Текст книги "Мир будущего (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
13. Борк
На следующее утро было предпринято сразу несколько попыток проснуться. Попыток неубедительных, потому как каждый раз, когда я чувствовала, что спасительная пелена сна начинает рассеиваться, оголяя острые углы реальности, я переворачивалась на другой бок, крепче смыкала глаза и заставляла себя спать дальше.
Я боялась, что, стоит проснуться по-настоящему, навалятся последствия чтения – головная боль, слабость или другое физическое недомогание; я ожидала чего-то вроде похмелья, хотя почти не пила накануне.
К тому же, сон давал относительное ощущение тишины и покоя. Никакой Атлантис мне не являлся, ночь была наполнена видоизмененными событиями прошлого.
Они всплывали одно за другим. Можно подумать, Никель вчера взял меня за плечи и долго тряс, так что содержимое головы перемешалось, и наружу стали лезть самые глубокие, похороненные воспоминания – те, которые я старалась не оживлять.
Например, наша первая встреча.
Когда я, спустя пару месяцев после постановки диагноза «странница», впервые попала в Высотный город, то с трудом представляла, что ждет впереди. Женщина, определившая мою судьбу, постаралась ввести новичка в курс дела: меня ждало несколько недель базовой подготовки, а затем – зачисление в Сферу. Будущее казалось туманным и пугающим, а мир отныне не внушал доверия. Еще утром я была дома, а к вечеру оказалась на другой планете параллельной вселенной.
Мы с наставницей долго ехали по подземным тоннелям, чтобы попасть в Центр Разума – корпорацию, контролирующую сканирование мозга. Там меня должны были снабдить средствами, необходимыми для адаптации к новому миру: внедрить нейроноситель, загрузить на него набилианский язык и основополагающие знания об этом мире.
Замкнутое пространство и незнакомая обстановка напрягали. Я не понимала языка, не понимала практически ничего, но подсознательно чувствовала угрозу.
В одном из коридоров Центра Разума мы и встретили Никеля. Он шел по своим делам: у успешного, влиятельного чтеца не было никаких причин обращать внимания на очередную иную-новичка, но что-то в моем облике остановило его.
Я показалась ему забавной: смотрела по сторонам испуганно, но дерзко, стараясь не упасть в грязь лицом. Я была чужаком – маленьким, растерянным, безобидным чужаком из малоразвитого мира.
Ник не имел права передавать сведения, касающиеся Объединенной Вселенной – для моей проверки (1) был назначен другой чтец. Моя нескладность так бросалась в глаза, что он невольно пожалел меня. На ходу поймал за руку и тут же отпустил.
Я споткнулась и чуть не упала; это было унизительно, но, выпрямившись, я взглянула на окружающее место другими глазами. Нет, оно не стало враз гостеприимным, и будущее не показалось понятней и приветливей.
Просто в конце темного и мрачного пути вдруг забрезжил луч света и надежды. Я увидела Набил в целом, с огромного расстояния: передо мной предстал мир, в котором уже несколько столетий не было войн, преступность которого стремилась к нулю, а медицина, наоборот, достигла невероятных высот. Люди в нем жили долго и умирали от старости, а не от болезней, живя на чистой, не подверженной упадку планете…
Я увидела все это ярко, объемно, но размыто. Не рассмотреть деталей, не понять – то ли правда, то ли мечты…
Грезы, обернувшиеся реальностью.
На этом моменте я вынырнула из сна и наконец позволила себе остаться в действительности. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что день клонится к вечеру, но было вовсе не так поздно. Время завтрака давно прошло, но обед еще не наступил. Полежав с минуту и слушая, как часто бьется сердце, я с удивлением поняла, что чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Вздохнув, покопалась в одеяле и выудила вчерашнюю одежду: заснула я одетой, и уже во сне постепенно сбросила с себя джинсы и футболку.
Встала и наткнулась взглядом на "Джек Дэниелс". Он так и остался стоять на полу у окна безмолвным напоминанием о вчерашнем; если бы не он, я могла бы посчитать случившееся лишь плодом воображения. Голова была ватная со сна, а настроение мрачным – но это как раз ни о чем таком не говорило. Кажется, я ни разу не просыпалась с момента возвращения в хорошем настроении.
От Ника не было вестей. Спустя полчаса, полюбовавшись в окно, приняв душ и одевшись, я была вынуждена признать, что исчерпала список возможных занятий.
