Текст книги "Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

«Ну, и где ты теперь? Где-то. Дай бог, чтобы была жива…»

Между тем, вернулась Изабо, ворвавшись в комнату вихрем и сходу бухнув на стол книгу, вышедшую в свет в 1983 году и называвшуюся «Сопротивление». Гарри эту книгу читал, – она имелась в их домашней библиотеке, – и сразу понял, зачем убегала Изабо.

– Эта? – открыла она книгу на странице, где находилась знакомая ему колдография.

– Да, – кивнул Гарри.

– Тогда, сравнивай!

И Гарри сравнил. Не бывает так, чтобы на двух разных колдографиях, тем более, групповых все повторялось с точностью до миллиметра. Поворот головы, выражение лица, направление взгляда, положение рук и ног. Так вот, эти две были идентичны, если иметь в виду Поттеров, Уизли, Дамблдора, Дедалуса Дингла, Римуса Люпина и Питера Петегрю. Различались же они тем, что на той, что в книге, не было Анны Энгельёэн, Сириуса Блэка и еще четверых неизвестных Поттеру людей. Понимание пришло не сразу, но все-таки он сообразил.

– Их что, стерли? – спросил он.

– Наверное, – пожала плечами девочка. – Другого объяснения у меня нет. Надо будет маму спросить, может быть, она знает.

– Но зачем?

– Не знаю, – покачала головой Изабо, – но могу предположить. Ты эту книгу читал?

– Да, – кивнул Гарри.

– Эта колдография иллюстрирует главу, в которой рассказывается о роли ордена Феникса в сопротивлении Тому-Кого-Все-Боятся-Называть-по-Имени. Причем, рассказывается без подробностей. Типа, была проведена операция, в ходе которой был арестован Родольфус Лестрейндж. Победа засчитана, а кто участвовал в операции, не указано. Между тем, арестовывали его они, – указала она пальцем на двух мужчин и одну женщину.

– А кто они? – поинтересовался Гарри.

– Это отец Невилла Фрэнк, это Алиса – его мать, а это дядя Сьюзен – Эдгар Боунс. Все, кого нет на колдофото из книги, считались в 1983 году погибшими или, как Лонгботтомы, выбывшими из рядов. Автор этой подделки хотел создать видимость того, что орден Феникса понес меньшие потери, чем Аврорат.

«Есть в этом что-то…»

– Согласен, – сказал он вслух. – Но это же подлость!

– Это политика, – пожала плечами девочка. – Орден Феникса оказал крайне слабое сопротивление пожирателям, но понес непропорционально большие потери. К тому же, членами ордена оказались многие авроры, что было незаконно. И они же понесли самые большие потери в Аврорате.

– Почему?

– Потому что члены ордена придерживались «доктрины света», а она гласила «не убий», совсем как у ранних христиан. Знаешь, почему мадам Боунс терпеть не может Дамблдора?

– Почему?

– Потому что ее брат Эдгар был приверженцем идей Дамблдора. Однажды он вместе с другими аврорами арестовал несколько пожирателей. Их поймали на горячем. Над трупами маглов, которых они убили. Авроры атаковали. Был бой, но Эдгар и его друзья победили и арестовали преступников. Однако в Визенгамоте было много предателей, и арестованных отпустили. И тогда пожиратели пришли за Боунсом, убив и его, и всю его семью. Если бы Боунс не был членом ордена, он бы убил террористов еще тогда, в самом начале, прямо на месте преступления. Приказ Крауча старшего на использование против пожирателей непростительных заклятий вышел за две недели до этого.

«Политика!» – чертыхнулся Гарри, осознавая жестокую правду той войны.

Политика, – повторил он словно бы про себя, и его вдруг затошнило, потому что он понял, почему Дамблдор сделал то, что он сделал с Гарриет. Она портила картинку, вот в чем дело. Своим существованием Гарриет мешала правильному восприятию истории. Герой на ее фоне смотрелся бы не так замечательно, как без нее, и Дамблдор просто стер ее с «колдографии».

«Политика! Да, будьте вы все прокляты с этой своей политикой!»

