Текст книги "Лисья Нить (СИ)"

Автор книги: Марамак Квотчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Теперь же станция находилась на высоте в несколько сотен метров, на полке огромного "шкафа" – круглые площадки держались между восьмью башнями, составляя эдакую этажерку. С платформы можно было увидеть натянутые тросы аэрожелдороги и тонкие высоченные мачты, её поддерживающие, похожие на стебли травы. Вся эта сложносочинённая конструкция диаметром с пол-килошага и составляла райцентр. Сейчас сдесь было более оживлённо только из-за прибытия электрички, с котрой сошли несколько десятков грызунов, а так "улицы" и площадки отличались обилием пустого места. Ну и стоит ли в сотый раз упоминать, что всё ненужное для чего-то ещё место было тщательно занято ящиками с растениями. Этажерка райцентра не имела остекления, так что ботва росла только летом, как сейчас – задувал ветер, близкий к горячему, так что пуховые зверьки слегка подвысовывали языки. Поскольку такая фигня сдесь была известна, на углу любой дороги нетрудно отыскать бочку с квасом. "Продавцом" там работала картонная коробка, в которую бросали дензнаки. Шестероушие набрало кваса по фляжкам, которые грызуны вообще имели привычку таскать с собой постоянно, и набузыкались на месте. Квас, как и многое другое сдесь, отдавал хвойно-смоляным, был наигустейший, так что к нему трудно применять понятие "выпить", скорее "съесть", ибо сытно.

– Три сотенные дензнака за литр? – посмотрела Контра на "ценник", намалёваный маркером по картонке, – Это нисколько!

– Меньше чем нисколько, – поправил Марамак.

– Но откуда тогда оно берётся? – уточнила шнерковка.

– Из бочек, конечно. Массуха, Контра-пуш, великая вещь – если делать два литра кваса, стоимость его будет одна, а если тысячу тонн – то во много, много раз меньше! А бочек тут по округе много расставлено.

– Она видимо имеет ввиду, – сказал Кефлон, – кто месит квас в этих бочках?

– Грызуны, естественно. Немало их приезжает с дичи на некоторое время пооколачиваться сдесь. Ну чисто в плане смены рода деятельности, которая есть самый лучший отдых. Раньше мы с Фирухой тут почти пол-года улицы чистили.

– Слушай, Мар-пуш, – улыбнулась Трикси, – Мне просто интересно... Я от тебя как не улышу чего, всё время вы с Фирухой. Вы хоть когда-нибудь разбегаетесь больше чем на килошаг?

– Бывает, – подумав, сказал грызун, – Но редко. Мы так сказать дигрызун.

– Понятно, – кивнула лисичка, которой не всё было понятно.

По бетонным дорогам этажерки то и дело проезжали машины – вроде и похожие на паклухский транспорт, но разве что наличием колёс. В большинстве своём это были или совсем маленькие коробчонки, или наоборот, многотонные грузовики с длиннющими фурами. Также наблюдательный Кефлон увидел несколько построек, похожих не иначе как на торгточки, с весьма информативными вывесками: "1" и "2".

– А, это. Это просто, цифры исходят из понятия об аммортизации, – цокнул грызун.

– Угу, – кивнула Трикси, – Проще не бывает. Что такое аммортизация?

– Поддержание существующего. В данном случае – своей тушки. Аммортизация ╧1 – прокорм. ╧2 – гнездо.

– То есть 1 это продмаг, – перевёл Кефлон, – А 2 хозмаг.

– Хмм... – задумалась Трикси, – А всё остальное?

– А всё остальное 3, – пояснил сквир, – Это давняя традиция, называть торгточки цифрами. На Покогоге процветает, как видите, а где-нибудь в других местах может быть и нет.

Шестеро как раз подошли к краю площадки, огороженному перилами и сеткой – отсюда открывался вид ещё лучше, чем из поезда с его не особо чистыми стёклами, да и ветер можно почувствовать собственным носом. Белые облака, вытянутые в высоту, медленно плыли над светло-зелёным морем леса; кое-где различались и поля, ещё более светлого оттенка.

– Вон, там – показала Фира, на несколько еле заметных на горизонте башен, – Это Речкин.

