Текст книги "Поколение войны"

Автор книги: Макс Крест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава 3

– Мам, что скажешь, если мы отметим Новый Конец Света?

– Боюсь подумать, что это?

– Ну, это мне Федька поведал, говорит, что-то вроде Хэллуина, только на тему конца света.

– Федька не сам придумал-то этот… праздник?

– Да нет, говорит, дело зародилось после 2012 года, когда там этот Конец Света должен был наступить.

– Этих концов света в ту пору было, как собак нерезаных, и каждый страшнее предыдущего. Только вот так ничего и не случилось, хотя надо бы…

– Так отметим?

– А что намечается-то?

– Ну, сначала пойдём на сеанс фильма «2012» в кино, его сейчас в 3D переделали, хотя я и обычный-то не смотрел. Как-то руки не доходили.

– Помню, он шёл, но не до фильмов было, а потом что?

– Потом? Федька знает, что делать, он мне рассказывал, только я толком не запомнил. Ёлку горелую надо – вот это точно помню.

– Ох – ладно. Пусть Федька всем заведует, раз он знает. Ещё кто будет?

– Да – вроде Кристина собиралась.

– Это чёрненькая такая?

– Да, которая тогда на скрипке играла.

– А, всё – поняла. Хорошо раз так, а то не люблю большие сходки, а так – почти по-семейному. Один чёрт, Федька у нас уже почти как свой. – Усмехнулась Хильда. Это было правдой – с той поры, как Гончаренко Фёдор подружился с Арвингом, он был частым гостем у них дома. Порой они целыми днями не выходили из комнаты, что-то собирая или придумывая. А иногда целыми днями пропадали неведомо где. Хильда не протестовала, друзья – это хорошо.

Кристину она знала меньше, хотя та училась с её сыном с первого класса, но была довольно незаметной особой. В кругу друзей Арвинга она появилась лишь в этом году, хотя скорее она появилась в кругу друзей Федьки.

Больше ярко выраженных друзей не было – остальные были просто одноклассниками или знакомыми, друзьями друзей и так далее. Хильду немного волновала эта отчуждённость сына, но когда появился Фёдор, стало спокойнее за то, что её сын, возможно, просто не воспринимает людей, как друзей – такое быть вполне могло. Одно только то, что его отец за пять веков тут один-единственный раз положил глаз на женщину, да и то неместную, говорило о том, что ангелы и люди всё же разные и друг к другу их не тянет. Интересно, передалось ли это Арвингу? Время-то подходит, когда мальчики начинают смотреть на девочек иначе. И как, интересно, будет смотреть на человеческий слабый пол её сын?

– Ну, здорово тогда. Ты с нами в кино?

– А пошли. – Махнула рукой Хильда.

– Понял, сейчас места нам забронирую. – Удалился Арвинг к компьютеру. Какое-то время что-то пощёлкав мышью, он спросил. – Шестой ряд, как считаешь, нормально?

– А всего сколько?

– Ээ… Двенадцать.

– Ну, тогда нормально.

– Всё – заказал.

* * *

Вечером пришёл Федька на пару с Кристиной. На плече он нёс нечто, завёрнутое в брезент. На лице была довольная улыбка, руки были перепачканы сажей. Тёмно-русые волосы торчали из-под шапки. Одет он был по-простому.

Девушка тоже была чуть запачкана сажей, но одета более стильно. На ней было чёрное пальто до колен, кожаные сапожки с забавными шнурками сбоку. Тёмные волосы заплетены в хвост, шапку она держала в руке. Во второй у неё был некий пакет, по виду довольно тяжёлый.

– Здрасте. – Кивнул Федька и начал разуваться. Кристина просто с улыбкой кивнула. – Итак, сейчас собираем ёлку, украшаем комнату, а потом в кино. – Он обвёл собравшихся взглядом, весь полный желания действовать. – За дело!

Ёлка и впрямь оказалась сожжённой. В пакете Кристины отыскались «игрушки» для неё – это оказались горлышки от бутылок, камни, куски кирпичей или бетона и подобный мусор. Каждая «игрушка» была обмотана бечёвкой и завершалась петелькой. Процесс наряжания ёлки оказался довольно забавен, если учесть, что после него всем участникам пришлось мыть руки. Хильда, сразу поняв, чем чревато прикосновение к дереву, вынесла себе и Кристине перчатки. Однако и они не спасли на сто процентов.

