355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Максим Макеев » Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ) » Текст книги (страница 34)
Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)
  • Текст добавлен: 14 марта 2018, 23:00

Текст книги "Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)"


Автор книги: Максим Макеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

– Так, мужики! – дед повысил голос, – Думаю, придётся нам тряхнуть стариной. Народ брать со стройки не будем, но надо ещё домов поставить. По стеклу у нас запасец небольшой есть, да если что, ещё наделаем. Надо нам дома поднять для нового поколения.

– Это правильно, – Торир поддержал сразу, за ним и остальные.

– Значит, после праздников и начнём, – подытожил я.

– Тут только вот ещё какое дело, – замялся уже дед, – Веселинка наша. Ну, я думаю, тоже скоро под венец...

– Хм... – девочка после смерти Ярослава занималась большей частью картографированием да медициной, мы её не трогали, сильно зацепила снайпершу потеря первой любви, – И есть кандидат?

– Тут вот что вышло... – дед почесал бороду, – Одним словом, с Горшком нашим они сошлись. Я так понял, где-то в лесу спелись, да так и пошло. Он вроде парень неплохой, да и она к нему хорошо.

– А чего не подошла? И я чего не в курсе?

– Да с Ярославом-то, как-то нехорошо получится. Вроде как память предала... – дед развёл руками, – А ты с ним в друзьях был...

– Так, Буревой, ну ты-то взрослый человек, понимаешь, что жизнь продолжается. И вечно думать о Славике тоже не получится. Он ушёл – но мы-то остались! Ярослав для того и старался, чтобы мы жили, и Веселина особенно. Поэтому пусть по подворотням не прячутся, я своё благословение, как глава рода, даю. Свадьбу только... На Восьмое марта, короче, назначайте. Праздник будет. Праздник жизни.

– И то ладно, – дед заулыбался, – а то бабы шепчутся...

– Ну что, граждане, вроде всё. Пойдёмте, завтра день длинный будет, – я начал сворачиваться, и спутники мои со мной.

Этот Новый Год действительно был немного другой. Во-первых, в клубе было аж несколько представлений. Традиционное, детсадовский утренник, потом школьное выступление. Хор благородных девиц подготовил на праздник несколько песен. Вишенкой на торте должна стать новая комедия Держислава, первая. Она в нескольких актах.

Опять установили Ёлку, нарядили её всякими игрушками. Под вечер началось действо. В клуб набились чуть не все, еле влезли. Детский сад давал сегодня "Колобка", школьники – "Снегурочку". После детей вышел наш хор воспитанниц. Лица красные, кокошники синие, сарафаны – зелёные, платочки в руках. Половина воспринимала хор как суровое испытание в плену, но глядя на Ладу и Брунгильду, затихали, и печально несли творческую нагрузку. Пели все, даже те кто словенского не знал, голосить протяжно на чужом языке было проще, чем говорить на нём. Спели для разогрева "В тот день когда ты мне приснился", жалостливо получилось, но красиво. Я аж захлопал. Народ посмотрел на меня – тоже повторил. Про "Всегда быть рядом не могут люди" пошла ещё лучше. "Потолок ледяной, дверь скрипучая" – так вообще классно вышло! Народ неистовствовал, требовал ещё! Закончили про "Три белых коня" – два раза на бис спели. Ушли девчонки гордые – куда только стеснительность делась! – и присоединились к нам в зале. Брунгильда их, как цыплят из-за сцены вывела и усадила толпой на лавку.

