Текст книги "Мертвые не разговаривают (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Если все действительно так, тогда следует уничтожить город призрачный – и все вернется в прежнее русло. Падет купол вокруг оставшихся городов, а сами они воссоединятся. Каким‑то образом… Вот только каким? И действительно ли воссоединятся? Или так и останутся существовать параллельно друг другу? Вопросов много – времени все меньше. Да и голова соображает все хуже.

– У вас есть огороды? – спросил старосту.

– Конечно. Дальше, в лесу. И поля засеиваем. И себе пропитание – и скоту.

– А Погост со своими людьми не мешает?

– Случается. Они и сами что‑то пытаются растить, но не очень удачно. Когда наступают трудные времена, выходят на охоту или грабеж. В любом случае под удар попадаем мы. Хотя сейчас правильнее сказать: попадали. Отбиваться худо–бедно научились. Да и в последнее время у падальщиков, похоже, не все в порядке. Затихли. Может, помер Погост. Пришли…

Они остановились возле развалин небольшой церквушки. Ее стены до сих пор кое–где хранили следы копоти. Единственный купол покрыт кусками ржавого металла.

– Да тут работы непочатый край! – невольно вырвалось у Андрея.

Ему не ответили.

– Стой, – придержал его за плечо староста. – Как скажем – беги. Помнишь схрон, где прятались с Аленкой?

– Да.

– Туда.

Осторожно ступая, к церквушке направился один из мужиков. Шаг – остановился, прислушался. Другой шаг…

– Призраки? – спросил Андрей.

– Возможно.

Человек подошел к закрытым дверям церкви, ненадолго замер, потом снял с шеи ключ, дважды провернул его в замочной скважине. Послышался негромкий скрип открываемой двери.

Несколько секунд царила полная тишина, нарушаемая лишь легким шелестом высохшей травы да далеким пением птиц.

– Чисто! – из дверей храма показался мужик, замахал руками.

– Идем, – сказал староста. – Не зеваем.

– Вы же говорили – призраки в каждом строении, – сказал Андрей.

– Это особое место, – отозвался тот, кого назвали отцом Всеволодом. – Святая земля. Противится порче. Здесь, молодой человек, идет извечная борьба добра со злом. И, к сожалению, добро не всегда одерживает верх.

– То есть иногда здесь чисто, а иногда опасно?

– Именно.

Андрей задумался. Если развалины храма действительно способны сдерживать проявление призраков, пусть и не всегда, то желание местных жителей восстановить храм уже не кажется столь уж абсурдным. В конце концов, совершенное в его стенах преступление походит на какой‑нибудь языческий обряд. Здесь тебе и кровь, и животная жестокость. Впрочем – не животная. Человеческая. Жестокость зарвавшихся ублюдков.

Но если все так, то работ по восстановлению еще слишком много.

Андрей вошел внутрь храма. Там оказалось чисто и довольно светло. Под самым куполом размещалось несколько стрельчатых окон, забранных решетками. Под ногами – крупная напольная плитка. Местами – с трещинами и выбоинами. К центру зала количество трещин резко увеличивалось, виднелись крупные пробоины. Кто‑то явно пытался заделать их раствором, а напольное покрытие собрать из осколков плитки. Удалось не везде.

– Взрыв случился здесь, – староста указал на скопление трещин. – Этот зал, алтарная часть – выгорело все.

Андрей окинул взглядом стены – ровные, без следов копоти, кое–где еще виднеется роспись. Поблекшая и явно не один год простоявшая под напором воды и ветра, пока строители не закрыли купол. Неумело, далеко не самым качественным металлом, но этого вполне хватало. Пока.

По залу расставлено несколько больших латунных подсвечников. Начищенные до блеска, они – единственное, что напоминало о прежнем убранстве. Впрочем, совсем не обязательно богатом. В девяностые, насколько помнил Андрей, на реставрацию храмов не выделялось столь значительных средств, как хотя бы десять лет спустя.

– И что, останки убитых здесь находят до сих пор?

– Случается, – сказал староста. Он трижды перекрестился, стоя напротив того места, где когда‑то размещался алтарь. – Сейчас уже очень редко и только снаружи.

– А службы ведутся?

