Текст книги "Мертвые не разговаривают (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Вот так… – подбодрила его женщина. Ее рука легла ему на промежность, пальцы несильно сжались.

Ее лицо нависло над ним.

Андрей дернулся, но сил все еще отчаянно мало. На нем сидела не женщина – нет. Оживший мертвец! Тварь из закрытого дома для умалишенных! Плод ночных кошмаров! А возможно, все разом, собранное в одном изуродованном теле.

У нее не было губ. Совсем. Их срезали когда‑то давно – раны успели зарасти и зарубцеваться. Желтоватые подпиленные зубы выглядят клыками хищника–людоеда. Разноцветные глаза смотрят с интересом и… вожделением? Один нездорово желтый, словно у больного желтухой, и другой, непроглядно черный – не поймешь, живой ли? На бледной, масляно поблескивающей коже, с отчетливыми красными прожилками, множатся порезы и шрамы. Некоторые совсем старые и уже превратились в белесые росчерки. Другие свежие, несколько даже кровоточат. Темные волосы до плеч, запачканы чем‑то влажным и вязким.

– Я тебе не нравлюсь? – брови на исковерканном лице поползли вверх. – Не нравлюсь?

В подбородок сильнее впилась острая игла.

– Отвечай!

– Нравишься… – процедил Андрей, чувствуя, как в глотку ввинчивается боль.

– Я знала… – наверное, она улыбалась. Вокруг глаз появились небольшие морщинки, но ощеренный рот навевал мысли о кладбищенских трупоедах, тварях, промышляющих человечиной. Кроме того – из него воняло, точно из выгребной ямы. Женщина… искалеченная тварь гнила изнутри. Гнила заживо.

– Поцелуй меня, – проговорила она.

Сквозь ряд зубов–игл показался раздвоенный язык.

Ее лицо приблизилось. От смрадного дыхания у Андрея заслезились глаза.

– Не плачь. Слезам еще не время.

На Андрея накатила волна злости. Эта дохлая, изувечившая себя тварь (отчего‑то он был уверен, что ужасные раны нанесены если не самостоятельно, то с согласия безумной женщины) ведет себя полноправной хозяйкой.

Ее язык казался парой слизней, тянущих свои головы к потенциальной добыче. И эти слизни коснулись его губ. Андрей лежал, превратившись в камень. Сорваться сейчас – обречь себя на поражение. Ждать, еще ждать. Кровь уже разливается по телу, несет с собой боль оживающих мышц. Спину ломит, а несчастная голова похожа на гудящее ведро.

Плевать.

Ждать.

– Ты такой напряженный…

Нажим острого предмета на подбородок немного снизился. Зато стимулирование в области промежности усилилось. Странно, если тварь надеялась на какую‑то положительную реакцию с его стороны. Единственное, на что Андрей сейчас способен, так это распрощаться с содержимым собственного желудка.

– Я проведу тебя через все круги. Ты будешь молить о пощаде. Будешь кричать так громко, что начнешь харкать кровью. Надо научиться чувствовать боль, чтобы получить право на наслаждение. Скажи, милый, ты умеешь чувствовать боль?

– Умею…

– Он говорит, что умеет, – приподняла голову женщина.

– Все они так говорят, – отозвался мужчина.

– Да. Все. А потом они начинают рыдать, умолять, проклинать… Их тела вопят от раздирающей агонии, а нервные окончания сгорают пеплом. Им так кажется… Кажется, пока не достигнута противоположная сторона игры. Оргазм – это ничто, это даже не подобие подлинного удовольствия. Ты напряжен выше всякой меры, балансируешь на грани помешательства, твое тело горит. Каждая клетка. А потом взрыв, который уничтожит не только тебя, но и весь мир вокруг. Ты хочешь этого, милый?

Ее язык снова коснулся его губ. С пары бесхребетных слизней потянулись капли слюны.

– Хочу… – Андрей из последних сил сдерживал рвотные позывы.

– Обними меня… – ее язык скользнул ему в рот.

Он рванулся сразу, как только ослабла хватка рук. С отчаянным криком сбросил женщину с себя, развернулся – и, легко уйдя от неумелого удара мужчины, ударил сам. Кулак с хрустом впечатался в оголенные зубы. Пособник шипящей на полу твари выглядел под стать своей пассии. Разве что волосы на голове отсутствовали полностью, а вместо них под кожу вживлены какие‑то проволочные растяжки, сплетающиеся в подобии венца.

