Текст книги "Ничего невозможного"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

Она даже сама не подозревала, насколько похожа стала на своего возлюбленного супруга в этот миг. Та же ровная спина, гордо вскинутый подбородок и хищный прищур темно-золотистых глаз.

Пока мы живы, есть надежда все исправить, правда, любимый?

Что за лето выдалось, что за лето… Прости, ВсеТворец, но лучше бы круглый год зима была – нелюбимая, сырая и слякотная, чем такое лето. Но если на Эарфирен и его жителей навалилась только жара, то на лорда канцлера – все остальное. Шиэтра слала последовательно дипломатов, ноты протеста и наемных убийц; дамодарские фанатики едва не совершили самосуд над эльлорским послом; в аннексированном Джотсане началось народное восстание; зашевелились контрабандисты и грабители на кехтанской границе; в Совете Лордов намертво сцепились партия новаторов с проклерикальным лобби, в честь чего провалили очередной протекционистский закон, касаемый некоторых марок чугуна, и все это сыпалось на голову Росса, как гнилые яблоки из дырявого мешка. А еще слухи… вернее, слушки… про странные обстоятельства появления на свет Диана Джевиджа. Шепоток пошел внезапно. Якобы не на моря ездили немолодые супруги, а к знаменитому мэтру Келиару, чтобы посредством магического ритуала помог зачать наследника. Желательно здоровенького и мужеского полу – так оно и вышло. И, дескать, не зря роды принимал отрекшийся маг, а в охранниках у канцлера ходит экзорт. Как-то сразу забылись все обвинения в том, что Кири их с Фэйм внебрачная дочь, все внимание светских сплетников переключилось на малыша Диана. В салонах шептались, газеты намекали, император хмурил бровь, а Росс делал вид, что ничего не замечает. Самая лучшая тактика – отстраниться и ни словом, ни жестом не выдать истинных чувств. Что бы ни случилось – нас это не касается. Пусть сумеют по-настоящему прижать, тогда и будем объясняться, сказал себе Джевидж и решил дождаться, пока схлынет волна нездорового интереса. А она, волна эта, возьми и не схлынь. Наоборот, интерес к семейству Джевиджей только подогревался день ото дня. Лорд Урграйн доложил, кто это такой кипучий оказался. Даетжина Махавир, кто же еще? И тогда Росс не на шутку испугался. А вдруг доведалась каким-то непостижимым образом старая… выхухоль, что Диан – будущий маг? Хотя Кориней клялся ВсеТворцом и Великим Л'лэ, что такое даже великой магичке не под силу. И все же ушки у лорда канцлера стали на макушке торчком. Загнанный в угол, не в силах предпринять что-то радикальное, дабы заткнуть пасть зловредной мэтрессе, он ждал вызова к Его императорскому величеству. И дождался.

Конечно, можно предположить, что Раил Второй вызвал лорда канцлера, чтобы обсудить дела государственной важности, и скорее всего так оно и есть, но не до конца. Слишком хорошо Росс знал своего сюзерена. Для работы у них есть каждый пятый и десятый день в декаде, строго оговоренные заранее часы, утвержденный график совещаний с министрами и без оных, а приглашение, переданное с фельдъегерем, в неурочный час, означает только одно – разговор настолько важен и конфиденциален, что личному секретарю монарха срочно пришлось менять расписание.

По мраморной лестнице лорд Джевидж поднимался не столь величественно, как ему хотелось бы, но и не вызывая жалости. Придворные, гвардейцы и лакеи прекрасно знали, что хромота и унылый вид не имеют никакого значения и, ежели понадобится, он их всех к ногтю прижмет, невзирая на увечья.

