Текст книги "Мир будущего (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
15. Кокон
До подземной пули, следовавшей в Центр Разума, мы добралась без приключений. Да и о каких приключениях может идти речь, если со мной теперь была личная нянька-секьюрити – Борк?
Не представляю, как я жила без него все это время. Борк приготовил завтрак, прибрался в комнате Ника, узнал расписание поездов до Центра и купил билеты.
Ехать предстояло долго, около трех часов. Поездка только началась, а я уже чувствовала себя уставшей, несмотря на то, что капсула была повышенного комфорта: хоть сиди, хоть лежи, хоть танцуй.
Больше всего выматывало ожидание и неизвестность.
Мне снова предстояла прогулка по сканирующим коридорам, и эта перспектива вызывала почти те же эмоции, что и в первый раз. Только теперь, вместо смутного предчувствия притаившейся опасности, было четкое и ясное знание: я не хочу ехать в Центр Разума. С каждом разом посещения корпорации давались все тяжелее.
Я попыталась вызнать у Борка цель поездки, но тот лишь пожал плечами. Причин могло быть много. Там работал Никель, располагалась Ассоциация Чтецов и другие учреждения, связанные со сканированием и контролем разума населения. Всем жителям Высотного Города приходилось наведываться туда.
Спустя час после отправления принесли большую тарелку, заваленную тостами. Борк предусмотрел ужин, приятно приближенный к земной еде, хотя сам к нему даже не притронулся. Он по-прежнему выглядел спокойным, лишь самом дне спокойствия притаилось напряжение.
Я взяла очередной тост. На поджаренных кусках хлеба горкой лежали разнообразные закуски: искуственно-выращенный бекон, яйца пашот, зелень, сыр и, конечно, овощи. Борк заказал много. Даже не на двоих – на троих.
– Он придет, – сказала я. – Раз уж наше присутствие так важно для Ника. Пусть не с нами, доберется сам.
Незадолго перед выходом из дома позвонил Никель и велел захватить с собой Тимериуса.
Смешно! Тимериус оказался не тем, кого можно так просто взять и захватить с собой. Он не ответил на звонок, проигнорировал оставленное голосовое сообщение и не явился к отправляющейся пуле.
– Ему придется это сделать, – Борк кивнул, и его взгляд на мгновение стал жестким, – иначе босс найдет ему замену.
Вот это вряд ли.
Я готова была озвучить сомнения по этому поводу, но затем задумалась, как много известно Борку. Входит ли он в тот немногочисленный список лиц, при которых я могу распространять информацию о готовящемся путешествии?
Вполне возможно, да. Вряд ли Ник собственноручно занимался подготовкой к экспедиции, а Борк идеально подходил на роль молчаливого и преданного слуги.
– Ты слышал о хамелеонах? – я решила зайти издалека, надеясь, что по ходу разговора вопрос об осведомленности отпадет сам собой.
– Как и все, – Борк неопределенно пожал плечами. – Они – часть истории. Когда-то их роль в освоении соседних миров была очень весомой, но…
– Но?.. – недосказанность заставила напрячься. Он мог оказаться одним из наших антифанов: тех, кто ненавидит иных, всеми силами перевирая факты и обесценивая роль, сыгранную нами в развитии цивилизации.
– Но с тех пор прошли века, – закончил Борк.
– А вдруг, он первый хамелеон, рожденный за последнюю сотню лет? Или, наоборот, последний хамелеон на свете?
– Это неважно, – Борк ничуть не удивился моему высказыванию. – Такие, как он, больше не нужны. Их с успехом заменяет электроника. Гораздо более распространенная, дешевая, а главное – надежная.
Я фыркнула. Техника не может заменить человека. Тем более, иного. Я прекрасно понимала, почему для путешествия в новый мир Ник выбрал именно хамелеона: человек более универсален, пластичен, чувствителен. Он – творение самой Вселенной, тогда как техника – всего лишь творение человека. Чтобы понимать это, нужно уметь чувствовать невидимые грани, распознавать неписаные законы и, выходя на охоту за новыми мирами, руководствоваться больше ими, чем голосом разума.
