Текст книги "Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)"

Автор книги: Максим Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

В свободное от общих работ время и в воскресенье мужик делал теперь разные музыкальные инструменты, продавал их нам, мурманам, крепостным. Плюс госзаказ на дудки для военных получил – большой толпой управлять без сигналов сложно. Мой заказ, на гитару, пару аккордов-то я знал, как любой нормальный мужик моего времени, проходил по части НИОКР, не делал раньше наш первый предприниматель такого. Налог дядьке поставили, он был вменённый – то есть плата за аренду помещения его же и включала. Мы эту выплату на дрова для его склада расписывали, уборку помещения, тоже нашлась одна барышня желающая подзаработать, да на амортизацию – нам-то когда-то строить бараки заново придётся.

Леда, главный наш учётчик и бухгалтер, от концепции амортизации малость охренела, но потом прониклась. И впрямь, надо же как-то помнить о том, что любое строение или инструмент не вечны? Как планировать производство, если никогда не знаешь того, когда пила в негодность придёт, или склад разбирать пора? Ремонт сооружений? Сырьё и трудозатраты на это? Как понять, что дешевле, разобрать изношенную постройку или подлатать? Подбросил ей идею двойного учёта, когда-то программу в бухгалтерию писал, пришлось освоить. Особенно порадовалась она новому знанию, когда рухнувший сарай на убытки в рублях перевести пытались. Эта постройка давно стояла в первой крепости, упала из-за подгнивших брёвен. Мы-то и не пользовались сараем почти, там хлам всякий валялся. Но такую "дырку в балансе" Леда, скрупулёзная и даже нудная в части учёта барышня, стерпеть не могла. А теперь всё на свои места легло.

Так мы дошли до Нового года по московскому календарю. Незримые нити, факторы, которые тянули наше хозяйство в сторону дисбаланса, были устранены приходом мурманов. Перестав переживать на счёт безопасности, я направил часть трудовых ресурсов на создание вооружений и простейших запчастей для техники. Это, плюс интенсификация учёбы, привлечение новых, доверенных жителей первой крепости к выплавке металла, пиролизу и химии привело в порядок всю систему экономики. Горы руды и извести, золы и угля переваривались в дельные вещи, стекло, чугун и сталь. Общественные отношения, построенные на взаимодействии трёх групп людей – Игнатьевых, мурманов, словен – постепенно переходили в разряд единых для всех, без разделения по национальному признаку. Скандинавы привнесли именно тот элемент, которого нам не хватало – баланс. Правда, и других проблем с ними прибыло. Одна микроскопическая эпидемия не то гриппа, не то простуды, что привезли мурманы с собой, чего стоила! Правда, наш санитарный блок отработал великолепно. Карантин, обильное горячее питьё, травки целебные и санитария позволили избежать человеческих жертв. Медики стали пользоваться особым уважением и отношением людей, пострадавших от мора. Их число чуть выросло – Веселина занялась лечебным делом.

Девушка чуть отошла от своей потери, и присоединилась к моим микробиологам, сосредоточенно искала новые плесени, способы их выварки и прочее. Как она сказала, чтобы никто другой такого как она не пережил. А на стене в фельдшерской появился в рамке портрет. На нем стоял улыбающийся Ярослав, а за им – люди разные, мужчины, женщины, дети. Это Вера по мотивам таблички да наших рассказов сделала, чтобы Веселине приятно было. Парень с портрета смотрел на всех входящих, народ заинтересовался. История жизни хорошего человека, его самоотверженной борьбы с болезнью, гибели, дополнилась слухами, и расползлась по Москве. Я даже видел кучки людей, что несли еловые ветви, подражая Веселине, к идолу и табличке на Перуновом поле. Не знаю, живут ли сейчас все эти Гиппократы да Авицены (аптека так называлась моя ближайшая в будущем, вроде, имя какого-то врача), но у нас теперь появился свой символ медицинской работы. Парень, который себя не пожалел, но других от болезни спас. Такие вот дела. Портрету при входе народ чуть кланялся, Ярослав смотрел на людей с улыбкой...