«А ведь были времена, когда взлетал по этой лестнице, ног под собой не чуя от гордости и важности», – с грустью вспомнилось Россу. Молодой полковник, а затем генерал и маршал просто обожал шикануть до блеска начищенными сапогами, металлическим прибором парадного мундира – золотым шитьем, галунами, пуговицами, эполетами, аксельбантами. Чувствовать на себе завистливые взгляды мужчин и восторженные – женщин, ощущать свою значимость, почти избранность и одновременно понимать, сколь эфемерны почести, сколь преходяща слава. Сегодня он – увенчан венком победителя, а завтра… Нет, вовсе не низвергнут с пьедестала. Просто лежит, обнявшись с землей, хладным трупом. Орден не защитит от пули, былые победы не уберегут от рубящего удара палашом, а императорский прием в твою честь не спасет от пушечного снаряда. К счастью для себя, Росс Кайлин Джевидж прекрасно знал, насколько коротка дорожка от объекта восторженных рукоплесканий и дружеских объятий сильных мира сего до горки обгорелого мяса и пищи для червей.

И тем не менее воспоминания о прошлых победах казались прекрасными. Мир алой ковровой дорожкой стелился к ногам удачливого и, давайте не забывать, талантливого полководца. Его пьянил запах пороха, ему сладок был звук ружейных и пушечных залпов, а вкус крови во рту – желаннее вина. И мечта о Восточных Территориях не давала покоя.

«Дознайся о твоих мыслях современники и жизнеописатели, то-то посмеялись бы, – сказал себе Росс, скользя взглядом по картинам с батальными сценами, развешанным на стенах. – Романтика из мозгов быстро выветрилась, а вот мечта осталась. И много ли мужчин могут похвастаться, что полностью осуществили главную мечту всей жизни?»

Секретарь Раила при виде канцлера вскочил из-за стола и по-военному четко отрапортовал:

– Его императорское величество готов принять вас, милорд.

– Спасибо, лейтенант.

В эту самую минуту напольные часы, корпус которых изображал самую высокую башню старого Королевского Замка, пробили ровно десять часов утра. Точность – это, безусловно, вежливость, но отнюдь не только королей.

«Ты все-таки такой… напыщенный идиот», – самокритично ухмыльнулся своему отражению в стеклянной дверце Росс, входя в императорский кабинет.

Там его поджидал не только Раил, но и командор Урграйн – серьезные и… крайне озабоченные.

«От-лич-но!» – поздравил себя Джевидж. Сбылись самые его мрачные прогнозы.

Неумение читать по непроницаемым чертам лица Джевиджа Раил Второй относил к одному из самых главных своих недостатков. Его всегда немного смущала невозможность узнать чуть больше, чем сказано вслух, при том что для Росса монаршие замыслы всегда оставались приоткрытой книгой. Это было несправедливо.

Они встретились глазами. Джевидж церемонно поприветствовал своего государя, поклонившись чуть неловко и скованно.

«Он болен, – напомнил себе Раил. – Смертельно болен и очень устал. Все будет ему только во благо…» По Джевиджу было видно, что смерть уже коснулась его крылом. О том же говорили секретные отчеты Урграйна. Падучая, регулярные приступы желудочной язвы, последствия контузии – похвастаться нечем. Недолго лорду канцлеру осталось землю топтать, потому он рвал жилы и так отчаянно торопился исполнить все задумки, закрепить достигнутый общественный прогресс в законах и умах людей.

– Присаживайтесь, Росс. Я рад вас видеть… в добром здравии.

– Спасибо, сир, – без привычной лихой улыбки ответствовал тот.

Сел так ровно, словно на скамью подсудимых, выслушать приговор.

– Я не вправе вас осуждать, должно быть, я поступил бы так же, – мягко сказал император, сплетя пальцы в замок, чтобы они не дрожали от волнения. – Даже наверняка так оно и было бы. Одного я не пойму, почему вы не рассказали сразу? Из-за… нее?

Джевидж задумчиво сдвинул густые брови.

– Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать, Ваше императорское величество? О чем вы?

– О ваших жене и сыне, – более жестким тоном заявил Ра– ил. – Почему вы скрыли тот факт, что ваш сын родился магом?

Но взять на испуг бывшего боевого генерала не вышло, если не считать, что последовавшая пауза оказалась несколько затянута для абсолютно невиновного человека, а Росс всегда соображал быстро.

– С моим сыном все в порядке, государь, – чопорно ответствовал канцлер.