По-видимому, ему стало плохо, потому что Изабо пришлось отпаивать его холодной водой и успокаивать, поглаживая ладонью по голове. Но он все равно как-то нечувствительно потерял, по крайней мере, пять минут своей жизни.

– Спасибо! – сказал Поттер, немного придя в себя. – Я… Извини! Просто я понял, что Дамблдор стер из моей жизни сестру точно так же, как стерли этих людей с колдографии. Чтобы не портила картину… Понимаешь?

– Понимаю, – коротко кивнула Изабо. – Возможно, ты прав. Мама знает об этом совсем немного, но кое-что все-таки знает…

И она стала рассказывать ему то немногое, что, по ее словам, смогла узнать Анна Энгельёэн. Очень мало, на самом деле, но достаточно, чтобы понять, что Дамблдор часто не говорит правду, а иногда, когда все-таки говорит, то не всю. И это неспроста.

***

Гости разошлись в начале десятого, и сейчас домовики спешно приводили дом в порядок, чтобы в половине двенадцатого вся семья смогла собраться за праздничным столом. Предполагалось встретить вместе новый 1992 год. Впервые, к слову сказать, почти полным составом. Раньше-то девочкам не разрешалось сидеть за столом до полуночи. Только во время ритуалов они бодрствовали всю ночь напролет, но такие случаи – это исключение из правил. А правила для того и писаны, чтобы их соблюдать. Однако время идет. Девочки подросли, и Анна решила, что пора расширить границы дозволенного. Так что, праздничное застолье планировалось с размахом и без ограничений по времени. Однако самим им заботиться об этом было незачем, домовики, как всегда, все сделают в лучшем виде. Поэтому освобожденные от сиюминутных забот, Анна с девочками перешли в ее рабочий кабинет для серьезного разговора на отнюдь не праздничные темы. Надо было обсудить, среди прочего, прошедший этим вечером разговор Изабо с Гарри Поттером.

– Какие впечатления? – спросила Анна, когда все расселись вокруг столика для «приватных бесед».

– Он сильно расстроился, когда сопоставил все факты, – ответила Изабо. – Гарри умный парень. Я так поняла, у него уже раньше возникли вопросы к Дамблдору. Прямо он не говорит, вообще, ведет себя крайне сдержанно, но удивление или гнев скрывать пока не умеет. Когда сообразил, что к чему, – а он, я думаю, сообразил, – у него едва пар из ушей не пошел. Сдержался, конечно, и прямо сейчас выяснять отношения с директором не ринется. Напротив, скорее затаится. Он ведь понимает, что при нынешнем раскладе ему нечего противопоставить не то, что директору, но даже такому ничтожеству, как Рональд Уизли. За Роном братья и мать, которая за свое дитятко и за Великого Светлого всех готова порвать на наш государственный флаг. Лили, к сожалению, сделать этого не может, и Гарри это понимает. Ему это очень не нравится, но он бессилен что-нибудь предпринять. Как думаешь, отчего Лили такая?

– Я бы не стала сейчас это обсуждать, – возразила Анна. – Вопрос сложный, не на пять минут, к тому же, я не располагаю всей полнотой информации, чтобы делать окончательные выводы.

Сказала и замолчала. Сейчас, если она не ошиблась в своих наблюдениях, в игру вступит Эрмина.

«Во всяком случае, должна», – решила она и не ошиблась.

– Если меня стесняетесь, то зря, – подала ожидаемую реплику девочка. – Я уже два месяца, как догадалась.

Ну еще бы! Эрмина уступала сестрам в силе, это факт, но кое в чем она их превосходила. Она демонстрировала совершенно невероятное сочетание целительской эмпатии[14] и аналитического ума. Интуит[15] и реалист в одном флаконе. Каково!

– Конкретнее, пожалуйста, – попросила Анна, а Лиза и Изабо впились в сестру заинтересованными взглядами.