К празднику меня ждали два подарка. Первый ожидаемый, его преподнесли Торир и Кукша. На Перуновом поле, дальней его части, они провели образцово-показательные выступления нашей роты. Хорошо заметные из-за разных расцветок шлемов и флажков отделения сходились и расходились, формировали общий строй по сигналам дудок, своё место занимали пулемёты и огнемёты на салазках, имитировались обстрелы противника и круговая оборона взвода. Снайпера устраивали геноцид поленьям и веткам, что были в качестве мишеней – девушки пока с арбалетами частично бегали, винтовок на всех не хватало. Финалом был проход колонный, повзводно, перед мной, сидящем на коне. Очень здорово получилось. А второй подарок был неожиданный, но очень приятный.

Всю осень и начало зимы Горшок описывал те находки, что собралл во время учебных выходов. Осваивал грамоту, счёт, методы и способы обработки образцов, их описания, картографирования местности. Настало его время докладывать, мы засели в актовом зале:

– Ты на карту все перенёс? – после довольно долгого отчёта о поисках, спросил я геолога.

– Да, значки поставил, свои, правда, да Веселина помогла, – Горшок чуть запнулся, – вот тут нашёл...

Парень долго рассказывал что и где обнаружил в своей "экспедиции", глину, песок, минералы, ручьи и речушки. Со стройматериалами вроде определись, качество глины и песка он указал. Минералы теперь надо бить на части, что-то в коллекцию, что-то деду на опыты.

– ... Тут земля плохая, болото бывшее, мха много. Земля дымит, никуда не годна, в котелке грел её, дым идёт да жар, а больше ничего. Вот тут камень интересный...

Земля. Под Москвой. На болоте. Дымит. Нахлынули воспоминания из будущего, репортажи всякие по телевизору. Я прервал геолога:

– А ну-ка давай сюда землю ту, посмотрим на неё.

Горшок удивился, но ничего не сказал. Достал тубус фанерный с образцом земли, и передал мне. Мы ему сделали такие вот пеналы, цилиндрические, и попросили буром в разных местах брать образцы. Он специальным сверлом небольшим выбирал почву, грунт, песок и глину и в тубусы складывал. Я помял в руках кусочки почвы, коричневые комочки рассыпались в руках. Взял тарелку, под непонимающим взглядом Горшка уложил на неё образец:

– Если я не ошибаюсь – я взял уголёк из печки, бросил на почву и начал дуть.

Показался язычок пламени, чуть отличного по цвету от того, что появлялся на дровах.

– ... ... ! Горит! – Горшок был удивлён.

– Торф это, топливо такое, на болоте оно водится. Горит, вроде, очень хорошо... – я довольно потирал ручки.

– Его вместо дров можно использовать!? Землю!?

– Ага, можно и так. Только исследовать надо. Давай сюда весь образец, с дедом попробуем, посмотрим, что получится.

– Так я в пяти местах брал, везде одно и тоже.

– Вот все и давай, образец только оставь в коллекцию.

Тридцатого числа закончили эксперименты. Буревой задумчиво мял в руках остатки торфа, я сидел над картой:

– Вот так болото то идёт, Горшок сказал, там километров десять квадратных будет. Он на половину метра в пяти местах бурил, везде торф. Сколько его – непонятно, может, ещё больше.

– Если сушенный, то горит хорошо, жарко, – дед продолжал мять кусок в руках, – на дрова почти вдвое меньше его по массе получается.

Для определения теплоты сгорания топлива мы использовали небольшую металлическую печку, её прогревали, сверху стоял чан со льдом. Бросали новое топливо в топку, пока только лес разных пород, и смотрели, сколько воды образуется от разных видов дров при их одинаковой массе. Деревья мы в окрестностях все попробовали, теперь вот и торф испытали.

– Но горит по-другому, надо дальше думать. И далеко он...

– Ага, но только он плотнее, в четыре раза, а значит, по объёму если брать, то литр торфа в четыре раза более плотный энергетически, ну, по получаемому теплу. И жечь его проще, можно комочками мелкими формовать, с сучками да щепой возиться не надо.