– Почему Речкин? – поинтересовалась Трикси, – Там речка?

– Да речек там полно, как и везде по лесу, но не в этом дело. Это в честь одной белки... давняя история, Трикси-пуш.

– Люблю истории, – сказала лисичка.

– Ну хорошо, – улыбнулась белка, – Речка Белёк была согрызуньей Марамака Квотчера, того самого что потом был первым из строителей посёлка. Это было не так далеко отсюда, на Сплооге. Затем случилось так, что им пришлось покинуть свою землю – не буду уточнять, почему. Чтобы вернуться на свободу, им пришлось лететь на ударную космическую стройку на Чыгру. Когда они летели обратно, началась война с Седимином, и они оба отправились добровольцами в экспедиционные силы Союза. Вот там Речка и погибла.

– Грустно, – заметила Трикси.

– Слегка, – согласилась Фира, – Но лучше умереть по уши довольным и за правое дело, чем жить страдая и кому-нибудь поперёк горла.

– Ещё лучше быть по уши довольным и не умирать, – добавил Кефлон.

– Да. Но тогда с этим было потуже, копировать ещё не умели.

– Вот Трикс, между прочим! – поднял палец трёххвостый, – Чем могли закончиться наши маневры на Пакулхе.

– Да уж, взнорье "Триксино", брр, – поёжилась она.

Поскольку грызунам прямо скажем хотелось побыстрее домой, решили не пилить все полсотни килошагов пешком, а поехать на транспорте. В качестве такового имелись небольшие автобусы, которые совмещали роль маршрутного такси и разъездной торговли, а продавали они в основном, ясное дело, орехи. Небольшой серый белкач-водитель узнал сквиров, обрадованно зацокал и категорически заявил, что не будет брать за проезд с Квотчеров да ещё и с первыми представителями других рас, посетившими Щебёночный; те для вида повозмущались, но искать другое такси было лень, пришлось ехать бесплатно. В передней части машины находились сиденья, а задняя была сплошь заставлена ящиками с кормом, на которых было написано коротко и ясно, "32".

– Нить-намотка, – провёл лапой по морде Кефлон, – Почему "32"-то??

– Потому что средний орех этой породы весит 32 грамма, – цокнул Марамак, – И называется "Орех таёжный штыковой кедровидный ТУ╧ такое-то". Это гуссовски длинное название, ты не находишь? А эти орехи как десять тысяч лет назад были, так и сейчас, и никуда исчезать не собираются. Теперь представь сколько времени сэкономлено из-за того что каждый раз всю эту байду в написании и в речи заменяли на короткое "32".

– Эдак можно всё по номерам погонять, – Кефлон представил и захохотал, – Меня например переименовать в 1703.

– А ты зря угораешь, Кеф-пуш, – усмехнулся сквир, – Кое-где именно так и делают! Разговаривают цифрами, пишут цифрами. Что-нибудь вроде 230>54+32 значит "курица пошла к дому с террасой".

– Ты ещё вон то не видел! – хихикнула Трикси, показывая вперёд.

Перед передним стеклом машины, на "торпеде", стояли узкие зем-ящики! Из которых вполне успешно лезла земляника.

– У вас есть хоть что-нибудь без ботвы? – умоляюще спросил Кефлон у грызунов.

– Есть, – цокнула Фира, хрумая резцами эти самые 32, – Боевые ракеты. Там ботва не в тему.

– Эм... Мар-пуш, – подтявкнула Каера, – А на чём этот транспорт едет?

– На колёсах, – точно ответил грызун, – На самом деле, сверхпроводниковые аккумуляторы и электродвигатели. Но есть и такие как вы видели на Паклухе... бывшем Паклухе, с движками на жидком топливе.

– Но у вас я думаю они так не воняют, – заметила Контра.

– Подванивают, но в основном смолой. А нужны они именно для равномерного разноса углекислоты по атмосфере.

– А зачем разносить углекислоту по атмосфере?! – фыркнула Контра.

