Текст книги "Лёд и пламень"
Автор книги: Максин Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Хорошо, Брайони, – согласился он, зная, что должен любой ценой удержать ее, будь она врагом или потенциальной любовницей. И если для этого придется заняться с ней бизнесом, пусть будет так. – Так что у вас за предложение?
– Купить мою ферму, разумеется, – улыбнулась Брайони в предвкушении своего полного торжества над ним.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурив брови.
– Вашу ферму?
– Да. Мою ферму. Мистер Элсворси продал мне ее сегодня утром. – Она слегка покривила против правды. Но она и Элиас уже полностью договорились насчет сделки, осталось лишь подписать бумаги.
Кристофер хорошо владел собой, и на его лице почти не проявилось удивление.
– В самом деле? Это очень… очень умно с вашей стороны.
Брайони почувствовала разочарование. Он был так холоден. Нисколько не обескуражен.
– Я полагаю, вы все еще хотите иметь эту ферму? Тогда, возможно, нам стоит обсудить ее возможную цену.
Разумеется, она не собиралась продавать ему ферму. Она собиралась заинтересовать ею Мэрион Вентуру, предложив это идеально расположенное место для нового развлекательного комплекса компании «Вентура». А если она не захочет, Брайони оставит ферму за собой. Все, что угодно, только не продавать ему!
– Хорошая мысль. Почему бы нам не поужинать вместе сегодня и не обсудить это? – спросил он, глядя на нее голубыми глазами, похожими на искусственный лед. Как же, черт побери, ей удалось уломать старика? Какую выгоду она надеется извлечь? Какую цель на самом деле преследует?
– О да, конечно, – запинаясь выговорила застигнутая врасплох Брайони. Это не согласовывалось с ее планом. Она ожидала, что Джермейн рассердится или, по крайней мере, будет обескуражен.
Кристофер криво ухмыльнулся. Что ни говори, такое согласие не слишком вдохновляет. Они оба встали, а когда он двинулся к ней, она почти испуганно сделала шаг назад. Она задержала дыхание, и ее полные груди приподнялись. Похоже, он прав. Ее тоже влечет к нему. Она хотела его так же, как и он ее. Но, может, она просто неопытна? Может, несмотря на решительный вид, она не так уж в себе уверена?
При этой мысли он тоже задержал дыхание, и странно… какое-то теплое живое чувство шевельнулось у него глубоко в груди.
– Брайони, я… я буду ждать сегодняшнего вечера, – сказал он. Он должен быть осторожен сейчас. Любой неверный шаг может отпугнуть ее.
– А, да… я тоже, – растерянно пролепетала она и тут же вышла на улицу. И почти бегом бросилась к машине. Все ее тело дрожало от возбуждения.
– Я позвоню вам в шесть, – крикнул он вслед. – Вы ведь остановились в «Стоуфлейке»?
– Хорошо, – не оборачиваясь ответила она. Все, что угодно, лишь бы побыстрее убраться отсюда, уйти от взгляда этих голубых глаз. Но душа ее ликовала. Ведь он заинтересовался ею в конце концов! Это больше, гораздо больше того, на что она надеялась в течение этих долгих месяцев самоистязания. Она добилась своего!
Но внезапно ее ликование угасло. Сегодня вечером у них первое свидание. Логично продолжить то, что она уже начала, – увлечь его еще больше. И даже… даже… Но тут она покачала головой. Нет, нет, она не сможет перенести, если он коснется ее…
ГЛАВА 19
Брайони стояла перед зеркалом, оглядывая себя с ног до головы. После того как она приняла приглашение Кристофера на ужин, она успела отпечатать доклад для Мэрион Вентуры и отправить его экспресс-почтой. У нее осталось довольно мало времени, чтобы привести себя в порядок. И, наскоро приняв душ, она лишь основательно промыла шампунем и высушила феном волосы, потратив на все каких-нибудь десять минут.