– Пиролиз по-другому идёт с ним, – дед все также задумчиво мял комочек, рассыпал на бумаге, собирал опять в руку и мял дальше, – другие вещества выходят и процесс не такой.

– Зато его много. Смотри, если даже его столько, сколько Горшок нашёл, по площади, да только на половину метра глубина, то получается... – я быстро посчитал, – На кубометр торфа не надо вырубать четыре-пять больших сосен...

Дед сделал стойку. Вырубки леса под поля, на дрова, были ему ножом по сердцу, а сажать новые деревья он физически не успевал, несмотря на большое количество помощников. Саженцы-то долго растут.

– И значит если мы половину метра снимем на той площади, то получим по теплоте... сорок миллионов сосен, – я закончил расчёты.

– Ну ни хрена ж себе! – дед присел, очумело лупая глазами.

– Если у нас около двухсот-четерехсот деревьев на гектар, а каждое принять за кубометр, по максимуму возьмём, то получим... – я строчил на бумажке, – сто тысяч гектар леса, или тысячу квадратных километров леса. А если слой там больше, например, метр или два, то считай...

– До Новгорода вырубка будет, – подытожил дед, – но нам лес все равно нужен, спирт, стройка, ткань, железо.

– Надо пробовать, особенно по железу-то, но и без этого. Сколько у нас дров город потребляет? Отопление? Паровики? Надо у Леды узнать...

Леда дала цифру. Потребление леса шло по нескольким направлениям. Стройка, уголь и спирт для железа и тканей, отопление и приготовление пищи. Причём большую часть потребляла именно промышленность.

– Значит, можно не рубить почти четыре пятых леса, – заключил Буревой.

– А с железом – надо подумать, может тоже как уголь древесный его делать, греть с крышкой, да остаток собирать. Надо брать, – я подвёл итог нашим посиделкам.

– Дороги туда сколько?

– Почти два дня пути. Мы так далеко не забирались. Но это по лесу. Если путь проложить, то легче будет.

– Да на тракторе, – дед рассматривал карту, – пяток ручьев, три речки мелких, овраги... Справимся! Тем более, что рядом он железо нашёл, в болоте.

Дед ткнул в значок, нанесённый Горшком. Торфяник, по крайней мере та его часть, которую отметил геолог, граничила с болотом, в начале которого мы брали железную руду. Граница та проходила через скальный выход, вода из болота перетекала на торфяные поля. Вот на стыке Горшок и нашёл болотную руду.

– А если мы там и топливо имеем, и железо, надо комбинат ставить, железный, ну, завод большой для выплавки. Если с торфом всё получится,

– И как мы его охранять да защищать будем?

– А там есть вообще люди? Горшок не видел?

Мы достали карту, которую я срисовал с форзаца записной книжки, которая с городами была.

– Значит, это больше трети пути на другое озеро, Онежское. Святослава спросить надо, он в тех местах крутился...

План в целом созрел. После Нового года отправим людей, дадим им нивелиры, пусть дорогу наметят. Мы же поэкспериментируют с торфом как сырьём для металлургии. Горшок глубину слоя пусть определит – иметь новый источник энергии очень хотелось. Если всё получиться, прекратим, наконец-то, уничтожать лес. Да, полностью вырубки не закончатся, и поля новые нужны, и стройка, и тара, и бумага, и дёготь, и смола, и ткань. Но сосновую шерсть мы частично заменяли льном, крапивой и коноплёй, в надежде когда-нибудь окончательно перейти на собственные, выращиваемые нами источники сырья. Стройка же переходит по плану на камень, а если мы с пиролизом торфа разберёмся, то может и дёготь со смолой больше не из живого леса получать станем. Ну, правда, ещё одно направление деятельности забыли, из-за которого мы лес портили. Новый год. Большую ёлку мы выкопали с грандиозным куском земли и установили её во второй крепости. Праздники ведь!

Вывели вечером тридцать первого числа полевую кухню к баракам, столы на улице накрыли, зажгли факелы по периметру. Я держал речь:

– Все вы знаете про Мороза, дед такой, в лесу живёт, холод напускает. Так вот, в Москве он не бедокурит, а наоборот, подарки раздаёт тем, кто его не боится. А опасаться его нечего, тот дед нам как родной. Встречайте!

