Текст книги "Ничего невозможного"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

Глава 12 Прикладная систематика

Все мужчины делятся на тех, кому не сидится на одном месте, кого невидимый ветер скитаний несет в далекие земли на поиски безумных приключений, поразительных открытий и смертельных опасностей, – их меньшинство, и на тех, кого сорвать с насиженного места могут лишь война и чума, – их подавляющее большинство. О первых мы читаем в учебниках истории и географии, вторые – наши отцы и деды.

Не так давно Росс Джевидж причислял себя к непоседам, и не без оснований. В Кехтанский поход он отправился, как на долгожданный праздник, не чуя ног под собой от одной только мысли о диких необжитых землях, до которых у неповоротливой Кехтаны, погрязшей в лени и мракобесии, никогда не доходили руки. Более того, последние сто лет территория от Шэармского хребта до долины Луччры считалась спорной и буквально сама просилась в руки Эльлора. Сначала разыграв, как по нотам, провозглашение поселенцами независимого государства Аштар и тем самым спровоцировав кехтанского короля на небольшую, но победоносную, по его мнению, войну, империя получила формальное право вступиться за обиженных соотечественников. Гордые кехтанцы отказались вести какие-либо переговоры, подстроили несчастный случай эльлорскому послу, учинили резню в Марсаше и бросили против сотни защитников Бас-Керена три тысячи штыков. А ведь император Раил Первый предлагал выкупить спорные земли. Но вместо заключения взаимоприемлемого договора кехтанцы собрали армию и форсировали Сэллим. По руслу этой речушки проходила в ту пору граница, и, разумеется, Эльлор не стал терпеть вторжения на свою исконную территорию.

Объявление войны Кехтане Джевидж отметил грандиозной попойкой в самом роскошном столичном борделе, а поутру, без захода домой, сразу отправился в казармы. Он, уставший от затянувшегося безделья, ехал на Восток за своей страничкой в гимназическом учебнике истории и благодарил ВсеТворца, лишившего кехтанских правителей разума и осторожности. А к чему еще стремиться сильному амбициозному мужчине, кадровому офицеру, достигшему вершины военной иерархии в какие-то неполные тридцать? Только к бессмертной славе завоевателя новых земель для своей родины. Небрежно преподнести императору территории размером с три Дамодара, чьи недра набиты рудами, чьи пастбища только и ждут эльлорских стад, а плодородная целина – плуга трудолюбивого землепашца. Может ли быть жест величественнее?

С тех пор как к Джевиджу снова вернулись воспоминания, он почти физически наслаждался картинами прошлого, бережно сохраненными в памяти. События же почти пятнадцатилетней давности по-прежнему будоражили кровь, заставляя ее быстрее бежать по венам. Чем ближе были Восточные Территории, тем ярче становились сны Росса о тех временах и местах. Снилась ему величественная долина Изара, снились знаменитые на весь континент Синие скалы и неистовые рассветы над красно-бурыми барханами аштарской пустыни.

И споры в купе относительно ценности новоприобретенных земель по мере приближения к оным становились все яростнее. Его святоподобие Яргемад брызгал слюной, доказывая, как не правы были покойный император и маршал Джевидж четырнадцать лет назад. Лейтенант Криджан, напротив, прославлял военный гений командующего эльлорской армии. И если бы один не налегал на авторитет ВсеОтца и не ссылался на волю ВсеТворца, который абсолютно точно к Кехтанскому походу никакого отношения не имел, а второй лучше учил историю, чтобы не выглядеть таким косноязычным идиотом, путающимся в датах и фактах, то дискуссия получилась бы продуктивной и весьма интересной. А так… Трепотня одна пустая, в которую даже вмешиваться неохота. Уступая просьбам, Росс очень лаконично пересказал историю взятия Дарлана, специально сделав акцент на важности штурма этой крепости для исхода всей войны, и заверил разгоряченных собеседников в том, что их мнение уже никакого значения не имеет, особенно для его соратников-рейнджеров, наскоро закопанных в общих могилах под стенами Дарлана. Спорить с ветераном не стали, но каждый остался при своем мнении.