– Всё? – Поинтересовался Арвинг.

– Ну, остальное по возвращении. Главная фишка этого мероприятия – чтоб был минимум цивилизованности – никакого света, телевизора. На стол ставят то, что может долго храниться – консервы, например. Варить что-то желательно на воде из талого снега, ну и всё такое. Я думаю, тётя Хильда в этом лучший советчик.

– Федь, ну сколько раз говорить?

– Да-да… Ну не позволяет мне воспитание по имени старшего называть.

– Ну а какая Я «тётя»? – С обиженной улыбкой произнесла Хильда.

– Просто смиритесь. – Попытался уклониться от согласия Фёдор.

– Нет, не смирюсь. Кончай это у меня. Правда, не такая Я уж и старая, чтоб меня «тётей» называли.

– Ладно, уговорили.

– И на «ты». – Напирала Хильда. Фёдор посмотрел на неё, и во взгляде чётко читалось «это уже слишком!».

– Федь, хорош артачиться, это просто. А то я чувствую, Хильда от тебя живого не отстанет. – Ввернула меж тем Кристина, за что получила одобрительный кивок от матери Арвинга.

– Ох, женщины, окружили, сговорились и пытают.

– Чего вы тут к нему пристали? – Вышел из комнаты переодетый Арвинг.

– Он меня снова «тётей» назвал.

– А.. – Протянул он и принялся обуваться. По окончании этого он встал около двери. – Я готов. Федь, скажи уже что-нибудь вроде «Хильда, иди первой, а мы следом» и пойдём. Опоздаем же!

– А уже опаздываем?

– Да.

– Эх. – Фёдор выдохнул. – Хильда… давай иди уже. А то опоздаем. – Проговорил он на одной ноте, не меняя виноватого выражения лица. Затем исподлобья взглянул на довольную собой Хильду, которая ему подмигнула и начала одеваться.

Они вышли и довольно спешно отправились в кинотеатр, благо он был в пешей доступности. Точнее, он был в двух остановках на транспорте, но это расстояние не считалось для них большим. Они порой ходили куда-либо, предпочитая пешие прогулки.

Затем отсидели в кинотеатре два с небольшим часа. После, пока шли до дома, обсуждали фильм – мало кому понравился целиком. Красивый, но глупый. Больше всех был раздражён Фёдор. Собственно, почти все комментарии шли от него, пока они добирались до дома. Пошёл очень плотный снег, который их заметно замедлил.

По приходу Фёдор начал раздавать распоряжения по устройству праздника. Он отмечал его не первый раз и был знатоком. Что-то он привнёс в него своего, что-то оставил каноническое.

В процессе он смог таки пересилить себя в отношении обращения к Хильде и, ближе к концу мероприятия, под утро уже не стеснялся, хотя порой ещё путался в «ты» и «вы».

В целом, праздник удался. Хильде даже понравилось. Хоть что-то интересное среди этой довольно инертной жизни. Она редко позволяла себе подобный отдых, но этот, по её мнению, получился. А ещё ведь скоро Новый год и снова ожидаются ночные посиделки молодёжи. Да и пусть лучше здесь сидят, чем слоняются по окрестным дворам и страдают сомнительными занятиями, деградируя и теряя лицо.

Спустя три года

– …ну вот, а я говорю, мол, ты подумай, лучше меня-то вряд ли найдёшь кого.

– А она что?

– Ай… Балда. Счастье своё упустила в лице меня. – Засмеялся Федька. Арвинг поддержал его в этом, но более сдержанно. – Ох, фух. Надо прекращать так смеяться, а то ж так и диафрагму потянуть можно.

– Ага, сто процентов. – Кивнул друг.

– Так, а у тебя что? Целое лето не виделись – требую подробностей!

– Да всё так же – гуляем.

– Что и всё? А… эмм. Ну?

– Да не, куда спешить-то – успеть можно.

– Оп-па – новая фразочка, запомню – прикольная.

– Мать выдала на днях.

– Ну, Хильда на это дело просто генератор. Ещё чего-нибудь такое не проскальзывало?