– О-хо-хо! – из-за Ёлки Новогодней вышел Буревой и Смеяна в нарядах соответствующих, – Долго мы к вам с внучкой шли, да подарки несли. Внучка моя, Снегурочка, все поторапливала, чтобы к Новому году успеть!

– А что, Новый год сейчас разве? – послышались крики, народ хоть и напрягся от вида деда, но пока держался, не убегал.

– Новый год у нас сейчас, я лес снегом укутал, речки все заморозил, самое время праздновать. А то дальше теплее будет, и я к вам не дойду, по грязи-то.

– А ты дед, на тракторе попробуй! – народ узнал Буревоя, понеслись шуточки.

– Его мне ещё никто не подарил, – загрустил дед, – пока так, на своих двоих.

– А подарки когда будут? – детский голос из толпы.

– А тогда ты деду моему песенку или стишок прочтёшь, тогда и подарки будут, – это уже Смеяна.

– Я только про пулемёт знаю! – из толпы показался бойкий мелкий.

– И про это пойдёт! А мы вам новую споем, да вместе разучим. Дети! Вставайте в хоровод...

Хорошо прошёл первый наш зимний всеобщий праздник, весело. В полночь, в кругу родных и соратников, новых и старых, прямо на улице я подвёл итоги уходящего года:

– Мы с вами только в этом году жить вместе начали, но уже много всего сделали. Были у нас и радости, – Лис приобнял Леду, Кукша свою Сигни – и печали.

Веселина погрустнела, народ тоже чуть помрачнел, забыли уже про прошлогоднюю зиму.

– Но жизнь продолжается! И мы с вами многое ещё должны сделать, чтобы была она ещё краше, лучше, и дети наши росли хорошо, – Вовка мой сновал между ног у мамки, тоже хотел к Ёлке, как другие дети, – все были здоровы и счастливы в Новом году!

Бо-о-ом! Бо-о-ом! Кукша по моей просьбе по отметкам наручных часов бил в котел железным молотком.

– Осталось всего ничего до Нового года! И... – двенадцатый удар, – Вот он наступил! С Новым годом! С новым счастьем!

Из-за моей спины в небо понеслись огненные шары – Обеслав с Добрушем пускали салют. Народ зачарованно смотрел, как в небе догорают куски горящей материи. Красиво получилось.

– А теперь – подарки!

Дарили мы опять книжки. Народ радовался нехитрым рассказам, да благодарил, что для них тоже сказку устроили, зимнюю. То ли ещё будет...

8. Москва. Год 863

Праздники прошли весело. Катались с горки, сделанной тут же, в крепости, играли в снежки, развлекались, как могли, погода позволяла. А на второе января случилось массовое побоище. Я занимался семьёй, услышал крики со стороны заводи. Схватил винтовку, выбежал на улицу – кругом тишина. Все спокойно ходят, разве что Святослав с Ториром стоят в воротах и руками что-то друг другу показываю. Подошёл к мужикам:

– Что за шум, а драки нет?

– Как нет! Вон, смотри!

На льду заводи шёл конкретный мощный бой. Битва происходила между двумя большими группами мужиков, без оружия, но махач был яростный.

– А чего вы их не разнимаете? Перебьют ведь друг дружку!

– А зачем? И с чего перебьют-то? – искренне удивился Торир, – Они ж на кулачках развлекаются...

– Мы так воинов в поход искали, – Святослав показал рукой на молодого парня, который отбивался от троих наседающих на него, – вон из того славный бы вышел.

– А по какому поводу дерутся-то?

– А без повода. Скучно.

Я присмотрелся к махачу. И действительно, народ бился хоть и яростно, но с соблюдением неких правил. Лежачих не били, ногами не дрались, да ещё и помогали друг дружке, если совсем плохо человеку. Вон, двоих упавших на лёд мужиков из толпы выводят. Все по честному, кулачный вроде как, бой.

– Надо им капы сделать, перчатки. Да шлемы специальные, чтобы не побились, – я наблюдал за дракой, – и ринг оформить.