Она выбрала светло-сиреневое платье из легкой переливающейся ткани, прошитое тонкими серебряными нитями. При ходьбе оно обвивалось вокруг ног, позволяя увидеть их красоту и стройность. Верхняя часть платья состояла из двух широких полос материи, которые крест-накрест пересекали грудь и связывались на шее бантом, оставляя две узкие ленточки ниспадать вдоль обнаженной спины. К этому наряду она надела материнское серебро, а также аметистовые браслет и серьги. Туалет дополнили серебристые лакированные туфли и вечерняя сумочка цвета мокрого асфальта, напоминавшая Брайони кольчугу. Едва она успела подкрутить волосы и уложить их в элегантную прическу на французский манер, как в дверь позвонили.
Ты выглядишь хорошо, настойчиво твердила себе она, ты выглядишь шикарно, изысканно.
Резкий звонок еще раз прозвучал в комнате. Собравшись с духом, она заставила себя неторопливо, со спокойным лицом пойти к двери. Кажется, все шло неплохо. У нее был пропуск в его мир, в его жизнь, и он явно клевал на наживку. Все шло по ее сценарию.
В тот момент, когда она открыла дверь, Кристофер сразу понял, кто перед ним. Он увидел те самые глаза, которые ему уже не забыть. Заходящее солнце ласкало ее лицо, усиливая своим оранжевым светом золотистый блеск ее глаз. Особенно теперь, когда она сдержанно улыбалась ему, а глаза ее наконец-то были избавлены от скрывавших их прежде темных очков.
Он почувствовал, что каждый мускул в его теле напрягся, как если бы он завернул за угол и обнаружил прямо перед собой притаившегося тигра. Кровь зашумела в венах, а сердце забилось с небывалой частотой. И в то же время все в нем затрепетало от вожделения. Она была так прекрасна, мерцая золотистым, серебряным и сиреневым в лучах заходящего солнца, что нелегко было оторвать от нее взор. Брин Виттейкер.
– Что вы… – Уже произнося первое слово, он осознал, что нужно удержаться, чтобы не задать ей очевидный вопрос. Брин Виттейкер в лучшем случае была неизвестной величиной, а в худшем – врагом. Не могло быть совпадением то, что они встретились снова, и не было случайностью то, что она так умело проникла в его жизнь. Она молчала, явно ожидая продолжения, поэтому он улыбнулся и заговорил: – Какие же сюрпризы вы постоянно преподносите, мисс Роуз, – сказал он, не скрывая язвительной иронии. В какую игру она играет? Он не знал ответа, но был твердо уверен, что игра эта ему едва ли понравится. Никому, даже такой привлекательной женщине, не позволено принимать его за дурачка.
Брайони сразу ощутила, что от него повеяло холодком. Он смотрел на нее взглядом, прежде ей не знакомым. Просто ли это игра ее воображения, или же глаза его действительно напоминают голубые лазеры? Черный вечерний костюм с белоснежной рубашкой изумительно оттенял серебро его шевелюры, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
А Кристофер тем временем уже начал складывать в единую картину все части головоломки, которую она задала, – его сильный проницательный ум работал без устали.
– Я думаю, мы отправимся к Чарли Бейтсу сегодня вечером, – предложил он. – У него всегда самая свежая рыба и новый кантри-ансамбль, который всех сводит с ума.
Кристофер все еще наблюдал за ней хищным ястребиным взглядом. Ноги не слушались ее и не желали пересекать порог комнаты, но взгляд уже мог оторваться от его льдисто-голубых глаз, завораживающе-пристально изучающих ее… Нечто опьяняющее накатывало на Брайони… Она тяжело вздохнула, и какая-то сладкая истома охватила все ее тело, заставив ослабнуть колени. Щеки вспыхнули, по цвету приближаясь к ее красновато-каштановым волосам.
– Машина к вашим услугам, – шутливо сказал он, показывая на низкий спортивный автомобиль, стоявший на дороге.
Соберись, прикрикнула на себя Брайони, хорошо понимая, как это нелегко. Кристофер выглядел таким опасным. Его лицо оставалось непроницаемым, а в глазах ничего нельзя было прочесть. Это совсем не походило на их прежние встречи. Тогда он казался более дружелюбным.
В салоне пахло натуральной кожей и замшей, а сам автомобиль показался ей совсем маленьким. Когда Кристофер сел рядом с ней, она почувствовала, что его колено касается ее ног, и быстро вытянула их вперед насколько могла.
– Привязной ремень, – произнес он спокойно. Затем проследил, как она пристегнулась, и скользнул глазами по линии ремня, пересекавшего ей грудь.