Я поправила шнуровку топа на груди. Тонкие кожаные ремешки, отходя от высокого лифа, обнимали плечи и уходили за спину крест-накрест. Можно было бы подумать о еде, но есть не хотелось; не хотелось в принципе ничего.
Оказалось, что все эти дни Никель диктовал мне, куда идти и что делать, а сейчас, когда он предоставил свободу действий и вообще куда-то запропал, я ума не приложу, чем же заняться – словно без его подсказки я никто, ноль без палочки.
Мне захотелось тут же сбежать от этой мысли, снова лечь в кровать, спрятаться от всех проблем под одеялом, но тут в дверь постучали.
Стук был короткий и очень вежливый.
Я застыла, напряженно размышляя, может ли это быть Никель. Нет, это не он. Ник бы вызвал меня к себе, появился во весь размер стены в видеосообщении или просто внезапно ворвался в спальню, как вчера, но он точно не стал бы стучаться и ожидать ответа.
Пока я пыталась вспомнить, существует ли у атлантов подобная традиция, стук повторился, чуть настойчивее. Ладно, посмотрим.
Подходя к двери, я уже собиралась открыть рот и поблагодарить Тимериуса за то, что он любезно ознакомился с земными обычаями перед встречей со мной, но, распахнув ее, открыла рот и промолчала. От удивления.
Передо мной стоял помощник Никеля. Тот, что периодически мелькал в поле зрения, выполняя поручения босса или просто исполняя роль одушевленной мебели. Как там я его назвала, Третьим?..
– Доброе утро, къерра, – тон мужчины был также безукоризненно вежлив, как и стук.
– Доброе! – я замолчала, собираясь с мыслями. – А где остальные охранники?
В груди неприятно заныло. Я начала догадываться о цели его визита. Появление Третьего могли означать лишь одно – меня отправляют обратно на Землю.
– Магарони приступил к своим прямым обязанностям в Центре Разума, у Треча выходной, а Тензора – он наш главный – вызывают лишь по особым случаям.
Вот, значит, как зовут их главаря. Тензор. Я вспомнила грубую руку, стиснувшую мое лицо, и плечи передернуло от негодования.
– Почему же для сопровождения в Набил понадобилось четверо человек, а для отправки восвояси – всего один?
– Къерра? – Третий выжидающе приподнял брови, не заметив неприязни в моем голосе.
– Ты же здесь, чтобы отвести меня обратно? Я подумала… – я прикусила язык и замолчала. Мне показалось, что Никель может не захотеть меня больше видеть. Его вчерашний резкий уход, практически бегство из комнаты, и сегодняшнее молчание – все это вполне соответствовало моим желаниям, но все-таки…
Но Третьему, конечно, совсем не обязательно было об этом знать.
– Нет, таких указаний я не получал, – сказал он. – Къерр Никель передал, что я должен сопровождать вас, если вы вдруг надумаете снова посетить Город.
Вот это да.
– Зачем?
– Он сожалеет, что не может быть гостеприимным хозяином, и поэтому попросил приглядывать за вами. В случае возникновения затруднительной ситуации обращайтесь ко мне. Я помогу.
Третий говорил негромко, размеренно и вообще создавал впечатление крайне уравновешенного человека. Если бы ему вдруг приказали сбросить неугодную жену хозяина в зазор, он, похоже, сделал бы это также спокойно и неторопливо.
– Каким же образом? – осторожно поинтересовалась я.
– Советом. Материально, – заложив руки за спину, начал перечислять Третий. – Мне известно, что вы оставили свои сбережения дома – и неудивительно, учитывая, как внезапно вам пришлось покинуть Землю.
– Да… Оставила.
Он действительно не знал о полном отсутствии этих самых сбережений или решил деликатно промолчать, заработав бал в свою пользу?
– И, конечно, физически. Наш мир хоть и кажется гораздо безопасней вашего, но, поверьте… – его глаза блеснули. – Больные люди встречаются везде, даже здесь.
– Где же ты был вчера вечером?.. – пробормотала я и пораженно замолчала. Третий был чертовский прав – порой эти люди даже ближе, чем кажется.
– Дома, къерра. Обычно я дежурю только по утрам.
– О, не объясняй. Это был риторический вопрос.