– Зачем? – хором выдали Торир и Святослав.

– Капа – в рот такая штука, чтобы зубы не повыбивали, перчатки – чтобы пальцы не поразбивали да глаза не повыкалывали, шлем – при падении голову беречь. На ещё правила надо, а то ведь поломаются мужики. Ринг – чтобы на льду не скользить.

На меня посмотрели с пониманием. Зубы тут берегли, как и глаза с пальцами. Привлёк Торира и Станислава, вместе попробовали новое спортивное снаряжение. Вроде нормально, пусть только Торир в себя придёт, крепко его приложил Святослав, вон, на мешке мурман лежит, отдыхает. Ринг сделали из канатов, капы – из дерева, перчатки сшили, гульфик, от всякого рода случайностей, да шлемы толстые. Получился боксёрский ринг. Но масштабный – концепцию индивидуального спорта мало кто понял, ринг у нас большой, там толпа на толпу мужики друг дружку месят, выигрываю те, кто на ногах остался. Добавили пару правил, для безопасности, назначили Станислава судьёй, дали ему свисток, да и уселись на наспех сделанных трибунах, наблюдать. Тоже развлечение, особенно когда безопасное. Мужики довольны – адреналин накопившийся сбросили, мы тоже, у нас команды болельщиков образовались. А вообще надо баб где-то взять, а то у нас треть мужиков груши кой-чем околачивают, а должны бы – жён. Но перекос у нас гендерный, не хватает барышень для всех желающих.

Поле праздников народ в работу впрягся с новой силой. К концу января отправили партию к торфяному болоту, во главе с Добрушем. Выдали ему нивелир, без оптики правда, просто хорошо отглаженная трубка с отверстиями на конце и гирьками для установки в правильное положение. Рейки ещё сделали полосатые, смотришь в трубочку на рейку и определяешь, расстояние. Для поиска углов транспортиры на нём приспособили. Первый километр с ними шёл, мерить учил, дальше сами пошли, на лыжах, ведя за собой трактор, что тянул вагончик-бытовку. Такой для того соорудили, чтобы мужики не помёрзли. А так удобно, инструмент сложил в него, отвёз на новое место, развернул деятельность активную. На ночь – за стенки фанерные, плитами из кудели и опилок утеплённые. Печка-буржуйка для отопления и приготовления пищи стоит на отделанном камнями полу, чтобы не сгорели люди. Настолько удачная конструкция вышла, что ещё несколько подобных "домиков на лыжах сделали". И на лесоповал, и на другие наши, удалённые от крепости хозяйственные места таскали. Утром на тракторе туда, вечером – обратно. Если замерзают люди, отогреваются в вагончике, да и с бумагами и инструментом в таком работать проще.

На разработки торфа люди взяли с собой оборудование лабораторное, для экспериментов, лопаты, топоры, продовольствие. Вёл всех Горшок, его мы весь месяц натаскивали дополнительно на реализацию нашей задумки. Остальное Добрушу поручили, в походе пусть и геолога подучит, и сам делом серьёзным займётся, пацану-то уже пятнадцатый год пошёл, совсем взрослый по местным меркам.

Веселина почти отошла от трагедии своей, и мы назначили на февраль свадьбу Кукши и Сигни. Они не хотели жениться, чувствовали оба некоторую вину перед моей племянницей из-за Ярослава. Веселина уже когда сама у них поинтересовалась, когда, мол, под венец, после этого и назначили день свадьбы. Молодцы ребята, хоть и молодые. Выпала она на двадцать третье февраля, я идею подал. Отныне день свадьбы нашего почти главного военного, объединение кровное воинственных мурманов с не менее воинственными словенами, будем праздновать как День защитника отечества. Мол, были мы разные, но Отечество одно, и защищать его плечом к плечу будем, если что. Потому и праздник, а свадьба – как скрепление того решения, что Родину одну на всех делать станем. Кривая отмазка, конечно, но иметь праздник в привычный день хотелось. Восьмое марта мы тоже выделяли, но пока не сильно, будет повод – и его официально назначу.