Она выглядит зажатой и нервозной, отметил он. Да, все кусочки складываются в одну картину. Неудивительно, что она вздрагивает всякий раз, как оказывается рядом с ним, – возможно, не хотела бы даже дышать одним с ним воздухом. Но вместо того чтобы дать ему утешение, эта мысль почему-то уколола его.
Брайони слышала, как с рычанием завелся мотор, и спустя мгновение ее прижало к комфортабельному сиденью, когда машина набрала скорость. Кристофер вел ее быстро, и Брайони только и успевала замечать, как решительно он переключал скорости, и ощущать движения его бедра, когда он нажимал на педаль. Близость его тела волновала ее, и, когда они остановились у ресторана Чарли Бейтса, она не стала ждать, пока он откроет ей дверцу, а сама торопливо вышла из машины, вдохнув воздух полной грудью.
Кристофер, прищурившись, посмотрел на нее. Было ли ей в самом деле так плохо? Найдя Равенхайтс покинутым, он велел Майклу провести тщательное расследование и узнал о самоубийстве ее сестры, а затем, как это ни печально, и о смерти ее отца. Глубоко озабоченный происшедшим, он основательно выяснил обстоятельства обеих смертей. То, что он узнал о жизни ее сестры в Лондоне, удивило и огорчило его, а сведения о сердечной болезни Джона Виттейкера могли даже вызвать чувство вины. Но вызвали лишь раздражение. Человеку со слабым сердцем не имело смысла так цепляться за ферму и ставить ее превыше всего. Однако Кристофер готов был поставить последний доллар, что Брин понятия не имела, как далеко зашла болезнь ее отца.
Следя за тем, как она старается держать себя в руках, как идет рядом с ним в высшей степени сексуальной походкой, легко покачивая бедрами, как она чарующе улыбается ему, он задавался вопросом, каким образом ей удалось так преобразиться. Брайони, несомненно, посадила себя на страшную диету. Да, конечно, контактные линзы вместо очков. И волосы… Тогда, при первой встрече, он не обратил внимания на ее волосы – прекрасные густые каштановые с рыжинкой, они удивительно гармонировали с ее необыкновенными глазами. Не похоже, что она когда-либо их красила: ее красиво изогнутые брови были того же самого оттенка…
Внезапно он спохватился, поймав себя на этих мыслях. Какого черта он философствует, когда она явно мечтает о мщении. Иного объяснения быть не могло – он абсолютно был в этом уверен. Скорее всего, она винит его в смерти отца и, разумеется, в потере дома. Кристофер вспомнил ее глаза за очками, полные боли, гнева и слез, когда она уезжала со двора его отеля в этом своем нелепом старом драндулете.
А сейчас эти глаза, которые смотрели на него, были чарующими… И полными лжи. Полными обмана. Но такими прекрасными! Брайони играла с ним тонко, он вынужден был признать. Да, даже задыхаясь от скрытого гнева, он не мог не согласиться с этим. Внезапно он улыбнулся. Неплохо бы ей напомнить, что не одна она умеет играть в подобные игры.
– Я думаю, ты не прочь перекусить, – сказал он, беря ее за руку. Почувствовав, как ее рука дернулась, он улыбнулся еще шире. – Я и сам очень голоден, – прибавил он, наклонив голову так, что его губы оказались в каком-то дюйме от ее маленького ушка. Она задрожала.
За столиком в зале ресторана Брайони немного успокоилась. Она выбрала себе блюда и смотрела, как Кристофер заказывает вина для себя и для нее. Когда появилось густое красное бордо, он сам наполнил ее бокал.
– Я не пью, – возразила она негромко.
– О-о? – Он удивленно поднял брови. – Мне трудно в это поверить. Теперешние женщины… – Он не договорил, но глаза его были тверды как алмазы, когда он посмотрел ей в лицо.
Брайони вспыхнула. Черт, ей следовало бы знать, что женщины, с которыми он имел дело, наверняка знали толк в винах. Она потянулась за бокалом и сделала осторожный глоток. Это мало помогло.