Началось шоу Держислава. Вышли мелкие с большим плакатом "Приключения иноземных пленниц в России". Минуты две постояли на сцене с ним, народ чуть потерялся – такого на представлениях ещё не было. Понеслись разговоры, которые притихли после сигнала дудки. Пафосным голосом из-за сцены в рупор начал вещать Держислав. Мол, в году восемьсот шестьдесят четвёртом суровые воины Москвы отправились по делам своим на Ладожское озеро. На сцену выплыла картонная ладья, через борт её было видно головы наших мужиков да подростков, что изображали вояк. Забавно, но руководил всем Торир! Как тянули эту конструкцию, я не знаю, ибо воины натурально махали картонными вёслами, а вождь мурманов возвышался над ними, громко командуя. Голос Держислава вещал о том, что узнали москвичи о торговле бабами, которых у родителей умыкнули, ярость обуяла воинов из-за такой несправедливости. В "лодье" на сцене натуральный митинг, народ машет картонными мечами и орёт грозно. Держислав описал, как долгими ночами ждали воины в засаде злоумышленников, как настигли их и разгромили. На сцене уже две лодки, идёт кровавый бой, за макетом пулемёта беснуется Гуннар. Сдобренная очередной порцией пафоса речь Держислава вещает о том, что баб забрали, парочку вернули к родителям, а остальных привезли в Москву. Это сопровождается представлением, и довольно крутым, надо сказать!

Вот "лодья" с москвичами ушла за сцену, на ней остались школьники, изображающие Лиса, Святослава, москвичей и.. меня! Растимир играет Государя, осматривая толпу связанных в один "пучок" девочек-школьниц, что изображают наших пленниц. Те плачут, воют, кокошниками трясут и причитают. Образ пленниц, после выступления хора более чем узнаваемый, народ покатился со смеху. Воспитанницы же покраснели, узрев себя на сцене. А дальше понеслось...

Сцена в бане, всё та же толпа, обвязанная веревкой, истошно кричит, срываясь на визг. Веселина, уговорили-таки, изображает Брунгильду. Причём наряжена она не как жена Атли, а вычурно, как в мультиках жён варваров в моё время рисовали. Грудь чуть не седьмого размера, шлем с рогами, один обломан наполовину, косички рыжие из под шлема. Народ катается по полу, Брунгильда с деланным возмущением смотрит на меня, понимает, откуда ноги растут. Воспитанницы хрюкают на лавках, не в силах сдерживать смех. Ещё бы, такую грозную воспитательницу – и в таком виде преподнесли.

Следующая сцена – драка возле зеркала, с воем и прочими атрибутами. Пара "пленниц" на сцене обзавелась фингалами нарисованными, народ опять ржёт. Итог сцены – увод под "закадровый" голос всё также связанных толпой пленниц в "пещеру тёмную" – дверь барака с надписью "Институт дурных девиц". Воспитанницы ничего не понимают, читать не могут, а народ плачет от смеха. Большие часы на сцены показывают ход луны и солнца – из двери барака на сцене доносится вой по утрам и вечерам, на вой выходит Веселина в наряде Брунгильды. Заходит, вой смолкает, только выходит – опять начинается. Надпись на бараке меняется на "Институт дурных (зачеркнуто) воющих девиц". Зрители ползают по деревянному полу, смеха нет, вместо него – стон. Сил у народа больше нет.

На третий "сценический" день выходит народ на сцену "народ". Он начинает толкать идеи, под непрекращающийся вой. Кто-то достаёт пачку кляпов, кто-то предлагает бросить им "чесночную" гранату, кто-то – бежать отсюда, куда глаза глядят. Надпись над дверью меняется на "Институт дурных (зачеркнуто) воющих (зачеркнуто) девиц (зачеркнуто) завывалок, всех доставших". Опять ход солнца и луны, утро, вой, и с криком "Да вашу ж мать!" в барак двигается Лада! Только Лада – это Смеяна, у неё все как у сценической "Брунгильды", только ещё и пузо! "Лада" выводит воспитанниц. У тех – разводы на щеках нарисованы, да по ведру в руках, для слез. "Лада" с видом прапорщика Дыгало из "Девятой роты" ходит вдоль девиц и толкает речь:

– Вы все – Дуры!...