Его официальная манера изъясняться сбивала с толку. Может, стоит пригласить его зайти, просто из вежливости?
Я оглянулась через плечо, оглядывая комнату. Кровать в беспорядке: одеяло свисает, одним концом подметая пол, подушка упала и откатилась к самому окну, возле которого стоит ополовиненная бутылка виски.
Нет, не стоит. Если не знать, что здесь действительно произошло вчера вечером, можно решить, что это была пьяная оргия.
– И когда ты приступаешь к этим своим… новым обязанностям? – я решила подыграть собеседнику, хотя была уверена, что его основной задачей является вовсе не "помощь", а слежка.
Хотелось бы знать, сколько у меня есть времени до того, как как каждое действие станет докладываться Нику.
– Уже приступил, къерра. Я приготовил для вас завтрак в Серебряном зале.
– Правда? – ужаснулась я. – Ты еще и готовишь для меня?
– Не лично, разумеется. Но я буду следить за тем, чтобы вам больше не пришлось пропускать приемы пищи.
Я почувствовала укол совести. Беру свои слова обратно: он совсем не похож на человека, способного выкинуть меня в зазор. Более того, он, похоже, единственный в этом доме, кто меня уважает.
– Мне кажется, для завтрака уже слишком поздно. – неуверенно предположила я.
– Я ждал довольно долго, чтобы не помешать вашему сну. В следующий раз просто позовите меня, как проснетесь, я услышу, – он протянул мне тонкий браслет, указав пальцем себе на ухо. Как и у любого набилианца, у него была подключена функция голосовой связи через нейроноситель.
– Вы найдете сами дорогу в Серебряный зал?
– Найду. Как тебя зовут? – быстро спросила я, так как Третий стал еще более прямым и собранным – собрался уходить.
Он поколебался.
– Борк. Зовите меня Борк.
– Хорошо, – кивнула я. Обещаю, я даже и в мыслях больше не назову тебя Третьим. – И еще кое-что… Можешь обращаться ко мне на "ты"?
Меня смущало, что он так настойчиво "выкает" мне, хотя выглядел ответственней, опытнее и старше – последнее, правда, совсем незначительно – чем я.
– Нет, къерра. Это совершенно невозможно.
Пока он поворачивался спиной, я успела заметить промелькнувшую на его лице улыбку – первая неформальную эмоцию за весь разговор.
Прикрыв двери, я заправила кровать, прибрала раскиданные вещи и немного привела мысли в порядок, свыкаясь с новыми условиями игры.
Значит, по крайней мере на сегодня у меня есть свой личный помощник и охранник (хотя я по-прежнему не видела никакого резона в охране здесь, в Высотном городе). Этот человек умудрился завоевать мое доверие всего за несколько минут, а это о чем-то, да говорило – он ведь не был чтецом.
После коротких раздумий я надела на руку браслет, который дал мне Тре…то есть, Борк. Он был узкий, шириной с сантиметр, как раз под обхват запястья – не болтался, но и не сдавливал. Легкий, такой незаметный, что про него можно (и нужно) забыть, из гладкого, похожего на металл материала цвета серебра. По его поверхности вилась еле различимая гравировка, и мне пришлось поднести руку прямо к глазам, чтобы рассмотреть рисунок – множество накладывающихся одна на другую спиралей.
Что-то в нем смущало меня, но я решила поразмышлять об этом позже. Сейчас меня ждет завтрак в Серебряном зале.
Стоило выйти из спальни, как в ухе заиграла знакомая, давно не слышанная мелодия. Я вздохнула и приготовилась к телефонному разговору.
– Привет! Увидела, что ты снова на связи, и сразу набрала! – возбужденно защебетала Ксана. – Как ты? Все хорошо?
Я вспомнила вчерашний вечер.
– Привет. Не хуже, чем раньше, по крайне мере.
– Ты свободна сегодня? У меня незанятый вечер.
– Думаю, да.
Мы поболтали и договорились о встрече. Разговор вызвал неоднозначные чувства: с одной стороны радость от общения с давней подругой, с другой – гнетущий стыд. Она, конечно, будет спрашивать о Никеле, попытается вызнать подробности. И мне снова придется врать и уходить от темы.
Она не сможет понять. Будет ужасаться, обзывать нас: его – сумасшедшим, меня – идиоткой. Ксана терпела его раньше, и только.