– Очень крепкое, – проговорила она, и Кристофер слегка усмехнулся. Брайони почувствовала, как сердце тревожно замирает в груди. Опять ей показалось, что она готова совершить какую-то непоправимую ошибку. Но какую именно? В чем? И где?
Кристофер поднял бокал к губам и выпил. О чем она думает? Наверное, поздравляет себя с тем, как ловко его провела. Ну что ж, у нее, пожалуй, есть на это право. Он позволил ей взять верх над ним, но лишь один раз. Первая схватка закончилась в ее пользу, но теперь борьба утратила элемент неожиданности. Он слегка нахмурил брови. Нет, она не была для него серьезным соперником. Ей следовало преподать хороший урок, но что-то в подсознании неотступно, как зубная боль, твердило, что ему будет непросто это сделать.
– Выпей, – внезапно произнес он настойчивым тоном, отбрасывая от себя неприятные мысли. – Просто восхитительное бордо.
Враг всегда остается врагом. Морган научил его этому. А красивые женщины особенно опасны. И это ему тоже следует помнить.
Брайони нехотя сделала еще глоток противной жидкости, стараясь, чтобы это выглядело так, будто она получает удовольствие. Вечер начался плохо. И продолжение могло быть еще хуже.
Им принесли заказанные блюда, и Брайони в смятении уставилась в тарелку Кристофера. Она до краев была заполнена… Ей показалось поначалу, что это просто обман зрения, но нет, и в самом деле так. Улитки… Огромные жирные улитки. Она видела, как он взял маленькую серебряную вилочку и ловко подцепил пахнущую чесноком улитку, которую извлек из раковины. Она тут же опустила глаза и, чтобы сдержать тошноту, быстро отхлебнула из своего бокала, на этот раз без всякого колебания. Ее собственная тарелка с дынями, фруктами и китайским крыжовником оставалась нетронутой.
– Ммм, – протянул Кристофер, полуприкрыв глаза от наслаждения. – Французская кухня – это что-то волшебное. Ты согласна с этим, Брайони? – ласково спросил он, но глаза его при этом коварно блестели. Цепким взглядом он подмечал, казалось, каждый нюанс в выражении ее лица, проникал этим взглядом в самую душу.
– Да, конечно, – поспешно согласилась она.
– Попробуй. Это превосходно, – продолжал он негромким и мягким голосом, нанизывая на серебряную вилку кусочек темного мяса. Наклонившись над столом, он протянул ей эту гадость, как величайшее лакомство.
Мерцание свечей и этот их маленький угловой столик – все выглядело так романтично. А что всего трогательнее, так это то, что он кормил ее, прямо как в сериалах, со своей собственной тарелки. Но стоило ей взглянуть на серебряную вилку с ужасной наживкой, как живот ее сделал двойное сальто.
Кристофер наблюдал за ней с легкой улыбкой. Эта особа, должно быть, немало потрудилась, чтобы сделаться столь утонченной. Акцент почти незаметен; походка, платья, косметика – все указывало на полную перемену во вкусах и в стиле жизни. Последнее, что он мог бы сделать для нее, подумал он с веселым злорадством, это провести с ней урок изысканной гастрономии, который придаст некую законченность ее новой личности.
Брайони не заметила ледяного блеска в его глазах, когда медленно нагнулась над столом. Не заметила она и того, как он почти перестал дышать, когда она нехотя разомкнула губы и мягкий влажный комочек скользнул ей в рот. Почти не жуя, она тут же проглотила его и, содрогнувшись, быстро потянулась к бокалу, чтобы сделать порядочный глоток.
Кристофер опустил глаза в тарелку, не в силах убрать улыбку с лица. Он велел официантке принести еще вина и не торопясь осушил свой бокал. Его сильные пальцы держали тонкую ножку бокала с таким изяществом, что Брайони невольно подумала, а что бы она ощутила, окажись они на ее теле. И тут же, потрясенная, отогнала эту мысль. Откуда такое приходит в голову?.. Но в глубочайшей, сокровеннейшей части своего сознания она по-прежнему представляла его руки на своей груди, его пальцы, трогающие, ласкающие…
Официантка принесла еще одну бутылку отборного вина и следующую перемену блюд. На этот раз ей подали форель с крабовым соусом, а ему – блюдо белых, скользких, отвратительного вида головоногих. Брайони была на грани того, чтобы вскочить и немедленно убежать, но упрямство и гордость заставляли ее сидеть неподвижно.