Зрители срывают сцену, аплодисменты не смолкают минут двадцать, Смеяна ждёт. Речь её срывает ещё одни овации, появляется "Брунгильда" и все уходят. Затем из-за кулис показалась колонна в кокошниках, во главе – "Лада", в конце – "Брунгильда", с гигантским бумажным топором. У Смеяны в руках знамя, на нем – надпись, дублирующая ту, что на двери, про дурных девиц. Первый проход как попало, под "Моя милая мам я тебя не ругаю, что меня ты так быстро под закон отдала". Это из фольклора тюремного, что для Святослава пел я. Обратный проход – надпись на знамени меняется на "Институт девиц", без уточняющего прилагательного. Песня другая, "Во поле берёзка стояла". Третий проход – знамя красное, посредине серп и молот в звезде, обрамленные кокошником, и уже "Институт благородных девиц" написано. Колонна останавливается, к ней присоединяются все актёры. Толпа исполняет новую песню:


Говорят, что с каждым годом

Этот мир стареет.

Солнце прячется за тучи

И слабее греет;

Говорят, что всё когда-то

Было лучше, чем теперь...

Говорят, а ты не слушай,

Говорят, а ты не слушай,

Говорят, а ты не верь!

Разноцветный, огромный, весёлый,

Неподвластный ни дням, ни годам

Этот мир ослепительно молод,-

Столько лет ему, сколько и нам!..


Занавес. Всё, Новый год можно отменять – праздновать некому. Люди валяются на лавках и по полу, ржут как кони, причём воспитанницы – тоже. Им переводить начали надписи, зрелище стало более полным. Держислав с видом именинника выходит на сцену, тут уже даже я не выдерживаю:

– Качай его, ребята! – все хватают режиссёра и сценариста в одном лице, подбрасывают на руках, чуть не убили об потолок пацана, и выносят на улицу.

Там стоит наряженный Буревой и Новожея, под самый конец они из клуба вышли Деда Мороза изображать со Снегурочкой. Народ орёт, радостно всем, даже часовой на вышке, бедолага Добруш, и тот поддался всеобщему веселью. Четыре фото только сделать смогли, да и то непонятно, получатся ли – при свете скипидарных светильников может не проявиться. Праздник продолжился моей речью и закончился традиционным салютом. Воспитанницы тоже радостные, даже Дед Мороза не испугались. Подарки традиционные, книжки да сказки с историями. Такой вот получился праздник, хороший...

10.Москва. Год 865

После Нового года начали строительство новой линии домов для командного состава. У крепостных наших и так работы завались – строили сами. Линий планировалась напротив уже существующей, на новых десять «квартир». Материал был, трактор взяли запасной, и пошли греть землю да бить сваи. Толпой, да ещё и с помощью техники получалось достаточно быстро. Если будем по выходным работать, то как раз успеем к весне. Однако планам нашим сбыться было не суждено.

В первое воскресенье после праздников я начал на нашей стройплощадке замечать заметное оживление. Вышел, узнал в чем дело. Крепостные наши прознали про стройку и начали потихоньку включаться в процесс! Рабочие дни не стали трогать свои, решили на выходных помочь. Я позвал Ладимира, устроил ему допрос. Зная, какими примерно методами в моё время организовывали "энтузиазм трудящихся", боялся что и тут мужики, а точнее, самые активные из них во главе со старостой, решили так вот "прогнуться" перед начальством. Ошибся. Ладимир моим догадкам посмеялся:

– Ты, государь, людей-то своих не ценишь. Да не доверяешь, а зря. Мужики наши как узнали, что вы тут чуть не друг у друга на голове спите, как в бараке, а то и хуже, думу всю неделю думали. Чего их-то на стройку не привлекаете? Непонятно это. Да и обидно...

– Мы отвлекать не хотели, – я только развёл руками, – да и вроде как они не от меня же деньги получают, а от всего нашего государства. За кой хрен я их привлекать буду? Опять же, я тут распинаюсь, чтобы из людей жилы не рвали, а потом мне их звать на стройку? Да ещё и дома для себя? Нехорошо как-то получается...