– Ну вот уж от тебя такого вопроса я не ожидал! – цокнул сквир, – Это в прямом смысле элементарно. Чем питаются растения? В основном именно углекислотой из воздуха. Растительные осадки, долгое время перерабатываемые в толще земли, превращаются в торф, нефть, газ и прочие осадочные углеводороды. А количество углекислоты в атмосфере не безгранично. Если не выкапывать и не жечь их, растениям будет нечего лопать.

– Этот процесс занимает миллионы лет! – сказала шнерковка.

– Само собой. Именно поэтому выброс ЦЕ-О в атмосферу ограничен, чтобы соответствовать убыли. Но в конечном счёте он совершенно необходим. А чтобы не жечь специально, жгут в двигателях.

Машина тем временем по кругу несколько раз объехала "этажерку" райцентра, спускаясь по этажам ниже, и повернула на бетонку, уходившую вдаль через плотно заросшие травой и кустами поля. Ещё на самом выезде из райцентра обогнали длиннющий состав из прицепов, который тащил огромный тягач; такие поезда сдесь были не редкостью, ибо грызуны превыше всего в хозяйственной деятельности экономили только один ресурс: собственную Дурь. А водитель автопоезда имел возможность натворить перемещения столько же, сколько штук двадцать обычных грузовиков. В остальном же это была довольно обычная дорога, выложенная большими плитами из желтоватого бетона, слегка обкрошенного по краям и с заросшими обочинами, так что по сути дела полоса для движения была только посередине – при мизерном количестве машин большего и не требуется.

– Хм, – поглядела на широченные поля шнерковка, – Это какая-то сельхозкультура?

– Не, мы этим давно не занимаемся, – цокнула Фира, – Всё в агроутилизаторах. Это просто поле.

– Ну как просто? – не одуплилась Контра.

– Ну так, просто. Чтобы не везде на десять тысяч килошагов вокруг был один лес, затем и поле.

– Раздольное! – притявкнула Трикси, глядя в окно на поле.

– Сдесь ещё не очень, – заметил Марамак, – Самые большие на выпасах возле Зарылли. Они там ящеров пасут.

– Ящеров? Типа тех что в науфыльне?

– Один в один, только ещё крупнее. У них хвост до полутонны весит!

– Ииии, хвойничек!! – показывала за окно Фира, мотая ушами.

Эту фразу оба грызуна произносили примерно каждые две минуты, так как не особо густой, ярко-зелёный и прямо таки цветущий хвойник вызывал у них гору положительных эмоций. Как было замечено, всякого хвойного сдесь было ещё больше, чем на Пролесье, начиная от низких пушистых ёлочек и заканчивая высоченными соснами. После того как машина выехала из "этажерки", по обе стороны дороги тянулись только эти нескончаемые поля и леса, без малейшего намёка на хоздеятельность. Лишь отходили в стороны грунтовые колеи, да пару раз попались на опушке какие-то постройки, низенькие и почти врытые в землю.

– Да у вас тут как... как у нас! – сказала Трикси, – Я думала тут понастроено всего!

– Понастроено, но не тут, – пояснил грызун, – Иии, хвойничек!... Видали, где космопорт? Всё остальное тоже можно рассовать в места где оно не будет мешать. На луну, например.

– У Покогога тоже есть луна? – спросила лисичка.

– Есть. На самом деле, есть почти у всех населённых планет. Вращаясь вокруг планеты, луна стабилизирует её ось. Ну сейчас не видно а вообще она тоже на вашу похожа, только потемнее и без кратеров.

– Поч без кра? – осведомился Кефлон.

– Потому что её сделали исскуственно, слепив несколько спутников от других планет системы. Она слегка огоньками подсвечена, так что и без кратеров неплохо смотрится. Увидите!

Пока же они увидели ещё много, много килошагов леса, холмов, оврагов и полей в различном сочетании; Трикси немало удивлялась, когда грызуны цокали о том что частенько ходили в райцентр пешком – топать дня два минимум. На машине по бетонке путь занимал пол-часа, так как транспорт гнал с изрядной скоростью. Через означенное время впереди показался поворот и указатель "РечкинЪ", туда-то такси и направилось. Кроме нескольких загородок их кустов крыжовника и одной промбашни, по пути тоже ничего не говорило о том, что это посёлок. Дорога упёрлась в подъезд большой башни – вокруг просто стеной стоял сосновый лес. Компания выгрузилась из машины, и пожав уши водителю, отправилась в строение.