– Вы уверены, милорд? – вклинился в разговор командор Урграйн. – А у моих… источников иные впечатления и о вашей жене, и о вашем сыне.

– Вот как?! – в глазах Джевиджа зажегся дьявольский огонек. – Кто-то из ваших источников настолько близок с моей женой, что знает больше, чем я? Это намек такой? Вспомнились старые времена?

Еще мгновение, и по стенам пошли бы трещины от вложенной в каждый звук сказанного разрушительной злости. Еще не выветрились из памяти лорда канцлера участливые беседы с императором относительно Ранвинэл.

– Леди Джевидж свято блюдет супружескую верность, – отчеканил оскорбленный до глубины души командор. – Росс, я не ожидал от вас такой вопиющей грубости. Пусть вам будет стыдно.

– А я смел надеяться, что Тайная служба не станет шпионить за моей семьей. Хотя бы просто из уважения, если не из-за долгих лет дружбы лично с вами, Лласар. И менее всего я думал, что подконтрольная мне служба будет использовать в качестве источников информации – нелепые слухи и мажьи сплетни.

– Я по-прежнему ваш друг, но вы почему-то не торопились сообщить о столь важном открытии, как магический дар вашего сына, хотя это ваш святой долг перед престолом Эльлора. У канцлера империи не должно быть тайн от государя, которому он принес вассальную клятву и присягу верности.

Во всем был прав глава Тайной службы, а лорд Джевидж действительно совершил достойный порицания проступок. Если кто-то сумеет это доказать, естественно.

– Если уровень Диана Джевиджа таков, как мы предполагаем, то он проявит себя уже в три года, – настаивал командор Урграйн. – Росс, это будет катастрофа для вашей карьеры. Совет Лордов тут же обвинит вас в конфликте интересов. Ваши… наши враги наконец-то обретут реальное оружие против вас, а Ковен только возрадуется. Им не пришлось ничего делать, в глазах общества вы станете намертво повязаны с магами – вы скомпрометированы.

И снова в самую точку. Прецеденты уже случались. Граф Шериш вынужден был удалиться в добровольное изгнание за то, что утаил дочь-магичку. Волшебная сила, словно безвременная смерть, висит над каждым в этом мире, такое может случиться в каждой семье: простолюдин всего лишь утратит со временем домочадца, купец, тот еще и порадуется, но во власть чародея никто не пустит.

– Мой сын – совершенно нормальный ребенок, – отрезал Джевидж, опасно сузив глаза.

Урграйн с укором поглядел на императора. Он был с самого начала против этой провокации, считая, что тем самым они безвинно загоняют Росса в угол. Ведь доказательств никаких нет, одни только подозрения, основанные на смутных догадках. Если тот признается, то придется тут же отправлять его в отставку, если упрется и, чего доброго, потребует освидетельствования, то… дело все равно кончится отставкой. В любом случае, они теряют умного и сильного канцлера, не успевшего еще выпестовать себе преемника.

Как это ни цинично прозвучит, но ни для кого не секрет, что лорд Джевидж долго не протянет, ему нужна замена, причем лучше всего более-менее равноценная. А у хорошего правителя не бывает незаменимых подданных, по крайней мере, не должно быть.

– Я готов подать в отставку немедленно, – решительно заявил канцлер.

«Ну вот! Получите, что хотели, Ваше императорское величество!» – поморщился Урграйн.

– Ни в коем случае! – воскликнул Раил, громким шлепком впечатывая широкую ладонь в столешницу. – Об этом не может быть и речи! Мне… Эльлору не нужен подобный акт… хм… самопожертвования.

«Тебе и так осталось мало, я не хочу тебя добивать!» – хотелось крикнуть императору, но он сдержался.

– Так чего же вы хотите от меня, сир? – пожал плечами Росс. – Чтобы я начал каяться в несуществующих грехах?

Что-то такое, немного странное было в его тоне, что-то виноватое, как показалось Раилу, и он решил надавить сильнее:

– Несуществующих? Вы готовы присягнуть? Готовы поставить на то, что эдак через пять лет ваш мальчик не проявит магических способностей? Возможно, ваша супруга знает чуть больше, чем говорит?

