Текст книги "Мертвые не разговаривают (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Что это? – спросил он, поливая руки девушки водой.

– Мыло.

Андрей помнил, что каким‑то образом мыло можно получать из золы и извести, заливая эту смесь водой. Процесс вроде бы требовал настойки раствора и последующей его варки с жирными отбросами. Правда, в его понимании мыло должно получаться твердым, кусковым, а здесь непонятная клейкая субстанция.

На ощупь «гадость» оказалась похожей на обойный клей, только густой. Но руки отмывала довольно сносно.

В библиотеке царил полумрак. Алена уверенно взяла Андрея за руку, повела вглубь дома.

– Осторожно – ступени… осторожно – порог… пригнись…

Он не противился, хоть и чувствовал себя немного странно. Крадутся, будто воры.

– Подожди…

Послышался уже знакомый стук камня о камень. Посыпались искры, запалившие пучок травы. Алена поднесла его к фитилю висящей под потолком лампы – скорее всего, масляной. В стеклянном корпусе, с дверкой и отражателем, собранным из осколков зеркала. Она давала достаточно света, чтобы осмотреться, но для нормального чтения все же мало.

В комнате стояло всего два стола. По два стула за каждым. По стенам – стеллажи с книгами и картонные папки с газетами и журналами, а также большая политическая карта. Немного обгоревшая, но вполне пригодная для изучения.

– Вот, – Алена обвела взглядом комнату, – наше богатство. Тебя что интересует?

– Прежде всего – газеты. Если есть вырезки, статьи какие – тоже давай. Все, что выходило примерно во время, когда в Водино началась чертовщина.

– Думаешь что‑то найти?

– Надеюсь.

Девушка подошла к одному из стеллажей, вытащила папку.

– Надеюсь, тебе повезет. Но вообще – я сама все это перечитала. Ничего там нет. А в деревне есть люди и поумней меня. Тоже ничего не нашли.

Андрей сел за стол, открыл папку. Ровные, будто утюгом выглаженные листы бумаги, сшитые единым корешком. Немного, всего несколько выпусков. Что ж, и на том спасибо. В общем‑то, Алена была права: отыскать в газетах местного значения важные сведения почти нереально. Информация о достижениях, праздниках, важных датах, стихи и небольшие рассказы–зарисовки доморощенных знаменитостей, ну и, конечно же, анекдоты и кроссворд. Один раз попался гороскоп.

Андрей сначала бегло пролистал все страницы подшивки, затем углубился в чтение. Он не пропускал ни одной статьи, даже если в той рассказывалось об открытии нового универсама или выделяемых клочках земли в местном кооперативном товариществе. Лишь один раз его взгляд задержался на фотографии некого Владимира Рогожкина – бравого полковника милиции, удостоенного очередной награды за заслуги перед городом и за участие в операции по обезвреживанию опасных преступников. Второе обстоятельство смущало хотя бы тем, что, по словам старосты, в последние дни существования прежнего Водино милиция не особенно участвовала в наведении правопорядка. Никаких же уточнений по операции в статье не было.

Андрей уже прочел два следующих газетных листа, а затем снова вернулся к заметке о доблестном работнике милиции. Пробежал по статье глазами. Что‑то не так. Но что?

Между тем Алена положила на стол еще одну папку. Совсем тонкую.

– Тут отдельные вырезки, обрывки, – сказала она. – То, что находили в развалинах.

– Спасибо, – машинально кивнул Андрей. Он перевел взгляд на девушку, дважды сильно зажмурился. Все‑таки света не хватало. Глаза уставали быстро, да и в сон начало клонить с новой силой. Долго так не просидишь. – А можно все это вынести на улицу? Или хотя бы в дом старосты отнести? Темно здесь.

– Нет–нет. Свет и влага убивают бумагу. Потому и храним здесь, в темноте.

– Правильно, конечно, – Андрей помассировал глаза, снова взглянул на фотографию, а через секунду чуть было не подпрыгнул от пронзившей его догадки. Он видел этого полковника милиции. Видел вживую. И совсем недавно!

К горлу подступил такой ком, что и не продохнуть. Сердце заколотилось, явно намереваясь вырваться из груди.

Алена заметила резкую перемену в госте.

