Текст книги "Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)"

Автор книги: Максим Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

– И то верно, – мурман поднялся на ноги и пошёл раздавать указания.

Утром отправили Кнута с частью команды за лодками, что на озере остались, а сами устроили совет. У нас тут проблема вывоза трофеев. Лодок тринадцать, нас – двадцать. Мы даже то, что с данов сняли не довезём, много слишком. Надо искать выход. В идеале – как-то доставить все лодки до Ладоги, там сдать за любые деньги. Как это сделать – непонятно. Надо бы Лиса подключить, но до него ещё доехать надо, а это ополовинить экипаж. А вдруг ещё кто нападёт? Кто добро охранять будет? Да и пленных куча, прыснут в разные стороны и поминай как звали. Вернулся Кнут с первыми двумя лодками – думали уже на троих. Мозги плыли, аж захотелось курить. Давно у меня такого не было. Эх-х-х, был бы табак – я бы трубку сделал, как у капитана Врунгеля. Капитан Врунгель... О! А это мысль!

Идею я озвучил Ториру.Тот покривились, потом оживился, затем проникся. Да, небольшую часть заработка мы потеряем, но на фоне уже взятых трофеев, включающих десять лодок, ущерб незначительный. А развлечение после битвыбудет неплохое. Только надо где-то взять пару лодок на четыре человека каждая. Попросил Кнута взять пленного подростка и смотатьсявихдеревню бывшую. Выбрали того, что постарше казался, он ни в какую не соглашается. После пары тумаков уговорили, суровые тут способы убеждения. Сами же до обеда свезли все лодки данов с озера, приступили к разгрузке тел убитых противников. Надо их куда-то девать, а то сладковатый запах разложения уже все вокруг пропитал. Я всех нарядил в прокипячённые тряпки, чтобы не заболели, маски соорудил, и только в таком виде разрешал возиться с трупами. Тела мы вывозили на озеро и топили там, где поглубже.

Трупов было 432 человека. Именно такую цены заплатили мне даны за нападение на неприметный род на Ладоге несколько лет назад. Не сунулись бы – я бы тоже не выёживался. А так...Одним словом, кто к нам с чем зачем, тот от того и того.

Кнут из разорённой рыбацкой деревни вернулся только вечером. Пацан пленный уже не ерепенился, мрачный как туча, он тихонько пошёл к своим.

– Там все сгорело. – махнул рукой Кнут, – если кто и остался, так в леса ушли, не найдёшь теперь. Лодки две взял, как ты и просил.

От пленных послышался девичий плач. Видать, узнали, что стало с их селом. Я вздохнул, да, время дикое.

– Ладно, завтра у нас будет отдых, а вот пленным придётся потрудиться. Покормите их да пусть ложатся.

Утро было солнечным, ярким. Торир рассказал мурманам про нашу задумки, мужики оживились. Развлечений тут мало, любое отклонение от обыденности уже праздник. Пленных взрослых под такое дело тоже разбудили. Развязали их, построили, те потирали затёкшие руки и ноги.

– Так! Слушайте меня. Есть у вас шанс добраться домой, да ещё и с лодкой своей, и с частью товара.

– Ой вей! И Что таки должен сделать Самуил... А-а-а! Молчу, молчу... – затараторившего чернявого прервали лёгкой оплеухой.

– Так вот, чтобы отработать лодку да половину товара, надо донести вот это послание Лису на Ладогу, – я достал пару листочков бумаги.

На листочках были написаны наши координаты, кратко описан бой и просьба прислать людей за долю малую для перевозки трофеев. Все это было на двух языках, чтобы не подделали, на русском и словенском.

– Кто первый дойдёт до Ладоги, передаст Лису послание и вернётся обратно – тот забирает лодку, половину своего товара, и валит домой. С проигравшими состязание на Ладоге разберёмся. Вот вам транспорт, – я ткнул в качавшиеся на озере четырёхвёсельные лодки, – выход прямо сейчас. Определите, кто пойдёт, и за дело.

Пленные сгрудились, две группы мужиков обсуждали услышанное.

– А мы на двух лодках были, обе отдашь? – это с Балтики спрашивают.

– А вы обе домой довезёте?