– Изабо – это Гарриет Поттер, – пожав плечиками, ответила Эрмина. – Я сначала подумала, что у них с Поттером случилась любовь, но потом поняла, что это эффект двойняшек. Гарри ее родной брат, Лили – мать. Как ты изменила ее внешность, не знаю. Не мой уровень компетенции, но уверена, что на свете нет ничего, что нельзя было бы сделать с помощью правильного ритуала или какой-нибудь особой волшбы. Думаю, однако, что это все-таки ритуал. Дамблдор кровь Поттеров в Изи не обнаружил, значит ты ее как-то скрыла. Зато, как я предполагаю, у Дамблдора новая головная боль, кому и кем из Блэков приходится Изабо? Он же обнаружил связь Гарри с Лизой, Вегой и Драко. Поэтому Изи из общей картины не выбивается, везде Блэки наследили, но теперь дедушка наверняка любопытствует, чей ты бастард, милая, – улыбнулась она ехидно.

– Круто! – показала ей большой палец Лиза.

– Гениально! – подтвердила Изабо.

– Все не так просто, – поморщилась Анна. – Теперь нам нужно найти Изи новых родителей. Старые не объясняют совпадения по крови.

Фраза была брошена неспроста. Ей хотелось посмотреть, что они придумают, и кто будет первым.

– Никого не надо искать, – сразу же откликнулась Эрмина. – Родители те же, но биологический отец другой, и поскольку все мертвы, теперь уже не спросишь, как так получилось. И никаких публичных заявлений. Только слух, который достигнет ушей нашего любимого директора.

– Неплохо, – согласилась Изабо. – Может быть, назовешь имя моего предполагаемого отца.

– Регулус Блэк подойдет?

«Ну, надо же! Даже это в строку, но придется подключать Вальбургу, – решила Анна. – Однако инкогнито Изи раскрывать не стану. Спихну все на Сириуса. Якобы Регулус хотел признать девочку, чтобы прикрыть Сириуса. И это именно то, из-за чего я с ним поссорилась?»

Придется обработать Сириуса, но Сириус тем и знаменит, что никогда не задумывается над деталями и не задает лишних вопросов. Во всяком случае, ей. Не дурак, но и не Шерлок Холмс. Отнюдь, нет!

– Эти вопросы оставьте мне, – сказала оина вслух. – И, чтобы два раза не повторять. Вы все мои, и между собой сестры, а кто там чей, неважно. Лиза и Максимус, вообще, бастарды. Это что-то меняет?

Разумеется, нет. За прошедшие годы девочки стали друг другу настоящими сестрами, и Анну приняли, как свою мать. Даже истерики начали ей устраивать, значит признали родной.

– Вернемся к вашей беседе, – предложила она. – Что-то еще, Изи, или это пока все?

– Не все, – усмехнулась девочка. – Поттер сам пришел к выводу, что Шаафы не те, за кого себя выдают. В чем их интерес, он не знает, но подозревает, что основная их цель – философский камень, который хранится в Хогвартсе. Возможно, так же, что они хотят навредить конкретно ему.

– Философский камень? – переспросила Анна и по случаю вспомнила, что первая книга Роулинг так и называлась «Гарри Поттер и Философский Камень». Но сейчас ей было любопытно другое. Она знала о философском камне из книги, а откуда о нем узнала Изи?

– Это Поттеру Рон Уизли по секрету сказал, – кивнула Изи. – Сказал, что учитель Дамблдора великий алхимик Фламель передал директору на хранение философский камень. Интересная теория, но, по-моему, не выдерживает никакой критики.

– Почему? – вклинилась Эрмина.