– Да было тут. Сцепились языками в магазине с какой-то бабой. Уж не знаю, с чего дело пошло, в общем, кончилось тем, что она выдала следующее: «хроническая экстремистская блондинность».

Фёдор остановился и вновь засмеялся. Опершись о столб, он начал прямо задыхаться от нахлынувшего веселья.

– Ох, всё – хватит. Больше ни слова, ни жеста. А то лопну…

– Хорошо.

Дорога шла чуть под уклон. Вечерело. Темнело, хотя ещё довольно условно – начало сентября. Друзья первый раз встретились после лета и делились впечатлениями. Федька провёл всё лето в деревне у бабушки. Загорел, изрядно оброс волосами, а также у него за лето чётко наметилась первая бородка.

Арвинг же провёл каникулы более насыщенно – ездил с матерью в горы, затем они наведывались на несколько недель в брошенную деревню.

Федька продолжал похохатывать. Вдруг он прекратил и уставился в асфальтированный тротуар. Арвинг сначала не понял, с чем это связано, но, когда посмотрел вперёд, до него дошло – в их сторону шла девушка со светлыми волосами – блондинка. С каждым шагом она была всё ближе, по мере её приближения улыбка натягивалась на лице Фёдора – он терял контроль над собой. Когда та поравнялась с ними, он искоса взглянул на неё, тут «плотину» его терпения прорвало, и он засмеялся в голос. Девушка чуть испуганно зыркнула на него, но поняв, что ей ничего не угрожает, пошла дальше, изредка озираясь.

Дабы скорее уйти от неё, Фёдор припустил вперёд. Арвинг чуть отстал от него, глядя на блондинку, которая наконец осознала, что смех как-то связан с ней. Ко всему прочему она была довольно привлекательной, и высокие каблуки вкупе с короткой юбкой не давали возможности быстро оторвать взгляд от неё. Вдруг раздался визг тормозов, смешанный со звуком сигнала – затем удар.

Арвинг оторвал взгляд от девушки и успел увидеть, как его друг падает в нескольких метрах от затормозившей машины. Федька распластался, словно кукла на асфальте и не двигался. У Арвинга в голове загрохотала кровь. Время остановилось. Затем он понёсся к нему, совершенно не соображая, что делать. Из остановившейся машины выбежала женщина.

Федька лежал без сознания. Лицо было в крови, рука неестественно заложена за головой, ноги разбросаны. Обувь на месте. Арвингу припомнилось поверье, что если обувь слетела, то человек на сто процентов умер – а то, что обувь Федьки на нём, вселяло надежду.

– Отойди! Скорую вызывай! – Крикнула женщина и взяла Федьку за руку, умело нащупала пульс, посмотрела на Арвинга. – Живой – звони, давай!

Ошеломлённый парень начал панически искать телефон. Как назло тот был в самом дальнем кармане. Набрать номер с первого раза не удалось, но со второй попытки всё же получилось, и он приложил трубку к уху – раздался первый гудок. Второй…

Третий…

Да где ж они там все?!

Наконец трубку на том конце подняли, и раздался ленивый и неприятный голос.

– Тут человека сбило, ещё живой, весь в крови. Машиной сбило! – Затараторил Арвинг. Кровь до сих пор не давала ничего толком слышать. Что-то там говорят, но он толком не понимал. – Что? Адрес? – Он начал оглядываться – а где они? Они шли и шли, как обычно делали, когда гуляли – шли, куда глаза глядят. Он судорожно искал какие-то указатели, названия улиц, но на глаза они не попадались. Тут подбежала женщина и вырвала телефон из рук. Она что-то быстро и чётко говорила, но он не соображал ничего. Лишь только видел неподвижное тело друга и кровь, что тонкой струйкой течёт по асфальту.

Он даже не понял, сколько времени прошло – прибыла скорая, выбежали санитары. Подъехали полицейские и начали выяснять с женщиной обстоятельства происшествия. Всё закрутилось. К Арвингу подходили люди, что-то говорили, он что-то отвечал. Наконец Федьку увезли. Полицейские что-то писали на капоте машины, женщина стояла рядом, обхватив себя руками. К нему начало возвращаться сознание и тут же в голове возникла волна вопросов: как друг? Куда его увезли? Будет ли он ходить? Что он скажет его родителям?

