Текст книги "Ты для меня? (СИ)"
Автор книги: Людмила Сладкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)
Лера замолчала. От гнетущей тишины заложило уши. Каждой клеточкой своего тела девушка ощущала степень Давыдовского бешенства. Спиной же чувствовала его не менее одичалый пульс.
– Где все это время находился твой герой?
– Не знаю. И знать не хочу.
– А, ведь ты была права. – Зашипел, уткнувшись носом в ее шею. – Не такие уж мы, с ним, и разные.
– Это не так. Вы…
– Так. Так! – Мягко перебил. – Ублюдки. Трусы. Эгоисты. И оба помешаны на одной и той же женщине.
– Герман, пожалуйста!
– Я знаю, о чем говорю, Лера. И ты…должна узнать, кое-что.
– Что?
– Вот только, как? – Резко развернул к себе лицом. – Как нужные слова найти?
Повинуясь порыву, Лера обвила руками мощную шею, и легонько поцеловала.
– Замотивировать?
Не пришлось. Он обрушился на податливые истерзанные губы подобно урагану. А всего мгновение спустя, ее пронзительный визг эхом отразился от мраморных стен. Дверь в ванную внезапно распахнулась. На пороге, тяжело дыша, и сверкая грозным взглядом, застыл Станислав Юрьевич.
– Стас, остановись! – Доносился из недр комнаты приглушенный голос Маргариты Алексеевны. – Не вздумай…
– Рита, иди-ка сюда, – отозвался, даже не оборачиваясь. – Полюбуйся!
Первым из оцепенения вышел Герман, процедив сквозь зубы:
– Закрой дверь с обратной стороны!
– В общем так, у вас есть ровно десять минут, чтобы привести себя в порядок, одеться. Жду в гостиной. Разговор предстоит…долгий.
Глава 40
Некогда уютная гостиная в данный момент казалась ей колонией строгого режима. Карцером, из которого не сбежать. Не выбраться. Гробовая тишина лишь усиливала внутреннее напряжение. Как и монотонное тиканье настенных часов. Никто из присутствующих не решался заговорить. Нарушить мнимую идиллию. Станислав, вероятно подготавливая нужную речь, нетерпеливо мерил шагами пространство комнаты. Маргарита отсчитывала должное количество капель пустырника, добавляя их в стакан с водой. Герман докуривал вторую сигарету подряд. Все так же, молча. А Лера…
Просто вжалась в спинку дивана, мечтая стать невидимой. Прозрачной. Невесомой.
Не в силах выдержать серьезные взгляды старшего поколения Давыдовых, угрюмо склонила голову, и с особым усердием принялась изучать собственные ногти, отмечая, какими синюшными стали заледеневшие пальцы. Ее вновь лихорадило. Но, это мелочи. Грядущий разговор страшил куда сильнее. Сейчас хотелось лишь одного – провалиться сквозь землю. И как можно глубже. Чтобы не нашли.
– Лера, тебе нехорошо, дочка? – Станислав Юрьевич почему-то решил сосредоточить внимание именно на ее скромнейшей персоне, заставляя напряженно замереть. Затаить дыхание. – Ты очень бледная.
– Его это еще и удивляет! – Возмущенно, с долей иронии в голосе, воскликнула хозяйка дома. – Да бедная девочка на грани обморока, из-за твоей беспардонной выходки!
– Нет-нет, – отозвалась, заламывая пальчики, – я в порядке.
– Вот, видишь, Рита, на грани обморока у нас находишься только ты. – Осадил жену Давыдов. – Пей скорее свои капельки!
– Выпью, не переживай! – Огрызнулась на супруга, крупными глотками осушая спасительную жидкость.
Хранивший до этого момента молчание Герман затушил сигарету, и небрежно швырнул окурок в пепельницу. После, же потянулся к ней. Мягко обхватив пальцами подбородок, приподнял лицо.
– Отец прав, – констатировал факт, продолжая пытливо разглядывать девушку, – ты бледнее больничной простыни. Давай-ка, успокаивайся.
– Но…
– Посмотри на меня! Все хорошо, – прервал строго. – Ну, увидели нас! И что с того? Небеса разверзлись?
Началось! Мамочки, началось!
– По-твоему, все нормально? – Не выдержав, взорвался Станислав. – То есть, в нашей семье, вести себя подобным образом – обычное дело? А ты не охр*нел ли, сын мой?!