– Не касайтесь моей жены, сир, – огрызнулся канцлер.

Фэймрил Джевидж с самого начала вызывала у Раила двойственные чувства. С одной стороны, более достойной женщины не найти во всем Эльлоре – настоящая аристократка и по крови, и по духу, а с другой – вся та жуткая история с похищением памяти, двойником-подменышем и заговором магов случилась из-за нее. Пусть вина косвенная, пусть ненарочная, но она есть. «Жена мага» – несмываемое вечное клеймо. Зря, что ли, в старину таких женщин изгоняли из общины и верили, будто душа их погублена навсегда? Всегда небрежно относившийся к традициями и чужим мнениям, Росс опрометчиво связал свою жизнь с проклятым созданием и быстро поплатился за содеянное – ему теперь сложно доверять так же безраздельно, как раньше.

– Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Как долго вы сможете прятать… хм… способности сына? – рассуждал вслух командор Урграйн, повинуясь безмолвному монаршему приказу продолжать давление. – Самое большее – семь лет. А потом правда откроется. И что тогда?

«И ты столько не проживешь, мой упрямый и недальновидный друг».

– И ничего тогда не случится.

– Вы так уверены. В любом случае, можно кое-что придумать… – молвил император, забрасывая еще одну приманку.

Странное у него при этом было выражение лица.

– Например? – холодно поинтересовался Джевидж.

– Признать мажью сущность Диана и отдалить его, – предложил Раил и тут же отвел глаза.

Невинные на первый взгляд слова означали вещь гораздо более серьезную, чем может показаться. Не случайно лорд Джевидж дернулся, как от хлесткой пощечины, и на скулах его тут же вспухли желваки.

– Фактически – это… развод с Фэйм

Росс остекленел взглядом, будто мертвец.

– Именно.

Отдалить… ВсеТворец! Как просто. Публично назвать ребенка магом и одновременно отказать ему в сыновних правах, удалить из своего дома, не видеть, не говорить. Некоторые так и делали. И ничего – жили дальше как ни в чем не бывало.

– Нет, – почти беззвучно ответил канцлер, глядя куда-то в пространство.

– Росс… послушайте… – взмолился Раил.

– Нет!!!

Так не должно говорить с императором, так нельзя отвечать государю: кричать в лицо во все горло. Джевидж мгновенно взял себя в руки.

– Мой сын – не маг, и даже если бы вы оказались правы – я не откажусь от Фэйм, – отрывисто бросил он. – Я предпочту опалу, изгнание или повешение как предателя, если вам так угодно.

«Значит, женщина тебе дороже империи. Жаль».

– Она вас околдовала, – печально вздохнул Раил.

– Пусть! Она. Моя. Жена.

Плотно сжатые белые губы, горящие лихорадочным огнем глаза, пальцы, стиснутые в кулаки до судорог, – он всегда был таким, он никогда не отрекался ни от чего в своей жизни. Даже от первой жены – презренного, слабовольного существа с нравом блудливой кошки. Сколько его уговаривали развестись с Ранвинэл? Да постоянно. Но Росс даже слышать не хотел. «Я по доброй воле женился на ней, – говорил. – Никто меня не заставлял. Она останется моей женой до конца!» Отсюда же признание бастарда – Ольрина. Любой выбор, сделанный Джевиджем, навсегда оставался с ним – без сожалений, без раскаяния, без терзаний.

К своему ужасу, Его императорское величество отчетливо углядел холодное безумие в серых глазах Росса, такое себе расчетливое, изысканное сумасшествие, эстетское помешательство на женщине, которое не имеет ничего общего с банальной любовью. Любовь?! Тьфу! Она живет самое большее три года и умирает медленной смертью от удушья. Оказывается, Джевидж не влюблен, он – безумен.