– Хорошша! – мотнул ушами Кефлон, задрав голову вверх.

Башня казалось нависала над лесом ( да собственно так оно и было ) и сейчас явственно различалось, что облака обтекают её где-то в середине. От башни отходила широкая горизонтальная полоса наподобие моста к другой башне, видневшейся над кронами сосен. Оба этих стальных дерева были плотно увешаны различными пристройками размером от балкончика до изрядной площадки, на которой и самолёт уместится. Как цокалось, мост между башнями вовсе не для праздного шатания, а для взлёта воздушных транспортов, какие всё ещё использовались. Грызуны провели компанию по бетонному пандусу к лифтам, поднимавшим наверх – несколько пассажирских и два размером под автомобиль, причём грузовой. Трикси например даже не удивилась, что в кабине стояла кадка с каким-то фикусом. Она бы скорее заметила, если бы кадки не было на положеном месте.

– Наше гнездовье на этаже 22, – цокала Фира, – Хотя понятие относительное. С одной стороны башни это 22,а с другой 17.

Гнездовье представляло из себя бревенчатые коробки и более лёгкие постройки типа навесов, втиснутые на широкий стальной балкон башни – то есть получалось примерно как половина деревенской улицы, где через дорогу – стена. Дорога тоже была настоящая, с песочком, который не поленились впереть на такую высоту. Только сдесь идущие наткнулись на первого встречного грызуна, который изрядно округлил глаза при виде трёххвостых, но особо не расцокивался, лишь приветственно помотал ушами. Уши у сквиров не настолько длинные, но разлапистые кисточки на них делают возможным эффективное ухомотание. Избушка, если так можно назвать деревянный блок на балконе промбашни, была совсем небольшая, но на редкость не загромождённая. Вот в ней-то как раз ботвы не наблюдалось, так как отчаливая с планеты, сквиры раздали зем-ящики по родичам или рассадили в грунт.

– Вот она, избушечка! – благоговейно прошептала Фира.

– Так цокает как будто сто лет тут не была, – втихую заметил Марамак, – От силы год.

– Ну, своя нора она эт-самое, – заметил Кефлон, – Хрурная!

– Это точно. Сейчас самовар вытащим чаю лупануть...

Самоваром сдесь называли цилиндрический бак на 50 литров, блестящий хромированными боками; дабы вылить оттуда воды, требовалось накачать педалью, присобаченной к низу агрегата, и наливать из крана сверху. Это избавляло от необходимости каждый раз для наполнения кружки вставать на четвереньки. Шестеро расселись на скамейках возле ограждения балкона, попивая чаёк с орехами и сухарями. Тёплый ветер ласково поглаживал опушнение и доносил запахи леса. Хотя встреченный грызун явно никаких воплей не поднимал, весть о возвращении Марамака и Фиры распространилась по окрестным лесам воистину со сверхзвуковой скоростью, и не успели трёххвостые и ухом мотнуть, как откуда-то понабежало множество грызунов – теперь Трикси воочию поняла, что такое куча пар ушей другого вида. В глазах моментально зарябило, и максимум что спайдерфоксы могли бы отличить, так это самку от самца. Каера засунула голову под куртку Контры и сильно старалась делать вид, что её не существует: не то чтобы она боялась, но выработанная привычка говорила ей, что большое скопление ни к чему. По крайней мере, это спасло её от затискивания.

– Экие вы пуховики-то! – приквохтывали сквиры, разглядывая трёххвостых.

– Да и вы не лысые, – засмеялась Трикси.

Молодая белочка, на редкость ярко-рыжая, с белыми брюшком и лапками, во все глаза пялилась на спайдерфоксов, поводя длинными ушами с кисточками.

– Так это вы трёххвостые! – восхитилась она, – Те самые, с Пролесья! Вы нитки мотать умеете?

– Угу, – кивнула Трикси, – Чего уж не отнять.

– Ой а мне намотаете немножко, а? – прицокнула грызунья, просяще складывая лапки.

– Тира-пуш! – поддёрнула её за хвост Фира, – Нам бы отсурковаться слегка, после перелёта! Потом будешь мозги им выгрызать с этими нитками.

