали свои предложения.

– «ДС» – дерьмо собачье…

– Нет, не надо усложнять, просто «Д» – дерьмо.

– Коллеги, – сказал один из детективов. – Мы же профессионалы, зарегистрируем под «Ф» – фекалии.

– Отлично подходит, – отозвалась Рейнер. – «ф» – флетчер и фекалии – неплохое сочетание.

Раздались последние смешки, Макатиер призвал аудиторию к порядку коротким «Спасибо всем», и в комнате были восстановлены тишина и порядок.

– Нам удалось отследить «лексус», который видели в среду возле школы Пиппы. – И Макатиер специально для тех, кто влился в команду позже, добавил: – Фургон, в котором увозили Клару, столкнулся с этим автомобилем, но владелец к нам не обратился.

– Машину все-таки поставили на ремонт. – Лоусон посмотрел на Бартона. – Она зарегистрирована на Майкла Касаветтеса. Брата Рэя Касаветтеса.

– Брата необходимо допросить сегодня же, – сказал Макатиер.

Старший офицер ночной смены отозвался:

– Есть, сэр.

Бартону от этой новости вроде немного полегчало. Прошлой ночью Фрэн отказалась слушать его оправдания. Уложив, наконец, Тимми – время было за полночь – и осмотрев намокший ковер, она раскритиковала его неуклюжие попытки навести порядок, а затем, вооружившись полотенцами, принялась за работу. Бартон молча следил за уборкой и в конце концов отправился спать.

Весь день он провел как на иголках, зная, что люди Касаветтеса будут, вероятно, наблюдать за Фрэн. В восемь тридцать, после окончания совещания, отчаявшись побороть все усиливающееся беспокойство, он позвонил домой, чтобы спросить, все ли в порядке. Тон Фрэн был холодным, но уже не таким сердитым, и он рискнул поинтересоваться, не видела ли она кого-нибудь сегодня днем.

– Мама заезжала нас проведать, а что?

Он устало провел рукой по лбу:

– Я просто волнуюсь, что ты там совсем одна.

– Прежде это тебя не волновало, – резко заметила она.

Бартон вздохнул, но прежде, чем он успел что-то сказать, Фрэн добавила:

– Прости меня, Фил. Это все потому, что ты испортил этот чертов ковер, ночью я спала всего три часа, а Томми целый день куксился. – Судя по ее голосу, она смертельно устала.

– Я понимаю, – сказал Бартон. – Вот подожди… Когда мы закончим расследование…

– Не давай обещаний, которых не можешь сдержать, – перебила она.

Он промолчал: не хотел затевать ссору. Фрэн, должно быть, уловила обиду в его молчании, потому что произнесла более мягко:

– Пока. Скоро увидимся.

Бартон достал отчет, над которым работал, и начал писать.

– Завтра работаем вместе, – подошел к нему Лоусон.

Рука Бартона дернулась, изобразив птичку в конце слова и едва не порвав бумагу.

– Где? – спросил он, стараясь сохранить нейтральный тон и заранее страшась ответа.

– Едем в тюрьму Брек-Мур. Посмотрим, как Рэй Касаветтес объяснит тот факт, что его брат шпионил за Кларой Паскаль.

– Но почему я?

– Собирался всей семьей пойти завтра в церковь, да, Фил?

Мужчины обменялись пристальными взглядами, Бартон первым отвел глаза.

– Я думал, с этим разберутся ребята из ночной смены, – попытался оправдаться он.

– Они должны допросить Майкла, – поправил Лоусон. – Что касается Рэя, он мой.

– Да я и не претендую…

Когда Бартон поднял глаза, Лоусон все еще оценивающе смотрел на него.

Бартон поспешно улыбнулся:

– Да ладно, босс… Он все равно ничего нам не скажет. Какой смысл нам двоим тратить целое утро впустую?

– Ты его знаешь, – сказал Лоусон. Если он и заметил болезненную судорогу, на миг исказившую лицо Бартона, то ничем не выдал себя. – И к тому же знаешь о моих прошлых… отношениях с ним, – добавил он. – А я не хочу ничего объяснять тем, кому не доверяю, Фил.

– Я просто не уверен, что…

– Что?

Что он мог сказать? Я не уверен, что могу встретиться с Касаветтесом лицом к лицу, не схватив его при этом за горло? Я обозвал Портера трусом, но на его глазах умер человек, и Касаветтес фактически распял Портера, так что у бывшего полицейского были намного более веские оправдания для трусости, чем у Бартона. Несколько смазанных фотографий жены и ребенка бледнели в сравнении с тем, что Касаветтес сделал с Портером.

Бартон сгорбился:

– Ничего, босс… В котором часу за тобой заехать?

– Поедем после утреннего совещания. – Лоусон кивнул на отчет. – Ты еще долго?

– Нет, а что? – моментально насторожился Фил.

– Хотел предложить пропустить по пинте пива, вот и все.

Бартон посмотрел на часы:

– Послушай, босс…

– Понимаю, – сказал Лоусон. – Ты хочешь поскорее вернуться домой. – Он сжал плечо Бартону. – Передай Фрэн мои наилучшие пожелания.