В докладных записках лорда Урграйна упоминалось о странном отношении лорда канцлера к сыну, почти неприятии, почти отречении, но, по всей видимости, на миледи странности не распространялись. Они с Лласаром ошиблись, причем самым роковым образом. А ведь хотели сделать как лучше. Раил никогда не отличался особым человеколюбием, но собственноручно умертвить старинного, загнанного судьбой в угол друга он не мог. Не мог себя заставить, если сказать точнее.

– Я не позволю вам сейчас подать в отставку, я не хочу рушить вашу жизнь, я вообще не желаю вам зла, Росс, но вы не оставляете мне выбора, – медленно молвил император.

Джевидж напрягся, закостенел каждой мышцей, обратившись в каменное изваяние. Все-таки это был приговор, и звучал он так:

– Если вы меня обманули, если Диан родился магом, то правда всплывет, и тогда вы оставите свой пост и удалитесь вместе с семьей в добровольную опалу в родовое имение. Не будете никоим образом участвовать в политической жизни, перестанете поддерживать отношения со своими союзниками в Совете Лордов. Это будет огромной утратой для всего Эльлора, утратой для меня, но закон будет соблюден.

– Я согласен, – кивнул Росс, ни мгновения не раздумывая. – Я клянусь…

– Знаю. Нет нужды в клятвах, – оборвал досадливо император.

Тишина придавила всех троих, изрядно смахивая на тяжелую крышку саркофага. Росс безучастно глядел в окно, не шелохнувшись и даже не моргнув. Глава Тайной службы перебирал бумаги, а Его императорское величество с несвойственной горячностью терзался чувством вины. Провокация не удалась, и в глазах Джевиджа он как сюзерен и друг только потерял. Понять Росс поймет, ибо не первый год знакомы, но не забудет.

– Теперь мы можем вернуться к насущным делам, – решительно заявил Раил, чувствуя, как ненормально надолго затянулось молчание. – У командора Урграйна есть некоторые интересные факты относительно дамодарской секты «богоявляющих». Вам, Росс, это будет особенно любопытно.

– Разумеется. Я давно озабочен данной проблемой.

Проклятие! Самообладанию Джевиджа можно было искренне позавидовать, а заодно и поучиться, как держать удар.

– Возрождение веры в Огнерожденного в Дамодаре может означать только то, что тамошние теократы окончательно утратили доверие народа, – рассуждал как ни в чем не бывало командор. – На взгляд нашей аналитической службы, все идет к смене власти.

– Тогда неплохо было бы предпринять все возможные усилия, чтобы новые власти Дамодара оказались более лояльны к Эльлору, чем предыдущие.

Голос у Джевиджа был глуховат, но пронзительная нота отчаяния в нем отсутствовала напрочь.

«Он считает, что просто не доживет до опалы», – догадался Раил в последний момент.

Под тоненькой, морозной корочкой самоконтроля текла огненная лава тягучей, неправедной обиды, где-то еще глубже таилось горькое разочарование, под ним – какое-то извращенное удовлетворение. Все это многослойное безумие покоилось на базальтовом ложе спокойной логики и разума, а где-то между слоями столь сильных чувств корчилась измученная совесть. Когда знаешь, что уже ничего не вернуть, когда некого винить в бедственном положении дел, следует дать себе труд поразмыслить над случившимся и, если угодно, извлечь крошечное зернышко истины, какой бы жестокой и нелицеприятной она ни была.

Выйдя от императора, Джевидж быстро сунул себе под язык пилюлю, чтобы предупредить возможный припадок. Профессор сказал, что это снадобье на крайний случай, такой, как сейчас. Нет времени дергаться в судорогах, надо думать, и думать быстро.

На поверхности лежала обыкновенная бдительность Раила, его неуемное желание держать под контролем всех и вся, проверять на лояльность даже самых близких. К такому подходу Росс привык и даже особенно не возражал. После того, что произошло три года назад, когда колдуны сумели даже канцлера подменить на самозванца, все связанное с магией закономерно вызывало у императора вполне объяснимый приступ подозрительности.