Герман в долгу не остался. От его тона мороз расползся по коже, жаля острыми иголками:
– По-моему, тебе стоит меньше шарахаться по чужим спальням!
– А тебе стоило держать свой агрегат в штанах. Подальше от нее!
Давыдов стиснул челюсти столь сильно, что зубами скрипнул. А Станислав Юрьевич все продолжал:
– Что такое, сынок? Не удержался? Да и как тут удержаться? Запретный плод, он ведь, с*ка, до одури сладок. Да? Да?!
– Да! – Гаркнул уже Герман. – Не сомневайся, от ее сладости у меня рассудок мутнеет!
– Я и не сомневаюсь! Своими глазами, конечно, не видел, но доложили в мельчайших подробностях! И о сцене на пешеходе наслышан, и о драке. Где были твои мозги?
– Отец…
– Молчать! – Яростно взревел Станислав. – Из-за ваших концертов, нас едва не сняли с тендера. Даже не представляете, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы уладить это недоразумение!
– Простите, дядя Стас, – пропищала Спирина заикаясь. Осознала вдруг, всю мощь и глубину последствий. Он имел право злиться. Ой, имел! – Все это, чудовищная случайность. Не специально же мы. Мне очень…жаль!
Глава семейства шумно выдохнул, очевидно, пытаясь взять себя в руки:
– А мне, тебя жаль, глупышка.
Сердце пропустило удар:
– В…каком смысле?
– Да, в прямом. Наша маленькая, доверчивая дурочка. Знаю я все! Алина поведала интересную историю, об их с Германом многолетнем романе, и его неизменных условиях к представительницам противоположного пола. Удобно, ничего не скажешь. Потребительское отношение к женщинам, это… крайне удобно! С ним все более-менее ясно. Но, ты…как ТЫ могла согласиться на столь унизительную связь? А гордость как же, милая? Как мне прикажешь, зная все это, смотреть в глаза твоему отцу?
Ей словно деревянный кол под ребра вогнали. Громко всхлипнула, не успев зажать рот ладошкой. Горло стянуло болезненным спазмом.
– Мне легче поверить в то, что он принудил тебя, дочка. Нежели, что ты…по собственной воле.
Герман вскочил на ноги, и, извергая проклятия, заметался по комнате, точно разъяренный тигр, запертый в клетке.
– Ах, ты ж, мелкая пакостливая неблагодарная с*ка! Завтра же уволю…
– Да что ты? В обход моему приказу?
– У меня есть все полномочия! Покровская – сотрудник моего отдела.
– Уже нет. С сегодняшнего дня Аля работает под руководством Антипова.
Давыдов, тяжело дыша, остановился в шаге от отца. Фактически вторгся в его личное пространство:
– Все предусмотрел?
– Как знать? – Многообещающе. С явным превосходством.
Леру затрясло с новой силой. Со стороны все выглядело так, будто сейчас эти двое схлестнутся в жестокой драке. Словно невидимая сила подбросила девушку на ноги. Быстро, очень быстро подлетела к мужчинам, и протиснулась между ними.
– Пожалуйста, Герман…
Тишина. Ноль реакции. Лишь друг друга взглядами пожирают, совершенно ничего не замечая. Вскоре подключилась и Маргарита Алексеевна. Видимо тоже почувствовала, что атмосфера накалена до предела.
– Сынок? – Позвала она ласково. – Стас, хватит! Вы ее пугаете.
Очень четко понимая, что сейчас проще достучаться до Станислава Юрьевича, Валерия схватила его за руки:
– Не слушайте ее, пожалуйста. – Зашептала вкрадчиво. – Алина лжет. У нас все…иначе, нежели она озвучила. Это раньше у Германа не было обязательств перед женщинами. А мне ваш сын…верен!
Собственное признание, озвученное так уверенно, придало сил. Хоть все еще дрожала, плечи распрямила. Твердо выдержала его сканирующий взгляд.
– Ой, ли? – Выдал, скептически качая головой.
– Хоть кем меня считайте! Но, я говорю правду.
– Хм, – триумфальный блеск в глазах. Едва различимый, но реальный. – Раз все у вас столь замечательно, то когда же свадьба?
– Какая?
– Ваша! – С нажимом. – Когда?
– Я не…не понимаю.
На самом деле. В голове стало пусто-пусто. Все мысли, как ветром сдуло.
– В таком случае, пусть твой благоверный нам ответит! Какого числа ты хотел бы узаконить ваши отношения, сын?