– Что случилось? – спросила, заглянув Андрею в лицо.

– Я его видел, – он ткнул пальцем в фотографию.

– Где?

– В Водино. В том, другом.

Девушка перевернула папку к себе, прочла статью.

– Ну, сейчас ему должно быть лет семьдесят. Наверное, мог видеть…

Андрей покачал головой, мысленно примеряя на дорожного полковника униформу дворника, дорисовывая ему длинные волосы и метлу.

– Нет, я бы даже сказал, он выглядел младше, чем здесь. Лет на сорок. Только худой.

– Может, сын?

– Не знаю…

А действительно, почему не сын? В конце концов, не часто бывает, что полковник милиции скатывается до простого дворника.

Андрей просмотрел газеты до конца, но более ничего интересного не нашел. Времени на чтение вырезок понадобилось и того меньше. Далеко не все из них вообще удалось понять – куски бумаги с частями текста, отрывками.

Во внутреннем кармане пиджака завибрировал телефон. Андрей отодвинулся на стуле, торопливо вытащил трубку. Алена смотрела на него во все глаза.

Определитель снова показывал, будто Андрей звонит сам себе.

– Але, – проговорил он в трубку.

В ухо врезалось завывание ветра. Громкое и отчетливое. Совсем не похожее на обычные помехи.

– Что это?.. – начала было Алена, но Андрей остановил ее движением руки.

Он вслушивался в ветер, пытаясь различить в нем хоть что‑нибудь. Вскоре ему почудились всплески. Объемные, будто кто‑то бьет веслом по поверхности воды. Или нет – скорее, неумелый пловец отчаянно барахтается, пытаясь не пойти ко дну. Неожиданно шум ветра разорвал протяжный гудок. Далекий и тусклый, он точно прорывался сквозь густую завесу тумана. А потом среди всплесков начали проскальзывать крики. Тонкие и отрывистые. Отчаянные крики гибнущих людей.

И вдруг все стихло. Резко.

Тишина.

Андрей сидел, не шевелясь, надеясь, что звуки возобновятся. Но тщетно.

Или он окончательно сошел с ума, или звуки в телефонной трубке действительно что‑то значат. Во что верить?

Андрей убрал телефон, глубоко вздохнул.

– Уже можно говорить? – спросила Алена. В ее голосе слышалась насмешка.

– Угу, – кивнул Андрей.

– Объяснишь, что произошло?

– Сразу, как только сам пойму. Слушай, у вас поблизости есть водоем?

– Да. Есть озеро.

– Большое?

– Мне не с чем сравнивать.

Андрей поднял на собеседницу взгляд. Девушка улыбалась.

– Вредная ты какая, – проговорил он нарочито строго.

– Это ты смешной.

– Не знаешь, на этом вашем озере не происходило каких несчастных случаев?

– При мне – нет. А раньше – не знаю. Это лучше спросить Степана Михайловича или еще кого из тех, кто жил еще в старом городе.

– Старом?

– Это мы так называем Водино двадцатилетней давности.

– Понятно. Тогда пойдем к старосте. Думаю, с мужиками он уже наговорился.

Андрей помог Алене убрать папки, и они, не забыв потушить светильник, покинули библиотеку. Первым делом направились в дом Степана Михайловича, где и обнаружили его сидящим за столом. Староста обедал. Запах свежих щей ощущался даже в сенях. Гостей он встретил неодобрительным взглядом, но ничего не сказал.

– Мне нужна информация, – начал Андрей без предисловий. Он прошел к столу, сел напротив старосты. Спутница осталась стоять в дверях.

– Слушаю.

– На вашем озере происходили несчастные случаи? Двадцать лет назад. Крупные.

Степан Михайлович пожевал губами, постучал деревянной ложкой по тарелке.

– Да вроде бы нет. Ничего необычного. Топли, конечно. Но где не бывает.

– Кто тонул? Много народу?

– Нет же. Один в год – два… Не припомню, чтобы больше. Да и то в основном по пьяни.

– Плохо… – вздохнул Андрей. Только было зародившаяся гипотеза развалилась, не успев окрепнуть.

– А зачем тебе?

– Уже незачем, – он поднялся из‑за стола, направился к выходу.