Джевидж рассуждал четко: Кориней клялся, что, по крайней мере, до трех лет никто из магов без сложнейшего ритуала и мощных артефактов не сумеет распознать в Диане чаровника. Никто! В том, что толстый профессор все время крутится возле ребенка, был свой плюс, он ни за что не подпустит к младенцу другого колдуна. Стало быть, император и командор решили идти ва-банк наугад. Ничего они не знают точно. И теперь благодаря откровенной и наглой лжи у Росса появилась небольшая фора, чтобы подготовить преемника, довести все свои дела до логического конца. Он слишком долго оставался при власти, чтобы не понимать – империя без Джевиджа обойдется. Другой вопрос – сумеет ли Джевидж жить без империи? До появления Фэйм думал, не сможет, а после… Если судить по тому, с какой легкостью он солгал императору, то, выходит, задачка не такая уж неразрешимая.

Подноготная случившегося тоже не великая тайна: Раил не простил. И – нет, вовсе не скрытность или откровенную ложь. Все – люди взрослые, все понимают – доброй волей никто голову под удар не подставит, в натуре человечьей искать обходных путей и лазеек, как огня страшиться правды и всеми силами оттягивать миг расплаты. К тому же государь лучше прочих знает, что Джевидж предан ему и присяге. В знак признательности за годы служения и верности во всем можно закрыть глаза на букву закона. Слово монаршее по-прежнему могучий барьер перед любыми нападками. Раил всегда мог пожать плечами и сказать: «Ну и что? Пусть трудится на благо Эльлора», и никто не посмел бы возразить. Но такая банальность – Его императорское величество не простил канцлеру предосудительный брак с мажьей вдовой. Официально считалось, что это Росс – самый непримиримый противник чародейства в Эльлоре. Это его яростно клевал Ковен, на него слались цветистые проклятия, к нему подсылались убийцы и големы, но его нелюбовь к магам по сравнению с чувствами Раила Второго Илдисинга выглядела смешным беззлобным предрассудком. Неуязвимого перед любым волшебством наследника Ведьмобоя с детства преследовал один и тот же кошмар, приключившийся с ним в детстве, – столь желанный, три года выпрашиваемый у строгого отца, пушистый щенок на глазах превращается в брызжущее ядовитой слюной чудовище и бросается на мальчика-принца. Заколдованная тварь перекусала с десяток человек, прежде чем стража ее убила, а Раила спасла нянька, закрывшая наследника собственным телом.

И еще ревность. Куда же без нее, родимой?

«Ревность разит острыми отравленными стрелами любое сердце, родит в душе змеиный клубок подозрений, истекающий ядом, и нет покоя хворающему этим страшным недугом, нет такому страдальцу сна и не знакомо прощение, – так, кажется, сказано ученым мэтром Валаридом еще пятьсот лет назад. – Ревность венценосца обладает теми же свойствами, только втройне усиленными привычкой повелевать и всегда находиться в центре внимания». Тяжесть дружбы с монархом зачастую уравновешивает любые ее преимущества. Постоянные подозрения в корыстных побуждениях отравляют любое, самой искреннее общение, и то, что на пятом десятке лет у Раила осталось два друга – Лласар и Росс, – уже само по себе примечательное достижение. Они оба знали, насколько ревнив император в дружбе, насколько придирчив и требователен. И единственным доказательством верности ему была беззаветная служба и полнейшая самоотдача. Пока Джевидж посвящал всего себя политике, император в нем души не чаял, но стоило появиться Фэйм, как государь сразу почуял себя обворованным. И кем – мажьей вдовой, дочерью потешного придурка-лорда, женщиной, посмевшей без всякого спроса завладеть сердцем Росса, частью его жизни. Одно дело – утолить плотское желание, похвастаться красотой, а в ее отсутствие – манерами и воспитанием супруги, произвести на свет наследника, в конце концов – это вполне законное право любого мужчины. Но так откровенно предпочесть женщину…

Так что лорд канцлер вполне понимал чувства и побудительные мотивы своего императора и даже оправдывал в чем-то. Но предать Фэйм он не мог, просто не мог – и все.