А Джевидж вдруг отчетливо понял, что уже сейчас мечтает только об одном – найти Диана и как можно скорее вернуться… в Виджмар. Домой, на землю предков, чтобы там растить сына и жить для себя и для Фэйм. Его страничка в учебнике уже написана, а хотелось бы увидеть, как Диан начнет ходить, услышать первое слово, рассказать ему о дедах и прадедах, среди которых были весьма примечательные личности, коими можно и должно гордиться. А еще очень хотелось бы, чтобы он запомнил отца живым, а не просто прочитал о нем в учебнике истории.

Наверное, всех мужчин, и тех, которых мечты и амбиции уводят далеко-далеко за горизонт, и непробиваемых домоседов, однажды посещают такие мысли, становясь для одних подлинным откровением, а для других – итогом долгих раздумий.

Росс незаметно скосил глаза на дремлющую супругу. Вот уж кто порадуется решению уехать из Эарфирена и кто ни мгновения не пожалеет обо всех пропущенных балах и приемах. Фэйм заслужила как можно дольше оставаться любимой женой, а не горестной вдовой, Диану и Киридис необходим заботливый отец, чтобы все время быть рядом, помогать словом и делом, защищать от бед и хранить от невзгод.

Все, оказывается, так просто. Хоть бери да хлопай себя ладонью по лбу с досады и бурчи недовольно под нос: «Как же это я раньше-то не додумался?!» Но всему свое время, особенно мыслям.

Впрочем, Джевиджу в дороге было чем заняться, кроме загадывания на собственное будущее. У него имелись и более насущные проблемы. Например, мистрил Люччи, который так настойчиво пялился на Фэймрил, что это становилось подозрительно. Кому охота связываться сразу с двумя родственниками пусть даже трижды соблазнительной дамы – с бывшим рейнджером и с магом? Во всяком случае, не субтильному переводчику. Если он, конечно, на самом деле переводчик, и если он не знает точно, с кем едет в одном купе.

Этот взгляд… Этот взгляд Лалил понимала без слов, вычленяла из любой толпы, чувствовала спиной, затылком и… э… любимым местом мэтра Коринея. Маменька метко называла его «кобелиным» и не поленилась классифицировать его разновидности, применимые к мужчинам разных возрастов и сословий. И ничего странного в том нет, – несмотря на предосудительный род занятий, мис Лур-старшая обладала острым и гибким умом, умела подмечать важные мелочи и делать надлежащие выводы. Так как папашу своего Лалил никогда не знала, то считала, что лучшие качества она унаследовала от матери, которая в свою очередь тоже затруднялась ответить на вопрос об отце. Пожалуй, Мартри сама не знала, от кого заимела свою прелестную дочурку, но всегда при упоминании об этом факте своей неидеальной биографии делала загадочное лицо, подразумевая интригующую тайну.

Так вот, по классификации маменьки, взгляд, которым удостоил агентессу вошедший в купе мужчина, назывался «как у породистого кобеля на уличной собачьей свадьбе». То бишь господин был прекрасно осведомлен о том, что росту в нем почти шесть с четвертью лот [22]22
  Шесть с четвертью лот – 1 метр 90 см.


[Закрыть], а руки подобны галерным веслам, и, стало быть, в глазах любой женщины он не просто идеал, а идеал почти божественного свойства. Мечта, можно сказать, девичьих грез. И то, что длинные светлые волосы лоснятся от сала, брыли возле рта отвисли, а под зелеными узкими глазками многослойные черные мешки – свидетельство недавних неумеренных возлияний, это малозначительные подробности, не способные затмить общей внушительной картины величия и притягательности. О нет! Какие могут быть сомнения? В купе к одинокой девушке вошло живое божество, мгновенно затмившее весь мир.

– Добрый день, мис, – проворковал небожитель. – Позвольте представиться. Подполковник Дафин Гирриджа, старший квартирмейстер 15-го гусарского Его императорского величества полка! Честь имею!