– Садитесь обедать, – окликнул его староста.

– А что там за развалины на берегу? – вдруг спросила Алена. – Вроде как огороженная территория раньше была.

– Есть такое. Детский дом там был. Как бишь его… Бережок, что ли. Да, точно – Бережок.

Андрей встал как вкопанный.

– Детский дом? Ален, ты говорила о гибели детей…

– Да, погибло несколько детей. Как‑то разом. Но подробностей не знаю.

– Только слухи, – сказал староста. – Вскоре после взрыва в церкви в Бережке что‑то произошло. Вообще этот дом всегда стоял особняком от города. Воспитанники учились там же, с нашими детьми почти не контактировали.

– Что с ними со всеми случилось? – спросил Андрей.

– Не знаю. Погибли, наверное. А возможно, кто‑то и выжил. В городе многие семьи распались. Так или иначе. Почему‑то на детей сумасшествие не действовало. А вот на их родителей… Короче говоря, мы собирали всех, кто остался сиротой. О родных, конечно, расспрашивали, да куда там. Некоторые от страха и слова вымолвить не могли.

«Дети… дети…»

Андрей отлично помнил звонкий смех в своих кошмарах. Смех, который мог принадлежать либо женщине, либо ребенку. Помнил легкие шаги и кружащиеся рядом небольшие тени.

Никакой уверенности, только предположение. Но хотя бы есть за что зацепиться.

– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался староста.

– Да так, хочу проверить одну версию.

– Думаешь, во всем виноваты дети? – поморщился Степан Михайлович. – Брось, они попали под удар, как и все мы.

– Это единственное, что мне кажется вероятным.

Староста задумался.

– Ну, хорошо. В конце концов, чем черт не шутит. Может быть, все иначе, чем думали мы. Что ты хочешь?

– Осмотреть руины детского дома.

Степан Михайлович глянул в окно.

– Время еще есть. Успеем дотемна, если не задерживаться, – он положил ложку на стол, поднялся. – Только имей в виду: в сам дом ты не попадешь.

– Призраки?

– Да.

– Плевать. Мне бы попасть в его окрестности.

– Ты что‑то задумал? – спросила Алена.

– Вы когда‑нибудь пробовали наладить контакт с этими призраками? Хоть какой‑то.

– Они не очень слушают, да и сами не особенно разговаривают. Ты и сам слышал, – усмехнулся староста. – Чуть зазевался – и все. Считай, покойник. За все двадцать лет после контакта с ними не выжил никто. Только те, кто сумел убежать. Но никаких диалогов.

– Есть место, где они все еще могут говорить. И, надеюсь, слушать.

– В кошмарах? – голос Алены звучал хрипло.

– Да. Я не уверен, но думаю – встречался там именно с ними. Или кем‑то еще, но не с сумасшедшими убийцами. Что‑то иное. Они сами ничего не делают. Скорее – подзуживают других. Тех, кто убивал в реальном Водино.

– Уверен, что сможешь их найти? – спросил Степан Михайлович. На его лбу пролегли глубокие морщины, глаза сузились.

– Пока что находить меня удавалось им. Не думаю, что эта традиция изменится.

– А как же убийцы? – спросила девушка. Она все же вошла в комнату.

– Я бегаю быстрее их, – пожал плечами Андрей. – Ну, что, проводите меня?

– Конечно, – кивнул староста. – Не нравится мне твоя задумка, но как отговорить – не знаю.

– И не отговаривай.

– Я иду с вами, – голос Алены звучал спокойно, но уверенно.

– Нет, – Андрей повернулся к ней.

Ее глаза расширились, в них отразилось солнце, заливающее комнату. Кулачки сжались.

– Он прав, нечего тебе делать за воротами сегодня, – сказал староста. – Времена неспокойные. Падальщики снова вышли на охоту.

– Видела, – процедила девушка.

– Тем более. Ну, идем.

Они вышли на улицу. Степан Михайлович первым, за ним Андрей. Он спиной чувствовал пристальный взгляд Алены. Чувствовал ее недовольство, ее злость. Но говорить ей что‑то еще не собирался. Сама все понимает, да и сближаться не стоит. Мало ли что. В конце концов, он может банально не вернуться.