Герман разразился лающим смехом, прямо за ее спиной. Только, ни капли веселости в его голосе не ощущалось. Одна лишь горечь. Горечь, с привкусом истерии и…сожаления. Она знала, что он ответит. Боги, знала. Однако сейчас это самое знание причиняло зверскую нестерпимую боль. Если бы могла, непременно вырвала бы сердце из груди, собственными ногтями раздирая плоть. Без наркоза. По живому. Лишь бы больше не болело. Лишь бы больше не чувствовать. Лишь бы не трястись от ужаса, быть отвергнутой им. Снова.
– Я буду рядом с Лерой, до тех пор, пока ей нужен. – Его тихий, вместе с тем суровый голос, подобно лезвию бритвы, разрезал тишину пространства. – И никто мне этого не запретит. Ни ты. Ни ее отец. Ни сильнейшие мира сего! Уверяю, меня на расстоянии от нее теперь и цепи не удержат.
– Так ведь это же замеча…
– НО! О свадьбе забудь. По-хорошему, говорю. Забудь!
– Что все это значит? Я не по…
– Не понимаешь? – Заорал вдруг Давыдов, хватая родителя за грудки. – Чего ты не понимаешь? Чего? Люблю я ее! Ясно? И всегда любил. Ничего не меняется. Все так же подыхаю, от того…как сильно люблю!
– Ты себя-то слышишь? – Станислав скинул его руки. – Если любишь – женись. Не дури!
– Не могу, – зашипел, морщась от известной лишь одному ему боли. – Потому-то и не могу!
Глава 41
Ой, что тут началось!
Давыдов – старший, пребывая уже на взводе, завелся с полуоборота, совершенно не приемля подобного ответа. Всячески отвергая. Лера и не подозревала о его столь бурном темпераменте. Теперь же, собственными глазами лицезрела, чей характер унаследовал Герман. Во всей красе. Господи, как же он…орал! Ему бы взводом командовать. Серьезно. Трехэтажные матерные обороты в адрес твердолобого сына, так и фонтанировали из него нескончаемым потоком. К слову, и сынок в долгу не оставался – порой так отца затыкал, что Маргарита Алексеевна в ужасе за сердце хваталась, досадливо сетуя на собственные упущения в воспитании ребенка.
Сама же девушка пребывала в некой прострации, мечтая лишь об одном – плотнее прикрыть уши. Риск оглохнуть, был вполне реальным.
Мозг работал заторможено, словно в коматозе. Поэтому, и только поэтому, смысл сказанных Германом слов дошел до нее не сразу. А как осознала, едва не захлебнулась от острейшей обиды. И стыда.
Валерия чувствовала себя использованной. Обманутой. И до ужаса грязной. Умыться захотелось. Хорошенько. С мылом!
Конечно, Америку он ей своим признанием не открыл. Давыдов и ранее намекал, что семья не входит в его ближайшие жизненные планы. Практически, открытым текстом говорил. Но, не при родителях же озвучивать свою позицию, выставляя ее в том еще веселеньком свете! Мог бы, и соврать ради приличия, отмахнувшись чем-то абстрактным. Чем-то вроде – пока не планируем. Хотим друг друга лучше узнать. Торопиться не куда.
Ну, что за придурок?
Его «НЕ МОГУ», прозвучало подобно приговору, не подлежащему обжалованию. Безжалостно полоснуло по оголенным нервам. Не щадя. Не жалея.
Дыхание перехватило внезапно, да перед глазами поплыло. Вопреки здравому смыслу, и жалким попыткам самоконтроля, расслабиться и взять себя в руки не получалось. Веки нещадно жгло от подступивших слез, а сердце боязливо трепыхалось в груди, точно опасаясь очередной порции боли. Лера едва сдерживалась, пребывая на грани. Самой настоящей грани, между Раем и Адом. Куда шагнуть? Где станет легче? Почему? Почему такое чувство, словно ее только что переехал грузовик, разом превратив в пыль каждую косточку?
Спокойно! Дыши. Вот так. Глубже. Да твою ж…
Не действовало. В данный конкретный момент, ни черта не помогало, хоть и старательно втягивала воздух, надрывая легкие. Сжала ладони в кулаки, всеми фибрами души мечтая заехать Герману в челюсть. Или, наоборот…в очередной раз наплевав на собственную гордость, крепко прижаться к широкой мужской груди. Делая вид, будто ничего не произошло, найти успокоение в звуке мощных ударов за его ребрами. От противоречий, и множества вариантов, роившихся в подкорке, голова шла кругом.