Насчет чести чопорно кивнувшая в ответ мис Лур очень сомневалась. Потому что, судя по омерзительной улыбочке, бравый подполковник, говоря эти слова, уже мысленно раздел незнакомку до панталон и самой нижней рубашки.

– Очень приятно, господин офицер, – молвила Лалил, сохраняя на лице маску абсолютного спокойствия из арсенала леди Джевидж, и отвернулась к окну.

«Нужно было рискнуть и взять билет в первый класс, – досадовала она. – Там бы кондуктор точно не стал сажать мужчину в купе к одинокой даме».

До Ареанэла агентесса на поездку не жаловалась – компания в ее купе подобралась приятная: две пары молодоженов, две сестры-близняшки преклонного возраста и юноша-студент. Парочки светились от свежеобретенного счастья, сестры всех угощали пирожками, а молодой человек очаровательно смущался и не отрывал глаз от учебника по истории искусства. Но до конечной станции ехала только Лалил: в Ареанэле сошли молодожены, и девушка осталась совсем одна. Не успела мис Лур порадоваться открывшейся возможности разлечься сразу на нескольких сидениях, как – на тебе! Получайте-ка сюрпризец!

– Какой замечательный вид открывается из окна, не правда ли, мис? – елейным голосом спросил подполковник, но всей видимости, уставший фантазировать на тему одевания и раздевания соседки по купе.

– Просто великолепный вид, – сдержанно кивнула Лалил и подумала: «Отчего эти похотливые ублюдки считают, будто банальность, произнесенная в карамельной тональности, способна очаровать собеседницу?»

Учитывая, что время уже перевалило за 10 часов вечера, на землю давно опустилась тьма и единственное, что могли наблюдать путешественники из окон вагонов, – это бархатная чернота ночи и брызги на стекле от начинающегося дождя, то замечания гусарского квартирмейстера звучали донельзя глупо.

– Вам нравятся ночные пейзажи, мис? – продолжал расспросы мистрил Гирриджа. – Они такие романтичные.

– Я люблю свет солнечного утра, – отрезала девушка.

– О да! – мурлыкнул подполковник. – Время, когда распускаются цветы, прекрасно.

«И не надо так смотреть на мою грудь, козлиная морда! – нахмурилась Лалил. – И ножонками сучить не нужно тоже!»

– Вы и сами, как весеннее утро, мис. Вам кто-нибудь раньше говорил об этом?

– Сомневаюсь.

– Да-да! Вы еще краше, мис. Сами воплощенные Весна, Свежесть и Невинность.

Слово «невинность» помимо воли вызвало у барышни Лур легкий приступ веселья. Она слегка изогнула в усмешке полные губы, издав при этом тихий грудной смешок, что вызвало у сладострастного соседа по купе очередной приступ словесного поноса. Изо всех сил он принялся расточать приторные комплименты, которые стремительно скатывались к уровню сальностей и скабрезностей. Но Лалил делала вид, что не замечает развязности подполковника. Пока это всего лишь слова, которые, как любит говаривать лорд Урграйн, к делу не пришьешь, а до оскорбления действием еще не дошло. Впрочем, агентесса не обольщалась относительно намерений своего спутника.

– А как вас зовут, мис? – поинтересовался мистрил Гирриджа, перемещаясь все ближе и ближе к объекту своих стремлений.

– Это совершенно не имеет никакого значения, сударь, – ответствовала неприступная барышня, недовольно дернув плечиком. – И вы сидите слишком близко. Мне это не нравится.

«Какое все-таки это трудное дело – изображать леди, – размышляла Лалил. – Отбрить бы этого уродца по-нашенски. По морде надавать, пнуть промеж ног, а будет лезть – укусить за нос. Ну и облаять матерно тоже не помешало бы». В памяти сами собой воскресали любимые обороты маменьки – женщины голосистой и жизнерадостной. Когда мис Мартри, высунувшись в окно борделя по пояс, орала вслед очередному скупердяю, осмелившемуся торговаться в ее заведении, то вся улица заслушивалась. Широкой общественности о виновнике переполоха становились известны такие интимные подробности, что отныне он старался обходить этот район сторонкой.