И все же деревню он покидал с тяжелым сердцем, будто в чем‑то виноват.

Глава 11. Бережок.

Шли быстро, молча. Никаких расспросов, как в прошлый раз. Памятуя нападение людоедов, староста взял с собой десяток мужчин. У каждого на поясе болтался меч. За спиной, в специальной петле, – короткое копье. В руках же – лук и стрела. Мужики явно не намеревались допустить повторно захватить себя врасплох.

Шли быстро, и под конец Андрей даже выдохся. Тело, пусть и тренированное, слишком измотано. Даже регулярные занятия в зале оказались небольшим подспорьем в вынужденном трехдневном марафоне. Марафоне без сна.

Идти пришлось довольно далеко – почти через весь город. Развалины строений обходили стороной, не задерживаясь.

Наконец в воздухе появился запах тины. Потянуло влагой. Под ногами захлюпало, появились заросли рогоза. Но большой воды все равно не видно. Прошло еще минут двадцать, прежде чем почва под ногами вновь обрела твердость, а зеленое море травы начало редеть, пока не уступило место илистому берегу, заваленному полусгнившими водорослями и склизкими ветвями. И только теперь Андрей увидел воду. Озеро оказалось весьма большим. Противоположный берег просматривался, но не отчетливо – размытой нитью на горизонте.

Он тяжело выдохнул. Ноги казались ватными. Тяжелый запах гнили не давал нормально дышать.

– Мы почти на месте, – сказал староста.

Они двинулись вдоль берега. Поначалу ровного, но вскоре начавшего забирать в пологий подъем.

Один из мужиков толкнул Андрея в плечо, указал на воду. Там, убегая от берега метров на пять, виднелись остатки мостков: металлические колья, вбитые в дно, связанные металлическими же уголками, на которых кое–где еще сохранились деревянные доски. Сейчас сильно прогнившие, позеленевшие.

От мостков в горку бежали ступени бетонной лестницы – почти развалившиеся под напором прорастающей сквозь нее травы. Единственное, что лестницу выдавало, так это покосившиеся ржавые перила.

– Тут пристань была, – пояснил мужик. – Время не сохранило. Утопло все.

Действительно, при взгляде на полуразвалившуюся лестницу и гнилые мостки мысли о каком‑то более серьезном строении не возникало.

– И что, корабли плавали? – спросил Андрей.

– Можно и так сказать, – усмехнулся мужик. – Но все больше – лодки и катамараны.

– Тише, – прошипел староста.

Группа остановилась – и вперед, к поросшей густой травой возвышенности, направился один из охранников. Он ступал медленно, после каждого шага останавливался. Наконец, так и не дойдя до возвышения, махнул рукой.

– Идем, – обернулся к Андрею Степан Михайлович.

К одинокой фигуре разведчика двинулись только они вдвоем. Остальные мужики разошлись цепью, замерли.

– Ближе нельзя, – снова шепотом проговорил староста. – Могут почуять.

– А что там? – тихо спросил Андрей.

– Детский дом. Ты же его хотел увидеть.

– Хотел, но что‑то не вижу.

– Я предупреждал. Вон там, – Степан Михайлович обвел рукой возвышенность, – главное строение и стояло. Двухэтажный кирпичный дом. Вся эта территория была ограждена. Даже что‑то вроде КПП имелось. Как на зоне, честное слово.

– А что, дети жили какие‑то особенные?

– Да нет. Вроде. Из трудных семей. Но точно не скажу. Там и держали‑то лет до шести–восьми, а потом куда‑то переводили.

– Веселое местечко, – Андрей попытался представить это место, как оно выглядело двадцать лет назад: высокий забор, воспитатели в одинаковой униформе, серое здание с решетками на окнах и шагающие строем дети. Маленькие дети. Что уж говорить, не радужная картинка. – И что, никто не озаботился судьбой детей? Здесь же далеко от города.

Староста только плечами пожал.

– А почему здание развалилось? Да так основательно – до самого фундамента.

– Только фундамент и остался. Пожар там был. И, наверное, сильный.

Андрей уселся на землю, прикрыл глаза руками.