Куда же все-таки подевался Тимериус? В отличие от Борка, я могла понять его строптивость и нежелание выходить на связь – в том, что это нежелание, можно было не сомневаться (1).
Ник умеет окружать контролем. Полагает, что вправе от и до расписывать жизни тех, кого любит, и – тем более – тех, кому платит. А еще искренне верит, что другие, подобно ему, способны приносить себя в жертву ради возвышенной цели вроде открытия нового мира. Даже если эта цель – дальше, холодней и равнодушней звезд.
За окном промелькнула яркая вспышка. Тоннель прекратился; мы въехали в пещеры причудливой формы, местами освещенные синими и розовыми огнями. Льющийся из окон поезда свет выхватывал бугристые стены, черные провалы в земле и небольшие, заполненные кристально изумрудной водой водоемы.
Пещеры были древними, но это не было их изначальным видом; вырытые много веков назад, задолго до того, как здесь появился Высотный город, с тех пор они были не раз прилизаны и облагорожены. Раньше они выполняли роль дороги до межмирового прохода, ведущего в Атлантис. И лишь относительно недавно, после постройки Города и тоннелей, связывающих его с дырами, старые пещеры разнообразили, придав им сходство с естественными и превратив в нечто среднее между заповедником и парком развлечений.
Даже из окна "пули" пещеры выглядели впечатляюще. Я никогда не бывала в них лично, а не проездом, да этого не очень-то и хотелось. Пещеры не казались гостеприимным местом: их своды, в огромном количестве покрытые заостренными сталактитами и сталагмитами, придавали им сходство с пастью гигантского хищника.
– Никель любит все необычное, яркое и блестящее, – сказала я. – То, что тяжело найти и дорого стоит. Странник-алмаз, уникальный в своем роде хамелеон… Он просто пополняет свою шкатулку с ценностями, Борк.
Борк еле заметно покачал головой.
– Это увлечение не стоит тех денег, которые он готов за это заплатить.
Я закатила глаза. Разве честно припоминать те эмпирические миллионы, выторгованные у Никеля чисто из вредности? Или речь идет о деньгах, обещанных атланту? В самом деле, не мог же он пойти на все это ради науки и интереса. Стоп… А с чего Борк вообще считает деньги Ника?..
– Как давно ты работаешь у Никеля? Я не помню тебя. Когда ты успел так приблизиться к нему? – Медленно спросила я, подавшись вперед, впервые разглядывая его открыто и пристально, отмечая для себя все нюансы его внешности.
На первый взгляд в нем не было ничего примечательного. Также, как на второй и на третий. Обычная, заурядная внешность: не красавец, но и уродом тоже не назовешь. Требовалось хорошенько присмотреться, чтобы найти в его лице черты, достойные внимания. И все, что я нашла, только подтверждало догадку о ровном характере их носителя. Прямой, острый нос придавал ему сходство с хищной птицей. Полоска бровей тоже прямая, нависающая над глазами; если заглянуть под них, прямо в глаза, то видно, что они у Борка светлые и яркие, почти синие.
Борк не стушевался от моего настойчивого внимания.
– На какой вопрос отвечать: на первый или второй? – вежливо осведомился он, сложив руки на груди.
– На первый. А потом на второй.
Борк еле заметно усмехнулся.
– Я работаю у къерра уже больше двух лет. Большую часть этого периода я провел на стажировке в Центре Разума, так что неудивительно, что вы меня не помните. А, с ваших слов, "приблизился" я к нему совсем недавно: около полугода назад. После того, как выполнил одно важное для къерра поручение.
– Какое?
Борк не слишком старательно сделал вид, будто не услышал меня. Я еще немного побуравила его взглядом и смирилась с поражением, снова отвернувшись к окну. Его, небось, и то легче разговорить, чем Борка.