– Не-а...

– Ну а чего спрашиваешь? Давайте быстрее определяйте гребцов, потом поесть и в путь.

– Оружие дадите?

– Копья дановские да щиты, вам хватит.

– О! Это дело! – народ оживился, жизнь налаживается.

За пятнадцать минут разобрались, кто идёт, а кто – остаётся. Покормили гребцов, дали еды с собой, вывели лодки с посланниками подальше от берега...

– Раз! Два! Три! Поехали! – мужики без суеты, мощными гребками двинули посудины на юг.

Теперь только ждать. Ну, не только, ладно:

– Господа! Делайте ставки! Первая Ладожская Регата началась! Кто ставит на то, что первым придут хазары? Так, я вижу интерес у Атли. Нет? На Балтику ставишь? Запишем.

Блин, а ведь реально весело пошло! Мурманы азартно ставили на ту или иную лодку, на разницу в приходе их обратно, да и на срок их в пути. По лагерю шли обсуждения тонкостей местных течений, ветров, погоды, способов управления на вёслах, режимов гребли. Я в этом не участвовал, только ставки принимал. У меня было занятие поинтереснее – я переписывал трофеи:

– Меч, пятьдесят сантиметров, состояние удовлетворительное, без украшений, три штуки. Щит овальный, с умбоном, дубовый, одна штука. Рогатина, наконечник листовидный, с перекладиной,пять штук...

Записная книжка пополнялась новыми строчками. Наш договор с Лисом подразумевал, что я могу трофеи частью оставить себе, не продавая их на властям Ладоги. На первых двух лодках не было ничего, что бы мне приглянулось. Торир тоже не особенно в восторге был от оружия и прочего хлама разведчиков данов – развратили мы его своими доспехами и булатным мечом. А тут трофеев куча была, вот я и выяснял, что из этого всего мне надо, а что – не очень. Пока ничего путного не попадалось. Ну хоть рассортировал добычу, бирки на мешки с добычей прицепил, да шмотье кожаное и доспехи от крови отстирали в озере. До вечера переписывал добычу, самым ценным оказался бочонок с серебром, на лодке нашли. Его аккуратно пересчитали, там гривны были, и печатью из смолы закрыли. Не то чтобы боялись что наши украдут, но на всякий случай заделали. А то пригонят судно транспортное с Ладоги для перевозки трофеев, а в пути случится "утруска и усушка" военной добычи – с кого спрашивать? Подумали, и остальные мешки опечатали. Теперь у нас в лагере чистота и порядок. Только трупы, что не успевают вывозить на озера, смердят.

– Как думаешь, когда придут за нами? – в процессе разбора трофеев ко мне подошёл Кнут, – Да и придут вообще?

– Придут, я там такое расписал Лису, что он сам приедет, вот увидишь. Лишь бы гребцов у него хватило.

– Три или четыре лодки мы и сами оттащим, а остальные, если их не заберут, бросать придётся.

– Да на доски их пустим, если что, да и загрузимся ими. Доски-то на Ладоге в цене, сам видел.

– И то верно, – повеселел корабел, – а по дням как?

– Я думаю, если все нормально будет, дня два-три они туда, потом столько же или больше обратно. Дней семь, и все станет ясно. Ну ещё два подождём, на всякий случай.

– О! Здорово! А то у нас дрова кончились, надо пополнить. Да корпуса протянуть. Да машину Обеслав пока посмотрит...

– Кстати, где он?

– А вон он, с пленными сидит...

Мой племянничек сидел у костра со связанными пленными подростками и что-то им рассказывал. Они возраста примерно одного, вот и общаются. Решил уши погреть, чем там молодёжь нынче интересуется. Незаметно так, бочком, со своей записной книжкой в руках подошёл к костерку в сумерках.