Разумеется, приличная девушка, после подобного…кхм, пренебрежения, закатила бы небывалую истерику, отвергая нерадивого ухажера. Лера же таковой не являлась. Безумной. Одержимой. Влюбленной. Зависимой. Кем угодно, только не приличной! Так что, все права на грандиозный скандал, вроде как, аннулированы! Мужчины и без нее справлялись.
Зато появилась возможность выдохнуть, и хорошенько все взвесить. Данное решение показалось куда более разумным, нежели демонстративное хлопанье дверьми.
Вновь и вновь прокручивая в памяти брошенную Германом фразу, отыскала в ней двойной смысл. Скрытый. Вопрос напрашивался сам по себе:
Не могу – значит, ХОЧУ…но, есть препятствия? Или, не могу – конкретное НЕ ХОЧУ?
Этот момент показался девушке очень важным. До чертиков влюбленное в Давыдова сердце, неоспоримо голосовало за первый вариант, игнорируя все тревожные звоночки.
Определенно, что-то сдерживало его! И никак иначе.
Ведь уже не в первый раз, мужчина пытался поведать ей о чем-то. Только вот…о чем?
Расслабься. – Сквозь легкий морок сознания прорывался внутренний голос. – Если бы действительно не хотел совместного будущего, стал бы при родителях признаваться в…любви?
Только сейчас, Лера в полной мере и осознала произошедшее.
Шок! Самый настоящий. С разинутым ртом, и выпученными глазами. К такому повороту жизнь ее не готовила. Нечто подобное девушка могла представить…разве что, в лихорадочном бреду. Ноги стали ватными в ту же секунду. Предотвращая собственное падение, мертвой хваткой вцепилась в ближайшего к ней человека. Им оказался Станислав.
– Он…он, сказал, что любит меня? – Не совсем здоровым, скорее одичалым взглядом таращилась на мужчину, непрестанно дергая за рукав пиджака. – Серьезно, сказал? Вы это…тоже слышали? Или, только…я?
Мужчина замер на мгновение, наверняка оценивая степень ее адекватности. А после, осторожно заметил:
– Я тебе больше скажу, ЭТО признание наверняка и соседи слышали!
Откуда в ней силы взялись, одному Богу известно, да только Станислава Юрьевича со своего пути, фактически смела. И тут же попала в плен, потемневших до состояния бездонных дыр, глаз Германа. Действуя, точно под гипнозом, медленно приблизилась вплотную к объекту своей грешной страсти. Своей погибели. Удерживая взгляд, нежно приложила ладошку к его щеке, уплывая уже от того, как Давыдов зажмурился. Как тяжело задышал. Словно смаковал момент, пытаясь насладиться обычным касанием.
– Правда, – поинтересовалась в полголоса, – правда…любишь?
Ответом был поцелуй. Столь нежный, что душу наизнанку выворачивало, и на слезу прошибало. Слишком пронзительно. Слишком.
Не так. Что-то не так!
Нутром неладное чувствовала. Инстинкты бунтовали и ревели. Он…будто прощался с ней. В горле стало горько от подступившей желчи.
Нет! Пожалуйста…нет.
Отстранившись, Давыдов наклонился прямо к уху, и прошептал:
– Всегда, мелкая. Всегда!
Чтобы он не имел в виду, ей это совершенно не нравилось. Совершенно!
Глава 42
Почему?
Да потому что, «всегда» – слишком долго, чтобы быть правдой!
Валерия вперилась в него настороженным проникновенным взглядом, желая отыскать в мимике, в жестах хоть какой-то намек на объяснение столь странному поведению. Пусть, совсем мизерный, но все же. Старалась и не моргать вовсе, только бы ничего не пропустить. Один черт… старания пошли прахом. Лицо Германа напоминало сейчас холодную равнодушную маску, вырезанную из мрамора умелой рукой талантливого скульптора. Чужую. Отстраненную. И совершенно ей не знакомую. До боли прикусила губу, опасаясь закричать ненароком.
– Есть разговор, – проинформировал мужчина деловым будничным тоном, каким обычно совещания проводил. И если ранее подобное обращение считалось нормой, теперь же сильно слух резануло. Ощущалось самой настоящей пощечиной. Кожу шеи и лица нещадно жгло. Честное слово! Хоть лед прикладывай.
– Идем!