Планируемый День Защитника отечества заиграл новыми красками буква через три дня после ухода партии на торяфники. Кукша на коне с Ториром традиционно объезжали местность, выявляли следы и просто картографированием занимались. По их следам к нам и пришли гости.

Я стоял на водонапорной башне, народ суетился среди бараков. Я это место любил, видно все, и поруководить можно в рупор. Стоял с Обеславом, тот по периметру прогуливался, опасность высматривал. Из леса, что шёл вдоль полей, показалась небольшая группа всадников. Направил на них трубу подзорную, думал, Торир и Кукша. Потом понял, что мужики дома. Странно. И кто это тогда? Всадники увидели крепость, малость посовещались и направились потихоньку к нам.

– Обеслав! Тревогу играй, гости у нас!

– Всех подымать? – племянник тоже направил трубу на то место, куда я показывал.

– Да давай пока только наших, остальные пусть готовятся. Пойду пока поспрашиваю, чего им тут надо, – страха перед пришлыми не было.

Конников мало, мы же с нашими мужиками всерьёз рассчитывали при самом неблагоприятном развитии событий отбиться от нескольких сотен вояк. Ну чего в таком случае паниковать? Я перешёл на мостки, что вдоль стены были, ворота крепости были закрыты, все люди, кроме партии геологов-торфяников были внутри. Конники приблизили к Москве. Их было шесть человек. Один был чуть богаче наряжен, остальные в обычном для этого времени и места облачении – меч на боку, топор за поясом, копьё, щит на спине, на конях – сумки с провизией. Из защиты – зимний тулуп да пара бляшек на груди, шлем ещё присутствует. Я заволновался. А ну как передовой отряд более крупных сил?

– Чего надо, люди добрые? – я в рупор спросил подъезжающих.

В крепости народ затих, всадники остановились, не решаясь двигаться дальше.

– Полюдье! – крикнул тот, который был одет побогаче.

– Чего? С хрена ли гости понаехали? Какое полюдье?

– На Ладожской земле кто живёт – по белке с дыма! Рюрику! – надрывался мужик.

Так, стало быть налоговая инспекция пожаловала.

– Мы на упрощенке! Без НДС работаем! В особой экономической зоне! – вот вечно мне, когда нервничаю, дурь всякая лезет в голову.

– Чего? – чуть не хором проорали всадники.

– Надрываешься? – ко мне подошли Торир, Кукша и Лис, в полном облачении.

– Налоговая пожаловала, инспектор и отряд физподдержки "Коричневые штаны".

– Э-э-э? – это Торир с Лисом, Кукша ржёт, – А почему коричневые?

– Ну, красная рубаха – чтобы крови в бою видно не было. Коричневые штаны – соответственно...

Со стены раздался ржач, мужикам шутка понравилась. Всадникам – нет.

– Не будет белки с дыма – Рюрик селище ваше разорит! – надрывался "богатый".

– Чего он хочет-то? – я обратился к более опытным товарищам.

– Да шкурку беличью, или по цене что-то такое же с дома, – Лис рассматривал всадников в трубу.

– Значит, четыре шкурки, – заключил Кукша.

– А чего так мало? – изумился Лис.

– Ну, три барка, да еще дом наш многоквартирный, вот и выходит четыре шкурки..

Опять ржач со стены, ситуацию никто серьёзно не воспринимал.

– Кто главный! Выходи да дань неси! – опять надрывался всадник, что был одет чуть лучше остальных.

– Так, и что дальше будет? Лис, ты же сам в полюдье ходил, небось, чего ждать?

– Так далеко мы не забирались. Если дань не дадим – могут людей привести ещё и напасть. Или по лету лодками придут. Хотя это вроде не Ладожская земля. Чего они так далеко забрались?

– Значит, надо их отвадить, – заключил я, налоги платить мне совершенно не улыбалось.

– Да отвадить-то можно, только убивать их не надо. Тогда точно ещё придут. Они же не только с нас взять хотят, набрали уже, небось, с других селищ. Рюрик за своих людей может и осерчать, войско пригонит.

– Так значит, переговоры?