Он сел на поребрик. Уйма вопросов не давала покоя, сердце продолжало отбивать ритм, несовместимый со спокойствием. Сколько он так просидел, он не понял – вряд ли много. Неожиданно к нему подсела мать и осторожно толкнула в плечо, обратив на себя внимание. Арвинг повернулся к ней с совершенно отсутствующим взглядом. Та кивнула, мол, как дела?

– Федьку машина сбила. – Проговорил он, затем повернулся туда, где стоял автомобиль, но ни его, ни полиции уже не было. Зажглись фонари – уже было темно.

– Я знаю. Мне позвонили товарищи полицейские.

– А, ну да – они номер спрашивали.

– Забавно, что они не подумали хотя бы дождаться меня. Ну да ладно – как Федька?

– Я не знаю. Ничего не знаю – даже куда его забрали…

– Узнаем завтра. Пойдём домой. Уверена, он встанет на ноги, и снова будете шляться целыми днями.

– Пойдём. – Чувство вины гасило все эмоции, и говор получался пустым и без эмоций. Он шёл домой, словно робот на автопилоте, порой мать потягивала его за рукав, подправляя маршрут.

Домой они пришли около полуночи. Хильда напоила сына успокаивающим чаем и спровадила в спальню. Сама ещё недолго посидела на кухне, глядя в кружку. Там на дне роились чаинки и перемещались всякий раз, когда она передвигала кружку резким движением в бок.

Она зашла в комнату сына – он спал. Она взяла телефон и вышла на балкон с телефонным справочником. Около получаса она обзванивала больницы, до тех пор, пока не выяснила, в какой именно сейчас Фёдор. Состояние его несколько опечалило её – кома. Главное, чтобы Арвинг перенёс это спокойно. Она верила – Федька выкарабкается.

Ещё недолго постояла, упёршись в перила балкона и глядя на блеклые звёзды на небе, на нарождающуюся Луну, которая мерно плыла между редких облаков. Послушала ночной город – шум и только. Лишь после этого она отправилась спать.

Наутро, не смотря на все протесты, отправила Арвинга в школу. Лишь оттуда они вместе с примкнувшей к ним Кристиной поехали в Боткинскую больницу. В палате реанимации оплетённый разными трубками и проводами лежал Федька. На лице была замазана зелёнкой большая рана, на виске было наложено несколько швов. Правая нога была в гипсе, правая рука на перевязи – видимо, рёбра поломаны.

Выглядело это жутко и страшно. Он не двигался, дышать ему помогало некое устройство, заканчивающееся маской на лице.

– Вы родственники? – Прозвучало сбоку. Молодой доктор стоял рядом и искоса глядел на них.

– Мы друзья. Как он?

– Пока говорить рано, но сейчас всё стабильно. В основном повреждения поверхностные, нога сломана, пара рёбер – ничего страшного. Сильно ударился головой – надеемся, что амнезии не будет или подобных ей. Вполне возможно, что будут мучать головные боли, возможно, скажется на психике – сейчас ничего утверждать невозможно, пока не придёт в себя.

– Когда он придёт в себя? – Спросила Кристина.

– Не могу сказать. Может вечером, а может через несколько лет. Кома – это труднопредсказуемая вещь. Остаётся ждать. Или молиться – как вам удобнее. – Чуть улыбнулся доктор и пошёл прочь.

– Наговорил много, но не сказал ничего. – Заключила Хильда, когда тот скрылся за углом.

– Ваша правда. – Кивнула Кристина.

* * *

Шли дни, которые постепенно превратились в недели. Затем недели стали месяцем. Федька не подавал никаких положительных признаков, хотя бы чего-то, что дало бы надежду на скорое возвращение в этот мир.

Наконец через сорок один день после попадания в больницу Фёдора, на телефон Арвинга пришло смс, в котором содержалось следующее:

«Выспался».

– Мам! Федька пришёл в себя! – Прокричал Арвинг из своей комнаты, мать была на кухне и, услышав это, вбежала к нему. Он был ещё в исподнем, сидя на кровати. Хильда тоже была заспанной, но от новости явно проснулась.