– Здесь – нет. Только в деревне. Слишком опасно заводить большое количество народа в замкнутое помещение в черте города.

– Не думаю, что есть большая разница, где мы молимся, – сказал отец Всеволод. – Главное, чтобы от чистого сердца.

– Может быть, может быть… А что, если прочесть что‑то специальное? Что‑то вроде молитвы по изгнанию Дьявола или демонов? – Андрей повернулся к говорившему. – Я не разбираюсь во всем этом. Но ведь проводят же обряды экзорцизма. Не знаю, уж насколько они реальны и насколько помогают так называемым одержимым. А что, если в нашем случае одержим не человек, а город? Все строения сразу.

Староста и отец Всеволод переглянусь.

– Возможно, вы и правы, молодой человек, – проговорил последний. – Но мне не известны эти молитвы.

– Почему?

– Дело в том, что настоятель этого храма погиб двадцать лет назад. Замены ему прислать не успели.

– А вы кто?

– Я духовник. Человек, который может выслушать, может дать совет. Даже не наставление. И Степан Михайлович, и все остальные называют меня отцом не по праву. В прошлом я абсолютно светский человек.

– Ничего не понимаю. Ну а книги у вас какие‑нибудь есть? Библия…

– У нас осталось всего несколько книг, – сказал староста. – Когда город умирал, никто не думал о книгах. А потом долгое время использовали бумагу не совсем по назначению… Мы потеряли почти все.

– А как же служба? Вы сказали, что проводите их.

– Больше от души, – улыбнулся отец Всеволод. – Мы обращаемся к Господу теми словами, которые звучат в наших сердцах. Конечно, кое–какие молитвы дошли и до нас. Но, к сожалению, очень немногие.

– Понятно, – Андрей запрокинул голову.

– Простите, что разочаровываем вас.

– Надо что‑то придумать, – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Андрей. Он чувствовал: стоит только ненадолго прикрыть глаза, и сознание тут же начинает погружаться в вязкую дремоту. – А если я найду нужные молитвы, как думаете, это поможет?

– Я не могу обещать. Простите. Просто не знаю.

– Хватит просить прощения, – резко бросил Андрей и осекся. Нервы, нервы… надо успокоиться. У него еще есть время. День–два, но есть. Вот только что можно за них успеть?

Он не сразу понял, что его беспокоит. Навязчивый зуд, пробегающий по телу. Телефон?!

Резким движением перебросил надоевший меч в левую руку, вырвал вибрирующую трубку из кармана, с удивлением уставился на экран дисплея. Вызов шел с его собственного номера.

– Что‑то случилось? – спросил Степан Михайлович.

Андрей перевел на него взгляд, потом снова уставился на экран мобильника. Нажал кнопку ответа, поднес аппарат к уху.

– Да…

Сначала ему показалось, что в трубке царит мертвая тишина, но потом разобрал неясные шорохи. Помехи?

– Але…

Ответа не было, и, тем не менее, вызов продолжался.

Нет, все же вряд ли помехи. Скорее – ветер.

Он прервал вызов.

– Кто звонил? – спросил староста.

– Не знаю. Не ответили, – Андрей ухмыльнулся. – Да и могли ли? Вроде как я сам себе звонил.

– Такое возможно?

– Думал, что нет. У вас, поди, и вышек здесь нет.

– Только вышки высоковольтной линии. Да и те давно мертвые.

С улицы донесся пронзительный вопль.

– Стой здесь! – выкрикнул староста, обращаясь к Андрею, и бросился прочь из храма. За ним метнулись мужики. Только сейчас Андрей заметил, что одного из них не хватает.

Крик повторился. Не бессвязный звук – совершенно определенное слово: падальщики.

Андрей сунул телефон обратно в карман, с недоверием покрутил в руке меч. Глупо лезть в драку, не умея пользоваться этой железякой, но еще глупее оставаться в четырех стенах, не имея представления о том, что творится снаружи. В конце концов, он не беззащитный мальчишка, который не в состоянии постоять за себя.

Он ненамного отстал от своих провожатых. Выскочив на улицу, осмотрелся. Ударившее в глаза солнце сильно мешало, но не настолько, чтобы не рассмотреть близкую схватку.