– Потому что, будь у Дамблдора такой камень, он бы им наверняка воспользовался. Золото там, здоровье, вечная жизнь…

– Нет, – возразила Анна. – Вы, девочки, должны понять, Дамблдор не чудовище. Возможно, иногда он совершает ужасные поступки, но все это оправдано в его глазах «общим благом». Он, как я думаю, типичный раб концепции, но, если Фламель поручил ему хранение философского камня, он будет его именно охранять, а вот пользоваться не станет. Он не злодей, а идеалист. И не смейтесь! Идеалисты пролили не меньше крови, чем откровенные преступники. Идеализм, доведенный до фанатизма, страшен ничуть не меньше, чем вера в исключительность своей расы, религии или волшебников, как биологического вида. Концепция Дамблдора – это концепция Светлого Пути. Мы, например, все пятеро, включая Макса, родились с предрасположенностью к темной стороне магии, и поэтому неспособны на хорошие поступки. То есть, наши поступки могут выглядеть, как добрые, но, совершая их, мы преследуем свои цели. Например, ищем популярности, вкрадываемся в доверие к хорошим людям, чтобы что-то от них потом получить. В общем, за нашим «добром» прячется корысть.

– Лицемер! – не выдержала Лиза. – Он же сам такой!

– В рамках своей концепции он последователен, – пожала плечами Анна. – Он вбивал в голову Сириуса, что, если тот не будет убивать и станет жертвовать деньги Блэков на добрые дела, то проложит себе путь к свету.

– Джеймса Поттера он тоже так обрабатывал? – спросила Изабо.

– И его, и Лонгботтома, и Боунса…

– И всех погубил, – тяжело вздохнула Эрмина.

– Он так не считает, – возразила Анна. – Люди погибли, потому что боролись со злодеями, но злодеи такие же люди, как и все прочие, и, значит, им положен второй шанс.

– Красивая теория, – кивнула Изи. – Главное, успокаивает совесть и освобождает от ответственности за бездействие или за ошибочные действия.

– Все правильно, – поддержала ее Анна. – Он не участвовал в войне против Гриндевальда, поскольку Геллерт являлся его другом юности, а еще, потому что война была ожесточенной, и противники Гриндевальда зачастую не брали пленных. Поэтому, к слову, сразу после войны все, кто был хоть как-нибудь связан с Гриндевальдом бежали из Европы, особенно из Германии и Франции. Меняли фамилии, уходили в подполье. Говорят, кое-кто даже в Англии скрывался, поскольку здесь их никто не знал в лицо.

«Не знал в лицо… – сообразила она вдруг. – А что если? Но как это проверить?»

Мысль, мелькнувшая у нее в тот момент, когда она рассказывала про беглецов, была вполне сумасшедшей, но требовала обязательной проверки, потому что сулила некие, неопределенные пока, но, возможно, весьма серьезные перспективы.

– Мама! – окликнула ее Изи. – Ты с нами?

– С вами, с вами, – улыбнулась она. – Просто задумалась кое о чем.

– Ты рассказывала про войну с Гриндевальдом и о Дамблдоре, – напомнила Лиза.

– Но ведь в конце концов он победил Гриндевальда. – А это уже Эрмина.

– С этим тоже не все понятно, – покачала головой Анна. – Понимаете, к концу войны ожесточение с обеих сторон достигло возможного предела. Русские, польские и югославские маги желали прилюдной казни Гриндевальда и готовы были даже возродить персонально для него что-нибудь средневеково-экзотическое, вроде четвертования… Вот тут Дамблдор и очнулся от спячки. Остальное, вроде бы, известно, но подробностей их дуэли никто, кроме них двоих, не знает, а они этот вопрос не комментируют. Ни один, ни другой.

– Выходит, он его не победил, а спас? – моргнула Лиза.

– Не спас, а дал второй шанс, – ухмыльнулась Изи.

– Думаю, что все-таки победил, – внесла в обсуждение толику справедливости Анна. – И этим спас. Так, думаю, будет правильно. Но давайте вернемся к философскому камню. Что еще сказал Поттер?

– Они думают, что украсть камень хочет профессор Снейп, чтобы помочь возродиться Волан-де-Морту. Подговаривают Гарри помешать Снейпу. Возможно, похитить камень самим и перепрятать.

– Идиоты, – прокомментировала Эрмина, а Лиза промолчала, но закатила глаза.

– Ты ему сказала, чтобы не вмешивался? – поинтересовалась Анна.

– Сказала, и он со мной согласился. Отдельно объяснила, что ему могут устроить провокацию, чтобы он ломанулся спасать Рона или еще кого. Дал слово на провокации не поддаваться.

