Текст книги "Гринвуд (СИ)"

Автор книги: Максим Пачесюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Пачесюк Максим Григорьевич

Гринвуд

   Джентри – младшее дворянство: джентльмены, эсквайры, рыцари и баронеты.

   Пэр – высшее дворянство: бароны, виконты, графы, маркизы, герцоги.

   Тинкер – массивная и грубо сбитая порода лошадей с густой гривой, челкой и хвостом. Их копыта полностью закрытые, поскольку обрастают фризами, что начинаются возле скакательных и запястных суставов.

   Элгландцы – народ населяющий север старой Бримии. Известны благодаря врожденной силе, любви к крепким напиткам и ношению килта. В большинстве своем – горцы.

   Алдерцы – народ населяющий остров величиной с половину Бримии. Входят в состав Свободного Союза Широв. Известные благодаря вспыльчивому, непокорному характеру и умению придавать виски самые разнообразные оттенки вкуса. Ненавидят Бримийцев так же, как и до революции.

   Хобгоблин – крупный фэйри что тайно помогает простолюдинам по хозяйству. Предпочитает грубую и тяжелую работу.

   Брауни – фэйри что тайно помогает простолюдинам по хозяйству. В отличие от Хобов делает много мелкой работы. Придирчив к мелочам.

   Пак – фэйри-проказник. Обычно может превращаться в животное, но могущественные паки могут принять и человеческую форму.

   Глефа – древковое оружие увенчанное длинным лезвием.

   Клурихон – фэйри, состоящий в родстве с лепреконами. Покровительствует пьяницам и наказывает тех, кто ворует выпивку или жульничает с ней. Ввиду своей работы вечно навеселе. Любит развлекаться, катаясь на спинах сельских собак.

   Нартар – мир демонов.

   Грифон – магическое животное человеческого мира. Имеет тело льва, а так же его задние лапы. Передние лапы, голова и крылья напоминают орлиные.

  Глава 1

  На огромном булыжном плацу главной и пока еще единственной военной академии Свободного Союза Широв ровными рядами выстроились курсанты. Все в парадной форме, при оружии. Генерал Брик был доволен. До революции он успел прослужить десять лет сержантом и страшно обожал муштру. Именно поэтому, когда стал вопрос о назначении ректора, канцлер выбрал его. Ну, возможно еще потому, что они с канцлером вместе выпивали по субботам вот уже пять лет кряду.

  – Посмотри на них Лерой.

  – Да, сер.

  – Какая осанка. Даже чертовы аристократы не умели так гордо стоять!

  – Да, сер.

  – Даже инженеры вполне пригодно выглядят.

  – Да, сер, – вновь ответил Лерой, а про себя отметил, что генерал сегодня в отменном настроении, раз уж даже инженеры не получили традиционного порицания.

  – Возможно, они даже стоят своих палашей.

  – Да, сер, – ляпнул Лерой, после чего мысленно обругал себя и окончательно проснулся. – Но я уверен, что с топорами, как вы предлагали, они смотрелись бы еще лучше. – Нелегкое это дело соглашаться с начальством.

  – К несчастью тогда, они были бы похожи на офицеров еще меньше, чем сейчас.

  – Да, сер.

  – Стрелки, вот – образец силы и мужества! – Генерал перевел свой взгляд от серых мундиров инженеров к таким же красным, как и его. В отличие от остальных курсантов, кроме легкой сабли, которую носили еще и артиллеристы, у каждого стрелка было длинное револьверное ружье. С барабаном на семь патронов и длинным стволом оно было гораздо тяжелее однозарядных ружей пехоты.

  – Несомненно, сер.

  Генерал еще раз восхитился высокими стрелками, не такими конечно высокими, как гренадеры, но сейчас еще сложно понять, ведь ребята еще растут. Вон Ратлер за последний год вымахал во взрослого гренадера, а его отец оказался категорически против перевода сына. Генералу было начхать на чужое мнение, но герой революции Ратлер занимал пост министра промышленности, и перечить ему не стоило.