– Значит переговоры, – кивнул Лис.

– Мужик! Погоди, я сейчас выйду – это уже в рупор, всадникам.

Переговоры решили провести с соблюдением местного торгового и делового этикета. Тут как, захотел ты, например, два вагона меди. Село нашёл, где тот металл делают. Собираешь братву, идёшь и навешиваешь жителям нужной деревни по самые помидоры, а медь себе забираешь. Или тебе раздадут на орехи, и ты с половиной дружины обратно идёшь, думу думать. Это, так сказать, базовая позиция на переговорах. А потом те, из села, к тебе идут, и тоже драка – это позиция противоположной стороны. В зависимости от результатов таких вот "переговоров" кто-то на дань попасть может, или скидку получить, и ценник так определяют. Глядишь, лет через десять таких вот походов неплохая торговля получается. Это мне местные рассказали. Ну вот в этом примерно ручье мы и стали действовать. До битвы, думаю, не дойдёт, психологически давить станем.

Всадники стали подмерзать. Мороз хоть и небольшой, но всё-таки холодно. Раздался глухой звук, с крепости посыпался застрявший на ней снежок. Ворота открылись. Из них, со знамёнами вышли наши колонны – два взвода со средствами усиления. Мужики построили линию щитов, огнемётчики и пулемётчики заняли определённое им место, их прикрывали снайпера и мечники с топорниками. Отдельно вышла колонна с остатками нашего воинства, часть народу за торфом отправилась. Её вёл Гуннар Максимов, с пулеметом на салазках. Мы фамилии когда викингам искали, давали все в соответствии с их пристрастиями, местами расселения, или родовыми прозвищами. Кнут стал Кораблевым, Торир – Мудрым, Ивар – Скандинавским. Атли фамилию подобрать не могли. Но смотря как ласково и нежно Гуннар заботится о пулемёте, назвали их Максимовы, Атли, Гуннара и Брунгильду. Тогда же я и песню вспомнил.

Все это – показуха, наше ополчение не готово к бою, но смотрится внушительно. Теперь вот мой выход, на коне.. А теперь главное с него не свалиться – у меня навык езды нулевой. Я, Торир и Кукша вышли перед строем, встали между ним и всадниками. Те посовещались маленько, "богатый" слез с коня, снял шлем, обозначил маленький поклон:

– Поздорову вам, люди добрые! Кунг Ладожский, Рюрик, шлёт вам пожелания здоровья и приветствует на своей земле, – вот так бы сразу, диалог переходил в конструктивное русло.

– И тебе не хворать, инспектор! Только с чего вдруг земля тут Ладожская? Далеко до Ладоги-то. У меня договор есть...

– То со мной договор, силы в нем теперь нет, – прошептал мне на ухо Лис.

– Учту, – прошептал я в ответ, и громко обратился к всаднику, – Звать-то тебя как?

– Я Златобор, мытник Рюрика, это люди мои, – богатый представился, – вы кто такие будете?

– Вон того, с краю, я знаю, он раньше в дружине Ладожской был, – опять прошептал Лис.

– Нормальный мужик? – я ему тоже шёпотом.

– Ага, собраться мне помогал.

– Так, сейчас угостим гостей дорогих, да поспрашивай его, что там вообще творится, – я шёпотом отдал указание министру иностранных дел, и повернулся к Златобору – Сами мы русские, страна наша тут, Россия зовётся, это столица её – Москва. Я Сергей, главный, это мои люди. Если с добрым словом к нам пришли, мы завсегда гостям рады. Так что предлагаю не мёрзнуть, да железяками друг в друга не тыкать, а выпить... Мёду вместе, да... Покалякать, про дела наши скорбные.

Во! Опять дурь полезла!

– Вы это, располагайтесь тут, дров принесём, палатку, если надо, покормим. В крепость хода вам пока нет, сам понимаешь, – добавил я.

– Да ясно, чего уж тут, не дети, – Златобор дал знак своим людям, те слезли с коней.