– Намотаем, обязательно, – заверила Трикси белку, которая радостно замотала ушами и пока убежала.

– Зачем ей нитки? – пожал плечами Кефлон.

– Да просто интересно, ты бы удержался? – пояснила лисичка.

В то время как Марамаку с сестрой пришлось ответить на пару сотен вопросов, остальные действительно почувствовали, что после поездки на электричке и по бетонке нелишне будет отхрапеться. Благо, гамаков на террасе висело передостаточно, так что их немедленно использовали по назначению. Недолго думая, Трикси с Кефлоном привалились друг к другу, закрылись хвостами и задремали, под попискивание птиц и негромкое цоканье невдалеке. обилие кислорода после некоторого времени, проведённого на корабле, дало о себе знать, так что поднять уши они решили уже глубокой ночью, почувствовав основательный свежак. Трёххвостые спрыгнули из гамака и высунулись из-под навеса – грызуны, судя по посвистыванию и торчащим хвостам, дрыхли в ящиках, Контра тоже спала, но в гамаке. Они выглянули за угол избушки – там у перил балкона сидели Каера и давешняя белочка, Тирита, негромко разговаривая. На чёрном небе блестели несчётные россыпи ярких звёзд, в иных местах отдельными огоньками, а в иных и собираясь в целые снопы искрящихся точек. Высоко над горизонтом висела луна – действительно похожая на Пролесскую, но с менее заметными пятнами; на её тёмной стороне ясно различались линии огоньков от тамошних построек. Яркое светило вовсю освещало пушистый ковёр леса, так что было прекрасно видно всю панораму. На соседних башнях горели несколько окон и дежурные фонари; в вышине различались лёгкие перистые облачка, подсвеченные луной. Едва заметный ветерок нёс почти зимнюю свежесть, так что спайдерфоксы не сочли за лишнее подраспушиться.

– И! – пискнула было Тирита, увидев их, но вспомнила что нынче ночь, и прикусила язык.

– Привет, – кивнула Трикси, садясь на край большого зем-ящика, – Тебе что, не спится?

– Не-а. Мы вот как раз с Каерой обцокивали, как ей удаётся не спать вообще.

– А как мне удаётся работать на изотопной батарейке, – вздохнула та.

– Ка, брось! – фыркнула лисичка, погладив зверька, – Подумаешь, батарейка. Если в нас покопаться, там я думаю тоже много чего не особо приятного найти можно.

– Изо-чего? – шмыгнула носом Тирита.

Каера пихнула её в бок мягкой лапкой, улыбнулась и стала негромко вываливать на её пушистые уши мегатонны груза. Трикси невольно засмеялась, с умилением глядя на это странное, но такое милое существо.

– И как в неё это всё влезает! – шепнула она на ухо Кефлону.

Мимо балкона с глухим "У-У" пролетели несколько птиц, похожих на сов. Если присмотреться, то можно заметить и маленькие тени, мелькающие вдоль стен – летучие мышки, они водились на башнях в большом количестве и ночью порхали вокруг так же как днём – мелкие птички. Если выставить что-нибудь светлое, цокала Тирита, обязательно сядут. Негромкий стрёкот возвестил о пролёте очередного самолёта, то ли стартовавшего, то ли прибывшего на подвешенную к башням полосу. Сдешние самолёты использовали резонансные глушители, так что бесшумно проплывали над самой головой. Сидючи на краях зем-ящиков, трёххвостые даже непроизвольно начали наматывать с хвостов нитки, потом вспомнили и стали мотать интенсивнее. Белка вылупилась в искреннем восхищении, как это им удаётся. На самом деле многие зверьки имели достаточно длинный и прочный ворс, чтобы из него вить, но не умели этого делать. У спайдерфоксов же навыки навивания, а если говорить более точно – прядения, являлись врождёнными безусловными рефлексами, то есть ни одному из них не требовалось обучение, чтобы прясти нитки. Конечно существовали особые специалисты, ухитрявшиеся извести на нитки громадные горы шерсти, но в целом это была видовая особенность, от которой никуда не денешься. В частности на лапах у Трикси и Кефлона на одном из пальцев коготь был длиннее остальных примерно в полтора раза, так называемый веретённый, потому как именно им удобнее всего вить. Нитки ворса наматывались на него, переплетаясь между собой и таким образом составляя единую нитку; когда катушка на когте становилась большой, нитку перематывали куда-нибудь ещё. Нельзя сказать чтобы спайдерфокса грибами не корми, а дай поработать намоточным станком, но обычно в задумчивости или сонливости трёххвостые могли делать это в автоматическом режиме, не обращая особого внимания. Трикси например помнила, что зачастую во взнорье вечером когда садились на завалинки потявкать, так заодно и вили, каждый раз получая по неплохой катушке. Нынче, как нетрудно догадаться, всё это было сообщено Тирите. Вкупе с лекцией об изотопах уши у грызуньи подвяли, и спайдерфоксы уговорили её идти сурковать, пообещав завтра продолжить познавательное тявканье.