  Брик, наконец-то, бросил критический взгляд на первый ряд мелких инженеров. Но как он не старался, его глаз все время выхватывал чернявого парнишку во втором ряду. Тот был не многим меньше стрелков, да и некоторых гренадеров, но тоньше и стройнее. Впрочем, причин оставить его в инженерах и без того хватало. С легким вздохом сожаления Брик спросил Лероя. – Гринвуд все еще безобразничает?

  – В этом месяце замечен не был. – Уклончиво ответил Лерой.

  – А тот второй...? С такой неподходящей ему фамилией.

  – Вулфи?

  – Да, он.

  – Вулфи всего лишь подпевала, сер.

  – Хорошо. Но где же черти носят этих тюремщиков? В свое время я получил пулю в бедро. Оно начинает ныть, от долгой ходьбы.

  – Приказать принести стул?

  – Ты же не хочешь, чтобы я уселся, когда мои курсанты стоят?

  – Но ваше ранение, сер.

  – Я привык терпеть лишения, Лерой.

  – Да, сер, – ответил Лерой и украдкой глянул на огромное, выпирающее пузо генерала. Имей такое тощий Лерой, то не смог бы простоять и пяти минут.

  – Наконец-то перестал пялиться, – произнес Джон Вулфи. Он стоял в первом ряду, поэтому говорить ему приходилось не шевеля губами. Впрочем, делал он это мастерски. Вот у Лиама Гринвуда это получалось гораздо хуже.

  – Думаешь, он пронюхал, Волчонок?

  – Не трусь, никто не знает.

  – Как думаешь, где они их берут? – тихо спросил Лиам.

  – Кого?

  – Ведьм.

  – Откуда ж я знаю, – так же тихо прошептал Волчонок.

  – Шестнадцать лет после революции прошло, а они все никак не переведутся. Я думал, крысы уже всех переловили.

  – Заткнитесь вы оба, – прошипел стоящий рядом Кэвин. – Вечно от вас одни проблемы. Не дай бог услышит наставник – опять половине взвода плетей выпишет.

  – Ты бы лучше пятно с формы счистил, – иронично поддел его Лиам.

  – Где? – в голосе Кэвина зазвучала паника. Он стоял в первом ряду и знал, что Брик может выпороть и за меньшее.

  – Не тупи, Кэвин, – успокоил его Джон. – Лиам просто тебя пугает.

  – Чтоб вас... – Кэвин так разозлился, что едва не плюнул себе под ноги на глазах у Лероя. А тот любил раздавать курсантам плети не меньше Брика.

  – Если б не эта чертова ведьма, мы могли бы отправиться домой уже с утренним дилижансом, – досадовал Лиам.

  – Тебе совсем ее не жалко? – спросил Волчонок.

  – С чего бы мне жалеть какую-то старуху?

  – Мой друг бессердечен.

  – Волчонок, это ведьма, а не человек.

  – Кто бы это ни был, он не заслужил сожжения живьем.

  – Вот сейчас и узнаем. Слышишь? – за спинами курсантов послышалось звонкое цоканье копыт и грохот выехавшей на булыжную мостовую кареты. Но, не смотря на длительное ожидание, даже такие смутьяны, как Вулфи и Гринвуд не посмели развернуться и посмотреть. Их спины и так довольно хорошо были знакомы с плетями мистера Донована. И по возможности они старались их избегать.

  Вскоре карета миновала ровные ряды курсантов и остановилась возле группы наставников. Генерал со своим адъютантом держались особняком. Первым из кареты выскочил здоровенный судебный пристав в древней церемониальной треуголке и с окованной медью палицей. В отличие от пыльной треуголки медь палицы хоть и была темной, но не отливала синевой, а значит, ее пристав числил чаще, чем свою шляпу. Убедившись в том, что добрались в нужное место, пристав засунул руку в карету и рывком выудил оттуда совсем еще юную белокурую девчушку.

  – Господи, да она же моложе нас, – ошарашено прошептал Волчонок.

  – А ты думал ведьмы рождаются старыми? – резонно, возразил Лиам, хотя он и сам ожидал старуху. – Наверное, дочь дворян, не успевших сбежать на Дикий континент.

  – Лиам, она ребенок!

  – Она молодая девушка. Примерно на два года моложе нас.

  – Я не думаю, что ей уже есть четырнадцать.