– Итак, Брайони. Из какой же части Йоркшира ты приехала? – спросил он, испытывая легкую досаду от того, что даже теперь не мог глядеть на нее равнодушно. К тому же эта интимная обстановка за отдельным столиком, казалось, распаляла его все больше.
– Из Лидса, – солгала она неожиданно.
Кристофер усмехнулся и кивнул.
– A-а, Лидс… – Если она бывала в этом городе больше чем раз или два, то он готов съесть ее платье. Мысль о том, как он будет сжевывать прямо с ее тела сиреневую ткань, неожиданно вогнала его в жар. Он сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки. Лживая, лицемерная, жаждущая крови молодая ведьма. Но Боже, она неотразима!
Чтобы отвлечься, он взял свою вилку и попробовал поданного ему кальмара. Брайони взяла маленький кусочек бледно-розовой форели и быстро проглотила его. Наверняка чтобы отбить вкус только что съеденной улитки. Он скрыл удовлетворенную ухмылку и тщательно наколол кусок беловатого мяса на свою вилку.
– Если тебе нравятся улитки, – произнес он и, видя, как она испуганно вскинула голову и как явное смятение появилось у нее на лице, с трудом удержался от смеха, – тебе стоит попробовать и этого кальмара.
У Брайони появилось бешеное желание сказать ему, куда бы она хотела послать его с этими моллюсками, но она только закусила губу Тяжело, но надо терпеть. Он опять перегнулся через стол, с таким интимным выражением на лице, как если бы они давно уже были любовниками, и, хотя ей страстно хотелось запустить в него сейчас чем-то тяжелым, она послушно открыла рот и почувствовала, как эта морская дрянь скользит по ее языку.
Она быстро откинулась назад и рефлекторно сглотнула. И только после этого вся содрогнулась. Кристофер испытал удовлетворение, заметив, как при этом поднялись и опустились ее груди под сиреневыми оборками. И тут же уткнулся в свою тарелку, потому что Брайони метнула в него взгляд, который испепелил бы его на месте, если бы у него хватило смелости встретить его. Он сделал глоток вина и расплылся в широкой улыбке.
А Брайони вдруг почувствовала нелепое желание расплакаться. Она сердито потянулась за новым бокалом вина и сделала пару больших глотков. На этот раз вино пошло лучше. Оно оставляло во рту ощущение теплоты и приятной расслабленности во всем теле.
– Что ты знаешь об операциях с недвижимостью, Брайони? – спросил Кристофер и посмотрел ей в глаза. Они казались немного растерянными сейчас, но в глубине их еще оставалась твердость. Пора, пора ему наконец взять ее в свои руки… Мысль держать ее тело в своих руках снова вызвала у него возбуждение.
– Я знаю достаточно, мистер Джермейн, – сказала она твердым голосом. – А чего не знаю, то смогу узнать очень быстро.
– Мы договорились, что ты будешь называть меня Крис, помнишь? – мягко напомнил он, пробежав указательным пальцем по тыльной стороне ее руки. А уловив ее инстинктивное движение убрать руку, сжал губы в прямую, тонкую линию. Судя по всему, она просто не знает, как отделаться от него. Но он снова улыбнулся, и взгляд Брайони беспомощно заметался. Она чувствовала, что инициатива ушла от нее, и с усилием пыталась сохранить остатки самообладания.
– Я уверен, что ты все легко схватываешь, Брайони, – произнес Крис спокойно, но с глубоко скрытой в душе яростью. – Ты так прекрасна. Но теперь ты сама знаешь об этом, не так ли?
Румянец Брайони превратился в яркую краску смущения.
– Б-благодарю, – проговорила она, слегка заикаясь. Боже, язык совсем не слушался ее. И, протянув руку за бокалом, отхлебнула еще вина. – Не оч-чень хорошее, – произнесла она опять с невольной запинкой. И тут же сделала попытку перевести разговор на другое. – Поговорим о ферме Коулдстрим. Насколько я понимаю, ты собираешься сделать мне деловое предложение?
Кристофер кивнул.