– Ничего ты не понимаешь! – Ладимир рассмеялся, – Народ-то не дурнее вас, видит всё и чувствует. И про жилы не рвать, и про деньги твои, что государство им платит, и про всё остальное. И вот именно по этому сейчас пришли – из уважения! Ты с мытниками да старостами раньше дело не имел? Во-о-от, а они натерпелись. Думаешь, они разницы не видят? Не видят как ты себя и государство своё разделяешь? О них заботишься? Если бы согнал насильно на стройку, тоже бы слова не сказали, но уважение бы потерял. А так вы для всех дела делаете, да о себе в последнюю очередь думаете, получается, да своими силами работаете. Такого раньше не было. Вот и решили мужики подсобить, из уважения. Да тоже с умом! Они сами пришли, а технику не взяли! Понимают, где своё, а где – государственное! Чтобы ресурс, значит, не портить...

– Блин, мужики, – я чуть от такого не прослезился,– спасибо вам! С меня – поляна после стройки!

– Из своих запасов? Или из государственных? – хитро улыбнулся Ладимир.

– Э-э-э-э, а у меня своих... Вот же задал задачку! – я впал в задумчивость.

Действительно, устроил страну новую – будь добр соответствовать её Законам и свою шерсть с государственной не путать. Мы, Игнатьевы и их приближённые, по умолчанию брали что хотели со складов, но для других-то денежное обращение ввели! И что будет с нашим государством, если его руководящий состав гребёт под себя, не взирая ни на что? Задачка...

С помощью мужиков-добровольцевсо стройкой справились очень быстро, до конца января успели. А после этого я засел с Ледой и Зоряной делать тарифную сетку для руководящего и командного состава. Описал сложившуюся ситуацию. Игнатьевы и к ним примкнувшие на данный момент являются самой большой "дырой" в бюджете. Не из-за размера потребляемых ресурсов, а из-за полного непонимания их количества, уходящего на наши нужды. Подобный бардак надо заканчивать. После недолгих пререканий с такой постановкой вопроса все согласились. Самое весёлое, что основные споры разразились не вокруг собственного достатка, а вокруг материалов для исследований и экспериментов! Мол, как теперь их брать, если надо покупать практически со склада? За свой счёт покупать, или всё-таки как госрасходы оформлять?

Дальше – больше. Дома, в которых мы живём, они чьи – наши, или государственные? Лес чей? И как считать? Оформлять право собственности? А барак тогда чей? На всех поделить? А сколько стоит тот барак? И трактор? И руда? Переписав все используемые ресурсы, поняли, что утонем в количестве информации. Волевым решением принял закон – пока всё государственное. А тогда мы должны платить за аренду у того государства. Да посчитать затраты и стоимость всего. Леда схватилась за голову, она главный бухгалтер у нас и учётчик, ей работы много привалило. А потом – новая проблема.

Вот посчитали мы ресурсы, трудозатраты, определили стоимость дома, расписали график ремонтов и прочего. Получили некую таблицу с ценой и расчётом амортизации, при том что стоимость сырья и материалов вязли чуть не с потолка. Единственный ориентир – долг крепостных, что считали давным-давно по прикидкам стоимости в словенских землях испорченных ими вещей при появлении тут. Посмотрели на цифры – задумались. А если технический прогресс идёт дальше, и, например, лесоруб, который раньше получал, например, пятьдесят копеек в день за спиленные три кубометра леса, станет пилить шесть? Ему рубль платить? Денег-то мы ещё напечатаем, но развитие-то идёт неравномерно! Лесоруб удвоит производство, у остальных ничего не изменится, выйдет перекос. Сокращать "рабочие места"? Потребление-то у нас не сильно изменится. Бред какой-то. Отдать все на откуп "невидимой руки рынка" – так мы тогда получим сто пятьдесят лесорубов, и через год работы копеечную цену на лес, типа, баланс спроса и предложения получиться. А опыт? Нахрена нам куча крутых лесорубов и ни одного металлурга? Потом переучивать да опыта заново набираться? Не хочется, вроде.