– ... гул стоял, от того и проснулся. Даны вечером на кораблях были. Утром своих искать собирались, тех что за лодкой с парусом странным большим пошли. Я проснулся от гула того, глядь – чудище с глазами полыхающими! Страшное! Огнём глаза горят, да дышит так... Пых, Пых, Пых! А потом, как ещё два глаза загорелось, белых аж, такие яркие, чудище и давай данов убивать! За нас, рыбаков, мстить! То Хозяин озёрный послал, нас выручить. Даны кричат, а чудище всё не успокаивается, огнём их жжёт, дыханием своим губит. Они уже и в плавь бы бросились, да то мы на озере свои, они тут чужие, чудище бы их забрало. Они гибнут, я а рад, отомстил за нас Хозяин озёрный, не дал в обиду детей своих верных. Потом уже вы пришли, добили данов..., – старший узник, тот что ходил к рыбацкой деревне, рассказывал свою версию ночного боя.

Говорил он на смеси словенского и скандинавского, с примесью незнакомых слов, но мне было понятно. Ну, основной смысл. Да и племянник мой тоже вроде разобрал речь пленника, вон, лыбу тянет до ушей.

– Хе-хе, чудище. Да мы то были, и днём тоже мы, только парус весь не разворачивали. А гул то от машины моей. И глаза чудища – то мы прожекторы установили, – Обеслав посмеивался над сверстниками, да ещё и словечки мои в речь вставлял, понты детские они и в Африке понты.

– Врёшь, поди? – парень недоверчиво посмотрел на него.

– Да с чего вдруг? Машину ту я запускал, и прожектора сам ставил. А потом мы из винтовок постреляли, и высадились днём чтобы данов добить, – Обеслав потёр тряпкой пропитанные дёгтем руки, – Они у меня батю убили.

– У нас тоже никого после них не осталось, – девчушка, которой больше всех в плену досталось, грустно произнесла это и положила голову на плечо старшему парню.

– Они к нам четыре лета назад по осени пришли, – продолжал мой племянник, – папку моего да братьев его побили, мы в лес уйти успели. Зиму пережили, потом к нам Сергей пришёл, странный такой, он вас на разговоры тянул.

– Колдовал что-то, я тебе точно говорю – оживилась мелкая девчушка, – я видела!

– То не колдовство, то грамота! Он писать любит, мы для этого ему из дерева делаем штуку такую специальную, бумага зовётся. Я тоже так могу, он научил. Да и востальном тоже он наставлял – машины делать, трактор, железо доброе плавить да рыбы много на озере удить.

– Мы тоже много брали – это второй пацан, поменьше, – бывало, целую лодку отец привозил.

– Ты нашу лодку видел? Вот мы её за полдня всю рыбой набивали, там под тонну выходило, – Обеслав гордо посмотрел на сверстников.

– Сколько? – тев тоннах не понимали.

– Ну, вот если это – он достал магазин от винтовки, – килограммаполтора, то много сотен таких вот по весу.

Магазин пошёл по рукам. Руки были связаны между собой, забыли их развязать, да и просто так легче было с пленниками разбираться. А то ещё в лес рванут – оно нам надо?.

– Сотни таких вот!?– старший подросток посмотрел на Обеслава, – Врёшь, небось?

– А чего мне вам заливать? Сами и посмотрите вскоре.

– Да как мы посмотрим-то, доля рабская, тяжёлая, куда теперь – сами не знаем, – старшая девчушка приуныла.

Разговор сворачивал в нехорошее русло, сейчас он им наобещает кучу всего, а потом балаболом выйдет, если по-другому все пойдёт.

– Обеслав! Познакомился уже? – я подошёл поближе, пленные поёжились при виде меня и сбились в кучу, – Тоже, выходит, страдальцы, от данов натерпелись? Ладно, потом пообщаетесь. Дело к меня к тебе, племянник, есть.

Обеслав махнул ребятам рукой и пошёл со мной.

– Что за дело-то?

– Дело об одном очень разговорчивом мальчике, – я посмотрел на парня.

– Ты про этих? Ну а разве... – замялся Обеслав – Как с ними дальше будет-то?

– А не знаю. Их с меча взяли, по обычаю, они теперь в рабстве прибывают, – я развёл руками, – пока.

– Так давай их себе заберём, у нас людей не хватает, а эти без роду без племени, верные будут, – пацан, кстати, дело говорил, молодец.

– Ты понимаешь, что если мы их себе возьмём, вообще без добычи останемся? Только с ними и придём?

– Да хрен с ней с добычей!

– Не ругайся!