Серебряный зал находился на полпути к Багровому, в одноэтажной пристройке, полукругом выдающейся в сад. Раздвижные двери, по цвету почти сливающиеся со стенами, но очерченные по периметру простым орнаментом, при моем приближении сразу же разъехались в стороны, приглашая войти.
От "серебра" в зале осталось одно название: изнутри лился голубой, колеблющийся свет. Струясь по полу, он доставал до моих ступней, обутых в простые бежевые туфли, и затем, дрогнув, откатывался назад, как волна. Я сделала пару шагов и в изумлении остановилась у порога. Стены выглядели прозрачными; казалось, кругом была вода – снаружи, и даже внутри зала… В уши настойчиво лез шум прибоя, а по противоположной входу стене безостановочно бежала вода. Мне понадобилось время, чтобы сообразить: все-таки она текла с той стороны, а не с этой, и иллюзия накатывающих на дверь волн всего лишь иллюзия.
Я с неохотой вошла в Серебряный зал; двери закрылись за спиной, закупорив меня в этом пугающем месте.
Не думаю, что "мокрый" интерьер – просто совпадение. Над интерьером зала кто-то заботливо потрудился, создавая атлантийскую атмосферу. Вопрос, кто: Никель, готовый идти на все, чтобы вдохновение "затопило" меня с головой, Тимериус, воссоздавший кусочек родного мира в Высотном Городе, или Борк, заботливо накрывший для меня завтрак?
Рябь немного улеглась, и я продвинулась вглубь зала. Здесь присутствовала мебель: по сравнению с остальными помещениями дома прямо в изобилии. Уютная, удобная, сплошь синего цвета: низкие диванчики, стулья, пуфы для ног. Из-за колеблющегося света создавалось впечатление, что все они не стояли на полу, а плавали, покачиваясь в низкой воде. Проклиная всех и вся, я дошла до стола, борясь с искушением закрыть глаза и двигаться дальше на ощупь. Иллюзия заполняющей зал воды сыграла злую шутку с телом: шаги давались с некоторым трудом, словно их и правда сковывала вода.
Сев за стул, я почувствовала себя намного лучше. Прямо передо мной стояла пара тарелок, столовых приборов и чашек. Основное блюдо выглядело как десерт: питательная масса округлой формы с консистенцией пудинга – неожиданно вкусная масса, розового цвета и с маленькой ягодкой сверху. Вторая тарелка была завалена фруктами из Набила, ровными, яркими и красивыми, таких необычных форм и цветов, что от одного взгляда на них поднималось настроение – такого чистого ГМО на Земле не встретить.
Пока я ела, шум утих, и виртуальная вода успокоилась. Зал больше не казался затопленным, и через стены начали проступать очертания… чего? Морского дна? Я подошла к одной из стен, чтобы лучше рассмотреть. Света из зала хватало метров на десять вглубь, не больше. Прямо передо мной чернела груда камней, поросшая водорослями, а за ней смутно белело что-то, в чем смутно угадывалось творение рук человеческих. Может, арка, а может и нет. Дальше все терялось во тьме.
– Борк? – произнесла я.
Он откликнулся сразу же, будто только и ждал, когда я позвоню.
– Подойдешь к Серебряному залу? – я могла бы задать интересующий меня вопрос и по голосовой связи, но не стала этого делать: побоялась, что Ник мог… ну не знаю. Подслушивать мои разговоры, что ли.
– Конечно, – ответил Борк.
– Да, къерра? – в проеме двери показался Борк. Из щели пролился желтый свет, разбавив водную синеву зала – не солнце, но хоть что-то.
Я хотела поблагодарить его за то, что он позаботился о завтраке – нужно отдать должное, это была самая милая и привлекательная внешне еда, которую я видела с момента возвращения в Набил.
– Спасибо. Мне понравилась еда.
И сразу, пока он не успел ничего ответить:
– Ты видел сегодня Никеля? Он дома?
– Нет. Къерр уехал совсем рано, и просто передал мне сообщение касательно вас.
– А он не говорил, что делать мне?
Борк ненадолго задумался, а потом ответил:
– Нет. Практически все, что пожелаете, так я считаю.
Я приподняла брови. "Практически все" – очень гибкая формулировка, однако.
– Ну ладно, – протянула я. – Еще раз спасибо. Можешь быть свободен.