Напавших было трое. Коротко стриженные, жилистые, в кожаных жилетах, подбитых мехом, и плотных штанах. Двигались они куда проворнее старосты и его мужиков. Вооруженные длинными цепями, увенчанными острыми крючьями, они вдвоем умудрялись не только удерживать на расстоянии пятерых противников (включая отца Всеволода), но и не давать им обойти себя сбоку. Еще один падальщик пытался уйти в сторону леса. За собой он тащил мужика, по всей видимости оставленного старостой следить за подходами к храму. Ногу несчастного плотно обвивала цепь, крючья которой, похоже, глубоко вонзились в плоть.

Вся картина отпечаталась в сознании Андрея за какую‑нибудь секунду. Он начал огибать дерущихся, намереваясь броситься на перехват удирающего с добычей падальщика, когда двое мужиков, будто по команде, вывалились из схватки и, побросав мечи, схватились за луки. Никто ничего не кричал, не предлагал сдаться. Пара стрел взрезала воздух почти одновременно. Но за неуловимое мгновение до этого падальщики бросились в стороны. Их реакция поражала. Андрей представлял их загнанными в норы отшельниками, выродившимися ублюдками, но никак не ловкими бойцами, способными уворачиваться от стрел. Впрочем, скорее не уворачиваться, а предугадывать действия противника, так как избежать оперенных снарядов им все же не удалось.

Первый падальщик покатился кубарем, успев сделать всего пару шагов. Древко стрелы воткнулось ему в правое плечо. Он выпустил сжимаемую в руке цепь, ухнул в траву, но почти тут же вскочил метрах в трех от места падения, снова побежал. Второму стрела вонзилась в бедро. Возможно, не очень глубоко, так как человек продолжал бежать еще с десяток метров, но все же оступился, вскрикнул, когда раненая нога подогнулась. Он рухнул в траву, а подняться уже не смог.

Произошедшее Андрей видел лишь краем глаза. Он не понимал, почему деревенские мужики не расстреляли гадов, не вступая с ними в прямое противоборство. Но пока это не так важно. Все его внимание сосредоточилось на последнем падальщике. Голосящий мужик, которого тот тянул на цепи, сильно затруднял бег, отчего догнать охотника за человечиной не составило большого труда.

Андрей чувствовал себя до невозможности глупо. Он – в строгом, пусть и порядком помятом, костюме, с несбалансированной железякой, называемой мечом, в руке. И противник – в одежде, больше подошедшей бы викингу, с тонкой длинной цепью, обмотанной вокруг ноги деревенского мужика.

Падальщик, понимая, что его нагоняют, остановился, встряхнул цепью так, что та вмиг слетела с ноги жертвы.

Андрей, тяжело дыша, замер в нескольких шагах от любителя человечины.

Догнать догнал, что теперь?

На лице падальщика появилась надменная усмешка. Его левая рука скользнула к поясу, откуда в ладонь перекочевало широкое лезвие.

Метательный нож?

– Откуда ты взялся? – его голос дребезжал, точно телега на кочках. Ему вряд ли было больше двадцати пяти лет, но кожа на лице растрескалась, воспалилась. В уголках губ застыли крупные болячки.

Андрей молчал, посматривая то на падальщика, то на раненого мужика. Тот, судя по всему, вот–вот готов потерять сознание.

– Ты не местный. Не наш… – его глаза вспыхнули, губы расплылись в жестоком оскале, обнажив подпиленные зубы и ярко–красные болезненные десны.

– А кто же я? – проговорил Андрей, становясь вполоборота.

– Не знаю… – падальщик бросил взгляд Андрею за спину. Неопределенно мотнул головой. – Никуда не уходи… Мы еще встретимся.

Он развернулся и припустился прочь.

– Ты какого лешего сунулся в драку?! – послышался приближающийся крик.

Андрей обернулся. Староста с двумя мужиками остановился перед ним. Лицо Степана Михайловича пылало. И вряд ли от недолгой схватки или бега. Казалось, он готов разорвать неразумного гостя.

– Его бы утащили, – Андрей указал на раненого. – Перевяжете, или пусть кровью истечет?

Староста кивнул мужикам, те склонились над товарищем.