– Дай-то бог! – кивнула Анна. – Мальчик, вроде бы, умный и осторожный.

– История с троллем его многому научила, – согласилась Изи. – Но я о другом сейчас хотела сказать.

– О чем?

– Пора тебе начать обучать нас настоящим боевым заклинаниям.

– Девочки, вы и так уже впереди планеты всей, – покачала головой Анна. – Вам всем, между прочим, всего одиннадцать лет.

– Мне двенадцать сегодня исполняется, – напомнила Лиза.

– Уже исполнилось, – улыбнулась Анна. – Ты на рассвете родилась, и мы все тебя уже поздравили.

– Вообще-то, если те же Шаафы решат нас ликвидировать, возраст значения иметь уже не будет, – внесла свою лепту Эрмина.

Что ж, девочка, похоже, права, и сложившаяся ситуация не оставляет ей особого выбора.

– У нас три дня, считая завтрашний, – сказала она вслух. – Два атакующих заклинания и один дополнительный щит. Это все, на что вы можете рассчитывать…

[1] Йоль – праздник середины зимы у исторических германских народов. У неоязычников и виккан – день зимнего солнцестояния, один из шабашей Колеса года. Исследователи связывают его с Дикой охотой, богом Одином и древнеанглийским праздником Модранит.

[2] Хольмгард (Holmgarðr) – столичный древнерусский город из скандинавской литературы, традиционно ассоциируемый с Великим Новгородом.

[3] Реферативно – кратко, сжато.

[4] В данном случае резюме-реферат – краткий доклад или презентация по определённой теме, где собрана информация из одного или нескольких источников.

[5] Согласно энциклопедии Гарри Поттера, Школа чародейства и волшебства Ильверморни – школа магии в Северной Америке, основанная в семнадцатом столетии.

[6] Канапе – маленькие открытые фигурные бутерброды круглой формы на хлебе, слоёной выпечке или сухом печенье (крекерах), по своему привлекательному виду похожие на мелкие пирожные.

[7] «Oak Grove» (англ.) – «Дубовая роща».

[8] Филиппика – в переносном смысле гневная, обличительная речь. Термин принадлежит афинскому оратору Демосфену, который произносил подобные речи против македонского царя Филиппа II в IV веке до н. э.

[9] Панегирик – всякое восхваление в литературном произведении (например, в оде) или выступлении. С XIX века – неоправданное восхваление.

[10] Modus operandi – латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.

[11] Хариты – в древнегреческой мифологии три богини веселья и радости жизни, олицетворение изящества и привлекательности. Соответствуют римским грациям. Хариты, как богини изящества, прелести и красоты, даровали творческое вдохновение художникам и покровительствовали искусствам.

[12] Сандро Боттичелли (1445–1510) – итальянский живописец, один из значимых мастеров эпохи раннего итальянского Возрождения. Автор картин «Весна», «Венера и Марс», а также «Рождение Венеры», которые принесли художнику мировую известность.

[13] Аффект (лат. affectus – страсть, душевное волнение) – эмоциональный процесс взрывного характера, характеризующийся кратковременностью и высокой интенсивностью, часто сопровождающийся резко выраженными двигательными проявлениями и изменениями в работе внутренних органов. Аффекты отличают от эмоций, чувств и настроений.

[14] Эмпатия – осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат – это человек с развитой способностью к эмпатии.

[15] Интуит – человек, обладающий хорошей интуицией. Обычно противопоставляется сенсорикам – людям практики, конкретики и мира вещей, другими словами, реалистам.

Глава 15

Глава 4. Солдатами не рождаются

Эпизод 1 : Энгельёэн-мэнор, 18 марта 1992 года

Посредник прибыл как раз к пятичасовому чаю. Утром прислал записку с совой, обозначив свое прибытие в Лондон, получил подтверждение, – все по протоколу, от и до, – и без четверти пять постучался в дверь ее дома. Открыл ему старичок Берси и, приняв у гостя плащ и шляпу, проводил в малую гостиную, где был накрыт чайный столик на две персоны.