Я выждала минуту после того, как он закрыл дверь, и тоже вышла в коридор. Мне пришла в голову мысль, что можно было бы спокойно погулять по этому огромному, тихому и пустынному замку, в который меня заточили, словно сказочную принцессу. И желательно – без сопровождения в лице Борка-надзирателя и других любопытных глаз. Сейчас, когда Никеля нет, вероятность встретить здесь живых существ стремилась к нулю.
Не знаю, как объяснить, но стоило ему, одному человеку, оказаться дома, и эта вероятность становилась непропорционально выше: он обладал уникальным умением всегда появляться в неожиданных местах именно тогда, когда его меньше всего ждешь.
Я отправилась по коридору в направлении, противоположном тому, в котором пришла. Я смутно помнила, как добраться отсюда до главной, парадной части здания – та, которая так далеко от моего крыла для гостей, что "фактически можно считать, что она находиться в другом мире".
Дом действительно был огромен – когда-то давно Никель купил здание, спроектированное под отель. От коридора отходили развилки вправо и влево. Назначение многих из них было непонятно – большая часть здания пустовала; такому пространству не нашел применения даже Никель со своей разносторонне развитой личностью и многозначной суммой на счете. Я шла прямо, чтобы не заблудиться, а в голове окончательно дозревал план дальнейшего времяпрепровождения.
Лестницы, балконы, снова коридоры.
Дом был подзапущен. Не в плане чистоты, и не в плане необходимости ремонта – с этим все было в порядке – а в плане наполненности интерьеров. Я миновала несколько больших залов, с каждым из которых были связаны отдельные воспоминания из прошлой жизни. Абстракция, народные мотивы Земли или любого другого мира, футуристический стиль Высотного города и их всевозможные комбинации: я помнила все их разными, непохожими один на другой.
Некоторые "раскрашивала" я, следуя подсказкам на стенах, некоторые меняли дизайн сами – рандомно или связываясь с нейроносителем Ника. Он был хозяином дома, и искусственный разум, управляющий зданием, слушался Никеля без слов, улавливая малейшие изменения в его состоянии и настроении.
Сейчас же залы пустовали; стены и потолки спокойных, выжидающих оттенков замерли в ожидании кого-то или чего-то. Быть может, меня?
Вереница помещений вывела меня к завершающей точке маршрута. Длинные и узкие коридоры со множеством дверей остались далеко позади. Здесь были просторные холлы, мало комнат и много света. Эту часть дома я знала гораздо лучше той, в которой жила теперь.
Я пересекла очередной холл и поднялась по каменной лестнице, держась за широкие, прохладные перила. У основания лестницы находилась высокая темная дверь. Она тоже была хорошо знакома.
Я перевела дыхание. Скажи мне кто-то вчера, что я добровольно приду к спальне Никеля – ни за что бы не поверила.
_____________________
1) Через это проходят все молодые иные, впервые прибывшие из других миров: перед процедурой вживления нейроносителя разум чужаков проверяют на отсутствие знаний об истинном строении Вселенной и скрытых мотивов.
14. В спальне Никеля
Я с удивлением отметила, что еще недавно была совершенно спокойна.
Спокойно прошла по дому и равнодушно приблизилась к спальне Никеля; теперь же, когда мне оставалось всего ничего – просто попытаться открыть дверь, я не могла заставить себя даже пошевелиться. Ноги приросли к полу, а руки отказывались повиноваться.
Кажется, это была единственная дверь во всем доме, на которой имелась привычная дверная ручка, а не сканирующий квадрат. Ручка-символ, выполненная в форме мужской ладони. Черная, блестящая, очень реалистичная. Один палец – большой – отставлен в сторону, остальные слегка согнуты.
Рука ждала прикосновения.
Я нерешительно дернулась, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Если бы только в доме не было так тихо! Тишина обретала форму за спиной, замирая в ожидании и обращаясь в слух – неужели решится?..
Я резко обернулась, чувствуя отдающиеся в ушах удары сердца: секунду назад я была уверена, что там, позади, действительно кто-то был; молча наблюдал за моей нелепой выходкой и ухмылялся.
Конечно же, там никого не было, только пустота, тишина, ожидание.
Так, спокойно. Я прислонилась к двери головой и задумалась, сконцентрировавшись на копии руки Никеля. Пока я, не отрываясь, смотрела на нее, меня переполнял спектр всевозможных чувств: от растерянности, обиды и злости до трепета и отголосков прошлого экстаза.