«Прости, Раил, но не ты позвал меня из небытия, не ты стерег мои припадки, не ты закроешь мои глаза и оплачешь после смерти, и не тебя я буду ждать По Ту Сторону», – подумалось Россу Джевиджу, когда он направлялся к своему ландо, обремененный новыми заботами и тревогами. И к собственному удивлению, ничего особенного он не чувствовал – только усталость. К дьяволу все сомнения! Самое главное в своей жизни он уже сделал – возродил Конклав Рестрикторов, провел реформу социального законодательства и завоевал для своей страны Восточные Территории. Они с Эльлором квиты.

Но это вовсе не означало, что кто-то уйдет от расплаты за любовь к сованию носа не в свое дело. Особенно если этот кто-то маг…

Подопечный Моррана с размаху хлопнул дверцей экипажа. Звук вышел словно от удара бичом – звонкий, резкий, бьющий по ушам.

– В Адмиралтейство!

Пули бы лить из этого голоса, не было б в мире смертельнее ран.

Джевидж взирал на мага-телохранителя в упор с нескрываемой ненавистью: брови насуплены, в безжалостных свинцово-серых глазах стынет злость, губы сжаты в ровную линию. Волей-неволей, почувствуешь себя преступником, даже если невинен аки младенец.

– Касан! Какого дьявола вы там возитесь?! – прорычал канцлер второму телохранителю, исполняющему сегодня обязанности кучера.

В голосе уже не просто железо, а отточенный и отполированный до зеркального блеска металл закаленного клинка. Морран, уж на что привычный к ледяному тону лорда Урграйна, даже уши прижал, словно нашкодивший кот.

– Поговорим позже, – бросил сквозь зубы канцлер.

«Ну, один в один, как уличные коты перед дракой, – отчаянно подумалось чародею. – Старый, корноухий и облезлый бродяга застукал молодого наглеца возле своей личной мусорной кучи!»

– Будут какие-то особые распоряжения, милорд?

Молодой человек сделал над собой неимоверное усилие, чтобы его голос звучал ровно.

– Будут. Меньше разговаривайте!

Хотелось вскрикнуть: «Да что я сделал такого?!» – но Морран вовремя прикусил язык, вспомнив о бесполезности споров с разъяренным Джевиджем. Поэтому телохранитель тут же сделал вид, что внял предупреждению, отвернулся к окну и стал пристально лорнировать улицу. Ехали по широкому и запруженному экипажами Северному проспекту, не быстро, но и не медленно, как бывает иной раз в час наибольшего движения. Хорошо хоть в это время дня не так уж много праздношатающейся публики, если не считать любопытствующих приезжих. Как можно побывать в Эарфирене и не посетить магазины на Северном, где колониальные товары и модные наряды, предметы роскоши и дешевенькие сувениры, шляпы, галантерея, коллекционное оружие – все вперемешку?! Здесь же, возле конной статуи Ведьмобоя, можно сделать фотокопировальную картинку прямо на улице. Удовольствие дорогое, но зато нигде больше такого нету, разве только в шиэтранской столице, и память на всю жизнь. Многие эльлорцы приезжали специально, чтобы запечатлеться на фоне великого короля. Разумеется, Морран не просто так пялился на прохожих дамочек: во-первых, он отмечал подозрительные экипажи, следующие за ландо; во-вторых, следил, чтобы со стороны тротуара к ним никто не приблизился, а в-третьих – осторожно сканировал пространство на аномальные всплески магической силы. Делал он это с помощью двух хитроумных приспособлений – браслета и медальона. Плавными движениями кисти, закованной в узорную полоску черненого серебра с вкраплением кусочков гематита, почти прикасался к спрятанному на груди под одеждой амулету, определяя не только направление, но и уровень возможной опасности. Со стороны смотрелось так, словно спутник канцлера склонен к неумеренной жестикуляции. Ну и что? Бывает. Южане – маголийцы, те вообще не могут двух слов связать, чтобы руками не мелькать.