– Извини, наслушался от... некоторых, – он ещё и хамит, послали небеса родственничка, – добычу мы сами себе сделаем. Что они предложить-то могут? Сами как звери живут, ни сортира тёплого, ни трактора, конями пашут! Даже на Ладоге! Гвоздь выпал из ЗИПа – так чуть не налету схватили! Проволоку мою, которой прожектора укреплял, чуть не упёрли, потом ещё и выкупить пытались. С мурманами на торг ходил, стекло оконное посмотреть в рубку капитанскую – так нет его! Только стаканы какие-то, да побрякушки! Я...

Я выпал в осадок от речи четырнадцатилетнего подростка в девятом веке. Гвоздь у него из ЗИПа выпал! Дурдом! Нет, нас точно сожгут, колдунами посчитают.

– Ты это, закончил речь за прогресс?

– Ну да.Только тут мало прогресса этого. Чего нам от них надо? Добыча – брать тряпки те отстиранные да мечи плохонькие? Нафик такое счастье! – не ну точно надо учить своих родичей этикету и самому за языком следить, – Короче, если ты как старший родственник и глава рода у меня совета спросишь – надо людей брать! И не торговцев и воев, а этих, рыбаков.

Сказалкак отрезал. Да ещё и дельно-то как.

– Мыслишь ты правильно, люди нужны. Только что ж ты друзей своих не развязал даже?

– А вдруг убегут? Посидят, чай, не князья. Всем спокойней будет, и им тоже.

– Ну хоть угостил бы чем, там от данов куча всего осталась.

– Это можно, – пацан направился к костру с мурманами, те встречали его приветственными криками, племянника тут уважали за его работу с машиной.

Я же направился к Ториру поговорить про пленных. Торир в целом был не против их мне сплавить, расценки на такого рода добычу были известны, вычтут из моей доли. Да и с Лисом договор соблюдём, мы ж их продавать не будем, себе возьмём. Проговорили до ночи про трофеи, как делить, что кому надо. Торир тоже не впечатлился от оружия и доспехов данов. Пару лет назад бегал бы счастливый от такого улова, а сейчас у него и так форсовый комплект защиты, как и у всей команды. А учитывая, что Лис, скорее всего, за бумажки-расписки у нас половину барахла выкупит, бизнес его по хлебу в гору сейчас пойдёт, вот и заработает себе мурман на безбедную старость. Вроде все довольны должны остаться, будем ждать гостей с Ладоги.

Это заняло несколько больше времени, чем мы рассчитывали. Мы убрали тела данов, организовали сортир на три очка, одно для пленниц, отдельное. Туалет мурманы ещё у меня видели, мы для них специально делали, вот и вспомнили про том, как здорово, когда в лепёшку чужую не наступаешь в лесу. Давно привели в порядок оружие, сложили, рассортировали и упаковали добычу, организовали гарнизонную службу. Перебрали паровики, сидели теперь с Обеславом на пляже после купания в прохладном озере, и обсуждали будущие модернизации судов. По воде гонял на парусе Кнут, развлекался. Я ему идею про водные лыжи подкинул, но экстремалов тут не было, а мурманы плавать особо не умели и не хотели. Если бы не остатки запаха тлена, что ещё не выветрились с этого пляжа, да общий антураж девятого века, можно было представить себе, что отдыхаешь в санатории. Лес, озеро, костёр, пляж. Лепота.

– ... Так вот, винт надо через коробку передач пускать. Как на тракторе. А то при помощи подачи пара управлять движением сложно. Ещё придумать, как их сильнее сделать.И пара много в трубу уходит, – Обеслав закончил мысль.

– С коробкой передач – это шестерёнки большие и крепкие нужны. А с силой... А чего там думать! Ещё цилиндр приделать, другого размера. И пусть пар, который один раз уже поршень толкнул, в него и выходит. Коленвал ещё поменять, и будет двойного расширения машина.Ну, пар один и тот же ещё раз будет поршень толкать, хотя второй раз и слабее, – я на песке набрасывал рисунок, племянник его с интересом разглядывал, – можно ещё вот такую штуку приделать, холодильник такой из трубок. Пусть пар после машины в него попадает, в воду опять превращается, и идёт снова в котёл...