Щелчок замка, и в капсулу вошел Тимериус.
На меня накатило облегчение: я опасалась, что он так и не объявится, и мне придется находиться в Центре вдвоем с Ником. Сам того не подозревая, атлант все это время выполнял роль буфера между мной и Ником, был чем-то вроде подушки безопасности.
Тимериус сел рядом с Борком, улыбнувшись мне, и потянулся за тостом. Представляю, что бы сказал атлант, если бы узнал, что я сравнила его с подушкой. Мне стало неловко под его взглядом: снова показалось, что он изучает меня, как необычный феномен.
– Когда вы последний раз были в Центре, къерра? – спросил Борк. Он будто и не заметил появления, лишь сильнее напрягся и теперь сидел очень прямо, словно продолжал быть на службе и в безопасной капсуле.
Я напрягла память.
– Давно, еще до замужества. Я тогда училась в Сфере. – Мне польстило выражение сильнейшего удивления, проступившее на лице Борка. Я все еще могу удивлять мужчин. Это хорошо.
– А как же ежегодные профилактические скрининги мозга?
Я пожала плечами.
– Ник не пускал меня.
Что поделать. Он на дух не переносил, когда меня читает кто-либо, кроме него самого – такая вот извращенная форма чувства собственничества.
– Умело пущенные в ход связи никогда не повредят, – усмехнулся Тимериус, и я улыбнулась ему одними глазами.
Сидя рядом с Борком, он представлял собой его полную противоположность. Если первый был в аккуратной, темной одежде, то он – в искристой белой. Ворот рубашки очень широкий, открывает часть плеч, рукава небрежно закатаны до середины. На вид просто красивый молодой мужчина, и в то же время – маленькое солнце, эпицентр безмятежности, излучающий покой и защищенность. Ощущал ли ее Борк?
Сомневаюсь.
Пещеры подошли к концу, и за окном капсулы показались серые стены: отполированные, матовые, словно пластмассовые. Я выпрямилась в кресле, спрятав мигом вспотевшие ладони между коленями; сонное настроение сняло, как рукой.
Мы приближались к Центру Разума. Предубеждение, с которым жители Высотного города относились к этому месту, невольно передалось и мне. Иначе я никак не могла объяснить свое дурацкое волнение. В его стенах, вмурованных в скалы, протекали невероятные процессы, там базировался исследовательский центр, занимающийся наукой на грани фантастики. Ежечасно, ежеминутно в нем свершалось торжество человеческого разума. Но, несмотря на все это, простые люди ужасно боялись Центра Разума.
– Вы ведь знаете правила? – Борк не отставал. – Блокатор нужно снять.
– Зачем? – я попыталась скрыть оторопь (он-то откуда о нем знает?..) под самым невинным выражением лица, на которое способна. – Блокаторы не защищают даже от рядовых сканеров. А для того, который поставлен здесь, они тем более не помеха.
– Обычные блокаторы – те, которые ставят себе все подряд – не помеха, а вот для ВАШЕГО – очень даже.
Черт! Я знала правила! Знала, что соваться с "укрытым" мозгом в Центр Разума неразумно и даже опасно, но соблазн был слишком велик. Разочек проскользнуть незамеченной, избежав столь неприятной процедуры сканирования мозга… Какая жалость, что Борк тоже их знает!
– По правде говоря, мне бы очень этого не хотелось, – тихо сказала я. Надо попробовать надавить на его жалость. – Без него мне будет… тяжело. Может, ну его, этот сканер?
Я вложила в эти слова всю свою беспомощность, сдобрила их растерянностью и толикой робкой надежды, но Борк не поддался.
– Там не только сканер, – он медленно вздохнул и покачал головой. – Там кругом чтецы. То, что вы носите – противозаконно. И если это всплывет, будут проблемы.
Тем не менее, он помедлил с ответом, а в глазах промелькнуло что-то похожее на сожаление – уже небольшая победа с моей стороны.