  – Законникам виднее. Кроме того, посмотри: кляп, повязка на глаза, колодка на руках. Они не знают, как она колдует, чего от нее ждать. Она не из джентри , а из пэров . Наверняка у нее даже уши забиты воском и ватой, чтобы не услышала лишних имен и не прокляла перед смертью, – говоря это, Лиам почувствовал, как в животе запорхали бабочки. Верный признак жуткой головной боли, что иногда поражала его, если он долго не принимал лекарства. Боль бывала настолько сильной и резкой, что Лиам мог придти в себя на земле в неизвестном месте, без памяти что делал и почему здесь оказался. Но вот уже три года он прятал свой недуг от всей академии. В этом ему нередко помогал Волчонок. – К черту все это, – в голос сказал Лиам, стараясь посильнее разозлиться, ведь иногда злость помогала прогнать боль. А вот Волчонок записал последнюю фразу на счет ведьмы.

  Пристав подвел девушку к высокому каменному столбу и со сноровкой человека умелого, в несколько движений опутал ее цепями. Девушка, почувствовав неладное, дернулась было бежать, но пристав был к этому готов. Ухватив ее за шкирку одной рукой, он высадил на грубый деревянный помост, что окружал столб. Второй рукой, пристав закрепил цепи высоко на стальном крюке у вершины столба. Посмотрев на то, как девушка бьется в бессмысленных попытках освободиться, пристав одобрительно кивнул.

  После этого его сменил местный завхоз – мистер Донован. Человек он был грубый, недалекий, любивший человеческие страдания так же сильно, как и картофельный самогон. Донован расплескал на помост полбанки керосина, потом подумав, плеснул еще и на платье девушки. Остатками он обрызгал сложенные вокруг помоста вязанки хвороста. Нужно было, чтобы сразу получился сильный огонь, иначе толстые полена под помостом не разгорятся, а Донован не хотел опростоволоситься.

  – Готово, сер, – обратился он к генералу.

  – Поджигай, – разрешил генерал и приготовил обрызганный духами платочек.

  Прежде, чем зажечь костер, Донован таки ударил в грязь лицом. Он так хотел, чтобы все прошло идеально, но сломал три спички, и только с четвертого раза ему удалось зажечь хворост. Правда, дальше все пошло правильно. Огонь разгорелся мгновенно, и с такой силой, что представление закончилось уже через двадцать минут. Вопреки всеобщим ожиданиям, девушка не кричала. Жар и боль убили ее быстрее, чем успел перегореть кляп. Все получилось слишком тихо и буднично. Даже костер не трещал. Едва взвившись, пламя сразу же загудело. Завхоз использовал самые сухие и быстрогорящие дрова, что у него были. Пламя вздымалось гораздо выше старых каштанов, что окружали плац, поэтому курсанты так и не узнали пресловутого запаха горелой плоти, а генерал зря доставал свой платок. Дыма почти не было, а тот, что был, ушел в небеса.

  Когда от дерева остались только угли, а самые длинные языки пламени едва доставали до раскаленного стального крюка, Брик кивнул горнисту и тот протрубил отбой. Курсанты начали расходиться, только Волчонок заворожено смотрел на горящие останки, что болтались на светло-оранжевых от жара цепях.

  – С тем же успехом можно было пустить ей пулю в лоб, – печально произнес он.

  – Не могу с тобой не согласиться. Те ведьмы и колдуны, что правили старой империей, несомненно, заслужили такого, но вряд ли эта девушка успела натворить столько же. Но, Джон, как бы печально это не выглядело, скорбеть по ведьме, все равно, что скорбеть о вампире или оборотне. – Боль миновала Лиама, но поднятая из глубин злость все еще бушевала.

  – Лиам, ты урод.

  – Урод успеет на вечерний дилижанс. А мистер больная совесть...

  – У тебя ее вообще нет, – резко огрызнулся Волчонок.