– Это что же, и насос наружный убрать получиться!? – Обеслав говорил о том насосе, которым мы постоянно пополняли воду в бачке для паровика, он в днище лодки наш был.

– Ну да, вода, считай, и не будет наружу из машины уходить. На трактор не знаю, пойдёт ли такая система, громоздкая очень, а на лодку – почему нет? – я дорисовал на песке набор трубок разного диаметра.

– И трубки холодильника того через бачок с водой пропустить, они воду греть будут... – добавил Обеслав мне новый бак для воды вокруг моих трубок.

– Хм, да ты гений! И впрямь, можно и так. Только герметичной сделать ёмкость для воды надо будет, и в несколько этапов охлаждать пар можно, – песок покрывался новыми значками, – а конденсат он тоже горячий, кипяток, считай, в котёл заливать будем!

– Конденсат? – удивился Обеслав.

– Что это такое? Ну, когда из пара опять воду получают, она называется конденсат.

– Хм. Вода и вода – чего её по другому звать? – Обеслав задумался, – Надо цепи убрать. С ними мороки – ужас! И прожектор на нос поставить, да на корму, ночью ходить.

– Кстати, да, идея хорошая. Только нефтяной, керосиновый или скипидарный. Электрический сам понимаешь, нельзя, – я заговорщицки подмигнул племяннику, тот заулыбался.

– Да для стрелков защиту получше, вроде как домик малый, со всех сторон чтобы.

– Да нафик этих стрелков, башню надо делать да ствол посильнее. Две штуки таких домика, один на нос, второй – на корму. И поворотными их сделать, чтобы с борта стрелять можно было.

– Башню – деревянную? Как в крепости?

– Не, металлическую можно, и деревом внутри отделать. Винтовку другую чуть в неё, баллоны сильно побольше надо, чтобы очередями стрелять...

– Едут! Едут! – с нашей лодки раздался крик.

Кнут направил лодку к пляжу. Народ вскочил, начал облачаться в доспехи. Со стороны мыса шли в нашу сторону двигались две точки. Через некоторое время мы увидели, как наши пленные, хазарин со своими людьми и балтийцы, изо всех сил гребут к нашему берегу. Народ чуть расслабился, начался ажиотаж со ставками. Ещё чуть-чуть, и в нашей регате определится победитель, часть богатства поменяет своих хозяев в нашем маленьком коллективе. Мы с Ториром ставки ограничили, чтобы конфликтов не было.

Хазарин и балтийцы шли ноздря в ноздрю. Но на последнем участке, балтийцы не подкачали, и таки вырвались на половину корпуса, на корпус, на два... Чуть не влетели прямо в лес, из лодки выпрыгнул мужик и побежал ко мне, потрясая бумажкой.

– Вот... Мы... Первые... – задыхался балтиец.

Я развернул бумажку, позвал Ярослава. Тот прочитал пометку в ней на словенском: "Лис. Волк идёт. Ждите.". И печать та самая, что я ему подарил, с соколом атакующим. Подошёл чуть пошатываясь Самуил.

– Не успели, не успели! – горевал хазарин, – Обошли, гады! Не успели!

– "Не плачь, девчонка, пройдут дожди", – я процитировал отрывок из песни, мурманы взорвались хохотом, – "Солдат вернётся, ты только жди". Поздравляю команду "Балтийцев" и их болельщиков! Господа, пойдёмте к тотализатору!

Посреди бывшего лагеря данов, обжитого нами, стоял наспех сколоченный стол с доской объявлений. Там были расписаны ставки. Началось распределение выигрышей. Хазарин продолжал ныть, крутился под ногами. Потом, правда, успокоился, и с интересом наблюдал за процессом. Правильно, чего ныть-то? Проиграл – веди себя спокойно.

– Лодки! Много! – мы оторвались от расчётов.

На горизонте показались суда, и было их навалом. Да ещё и все разные. Пузатые купцы, узкие военные, ни рыба не мясо – это, видать, попутчики. Суда остановились достаточно далеко от берега.

– Это Волк, он караван ведёт, – Самуил прошептал мне на ухо, – как там с моим товаром?