– У вас там, с той стороны, все с головой не в ладах? – Степан Михайлович явно с трудом сдерживал гнев. – Их, – он указал в ту сторону, где скрылся падальщик, – в рукопашной почти не взять. Тем более тебе! Бить гадов только с расстояния. Но небольшого – вертляются, точно лист на ветру. Он бы тебя разделал прежде, чем мы успели добежать.

– Не разделал же, – пожал плечами Андрей.

– Очень странно. Что он тебе сказал?

– Что еще встретимся.

– Пойми, мы здесь для того, чтобы оберегать тебя. Ты – наша надежда вернуться. Сгинешь ты – все наши жизни ничего не изменят. Быть может, это звучит жестоко, но таков уж наш мир. Наша клетка.

Андрей поморщился. То, чего он опасался, случилось.

– Вы меня с кем‑то спутали, верно. Я не девица, чтобы следить за моей сохранностью. Не драгоценность и не мессия, который поведет вас за собой. У меня нет вашего опыта, нет ваших знаний и осторожности. Но, знаешь, Степан Михайлович, у меня осталась совесть. Как бы это глупо ни звучало.

– И что даст твоя совесть, если тебя освежуют?! – кулаки старосты сжались. – Что?! Ты не герой – ты… – он осекся.

– Ну же. Кто? – Андрей смотрел ему в глаза.

– Господь с вами! – к готовым вцепиться друг другу в глотку мужчинам спешил отец Всеволод. – Чего это удумали? Все завершилось миром. Чего крик поднимать?

– Они его видели, – сказал староста, не отводя взгляда от Андрея.

– Ничего, Степан Михайлович. Ничего. Успокойся.

– И сам сгинешь, и нас погубишь, – проговорил староста надтреснутым голосом.

Он обреченно махнул рукой и направился обратно к церкви.

– Неразумно поступил ты, Андрей. Ох, неразумно, – вполголоса проговорил отец Всеволод. – Мы же держимся тебя. А ты…

– Привыкайте к дураку. Со здоровой головой отсюда, похоже, не выбраться. А так какой‑никакой, а шанс.

Встреча с падальщиками спутала все планы. Один раненый в собственной группе и один плененный любитель человечины. Тот самый, которому прострелили ногу. Раненый в плечо, как оказалось, сумел уйти. Впрочем, его особенно и не преследовали. Все‑таки строгая выучка позволяла падальщикам огрызаться весьма успешно, даже находясь в самом невыигрышном положении. Оттого еще более неприятным казался факт, что Андрея попросту отпустили. Первое что приходило на ум: людоед увидел в нем ключ к спасению. Да и чему удивляться? Внешность броская, заметная. Подобной одежды в округе не сыскать.

И все же он не чувствовал себя виноватым. Сколь ни пытался выискать в себе хотя бы зачатки вины – не мог. Да, поступил необдуманно, но зато по совести. Хотя вряд ли кто‑то из деревенских одобрит подобное рвение. А Настя, Вяч? Они ждут его возвращения. Если еще ждут…

Андрей тряхнул головой. Та отозвалась ноющей болью. Перед глазами все поплыло. Если кто‑нибудь еще скажет, что надеется на его помощь, он просто уйдет. Плевать куда. Плевать, что станет делать. И пусть это будет бегством. Пусть будет трусостью и нежеланием взять на себя ответственность. Он устал. Очень устал.

Глава 10. Заметки из прошлого.

Они пробыли возле церкви еще с полчаса, а потом отправились обратно в деревню. Староста заметно нервничал. То и дело зыркал по сторонам, всматривался в кромку леса. Да и остальные мужики вели себя настороженно. Раненый пришел в себя и вскоре шагал сам, немного хромая, но практически не замедляя движения группы. Его рана выглядела страшнее, чем оказалась на самом деле. А потерю крови компенсировали глотком–другим какой‑то крепкой настойки, оказавшейся в небольшом бурдюке одного из провожатых. Андрею тоже предложили попробовать, но он отказался. Голова и без того соображала медленно, а глаза снова слипались.