– Мученик… – сплюнул Андрей, когда урод отлетел к стене, а потом рухнул на колени.

Хотелось прополоскать рот водой, а еще лучше – содой. Чтобы никакого привкуса, даже намека на смрад. Чтобы избавиться от омерзения. Слизни побывали у него во рту, оставили после себя тошнотворный привкус.

На пронзительный визг он среагировал резко. Женщина прыгнула с места, в воздухе преодолела метра три – и опустилась там, где только что стоял Андрей. Он сместился всего на шаг, выбросил перед собой руку. Раскрытая ладонь врезалась в нос твари, опрокинула ее обратно, на пол. С мягким шелестом тело откатилось в сторону, затихло.

Андрей бросил взгляд вокруг. Определенно он стоял в зале мотеля. Но в зале, выгоревшем дотла. Пол, стены, потолок – одна сплошная чернота. От столов и лавок остались с трудом угадываемые остовы. Барная стойка практически перестала существовать, а огромная витрина осыпалась на пол мелкими осколками. Мертвый зал. Оттого еще более неуместно смотрелись тусклые лампы, висящие под потолком на длинных обуглившихся проводах. Лампы покачивались, отчего возникало ощущение движения. Зал, мертвый и тяжелый, все равно продолжал жить, пусть даже и жалким подобием существования. Могила для пары сумасшедших любовников.

– Ты будешь молить нас о пощаде! – прорычал стоящий на коленях мужчина. В его рту не хватало нескольких зубов, на разведенных в стороны руках поблескивала темная кровь.

Андрей ничего не ответил. Только пнул урода в голову.

Тот засмеялся. Покалеченный человек… вернее сказать – подобие человека полуразвалилось возле стены и хохотало, брызжа кровью. Повинуясь порыву, Андрей шагнул к мужчине, ухватился за проволоку, что обвивала его голову, – и дернул что было сил.

Крик невыносимой боли и ненависти потряс зал. С потолка посыпался пепел. В руках Андрей держал измятую конструкцию из переплетенной проволоки, с которой свисали лохмотья кожи. Человек же корчился на полу, сжимая оголенный череп. Он сучил ногами, бился о стену, катался, зажимая голову руками. Урод то плакал, то смеялся, то рычал подобно зверю.

Андрей отбросил проволоку, быстрым шагом бросился к входной двери. Почти сплошная поверхность оплавившегося пластика без ручки. Не ухватиться. Андрей попытался поддеть ее снизу, потом сбоку – тщетно. Та образовала с дверным проемом сплошной массив.

Но ведь парочка уродов как‑то проникла сюда. Значит, дорога есть.

Он бросился за уничтоженную барную стойку, быстро отыскал проход в служебные помещения. Ему открылся темный коридор длиной метров в семь. Мерцающая лампа горела лишь на его противоположном конце, у сорванной с петель двери. Выход! Андрей не раздумывая направился к нему. Ноги наступали во что‑то мягкое, каждый шаг отдавался громким, чавкающим звуком. Скользко до такой степени, что пришлось придерживаться за стены коридора.

Пальцы коснулись чего‑то влажного. По порядком выгоревшему дереву пролегли потеки. И чем дальше, тем обильнее они становились. Андрей поморщился.

Смотреть только вперед и под ноги. Бояться нечего. Просто переступай ногами. Все очень просто.

Он замер у внезапного провала, покачнулся, чуть было не ступив в непроглядную дыру. Обломанные края прогибающихся под весом человека досок будто ухмылялись: сделай шаг, всего один…

Андрей отступил, заозирался. Пришлось немного вернуться обратно, чтобы отыскать боковую дверь, которую он приметил по пути, но открывать не стал. Теперь самое время.

В лицо ударил спертый запах смерти. Именно так для себя его воспринял Андрей. Запах крови, внутренностей и испражнений. Комната походила на бойню. Покачивающаяся под потолком лампа выхватывала из темноты пол, залитый черными лужами крови. На стене, напротив двери, распят человек. Мужчина. Его лицо напоминало потустороннюю маску: рот рассечен от уха до уха, а края кожи оттянуты куда‑то к затылку, где и закреплены. На обнаженной груди отрывистыми черными росчерками вырезано сердце, в центр которого вогнана пара металлических стержней.