– Да успокойся ты! Разберёмся. Обещаю, не помрёшь с голоду, – я наблюдал, как с большого купца сходит лодочка, в ней четыре человека.

Лодка причалила к берегу, и с неё сошливояки во главе с Волком...

– Мы уже думали сгубили вас даны. А тут среди ночи шум в городе, в детинец эти двое – Волк показал на наших капитанов команд, – ломятся, орут, что от Сергея, со срочным сообщением. Их "отоварили" по-свойски, да в холодную до утра. Потом ко мне привели, и как началось! Рассказали мне про лодку странную, про чудище, что данов ночью поело, да про пятнистых, что их добили. Мы с Лисом даже к Белимиру сходили по поводу чудища. Тот плечами пожал, сказал, что всякое бывает. Грамоту ему твою показал, он сказал, что это ты писал. Мы как раз торговцев собрали, уже время-то позднее, обратно можем не успеть. Людей на весла с собой привезли, как ты и просил.

Волк сегодня был многословен. Мы сидели у костра в тесном кругу – я, Волк с парой ближников, Торир и Кнут с Атли.

– Гребцам сколько заплатить-то за перегон надо? – спросил я "начальника Ладоги".

– Тут такое дело, – Волк чуть нахмурился, пошевелили веткой костёр, – это Гостомысла люди. Он их к нам послал лодки рубить, на другое лето поход будет, на полдень пойти хочет, на хазар. Прислал он двенадцать дружин, десять я тебе привёл, как раз по лодкам захваченным.

– Интересно получается! – я от такой наглости охренел, – Теперь что, лодки я продать не смогу? Мы с Лисом так не договаривались!

– Так-то оно так, не договаривались. Но и в накладе не останетесь. Гостомысл серебраприслал, людей нанять да лодки делать, вот его и поделим. А остальная добыча – как в тот раз.

– Хм, ты чего, спровадить их побыстрее хочешь? Людей этих?

– Да не я, Лис, – Волк махнул рукой, мол, меня эти политические дрязги не волнуют, – Быстрее, говорит, отправим – для Ладоги лучше. Да ещё и от Гостомысла чего может перепадёт, за скорость выполнения поручения его. Нам те лодки как урок дали сделать, за этот год, как и кормить всю эту дружину.

– Урок – налог? Ну, типа дань, но на всякие общие нужды она идёт?

– Ну да, Гостомысл серебро и мех берет, на дружину, походы... – Вол, по-моему, даже удивился моему вопросу.

– Ясно, можешь не продолжать. Всяко лучше захребетников не год кормить, а месяц, это я понимаю. Купцы-пленники, те что к тебе на лодках шли, я их отпускаю. Балтийцев со всем товаром, с хазарином – на Ладоге решим...

– Ну то дела ваши с Лисом, – Волк достал очередной кувшин с пивом, – как вы данов-то примучали, сказывайте лучше!

И мы начали рассказывать, изо всех сил пытаясь скрыть правду о тех событиях, которые тут были чуть больше чем неделю назад...

Утро началось с организационных мероприятий. Людей Гостомысла по лодкам распределить, трофеи загрузить на них. Караван под командованием Волка отправиться по Неве на запад, а мы с дружинами новгородскими – на восток, на Ладогу. Построил перед выходом наших "гребцов", что в регате участвовали.Балтийцам выдали часть оружия, отдали лодку с товаром и пристроили к Волку – целее будет. Хазарин на своей посудине с частью людей Гостомысла будет выступать в роли транспорта для провизии. Товар его – меха, в основном, что он у корелов брал – уже наша добыча, а таким вот Макаром он отработает свободу. Задача его – гонять между лодками нашего каравана и снабжать их продовольствием и водой. Его судёнышко легче да манёвренней, пускай напрягается. Остальные же лодки пойдут, имея на борту только гребцов, чтобы быстрее дойти до городка на Волхове. Покажет себя хазарин в дороге хорошо – на Ладоге он его команда могут идти на все четыре стороны. Захочет лодку себе оставить – милости прошу внести выкуп, размер которого определим мы.