–48–

Утро на террасах башен обычно довольно затяжное – солнце уже давно в небе, а свежачок никуда не девается, потому как высоко. Как и большинство других гнездовищ, фиро-марамачье находилось на юго-восточной стороне, так что оттуда можно было во всей красе заценить восход. Солнце Покогога имело несколько другие оттенки, нежели пролесское – трудно сказать словами, но глазом вполне различимо; скорее это было отклонение к красному. Облака стягивались в довольно плотные синеватые кучи, медленно плывшие над землёй и в иных местах просвечиваемые лучами светила. Откуда-то снизу подвалили довольно крупные птицы типа голубей, которые шарили по комнатам, ибо ни дверей, ни стёкол в окнах не имелось. Как цокали грызуны, птицы обычно добирались сюда на лифтах, потому как лениво на своих крыльях да на триста метров вверх.

Вокруг надо сказать царила достаточно плотная тишина, совершенно как в лесу, хотя по небольшой вибрации бетонного пола чувствовалось, что где-то рядом работает нечто тяжеловесное. Грызуны видимо по возвращении домой чувствовали себя ещё бодрее, чем обычно, так что крутились как белки в колесе, успев куда-то сбегать за свежим хлебом; ввиду наличия столь съедабельной штуки, опять взварили чай.

– А что так тихо, Мар, и не видно никого? – спросила Трикси.

– Балкон непроходной, шуметь особо нечему, – ответил тот, – Вот и. А вообще-то в этой башне расположен авиаремонтный завод. Я цокал вообще, чем мы тут занимаемся?

– Не цокал, – сказал Кефлон, опасливо ожидая груза.

– Цокаю. Речкин изначально был посёлком авиационников. Правда мы ничего не перевозим, у нас химическая авиация, она предназначена для обработки территорий. Сыпем различные реагенты по площадям...

– С самолётов? – удивился Кефлон, – Зач?

– Много зач. Самый простой пример – от комаров. Посложнее, для регулировки кислотности почвы и воды. И так далее... В общем эта байда называется "мировое хозяйство" и служит для улучшения среды. Вон в тех башнях, – показал Марамак, – Биохимический комбинат, который всё это производит.

– Кстати кто-то грозился мне нацокать по этому поводу, – заметила Контра.

– Как раз собирались, – кивнула Фира, хрумая орехи, – Я так полагаю сейчас возьмём за шкирку тебя и Каеру, и пойдём нацокивать. А трёххвостые пущай пока по лесу пройдутся, вы не против?

– Мы таки очень за, – облизнулась Трикси.

Что им требовалось для этого, так это напихать по карманам орехов и сухарей, а также подождать Тириту, которая конечно же снова прибежала, звонко цокая и мотая рыжими ушами. Как ни крути, шастать по сдешнему лесу совсем без сопровождения не очень хрурно. Втроём они пошли к лифту и поехали...

– А почему вверх? – удивилась Трикси.

– Перепрыгнем на другую башню, там погуще, – пояснила Тирита, – Там хвойничек, иии, и живности всякой много.

– Нам цокали у вас тут волки переевшие, – вспомнил Кефлон.

– Угу, но они подальше обычно лежат, в можжевельнике.