Куда большей обузой стал падальщик. Его благоразумно оглушили древком копья, а потом связали. Именно то время, которое понадобилось мужикам, чтобы соорудить волокуши, Андрей посвятил осмотру церкви. Староста что‑то недовольно проворчал, но удерживать его не стал. Только выделил двоих в сопровождение. Отец Всеволод присоединился к ним чуть позже.

– Может быть, уцелел кто‑то из администрации города? – спросил его Андрей. – Из милиции? А еще лучше – человек, разбирающийся в физике.

– Физике? – удивился духовник. – Неужели все происходящее походит на то, что можно объяснить строгими формулами?

– Не знаю. Кошмары – это одно. Но изолированная область или разные интерпретации одного города – совсем другое. Версия с мистикой меня не устраивает. Должно быть какое‑то рациональное объяснение. Хотя бы похожее на рациональное.

– Например?

– Не знаю… Возмущение электромагнитного поля.

– С чего бы?

– Да хоть бы гроза. Очень сильная.

Отец Всеволод покачала головой.

– Не буду спорить с вами, молодой человек. Скажу одно: в нашем случае я бы все же уповал на потусторонние силы. Как бы это ни звучало в моих устах. Объясню, почему. Мы не в силах бороться с проявлениями природы или с результатами техногенных катастроф. Но мы можем надеяться искупить вину наших друзей, соседей, даже совсем незнакомых людей.

– Каким образом?

– Молитвами. Покаянием.

Видимо, на лице Андрея отразилось сильное недоверие.

– Сколько церквей было разрушено после семнадцатого года? Сколько храмов осквернено? И наверняка не обошлось без зверств, сходных с тем, что произошло в этих стенах. И что? Ничего. Города не пропадали.

– Понимаю ваш скептицизм, – кивнул отец Всеволод. – Но скажите, о нас вы слышали? Что тогда‑то и тогда‑то со всем населением пропал город Водино.

– Нет, – признался Андрей.

– Вот видите. А мы пропали. Несколько тысяч человек. Вы уверены, что ничего подобного не случалось раньше? Просто информацию заминали. Зачем пугать обывателя? Тем более в девяностых. Страна в раздрае, большинство институтов разрушено. Кому какое дело до захудалого городишки или поселения, из которого вдруг перестали поступать вести?

– Возможно… Но чтобы не сохранилось даже упоминаний. Даже слухов или легенд.

– А вы ими специально интересовались?

Андрей понимал, что у него не хватает аргументов. Ну не мог он доходчиво объяснить свой скептицизм. Что‑то внутри него противилось «официальной» версии трагедии, принятой в деревне.

– Не уверен, что вера в искупление грехов чем‑то поможет, – сказал он.

– И все же мы верим, – пожал плечами отец Всеволод.

– Верьте… Так что с администрацией Водино? Официальными лицами. Кто‑нибудь уцелел?

– Боюсь, что нет. Кто‑то сошел с ума, другие не выдержали новых условий жизни, а некоторых… убили.

Андрей вытащил из кармана телефон, посмотрел на экран. Сеть отсутствовала. Вполне ожидаемо, несмотря на недавний звонок. И все же он набрал собственный номер, нажал кнопку вызова. Ничего. Вызов оборвался, даже не начавшись.

Ну и ладно, проверить все равно стоило. Хотя ясности эксперимент не внес никакой. Скорее – наоборот. Количество вопросов продолжало расти снежным комом. Как бы этот ком не обернулся надгробием и для него, и для Насти с Вячем. Местным же жителям, судя по всему, ничто не угрожает. Кроме постепенного вырождения, конечно.

Обратно шли молча. Андрей пытался осмыслить все случившееся. Ничего примечательного ни в самой церкви, ни рядом с ней он не нашел. Обычные развалины, каких в его детстве было немало. По подвалам одного монастыря он даже лазил, будучи мальчишкой. Надеялся найти тайный подземный ход, якобы ведущий в соседний город. Ход, разумеется, не отыскался, зато нашлись старые электромоторы, сложенные под храмом еще в семидесятые годы. Находка не бог весть какая таинственная, но зато полезная в хозяйстве. В медной проволоке недостатка не стало.