– Что? Кто написал?

– Да он сам и написал – во. – Он показал ей смс. Прочитав лаконичное сообщение, она расцвела в улыбке. – Школа отменяется. Кристину позовёшь?

– Да, сейчас ей смсну, если она вдруг не в курсе.

Через полтора часа они были уже в больнице. Федьку перевели из реанимации в палату, он до сих пор был подключён к каким-то аппаратам, но проводов и шлангов стало в разы меньше. С ним уже сидели его родители, сами не свои от радости. Хильда шикнула на подростков и намекнула, что стоит подождать, пока не уйдут родители.

Те сидели долго – оно понятно. Когда же они вышли, то Арвинг с Кристиной метнулись в палату чуть ли не наперегонки. Фёдор встретил их усталой улыбкой.

– Я думал, они больше не уйдут. – Кисло улыбнулся бледный пациент.

– Ты как? Когда очухался?

– Вчера ночью. Но меня тут затаскали туда-сюда, проверяли чё-то, достали в корень. – Думал, как бы обратно не уснуть от муки. – Он глубоко вздохнул. – Я в шоке с себя – почти полтора месяца харю плющил. Ужас…

– Главное, что ты в своём сознании вернулся. Мы опасались, что придёшь в сознание не собой, а овощем… – Тихо сказала Кристина.

– Ну, чувствую я себя примерно так, кстати. Всё ноет, хочет двигаться, а эти эскулапы говорят, что надо восстанавливать силы. Лёжа! Это как? О, Хильда – привет.

– Привет-привет. Как ты?

– Лёжа… – Констатировал он в шутку. – Кстати, я тут из-за тебя.

– То есть? – Удивилась Хильда.

– Арв рассказал мне про твою фразу насчёт блондинок – я так ржал, что очутился тут…

– Ох, ну прости – Я не думала так масштабно. – Улыбнулась Хильда.

– Ладно… Что в мире творится? Родители почти ничего не поведали. Сказали только, что Кавказ в очередной раз успокоили вроде с концами. Про вулкан ещё…

– А больше в мире ничего интересного и не произошло. Да, война, вроде, кончилась, хотя чёрт этих бородатых зайцев знает, сколько они ещё стрелять да взрывать будут. А потом и недели не прошло – Америка взорвалась.

– Прям вот вся?

– Ну, там… как его… Йеллоустонский парк – считай, огроменный вулкан. Шандарахнуло так, что действительно разнесло приличный кусок материка. Давно говорили, что когда-то это случится, да всё надеялись на лучшее. Но не случилось. Учёные говорят, Солнце теперь в лучшем случае через год увидим. Самолёты не летают больше – не могут. В общем, грядут странные и непонятные времена.

– Позитивно, ничего не скажешь. Фух… – Фёдор громко выдохнул, несмотря на стоическое настроение, было видно, что он ещё весьма слаб. – Ладно, чё уж там…

– Тебе не сказали, когда с ноги гипс снимут?

– Месяц точно ещё, а там – как срастаться будет. Эти вообще говорят мало, только смотрят, пишут и молчат.

– Да – они такие. – Наконец-то сказала своё слово Кристина. Дело в том, что Арвинг и мать в поликлинике лишь числились, но вряд ли там хоть раз были после того, как ребёнок перестал нуждаться в периодическом осмотре.

– Не говори. – Отмахнулся Федька.

– Ребят, пошлите домой – пусть отдыхает.

– Да я в норме.

– По твоей бледности не скажешь. Всё – прощаемся и вперёд. – Чуть повысила голос Хильда, дав понять, что они уходят как Арвингу с Кристиной, так и Фёдору.

Ребята распрощались, пообещав навещать друга почаще. Фёдор проводил их усталой улыбкой.

Они вышли из больницы на улицу, после хоть как-то фильтрованного воздуха в нос ударил запах серы – эхо извержения далёкого вулкана разнеслось по всей планете и натворило много бед. Упало несколько самолётов, чьи турбины забились пеплом. В непосредственной близи обрушилось много домов из-за того же пепла, что завалил крыши. Люди со слабыми лёгкими задыхались, несладко пришлось флоре и фауне. Про то, что сейчас творится в США, Канаде, Мексике и ближайших странах лучше и вовсе не задумываться – хаос.