Электроды для сварки?

Живот несчастного вспорот, к валяющейся на полу куче внутренностей протянулись щупальца кишок.

У ног мужчины раскинулась женщина. Ее ноги согнуты в коленях и призывно разведены. Из глаз и рта торчат все те же электроды. Платье в крупный горох пропиталось кровью.

Андрея передернуло. Увиденное, вкупе с вонью, вывернуло его наизнанку. Он вцепился в дверной косяк. Перед глазами плыло. В комнате имелась еще одна дверь. Но что ожидает за ней?

На негнущихся ногах он шагнул в лужу крови, двинулся к двери. Сердце колотилось, в горле стоял ком вонючей слизи.

– Это не реальность! Это только сон! Сон! – повторял он по кругу, точно защитное заклинание.

Но даже если сон, то слишком сильно походит на явь. Умрешь здесь – умрешь в реальном мире? Может ли такое быть? Лучше об этом не думать, а активнее переставлять ватными ногами.

Кровь. Сколько же здесь крови? А в коридоре на стенах? Что там? Андрей не был бы против, если бы разум хоть на время отказался воспринимать действительность. Выпасть из происходящего – и очнуться уже там, у выхода. А еще лучше – проснуться. Вот только как это сделать?

Под ногами хлюпает. Вонь густеет, становится почти осязаемой. Здесь не осталось воздуха, комнату наполняют ядовитые миазмы. Не отравят, так лишат рассудка. Безумие поселилось в этих стенах. Крадется по углам, смотрит из них черными глазами, выжидает. Оно знает, когда лучше напасть. Чувствует слабину человека.

Андрей потянулся к дверной ручке, когда мужчина на стене зашевелился. Горловой стон того, кто должен быть мертв, выбил из головы все мысли. Андрей подпрыгнул на месте, поскользнулся и чуть было не растянулся в луже крови. Мужчина медленно повернул голову в его сторону – в глазах пустота. Из распоротого рта змеей вывалился раздвоенный язык.

Наверное, он что‑то хотел сказать. Наверное. Но Андрей уже не владел собой. Он рванул дверь на себя. Та распахнулась с пронзительным скрипом. Почти в прыжке метнуться прочь. Захлопнуть дверь за спиной. К счастью, эта комната оказалась не только проходная, но и на удивление чиста. Огонь, бушевавший за ее пределами, сюда не проник. Голый пол, выцветшие и порядком облезлые обои на стенах, под потолком все та же тусклая лампа на длинном проводе.

Здесь нет ветра, нет вибрации, так почему лампа качается?

Андрей дважды саданул кулаком по двери.

– Твою мать! Что же это творится?!

Он будто наяву чувствовал, как острые когти безумия скоблят по лицу. Как щупальца разложения проникают в голову, опутывают сознание сонным мороком.

Бежать! Бежать как можно скорее! Из кошмара должен быть выход. Он сделал шаг. Пол под ногами поплыл, точно палуба корабля в сильную качку. Свет сконцентрировался под потолком, стены и углы померкли.

Вдруг из комнаты, где остались распятый мужчина и мертвая женщина, раздался шум. Андрей замер. Сначала послышался звук грузного падения, невнятные булькающие звуки. Затем кто‑то пополз по полу, сильно гремя по доскам чем‑то тяжелым.

Из темноты, сгустившейся вокруг Андрея, донесся тонкий смех. Мелькнула размытая тень.

В дверь за спиной сильно ударили. Удар пришелся в нижнюю часть. Пластик выдержал, но покрылся сетью крупных трещин.

Смех сместился. Его источник то опускался до самого пола, то взмывал к потолку.

Лампа ослепляла. Она уже не испускала, а втягивала в себя остатки света. Еще немного – и комната погрузится в кромешный мрак.

Отчего‑то казалось, что это будет концом всему. Тьма не отступит, не выпустит из цепких объятий.

В дверь снова ударили. Трещины раскрылись рваной дырой, в которой тут же появилась человеческая рука. Извиваясь, она проталкивалась сквозь острые края пластика, оставляя на нем обрывки кожи, истекая кровью.