– Да. Но впереди еще достаточно времени, и мы успеем поговорить об этом старом надоевшем деле. – Указательным пальцем он дотронулся до ее руки и обвел им контуры ее запястья.
Брин вздрогнула, и мурашки поползли у нее по коже.
– Ты обворожительная женщина, Брайони. – Его голос звучал мягко и интимно.
Она бросила на него быстрый взгляд, глаза ее расширились, точно в испуге. Казалось, она пришла в замешательство. В душе ему даже стало немного жаль ее, но другой, более жесткий голос в нем настаивал: она должна получить то, что заслужила. Если она хочет вращаться среди больших людей, делать большие дела…
– Я? – рассмеялась она. – От кого я слышу это? О нет.
Кристофер насторожился, уловив что-то печальное в ее голосе, но что именно, понять не смог.
– Но это так, – настаивал он, взяв ее за руку.
Похоже, она считает, что добилась того, чего хотела. Запустить свои прекрасные острые коготки в него. Ну что ж, пусть думает, что ей это удалось. А разве нет? – прозвучал вдруг в нем насмешливый голос. Прозвучал, но тут же был безжалостно подавлен.
Но и она выглядела отнюдь не победительницей, а скорее потерпевшей поражение. Как только его губы прикоснулись к ее ладони, все переменилось. Она знала это, но сопротивляться почти не имела сил.
– Не надо, – сказала она слабым голосом. – Я… я… не могу.
Кристофер напрягся, ощущая ее смятение.
– Не можешь что? – спросил он настойчиво, но Брайони лишь потрясла головой.
– Я… я… Боже, я, кажется, напилась. Отвези меня домой… пожалуйста.
Поколебавшись немного, он согласился.
– Хорошо. – И добавил резко: – Время позднее.
Оказавшись на холодном ночном воздухе, Брин чуть было не рухнула вниз со ступенек, но быстрая и сильная рука Криса подхватила ее под локоть.
– Извини, – произнесла она голосом слабым и чуть грустным. – Обычно… я не веду себя так. – При свете луны он увидел, что глаза ее наполнились слезами.
Усадив в машину, он отвез ее домой. Легкий тик подергивал его щеку все время, пока они ехали. Он хотел ее так отчаянно, что у него ломило в паху. Он помог ей выбраться из машины, поддержав за руку, когда она слегка покачнулась, и широко распахнул перед нею дверь.
– Спокойной ночи, Брайони. – Он глядел на нее в упор, и она посмотрела на него растерянно: не собирался ли он поцеловать ее?
– Спокойной ночи, Крис, – ответила она и, сама не зная почему, подалась вперед, положив одну руку ему на грудь и послушно подставив свои губы.
Его руки сами собой обвились вокруг ее плеч, а грудь прижалась к ее груди – они ведь были почти одинакового роста. Нетерпеливо он проник языком ей в рот, и Брин издала короткий возглас изумления, но не отпрянула, а лишь теснее прижалась к нему. Биение его сердца отдавалось в ушах, но она прильнула к нему, не в силах оторваться. В течение долгого, долгого времени они целовались у двери, и каждый не хотел думать о реальности, которая ожидала их.
Внезапно Крис отодвинул ее от себя. Брайони почувствовала, как поток холодного воздуха коснулся ее, и открыла глаза. Ощущение реальности постепенно возвращалось к ним. Но глаза их все еще неотрывно смотрели друг на друга: ее испуганные и растерянные, его взволнованные, но твердые.
– Спокойной ночи, Брайони, – повторил он, и голос его прозвучал хрипловато.
И только в машине, когда ехал обратно в отель, Кристофер спросил себя, почему он не сказал ей вместо этого «до свидания».
ГЛАВА 20
Сидя в такси поблизости от офиса, Мэрион в десятый раз посмотрела на часы. Она должна была встретиться с Хэдрианом Боултоном, чтобы показать ему достопримечательности Нью-Йорка, но, похоже, этот обаятельный англичанин так и не покажется. Может ли одна поездка по городу составить начало прочных отношений? Она надеялась, что да. О, как она надеялась на это! Как девчонка, ждущая своего первого свидания. Это было так глупо. И так чудесно…
Она уже решила с грустью, что Хэдриан так и не появится, когда вдруг увидела его, шагающего быстрой пружинистой походкой. Его густые темные волосы развевались на ветру, а взгляд так беспокойно блуждал вокруг, ища ее, что у Мэрион заныло сердце от нежности. Увидев, как беспомощно опустились его плечи, когда он не нашел ее, Мэрион поспешно расплатилась с таксистом и поспешила ему навстречу.