Старший квартирмейстер отчего-то решил, что «нет» на самом деле означает «да», и пошел на новый штурм девичьей чести и скромности. Теперь он похвалялся своими заслугами на поприще службы отечеству, в подробностях расписывая, как, когда и за какие такие подвиги он заработал продвижение по карьерной лестнице.

Вагон качало, колеса монотонно стучали, и время было позднее. Лалил отчаянно хотелось спать, но мистрил Гирриджа не унимался ни на минуту: болтал, хихикал, ерзал на сиденье, причмокивал и тяжело дышал. Словом, делал все возможное, чтобы девушка ничего, кроме отвращения, к нему не испытывала. А запах одеколона… Удивительный это был одеколон – убойный и едкий аромат его заполнял собой все пространство купе, но вместе с тем нисколько не забивал запах несвежего белья.

Сначала Лалил старалась дышать ртом, но очень скоро обнаружила, насколько превратно понял подполковник частое вздымание ее груди.

Есть такая порода мужчин, которых неведомый благодетель еще в раннем детстве категорически уверил в их избранности и неотразимости. До седин и гробовой доски убеждены они в своем умении соблазнить любую женщину, и ни на мгновение не закрадется в их сознание даже тень мысли о том, что это не так. Отвращение, пренебрежение и даже откровенное оскорбление будут восприниматься как желание женщины набить себе цену, эдакое дамское кокетство. И ты им кол на голове теши, а все равно ничего не докажешь.

Мамаша Лалил таковых именовала кабысдохами. Надо сказать, собачек она любила, а мужчин не очень, в силу профессии, но для удобства делила последних на несколько собачьих категорий – на «барбосов», «щеночков», «легавых», «шавок» и «кабысдохов» – в зависимости от экстерьера и некоторых черт характера. К «барбосам» относились господа крепкого здоровья, пьющие, но не злоупотребляющие спиртным, щедрые, веселые и не драчливые. К «шавкам» – все чахлые, мнительные, безденежные, придирчивые и скандальные. «Щеночками» Мартри именовала юношей разной степени невинности, а «легавыми»… Ну, естественно, служителей закона из тех, что любят попользоваться шлюхами бесплатно. Под последнее же определение подпадали не вышедшие экстерьером и манерами, но мнящие о себе невесть что особо похотливые дядьки, на которых без смеха смотреть нельзя, равно как и отвязаться от их домогательств без скалки и зуботычин.

Когда дышать через рот стало не только невыносимо, но и чревато удушьем, мис Лур пришлось открыть окно и отсесть, чтобы спасти одежду и прическу от дождя. И опять ее телодвижения длиннорукий мистрил Гирриджа истолковал неверно. Он тут же начал рассказывать о своих победах над дамами, словно репутацией бабника и юбкодрала следовало гордиться больше, чем послужным списком офицера. По словам лихого подполковника, выходило, что чуть ли не половина детей в восточных эльлорских провинциях зачаты с его помощью.

– Ваши похождения меня не интересуют, – брезгливо отмахнулась Лалил. – Вы определитесь, сударь, вы воевали или кочевали по чужим спальням?

Сказано было специально, чтобы распалить в собеседнике обиду и желание доказать свое великолепие, ибо, как подсказывал агентессе жизненный опыт, утомительный процесс соблазнения может затянуться до самого глухого часа ночи, когда дежурный по вагону будет крепко спать.

Тонкий расчет оправдался. Мистрила Гирриджа обуяли демоны тщеславия, и будь у мужчины хвост, как у маголийского павлина, то у барышни в глазах бы рябило от переливов всех цветов радуги. Пару раз он попытался поймать девичью ручку, чтобы припасть к ней поцелуем, но мис Лур отстояла конечность. Оттирать обслюнявленное запястье батистовым платочком не входило в ее планы.