Мучились долго, спорили – ещё дольше. По итогу я вывалил на моих товарищей дикую смесь формул и расчётов. Новшеств было много. Во-первых, я предлагал оценивать стоимость ресурсов с учётом их количества относительно количества населения, вроде как их запас в природе посчитать надо. Схватился за голову Горшок, он у нас тоже как будущий муж Веселины участвует в совещаниях. Вводился новый коэффициент, значение которого указывало на степень пополнения запасов сырья в природе. То есть, если лес у нас ресурс восстанавливаемый, то у него он один, а невосполнимые ресурсы, такие как руда железная – имеют другой. Схватился за голову Буревой, он главный химик-технолог у нас, ему их считать. Дальше – больше. Стоимость технологии.

Разработал, например, тот же лесоруб новый способ рубить деревья. Ну там с криком "ки-я!" и ударом ноги сосны валить приспособился. Сели, просчитали потенциальную выгоду от такого по сравнению с имеющимся способом, да и оформили ему выплаты за использование технологии, исходя из прироста производительности и фактического применения рацпредложения на производстве. И включили эту выплату в стоимость получаемых брёвен! Цена лесоматериалов, получаемых таким способом, и привычным, при помощи топора, может для государства и одинаковой быть, но внутри у неё будет разное наполнение, по-другому деньги распределятся – в случае новой технологии выплаты изобретателю лягут в расценку. Ну а если рацпредложение ещё и экономит что-то, инструмент, сырьё, материалы и время, то и стоимость получаемого продукта снизится. И людей, таким образом, мы мотивируем новое придумывать. Не всю жизнь будет, правда, владелец "патента" получать деньги, а только год активного использования разработанной им технологии. По прошествии этого времени цена получаемого продукта будет для государства ниже, ибо выплата изобретателю из расценки уйдёт. Правда, не целиком – часть её останется и будет пополнять государственный премиальный фонд – разовый бонус разработчики технологий получать тоже будут при внедрении.

Исходя из этого попробовали пересчитать наши финансы. Всю жизнь думал, что все эти "считатели денег", бухгалтера да экономисты, дурью маются, и только в девятом веке понял, насколько важное это дело! Пересчитали всё, опять проблема. Как оценить труд военных? Они-то существуют авансом, до тех пор, пока не будет нападения. Как тогда считать? Ввели оценку вероятности угрозы, её масштаба, последствий. Добавили "денежный эквивалент" человека – сколько у нас будут потери, если военные не отработают как надо и мужика или бабу враги убьют?

Собрали в кучу все расчёты, потом подумали, и вообще все свели к труду. Ведь чтобы лес достать, или там нефть добыть, серебро (в девятом веке) или доллары (в двадцать первом) не в землю зарывать надо, а надо эти финансы раздать лесорубам да нефтяникам. А значит, всё можно свести к стоимости труда. И следовательно – количеству людей и произведённому ими капиталу! Причём последний – тоже в трудозатратах! И следовательно, деньги у нас стали эквивалентом исключительно труда! Вот какая штука получилась. Донёс все Кукше и Ториру – те схватились за голову. Как считать ту угрозу? Как определить вероятность её наступления?

А потом наступил момент, который чуть не вогнал нас всех в тоску. А как посчитать в трудозатратах работу руководящего состава? По эффективности работы подчинённых? Можно и так. А как оценить деструктивные факторы? И что делать, если своим действием или бездействием руководитель нанёс ущерб. Например, по пьяной лавочке зарядил иноземному послу в рыло, бах – война! Ущерб, затраты, люди гибнут, капитал, в натуральных показателях, уменьшается. Кто виновен и как его наказывать? Может, заслужил посол тот? Да и отстранять руководителя от работ во время войны – не самое лучшее решение. Зоряна только и успевала записывать идеи и давать им оценку с точки зрения нашего Закона. Леда вторила ей, только с точки зрения финансов. Итог – налог на руководителя. На труд наших мужиков теперь был введён налог на общегосударственные нужды. Причём, он был хитрым. Каждый последующий начальник в цепочке управления получал меньше, чем непосредственный руководитель, чем дальше от "земли" работал – тем меньше его доля в том налоге, пусть масштабами берет. За голову схватились Святослав, Агна и Ладимир, им больше всего рассчитывать надо, у них наиболее длинные цепочки управления.