– Леди Энгельёэн! – посредник вежливо поклонился, но руку ей целовать не стал, кем бы он ни был по рождению, сейчас он был всего лишь «безликим» представителем Бюро.

– Господин посредник! – Анна милостиво кивнула невзрачному худощавому мужчине в дешевом костюме тройке и жестом пригласила его за стол. – Прошу вас, садитесь!

– Не стоит, миледи, – у него было незапоминающееся лицо, светлые коротко стриженные волосы и прозрачные, словно бы, бесцветные глаза. – Мы предпочитаем беседовать в деловой обстановке.

Слово «беседовать» он отметил интонацией, подразумевая тот факт, что время обсуждений прошло и настал момент закрыть контракт.

– Тогда, пройдемте в мой кабинет, – предложила Анна, не показав ни удивления, ни раздражения.

«Как там говорится? С волками жить, по волчьи выть? Именно так, милые мои, именно так!»

– Следуйте за мной, – бросила она коротко и, не оборачиваясь, пошла в направлении своего кабинета. Ей предстояло закрыть еще одно крайне важное, но, хотелось надеяться, последнее на сегодняшний день дело.

А день выдался долгий и непростой, и он еще даже не приблизился к своему завершению. С семи до девяти утра она гоняла Адару и двух ее протеже из Аврората Ненниуса Ллуйда и Аарона Бёртона в подземном зале для тренировок. Зал располагался ниже подвалов Энгельёэн-мэнора, был отлично экранирован и защищен, и в нем можно было тренировать атакующие и защитные заклинания до пятого уровня сложности включительно. Не самые разрушительные и не стопроцентно смертельные, но все-таки довольно опасные и мощные. Такие тренировки Анна проводила теперь шесть раз в неделю. Спарринг-партнерами выступали то Адара со товарищи, то Беллатриса и Люциус, то Сириус и Мэри Бывшая Макдональд. Иногда появлялся Кингсли Бруствер с кем-нибудь из своих, лично-преданных ему людей, а иногда кто-нибудь другой из числа тех, кого Анна приблизила к себе или еще только собиралась приблизить. Например, уже дважды на ее тренингах появилась невеста Сириуса Беатрис Эллсопп. Спарринги позволяли Анне держать себя в тонусе и подтягивать до надлежащего уровня небезразличных ей людей или просто возможных союзников в будущей войне. Так что относилась она к этому крайне серьезно и пропускать занятия не позволяла ни себе, ни тем, кто был «записан» на этот день.

Вообще поддержание формы стало для нее в последние годы едва ли не идеей фикс. Магия магией, но, лежа на диване и попивая зелья, по-настоящему здоровым не станешь. Поэтому трижды в неделю Анна плавала в бассейне в магловском Лондоне, хотя бы два-три раза в месяц выбиралась на конные прогулки, – тем паче, что компанию найти было совсем несложно, – и ежедневно занималась физическими упражнениями и упражнениями на растяжку. Еще ей иногда удавалось пофехтовать на шпагах, но, увы, нечасто, так как единственный подходящий партнер чаще всего бывал занят. В общем, утро, начавшееся для Анны в пять тридцать утра, прошло у нее более, чем плодотворно.

Затем она позавтракала вместе с Максимусом, поиграла с ним часик в развивающие игры, и засела за бумаги. Ее финансовые дела шли хорошо, но это не значит, что за ними не надо было приглядывать. Она получила в наследство от своих родителей большое состояние и довольно много объектов недвижимости. Было бы преступлением не оставить своим детям, как минимум, вдвое больше того, что она имела сейчас, тем более что наследников у нее теперь было четверо. Есть кому наследовать, теперь следовало лишь позаботиться о том, чтобы нашлось, что им оставить.

В два часа дня Анне пришлось перейти в свой магловский дом. Ей позвонила леди Ди[1], звала присоединиться к ним с Чарльзом на уикенд в доме Хайгроув в Глостершире.