В подвал водинской церквушки он тоже заглянул, осторожно прошелся по холодным переходам. Свет факела отбрасывал на кирпичные стены причудливые тени. Того и глядишь – из зыбкого полумрака выползет разложившийся мертвец, протянет к незваным гостям когтистые руки. Отец Всеволод, сопровождающий Андрея, заметно нервничал: прислушивался к малейшему шороху, всматривался в дрожь теней.

– Фундамент пришлось укреплять, – пояснил он. – От взрыва появились трещины. Поначалу небольшие, но с каждым годом расползающиеся, – его рука легла на металлическую балку, проходящую вдоль одной из стен. – Пришлось скреплять таким образом – вроде большой скобы.

– И держит?

– Да, Божьей милостью справились.

– Глупость спрошу, – Андрей усмехнулся сам себе. Только недавно говорил о рационализме – и вот, мысли снова скатываются в мистику. – Может, какое старое захоронение? Здесь, под городом.

– Кто же его знает? – пожал плечами отец Всеволод. – Водино – город молодой. Был… Со временем должен был еще разрастись, похорошеть. Но так и не случилось, – он вздохнул.

– Случилось, только в другой реальности. Где людям до сих пор снятся кошмары.

Духовник ощутимо поежился.

– Ни к чему искушать нечистых. Пойдем отсюда.

Андрей кивнул.

Он ненавидел чувствовать себя бессильным. Ненавидел, когда контроль ускользает из рук. А именно это происходило сейчас. Измышления и гипотезы то и дело натыкались на непробиваемую стену неизвестности.

В деревне их бросились расспрашивать, как только они ступили внутрь частокола. Но Андрей игнорировал вопросы. Еще на подходе он попросил у старосты время на подумать. Время, когда его никто не станет дергать. Время, чтобы привести мысли в порядок. В сущности, вылазка в город не дала никаких новых сведений. Можно, конечно, сходить еще раз. Блуждать по развалинам, пока не станет темнеть. Но будет ли с того прок?

Андрей ощущал себя флюгером, мечущимся под порывами сильного ветра. Мысли скакали то в одну сторону, то в другую. Хватались за осколки предположений – и отбрасывали их.

Неужели действительно остается уповать на молитвы и задабривание призрачных духов?

Он сидел в доме Степана Михайловича. За окном комнаты то и дело мелькали люди. Каждый спешил по своим делам. Кто с ведрами, кто с инструментом или просто налегке. Только теперь Андрей осознал, что за почти сутки пребывания в деревне не видел ни одного праздно слоняющегося. Люди трудились. Кто из них, живших в Водино двадцать лет назад, мог подумать, что станет заложником небольшого клочка земли? Кто из тех, кто родился здесь, сможет без особенных трудностей адаптироваться к новому миру? Если, конечно, невидимый барьер все же падет.

Андрей держал в руках полупустую кружку с чаем. Вернее, отваром, которым его вчера угостил староста. Аромат и насыщенный вкус трав возвращал к жизни. Пусть ненадолго. На столе, в чугунке, стояло мясо с картошкой, в плоской тарелке лежало несколько ломтей черного хлеба, рядом – плошка со сметаной. Но есть не хотелось.

В сенях что‑то скрипнуло.

Андрей вскинулся. Степан Михайлович обещал, что его никто не побеспокоит. Не то чтобы присутствие людей настолько уж тяготило Андрея, но отсутствие нормального сна напрочь выбивало его из колеи. Нервы казались натянутыми канатами, готовыми порваться от малейшего давления. Впрочем, он отлично понимал: от него ждут решения, ждут хотя бы слова. И игнорировать деревенских не стоит. По–свински это как‑то.

Скрип повторился – и в комнату кто‑то заглянул. Осторожно, одним глазом.

– Кто там? – как мог доброжелательно спросил Андрей.

– Можно? – в дверном проеме появилась Алена. Она больше не пряталась и вообще выглядела довольно спокойно. Без намека на неуверенность или страх.

– Заходи. Чай будешь?

– Я смотрю, ты освоился, – девушка села напротив. – Спасибо, я сыта.

– Чай – не еда, – Андрей сделал небольшой глоток.

– Не помешала?

– Не знаю. Нет, наверное. Все равно в голову ничего толкового не лезет.

– Степан Михайлович с мужиками тебя обсуждают.