А потом задал вопрос Торир. А что с внешней нашей торговлей? Внутри-то цены определили, а как их соотнести с ценами на Ладоге? Вот сделали мы сталь, наши расходы на неё понятны, в труде считаем, налогах разных. А на Ладоге её почём продать? Какой эквивалент обмена? Лис схватился за голову – его участок работы...

Вот так и присели мы перед новосельем, все в мысли погружены, глаза стеклянные, в мозгах – шум. Товарищи мои думают о своих участках работы, я же переношу наши рассуждения на будущее, в котором я жил. Ясно стало две вещи – почему развалился Госплан СССР и откуда взялся капитализм. Первый рухнул от объёмов расчётов, сам я его почти не застал, только читал да от родителей слышал и более старших товарищей. Подсчёт ресурсов со всеми коэффициентами у нас, в девятом веке, превратился в адову работу. Я Буревоя в лёгкой степени шизофрении силком достал из-за стола, когда он считал коэффициент воспроизводства воздуха! Представляю себе, что в двадцатом веке творилось с похожим подходом... А капитализм – это от лени. Конечно, плюсы в свободе предпринимательства есть, несомненно. Но задать направление работы и нести ответственность за результаты при капитализме для любого чиновника – просто песня! Ничего не вышло – невидимая рука рынка так распорядилась. Ответственность – а за что? Рука-то невидимая, вот с неё и спрашивайте. Как-то так выходило по моим мыслям...

Однажды после заката, я взял бумагу и издал указ. Указ о финансах. Зоряне и Леде задача на год – разработать и оформить концепцию государственных финансов на базе наших мыслей и рассуждений. Задача объёмная. Необходимо не только переписать и распределить наши текущие хозяйственные отношения на новый лад, но и определить работу в направлении экономики и денег в будущем, механизмы выработать. Чтобы при появлении новой области приложения усилий было сразу ясно, стоит ли регулировать на государственном уровне её, до какой степени и чем руководствоваться при этом. Пока же мы вводили изменения в оплате труда для крепостных, согласно распределения на рукастых, глазастых и головастых, как ещё в конце года решили. План теперь чуть можно перевыполнять, выплаты за рацпредложение и технологии тоже имеют место быть. Да себе начисляли зарплату, и прекращали вольницу в плане использования ресурсов по личному усмотрению. Выплаты, правда, начислили огромные, задним числом. За все годы тут, считай, да плюс выплаты за рацпредложения и технологии. У нас на руках, ну, по записям в "банке", было два бюджета государства годовых. Это про запас так сделали, чтобы с голой заднице не остаться в неподходящий момент. На ту зарплату я и отоварился на государственных складах, и накрыл мужикам, что строить дома помогали, хороший стол. Затраты я нёс не один, все Игнатьевы скинулись.

Москвичи рады, посидели неплохо в воскресенье, я им в ножки поклонился за помощь. Молодцы у меня граждане. На хитрый взгляд Ладимира ткнул его в ведомость начисления зарплаты, со всеми расчётами. Тот одобрительно кивнул, красиво, мол, выкрутился, и присоединился к новоселью. Там же и объявили указы об изменении оплаты труда, плановых показателях, да и про детский труд. Трудиться ребята у нас теперь будут после учёбы и тренировок, два направления есть. Стажировки – это пусть на госслужбе да на производстве поработают, посчитать помогут, да и вникнут в процессы, это казной не оплачивается. Второе направление – нечто вроде кружков ремесленных на самоокупаемости. Пусть мелочёвкой занимаются, а то подарок собрать какой, или карандаши сделать – бежим да чуть не всю ночь делаем мы с дедом, племянниками и пасынками.

Люди решения одобрили. Теперь вроде как их дети становятся ближе к руководству, и подзаработать могут. По тарифной сетке новой – вообще предложение на ура прошло, народ проникся оплатой за идеи и их реализацию. Теперь будем потихоньку, по мере разработки норм и правил, внедрять нашу финансовую стратегию. Решили делать последовательно, мелкими шажочками, да зорко глядеть, чтобы не навредить. Единственный минус – у нас на это куча времени уходить будет. Затраты на учёт и расчёты по трудовой деятельности попервой будут сопоставимы с самой этой деятельностью, но я надеялся что это со временем оправдается, и станет легче.