– Возьми с собой Чеса, если хочешь…

– Думаю, что мы не станем путать теплое с мягким, – рассмеялась в ответ Анна. – Чес пока еще не мой жених, поэтому спать с ним в резиденции наследника престола было бы с моей стороны просто неприлично, а, если не спать, зачем он мне нужен на пленэре[2]?

– Так ты приедешь? – спросила тогда Диана, похоже, искренно считавшая Анну подругой и приятным компаньоном.

– Куда же я от тебя денусь, Ди?

– Тогда, ждем!

Разговор завершился, но осадок остался. Не то, чтобы что-то неприятное, но, тем не менее, очередное напоминание, что с «Чесом надо что-нибудь решать».

Чарльз Бересфорд представлял собой одну большую головную боль. Он ей нравился, как мужчина, и секс с ним оказался занятием более, чем приятным, но, увы, коммодор Бересфорд явно лелеял в отношении Анны вполне очевидные матримониальные планы, и вот это было нехорошо. Будь она обычная магла, брак с 4-м бароном Бересфордом был бы для нее вполне уместной партией. Но она была волшебницей, а он – нет. Конечно, он не стал бы первым английским аристократом, женившемся на ведьме. В нынешнем поколении первым и пока единственным стал Энтони Финч-Флетчли 11-й барон Скейлз. Его сын учился сейчас вместе с ее девочками на первом курсе Хогвартса, только на другом факультете. Однако Анна, во-первых, не была уверена, что, вообще, хочет замуж, а во-вторых, не знала, как все устроится, если она действительно выйдет замуж за Чеса. У нее уже есть четверо детей волшебников, и кроме того, она сама плотно вписана в жизнь волшебной Англии. Будут ли их общие дети волшебниками? Как впишется Чарльз в ее круг по ту сторону Статута? Не станет ли он ультимативной жертвой пожирателей, если в волшебной Англии все-таки начнется очередная гражданская война? Это были серьезные вопросы, но у нее не было, увы, подходящих ответов ни на один из них. Поэтому в отношениях с Чарльзом она старалась не просто не форсировать события, но, напротив, притормаживала его активность везде, где только можно, не разрушая при этом те самые отношения, которыми она, на самом деле, весьма дорожила. Такая вот головная боль…

Впрочем, сейчас, когда они с посредником расселись по обе стороны письменного стола, личные дела отошли на второй план.

– Слушаю вас, господин посредник.

– Мнение специалистов, – протянул он ей документ.

Анна взяла заключение, подписанное тремя независимыми целителями. Специалисты-колдомедики были согласны по всем ранее сформулированным пунктам. Невилл Лонгботтом является волшебником «позднего развития», однако его состояние обусловлено так же отсутствием правильного отношения к проблеме. Он должен быть подобающим образом представлен магии Рода, после чего ему следует приобрести новую волшебную палочку, и еще он нуждается в интенсивном курсе восстанавливающей терапии. Что же касается Фрэнка и Алисы Лонгботтом, они все еще могут быть возвращены к жизни. Их расстройство обратимо, но, разумеется, оба будут нуждаться в соответствующем обращении и лечении, как минимум, в течение целого года.

Далее следовали конкретные рекомендации. Поскольку регент Рода Лонгботтом не может провести обряд Представления Магии и Имянаречения на жертвеннике Рода, этот ритуал может провести сильный маг-ритуалист в нейтральном Месте Силы или на своем собственном ритуальном камне. Однако, в этом случае, ритуал должен быть усложнен Привязкой на крови и клятвой перед магией Рода, требующей отдельной жертвы, принесенной лично регентом Рода. Для возвращения к жизни Фрэнка и Алисы Лонгботтом существует лишь один реальный способ: надо найти волшебника, способного провести ритуал «Vita nova»[3], и буде такой найдется, регент Рода должен принять активное участие в волховании, передав в ходе ритуала главенство над Родом лорду Лонгботтому.

– Благодарю вас, посредник, – кивнула Анна, отодвигая заключение целителей в сторону.

– Леди Лонгботтом поставлена в известность, вот ее клятва, – с этими словами посредник положил перед Анной второй документ.