Звонкий смех резанул слух.

Андрей сорвался с места.

Тот человек, распятый на стене, мертв. Должен быть мертв! Ни одна сила не способна вернуть его к жизни, поставить на ноги или даже заставить ползти. Никакая! И все же он сумел сорваться с удерживающих его на стене гвоздей. Андрей не задавался вопросом: как? Его колотило. Грудная клетка разрывалась от ударов мечущегося в ней сердца. Насос, гоняющий по жилам кровь, вот–вот лопнет, не выдержав напряжения.

Руки Андрея заскользили по стене. Дверь. Он видел дверь – именно здесь! К спасению ли, к следующей ли комнате – не так важно. Единственная мысль изнутри выжигала разум: выбраться отсюда!

За спиной протяжно заскрипел раздираемый на части пластик.

Пальцы нащупали дверную ручку. Повернуть, плечом выбить дверь.

Андрей, мокрый от пота и взбудораженный, вырвался в коридор. Справа, всего в нескольких шагах, маячил мерцающий свет лампы над сорванной с петель дверью. Выход!

Что‑то заскреблось под полом. Там, где остался черный провал в полу.

Андрей бросился к выходу. Страх тянулся следом развевающимся плащом. Страх гнал и в то же время лишал сил, возможности думать.

Его толкнули в спину. Сильно. Так, что Андрей едва не растянулся на полу. Выставив перед собой руки, он врезался в дверной косяк, резко обернулся.

Никого.

Звонкий смех, радостный и беззаботный, донесся с противоположного конца коридора. Воздух перед глазами сгустился, набух чернильной кляксой – и исторг из себя человеческую фигуру. Андрей не разглядел смазанных очертаний неожиданного пришельца, но вот за подпиленные зубы хищника, скалящиеся в безгубой пасти, взгляд зацепился. А потом его ударили. Сильно и неуловимо быстро. Голова раскололась сотней осколков, а потом сознание погасло.

Глава 4. Город в ночи.

Ощущение собственного тела приходило медленно. Андрей точно выныривал из густой неподатливой трясины, которая до последнего цеплялась за него тонкими жгутами непроглядного мрака, душила.

Тишина вползала в уши. Нет никакого пожара, нет сумасшедших убийц и оживших мертвецов. Тишина и покой. Приглушенный свет.

Андрей лежал на кровати в номере мотеля. Номер вроде бы свой, но с уверенностью не скажешь. Возле наполовину зашторенного окна темным изваянием застыл человек в строгом костюме. Руки сцеплены за спиной.

Очень хотелось пить. А ведь после прогулки по лесу он успел выпить всего пару глотков сока.

Тело била дрожь, а лицо пылало, точно при высокой температуре. От собственного бессилия и трусости стало противно. Знал же, что вся чертовщина происходит во сне. Знал и все равно бежал испуганным зайцем. Андрей поднял руку, коснулся щеки. На пальцах остались следы крови. Это еще ничего не значит. Ему же попали в голову, наверняка кровь из рассечения разбрызгалась по лицу.

За окном сверкнуло, а через секунду в комнату ворвался треск раскалываемого громом неба.

– Очнулся? – не оборачиваясь, спросил человек.

– Да. Что случилось?

– Ты умер.

Некоторое время Андрей молчал, тупо пытаясь вникнуть в суть услышанного.

– Чего?

– Ты умер, – человек вздохнул.

– Ты кто? – Андрей приподнялся на кровати. Голова чугунной болванкой тянула обратно к подушке.

За окном снова сверкнуло. Яркий свет затопил комнату. Тень незнакомца вспорхнула на стены и потолок, опала.

– Я пришел проводить тебя… – человек обернулся. У него не было лица. Совсем. Вместо лица – почерневшая кость черепа с чем‑то красновато–зеленым, шевелящимся в глазницах. Существо раззявило пасть – и прыгнуло.

Андрей подскочил на кровати, невольно зажмурился от очередной вспышки молнии.

В комнате горел яркий свет. У окна, в кресле, сидел человек в форме полицейского, рассматривал какой‑то журнал. Тварь без лица исчезла.

– Что с вами?! – вздрогнул полицейский. Парнишка лет двадцати, с лицом, испещренным темными прыщами. Худой, в мешковатой форме с погонами младшего лейтенанта.