– Оставьте меня в покое, сударь! Сколько можно повторять одно и то же? Мне неприятны ваши домогательства, – отчеканила агентесса.

«Ах, как же тяжело быть настоящей леди! Как только они выносят эту мерзость, не имея возможности ответить как полагается – площадной руганью и ударом по яйцам», – сокрушалась мысленно Лалил, пропуская мимо ушей еще один пламенный монолог пылкого ухажера.

А зря она не прислушалась, потому что бравого подполковника обуяла жестокая обида, подвигнувшая его на еще более решительные действия. Нет, валить упертую девку на диван и овладевать ею насильно он не собирался. К чему такое варварство, если в природе существуют более деликатные способы обольщения. Например, магия.

О! Сколько золота и серебра собрали со сластолюбивых, но простодушных господ мошенники всех мастей за всю историю человечества! Легендарные драконы с их сокровищами просто жалкие неудачники и нищие подзаборники в сравнении с кудесниками лжи и взломщиками душ, из века в век снимающими золотые сливки с молока народного невежества и глупости. Впрочем, и вполне уважаемые волшебники не гнушались в сложные для себя времена поправлять материальное положение изготовлением и продажей любовных амулетов и эликсиров. Должно быть, самые совестливые из них краснели при подсчете дневной выручки, зная, сколь нагло облапошены покупатели. В лучшем случае, эликсир увеличивал мужскую силу, в худшем – приковывал жертву на несколько дней к отхожему месту. Что же касательно амулетов… Один из экзортов, состоящих на службе у командора Урграйна, как-то в порыве откровенности (и по пьяному делу) поведал об истинном назначении этих самых «любовных» штуковин, которые так любят таскать под исподним особо озабоченные личности. Такой амулет, благодаря составу сплава и силе мага-создателя, при постоянном контакте с хозяином всего лишь аккумулирует его самоуверенность, накапливая и отражая эмоции.

К величайшему счастью, магия не передавалась от одного живого существа к другому, подобно теплу тела. Подполковник Гирриджа мог сколько угодно трусить перед носом у мис Лур позолоченной завитушкой в тщетной надежде разбудить в ней ответные чувства – без толку. Девушка бы только посмеялась. Но приставучий домогатель решил усилить производимый эффект. Удвоить, так сказать.

Стоило Лалил призвать несносного соседа по купе к порядку, как взгляд ее наткнулся на иное доказательство нестерпимой страсти, видневшееся из расстегнутой ширинки.

– Разве вы не видите, мис, сколь велико мое желание?! – патетически воскликнул старший квартирмейстер.

– Вижу, мистрил Гирриджа, – совершенно спокойно сказала агентесса. – И даже могу вам помочь справиться с чувствами.

Для этого акта милосердия в одной руке у нее наличествовал револьвер, а в другой – посеребренный значок-жетон Тайной службы. И насколько было известно Лалил, эти удивительные «артефакты» творили с несвоевременно расчувствовавшимися обывателями прямо-таки чудеса.

– Немедленно приведите себя в порядок, мистрил Гирриджа, – строго приказала девушка. – Отдайте ваш глупый амулет и ступайте к дежурному.

– Зачем? – спросил тот, поспешно пряча в брюки… «доказательство».

– Попроситесь в другое купе. Ну? Живо!

Церемониться с любвеобильным подполковником Лалил не стала, она резким движением сорвала с его шеи ремешок с амулетом.

– И молитесь ВсеТворцу, чтобы я не отписала жалобу вашему командованию, сударь! – крикнула она вслед улепетывающему приставале.

Честь и хвала невольной науке леди Джевидж! Лалил издала тихий вопль торжества и тут же сама себя призвала к порядку. Все-таки в сдержанности и корректности, сохраняемых в любой ситуации, есть определенный смысл. Оказывается, строгое следование неписаным правилам поведения и полный контроль разума над обуревающими чувствами защищают не хуже брони. Раскричись мис Лур, ответь на приставания грязной руганью, все закончилось бы валянием на диванах, омерзительной дракой, и не исключено, что стрельбой, а следовательно, скандалом, раскрытием инкогнито или паче того провалом всей операции. Оно кому-то надо? Никому, и прежде всего самой мис Лур. Мягкие увещевания распоясавшегося похабника тоже не принесли бы ощутимого результата. А значит, великосветские манеры, почерпнутые у одной из самых достойных дам Эльлора, спасли Лалил от провала. Каково? И стоило ли посмеиваться над леди Фэймрил, которая умудрялась даже утренней тошнотой в начале беременности мучиться, оставаясь преисполненной достоинства?