Жизнь постепенно входила в обычное русло. Народ работал, мы тоже не отставали. Пошли свадьбы. Поженились наши ребята, Веселину с Горшком я благословил, но попросил задержаться до марта. Ребята просьбу выполнили, ждём теперь.

Привычная жизнь нарушилась в середине февраля. Вечером прискакал пограничник с докладом о большом количестве всадников. Кукша отправился с ним затемно по утру, уточнять масштаб угрозы. Пасынок вернулся с докладом к обеду. Конь в мыле, Кукша – тоже.

– Люди. Много. Идут сюда, – запыхавшись, доложил он.

– Военные?

– Разные. Думал – беженцы, вроде Святослава. Но там воинов больше, много конных, налегке идут, считай. Разве что саней несколько.

– Когда будут у Москвы?

– К вечеру дойдут. Но их много, надо всех наших звать.

– Ну что, начальник штаба, командуй сбор, посылай людей к дорожникам и на торфоразработки...

– Торир тем уже занимается, не маленькие, чай. Приказы розданы, народ готовится.

– И то хорошо, пойдём думать, как оборону крепить станем. В крепости отсидимся или в поле выйдем?

– Думаю, за стенами не вариант, – ответил Кукша, – пожгут ещё или постройки, что не за стеной, попортят. Надо их встретить в поле и разгромить. Коли увидят нас конники – в атаку пойдут, я думаю. Всадник-то сильнее пешего, вот и выходит что их сорок человек против наших полутора сотен вроде как равны в силах. Они так думают. Потому встретим гостей, выдадим пуль каждому, да и того, похороним их.

– И то верно, в осаде торчать что-то не хочется. Да и потом, может, это передовой отряд, а за ним ещё воины придут, успеем на стенах ещё насидеться. Давай тогда, командуй людьми...

Нас застали почти со спущенными штанами – крепость каменная стоит буквой "Г", защищает нас с востока и севера, не пойми от кого. А идут к нам – с юга! Да и то крепость – одно название. Ворот нет, полы и навес на стенах далеко не везде, разве что башенки по углам готовы. По всей Москве движение – люди переодеваются, проверяют оружие и снаряжение, формируют отделения. Из складов воинских выезжают на салазках огнемёты и пулемёты. В первую крепость, что была у нас последним вариантом на случай осады, уходят беременные и дети. Суеты при этом нет, хорошо людей натренировали.

Когда я вышел в своей броне да с винтовкой, все были уже готовы к отражению атаки. Я с Кукшей и Ториром выдвинулись к проёму между деревянной и каменной крепостью, там у нас самый опасный участок. В местах, где предполагались ворота в каменной крепости, народ сооружает баррикады из бытовок, брёвен, леса. Буревой "мчал" со скоростью пешехода на "Бычке", на его корпусе Обеслав с пацанами из Суворовского училища приделывали на ходу пулемёт! Танк, фактически, получился!

– Ополчением, думаю, надо проём закрыть между деревянной крепостью и стеной каменной. Баб на мостки, на верх, пусть снайпера оттуда работают, нечего в бой рукопашный им вступать. Тем более, что мы далеко от стен не планируем уходить. Взвода, все три неполных, что сейчас в крепости находятся, поставим так, чтобы на флангах и в промежутке между ними установить пулемёты и огнемёты. И убрать их, если что, за строй. Особенно фланги так укрепить стоит, туда же мечников и топорников поставьте. Буревоя с трактором пулемётным в резерв, – я с Ториром и Кукшей планировал оборону, по наезженной дороге в сторону торфяника поскакал всадник – предупредить рабочих, за ним – два трактора на полном пару, с тележками. Это вооружение и броня для дорожников и металлургов. Не позаботились, зараза, заранее, теперь приходится выкручиваться.