  – Есть. Ты моя совесть, Волчонок. И если ты не поспешишь, я оставлю тебя здесь, на растерзание Ратлеру. – Дружески хлопнув Джона по плечу, Лиам направился в общежитие, за дорожным саквояжем Волчонка и своим вещмешком. И никакие мелочи вроде сожжения ведьмы не задержат его больше в академии ни на секунду. Начались летние каникулы, а их Лиам собирался провести дома: поближе к родным лесам и рекам, подальше от заносчивых снобов и нудных преподавателей. Тем более, что Волчонок жестоко унизил Ратлера на последнем уроке фехтования. О прощении речи не шло. Это доказывала ноющая после вчерашней стычки скула. Их с Джоном спас наставник, но Ратлер, как сын высокопоставленного чиновника получил лишь устное порицание и Гринвуд очень надеялся отложить все неприятности связанные с местью к следующему учебному году.

  Глава 2

  Ночь оказалась довольно прохладной, но дождя не ожидалось – на небе ни тучки. Возможно, в противном случае, ребята бы и пожалели о сэкономленных деньгах, но сейчас они разлеглись на крыше дилижанса как единственные пассажиры эконом класса и чувствовали себя гораздо лучше, чем та купа сельдей в карете под ними. Звезды яркой россыпью освещали им небо. Луна с месяцем, шли на убыль и превратились в тонкие серпы. Было похоже, будто два огромных прищуренных глаза неведомого чудовища с известной ленцой наблюдают за потенциальной добычей. Чудовище нынче сыто и не собирается срываться в погоню. Оно просто напоминает дичи о том, что наглеть не стоит, как и терять уважение к естественному порядку вещей.

  – Такая же ночь была, когда де Арле встретил Графа-бродягу. – Вспомнил Лиам описание из книги.

  – Как человек столь люто ненавидящий магию, может настолько любить запрещенную литературу?

  – Брось, Волчонок, я люблю литературу, а не запрещенную литературу.

  – Назови любимого героя, – потребовал Волчонок.

  – Тибо де Арле, – нехотя признал Лиам.

  – Хотя вся академия знает, что нужно говорить: Джек Майнер – охотник на ведьм.

  – В жопу Майнера, он тупой!

  – Потише, не дай бог тебя услышит кучер, или кто из пассажиров.

  – Извини, скажем, что говорили об артиллеристе со второго курса, – исправился Лиам.

  – Это о том, что мел жрал?

  – О нем самом.

  – Так почему же Майнер тупой?

  – Он весь такой честный, хороший и образцовый, что аж тошно, – уже намного тише продолжил Лиам. – При этом всем, он крошит могучих ведьмаков направо и налево. А самое главное, что конкретно ему маги не сделали ровным счетом ничего. Он, видите ли, руководствуется высокими моральными мотивами.

  – Все еще не понимаю, – покачал головой Волчонок.

  – Где ты видел шахтера-трезвенника, руководствующегося высокими мотивами?

  – Согласен. Здесь мистер Томпсон допустил оплошность.

  – Издеваешься? Майнер отдает последние гроши сиротам, а потом покупает себе тарелку отрубей в таверне – это оплошность. А "Святой поход Джека Майнера" – сплошное недоразумение.

  – Зато образами колдунов ты должен быть доволен.

  – Господи, Волчонок, меня от них тошнит. Они настолько же плохие, насколько Джек хороший. Кроме того, они тупые до крика. И это люди, которые с детства учились читать и писать, а так же разным наукам!

  – Удивил, – признал Волчонок, но Лиам его не слушал.

  – Туссейнт – вот настоящий антигерой. Он умен, он коварен, и заметь, при этом он далеко не трус. Как ловко он сблизился с Тибо только чтобы добраться до его наставника. А сам де Арле? В своем стремлении отомстить, он готов не просто убивать, а наслаждаться муками своих врагов. И так до тех пор, пока не убивает невиновную девушку.

  – В этом отношении Майнер мне намного симпатичней.

  – Майнер тоже наслаждается болью своих жертв, – возразил Лиам.

  – Он не убивает невиновных, – поправил его Волчонок.

  – Он не раскаивается!

  – Твой Тибо тоже не рыдает над трупами врагов.

  – Я знал, что ты не устоишь и дочитаешь ее, – улыбнулся Лиам.

  – Ты бы от меня не отстал.

  – Ты прав, но после смерти девушки...

  – Убийства девушки, – поправил его Волчонок.

  – После убийства он всегда старался поступать справедливо. Прежде всего, де Арле хотел быть уверенным, что человек заслуживает смерти. И он никогда больше не мучил своих врагов. Даже Туссейнта он убил быстро, хотя уж кто, а этот колдун заслужил помучиться напоследок.