– Сейчас ничему не удивляйтесь. Я точно не знаю, как это выглядит со стороны. Но могу пропасть. Попытаюсь проникнуть в призрачный город.

– Тебя… – Степан Михайлович развел руками. – Оглушить?

– Нет, спасибо. И так голова не варит. Я лучше по старинке – через сон. Вырублюсь за минуту.

– Вырубишься?.. Тебя ждать?

– Даже не знаю. Если несложно, то обождите пару часов. Еще не стемнеет?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я постараюсь обернуться как можно скорее. Ну а там – как получится.

– Храни тебя Господь.

Андрей растянулся в полный рост, закрыл глаза. Ноги гудели, в спине немного ломило. Развалина – иначе и не скажешь. Он слышал тихие шаги – от него отошли, но недалеко. Не хотят мешать? Очень тактично с их стороны. Солнце светило прямо в глаза, но это нисколько не мешало. Напротив – тепло успокаивало. Как, оказывается, хорошо – просто лежать. Позволить мыслям течь в спокойном потоке размышлений, а не метаться в замкнутом лабиринте, полном ловушек. Когда еще почувствуешь такое наслаждение от малости, которой и значения не придавал?

Солнечный свет скрылся, веки перестали просвечивать ярко–оранжевым.

Ну вот, только туч не хватало.

Андрей приоткрыл один глаз – по небу неслись грозовые облака. Вдалеке, над озером, сверкнула молния.

Похоже, выспался…

Он сел, осмотрелся. Ни старосты, ни деревенских мужиков. В нескольких метрах от него – асфальтированная площадка, от которой к воде спускается лестница. И никакой травы. Только теперь Андрей осознал, что лежит на асфальтовом покрытии.

Что ж, на этот раз переход в призрачный город очевиден.

Он поднялся, обернулся. Перед ним в обе стороны тянулся металлический сетчатый забор. Высокий, с навершиями в виде наконечников копий. За забором, в точности там, где указывал староста, – двухэтажное кирпичное здание. Несколько окон распахнуто, хлопают под порывами ветра. Оттуда‑то доносится тихий скрежет. Сетка забора вздрагивает, будто по ней бьют. Но источника не видно.

Андрей медленно выдохнул. Там, в окружении десятка вооруженных мужиков, идея переговоров с призраками выглядела куда как разумной. Теперь же решительность медленно вытекала из него, будто вода из дырявой бочки.

Надо торопиться, иначе желание войти не в самый приветливый дом исчезнет окончательно. Андрей не стал искать контрольно–пропускной пункт, а просто перелез через забор.

Над головой сверкнуло, вдали раздался раскат грома. Еле слышный.

Еще грозы не хватало.

Он направился к зданию, когда скрежет, до того тихий, ржавыми когтями резанул по ушам. Андрей резко обернулся. На него шла женщина. Бледная, с огромными глазами навыкате, облаченная в рваные обноски, она тянула к нему дрожащие руки. Перед собой женщина держала пару кусков металла, отшлифованного до блеска. Именно этими кусками она извлекала скрежещущие звуки, привлекшие внимание Андрея. Рот женщины кривился в безумном оскале, с оттопыренной нижней губы свисала тягучая нитка слюны.

– Доброго дня, – проговорил Андрей. – А где дети, не подскажете?

Женщина встала, словно вкопанная. Ее руки дернулись в стороны, по лицу пробежала целая гамма эмоций. Она напряглась, а потом закричала пронзительным голосом, взмахнула своим оружием и бросилась на Андрея. В тот момент, когда отполированный металл должен был полоснуть по незащищенному горлу, он отступил назад и в сторону, пропуская безумную мимо. Прежде чем остановиться, та пробежала еще несколько шагов. Развернулась. Зашипела, словно огромная змея.

Из‑за дома послышался сдавленный хохот. Звук быстрых, приближающихся шагов донесся из‑за спины. Сетчатый забор снова завибрировал.

Первым делом Андрей метнулся в сторону. Не видя куда – только чтобы не оказаться на пути невидимого бегуна. И вовремя. К нему стремительно приближался еще один обезумевший абориген. На этот раз мужчина – лысый, с короткой бородой, из которой торчали какие‑то кровавые ошметки. В руках мужик держал сломанный черенок от лопаты, вся поверхность которого оказалась перемазана чем‑то, подозрительно напоминающим кровь.