Вместе, мы и Волк, вышли отправились в путь. Наш общий строй растянулся сильно, Кнут вёл тримаран впереди каравана, буксируя вторую лодку балтийцев, трофейную. До Невы добрались толпой, потом Волк отчалил на Балтику, а мы – на Ладогу. У Невы покричали друг другу "Счастливой дороги!", и пошли каждый в свою сторону. Теперь дело пошло быстрее, лодки дановские без товара, военные суда, не купцы, ходкие посудины. Да и мы парус наконец расправили полностью. Лодка-то балтийская маленькая, под парусом вытянем. На одну ночёвкутолько останавливаться пришлось. Хазарин, кстати, показал себя с самой лучшей стороны. Сам организовал бивуак, костры, продовольствие со своей посудину на привале все раздал, да и вообще, вёл себя в режиме "Чего изволите?". От этого размер выкупа за его лодку в наших с Ториром глазах неуклонно падал. Так и добрались до Ладоги...

На пирсе нас встречал Лис с малой долей дружинников. Вся процессия пришвартовалась, мы сошли на берег. Настало время делить трофеи...

– Ну и устроили вы тут! – после недели решения вопросов на Ладоге, мы с Лисом сидели в его палатах в детинце.

– Ну а что делать? Не мы такие – жизнь такая, – пожал я плечами.

– А письмена те? Чего на словенском не написал так, как на своём? – пожурил меня местный бюрократ.

– Ну дык кто ж знал! – я расплылся в улыбке.

С моей запиской получился полный кавардак. Когда наши гребцы, что регату тут устроили, вломились среди ночи на Ладогу, шум поднялся знатный. Их вообще-то сначала на дыбу хотели, пораспрашивать вдумчиво. Тем более, что выход каравана был назначен на следующее утро. Но Лис узрел мою записку на двух языках, послушал рассказы хазарина да балтийцев, покумекал с братом о случившемся, и решил поступить умно – пошёл к Белимиру. Уж очень его смущало то, что на русском в записке было сильно больше текста, чем на словенском. Среди ночи разбудили местного служителя культа. Волхв ругался, почём зря, но, вникнув в ситуацию, пошёл на встречу. Достал "Азбуку" и начал переводить. Основная часть текста на русском и словенском совпадала. Но до утра вся эта банда, включая хазарина и балтийцев, пыталась определить, что же означает последняя надпись. Та гласила:

"P.S. Данам – п..ц. Высылайте трофейную команду".

К рассвету общее мнение сложилось. Таинственную надпись признали описанием сильного колдунства. Тем более что хазарин клялся и божился всеми известными и неизвестными ему высшими силами, что один здоровый непонятный мужик, что их допрашивал, так и сказал. Что, мол, ночью к данам пришёл тот самый "песец". Сложив факты и домыслы, вспомнив про многоглазое чудовище, что побило всех врагов, учли его отсутствие потом, утром, когда мы добивали противника на берегу, народ сделал однозначный вывод – призвали мурманы и этот странный тип на головы врагов "песца" с двенадцатью очами, и тот их всех убил. Торира в волховстве заподозрить было нельзя, он тут давний знакомый. Ну а меня опять записали в волхвы. Белимир ещё покумекал, и выдал очередную мысль. Что, мол, Сергей тот Перуном отмечен, знать, и "песец" тот от нашего общего бога пришёл. Причём выступал на нашей, словенской стороне, а знать и он, Белимир, при большом желании и наличии соответствующих знаний сможет такое колдунство применить на практике в деле защиты Ладоги. Но для этого надо бы задобрить Перуна посильнее, закончил волхв, намекая на недостаточное религиозное рвение представителей власти. Те пообещали исправиться, и пошли обратно в детинец, пора было выступать в поход.

Наши гребцы, что в регате участвовали, слёзно просили их отпустить обратно на тех же самых лодках, на которых они прибыли на Ладогу, и чем быстрее, тем лучше. Лис и Волк удивились, конечно, такому решению, мол, чего в одно рыло идти, если через пару часов целый караван выступит? Однако потом балтиец с хазариным ещё и записку попросили, чтобы значит непонятному мужику, что с мурманами ходит, её отдать. Причём послание надо было сделать на какой-то "бумаге", иначе, мол, по миру пустят гребцов. Лис про себя прикинул, кто тут такие требования выдвигать может, понял, что кроме меня политесы разводить некому. Ну и отправил эту парочку обратно с двумя одинаковыми писульками. Правда, чтобы дополнительно обезопасить себя от шпионажа, не до конца доверял он хазарину, местный бюрократ Волку настрого приказал из виду лодки мелкие не отпускать. Потому и пришли участники регаты и суда торговцев с Ладоги практически одновременно.