Многие назвали эту катастрофу приевшейся уже формулировкой – конец света. Света действительно теперь долго не будет – пепел не даёт лучам Солнца пробиться к земле и учёные поговаривают, что станет холоднее. Пока не ощущалось, но всё только началось. И кто знает, что последует за этим. Один только авиаколлапс несёт всему миру большие проблемы, а пока пепел полностью не осядет, самолёты будут стоять на приколе. На пальцах одной руки можно пересчитать самолёты, что не разбились после попадания в облако вулканического пепла.

Хильду и Арвинга это почти не волновало, как и многих в России, чья жизнь не связана с самолётами. Конечно, цены взлетели на многое. Правительство пыталось, или только так говорило, сдержать рост цен, но это не было заметно. Многие, кто жил не сильно в достатке, затянули пояса крепче – отказывать приходилось себе всё чаще и чаще.

Кристина совершенно спокойно шла с ними рядом, порой ударяя по сметённому в кучи пеплу ногами. Он разлетался и долго не мог осесть, движимый даже самым слабым ветром.

Арвинг, улыбаясь, косился на неё, но молчал. Хильда же посматривала на обоих и тоже краем рта осторожно улыбалась. Её опасения не подтвердились.

– Пойду Я, пожалуй, в магазин. Заказы будут? – Спросила она, имея целью лишь оставить пару под благовидным предлогом.

– Да у нас вроде есть всё.

– Уверен?

– Ну, может на кино вечернее что-нибудь пожевать.

– Я бы от мороженого не отказалась под кино-то.

– Да, хорошо.

– Кристин, ты с нами вечером?

– Можно, раз уж школу мы сегодня прогуляли – завтра из уроков вроде ничего нет из сегодняшнего, значит, у меня всё готово.

– Учись, как надо уроки делать – загодя. – Толкнула в плечо Хильда сына. – Ладно – гуляйте, увидимся вечером.

– Хорошо.

Хильда удалилась, оставив подростков одних на почти пустой аллее. Вокруг шумели лишь дворники, мётлами сгребая в разные кучи опавшие заранее листья и пепел.

– Она у тебя хитрая.

– Это да. Она такая. Вообще порой думаю, что она не отсюда – откуда-то с Луны. Непохожа на остальных мам.

– А сам-то? – Усмехнулась Кристина. – Я таких как ты тоже нигде не видела, кроме как в ужастиках.

– Ну да, что родилось, то родилось. Тебя как-то угнетает то, что я альбинос? Пугает? Не знаю… Настораживает?

– Да брось ты! Меня это наоборот бодрит – у меня самый уникальный парень в городе. А может и в стране.

– Ну, всё – буду гордиться.

– Гордись-гордись. – Кристина взяла его за руку. Арвинг смущённо чуть поджал губы и уставился на дорогу. Они прошли через всю аллею молча. Долго гуляли, но так и не сказали больше ни слова друг другу. Всякий раз, когда Кристина брала его за руку, он начинал стесняться и фразы у него получались несвязными, поэтому, после неудачных попыток, он решил молчать.

Два месяца спустя

– Всё молчишь?! – Удивился Фёдор. – Друже, я на тебя удивляюсь. Хотя дело твоё, но вот надоест ей молчать с тобой и всё – тю-тю.

– А я читал…

– Вафельная чушь это всё. В основном. Говори с ней, шути – пусть смеётся.

Фёдор уверенно вышагивал, помогая себе тростью, которую изрисовал маркерами, дабы придать ей уникальность. Он всё любил делать своим – чтобы только у него такое было. Он до сих пор находился в больнице, хотя его и хотели выписать на прошлой неделе, но что-то показалось врачам странным в анализах и его задержали до выяснения. Он воспринял это как личную обиду и всё свободное время проводил в больничном дворе, разрабатывая тело и, главное, ногу – по снегу самое то.

– Ну, может ты и прав.

– Я часто так делаю. – Улыбнулся он, тряхнув головой, чтобы убрать с глаз пряди отросших волос, стричь которые он напрочь отказывался. – Ох-ох. Как совсем на ногу встану, надо будет в какой-нибудь зал походить, тело в тонус вернуть. А то, как скелет, что были мышцы – и тех нет…

– Мы собираемся с матерью…

– Ну, собирайтесь. Я уж как-нибудь сам – а то вечно я при вас. Пока тут возлёживал на казённых матрасах, много чего подумал и много чего решил.