Странно, на страха не было. Я как-то спокойно воспринял, без паники, сведения о "гостях", остальные тоже деловито отдавали приказы, передвигались, проверяли вооружение, даже шутили. Наверно, к сорока годам, мне летом столько стукнуло, становится не так страшно. А может это уверенность в себе и в своих людях. Но в любом случае, отступать и сдаваться без боя я не планировал, не та уже ситуация, что была несколько лет назад.

– Сколько их там? – Кукша думал о чем-то своём, мой вопрос вывел его из "зависшего состояния".

– Всадников около сорока. Сани ещё там есть, но немного. Запасных коней...

– Заводными их называют... – Торир крутил план местности.

– Во, тех вот. Их мало.

– Как думаешь, нападение? – я вставил в винтовку магазин, приладил штык, повернулся к Ториру.

– Для нападения – мало, добычу вывезти не смогут. Почему зимой идут? Почему только конные? Нападения летом ждать вернее, с озера. А тут... – мурман развёл руками, – Посмотрим.

– Ага, жизнь покажет... – я поправил ремешок винтовки, проверил пневматическую ракетницу.

– Идут! – крик часового с водонапорной башни прервал наши рассуждения.

– Первый взвод – за мной! Второй – по левую руку! Третий...! – голоса Атли и Отара привели в движение строй ополчения.

– Бабы! Винтовки к бою! Стрелки вражеские – первые цели! Без команды не стрелять! – грохотал голос Брунгильды на стене.

– Ё.. твою мать! Ты куда огнемёт поставил! Правее держи! Я тут с пулемётом, не видишь! – Дубаш командовал средствами усиления на правом фланге.

– Санитары! В воротах полевой медпункт будет! Оружие проверили? Если что – вытягивай тяжёлых сразу в крепость, – надрывалась Смеяна, – остальных в бытовку, что в воротах стоит!

– Ну, знать, и нам пора, – сказал я, наблюдая как разбегаются люди по позициям.

Колонны линейных взводом выходили из ворот. Кто-то крикнул зычно, после дружного "Арг-г-х!" над заснеженной Москвой разнеслось:

Мы не дрогнем в бою,

За Отчизну свою...

Мы успели. К тому моменту, когда затихли линии взводов и прекратилось шевеление снайперов на стенах, а Гуннар сделал пристрелочную очередь с установленного на стене пулемёта по снегу, деревья вдалеке зашевелились. Снег с веток осыпал выходящих из леса всадников. Они выходили и строились на краю леса. За ними показались сани, четыре штуки, те заняли позицию чуть поодаль от линии конников. Всадники были неплохо вооружены и одеты. Кони чуть приплясывали под ними.

Я сидел на коне за линией наших взводов, в руках была винтовка. Над заснеженным поле повисло молчание. Ну что же, пусть попробуют теперь взять Москву! Я сжал покрепче цевьё...

*** Интерлюдия ***

– Как думаешь. что за люди? – два воина, возглавляющих дружину, вполголоса переговаривались.

– А кто его знает! Мытник говорил, что разные там. И мурманы есть, и словене, и ещё всякие непонятные... – высокий ладный воин посмотрел на дружину, отдал команду, – Поживее там, а то до ночи ждать вас придётся!

Команда нашла адресата в виде саней, следующих чуть отдельно от остальных. От повозок к голове колонны выдвинулся всадник:

– Хельг! А может, я с ними сначала поговорю, отец просил... – подъехавший молодой парень в добротной одёжке и невиданной до селе в этих местах броне умоляюще посмотрел на командовавшего воина.

– Златобор! Ты мытник, вот своим делом и занимайся! – воин сжал плётку в руках, – А с этими мы сами поговорим...

Воин зловеще улыбнулся, его товарищ, шедший рядом, тоже ухмыльнулся.

– У них железа много, и людей, – не отставал Златобор, – положить воинов своих не боишься?

– Тут земля Новгородская! – отрезал Хельг, – Хотят тут жить – мыто пусть платят. Рюрик так сказал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю