Текст книги "Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

– Спасибо, Алиса, что хоть ты все правильно понимаешь. Я пойду уже. Сейчас Невилл придет, я и для него провела темный ритуал, Фрэнк, поскольку Дамблдору не до твоего сына. Теперь парень здоров, только палочку нормальную надо купить. Все, все! Отдыхайте!

– Постой! – остановила ее Алиса. – Еще пару минут. Расскажи о себе. О дочке. Ты сказала девочки…

– У меня три дочери, – улыбнулась Анна. – Родная – Лиза и приемные – Эрмина и Изабелла. Они все перешли во второй класс. Лиза и Эрмина учатся на Рейвенкло, а Изабо на Слизерине. И еще у меня есть мальчик – Максимус. Ему три года, отец – Сириус, но мы так и не поженились. Долгая история, потом как-нибудь расскажу.

– Ты сказала Поттер, – припомнил вдруг Фрэнк. – А что с девочкой? Я помню, говорили разное…

– Про нее тоже как-нибудь потом, – решила Анна не вдаваться в подробности. – Она жива, здорова и, по-видимому, счастлива, но живет в другой семье. И не спрашивай, где. Не знаю, мне и так уже оказали одолжение, показав ее и рассказав, как она теперь живет. За эти одиннадцать лет, что вас не было с нами, произошло много всего. Вы все узнаете, но не все сразу. Вы ведь только-только вернулись. И, слава богу, что вернулись…

[1] Ватерлоо-хаус – резиденция графов Готска-Энгельёэн в магловском Лондоне.

[2] Несколько измененная цитата из романа М. Митчелл «Унесенные ветром». Главная героиня говорит: «Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра».

[3] Принц Эндрю, герцог Йоркский (род. 19 февраля 1960) – британский принц, вице-адмирал (2015–2022). Третий ребёнок и второй сын королевы Елизаветы II, младший брат короля Карла III. Принц Эдвард, герцог Эдинбургский (род. 10 марта 1964) – член Британской королевской семьи, третий сын и младший ребёнок королевы Великобритании Елизаветы II и её супруга принца Филиппа, герцога Эдинбургского.

[4] Dalmore – сорт шотландского виски.

[5] Априори (лат. a priori, букв. – «от предшествующего») – знание, полученное до опыта и независимо от него (знание априори, априорное знание), то есть знание, как бы заранее известное.

[6] Заклинание стрелы – трансфигурационное заклинание, позволяющее создавать направленную на цель стрелу (взято из Энциклопедии Гарри Поттер).

[7] Некроз (от древнегреческого некрозис, «смерть») – повреждение клетки, которое приводит к их преждевременной гибели в живой ткани.

[8] За каналом, то есть, в континентальной Европе. Английский канал – English Channel, так англичане зовут пролив Ла-Манш.

[9] Экзистенциальный – относящийся к экзистенции, то есть к существованию, бытию (к ценностям этой группы относятся такие ценности, как жизнь, смерть, любовь, секс, семья, свобода и творчество.

[10] Ниссе – скандинавский аналог домовых.

[11] Таймлайн – визуальное представление каких-либо событий, явлений, лиц или предметов в хронологическом порядке; временная шкала

[12] Звёздчатый многоугольник – многоугольник, у которого все стороны и углы равны, а вершины совпадают с вершинами правильного многоугольника. Стороны звёздчатого многоугольника могут пересекаться между собой. Существует множество звёздчатых многоугольников или звёзд, среди них пентаграмма, гексаграмма, две гептаграммы, октограмма, декаграмма, додекаграмма.

[13] Гептаграмма – правильный семиугольник.

[14] Психоделическое состояние (трип) – изменённое состояние сознания, характеризуемое отличным от типичного восприятием и интенсивным процессом осознания. Психоделические состояния могут быть вызваны различными способами, например, сенсорной депривацией или приёмом психоактивных веществ класса психоделиков. Термин психоделический происходит от двух греческих слов психи – дух, душа и дилос – проявляющий. Буквальное значение термина – проявляющий дух.

[15] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, омут памяти (англ. Pensieve, в некоторых переводах встречается слово «думоотвод») – неглубокая каменная (или металлическая) чаша с вырезанными на ободке рунами. Предназначена для просмотра чьих-либо воспоминаний. Для этого воспоминание, которое представляет собой нечто среднее между газом и жидкостью, выливают в Омут памяти. Если волшебник окунается в Омут с головой, он может попасть внутрь воспоминания и пережить давно прошедшие события так, как если бы лично при них присутствовал.

Глава 19

Глава 8. Пейзаж после битвы

Эпизод 1 : Вилла Ca’Engeløya, 16 августа 1992 года

– Даже не знаю, что сказать! – Вытерла Алиса Лонгботтом выступившие на глазах слезы.

– Ничего не говори! – отмахнулась Анна, прекрасно понимавшая, что кто-кто, а ее подруга здесь никаким боком не причастна. – И запомни, Элли, ты тут ни при чем!

– Но ведь стыдно! – слезы все-таки пролились.

– Тебе передо мной стыдиться нечего! – отрезала Анна. – Я лучше многих знаю, откуда, что берется.

– Но такая неблагодарность! – всхлипнула в ответ Алиса.

– Не надо плакать, – попросила ее Анна. – У меня от твоих слез, Элли, сердце разрывается.

– Извини! Нервы ни к черту!

– Слава богу, что они у тебя снова есть, – кинула свою реплику Лили, уже минуту изображавшая предмет мебели. Она тоже знала, откуда что берется. Джеймс Поттер был точно таким же упертым фанатиком, как муж Алисы Фрэнк. Анна теперь его хорошо помнила, – удалось, наконец, «вспомнить» – но, как говорили древние, о мёртвых либо хорошо, либо ничего[1].

Естественно, Анна знала, что Хилон из Спарты выразился несколько иначе, но в данном случае, лучше было сослаться на «народную мудрость», чем начать резать правду-матку. Правда была бы неуместна, произнеси она ее вслух. Поттер был ее другом, что не мешало ему быть порядочным козлом. И Фрэнк Лонгботтом был выструган из того же самого полена.

Надеяться, что человек может измениться с сейчас на сейчас, было с ее стороны весьма самонадеянно. Сириуса она перевоспитывала пару лет подряд, и это при том, что у него с Дамблдором имелся серьезный «конфликт интересов». Прежде всего, потому что Великий Светлый в свое время за него не вступился, позволив посадить в тюрьму и держать там целых шесть лет. Не вступился, не боролся за него, как это делали Анна и Блэки, да еще Гарриет Поттер куда-то подевал. А вот у Фрэнка ничего такого в «анамнезе» не было. Он выпал из истории десять лет назад и вернулся в нее таким же, каким был до того, как с ним случилась беда. К Дамблдору у него претензий не было и быть не могло, – не считая «не стоящих упоминания мелочей», – а проблемы с Невиллом уже не казались такими серьезными. Сейчас мальчик был вполне здоров, и сам он выздоровел, и Алиса поправилась. Так что, теперь, когда все у него было «тип-топ», актуальными становились не благодарность за то, что у него есть, а разочарование, обида и гнев. Разочаровался он в матери, которая так плохо распорядилась своим регентством, а обиделся на Анну, которая, воспользовавшись «минутной слабостью старой женщины», навязала Лонгботтомам вассалитет. Гнев же был вызван тем, что проблемы его семьи Анна решила с помощью темномагического ритуала, включавшего «среди прочих мерзостей» человеческие жертвоприношения. Уперся рогом и не хотел слушать никаких доводов. Заладил свое, «ты нас предала, Анна», и хоть кол на голове теши. Вопиющая неблагодарность, – вполне кстати в духе светлых волшебников, – но Анна ни о чем не жалела, лишь радовалась, что хватило ума подстраховаться. Не будь вассалитета, Фрэнк вполне мог сдать ее властям, а уж настучать Великому Светлому, вообще, счел бы своим гражданским долгом.

Алиса же, которая и раньше была куда гибче мужа, придя в себя, поняла главное: своим спасением и спасением сына они обязаны леди Лонгботтом, пошедшей ради сына и внука, – на свой счет Алиса не заблуждалась, – против собственных убеждений, и Аннике Энгельёэн, которая захотела помочь и смогла это сделать. Ее счастье и благодарность оказались куда сильнее той идеологии, которой она придерживалась отчасти в силу своих собственных убеждений, но большей частью – под навязчивым давлением Фрэнка. А все остальное в ее жизни, вообще, осталось неизменным. Как «умерла», горюя о погибшей подруге и беспокоясь о судьбе своей крестницы, так и «вернулась» с теми же чувствами. Но Анна оказалась жива, Лиза в порядке, а у нее самой снова был ее, пусть и сильно подросший сын. Поэтому, наверное, она все поняла правильно и ничего не принимала, как само собой разумеющееся. Она четко осознавала, какое будущее ожидало Невилла, и чем были бы они с Фрэнком, не вмешайся в это дело Анна.

Ей Анна сказала все, как есть:

– Мне ваш вассалитет, Элли, сто лет не нужен! Мне того, что уже есть, достаточно. Но я должна была себя обезопасить ради моих детей. Вассал не может свидетельствовать против меня, не может быть допрошен, если вопросы касаются меня, ни следователями ДМП, ни дознавателями Визенгамота. И рассказать обо мне Фрэнк ничего никому не сможет. Даже своему любимому Дамблдору. Это было единственное возможное решение, потому что Дамблдор готовил обыкновенную провокацию. Сначала сделать моими руками то, что сам делать не пожелал, – побрезговал или не умеет, не суть важно, – а потом, допросив Августу под присягой, подвести меня под суд Визенгамота. И мне осталось бы одно из двух: или бежать, если бы получилось, конечно, или садиться в Азкабан. А судьбой моих девочек, он бы занялся точно так же, как судьбой Гарриет.

– Ты все сделала правильно! – успокоила ее Алиса, понимавшая, что так оно и есть, и знавшая уже историю Гарриет Поттер, не всю, разумеется, но достаточно. – Ты же знаешь, какой Фрэнк пурист[2]. Прямолинеен и не подвержен колебаниям. Ни благодарности, ни обычной порядочности.

– Но я его, гада такого, люблю! – добавила почти шепотом.

Это было сказано в июле, а сейчас подходил к концу август, и все это время Фрэнк с Анной демонстративно не разговаривал. Игнорировал, ненавидел, но сдать не мог, вассалитет не позволял. От этого он злился еще больше и так по кругу. Поэтому на виллу Энгельёэн Алиса прибыла с Невиллом, но без Фрэнка. Он и ей хотел запретить, но тут уж нашла коса на камень. Фрэнк сам в свое время по наущению Дамблдора отказался от магической свадьбы, оформив их с Алисой отношения в Министерстве, но стандартный министерский брачный договор включал пункт о равноправии. Так что хоть в чем-то Дамблдор кому-то все-таки помог.

Этим летом состав отдыхающих на вилле несколько изменился по сравнению с обычным. Сюда приехали Лили со своим Гарри и племянницей Амелии Боунс Сьюзен и Алиса с Невиллом. Блэки и Малфои по такому случаю деликатно самоустранились и поехали отдыхать в замок Малфоев на Французской Ривьере – Шато-де-Малфуа. Анна была им благодарна за понимание, поскольку пыталась восстановить отношения со старыми подругами и, в то же самое время, не хотела сталкивать их лбами с бывшими противниками. Ведь одно дело знать, что Анна дружит и с теми, и с другими, и совсем иной поворот – реально встречаться лицом к лицу на отдыхе с теми, с кем воевал на прошлой войне, особенно если, как в случае Алисы, война для тебя отгремела всего пару месяцев назад.

Лили и Алисе отдых в таком шикарном месте, как побережье Адриатического моря, сразу же понравился. Они, похоже, нигде, кроме Англии, никогда не бывали, и солнечная Италия с ее голубым прозрачным небом, жарким солнцем и ультрамарином теплого моря произвела на них весьма сильное впечатление, тем более что Анна посвящала им едва ли не все свое свободное время. Ну, а детьми тем временем занимались неутомимые гарпии.

Правду сказать, девочки Энгельёэн Алису удивили. Лили их уже знала по Хогвартсу, а леди Лонгботтом встретила впервые в замке Стейндорхольм. Но тогда она была еще слишком слаба и плохо ориентировалась в реалиях современного мира, и особого внимания на сестер не обратила. Зато в первый же день отдыха на вилле Ca’Engeløya, спустившись после позднего завтрака к морю, она глазам своим не поверила, когда увидела выходящих из моря девочек. Девочкой в общепринятом смысле этого слова являлась, пожалуй, одна лишь Эрмина. Она была красивым и хорошо развитым для своего возраста ребенком, но и только. Лиза же выглядела, скорее подростком, чем ученицей второго класса, – у нее уже даже грудь появилась, – а вот Изи была уже самой настоящей девушкой. Рост метр семьдесят шесть, вес – 57 килограммов, размер груди B[3] и почти идеальная фигура. Почти, потому что девочка все еще продолжает расти, и можно было ожидать, что лет в пятнадцать-шестнадцать, у нее и грудь подрастет на размер или два, и бедра округлятся, приблизившись к идеальным девяносто, да и вытянется еще. Какие ее годы?

– Ты уверена, что ей двенадцать? – спросила восхищенная Алиса.

– Абсолютно! – усмехнулась в ответ Анна. – А сейчас ты спросишь, точно ли она приемная?

– Точно не родная?

Ну что тут скажешь! Ритуалы, которые Анна провела, чтобы включить Хэтти в род Энгельёэн и спрятать ее под другим именем и другой внешностью, оказались не просто эффективными, они явно вышли у нее сильнее того, что требовалось и ожидалось. Да и позже, Изи участвовала в нескольких довольно-таки необычных и мощных ритуалах. И вот результат. Она похожа на Анну высоким ростом, сложением и даже чертами лица. То, что они не родные мать и дочь, легко увидит только опытный маг-физиономист. Цвет волос и глаз, форма губ и носа, линия скул и разрез глаз – множество мелких отличий в оттенках и чертах, из которых формируется один, но чрезвычайно важный вывод: они не мать и дочь, они друг другу даже не близкая родня.

– Дальняя родня, – выдала Анна обычное объяснение. – Седьмая вода на киселе, но, если не вдаваться в подробности, мы действительно похожи. Впрочем, этому есть простое объяснение, большинство викингов такие же, как мы, и, кто знает, может быть ее род создал кто-нибудь из наших богов?

– Какие боги? – удивилась ее словам Алиса. – Кого ты имеешь в виду?

– Одина, Тора, Фрейю, – пожала Анна плечами. – Да, мало ли? У нас их много, между прочим.

– Так ты что, не христианка, разве? – округлила глаза Алиса.

– Мы обе язычницы, – улыбнулась ей Анна, – просто ты этого не хочешь признать. Воспитание не позволяет.

– Ну, почему же… – попробовала возразить женщина.

– Ты в церкви-то хоть раз была? – сбила ее с мысли Анна.

– Была!

– Сколько раз?

– Пять. На четырех свадьбах и одних похоронах[4], и это не шутка, Анника. Все так и есть.

– Это не считается! – рассмеялась Анна. – Я, например, язычница, но в церквях бываю часто, даже молитвы некоторые знаю…

– Зачем тебе? – удивилась Лили, которая в детстве наверняка ходила с родителями по воскресеньям в церковь. Она же не столичная штучка, а девочка из провинции. А в маленьких городках жизнь совсем другая.

– Я бываю при королевском дворе, Лили. Нечасто, но все-таки достаточно, чтобы соблюдать приличия. К тому же дружу с наследным принцем и его женой, приходится соответствовать.

– Все время забываю, что ты у нас голубая кровь! – рассмеялась Лили.

– Вы это о чем? – Алиса довольно быстро наверстывала упущенное, но пропустила она так много всего, что так сразу и не догонишь. Вот и этот факт биографии ее подруги остался где-то «за кадром».

– Элли, я официальный представитель королевы в магической Британии, – объяснила она. – Дело в том, что я едва ли не единственная из ныне живущих волшебников, кто носит значимый для магловской Англии титул. Графиня – это не только мое школьное прозвище. Это мой официальный титул, признанный короной и палатой лордов.

– Так королева знает про нас? – вычленила Алиса главное.

– Знает, – подтвердила Анна. – На самом деле, знают двое: она и принц Чарльз, как наследник короны. У нашего Министра есть канал связи с магловским премьером. Но это обезличенный канал, а королева пожелала иметь свой, «личный», связывающий ее, прежде всего, с нашей аристократией и Визенгамотом. Она, вообще, любит быть в курсе всех событий, и, что называется, держать руку на пульсе.

– Никогда не спрашивала тебя об этом… – смущенно начала Лили.

«Еще бы ты спрашивала, – мысленно покачала Анна головой, – мы же общаться снова начали, считай пару месяцев назад».

– Но как так вышло с вашим титулом, вы же, вообще, вроде бы, шведы, а не англичане?

– О! Это забавная история, – щелкнула она пальцами, вызывая домовика. – Бара, милая, сервируй нам, пожалуйста стол. Белое вино… Посмотри, там в погребе должно быть Пиньолетто[5] 1988 года, и подай к нему фрукты и сладости.

– Вы не против? – посмотрела она на подруг.

– Немного белового вина нам точно не повредит, – улыбнулась Лили, которая, уйдя от мужа, буквально расцвела. Уход пока был, правда, чисто функциональным, но Анна знала, если так пойдет и дальше, ссора, вызванная поведением Сметвика во время майских событий, очень быстро перерастет в развод. И, в связи с этим, аккуратно намекнула старой подруге, что та может рассчитывать на любую помощь, вплоть до переезда в дом к Анне.

– Так что там за история? – напомнила Алиса, не ставшая комментировать ни заказ Анны, ни реплику Лили.

– Видите ли, дамы, – усмехнулась Анна, – Готска-Энгельёэн – это действительно шведский род. Это все знают. А Энгельёэн – это род норманнов. И это тоже все знают. Но вот, о чем никто ни разу не задумался. Энгельёэны неоднократно отметились в истории Англии. Один из моих предков, Сигвад Энгельёэн по прозвищу Знающий Сны участвовал в походе Вильгельма Завоевателя и получил от него за доблесть и ум земли к востоку от Лондона. Земли эти за моей семьей не сохранились, но вот грамоты и патенты, выданные Вильгельмом, никуда не делись и спокойно лежат в нашем семейном сейфе в Гномьем банке.

– Ну, ничего себе! – не удержалась Лили, а домовичка, как раз в этот момент, начала сервировать стол в беседке, где они устроились поговорить «о своем, о девичьем».

– Да уж, – кивнула Анна, – но это только зачин. Потому что другой мой предок Равн Энгельёэн по прозвищу Ворон ходил вместе с Эдуардом Вудстоком – Черным принцем в его походы во время столетней войны. И хотя сын Черного принца – король Англии Ричард II Бордоский не любил приятеля своего отца, он даровал Равну Энгельёэну баронский титул и земли рядом с Йорком. И снова же, ни земли, ни титул за нашим родом, вроде бы, не сохранились, но грамоты целыми и невредимыми хранятся в нашем сейфе в Гринготсе, и их никто и никогда не подумал отменить или дезавуировать. Забыли, скорее всего. И так еще три или четыре раза мои предки отметились в истории Англии. Лет двадцать назад мой отец через наших адвокатов инициировал рассмотрение этого вопроса палатой лордов и самой королевой. Несколько лет назад, как раз перед моим возвращением в Лондон, решение, наконец, было принято, и я получила британское гражданство, а графский род Готска-Энгельёэн официально включен в число британских аристократических родов.

– За это надо выпить! – подняла бокал Лили, начавшая постепенно возвращаться к себе прежней. Сказывалось благотворное влияние Анны и отсутствие поблизости мистера Сметвика. А прочее все как-то устроилось, сын был с ней, дочь с бабушкой и дедушкой, – родителями Питера, – которые в ней души не чаяли, а она отдыхала на чудесной вилле близ Анконы[6], где теплое море, пляж и подруги, с которыми развела ее жизнь.

– Поддерживаю! – подняла бокал Алиса.

– Чиэз[7]! – улыбнулась в ответ Анна.

Эпизод 2 : Вилла Ca’Engeløya, 20 августа 1992 года

Поздно вечером, когда все обитатели дома, – даже самые буйные из них, – уже угомонились, разойдясь по своим комнатам, в дверь ее спальни осторожно «поскреблась» Лили. Чего-то в этом роде Анна ожидала уже пару дней кряду, и, хотя совсем не возражала против того, чтобы «немного сбросить пар», решила сама никакой активности не проявлять. Она не хотела останавливать старую подругу, только-только начавшую превращаться в себя прежнюю, – да и самой Анне тоже не помешало бы немного нежности и страсти, – но одновременно опасалась торопить события, чтобы все разом не испортить. На этот раз инициативу должна была проявить именно Эванс, как на старый лад стала называть ее Анна не только про себя, но и вслух.

Вообще, чем дальше, тем больше ей становилось очевидно, что подругу «надо возвращать на круги своя». Нельзя бросать раненых на поле боя, и Эванс, – при всех ее недостатках, – имела право не только на дружескую поддержку, но и на помощь в возвращении себя себе самой. Добрый дедушка Дамблдор вдоволь наизгалялся над психикой молодой талантливой женщины. Пришло время помочь ей наладить свою незадавшуюся жизнь и разобраться в той дикой мешанине из личных ошибок и последствий чужих «диверсий», в которую превратилась эта жизнь. Дополнительным стимулом являлось желание Изабо наладить когда-нибудь в будущем достойные отношения со своей биологической матерью. Но для этого Лили должна была перестать быть марионеткой Дамблдора и превратиться в самостоятельную и самодостаточную личность, достойную такой дочери, как Изабелла фон дер Агте. В общем, планы были составлены, реализация их этим летом шла совсем неплохо, и теперь, учитывая все обстоятельства, – и новые стимулы, – Анна вполне могла рассчитывать на успех.

В этом смысле ночное посещение могло стать не только отличной возможностью немного «пошалить», но и поводом поговорить с Лили по душам и обсудить тет-а-тет кое-какие требующие своего разрешения вопросы. Поэтому, исходя из принципа, что естественное никогда не может быть лишним[8], она заткнула рот что-то лепечущей в свое оправдание Лили долгим и в меру страстным поцелуем, и, не давая опомнится, начала ее раздевать. Впрочем, там и снимать-то было нечего, поскольку Лили заявилась к ней в одном халатике на голое тело, а тело у нее несмотря на то, что она являлась трижды рожавшей женщиной, все еще оставалось весьма привлекательным. Так что, Анна хорошо понимала Сметвика: кто же добровольно откажется от такого добра? Пожалуй, сейчас, в свои тридцать два года Лили стала даже более сексапильной, чем на последнем курсе Хогвартса. Тогда ей было семнадцать, и она вполне соответствовала идеалам юности: тоненькая, изящная и очень женственная, но ни ширина бедер, ни размер груди, что называется, не впечатляли. Были в их выпуске девушки пофигуристей, чем она, хотя, видит бог, Лили не зря считалась красивой. Не только Поттер пускал на нее слюни, были и другие воздыхатели. Попросту говоря, довольно много парней и девушек, мечтали затащить ее в постель, но получилось это только у Анны и Джеймса. Причем, Анна поимела Лили еще на пятом курсе, а Поттер только через год после выпуска. Это все к чему? Да к тому, что Анна помнила нагую Лили и в ее пятнадцать, и в семнадцать лет, и даже в двадцать шесть, когда они переспали сразу после ее возвращения в Лондон.

Однако сейчас, то ли вкусы с возрастом изменились, то ли Лили, и в самом деле, похорошела, но Анна не только ласкала ее тело с неподдельным энтузиазмом, она ею еще и любовалась. Засветила все лампы, смутив этим весьма стеснительную женщину, но сумев все-таки настоять на своем, – благо не Лили меряться с ней силой воли и харизмой, – и теперь имела возможность не только «иметь», но и наслаждаться открывшимся перед ней «видом».

Изменения виделись практически везде. Волосы и глаза Лили довольно сильно потемнели, став, соответственно, темно-рыжими и малахитовыми. Кожа, напротив, стала чище – почти исчезли веснушки, – и, пожалуй, сменила оттенок белизны, стала более матовой. Серьезно увеличилась грудь, достигнув полноценного размера D[9], округлился по-прежнему гладкий, без следа целлюлита зад, и стали более крутыми бедра. И все это необычайно соразмерно и притягательно, и более чем эстетично, даже слегка опустившиеся под действием гравитации тяжелые груди, которые оказалось так приятно целовать и брать в руки, слегка сжимая пальцами. В общем, Анна получила море удовольствия, – не только от своих действий, но и от технически безупречных действий подруги, – и подарив той в ответ не меньшее наслаждение.

Угомонились только часа через два, когда отгремели нешуточные страсти и поостыл немного не имевший выхода сердечный пыл. Вот тогда, Анна и перешла к делу.

– Надо серьезно поговорить, – сказала она, – и лучше сделать это здесь и сейчас, когда нам никто не мешает.

– Звучит угрожающе, – Лили стерла с лица улыбку и в ожидании продолжения посмотрела на Анну.

– Никакой угрозы, – покачала Анна головой. – Ничуть, ни капли. Напротив, один сплошной позитив, но дело серьезное, и тебе, милая, придется решать: продолжать жить по-прежнему, подчиняясь чужим правилам и исполняя чужие желания, или взять жизнь в свои руки, принимая вместе со свободой все сопутствующие ей риски. Я тебе могу в этом помочь, но решить должна ты сама. Я за тебя решать не имею права и не буду.

– О чем мы говорим?

– О Сметвике, о Дамблдоре, о Гарри и Гарриет, то есть, практически обо всем на свете!

– Это вопрос? – уточнила Лили.

– В какой-то мере, – чуть пожала плечами Анна. – Я не смогу предложить тебе ничего путного, пока не пойму твою позицию по всем основным пунктам повестки дня.

– Легитимно, – кивнула Лили. – Что ж, тогда, по пунктам. Боюсь, что со Сметвиком придется расстаться. Раньше я… Не любила его, но считала, что он хороший человек, и пыталась ответить добром на добро.

– Дать ему, раз оплачивает счета? – съязвила Анна.

– Почему бы нет? – прямо посмотрела на нее Лили. – Я знаю за собой эту слабость, страх перед жизнью. Нужен кто-то, кто возьмет на себя ответственность, защитит… Только на поверку выходило, что это я должна была брать на себя ответственность… В общем, у нас и так в последнее время не все было гладко… Из-за Гарриет, из-за моих отношений с тобой, из-за Дамблдора, но то, что произошло в мае… Не могу описать тебе, Анника, свое разочарование. И дело не только в неблагодарности или мелочности Питера, дело в другом. Я ясно увидела, что ему нет дела до Гарри. Ему нужна я, как мать его дочери, на уход за которой и на ее воспитание у него нет времени. Ему нужна жена, которая приготовит обед и подаст на стол. Ему нужно мое тело. В основном ночью, поскольку он пурист и предпочитает делать ЭТО в темноте. Но ему не нужна Лили Сметвик – исследователь из отдела Тайн или преподаватель Хогвартса, и ему не нужен Гарри Поттер, являющийся просто довеском к главной «покупке». И еще кое-что, чтобы закончить со Сметвиком, меня познакомил с ним Дамблдор… Мне нужен был кто-то… Челюсти сводило, так хотелось секса. А он ничего такой. Вполне себе мужчина, вот только одного не могу понять: как я могла залететь от дипломированного целителя? Нонсенс, разве нет?

– Если только это не было задумано, как способ склонить тебя к браку, – подсказала Анна очевидный ответ.

– Думаю, что так все и обстояло. Поэтому, вероятнее всего, я буду требовать развод, но есть проблема. Вернее, две. Дамблдор может не захотеть терять на меня влияние через моего мужа, а, значит, и влияние, пусть и опосредствованное, на Гарри. Вторая проблема – Сметвик. Боюсь, он не отдаст мне нашу дочь. В конце концов, кто я, и кто он! Он уважаемый целитель из известной чистокровной семьи, а я грязнокровка. Визенгамот, скорее всего, встанет на его сторону, а Дамблдор устранится…

– А, если я скажу, что это решаемо? – спросила тогда Анна.