– Хэдриан… – позвала она, и широкая радостная улыбка озарила его лицо.
– Привет. А я уж думал, что ты позабыла меня, – поддразнил он ее.
– Ни в коем случае, – возразила она быстро и сама же рассмеялась этой поспешности.
– Ты превосходно выглядишь, – ласково сказал он.
– Спасибо. И ты тоже.
Хэдриан улыбнулся.
– Ну, а теперь, когда обмен комплиментами закончен, куда мы отправимся?
– Куда? – Она склонила голову набок и потянулась к его руке. – К статуе Свободы, конечно. Знакомство с Нью-Йорком всегда начинается с нее.
– Ну, разумеется. Французская статуя – это бесспорный выбор, чтобы начать знакомство с духом Америки.
– Не издевайся, Хэдриан!
– О’кей. Не буду. Ведь статуя Свободы – это нечто столь же американское, как и яблочный пирог. Не считая того, что пирог этот – традиционное английское блюдо.
– Хэдриан… – произнесла она предостерегающе, и оба расхохотались.
– О’кей. Мир, мир! – Он поднял руки, как бы сдаваясь. – Я буду хорошим, если смогу…
Мэрион открыла было рот, чтобы отшутиться столь же легкомысленно, но их глаза встретились, и все шутки вылетели у нее из головы. Как и у него, судя по тому, как медленно его рука потянулась и накрыла ее руку, лежавшую у него на локте. Теплый, восхитительный трепет охватил ее.
А в это время, припарковавшись в стороне, Бруно внимательно наблюдал за ними из своего «форда», и его маленькие карие глаза фиксировали каждое их движение.
Четверть часа спустя они стояли перед статуей Свободы, но Хэдриан все время останавливал взгляд на Мэрион. Она заметила это, и сердце у нее затрепетало.
– Не говори мне, что между нами есть какое-то сходство, – шутливым тоном предупредила она, но голос ее тем не менее дрогнул. – Я знаю, что его нет.
– Не внешнее, возможно, – произнес Хэдриан загадочно.
Он насмешливо поднял одну бровь, когда она задрала голову, чтобы посмотреть на него.
– Остерегайтесь англичан, преподносящих скользкие комплименты, – промолвила она.
– О да! Мы, англичане, довольно вероломный народец. Я обнаружил это еще на школьных уроках истории.
Она усмехнулась. В ее представлении возник образ вихрастого мальчугана с бойким живым лицом, и ей страстно захотелось узнать о нем как можно больше.
– Расскажи мне о своей школе, – попросила она мягко.
– Сначала ты.
– Я посещала школу мисс Фортнам для юных леди, – начала она. – Вполне респектабельное заведение.
Хэдриан улыбнулся.
– Думаю, что моя грэгсмурская начальная школа совсем иное заведение. Одинокое каменное здание прямо на краю долины…
Целых два часа бродили они по улицам Нью-Йорка, рассказывая друг другу о своей жизни. Мэрион слушала как завороженная. Ей было грустно узнать о том, как рано он осиротел, как оставил Йорк и переехал в Равенхайтс, где обрел новую семью. Когда пришла ее очередь рассказывать, Мэрион увидела свою жизнь как бы со стороны, и, надо сказать, она не очень-то ей понравилась.
– Меня всегда окружали деньги, – задумчиво проговорила она, – даже когда я была совсем маленькой. Это сделало неведомыми для меня многие важные стороны жизни.
– Ты не должна корить себя за это, – сказал Хэдриан мягко. – Деньги и мораль – это для взрослых, а дети всегда есть дети.
Мэрион посмотрела в его открытое лицо, в его прекрасные синие глаза и улыбнулась.
– Да, ты прав. Но в детстве мне следовало бы развивать свой собственный характер, свой собственный взгляд на мир.
Чувствуя, что ее вдруг охватила меланхолия, Хэдриан ласково покачал головой.
– Трудно поверить, что ты делала что-то очень ужасное, – шутливо произнес он. – Чем же таким ты занималась? Ограбила банк? Ах да, я забыл, ведь у твоего отца тоже есть банк. Значит, это не представило бы для тебя интереса. Все равно что стырить яблоки из собственного сада.
– Стырить?
– Да, это такое старинное английское развлечение. Подыскиваешь себе подходящую яблоню, ждешь сумерек, а потом взбираешься на нее и набиваешь полный мешок. Ужасно весело, не правда ли?
Мэрион рассмеялась.
– Ты дурачок! Пошли-ка быстрей, а то эта болтовня о яблоках вызвала у меня аппетит. Есть страшно хочется.
– Сию минуту, миледи, обед будет подан, – галантно склонился перед ней Хэдриан и тут же направился к ближайшему уличному киоску с хот-догами. Купив две порции, он вручил ей завернутые в бумагу сосиски с луком, сдобренные горчицей.
– Ну, ты просто сама любезность, – шутливо промолвила она.
– Давай, давай, наворачивай, – проворчал он и откусил порядочный кусок хот-дога. – Ммм-а! По крайней мере, это уж точно американское, – добавил он, смачно жуя. – Ах нет, я же совсем забыл, что франкфуртские сосиски – немецкое блюдо.
– Зануда, педант несносный! – упрекнула его Мэрион, но, откусив кусочек от своей порции, нашла, что это вовсе недурно. – А они ничего. – Она рассмеялась, когда Хэдриан, сделав нарочито жадное лицо, дважды откусил от своего хот-дога.
– Только не уверяй меня, что ты не ешь это каждый день. Ты ведь настоящая нью-йоркская женщина. Врать очень стыдно.
– Подожди, – сказала она. – Так на чем я остановилась?
– На том, сколь испорченным подростком ты была.
– Ах да, – проговорила она, становясь вновь серьезной. – Но дальше грустная история.
– Давай, давай, – подзадоривал он. – Давай все выкладывай.
– Ну что ж, – вздохнула она. – О’кей, раз ты требуешь. Вышла замуж в восемнадцать. Не потому, что была влюблена, а потому, что отец так захотел. Вот так. Разве это не безобразие?
– Хмм, ну, давай рассудим. Тебе было восемнадцать. Кто же в этом возрасте может отвечать за себя? Когда мне было восемнадцать, я был убежден, что на всю жизнь влюбился в жену соседа – владельца паба. Лучше скажи, как ты чувствовала себя в двадцать, и мы узнаем куда больше.
Мэрион усмехнулась.
– В двадцать я жаждала развода. Но только недавно сумела его получить.
Хэдриан вздохнул с облегчением, скрывая улыбку, которая грозила вот-вот появиться на его лице.
– Видишь? – произнес он тоном учителя. – Что я тебе говорил? Ты совершенно нормальная. По крайней мере, столь же нормальная, как я.
Мэрион рассмеялась.
– Не слишком-то много! – А когда он схватил ее за локоть, глядя с нарочитой свирепостью, она отпрянула и подняла обе руки, как бы моля о пощаде. – Ну хорошо, хорошо. Я невероятно польщена.
Она весело перешучивалась с ним, ощущая на душе такую легкость, какой не знала уже давно.
– Ладно уж, – великодушно произнес Хэдриан. – Ешь свои сосиски.
И Мэрион ела. Никогда она не пробовала ничего более вкусного.
Они прошли весь Бродвей, и Хэдриан взял такси.
– Теперь куда?
– «Эмпайр стейт билдинг», – сказала Мэрион ему и одновременно водителю. – Это незабываемое зрелище, будь уверен.
Сидя на заднем сиденье, она ощущала прикосновение его ноги к своей, и это каким-то образом придавало ей сил. Она чувствовала, как напряжение последних шести месяцев улетучивается в его компании с каждой минутой, и с нежностью посмотрела на него. Какой же он милый, этот Хэдриан, с его громким смехом и душевной теплотой, с его забавным чудаковатым акцентом, с его сильным притягательным телом. Стараясь не думать слишком много о теле, она вернула свои мысли к его душевным качествам. Как много в нем все-таки энергии и жизнерадостности!