Андрей медленно опустил ноги на пол. Он что, сходит с ума? На всякий случай еще раз пристально посмотрел на парнишку. Ничего необычного – лицо на месте. Причем лицо напуганное.

– Простите? – полицейский отложил журнал на столик. – Вам плохо?

– Кошмар приснился, – прохрипел Андрей. – Что‑то случилось?

– Да. Подождите минуту… – паренек поспешно покинул комнату.

И как тут разобраться – где реальный мир, а где сон? Андрей обхватил голову руками, ощутил на щеке влагу. Поднеся ладони к лицу, увидел кровь.

Самое время появиться твари без лица.

Он перевел взгляд на зеркало. Собственное лицо удручало. Белее мела, с синими губами и темно–коричневыми, почти черными, кругами под глазами. Вокруг головы – бинтовая повязка, сквозь которую проступило небольшое пятно уже запекшейся крови. А вот на щеке – длинный разрез и свежая кровь.

Подарок от сумасшедшей парочки? Надо думать, на спине тоже должно обнаружиться подобное рассечение. Но проверять не хотелось.

Дверь в комнату открылась и пропустила уже знакомого Андрею парнишку, человека в белом халате и еще одного полицейского с кожаной папкой в руках.

– Здравствуйте, – проговорил полицейский с папкой. Худощавый, с вытянутым лицом и небольшим шрамом на подбородке. – Вас сейчас осмотрят, а потом нам надо будет поговорить. Вы в состоянии беседовать?

– Да, – растерянно кивнул Андрей.

Врач проверил повязку, замерил пульс.

– Как чувствуете себя?

– Нормально.

– Головокружение, тошнота, боли?

– Да нормально все, – отчего‑то вопросы врача вызывали у него раздражение.

– А это что? – он коснулся пальцем окровавленной щеки.

– Поцарапался.

– Это рассечение, – врач взглянул на мнущегося у дверей молодого полицейского в мешковатой форме. – Вы что‑нибудь знаете об этом?

– Нет, – глаза парнишки расширились.

– Все нормально, – поспешно сказал Андрей. – Это я сам. Он ни при чем.

– Можете беседовать, – повернулся он к полицейскому с папкой. – Только недолго. Я вернусь сделать перевязку.

– Хорошо. Тихонов, подожди за дверью.

– Есть, – кивнул парнишка и вместе с врачом покинул комнату.

– Меня зовут Збруев Антон Викторович, – представился полицейский, усевшись в кресло. – Я дознаватель, руководитель следственной оперативной группы, – он раскрыл папку, положил ее на колени. – Представьтесь, пожалуйста.

– Баюнов Андрей Владимирович.

– Год рождения, где проживаете?

– А в чем дело?

– Обычный опрос свидетелей, – спокойным и даже скучающим голосом проговорил полицейский. – Я вас надолго не задержу.

– Ничего страшного хоть не случилось? – насторожился Андрей.

– Как сказать… Так я вас слушаю.

– Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой. Город Мытищи, Подмосковье. Все же в паспорте есть.

– Есть, – кивнул полицейский. – Работаете?

– Да.

– Где?

– Ракетно–космическая корпорация «Энергия».

– Ракеты запускаете?

– Угу, вроде того.

– Хорошо. Скажите Андрей Владимирович, где вы познакомились с гражданином Белкой Константином Ивановичем?

– Белкой? – усмехнулся Андрей. – А кто это? Хотя… владелец БМВ шестерки? Пьяный ходил тут.

– С ним.

– Здесь и познакомились, если это так можно назвать. А что с ним? – в голове неожиданно вспыхнуло воспоминание о сильном запахе бензина и горящей зажигалке.

– Множественные ожоги. Он сейчас в больнице.

– А мои друзья? С ними все в порядке?

– Вячеслав Прожин и Анастасия Смалева?

– Да.

– Все в порядке. Небольшой ожог у гражданина Прожина, но ничего страшного.

Андрей облегченно вздохнул. Затем в общих чертах рассказал о коротком разговоре с пьяным типом, который потом запустил в него бутылкой. Утаил лишь истинную причину, которая толкнула его на беседу именно с Константином Ивановичем. Вроде как расспрашивал о дорогах и о том, как лучше проехать в Самару. Версия вышла не особенно убедительная, если учесть наличие на руках бумажной и электронных карт, а также трезвых людей вокруг. Но придумать версию более правдоподобную Андрей не смог. Слишком болела голова. В конце концов, он ни в чем не виноват. Мужик сам заварил кашу.