– Они обычно лежат?! Натурально перекормленные. Но как грится, эт-самое, – сказал трёххвостый, проверяя засунутый за пояс станнер.

Лифт, разогнавшись до изрядной скорости, вынес их на верхние этажи башни, где уже чувствовался настоящий свежак, а уши слегка подзаложило от значительного перепада высоты. Белка провела их по металлическим мосткам к узкоколейке, проложенной через нагромождения балок и труб. Катавшийся по узкой рельсовой колее трамвайчик был автоматический, достаточно нажать на остановке кнопку, и он катился туда. На этой штуке семь хвостов "перепрыгнули", как цокалось, на другую башню, проехав под нависающим мостом взлётно-посадочной полосы, и там уже спустились к лесу. Лес, надо заметить, был самый что ни на есть лесной, только с тропинками – единственная бетонная дорога пролегала между башнями, плотно зажатая густым хвойником. Как раз когда трое спускались по широким, истёртым от времени ступенькам башни, с пандуса с порядочным рёвом выкатился мусорник и скрылся за поворотом. Стоило пройти сотню шагов, и уже ровным счётом ничто не напоминало о возвышающейся в облака громадине – пушистая хвоя плескалась вокруг под солнечным светом, как морские волны, и ветерок переливался между мощных смолистых стволов. Там где обнаруживались старые обрубки от деревьев, всё ещё торчащие вертикально, можно было наблюдать целые колонны хмеля, плотно обвившего опоры. На одной из таких колонн грузно сидела огромная сова, недовольно приквохтнувшая при приближении к ней. Ночной птице хотелось дрыхнуть, и она дрыхла, даже когда Кефлон подпрыгнул и легонько токнул её в бок.

– Непуганная, жуть! – подытожил он.

– А чем они питаются, мышами? – поинтересовалась Трикси, разглядывая мощную птицу.

– Да зерном, – почесала за ухом Тирита, – И грибами... А у вас что, есть птицы которые, кхм...

– Едят мышей?! – уставился на белку Кефлон, – Да уж не только!...

– Кеффи! – махнула лапой лисичка, – Откуда ей знать? Да, Тира-пуш, у нас есть много плотоядных видов.

На маленькую грызунью это произвело впечатление, так что уши её поприжались. Она не могла быстро освоить такую глубокую информацию, так что сильно задумалась. Однако это вовсе не помешало ей услышать шорох в кустах и мигом стрекануть на ближайшую ёлку – Трикси увидела только мелькнувший рыжий хвост, а потом шуршание веток и опадение старой хвои. Прежде чем трёххвостые успели сообразить, что бы это значило, из тех самых кустов выпрыгнула штука изрядных размеров и враз сбила Кефлона на траву. Штука была похожа на здоровенную кошку, довольно толстолапую, пятнистой коричнево-чёрной окраски; лисичка шуганулась к дереву и хотела уже схватить дубину, подвернувшуюся под лапу, как расслышала кефлоновские звуки:

– Дээфф, хорош! – трёххвостый кое-как выбрался из-под мягких лап зверя, который игриво поднимал хохолок и припадал к земле, вздыбливая лапами фонтаны сухой хвои.

– Это совсем лапная кошка! – засмеялась Трикси.

Лапная кошка своё название подтвердила, и через три секунды пушной зверь натирался боками об лисичку, урча как пять шелкохвостов. Трикси и сама была не прочь погладить бархатную шкурищу, что она и сделала.

– Забыла предупредить, – цокнула Тирита с ёлки, – Это торфяной фарс, не бойтесь. Он только помять может, а так кусаться не будет. Наверное.

– Наверное? – икнула Трикси, глядя на лапу толщиной с половину неё и изряднейшие клыки фарса.

– Да точно, – поправилась белка, – Просто у него есть привычка такую мелочь типа меня бросать в пруд.

Кошко повело ушами на слово пруд, и спайдерфоксы невольно замерли, остановив лапы на тушке зверя. Впрочем видимо свою роль сыграли хвосты – фарс оценил размер эсэфов больше, чем он был на самом деле, и соответственно не додумался устроить им помывку. Как цокала Тирита, в обычном состоянии фарс мог притащить к пруду или болоту гнилые брёвна, доски, даже стальные трубы, и всё туда зашвырнуть. Откуда у этих животных появилась такая склонность, переходящая в манию, неизвестно. По крайней мере, обтерев о спайдерфоксов бока и наурчав, фарс исчез в зарослях, продолжив охоту на что-нибудь что можно измять или закинуть в воду. Лишь убедившись, что кошко ушло, грызунья слезла с ёлки, и трое пошли дальше по едва натоптанной тропинке.

– Мда, тренировочка для нервов та ещё! – хмыкнул Кефлон, – Когда этот котик на меня бросался, харя у него была ничего себе. Вряд ли я бы угадал, что у него на уме.

– Я думаю он тоже был весьма удивлён увидеть вас, – цокнула Тирита.

– Это точно, – хихикнула Трикси, – Но такой пушной, ухх! Кеф, а что грызуны хотели там нацокать Контре?

– В смысле такого что даже поберегли наши уши? Относительно мироустройства, Трикс. Контра как видно не намерена сдаваться и изживать себя на планетоидах. Вот она и попросила показать как им удалось... вот это всё, – обвёл лапой вокруг Кефлон.

– В данный момент мне наиболее интересно как им удалось превратить хищное кошачье в безобидного пуховичка.

– Это не сразу, – сказал Кефлон, – Опять же, пропушение.

Пропушением грызуны называли выческу шерсти с пойманных диких зверьков, начиная от зайцев и заканчивая тиграми. Занимались этим с самых что ни на есть дупельных времён, и постепенно животные, по многу раз попадавшие в ловушки, переставали бояться сквиров и более того, в случае нужды приходили к ним. А откармливать хотя бы волка мясом грызуны бы не стали, ибо просто накладно. Постепенно, за многие тысячи лет, даже волки были переведены на грибы и теперь – полпогрыз. В необъятных лесах Покогога ни одна мышь не пропадала зазря, и теперь даже бельчата удивлялись, как Тирита, услышав о том что где-то существуют плотоядные животные. Несмотря на прекращение мясоедства, бывшие хищные зверьки вовсе не превратились в неповоротливые куски пуха. Тот же фарс, действительно, никогда не кусается, иначе кто бы позволил ему шляться прямо по посёлку. Но попробуй укуси его! Разорвёт в клочья моментально.

Тропинка прошла через мостик над небольшой речкой – так, шагов пять в ширину. На другом берегу стоял уже другой, в основном лиственный лес с белоствольными деревьями, а по самой заливной пойме буйно колосилась трава выше роста. На возвышении за этим травяным ковром были заметны деревья, усыпанные зелёными и желтоватыми плодами.

– Тыблоки, – показала белка, – Или яблыши, не помню.

– Йаблыши! – подтявкнула Трикси, потирая лапки.

– А это чьи? – подозрительно скосился Кефлон.

– Как ты думаешь, – фыркнула Тирита, – Ничьи, конечно.

Один пух, ботва довольно приятная на вкус, кисловато-сладкая и более сытная и плотная, чем многие другие древесные плоды. Однако сами тыблоки это ещё не всё, что можно стащить с тыблони: в узлах не особо толстых веток, покрытых бурой корой с глубокими бороздами, скапливаются большие куски тёмно-янтарной смолы, в жаркие дни вытекающей из трещин. Смола эта исключитльно хороша на вкус, хотя сначала и имеет привычку налипнуть на зубы, так что жевать её приходится долго.

– Ага, знаю, – кивнула Трикси, – У нас с сосен обычно собирали.

– С хвойника она горькая, – сказала белка, – А с тыблони нет. Но хвойная тоже очень даже ничего!

Получившиеся огрызки, естественно, позакапывали невдалеке – неровен час из них вырастут новые деревца. Чуть дальше судя по всему кто-то применял по этой теме КБД ( Ковровую бомбардировку Дурью ): обширный участок был отгорожен витками колючей проволки, и там было натыкано не менее сотни свежих саженцев.

– Это Дутыш-пуш и компания, – улыбнулась Тирита, – Ну, я тоже лапу приложила. А началось всё с посадки двух верёзок возле школы. Понравилось... как начали засоживать! У меня только на огороде теперь штук триста отростков готовятся.