  – Ты восхищаешься им, – не то спрашивая, не то утверждая сказал Волчонок.

  – Я твердо понимаю, что де Арле всего лишь выдуманный персонаж. Но какой! Возможно, Рукийские дворяне и были близки к этому образу, но там восстание вспыхнуло еще раньше, чем у нас, а это о чем-то да говорит.

  – И о чем?

  – О том, что таких дворян, как Тибо на самом деле не было.

  – Ха-ха-ха. – Звонкий смех Волчонка взвился к звездам. – Только ты мог прочитать книгу о благородном герое и придти к заключению, что придумавшие его были негодяями.

  Слова Волчонка заставили Лиама задуматься, каким был автор его любимой книги – Фабрис де Брюссар. Ведь до этого он думал о дворянстве целиком и не сомневался, что все эти лорды и джентльмены – "болезненная сыпь на теле общества", – как говорил Майнер. Но разве человек чуждый морали и твердым жизненным убеждениям смог бы придумать настолько живого персонажа?

  – Никто не вернет мне матери и отца. Кроме того, я имею право на собственное мнение. – Сказал в голос Лиам. – И сейчас оно подсказывает мне поспать. Дилижанс в Кирби может оказаться более загруженным, чем этот. – В подтверждение своих намерений, Лиам пододвинулся к бортику и расстегнул пояс. Высвободив его из нескольких петель, парень просунул свободный язык меж крышей и бортиком, после чего вновь застегнулся. Немного подергав за пряжку и поерзав задом, Лиам убедился, что не свалится с дилижанса на полном ходу. Волчонок поступил умнее и привязал к поясу толстый кусок пеньковой веревки, предварительно закрепив второй конец на бортике. – Умный, да? – завистливо спросил Лиам.

  – Ну, мне не придется всю ночь спать в обнимку с металлической трубой. – Уклончиво, но не без ехидства ответил Волчонок.

  – А больше веревки нет? – Обычно они все делали вместе и делили на двоих, поэтому, если Джон приготовил веревку себе, то и для Лиама должна была быть еще одна.

  – Нет, – соврал Джон. Второй кусок веревки был действительно припасен, но Волчонок еще сердился на друга за его поведение на казни.

  – Чтоб тебе ведьмы всю ночь снились! – с чувством оценил такую подлость Лиам.

  – И тебе спокойной ночи! А главное, удобной.

  Глава 3

  К родному хутору Лиам добрался через четыре ночи. Уставший как черт и довольный, как собака от свежей кости. С Волчонком они расстались в Бериде, там же и зарыв топор войны. Оба понимали, что в противном случае будут волноваться друг о друге все лето. Лиам поименно передал привет каждому члену многочисленной семьи Вулфи, а Джон поприветствовал приемного отца Лиама – безумного Финли. На том и разошлись. Волчонок продолжил путь к родной деревне на телеге знакомого рыночного торговца, а Лиам забрался под листву дубовой рощи, что граничила с лесом.

  Роща была излюбленным местом отдыха зажиточных горожан. Так, как это была суббота, то многие из этих бездельников раскинули клетчатые одеяла на зеленой травке и лениво жевали сэндвичи, запивая местным темным, знаменитым на полстраны пивом. Часть ребятни носилась как угорелая, гоняя старый, не раз уже латаный мяч. Иногда вся толпа дружно останавливалась и долбила друг друга по лодыжкам, пока мяч не выскочит из ловушки. А вот те ребята, которых в игру не взяли, смотрели на сверстников и завистливо пускали носом пузыри из густых зеленых соплей.

  В футбол Лиам научился играть уже в Академии. В его детстве не было таких развлечений. Зато стрелять и драться на клинках он уже тогда мог получше многих наставников. В этом найти учителя лучше, чем Финли было сложно. Шпага, палаш, сабля, кинжал, нож и стилет, а так же мушкет и винтовка, пистоль и револьвер – вот какими были друзья детства у Лиама. Зато теперь ему не требовалось обходить глухие леса и тратить на дорогу лишних два дня. Эти места он знал лучше местных охотников, поэтому и не боялся.