Если каждый взрослый в этом детском доме сошел с ума и мечется по территории в поисках очередной жертвы, то о судьбе маленьких воспитанников можно больше не спрашивать.

Женщина с глазами навыкате сжалась, присела и начала пятиться. Лысый мужик переводил взгляд с нее на Андрея. Черенок кочевал из одной руки в другую.

Со стороны дома снова послышался хохот. На этот раз ближе. Лицо женщины сморщилось так, будто она готова разрыдаться. Лысый же ощерился, сглотнул, вцепился в черенок обеими руками, но с места не сдвинулся.

Война у них здесь, что ли?

Хохот оборвался горловым хрипом. Почти воем. Женщина вскрикнула, выронила свое оружие и было развернулась бежать. Не успела. До сознания Андрея даже не сразу дошло, что сделал лысый. Движение того смазалось, а женщина лишь взмахнула руками и рухнула лицом вниз. Рядом с ней по асфальту загромыхал черенок. В стороны брызнули темные капли.

В следующую секунду лысый уже стоял возле Андрея. Будто телепортировался. Из его ухмыляющейся пасти, полной гнилых зубов, пахнуло горьким смрадом. Растрескавшиеся губы скривились в приветливой улыбке.

Он ударил. Без замаха и подготовки. Андрей даже не понял, что случилось, когда в области солнечного сплетения взорвалась сбивающая дыхание боль. Земля ушла из‑под ног – и он рухнул на колени. Легкие горели, но ни единого вздоха сделать не удавалось.

Вот и боксер, вот и спортсмен – щенок, никто больше.

Андрей заставил себя поднять взгляд, но лысого мужика и след простыл. На асфальте все так же лежала женщина, но черенок от лопаты исчез. Зато от двухэтажного дома что‑то приближалось. Что‑то, чего не рассмотреть, за чем не уследить. Нечто имело очертания человеческой фигуры, примерно двухметрового роста. Оно передвигалось рывками, размытыми скачками. Движения ломаные, резкие. Каждый такой прыжок сопровождался гортанным хрипом, от звука которого сводило зубы.

Нечто приближалось не по прямой, а по зигзагу, точно нарочно продлевая погоню, наслаждаясь испугом жертвы.

Андрей, все еще хватающий ртом воздух, поднялся. В груди жгло, но отлеживаться некогда. В руке странного «нечто» явственно просматривался топор на длинной ручке. Вполне обычный топор, на лезвие которого нет–нет, да падали блики участившихся молний.

Похоже, здесь идет настоящая охота. И лысый поступил абсолютно верно, оставив более сильному хищнику полудохлую жертву.

Нечто достигло женщины, склонилось над ней. Размытая рука ухватила за спутанные волосы, приподняла голову над асфальтом. Женщина открыла глаза и закричала. Тонко, на одной ноте.

Из горла Андрея рвался сухой кашель. Его подташнивало, на языке ощущался привкус желчи.

Нечто вздрогнуло. По его призрачному телу, состоящему будто из мельчайшего пепла, прокатилась волна. Следом – еще одна. Глаза женщины налились кровью, из носа и ушей брызнули алые струйки. Она засучила руками и ногами, но не смогла ни приподняться, ни отползти.

Андрей побежал. Побежал к дому. Он отлично понимал, что если двухметровая тварь его настигнет, то этот кошмар станет последним. Веры в то, что снова удастся очнуться, пусть с больной головой, пусть с новыми ссадинами и синяками, – нет.

Он успел заметить, как пепельная тварь провожает его взглядом пары округлых пустых отверстий, которые, должно быть, заменяли ей глаза. Их этих провалов смотрело что‑то, наделенное разумом, – жестоким и расчетливым. Разумом, искореженным неведомой силой, собственными кошмарами.

А женщина все кричала. Черты ее лица заострились. Кровь текла уже не тонкими струйками, а плотным потоком, скапливаясь на асфальте лужами.

Дальнейшего Андрей не видел. Он бы желал и не слышать надрывного крика, но не мог. Крик полосовал спину, крошил зубы. Но в нем же скрывалась подсказка. Пока женщина кричит – беги. Беги, как можешь. Выплевывай легкие, в клочья разрывай жилы. Только беги. Потом станет поздно.

И он бежал.

Крик оборвался, когда до дома оставалось не больше пяти метров. Оборвался заключительным аккордом – влажным, чавкающим звуком разрывающейся на части плоти. Андрей похолодел, но не обернулся. Он судорожно искал дверь или хотя бы окно. Но как назло все незарешеченные окна располагались на втором этаже. А решетки на окнах первого этажа держались насмерть.

Андрей обежал торец здания, метнулся за угол. За спиной раздался уже знакомый гортанный хрип. Тварь покончила с одной добычей – и теперь ищет следующую.

Впереди показался козырек подъезда. Одного–единственного на весь детский дом. И бежать до него метров двадцать. Не больше.

Всего двадцать метров, но каждый шаг растянется бесконечной пропастью.

Андрей с трудом переставлял отяжелевшие ноги. С отчаянным остервенением наблюдал, как растягиваются длинными брусками кирпичи в стене, как недостижимо отодвигается вожделенный подъезд. Андрей выжимал из себя последние силы, но почти не двигался. Бег на месте – неумолимый и смертоносный.

Хрип пепельной твари звучал внутри головы. Он будто насмехался над глупым человечком, возомнившим, что сможет спастись. Но этот же хрип подстегивал, заживо сдирал кожу, вскрывал вены, орошая дорогу беглеца кровавым следом.

В голове что‑то щелкнуло, мир сжался с громким хлопком. Андрей инстинктивно вытянул перед собой руки, вцепился в металлические трубы–стойки, поддерживающие козырек над подъездом. По инерции человека развернуло, пальцы не расцепились лишь чудом.

Нечто материализовалось за спиной. Обдало мертвенным холодом и коснулось шеи. В горле вмиг будто сталагмит вырос. Андрей раскрыл рот, но смог издать лишь нечленораздельные булькающие звуки. Он рванулся прочь от пепельной твари, головой вперед влетел в полузакрытую дверь. Сила удара оказалась столь велика, что проржавевшие петли не выдержали и вылетели. Дверь опрокинулась. С грохотом и скрежетом Андрей влетел в темное помещение, заскользил на двери по полу.

Не в состоянии повернуть шею, он, как мог быстро, вскочил на ноги, развернулся. Тварь застыла в шаге от дверного проема. Она переминалась с ноги на ногу, рваными всполохами перемещалась возле подъезда, но не переступала границы, отделяющей улицу от внутренних помещений детского дома.

Держась обеими руками за горло, Андрей начал пятиться. Холод постепенно спадал, сталагмит таял. Но до окончательной свободы еще очень далеко.

«Он не может войти…» – снова и снова билось в голове – не то надежда, не то мантра.

Андрей боялся поверить в такую удачу. Снаружи раздались звуки металлических ударов и разлетающегося каменного крошева. Тварь, похоже, сама не понимала, что происходит. Она металась и обрушивала на стены детского дома топор. Раз за разом. Удары сыпались почти непрерывно.

Устоят ли стены? А если нет, сможет ли тварь просочиться в прорубленное отверстие? Или вход внутрь здания ей заказан напрочь?

Как бы то ни было, но ответ придет сам собой. Не стоит ожидать его здесь.

Бросив еще один взгляд на дверь, Андрей двинулся вглубь детского дома. Мысль о том, что ему как‑то придется возвращаться, он отмел, решив сосредоточиться на первоочередной задаче – поиске призраков детей.

В здании было темно. Под ногами что‑то похрустывало. Пахло пылью. Прошло несколько минут, прежде чем глаза привыкли к густому полумраку, стали различимы очертания окружающей обстановки. Андрей оказался в небольшом холле, по левую руку которого размещалась раздевалка с несколькими рядами вешалок, сейчас пустующих. По правую руку виднелись большие двойные двери и тут же – лестница на второй этаж. Впереди темнела дыра, за которой могло находиться все что угодно.

Андрей с трудом сглотнул. Ощущение, будто глотаешь вязкую жидкость, переполненную осколками стекла.

И куда идти? Где искать?

– Есть кто дома? – прохрипел он. Голос вполне соответствовал дому – такой же пыльный и скрипучий. – Я хочу поговорить.

Ответом ему был лишь доносящийся снаружи грохот топора о кирпичную стену.

Андрей шагнул к большим дверям, решив, что за ними должно располагаться нечто вроде приемной или директорской, а там уж наверняка имеются окна.

Гладкая дверная ручка легко повернулась, дверь, тихо скрипнув, подалась внутрь. Окна здесь действительно были. Большие, с тяжелыми шторами, сейчас раззанавешенными. Столовая. Человек на тридцать, вряд ли больше. Три стола с лавками. На столах в беспорядке лежат и стоят миски и кружки. Опрокинутая тележка с разбросанными по полу подносами, вилками и ложками. На всем толстый слой пыли. У дальней от входа стены – место раздачи, отгороженное от основного зала плетеной деревянной изгородью. И тут же еще один стол, на котором подносы и посуда нагромождены в полном беспорядке.

Андрей прошел по залу. Шаги гулко отдавались под потолком. Затем осмотрел раздачу, зашел на кухню. Отсюда работники будто ушли, оставив готовку в полном разгаре. На плитах стояли огромные кастрюли – некоторые открыты, другие плотно закрыты. В духовках замерли противни. Сковороды, мелкая металлическая тара, ножи и ложки на столах. И на всем след недоготовленной еды. Если в кастрюлях и на столах остались лишь смутные разводы и неясные комья, зачастую покрытые плесенью, то на противнях сухими надгробиями чернели выгоревшие останки выпечки.

Андрей взял с одного из столов нож, повертел его в руках. Лезвие острое. Взять с собой? Вдруг пригодится?

Неожиданно со стороны холла донесся приглушенный шум. Андрей бегом выбежал с кухни в зал. Неужели пепельная тварь уже прорвалась внутрь?! Сердце пустилось в дикий пляс. Шум повторился. Шаги? Быстрые, но легкие. Вряд ли тот двухметровый красавец с дырками вместо глаз.

– Я пришел с миром, – Андрей поморщился от глупости собственной фразы. – Давайте поговорим.

Не покидая столовой, он попытался осмотреть холл. Ничего не вышло. Темнота висела сплошной стеной. Андрей внутренне сплюнул. Ступать за порог совсем не хотелось. Он даже не успеет сообразить, если что‑то произойдет, – просто не увидит. А выходить все равно надо.

Он ощутил, как взмокли ладони. Пальцы неосознанно сжимали рукоять ножа. Все сильнее и сильнее. Бесполезная железяка! И все же бросить ее не хватает не то мужества, не то ума.

Осторожно, каждое мгновение готовый отпрыгнуть или бежать, Андрей двинулся к ожидающей его темноте. Шаг за шагом он приближался к черте, отделяющей мир, в котором глаза позволяли чувствовать себя уверенно, оттого где зрение не значило абсолютно ничего. Кровь кузнечными молотами стучала в висках, почти оглушала. Снаружи, с улицы, все еще доносились звуки буйства пепельного громилы, но в самом холле, казалось, мрак обрел плотность смолы.

Андрей ступил в темноту, перевел дыхание. Немного обождать, дать глазам время адаптироваться.

Дверь за спиной захлопнулась с громким грохотом. С потолка посыпалась штукатурка. От неожиданности Андрей подпрыгнул на месте, сердце рванулось прочь из груди. Он обернулся, зашарил в поисках дверной ручки, но тщетно. Пальцы скользили по ровной поверхности… обоев? От деревянных дверей не осталось и следа. Исчезли, будто их не было.

Такого Андрей еще не встречал. Призраки призраками, но чтобы изменялся сам дом? Зато можно быть уверенным: его приход не остался незамеченным.

Он стоял, вперившись слепым взглядом в темноту, и пытался унять сердцебиение. До зуда в ногах хотелось все бросить и бежать. Бежать прочь из этого безумия. Найти дверь – и вывалиться в реальный мир. Плевать, в какую его версию. Лишь бы подальше отсюда.

Андрей облизал пересохшие губы. Его лица коснулся порыв ветра. Свежий, влажный, напитанный озоном. Сквозняк? Но откуда?