В который раз за последние дни мне приходилось расставаться с блокатором. Раньше я носила его постоянно, теперь же только и слышу – сними! Он даже стал легче расстегиваться – всего одно прикосновение, и уже лежит в руке. Я не стану больше рисковать. Вчера ночью я решилась ослушаться, и обычный процесс чтения превратился в опасные для жизни игры.
– И что теперь с ним делать? – я помахала сережкой перед носом Борка. – И положить-то некуда.
– Дайте мне. У меня он будет в безопасности.
Еще чего! Я даже отшатнулась, настолько мне не понравилась эта идея.
Блокатор был одной из немногих вещей, которые остались со мной после побега. Остались от Никеля. Он никогда не баловал меня подарками, цветами и прочей ерундой, столь милой девичьему сердцу, но, когда первый пыл узнавания прошел, и мы стали уставать от его дара и искр – когда каждое случайное прикосновение оборачивалось ментальным погружением, – и когда мне снова захотелось больше воздуха, свободы и умения скрывать мысли, Ник сделал этот блокатор.
И он обошелся ему дорого: я не знала точных цифр, но могла предположить, что по стоимости он соизмерим с чем-то вроде дома на Верхнем уровне.
– Я отдам его сразу, как только смогу. Обещаю.
Почему-то, я поверила Борку. Невероятно, но он сумел завоевать мое доверие раз и навсегда. Помявшись, я все-таки протянула ему блокатор, с тоской наблюдая, как он прячет его в один из множества незаметных карманов, обнаружившихся с внутренней стороны куртки.
"Пуля" начала замедлять ход.
– Вам придется выйти здесь, а я проеду чуть дальше, до служебного входа. Встретимся в холле.
Еще одна плохая новость. Я ничего не ответила, мрачно глядя прямо перед собой. Мне придется идти по "белому коридору" одной – ничего более ужасного я и представить себе не могла. Если Никель ставил перед собой задачу втоптать меня в землю, наказать – за уход, за беспорядок в спальне, за что-то плохое, найденное в моей голове; то ему это удалось. Одна, без блокатора, я выползу в холл дрожащим, разбитым комком страха и нервов. Если выползу вообще.
"Пуля" остановилась, и дверь капсулы открылась как раз напротив крохотной пустой комнатки – тамбура. Ни мебели, ни интерьера, ни встречающих, только еще одна дверь, ведущая дальше.
Я поднялась на ноги, и одновременно со мной поднялся кто-то еще: Тимериус. Я снова забыла про него!
Значит, я буду не совсем одна. Эта мысль принесла некоторое облегчение.
Непрозрачная стеклянная дверь плавно отгородила нас от тоннеля, из которого чуть позже донесся чуть слышный гул отъезжающего поезда, почти сразу же сменившийся неестественной тишиной, так не свойственной прибытию поезда на станцию. Наш тамбур, как и все остальные, был очень невелик и рассчитан как раз на то, чтобы вместить от одного до четырех человек. Напротив каждой капсулы располагался отдельный тамбур, так что я понятия не имела, кто еще сошел с поезда.
Впереди лежала самая неприятная часть маршрута: сканируемый коридор. В нем не был металлоискателей или охранников – лишь прототип искусственного разума, выполняющий все эти функции и проверяющий самую сложную и правдивую функцию человеческого организма – мышление.
Тимериус толкнул дверь и первым ступил в светлый, идеально прямой коридор. Счастливым он не выглядел, но при этом не испытывал видимых неудобств и почти сразу же перешел на быстрый шаг. Напротив заманчиво чернело темное пятно, выход в холл. Отсюда он казался не таким уж далеким: метров пятьдесят, не больше. Я тоже прибавила шаг: вдруг, получится быстрее достигнуть выхода?
Не получится.