Невероятно гордая собой, мис Лур со всеми удобствами расположилась на отдых, не забыв на сон грядущий выкурить тонкую дамскую сигару.

«Пусть маленькая, но победа! И поле боя осталось за нами. Что же касаемо глупого амулета… – Лалил сладко зевнула. – Авось пригодится».

Мощный локомотив целеустремленно вез отважную агентессу прямо навстречу грядущему рассвету, ни на минуту не отставая от расписания. «Быть точным, как эльлорец», – гласила известная поговорка, и придумали ее иностранцы отнюдь не на ровном месте.

Морран никогда не думал, что столь недешевое путешествие первым классом окажется таким утомительным занятием. Уже на второй день мягкие бархатные сиденья превратились в орудие пытки. Ну, никакой возможности устроить тело с относительным удобством: либо нога онемеет, либо спину заломит. Как только лорд Джевидж терпит, с его-то болячками?

«Тьфу ты! Не лорд Джевидж, а мистрил Джайдэв, – одернул себя маг. – Не хватало только проговориться!»

Мэтр Кил и не подозревал, что его патрон такой умелый лицедей. На глазах из канцлера империи он превратился в отставного капитана рейнджеров, буквально нацепив поверх своего лица знакомую личину Грифа Деврая. Словечки, манеры, замашки, как если бы в тело Росса Джевиджа вселилась душа сыщика. Выходит, все-то он подмечает, хотя со стороны кажется, будто смотрит вовсе мимо и обращает на собеседника внимания не больше, чем на пролетающую муху. Не исключено – как-нибудь при случае так же достоверно сыграет мага-экзорта. Только без магии. Что же касается леди Фэймрил… Старая-старая сказка о Кошке и Драконе, которую она частенько читала на сон грядущий Кири, вдруг ожила и стала явью. Миледи кошкой грелась об огонь своего сурового дракона, она слушала глухой рокот его голоса, явно не вникая в смысл разговора, глаза прикрывала, прикидываясь дремлющей. Хитрая кошка, пытающаяся обмануть вредного дракона, чтобы подставил плечо и легонько приобнял, смягчился и забыл на время о своем якобы пламенном гневе. Манипулятор и притворщица – оба друг дружки стоят, оба знают об игре, только сдаваться на милость победителя не хотят. Лорд… мистрил Джайдэв делает вид, будто не замечает сладострастных взглядов волоокого мистрила Люччи, бросаемых на единственную женщину в их компании. Впрочем, нет никакой гарантии, что к концу поездки на… э… мистрис Джайдэв не будут плотоядно посматривать и клирик, и кавалерист. Она очень женственная дама, тут не поспоришь.

«Пусть только попробуют! Кобели!» – ощерился мысленно телохранитель.

Морран сам не заметил, как вошел в роль кузена миледи. Удивляться нечему – он всегда ощущал к этой женщине бесконечное уважение, превращавшееся постепенно в семейную привязанность. Кузина, которой у него никогда не было, которая называет «милый братец» и улыбается, как родному. Разве это плохо: желать себе такой родни, как Фэймрил Джевидж?

– А давненько ваша кузина замужем? – вкрадчиво полюбопытствовал мистрил Люччи, выползший вслед за Морраном в тамбур, размять косточки.

– Вам-то какое дело? – довольно невежливо ответствовал вопросом на вопрос тот.

– Да так. Мистрил Джайдэв гораздо старше возрастом… – пожал узкими плечами переводчик.