– Вам все равно придется задержаться на пару дней, – законспектировав услышанное, проговорил полицейский. – Возможно, понадобятся кое–какие уточнения.

– А по телефону никак нельзя уточнить? Мы и так слишком загостились у вас. Нас ждут.

Полицейский задумался.

– Боюсь, у вас нет выбора.

– Почему? Или мы подозреваемые?

– Ну что вы? Я не смею вас задерживать. Но вам с вашей травмой за руль садиться нельзя, Вячеслав Прожин в ближайшие дни тоже вряд ли сможет сесть за руль, а гражданка Смалева, насколько я понимаю, прав не имеет.

– Вы же сказали, что с Вячем… Вячеславом Прожиным все нормально.

– Так и есть. Его жизни ничто не угрожает. А небольшие ожоги болезненны, но не опасны.

– Я хочу с ними увидеться.

– Конечно. Прожин сейчас находится в больнице. Но завтра, думаю, вы сможете его навестить. А гражданка Смалева отдыхает в соседнем номере. Ей дали успокоительное.

– Она спит? – Андрей почувствовал во рту кислый привкус.

– Да. Дело чуть было до нервного срыва не дошло, – полицейский ухмыльнулся, точно что‑то припомнив. – Ну, сегодня отдыхайте, не смею вас больше задерживать. Номера ваших телефонов у меня есть. На вашу работу мы позвоним.

– А вы можете сопроводить нас до Самары?

– Что? – брови полицейского, уже поднявшегося с кресла, поползли вверх.

– Сопроводить до Самары. Раз уж мы вынуждены задержаться в вашем гостеприимном городе. А там пробки, к тому же у нас какая‑то беда с выбором дорог. Не везет.

– Москвичи… – со вздохом покачал головой полицейский. – Ладно, посмотрим. Завтра подойдите в участок. Часам к… – он быстро пересмотрел бумаги в папке. – Скажем, часам к одиннадцати. Уточним показания, а заодно решим с вашим сопровождением. Но имейте в виду, у нас нет свободных машин. Пока нет. Так что обещать ничего не буду.

– Понятно.

– Доброй ночи.

Андрей сидел на кровати и смотрел на свое отражение в зеркале. Еще одна ночь в городе. Как минимум одна. Сам город ему нравился, но вот сны… Приходят ли кошмары только к нему или посещают всех? Видел ли их владелец стоящей на улице BMW? Что, если именно их действие заставило его заглянуть на дно бутылки? Сейчас, когда остаточные видения кошмарных снов еще мелькали перед глазами, а запах крови и внутренностей гнусными миазмами стоял в носу, это предположение выглядело вполне реальным. С ним надо все же поговорить. В больнице Константину Ивановичу хочешь не хочешь, а придется вновь вернуться к трезвой жизни. Самое время попытаться поговорить с ним снова. Главное, чтобы ожоги оказались не настолько серьезными, чтобы врачи держали его на сильных обезболивающих. Иначе адекватного разговора снова может не получиться.

В дверь постучали.

На несколько минут Андрей оказался в распоряжении вновь появившегося врача. Тот аккуратно обработал рану на его щеке, наложил повязку.

– И все же, где вас угораздило? – спросил он. – Когда я осматривал вашу голову, рассечения не было. В чем дело? Ничего не бойтесь. Если это сделал…

– Если вы о том прыщавом парне, то напрасно. Он тут ни при чем.

– Значит, вы сами?

Андрей помедлил.

– Вам снятся плохие сны, доктор?

– Плохие сны снятся всем. Время от времени.

– Кошмары, которые не отличишь от реальности, но очень гнусной и жестокой реальности.

– Не пойму, о чем вы, – нахмурился врач. – Ваша нервная система возбуждена. Вы получили пусть не серьезную, но травму головы. Вполне возможно, небольшое сотрясение мозга. Неплохо было бы пройти полное обследование. А дурные сны вполне вероятны. Хотите, я дам вам успокоительное?