– Например?

– Без примеров пока что. Просто хочу чего-то стоить, что-то сделать сам. Надоело так жить. Ещё школу закончить как-то надо.

– Ты вроде от программы из-за нас с Кристиной не отставал. Семестры тебе засчитают по возвращении – всё уже договорено, главное, ты не подведи. С десяток контрольных напишешь, стихи порассказываешь, сочинения попишешь, и всё норм будет.

– Да знаю. Только ой, как лениво мне учить тонну стихов.

– Ну, может, ты в десятый класс второй раз пойти хочешь?

– Метко – не хочу. Ладно – прорвусь. – Усмехнулся он. – А чего там опять? – Кивнул он на некую демонстрацию, что шла мимо них в направлении к Невскому.

– Да это после войны протестные настроения против власти. Просят вернуть обратно солдат.

– Так всё ж уже.

– Всё-то всё, а всех, кто в запасе был, и кого вытащили по повестке, так там и держат. Говорят, только в начале лета смогут обратно вернуться, когда придёт новое пополнение, бла-бла-бла.

– Дурдом, конечно, но я не при делах.

– Ну да. Опасаюсь я, выльется этот дурдом во что-то. Народ не первый год закипает, а теперь ещё эта заваруха на Кавказе – третья же уже?

– Угу…

– Во, да и вообще – чем дальше, тем хуже.

– Флаги эти который год вижу. И их всё больше их становится.

– Это да. Сейчас уже встречаются на балконах, кто-то на дома вешает, на машины – штрафуют за использование экстремистской символики.

– Всё теперь экстремистское… Ладно, поживём – увидим, во что выльется.

* * *

Учебный год близился к завершению. И если Федька постоянно был занят сдачей всех хвостов, которые так или иначе скопились за время его отсутствия, то Арвинг и Кристина тем временем вполне спокойно завершали год. По-дружески всевозможно пытаясь помочь отстающему, однако тот решительно отказывался, упирая на то, что всё хочет сделать сам. Хотя, когда ему подавали уже готовые доклады или нужные книги, он лишь немного ворчал, но всё же принимал их.

Весна не сулила быть тёплой. Пепел так и наполнял воздух, и хотя большая часть уже осела, но всё ж не вся. Наверно, это и есть то похолодание, что обещали учёные. Зима была вполне обычной, но приход весны задержался почти на месяц и снег начал таять ближе к середине апреля. И вот начало мая, а всё ещё можно найти нерастаявшие сугробики в особо тенистых местах. В лесах так и вовсе ещё порядочный слой – отсюда нехарактерное поведение животного мира. Сельское хозяйство простаивает из-за невозможности начать сезон.

Повсеместно стоят автомагистрали из-за постоянно случающихся пробок на главных направлениях. Зато железнодорожный транспорт стал лидирующим по пользованию, что естественно повлекло увеличение стоимости услуг, а это привело к забастовкам, демонстрациям.

Последние проводились чуть ли не каждую неделю. Запрет на собрания уже мало кого волновал, у полиции попросту не хватало рук, чтобы усмирить всех. Ситуация накалялась.

До конца года случилось несколько масштабных выступлений, какие-то были организованные, несколько стихийных.

Следующий год также прошёл под напряжением. К сентябрю разрешили полёты самолётов. Но исключительно со специальными фильтрами на турбинах, которые были сделаны за полтора года простоя. Кризис авиаперевозок чуть пошёл на убыль, хотя вначале пришлось глобально снизить цены на транспортировки, а потом понемногу возвращаться к планкам прошлого.

Ребята тем временем окончили школу, отпраздновали последний звонок, выпускной. Подали документы в несколько вузов. Только Фёдор не спешил что-то решать в своей жизни. Арвинг, общаясь с ним, отмечал про себя, что друг становится другим, отличается от того беззаботного человека, каким был до аварии.