Ни с того ни сего решивший отпустить бороду, Джевидж и впрямь смотрелся немолодым. Борода пегая из-за неравномерной седины, не черная и не белая, и выглядит мало того что неухоженно, так еще и старит на семь-восемь лишних лет.

– Былые ранения сказываются. А так… они давно женаты. И очень счастливы в браке.

– Хм… – не поверил мистрил Люччи.

И настолько издевательски прозвучало это хмыканье, что Моррана прямо-таки передернуло от возмущения, и неведомая сила подтолкнула к целому потоку выдумок. О том, как верно ждала Фэйм мужа с войны, какой он заботливый и щедрый супруг, как нежен он с детьми и внимателен к домочадцам. С одной стороны – чистейшая правда, потому как Росс и в самом деле проявил себя примерным семьянином, а миледи, выдайся такая необходимость, ждала бы его из военного похода и ни на какого другого мужчину не посмотрела бы. С другой же стороны – браку его патрона насчитывалось всего лишь три года, а до того Джевиджева репутация оставляла лучшего желать, не говоря уж о положении Фэймрил.

Но мистрил Люччи слушал более чем внимательно, впитывая каждое слово так, словно впервые узнал о существовании супружеской верности и женской порядочности. Еще и переспрашивал о деталях. Дескать, надо же какая прелюбопытнейшая жизненная история, такое надо запомнить.

– О да, мэтр Кил, я вижу, ваша кузина – удивительной душевной чистоты женщина, – усмехнулся, как бы нехотя соглашаясь, собеседник. – И такая благородная цель поездки. Надо же!

По заранее обговоренной легенде, мистрил и мистрис Джайдэв отправились на Восток забрать осиротевшего ребенка дальних родичей в свою семью. А чтобы не ошибиться с родной кровью, взяли с собой мага из своих. Благо далеко ходить не надо – кузен одарен волшебной силой. Удачная выдумка, объясняющая многое, если не все – и совместное путешествие, и целеустремленность супругов. По крайней мере, ехавший с ними в купе клирик всецело одобрил намерение осчастливить бедного сиротку. Кавалеристу тоже ничего не оставалось сказать, кроме слов поддержки.

– А мне показалось, ваша кузина и ее муж в ссоре.

– А это никого, кроме них, не касается, – отрезал Морран и поспешил вернуться в купе.

Клирик давно уже задрых, заткнув уши специальными затычками, кавалерист спал, словно лошадь, сидя прямо и свесив на грудь голову. Джевиджи, временно забыв о разногласиях, крепко обнялись во сне – он откинулся назад, а она – обвив руками его торс и спрятав лицо у мужа под ключицей. Утром купе будет дружно стонать и скрипеть затекшими суставами.

Моррану же спать не хотелось совершенно. Попробуйте-ка уснуть, когда клирик выводит носом рулады, кавалерист фыркает. Равномерно храпит лорд канцлер и сладко посапывает Фэймрил. Истинно – Кошка и Дракон, он рычит, а она – мурлычет.

Тут надо сильно постараться, чтобы отключиться от какофонии звуков. Да и мыслей у мага-телохранителя была полная голова. Не шел у него из памяти тот давний разговор в канун рождения Диана про невидимые «рояли», чье звучание ощущается загадочными «музыкантами». Слишком много потом случилось всяких разных событий, чтобы не попытаться увязать их воедино, хотя бы приблизительно. Целая коллекция необъяснимых явлений магического порядка. Удушающее заклинание дамодарского налетчика из секты «богоявляющих» – это раз, затем усыпление домочадцев в момент похищения Диана – это два. Про третий факт и вспоминать не хотелось, а именно про жутких змеепоклонников – выпускателей кишок, жаждавших выдать леди Фэйм за своего Главного Жреца. Ко всему можно добавить странное утверждение Джевиджа о реальности Великого Л'лэ, и вырисовывается весьма любопытная картина. На телах дамодарцев, и одних, и других, имелись ритуальные рисунки змеев, их магия, если это, конечно, была магия, менее всего поддавалась объяснению. Куда ни повернись – везде Великий Неспящий. Смешно даже, если вдуматься. Рассматривать Огнерожденного в качестве первопричины всего случившегося ни один трезвомыслящий волшебник не стал бы. Все равно что искать в летописях свидетельства очевидцев битв Кошачьего Короля. Или, скажем, попытаться найти замок Принцессы Стрекозки [23]23
  Принцесса Стрекозка – персонаж детских сказок.