Это была клятва Августы Лонгботтом хранить все последующее в тайне. Резолюция главы Бюро, размашисто перечеркнувшая текст клятвы, гласила, что «Слово запечатано кровью». Печать здесь тоже была, и она действительно была сделана кровью Августы Лонгботтом. И это, насколько знала Анна, было надежнее непреложного обета. Принимать подобные клятвы могли немногие, но зато теперь даже захоти Августа нарушить свое слово и получи в этом поддержку от сильнейших магов, кровь, ее собственная кровь не позволит ей этого сделать. Максимум, чего смогут теперь добиться дознаватели, – да и то только по решению Визенгамота, – это настоятельно рекомендовать сильному менталисту заглянуть в разум Августы. Мероприятие само по себе малоприятное и чреватое осложнениями, но допустим они опасностями пренебрегли и решились все-таки обратиться к магу-менталисту. Таких волшебников сейчас в Англии всего двое, и один из них никогда не согласится лезть в подобного рода дела. Другой, скорее всего, согласится, но что он узнает, что сможет узнать?

История, которую придумала Анна, была проста и бесхитростна. В случае, если менталист, и в самом деле, полезет в память леди Лонгботтом, он узнает следующее: совет обратиться к леди Энгельёэн, как к человеку, разбирающемуся в ритуалистике, дал Августе ее друг Альбус Дамблдор. Находившаяся в отчаяние леди Лонгботтом обратилась к Анне, но единственное, что та для нее сделала, – могла сделать, – это направила к знакомому адвокату в Цюрихе, который поможет найти для нее хорошего целителя. На этом участие Анны в этом темном квесте полностью прекращается, и претензий со стороны закона к ней быть не может. Адвокат в Цюрихе, заранее предупрежденный Анной, сказал Августе, что он может лишь помочь найти целителя, остальное между ней и этим человеком. Далее идут воспоминания о колдомедике, который обследовал Невилла и его родителей и дал заключение, но помочь мог только очередным советом. Совет же был таков: если она не чурается темной магии и не боится последствий от ее использования, то на свой страх и риск леди Лонгботтом может обратиться за помощью в Бюро. Они там знают многое, располагают обширными возможностями и многим помогают, но, разумеется, не бесплатно.

Существование некой преступной организации волшебников, именуемой «Бюро», ни для кого в Европе секретом не являлось. Легальное представительство Бюро находилось в Венеции, которая в мире волшебников так и осталась свободной республикой и в состав волшебной Италии не входила. Законы же Венецианской республики позволяли многое из того, что было запрещено или порицалось в других странах континента и в Соединенных Штатах Америки. Так что, Бюро действовало там совершенно свободно.

Августа, обдумав ситуацию, решила идти до конца и обратилась в Бюро. Бюро же в этом случае выступало в роли посредника, так как прежде, чем к ним пришла Августа, с ними по просьбе Анны связался мэтр фон Шух. Далее штатный колдун-ритуалист Бюро принял у леди Лонгботтом клятву и запечатал эту клятву ее кровью. И все, собственно. Здесь след обрывался окончательно, и уж точно он не вел к леди Энгельёэн. Это Бюро в лице анонима в маске приняло у Августы плату за услуги и обеспечило возможность проведения ритуалов. Местом проведения ритуала была назначена старая византийская башня неподалеку от Визара. Византийские колдуны возвели ее над древним Местом Силы, и с тех пор у венецианцев появился нейтральный, то есть не принадлежащий какому-либо Роду алтарный зал. Анна арендовала его через фон Шуха на одну ночь, заказав в мясной лавке «Дичь на любой вкус» семь жертвенных «козлов». Черных, разумеется, потому что она, как и ее родители, всегда приносила в жертву только закоренелых преступников. Для магии никаких моральных императивов, по-видимому, не существовало. Попросту говоря, магии все равно, кто приносится в жертву на алтаре-жертвенники, но вот Анне так было спокойнее, чтобы не терзаться угрызениями совести ни до, ни после ритуала.

– Вы ей все объяснили? – спросила она посредника.