– Нет, спасибо. Скажите, а вы когда‑нибудь покидаете город?

– Разумеется. Иногда всем нам приходится выбраться в районный или областной центр или куда‑то еще.

– И никогда не случалось с этим проблем?

– Послушайте, молодой человек, если у вас ко мне больше нет дел, касающихся моей специальности, я удалюсь. У меня забот еще предостаточно.

– Больше нет.

– Тогда до свидания.

Андрей вышел сразу за доктором, сходил умыться. Холодная вода немного смыла ощущение липкой слизи, которое настырно перекочевало за ним из кошмара.

Успокоительное… а что, возможно, это неплохая идея – затуманил себе мозги и плевать на кошмары. Знать бы, что они не станут сниться после таблеток, почему бы и не воспользоваться плодами фармакологии?

«… отдыхает в соседнем номере. Ей дали успокоительное…»

Андрей чуть было не подскочил на месте. Настя! Он бегом бросился к номеру девушки, но у самой двери остановился.

А что, если кошмары – это лишь его проблема? Пока никто из спутников не жаловался на плохой сон. И все же он чувствовал беспокойство. Чувствовал с той самой минуты, когда узнал, что Настя спит. Причем спит под действием каких‑то лекарств. По–хорошему надо было проверить ее сразу.

Он осторожно потянул на себя дверную ручку. Дверь бесшумно отворилась. Свет в комнате не горел, а сгущающиеся за окном сумерки не позволяли ничего разглядеть.

– Насть… – позвал Андрей.

Тишина.

Он нащупал выключатель, надавил на клавишу.

Девушка спала, подложив руку под подушку. Лицо спокойное, дыхание глубокое и мерное. Одеяло натянуто до самых плеч. Андрею даже завидно стало. Но и от сердца отлегло. Денек выдался непростым – пусть выспится. На столе стоит прозрачный графин с водой и полупустой стакан.

Запивала успокоительное? В своем номере ни графина, ни стакана Андрей не помнил. Он погасил свет, закрыл дверь.

Что теперь? Завтра надо вытаскивать Вяча из больницы и давить на полицию. Пусть делают, что хотят, а вывозят их из города. В конце концов, помогать людям – их работа. По крайней мере, в это хочется верить. Особенно сейчас.

В номере Насти что‑то скрипнуло.

Перевернулась на другой бок?

Он отступил от двери, намереваясь вернуться к себе, но ноги шагали через силу. Вернуться, проверить? Нет! Так недолго и паранойей обзавестись.

Андрей уже подходил к двери в свой номер, когда до слуха донесся отрывистый женский крик.

– Твою же мать! – процедил сквозь зубы.

Он бросился обратно, рванул дверь, с силой, наотмашь ударил по выключателю.

Настя спала в том же положении, однако вокруг ладони, подсунутой под подушку, расплывалось пятно крови. Пару минут назад его точно не было!

Андрей в два прыжка оказался возле кровати.

– Настя! – встряхнул девушку за плечи. – Проснись!

Та только сонно поморщилась, что‑то пробубнила.

Кровавое пятно увеличивалось, и теперь Андрей смог рассмотреть рану на тыльной стороне ладони Насти – рассечение растягивалось беззубой ухмылкой у него на глазах.

– Просыпайся! – он снова встряхнул спящую.

На лице Насти появилось болезненное выражение, губы плаксиво искривились, а еще через несколько секунд из плотно зажмуренных глаз потекли слезы. Одеяло слетело с плеч – и на тонкой футболке Андрей увидел еще одно пятно крови.

Он схватил со стола графин и выплеснул его содержимое на голову спящей. Глаза Насти распахнулись. Девушка попыталась отпрянуть, но запуталась в одеяле. Из ее горла вылетел сдавленный вскрик, во взгляде застыл ужас. Скрюченными пальцами она полоснула Андрея по лицу, что‑то невнятно выдохнула.

– Успокойся, – Андрей развел руки в стороны. – Настя – это был всего лишь сон. Кошмар. Успокойся. Все хорошо. Ты проснулась.

Она дышала быстро и поверхностно. Из глаз по–прежнему текут слезы, а пальцы выставлены перед собой в защитном жесте.

– Только сон… – повторил Андрей. Он старался хранить хладнокровие, хотя внутри все бушевало.