  Чем дальше он углублялся в рощу, тем ближе друг к другу оказывались дубы, тем больше было кустарников и прошлогодней листвы на земле и, соответственно, меньше отдыхающих горожан. Когда последние из них остались позади за деревьями, Лиам сбросил вещмешок и выудил из него короткий охотничий скиннер в кожаных ножнах. Его он прицепил на пояс. Ножны стилета прикрепил на внешнюю сторону левого предплечья поверх одежды. Правда трехгранная железка без гарды была настолько длинной, что острие выглядывало из ножен на несколько сантиметров дальше локтя. Еще Лиам достал из мешка двуствольный обрез. Преломил ствол и вогнал в трубы удлиненные патроны сорок пятого калибра. Как уже говорилось, Лиам не боялся леса, скорее лес в ужасе бежал от него.

  Домой Лиам принес двух зайцев, что поймал броском стилета, и три медвежьих капкана. Часть леса, в которой они стояли, никогда не изобиловала крупным зверем, а мелкого, такой капкан просто надвое переломит. Ничего зазорного, в том, чтобы избавить неуча от его капканов, Лиам не видел.

  Когда внезапно лес кончился, парень скорее почувствовал родной дом, нежели увидел его. Стемнело уже порядочно, но звезды да луна с месяцем еще не засияли. На чистом и широком лугу росли высокие, чуть ли не по пояс, травы. Лиам провел рукой по верхушкам и сорвал парочку. В руке оказалось несколько васильков, да пара зеленых колосьев одичалого ячменя. Раньше, еще до революции, в этом месте было поле, а сейчас лес медленно отвоевывал земли себе. В прошлом году, как помнилось Лиаму, маков и васильков уже было больше, чем ячменя. А молодые сосенки с тисами хаотично возвышались над травами самое дальше – в десяти метрах от края старого поля. Пройдет еще десяток лет и молодые деревца войдут в силу, начнут плодоносить, лес сожрет еще немного луга.

  Проблемы в этом Лиам не видел. Он любил и уважал лес. А людям новые поля понадобятся еще не скоро. Тех, кто пережил революцию и пять страшных поветрий, осталось слишком мало, чтобы охватить все земли. Зато выжившие стали богаче и зажиточней. – Не зря, – считал Лиам, – Бримийцы прогнали колдунов-аристократов с их трусливым королем. Теперешние налоги идут в казну на развитие наук, армии и флота – таким же людям, как и Лиам, на пользу.

  Парень взял левее и вскоре увидел высокий старый частокол с ошкуреных сосен. Столбы были так плотно подогнаны друг к другу, что даже днем сквозь них ничего нельзя было увидеть. Щели в частоколе просто-напросто отсутствовали. Ворота, достаточно широкие для того, чтобы в них проехала не только сельская телега, но и почтовый дилижанс, как всегда на памяти Лиама были надежно заперты и плотно подперты. Впрочем, они Лиама не интересовали, скорее парень просто проверял, не изменилось ли чего за почти год его отсутствия. Настоящий вход был еще левее, и если бы не огромный висящий замок, да кованая ручка, это место ни за что нельзя было отличить от обычной стены частокола. Кстати замок был из таких, что если бы в него засыпать хороший заряд пороха, то это бы наверняка подпортило механизм, но не помогло бы его открыть. Параноик Финли испортил два таких своим лучшим порохом. А петли, на которых он держался – крепились на металлической планке с внутренней стороны частокола – Как будто кому сдался их хутор, – улыбнулся Лиам. – Наверное, Финли просто повторил колониальный форт, в котором служил в дни своей юности, но не смог придумать, как его запирать снаружи, ведь гарнизона для охраны изнутри у них не было.

  Как впрочем, не было с собой ключа у Лиама. Зато были плотные кожаные перчатки и, надев одну из них на правую руку, Лиам полез в соседние заросли высокой крапивы. Вылез он оттуда, громко матеря интендантскую службу академии, на чем свет стоит. Его тонкие бриджи совершенно не защитили ног, и они теперь покрывались быстро вспухающими волдырями ниже колен, и в нескольких неприятных местах, где иглы крапивы пробили еще и подштанники. Зато он достал сверток толстой промасленной парусины, в которую Финли прятал запасной ключ.