– Чего говорят?

– Что дурак. И добрых советов не слушаешь.

– Так и говорят? – усмехнулся Андрей.

– Нет. Мягче. Но суть одна.

Андрей помолчал, рассматривая руки Алены. Странно, он ожидал увидеть обломанные ногти, ан нет. Не маникюр, конечно, но вполне себе аккуратно. Только кожа выглядит грубоватой, со следами царапин и ссадин.

Заметив его взгляд, девушка убрала руки по стол.

– Ты знаешь что‑нибудь об убийствах, которые происходили в городе? – спросил он.

– Немного. Сама почти ничего не помню. Только из рассказов. Взрослые старались оберегать нас от этих знаний. Считали – подробности нам ни к чему.

– Но ведь есть старшие дети. Разве нет? Есть ночные страшилки у костра.

– Да, – усмехнулась Алена. – А тебя интересуют какие‑то определенные случаи?

– Определенные. Ты знаешь, что произошло на бензоколонке и в мотеле?

– Мотеле? – девушка нахмурилась. – Что это?

– На въезде в город, по правую сторону, стоит здание – там можно переночевать, поесть, а потом ехать дальше. Оно есть в том Водино, другом.

– Да–да, там было общежитие. Вернее – барак. Его возвели незадолго до того, как заложили завод. Там жили рабочие, которые его строили.

– Компрессорный завод?

– Да, его. Но, как говорят, в последние годы перед тем, как мы угодили в эту ловушку, строительство встало. Почти все рабочие разъехались. Но некоторые остались. Какие‑то деньги им еще платили, хоть и с большими задержками. Так вот однажды на строительной площадке завода нашли девушку. Местную, водинскую. Ее страшно изуродовали. Подробностей я не знаю, но речь шла о многочисленных порезах. На лице и теле. Ее просто исполосовали. Заживо. Девушка лежала в пентаграмме, начерченной ее же кровью. Но что самое удивительное – несчастная была жива и даже не потеряла сознания. Ее поместили в местную больницу, откуда спустя несколько дней она исчезла. И это с милицейской охраной у дверей. Ее искали. Но то ли не очень усердно (к тому времени убийства в городе случались чуть ли не каждый день), то ли действительно не хватило сил. А потом это стало неважно. Девица объявилась. И не одна, а с другом. Сначала только на уровне слухов. Мол, парочка уродов ходит ночью по городу, пугает людей. А потом слухи потускнели на фоне правды.

– Подожди… – Андрей отхлебнул еще чая. – Попробую предположить. Общежитие сгорело, а на пепелище начали находить трупы?

– Да, почти, – в голосе Алины звучало удивление. – Пропал один из рабочих, живший в общежитии. Потом еще один. Милиция только разводила руками. Тогда сами жильцы решили открыть охоту на тех, кто нападает на них по ночам. Что потом случилось в стенах общежития, точно не знает никто. Говорят о страшных криках, шуме. А потом начался пожар. Пожарные приехали быстро, да оказалось, что без воды. Пока искали колонку, пока начали тушить – время ушло. Барак деревянный. Быстро превратился в головешки. Потом только с пепелища собирали тела.

– Но убийства продолжились?

– Откуда ты знаешь? – девушка смотрела с подозрением.

– Подожди с вопросами. Убийства продолжились. Как долго – не знаю. Но трупы, скорее всего, снова и снова появлялись на пепелище.

– Да. Еще несколько месяцев. А потом их все же поймали… убийц.

– Двое. Молодые. Парень и девушка. Оба изуродованы. Особенно лица – срезаны губы.

– Тебе уже кто‑то рассказывал?

– Нет. Не обращай внимания. Для себя уточняю подробности. Извини. А что с заправкой?

– Ее только–только… как это… – Алена снова положила руки на стол, забарабанила пальцами. – О – приватизировала одна семья. Местная. Не знаю, как все прошло, но народ поговаривал: подкупили они кого‑то в администрации. Неудачное время выбрали. Вскоре город перестал выпускать жителей, начались беспорядки, сумасшествие. Некоторое говорят, что все произошло случайно. Другие уверены, что это была месть. В легковую машину, где находились сын и жена хозяина заправочной станции, на полном ходу врезался ЗИЛ. Вспыхнул огонь. Водитель ЗИЛа отделался несколькими ушибами (успел выпрыгнуть), а пассажиры легковой машины выбраться не смогли. Сгорели заживо. Хозяин заправочной станции потери не вынес. Запил. А потом тронулся рассудком. Начал мстить. Всем водителям.