Ее руки задрожали, во взгляде появилось понимание происходящего. Медленно, будто нехотя, сознание выплывало из глубин неконтролируемого ужаса.

– Андрей?.. – в ее голосе нет уверенности.

– Молодец. Все хорошо. Вот видишь?

– Я… они… – слова потонули в громких всхлипах. Настя закрыла лицо ладонями, отвернулась к стенке.

Андрей ненавидел женские слезы. Как себя вести в присутствии рыдающей женщины просто не знал.

– Давай‑ка успокоимся, – он осторожно присел на край кровати, тронул Настю за плечо. Та нервно дернулась, но не отстранилась. – Надо обработать порезы…

Видимо, смысл услышанного не сразу дошел до взбудораженного сознания испуганной девушки. Лишь спустя примерно минуту всхлипываний она, наконец, повернулась к Андрею.

– Что?

– Ты поранилась, – он аккуратно взял ее ладонь в свою. Кровь уже запачкала одеяло и подушку, несколько капель попало на стену.

– Я? – она с недоверием уставилась на собственную руку. – Когда?

– Неважно. Ты посиди здесь. Пару минут. Я сбегаю за водой. Хорошо?

Девушка неуверенно кивнула, шмыгнула носом.

– У тебя платки где?

– Там, – она указала на лежащий на кресле рюкзачок.

– Отлично. Я быстро.

Андрей схватил графин и быстрым шагом покинул номер. Когда вернулся, Настя сидела, опустив ноги на пол и завернувшись в одеяло. То, что снежно–белый пододеяльник раскрасился алыми пятнами, ее, судя по всему, не волновало. Она не противилась, даже когда Андрей извлек ее из теплого кокона, принялся обрабатывать руку. Можно, конечно, обратиться к доктору, возможно, он все еще в мотеле, но обращаться к чужому человеку почему‑то не хотелось. Странный город, странные сны – ну к чертям и аборигенов. В конце концов, раны пустяковые, хотя крови из них налилось порядочно. Еще надо будет как‑то объяснить работникам мотеля причину появления кровавых пятен на пастельном белье.

– Ты не против? – Андрей выудил из рюкзачка маникюрный набор, вытащил из него ножницы. Небольшие, но сойдут. – Я немного попорчу твою футболку, – проговорил он, став перед Настей на колени. – Хорошо?

Девушка взглянула на него, потом перевела взгляд на темное пятно на своей груди.

– Щиплет, – проговорила тихо.

– Могу позвать врача.

– Не надо, – она покачала головой. – Я сама. Отвернись, пожалуйста.

Андрей протянул ей ножницы и упаковку платков, отошел к окну. Темнота на улице сгустилась, небо теряло последние блики света.

– Все, – Настя, как могла, привела себя в порядок: расчесала волосы, стерла с кожи почти всю кровь. Теперь она сидела, просунув руку под футболку и прижимая к груди несколько платков. – Ты мне расскажешь?

– Расскажу что?

– Про сны. Ты ведь не просто так спрашивал Вяча, что ему приснилось там, в машине. Правда?

– Не просто так. Как чувствуешь себя?

Девушка пожала плечами.

– Глубокий порез? – спросил Андрей.

– Нет. Но это не порез.

– А что?!

Настя нервно хихикнула. Потом прикрыла рот рукой.

– Извини. Чувствую себя ребенком, который только что увидел в шкафу чудовище и пытается доказать родителям, что чудище взаправдашнее.

– Ничего доказывать не надо. Так что с порезом?

– Сам смотри…

Она растянула вниз ворот футболки. Чуть ниже серебряного крестика Андрей разглядел в коже несколько отверстий, словно в них продевали кольца. Края отверстий выглядели паршиво – надорванные, до сих пор кровоточащие.

– Нужна перевязка, – твердо сказал Андрей. – Не думал, что все так серьезно.

– Да ладно…

– Сиди здесь. Я сейчас.

Он вернулся меньше чем через десять минут. Доктора уже и след простыл, оперативной группы – тоже. Пришлось обращаться за помощью к девице за барной стойкой. Та понимающе покивала и выдала упаковку бинта и баночку зеленки.

– Сама или как? – спросил Андрей, распечатав бинт. – Тут бы, наверное, удобнее с пластырем, но уж чем богаты.