  После дневного перехода, Лиам был жутко выжат. Отчаянно зевая, он достал скиннер и нашел силы освежевать зайцев да натянуть шкурки на специальные рамки. Выпустив им кишки, Лиам занес тушки в погреб и бросил в бочку с рапой. Пускай мясо и натянется солью, зато не испортится. Для приготовления супа – то, что надо. Последнее, что сделал Лиам перед сном, так это слазил на чердак и снял полоску копченой оленины. Как он ее ел, парень уже не помнил.

  Глава 4

  Посреди ночи Лиама разбудил звук взводящегося курка. – Завтра, Финли, завтра... – пробормотал Лиам и другой звук известил его, что курок вернули на место.

  – Доброе утро, лежебока.

  – Отстань, я же говорил утром, – пробормотал Лиам.

  – Уже утро, вставай!

  Все так же механически Лиам приоткрыл глаза, но все еще ничего не видя, сел и поставил ноги на пол. – Тво-ою!... – вскрикнул он, выскочив обратно на кровать. В глазах прояснилось, а сон как рукой сняло. – Что за...? – Лиам посмотрел на пол и увидел пару полос металла. Несомненно, работа довольно хихикающего Финли. Он совсем не изменился: стройный, в меру широкоплечий; с такой же, что и раньше черной и густой, но аккуратно подстриженной бородой, длинными до плеч распущенными волосами и по-детски озорным взглядом.

  – Проснулся? Я это еще прошлый раз придумал. Берешь ржавый металл, мажешь его топленым салом и оставляешь на ночь в погребе, чтобы холодным был.

  – Да уж, ощущения, будто на слизняка наступил. – Совершенно не обидевшись, подтвердил удачность проделки Лиам. Это можно провернуть в академии.

  – Что старые шрамы уже не болят.

  – А! – отмахнулся Лиам. – В этом году нас с Волчонком еще два раза пороли.

  – Да!? Что натворили? – совершенно без порицания заинтересовался Финли. Лиам считал, что именно из-за своей любви к розыгрышам, его отец и не прижился в деревне. Хотя, старый охотничий коттедж графа Плю из Бериде, превращенный Финли в колониальный форт был куда, как удобнее тесной крестьянской лачуги. Да и поветрия к нему еще ни разу не добирались.

  – Добавили перца в генеральский завтрак это раз, а второй раз попались на самоволке.

  – Всего-то? – разочарованно протянул Финли.

  – Это то, что заметили.

  – Что еще было? – оживился Финли.

  – Разбавили вино стрелкам...

  – Мочей?

  – Откуда знаешь?

  – Служил. Солдаты всегда ссали в офицерское вино. Так, что ничего нового.

  – Так мы ж не в офицерское.

  – Все равно, это мелкая пакость элите. Стрелки еще в старой империи на хорошем счету были.

  – Элита, как же... – фыркнул Лиам. – Волчонок Ратлера на последнем уроке фехтования трижды обезоружил.

  – На чем дрались?

  – На шпагах. К ним у Джона настоящий талант, – с нескрываемой гордостью заявил Лиам.

  – Ну и, конечно же, немного твоей помощи...

  – Ты не хотел, чтобы я показывал, чему ты меня учил, так я и не показываю, а старательно валяю дурака на тренировках. Хотя я до сих пор не пойму почему.

  – Да потому, что учился я у аристократа, балда. У настоящего барона! Палаши и сабли еще, куда не шло, но шпаги...

  – Никто не заметит, – пообещал Лиам. – Я понемногу ему приемы с первого курса показываю. А наставник честно считает, что мастерство Волчонка – его заслуга.

  – Наберетесь еще проблем.

  – Собственно из-за этого нам пришлось покинуть академию как можно скорее. Ратлер хоть и тупой, но памятью не страдает. Так, что в следующем учебном году он обязательно будет мстить.

  – Вот только, этот следующий год, всего через три месяца наступит.

  – Н-да... – Лиам скривился и почесал затылок. – Приятного мало.

  – И что он может придумать?

  – Ничего интересного. Скорее всего, просто изобьет. И если честно, то у нас с Волчонком против него шансов мало. Он сам здоровый, да и дружки у него не маленькие.