– Тогда, и думать нечего! Работа у меня есть, проживем как-нибудь…

– Да, не хмурься ты! – улыбнулась Лили через мгновение. – Нужно будет попрошу помощь у тебя. Алиса, наверное, тоже не откажет, но мне, как ни странно, предложили свою помощь Беллатриса и Нарцисса. Представляешь?

– Когда-то мы все дружили, – улыбнулась в ответ Анна. – И даже темнейшая из темных, Белла ни разу не назвала тебя грязнокровкой. Полукровка Северус назвал, а она – нет. О многом говорит, не так ли?

– Согласна, – кивнула Лили.

– Тогда, переходим к Дамблдору, – предложила Анна.

– Нет у меня к нему прежнего пиетета, и доверия тоже нет, – покачала головой Лили. – Он, конечно, не темный лорд. У него нет цели убить меня или еще что, но у него свои цели, свое понимание правды, и зачастую его интересы идут вразрез с моими… И еще, он врал мне и стирал память… Говорит, во благо, ради моего спокойствия… Но верится с трудом. Вернее, так. Теперь совсем не верится. И ведь он мне так и не сказал, что именно заставило его забрать мою девочку и отдать ее Дурслям. Крутит, вертит, но правды не говорит…

– Анника? – попросила после короткой паузы. – Пожалуйста, ради всех святых? Или ради твоих богов! Мне все равно, ради кого, но только расскажи, наконец, все, что знаешь!

«И не откажешь ведь! – вздохнула мысленно Анна. – Она мать. Может быть, не лучшая из всех возможных, но ведь ни разу не худшая…»

– Вот, что я знаю, – сказала она. – В ту ночь… ну, ты понимаешь… Так вот, в ту ночь, Дамблдор украл Хэтти из вашего дома, поставил ей один за другим два ограничителя магии…

– Что?! – вскочила Лили. – Повтори!

– Поставил ей два ограничителя магии, – повторила Анна.

– Но это же… – обомлела Лили, прекрасно знавшая, как и любой взрослый маг, что установка ребенку даже одного ограничителя без санкции Визенгамота приравнивается к убийству. – Ты уверена?

– Я тебе дала прочесть не весь текст «Документа Бернштайна». В нем есть еще одна часть. Там как раз все это и описано. Два ограничителя, и, по предварительной оценке, за столько лет они должны были полностью лишить девочку магии.

– Постой! – остановила ее Лили. – Ты уверена? Хотя, что это я! Конечно, уверена, иначе не стала бы мне об этом говорить… Но зачем он это сделал?

– Сложный вопрос, – призналась Анна. – У меня нет на него ответа. Есть подозрение, гипотеза, но не более того.

– Расскажи, – попросила Лили. – Или это тайна?

– Да, нет, не тайна – чуть пожала Анна плечами. – Изволь, но учти это только гипотеза. Когда-то, лет десять назад, кажется, один французский ученый-маг Бонифас де Кастеллан проанализировал в своей статье для «Новостей Трансфигурации» идеологию Светлых в интерпретации Альбуса Дамблдора. Он утверждал, что Дамблдор почерпнул свои идеи из одной довольно-таки старой книги. Речь о вышедшей в свет в конце XVIII века книге Луи Огюста Лё Тоннелье «Темная сторона». Я читала Лё Тоннелье. Среди прочего, он утверждает, что любой волшебник, имеющий более двадцати единиц силы, – кем бы он ни родился, светлым или темным, – в результате всегда становится «Темным Лордом». Этот вывод он сделал на основе восьми биографий темных лордов, живших в Европе в XIII–XVII веках. Методологически, это даже не научное исследование, а попытка дилетанта построить теорию на пустом месте, но, если допустить, что Дамблдор верит в эту чушь, то можно предположить следующее. Он каким-то образом узнал, – то ли до той роковой ночи, то ли именно в ту ночь, – что у Хетти высокий индекс силы и решил таким образом воспрепятствовать появлению очередной темной леди. Ничего другого мне просто в голову не приходит.