Давыдов, ничего более не объясняя, мертвой хваткой, совершенно не контролирую свою силу, стиснул ее хрупкое запястье, и поволок к выходу из гостиной. Растерянную. Взволнованную. Полностью дезориентированную.
– Далеко собрался?
Станислав Юрьевич угрожающе преградил им путь.
– Не далеко, – не менее суровый ответ. – Но, надолго.
– Только попробуй зашугать мне девочку…
– Эта девочка – моя! Моя! И все, что посчитаю нужным с ней сделать, я сделаю.
– Ты договоришься, друг мой любезный!
– Отойди!
Герман уже и не говорил вовсе. Откровенно рычал. Рычал, на собственного отца!
Матерь Божья! Он сошел с ума!
– СТАС! – Не сдержавшись, рявкнула Маргарита Алексеевна, намеренно отрезвляя мужа. – Дети правы. Им есть, что обсудить! Ты, несомненно, взял на себя лишнего, объявив всему офису об их помолвке, и пригласив организаторов тендера на свадьбу сына! Засим, хватит! Расхлебывать-то придется им. А потому, остановись, дорогой. Перед тобой взрослые люди. Пусть, поговорят. Наедине!
Ой, мамочки! До какой же степени она погрязла в собственных переживаниях, если упустила из вида данный момент? А ведь, Станислав его озвучил. Почти сразу. Но, Лера оказалась столь ошарашена признанием Германа, что все остальное отошло на задний план.
Немыслимо! Всю волю в кулак, а мозг на перезагрузку. Срочно!
Взбодрилась девушка, что называется, мгновенно.
Умом понимала – они с Германом, всему виной. Своим безответственным поведением, пусть и продиктованным обстоятельствами и человеческим фактором, поставили под удар не только свою репутацию, но и честь фирмы. Тендер вообще оказался под угрозой срыва. Станислав Юрьевич разруливал ситуацию, как мог. Его нельзя в этом упрекнуть. Только вот…что теперь им делать?
Давыдов наверняка знал ответ на данный вопрос, потому что в следующий миг, явно устав от «дебатов» с отцом, взвалил опешившею девушку на плечо, и вынес из комнаты.
В этот раз, их пристанищем стала именно Лерина спальня. Аккуратно сгрузив свою ношу прямо в центр мягкой кровати, Герман оставил ее в гордом одиночестве. Лишь бросил напоследок:
– Жди меня здесь!
Удалился он через балкон, предварительно заперев помещение изнутри. Наверняка, не хотел, чтобы сердобольные родители вновь пришли по его душу.
Ничего не понимая, но искренне надеясь, что всему есть логическое объяснение, Спирина ждала. Вот так просто. Устроилась как можно удобнее, скрестив ноги по-турецки. Хрустнув позвонками, выпрямила спину и плечи. Словом, привела себя в относительный порядок, не забыв поправить подол задравшегося до неприличия платья, и принялась мысленно отсчитывать секунды до его возвращения. Они совершенно не совпадали с рокочущим пульсом, и жадным рваным дыханием. Крупная дрожь сотрясала напряженные мышцы. Но, девушка старалась – честно старалась – успокоиться. Разговор предстоял непростой. Нутром чувствовала. Вот и настраивалась на нужный лад.
Соберись, Лера! Ну, же. Не время раскисать!
Тяжело вздохнув, бессмысленно уставилась в потолок. Сказать-то легко. А на деле?
Эх! Не помешали бы сейчас капельки Маргариты Алексеевны.
Приближения Германа не услышала. То ли слишком глубоко задумалась. То ли он так бесшумно передвигался, невзирая на мощное телосложение. Не суть. Ведь его присутствие, тяжелую ауру ощутила спиной. Затылком, покрывшимся мурашками. Словно крошечный электрический импульс пробежал вдоль позвоночника. Резко повернула голову в сторону балкона. Просто удостовериться. Так и есть! Стоит, облокотившись на дверной косяк, да взглядом пожирает. В руке зажата бутылка дорогого ирландского виски, «приговоренная» примерно на треть, и чистый стакан.
– Вот так и выглядит погибель! – Скривился в некоем подобии улыбки. – Точь в точь, моя Мелкая.
– Чего?
Вроде и звучит красиво. Но, бред же. Бред! С чего он взял, что она его обязательно погубит?
Не спеша, с присущей ему мужественной грацией Давыдов двинулся вперед, на ходу наполняя алкоголем прозрачный бокал. Достигнув изножья кровати, протянул Лере:
– Пей!