Ландо свернуло на более узкую, перпендикулярную проспекту улицу Медную, где движение было свободнее, Касан нахлестнул лошадей, чтобы поспеть к назначенному часу в Адмиралтейство. А то и ему достанется на орехи от разгневанного невесть чем милорда. Мимо маленького храма, спрятанного среди густого фруктового сада, мимо череды брокерских контор, стремящихся держаться поближе к центральному столичному таможенному посту, мимо рынка, мимо длинного здания Адвокатской коллегии. Людей тут меньше, фасады проще, тротуары чище – самое время телохранителям немного расслабиться.

Наверное, не будь Морран Кил так растревожен необъяснимой злостью подопечного, то засмотрелся бы на хорошенькую барышню в невероятно кокетливой шляпке, украшенной ромашками, а так не до девиц ему было, совсем не до них. Он совершенно бесконтрольно продолжал вести магический поиск, как вдруг почувствовал что-то неладное. Амулет на груди стал холодным, почти обжигающе ледяным, неровно вздрогнуло и заболело сердце, а по коже побежали мурашки.

– Касан! Быстрее! – прикрикнул встревоженный не на шутку маг в крошечное окошечко под облучком. – Еще быстрее!

Надо бы скорее проехать самый опасный с точки зрения охраны участок пути – мимо заросшего сиренью и жасмином сквера. Деревья и кусты стоят вдоль дороги сплошной стеной – настоящая чаща почти в центре столицы. Впрочем, в городской черте есть еще более зловещие места – Эль-Эглод, скажем. Старинное университетское кладбище, имеющее самую ужасающую репутацию. Там даже нечисть водится, говорят.

– Поторопись, Касан!

– Что? – вскинулся задумавшийся было Джевидж.

– Кто-то нас преследует… кажется… – прошептал маг.

Морран никогда раньше не встречался с таким колдовством. До того резкое и навязчивое чувство пристального, сверлящего затылок враждебного взгляда. Словно через ветки на них глядят тысячи ненавидящих хищных глаз.

И тут же телохранитель усмотрел в листве вполне определенное враждебное движение. А может быть, это на солнце блеснул металлический ствол.

– Касан, гони!

Пальба началась в тот же миг. Ангамани резко вскрикнул от боли, но поводьев не выпустил.

– На пол! – приказал маг-телохранитель

Но подопечный выполнить приказ не успел. Одну из лошадей сразило пулей, она упала и потянула за собой вторую, а следом начало заваливаться набок ландо. Жутко затрещали колесные оси, лопнуло стекло на дверце, и на мужчин внутри посыпались осколки. И только божественным чудом избежали они попадания пуль, прошивающих экипаж насквозь. Зато канцлера и его телохранителя посекло стеклом и острейшими занозами, отколовшимися от деревянных деталей. А еще их спас Касан, который, несмотря на серьезное ранение, продолжал отстреливаться из винтовки, спрятавшись за тушами лошадей. Иначе ландо изрешетили бы насквозь. Бывший рейнджер всегда носил с собой неуставной, но весьма удобный обрез.

– Сейчас… сейчас… – прошипел себе под нос Джевидж, доставая из кармана раскладной нож.

Он быстро прорезал дыру в съемном кожаном верхе экипажа и тоже начал стрелять. Оказывается, он и не собирался расставаться с револьвером. Видимо, не сильно надеялся на магическую защиту Моррана.

– Сдохни, проклятый выродок! – проорал один из нападавших с отчетливым дамодарским акцентом. – Гореть тебе заживо!

– Проклятие! – дернулся Джевидж. – Ах! Суки недобитые! Сейчас они нас попытаются поджечь! Надо выбираться отсюда.

И полез в только что сделанную дыру, таща с собой мага за шиворот, удивив того несказанно силой и упорством, совершенно неожиданными при таком обилии болезней. А выбравшись наружу, лорд канцлер весьма ловко откатился в сторону от начавшего тлеть экипажа. И стрелял он неплохо для человека, вынужденного регулярно пользоваться очками. Из положения лежа, сквозь дрожащий от близости огня воздух, когда лицо заливает кровь из многочисленных порезов, а руки на ладонях обожжены, – это делать довольно непросто.