Но это-то ладно! А прикиньте, каково мне было, когда я отправился к Белимиру, чтобы засвидетельствовать почтение, и застал там толпу народа. Посреди святища Перуна (капище, как мне разъяснили, это скорее поминальное сооружение, не для праздников) громогласно вещал волхв. И речь его сводилась к тому, что если ещё хоть она сволочь попробует на словен руку поднять, то придёт ей "песец". Причём полный. Я чуть челюсть не уронил от таких проповедей. Пытался потом у волхва аккуратно выведать откуда и почему должен прийти тот самый "песец". Белимир ломаться не стал, рассказал мне историю с запиской, ибо понимал прекрасно, кто причина такого рода чудес на озере. По его словам выходило, что есть у местных религиозных культов определённые трудности с непосредственным проявлением чудодейственных сил. Мол, гром там с молнией да неурожай – это понятно, дела божественные. Но паства периодически просила конкретики, ну там мёртвого из могилы поднять, или врагов в смятение одним ударов повергнуть. И наша каверза, которой мы до чёртиков напугали балтийца и хазарина, как раз попадала под такое определение. Хотя сам Белимир считал, что непосредственного влияния на окружающий мир боги не оказывают, предпочитая действовать через людей.

Я, кстати, разубеждать волхва не стал, и даже наоборот – помог ему увериться в подобных убеждениях. Привёл его ночью на лодку и в машинном отделении, чтобы никто не видел, продемонстрировал прожектор. Мол, вишь как Перун надоумил нас сделать! Белимир ушёл под впечатлением, и оставшееся время поддерживал наше реноме крутых, но добрых колдунов, выступающих на стороне словен. За что, кстати, получит от меня вскорости большое количество бумаги – вера верой, а жить и работать тоже как-то надо, даже волхву.

За то у хазарина жизнь, а особенно работа, не задалась. Выкуп за лодку мы ему положили вроде небольшой, в три четверти гривны. Но и таких средств у Самуила не было, потому он бегал возле нашего тримарана, клянчил и выпрашивал какой-нибудь работы, чтобы не расплачиваться "наличкой". Мне же было откровенно не до него поначалу. У нас с Лисом опять трудности с финансами. Часть средств за лодки данов мы получили серебром Гостомысла. Остальное, как и плату за трофеи, Лис нам выдал бумажками-расписками. Сунулись с Ториром на торг – не берут купцы да торгаши подобные деньги, опасаются. Итак вон их уже по рукам сколько ходит, а ни на меха, ни монета никто пока их менять не думает, у Ладожских властей тупо нет средств. Пришлось мне организовать валютную аферу.

Я из своей доли занял Лису серебра. Он расписки первого выпуска выкупил у торговцев, с которыми ещё Торир договаривался, причём с небольшой премией. По монетке сверху добавил, с моей подачи и из моей же доли, мол, за терпение вам такое счастье перепало. Раписки начали потихоньку брать на торге. Ещё часть выкупили, и опять с премией – народ стал живо интересоваться таким непривычным способом наживы. За три дня мена серебра на расписки выросла многократно, премия, правда, сильно упала, но и то хлеб – мы с Ториром могли закупаться на торге за бумажки от Лиса. Да и тот в накладе в итоге не остался, ибо торговля на Ладоге сильно пошла в гору. Тут и новое финансовое обеспечение свою роль сыграло, и наши траты серебром и мехом, что у хазарина отобрали, да и разгром данов снял оцепенение с окрестных жителей, позволяя им активно вести мены. Бюджет Ладоги рос чуть не по часам, долги перед нами Лис закрыл даже с лихвой, в благодарность за идею. И вот с пачкой бумажных денег я отправился на торг, ощущая себя олигархом. Меня, правда, быстро обломали в моём чувстве собственной важности местные реалии.