  – Вот и зачем это делать было? Шутить нужно так, чтобы никто на вас и не подумал, но и другим от этого не влетело. Кроме жертвы шутки.

  – Хорошо, мы засыпали в револьверные патроны наставника, новый порох. Он еще та сволочь, любит инженеров под плети отдавать, если кто плохо отстреляется. Вот мы ему и устроили, отдача была такой, что он себе нос расквасил.

  – Вот это уже что-то. А что за порох? – Оружие было наибольшей страстью Финли. Собственно и главной. На втором месте была охота, на третьем, как ни странно – книги, а розыгрыши только на четвертом. Отдельным пунктом стояли шлюхи. Иной раз Финли мог обходиться без них по полгода, но бывали периоды когда он не вылезал из борделей.

  – Я привез пакетик. Стянул из личных запасов Донована. Бездымный, взрывается получше, но со временем становится жутко нестабильным. В университете "Великой революции" придумали, – с явным уважением сказал Лиам. Финли на это только хмыкнул.

  – Да уж, они все там жуткие умники. На это посмотри. – Финли достал свой револьвер из кобуры, и надавил на барабан. Тот послушно отскочил влево. Финли надавил на основание барабана и все патроны одновременно повыскакивали из гнезд. – Ну, что скажешь?

  – Твоя разработка?

  – Ага.

  – В академию прислали несколько штук переламывающихся револьверов, так вот в них, гильзы сами выскакивают после открытия.

  – Ладно, – помрачневший Финли вынул торчащий из барабана патрон и бросил его Лиаму. – Додумались ваши инженеры до такого?

  – Оболочка? Давно уже, только у тебя стальная, а мы медную используем, вернее мельхиоровую – сплав из меди и никеля. И у нас пуля полностью закрытая.

  – Вот! Я оставил носик открытым, чтобы не рикошетила.

  – Трудно судить. Не думаю, что мельхиоровые пули будут сильно рикошетить. Кроме того, стальные могут ржаветь. Как это скажется на точности? А какой будет износ ствола?

  – Пошли завтракать.

  – Эй, Финли, ты что обиделся?

  – Нет, конечно. – Финли тяжело вздохнул. – Просто ты прав.

  – Могу тебя успокоить. Мельхиоровая оболочка слишком дорогая. Их еще не скоро начнут массово выпускать.

  – Ты прав, но сталь нужно чем-то покрыть. Да и над экстрактором поработать, чтобы гильзы сами выскакивали. Пошли завтракать, я твоих зайцев с луком и картофелем стушил, – внезапно сменил тему Финли.

  – А сам-то что вчера подстрелил?

  – Ничего.

  – Как? – на секунду у Лиама отвисла челюсть. – Или ты опять с Грэгом в бордель ходил? – Грэг был старым знакомым Финли. Он тоже обожал охоту и оружие, но был ниже, шире в плечах и изредка подпускал к своему лицу бритву. Лиам иногда не мог понять друзья эти двое, или как. Они могли не видеться месяцами, но доверяли друг другу в таких интимных и опасных вещах, как походы в бордель и пьянки в припортовых кабаках.

  – Не твое дело, – набычился Финли.

  – Стареешь... – улыбнулся Лиам. – Раньше ты и по пьяни со своих походов без добычи не возвращался.

  – Все, хватит! Пошли завтракать. Нам еще сегодня лесозаготовкой заниматься.

  Глава 5

  Когда тяжелые капли пота прочертили на лице Лиама дорожки от висков к подбородку, Финли сжалился и разрешил отдохнуть. Сам он, несмотря на то, что махал топором гораздо энергичнее, был по-прежнему свеж и бодр.

  – Распаскудила тебя твоя академия. Совсем чахликом стал. – Лиам хотел было возразить, что по выносливости он один из первых в академии, но вспомнил, что Финли не знает что такое "один из". В его понятии ты или лучший, или нет.

  – Да ну тебя. Побегаю по лесах, подтянусь.

  – Ну-ну, – усмехнулся Финли. – Ты мне книги привез? – внезапно вспомнил он.

  – Ты же современные не читаешь, тебе подавай дореволюционные, а ты их и так все перечитал.