Погружение в эмоции помогло преодолеть нерешительность; действуя по наитию, я осторожно дотронулась до дверной ручки, провела по ней медленным, ласковым движением. От самого запястья через внутреннюю сторону ладони до большого и указательного пальцев, а затем скользнула внутрь приглашающе раскрытой руки.
Две ладони – человеческая и дверная – соединились в рукопожатии. Я отметила ее приятную теплоту, а затем услышала тихий щелчок. Прошло несколько мгновений, прежде чем я поняла, что он означал.
Со времени моего последнего присутствия в спальне Никеля прошло больше года, и не было никаких оснований полагать, что дверь откроется. По правде говоря, я собиралась постоять тут немного, убедиться, что ничего не произошло, посчитать попытку засчитанной и вернуться к себе.
Когда я убрала руку, дверь отъехала в сторону.
Войти? Будет ли это считаться проникновением со взломом, если электронный замок настроен так, чтобы впускать меня?
Не думаю – тем более, после того как Ник сам без предупреждения пришел ко мне.
Войдя внутрь, я первым делом зажмурилась, ожидая, что хорошо, прямо-таки до боли знакомая обстановка резанет по глазам. Но все, что хранилось в памяти об этом месте, изменилось до неузнаваемости, словно ее владелец сделал косметический ремонт в мое отсутствие.
То, что раньше было светлым, белоснежным и сияющим, исчезло. Теперь стены были похожи на мрамор – коричневый, с черными прожилками; пол и потолок – тоже темные, очень блестящие. Задрав голову, я разглядела свое отражение, удивленно рассматривающее меня сверху.
Спальня Никеля запомнилась мне огромной – сейчас же она выглядела просторной, да и только. На месте проходов в смежные помещения, ранее сквозных, стояли двери. Половину правой стены занимала прозрачная балконная дверь, также выполняющая функции большого окна. Она была обрамлена изящными, наполовину вдающимися в стену колоннами из того же коричневого мрамора.
И все же, почему дверь открылась? Никель был не из тех людей, кто мог забыть перенастроить электронный замок. И уж тем более не из тех, кто готов впускать кого попало в личные "покои". Кем попало я себя не считала, но из списка доверенных лиц должна была вылететь однозначно. Может, он считает меня настолько беспомощной, что не видит нужды прятать свои секреты?
Эта мысль разозлила меня. Я прошла по комнате, внимательно осматриваясь; вся мебель – рабочий стол, стулья, шкафы – была выполнена под темное дерево. Красивое, но бесполезное, необжитое дерево, потому что нигде – абсолютно НИГДЕ не было видно ничего, что можно было бы, пусть с натяжкой, назвать личной вещью.
На первый взгляд, здесь вообще не было вещей. Только лампы, картины, вазы и прочие элементы декора, сплошь новые. Непонятно – все-таки я когда-то жила в этой спальне. Дышала, спала, занималась любовью и активно влияла на ее внешний вид. А теперь я не то что не узнавала ее – я не узнавала ни одной из ее составляющих.
Хотя нет, кое-что я все-таки узнала: окно и высокую двуспальную кровать, бывшую некогда кремового, а не коричневого цвета. Они снова и снова притягивали взгляд, так как были единственными яркими пятнами во всем помещении.
Обойдя спальню по периметру, я села на маленький диван. Меня нервировала эта комната, я чувствовала себя взломщицей – хотя по сути, я ей и была.
Визуальный осмотр комнаты не удовлетворил; хотелось сделать что-то еще более дикое.
Справа от кровати находилась дверь в гардеробную: распахнув ее и пройдя внутрь, я по очереди открыла все шкафы. Передо мной предстали длинные ряды вешалок: десятки костюмов самых разных цветов, начиная от строгих, и заканчивая невероятными, попугаичьими расцветками. Ботинки, рубашки, брюки, жилетки…
Я проводила по ним руками, некоторые снимала и разглядывала более внимательно. Среди его одежды попадалась та, которую я знала; тем не менее, ощущение стерильности преследовало и здесь. Каждая деталь гардероба была чистой и выглаженной, словно перекочевав сюда прямиком из химчистки. Для полноты эффекта не хватало только полиэтиленовых чехлов на вешалках.