С Кристиной у него так ничего толком и не сложилось, но друзьями они остались. Фёдор больше не давал никаких комментариев на эту тему. Он вообще больше молчал теперь, предпочитая отдаваться своему новому хобби – секция по выживанию в лесу. Хильда некоторое время даже шутливо ревновала его к этому увлечению, мол, почему бы не заниматься бесплатно с ней. Но Фёдор отклонял это под предлогом, что там менее заинтересованный тренер. Который к тому же, по большому счёту, занимается с ними просто так – для удовольствия.

Арвинг же не пошёл вслед за ним туда – не тянуло, да и знал он от матери довольно много, чтобы туда ходить. Кристина пропадала на занятиях по скрипке и также мало уделяла времени совместному досугу. Происходило то, что рано или поздно случается со многими дружескими коллективами – каждый находит себе что-то своё и начинает отдаляться, находя вместе с новым увлечением новых друзей.

* * *

Прошёл ещё год, цепь событий, что закручивалась тугим узлом, дошла до критической массы. Впоследствии революцию называли «тихой» или «молчаливой», хотя это мало соответствовало тому, что творилось на улицах. И как бы то парадоксально не выглядело, но «тихая» революция началась со стрельбы.

Первыми пошли против закона, власти и системы те, кто совсем недавно вернулся с войны. Сначала под раздачу попали выходцы с Кавказа и Средней Азии, а затем волна протестов перекинулась на власть. Дело дошло до прямых столкновений граждан с полицией. Вначале они были небольшими и быстро пресекались многочисленными арестами, однако, когда в прессу и на телевиденье попала видеозапись с тем, как в тюрьме поступают с заключёнными, то на улицы вышли буквально и стар и млад.

В поддержку ОМОНу пригнали солдат из близлежащих частей, но тут дело обернулось против властей – молодые солдаты отказались участвовать в карательных акциях и присоединились к митингующей толпе. Сначала это случилось в Москве, затем в Санкт-Петербурге, Самаре, Ярославле, Новосибирске. Дальше, что называется по экспоненте – возмущения поглотили страну.

Многие с ужасом вспоминали прошлую смену власти и последующую разруху.

На шестнадцатый день президент и правительство сложили с себя полномочия и на следующие два дня страной никто не управлял. Эти же два дня стали первыми днями тишины.

Хильда, обхватив себя руками, смотрела в окно. Во дворе почти никого не было, кроме беззаботно играющих детей и наблюдающих за ними родителей. Это было воскресение. Вчера было объявлено, что глава государства отказался от власти и добровольно покинул свой пост. Вслед за ним ушло в отставку правительство. Не хотелось задумываться о том, что за круговерть ждёт страну. Хильда видела, как опускалось на дно СССР, и как по этому дну делала свои первые шаги Россия. Долог и страшен был её подъём из небытия. Не успела она встать на ноги, как продажные твари начали делить её, отнимая у народа всё, что можно. Тогда впервые она начала замечать эти странные флаги на улицах – чёрно-жёлто-белые. А теперь они всюду.

– Тишина. В кои-то веки. – Тихо подошёл Арвинг, так что мать даже испугалась.

– Ох. Да, надолго ли?

– В новостях что-нибудь говорят?

– Ничего дельного. Оппозиция решает, как правильно принять власть над государством.

– Интересно, что нарешают?

– Увидим, если станет совсем туго, всегда можно уехать…

– Куда? В Норвегию? Там сейчас бедлам не меньший – кому мы там нужны?

– Ну да…

– Да и куда я поеду? У меня все друзья – все два, тут.

– Порой приходиться бросать всё и менять свою жизнь. А порой тебя вырывают насильно из родного гнезда и, обрезав крылья, заставляют вечно ходить по земле и лишь мечтать вновь летать.

– Это к чему такая метафора? – Непонимающе посмотрел на неё сын. – Мам. – Он тронул её за плечо. Хильда, как заворожённая, смотрела на одинокую ворону в небе, что летела над двором. – Мам!

– А?

– Ты это к чему сказала-то? Про небо и гнездо.

– Это Я к тому… что мы не всегда решаем, что нам делать. Даже если мы иногда думаем, что всё в наших руках, всегда найдётся более властная рука и укажет иной путь, куда менее приятный.

– Всегда есть светлые моменты – так Федька последнее время поговаривает.