– Отрезал головы? – Андрей вспомнил падающий со стола «арбуз», который замирает на полу, уставившись на него остекленевшим взглядом.

– Ты их видел? – Алена смотрела пристально. В больших глазах застыла какая‑то уверенность.

– Да. В призрачном городе. Так я его называю. И не только их.

– Они до сих пор убивают?

– Похоже на то.

– Кто жертвы?

– Не знаю. Правда.

Девушка кивнула. Ее взгляд стал мягче.

– Почему ты пришла?

– Не знаю. Я любопытная, – она улыбнулась.

– Не придется перед матушкой отчитываться? – в тон ей спросил Андрей.

– Если узнает, где я – уши оторвет.

– Жестоко.

– А тебе – ноги.

– Пожалуй, не стоит ей говорить. Очень ноги жалко.

– Правильно.

Андрей смотрел на сидящую напротив девчонку и старался понять: действительно ли она пришла только поговорить? В ней ощущалась какая‑то дикая энергия. Огромные глаза приковывали к себе взгляд.

– Не смотри так, – тихо проговорила она. – Твой взгляд обжигает.

– Как и твой.

– Уже и ног не жалко?

– Жалко. Хотелось бы еще на своих походить.

– Тебя даже ежик обгонит, – хихикнула Алена. – Зачем они тебе?

– Тебя‑то догнал.

– Когда?

– А от призраков спасались.

Девушка снова заулыбалась.

– Тебе меня не догнать. И не надейся.

Громко хлопнула входная дверь. Кто‑то быстро протопал по сеням. Послышалось какое‑то бренчание. Несколько секунд тишины – и шаги обратно к двери. Снова громкий хлопок.

Андрей прикрыл глаза, медленно выдохнул. Не время расслабляться. Не время идти на поводу у эмоций. Не сейчас. Может быть, позже. Когда он придумает, как разорвать замкнутую петлю Водино. Или же поймет, что не в состоянии этого сделать.

Но не сейчас.

– Скажи, – задумчиво проговорил он. – Только не обижайся, если что… Ты не разговариваешь, как деревенская жительница. Тем более отрезанная от цивилизации. Почему?

– Не знаю, – Алена неопределенно повела плечами. – У нас есть школа. Я изучала такие предметы, которые даже не знаю, к чему применить. Но Степан Михайлович настаивал, чтобы мы не ограничились одним чтением и счетом.

– У вас есть учебники?

– Почти нет. Всего несколько. Книг вообще очень мало.

– И что за книги?

– Разные. Собрания стихотворений. Несколько романов – есть классические, а есть такое… ненастоящие. Фантастика. Они мне не нравятся.

– Ты все перечитала?

– Да. Даже газеты…

Несколько секунд Андрей тупо смотрел на собеседницу. Мысли проворачивались с почти слышимым скрежетом.

– Что? – он машинально отставил кружку.

– Газеты, – брови девушки сдвинулись. – Несколько журналов…

– Идиот! – прошептал Андрей. – Газеты местные? Водинские?

– Разные. Есть и местные. Несколько. Но они тонкие – каждый выпуск всего из четырех листков.

– Я могу их прочесть?

– Думаю, да. Вся литература у нас хранится в специальном доме – библиотеке. Каждый может прийти и почитать. Но только там. Выносить нельзя.

Андрей вскочил из‑за стола.

– Веди меня!

Деревенская библиотека располагалась в небольшом, но основательном срубе, крытом железом. При входе, под навесом, стояли два ведра. Одно с чистой водой, другое с какой‑то непонятной гадостью. На взгляд – студенистой. Алена смочила руки, затем зачерпнула немного гадости, растерла ее.

– Польешь? – она выжидательно уставилась на Андрея.

Тот завертел головой и только теперь увидел деревянный ковш, висящий тут же – на стойке навеса.