Не могу сказать, что меня интересовало содержимое шкафов Никеля. Вселенная, что я делаю? Со мной будто приключилось временное помутнение рассудка. Одернув себя и вернувшись в спальню, я направилась к выходу и уже потянулась к входной двери левой рукой, когда взгляд упал на новообретенный браслет.
Борк ничего не сказал про его происхождение, но кое-что я и сама сообразила. В нем чувствовалась рука Ника, браслет был похож на сережку-блокатор, как старший брат на младшую сестричку, но при этом я могла поклясться, что вижу его впервые. До "побега" я пользовалась связью напрямую через нейроноситель, а после возвращения Нику некогда было бы заниматься его созданием. А это значило – у меня кольнуло в груди – что Никель делал его для меня в то время, когда я была в Москве и очень сожалела, что не могу вырвать из себя нейроноситель на пару с четырьмя последними годами жизни.
Эта догадка сложилась с догадкой о замке, и все встало на свои места, образовав цельную картину. Никель не ждал и не надеялся, а просто знал, что я еще вернусь обратно. К нему в спальню. Я сомкнула руку вокруг браслета, чувствуя, как в груди поднимается гнев. Возможно, у меня хватит решимости сорвать его, одолжить у Борка денег и, придумав какую-нибудь историю, улизнуть и спрятаться гораздо более тщательно, чем в прошлый раз.
Но, скорее всего, нет.
Я разжала пальцы и несколько секунд непонимающе смотрела на следы от ногтей на внутренней стороне запястья.
В следующий миг я была уже у рабочего стола. Надо сказать, мебель была исполнена в земном стиле – у стола имелись выдвижные ящики с обоих сторон от кресла. Я упала на колени, схватила самый верхний левый, потянула на себя и принялась бесстыдно копаться в его содержимом.
Там лежали, в основном, бумаги и ручки – это меня не удивило. Несмотря на целый арсенал электронных устройств, некоторые записи Никель продолжал делать вручную, так как механическое письмо благотворно влияет на работоспособность мозга. Я бегло просмотрела бумаги: формулы, термины.
В них не было того, что мне нужно.
Следующий ящик тоже был забит бумагами. Я рылась все судорожнее, начиная терять надежду и чувствуя, что у меня остаётся все меньше времени. Отчаянье придало сил: следующий ящик я вырвала из пазов и перевернула, высыпав содержимое себе на колени. Та же участь постигла самый нижний ящик. Снова ничего! Листы покрыли пол вокруг, как рваное белое покрывало.
Не знаю точно, что именно я искала. Наверное, что-то, что напоминало бы меня, принадлежало мне, было куплено или подарено мною.
Вещь, которая подтвердила бы, что я действительно жила здесь, и мои воспоминания – не плод воображения. Если бы я нашла это что-то, то смогла бы узнать, осталась ли я еще в сердце у Никеля, или он стер меня оттуда также, как стер интерьер нашей совместной жизни.
Я потянулась к ящикам с другой стороны стола, и тут услышала тихий смешок позади. Я медленно опустила руки и обернулась. Больше не было причин спешить. Я влезла в его спальню, рылась в его вещах и устроила ужасный беспорядок. Мне конец.
Я не очень-то удивилась и совсем не испугалась – в глубине души я ожидала чего-то подобного. Чего я не могла понять, так это того, как он вошел – входная дверь все это время была в поле зрения, и я могла поклясться, что она не открывалась. Неужели Борк соврал, сказав, что его нет дома?
Никель стоял у окна, прислонившись плечом к колонне и сложив руки на груди. Это было облегчение – видеть его, хотя ситуация была более чем щекотливой. Я сидела и молчала. Он тоже молчал. Солнце било прямо в глаза; мне не удавалось его толком рассмотреть, но почему-то казалось, что он улыбается.
Он пошевелился, и я поняла, как он попал сюда. По контуру его фигуры промелькнуло слабое белое свечение – признак того, что это голограмма Никеля, а физически он сейчас в другом месте.
– Приезжай ко мне, – сказал он. – Только сначала прибери за собой…
Он еще раз окинул взглядом устроенный мной разгром, и добавил:
– Нет, лучше позови Борка. Пусть уберет он.
Все так же сидя в ворохе бумаг, я набрала последний вызов.
– Алло, Ксана? Я не смогу сегодня. Придется наведаться в Центр Разума.