Отчаянно замотала головой:
– Нет. Слишком крепкий.
Хмыкнув, он осушил его сам. А потом, вдруг, молниеносным движением ухватив девушку за подбородок, набросился на ее рот. Ну, как набросился – завладел губами, и щедро поделился обжигающим напитком. Пришлось глотать. Правда, от неожиданности закашлялась.
Понятно. Отказы не принимаются.
– Дыши, – спокойно инструктировал. – Носом.
Спустя несколько мгновений, дыхание пришло в норму. По телу разлилось приятное тепло. А вот зревшее в душе недоумение обратилось в ярость. Прямо, завибрировала от напряжения, мечтая треснуть ему в любой момент.
– Да, что с тобой не так?
– Много чего. Конкретизируй.
– В том смысле…зачем ты это делаешь?
– Что делаю? Пытаюсь тебя успокоить?
– Я…
– Как натянутая струна. Не спорь.
Она и не спорила. Просто взяла, и яростно зашипев, выбила опустевший стакан из его руки. Тот с грохотом приземлился на пол, но остался цел.
– Крепкий гаденыш!
– Не заговаривай мне зубы. – Не в силах себя более сдерживать, повысила голос. – Почему, у меня такое чувство, словно все это…в последний раз? Словно ты…прощаешься со мной?
– В каком-то смысле, так и есть.
Что?
Как же било по напряженным нервам его показное спокойствие. Точно молотом по наковальне. Высекая искры.
Спокоен он. Ага! От чего же тогда, желваки ходуном ходят?
– Скоро все изменится. С вероятностью до девяноста семи процентов, из этой комнаты мы выйдем уже…
– Т-с-с-с! – Заставила замолчать, накрыв рот ладошкой. Стало страшно вдруг. – Пока ничего непоправимого не произошло, у меня будет к тебе крохотная просьба.
Герман тяжело дышал, опаляя горячим воздухом рецепторы на ее коже. Чего душой кривить, спокойствием и она не отличалась.
– Да?
– Возьми меня! – С извращенным удовольствием наблюдала мгновенную смену эмоций на лице мужчины. От холодности не осталось и следа. Лишь неконтролируемая свирепая жажда. – Уже ничего не болит…там. Честно! Возьми, снова.
Давыдов утробно зарычал:
– Твою, ж…Мелкая!
– Я же твоя, правда? – Принялась нетерпеливо расстегивать пряжку ремня, ощущая под тканью брюк пугающе каменную эрекцию. – Скажи! Хочешь меня? Ведь, хочешь?
– Не заметно?
Заметно! И от того, как заметно, Лера сама стала до ужаса влажной.
Как распутница…вечно готовая для него.
– Вижу, ты полностью готов, хорошенько тр*хнуть свою, – взгляд строго глаза в глаза, – любимую девочку! Любимую же?
Эта фраза и оказалась последней каплей в чаше самообладания Германа.
Сорвался. Осатанел. Окончательно спятил.
Не важно. Стало все равно. В целом мире осталось только ощущение веса его тела, пришпилившего ее к матрасу. Только его руки и губы. Только ненасытные проникновения, лишающие разума. Продирающие своей сладостью, едва ли ни до костей. Даже раздеться не успели. Так отчаянно торопились слиться воедино, что обнажили лишь стратегически важные части тела.
– Что ты делаешь со мной, безумная девчонка? – Ругал ее в коротких перерывах. – Зачем провоцируешь?
Ответ был прост, и насквозь пропитан страстью. Вперемешку с обидой:
– Демонстрирую себя во всей красе…м-м-м, Боже, да…Не видишь? Ослеп? Смотри лучше, от чего ты собрался отказаться, придурок! О, да…Герман! Еще! Пожалуйста, не сдерживайся. Будь собой. Вот так. Хорошенько-хорошенько меня… То есть…хотела сказать…подумай хорошенько, Давыдов. Я…сделаю тебя счастливым. Только…я!
– Малышка моя…сдается мне, что откажешься…ты.
– У тебя горячка! Никогда. В этом мире, я ведь только для тебя…а ты, ты для меня! Черт! ДА! Сильнее! Хм…серь…езно, предпочитаешь видеть на этом месте, кого-то другого? Терехова, например? Или…
– Ах, ты, с*чка! – Отчаянный рык собственника, и новый яростный толчок в глубины ее податливого тела. – Как же я тебя ненавижу! Но, бл*дь…как же я тебя…люблю!