[Закрыть].

Морран помимо воли улыбнулся, вспомнив, как после прочтения очередной истории о подвигах Короля Мява несколько дней наблюдал за соседским котом, дожидаясь, когда тот отправится на доклад к своему повелителю, чтобы проследить и познакомиться лично. Полосатый Бьюри добрых побуждений мальчика не понял и громогласно возмущался столь наглому вмешательству в частную кошачью жизнь – шипел и прятался под крыльцом. С господином всех детских страшилок – Огнерожденным Морран свести знакомство не хотел ни тогда, ни сейчас. Смутный ужас перед порождением самой Тьмы до сих пор жил в душе молодого человека, хотя он уже вышел из нежного возраста. А сколько раз впечатлительный мальчик просыпался с криком, замерзшим на пересохших устах, уже и не упомнить, но много, очень много раз. Потому что не было в легендах и мифах Эльлора создания более зловещего и опасного. Хочешь – верь, а хочешь – не верь в Вечного Неспящего, в его сокрытое до поры до времени могущество, а хоть раз, но содрогнется от беспричинного страха самое мужественное сердце. Даже истово верующие в Силу ВсеТворца клирики за тысячу лет не рискнули объявить Великого Л'лэ сущностью, противной Создателю. А может, неспроста… и все предопределено, измерено, исчислено…

Мысль ускользнула из сознания, оставив едва заметный след, удивительно похожий на змеиный. Почти неуловимый взглядом на склоне песчаного бархана, исчезающий при дуновении ветра.

Поезд толстым удавом полз на восток, сон болотной змейкой скользнул в ухо Моррану Килу. И царил над землей Великий Л'лэ. Он закрыл своими радужными крыльями луну и звезды, распотрошил большие толстые тучи на множество ледяных перышек-снежинок, дыхнул потусторонним холодом и одним только взмахом гребнистого хвоста окончательно сломал хребет осени. А может быть, просто-напросто в Эльлор пришла слишком ранняя зима?

На знаменитой Технической Выставке, в открытии которой Фэйм поучаствовала настолько активно, что до сих пор видела ночами кошмары, представлялись самые последние новшества, в том числе и спальные вагоны. Поездка на Восток заставила леди Джевидж вспоминать о них все чаще и чаще, а на пятый день пути измученная женщина готова была убить ради возможности хоть часок полежать на спине – вытянуть ноги и выпрямить спину. Даже наличие уборной не спасало от необходимости терпеть до станции. Сортир оказался настолько крошечный, будто специально рассчитанный только на мужчин, так что ни одна женщина не сумела бы в него втиснуться. Ко всем прочим неудобствам путешествующим дамам приходилось сильно ограничивать себя в еде и питье. Фэйм удерживалась от истерики лишь неимоверным усилием воли и потому, что знала – Джевиджу приходилось еще хуже. В измятой несвежей одежде, без возможности сменить белье пассажиры к концу пути старались друг на друга не смотреть, дабы не смущать видом и запахом.

Женщина усердно мусолила томик со стихами, всеми силами пытаясь справиться с настойчивым зовом природы. До станции Араун оставалось каких-то полчаса, которые в иных обстоятельствах пролетают незаметно. Фэймрил же считала каждое мгновение, отделяющее ее от укромной дамской комнатки. Поэтому, когда поезд резко начал тормозить, а потом и вовсе встал как вкопанный, ее ужасу и возмущению не было предела.

– Морран, посмотрите, пожалуйста, что там происходит?! – воскликнула нервничающая «мистрис Джайдэв», дергая «кузена» за рукав. – Росс, выгляните в окно. Что-то же случилось?!