Я поднял руку – по сигналу со стены крепости взлетела ракета, ополчение стройными рядами направилось обратно. Осталось одно отделение, в оцеплении мужики будут, потом их сменят. Да стрелки с винтовками наши втроём остались, и Веселина оптикой на стене отблескивает. По команде она выстрелила в точку около Златобора. Тот отскочил от фонтанчика снега, захотел было меч выхватить, люди его напряглись.

– То чтобы мыслей у тебя дурных не было, предупреждение. Наш стрелок комару хозяйство на лету отстрелит, да его в живых оставит, даже на таком расстоянии.

Как подтверждение моих слов, по плану, выстрел Веселины ударил метрах в двадцати за всадниками. Прибывшие посмотрели уважительно, с таких позиций можно начинать переговоры. К нам присоединились Атли и Кнут, немало удививший железной рукой прибывших, мы вывезли полевую кухню, накормили мужиков, ну и налили, не без того. Те отогрелись, языки развязались. В основном говорил со мной Златобор, остальные или с земляками разговаривали, половина скандинавы оказались, или с Лисом, это те, кто ладожский был.

Я думал беспредельщики налоговые заявились, оказалось – нет. Мытник дань собирал вдоль Свири, речке на юге, налогов было мало. Разбежался народ от путей торговых, когда мор шёл. В одном из сел остановились, взяли своё да пошли на встречу местным жителям. Их стая волков терроризировала, переходила через замёрзшую речку и убивала скот, да и людей, бывало. Вот мытник и собрал летучий отряд, пустился по следу, защитить местных жителей хотел. Ведь дань-то не просто так Рюрик собирает,за неё гарантирует безопасность, и от волков в том числе. Пять дней лесом налегке, натолкнулись на следы патруля, и по ним дошли до нас. По полям тем определили, что люди тут живут, да и решили наехать, может, прокатит. Не прокатило – значит, можно и поговорить. Мы про волков знали – их Кукша с товарищами буквально вчера упокоил, поэтому в этом мы мытнику поверили.

С данью в этом году плохо. После мора налогооблагаемая база упала, население разбежалось, малый и средний бизнес в загоне, олигархи уводят активы в оффшоры, собираемость низкая. Это я так жалобы его на свой язык перевёл. А так ребята вроде неплохие, вон, с волками населению помогают, да и в целом не рыпаются, поползновений нет в сторону конфликта. Пообщались, про урожай, про погоду, про путь их с Ладоги, спросили про дальнейшие планы, с учётом того, что волки уже нами убиты. Мытнки даже обрадовался таким новостям, сказал, что теперь пойдут в то село, откуда выезжали, да и до дому – Рюрик очень ждёт налоги собранные, я так по мелким оговоркам понял. Спросили как там вообще в мире, в Новгороде чего. Пришлые отделались общими фразами – высокая политика явно не конёк наших гостей. Замятня в Новгороде продолжается, на юге хазары шалят, викинги да варяги на Балтике крупный поход готовят, всё по старому.

Время уже к вечеру было, мытник по темноте идти не хотел домой, лучше с утра. Кров внутри крепости не стали предлагать – выволокли бытовку. Таскали руками, чтобы не особо распространяться о наших возможностях. "Налоговики" малость окосели от таких новаций, дом на лыжах тут не часто встретишь. Но довольно быстро успокоились, отогрелись и мы продолжили посиделки. Я больше со Златобором общался, Лис же присел на уши своему знакомому. Вскорости наговорились досыта и отправились домой. Правда, демонстративно на стены часовых поставили. Чтобы не провоцировать людей. А так, раз охрана бдит, значит, все на стрёме, граница под замком, и лезть в крепость нечего. Такое тут понимают и уважают. Не охламоны значит какие-то, а серьёзные люди. Всадники тоже выставили охрану снаружи домика и за полночь уже спать завалились. Больше в принципе они сделать ничего не могли – у мытаря прав нет на обсуждение границ да договоров, да и земля тут не их. За себе они не боятся, чувствуют силу за собой, а мы им вроде как не угрожаем, накормили вон да налили по чарке. Территория тут спорная, к Ладоге вроде как не относится, но и к кому-то другому – тоже, все вообще думали что тут пусто. Мы же отправились домой, в крепость.