Атлант уверенно шел вперед, но я все больше отставала. Шаги, сперва быстрые, становились все более медленными и неохотными. Мне захотелось позвать Тимериуса, но язык прирос к нёбу. Я почувствовала, как во мне просыпается гнев, на мгновение вытеснивший страх. Ненавижу Никеля за то, что он таскает меня туда-сюда, как марионетку! Ненавижу эти коридоры!
Обманчиво пустые. Звук шагов тонет в бархатной тишине, каждое произнесенное слово стремительно гасится, только усиливая впечатление постоянной прослушки. Колючий яркий свет пронзает насквозь, как рентгеновские лучи, заставляя чувствовать себя беспомощной, голой, с выставленными напоказ эмоциями и мыслями…
Коридоры слушали. Разглядывали. Изучали.
Вдруг показалось, что я снова сплю, только теперь вместо кротовой норы мне снится сканирующий коридор, а вместо черного вещества, сковывающего по рукам и ногам – белый свет, становящийся все более тягучим и плотным. Я не смогу сделать следующий шаг и приросту к полу живым безвольным изваянием, и тогда белые щупальца, прячущиеся под потолком, наконец покажутся и протянутся сверху-вниз, чтобы вдоволь покопаться в моей голове… (2)
Кажется, в этот момент я все-таки издала какой-то звук: Тимериус оглянулся и нахмурился. Увиденное ему не понравилось, он развернулся и пошел ко мне.
Я не смогу поручиться за то, что произошло дальше. Либо разум начал подводить хозяйку, либо это снова был всего лишь образ, всплывающий из недр подсознания. Приближаясь, хамелеон начал светиться. Пылать, сиять ярче белого коридорного света. И, чем ближе он подходил, тем сильней разгоралось свечение, а сердцу становилось легче.
Когда до парня оставалось шагов семь, я смогла поднять ногу, и тут обстановка резко изменилась, словно я переступила невидимую черту, войдя внутрь плотного, непроницаемого кокона.
Коридор преобразился. Освещение перестало казаться искусственным и холодным, сменившись неярким светом солнца. Было по-прежнему тихо, но теперь это была совсем другая, благосклонная тишина. Не застоявшийся, спертый дух склепа или подвала, а мягкое отсутствие ветра, напоминающее о прохладном, свежем вечере на природе.
– Пойдем, – атлант подошел вплотную, и теперь мне не нужно было щуриться, смотря на него – я сама оказался в центре источника света; мы испускали его вместе, и он перестал слепить меня.
Тимериус протянул руку также, как недавно сделал Никель. Вот только ладонь атланта я взяла без колебаний.
Мы пошли к выходу, и ощущение пристального внимания со стороны коридора растаяло; жадные, слепо мечущиеся щупальца шарили за пределами невидимой сферы. Я забыла ужас, накатывающий всего минуту назад; он казался далеким и нереальным, как ночной кошмар после пробуждения. Находясь рядом с Тимериусом, я почти забыла, что все еще нахожусь в сканирующем коридоре. Так тепло, надежно и уютно мне не было уже очень и очень давно.
Возможно, никогда в жизни.
Не знаю, сколько я так шла, но коридор подошел к концу быстрее, чем я смогла надышаться островком безопасности, создаваемым Тимериусом. Черная дверь, ведущая в холл, возникла прямо перед нами, и Тимериус открыл ее толчком руки.
Одновременно с этим защитный кокон сдулся, пройдя сквозь меня незримой границей, а сияние потухло и затаилось внутри атланта.
____________________
1) Чтобы ответить на звонок, звучащий в ухе, достаточно всего лишь захотеть этого.
2) Помимо запроса паспортных данных «белый» коридор проверяет сознание посетителей на наличие "опасных" слов. Найдя что-то подобное, сканер работает сильней, сканируя в выбранном направлении. Особо впечатлительные в такие моменты начинают слышать и ощущать копошение в мозге.
16. Центр Разума
Зал, в который мы попали, назывался «Отцом». После давящего на психику коридора огромный холл казался царством мудрости, равенства и справедливости. Величественным, одухотворенным, благосклонным будущим.
Дизайнеры корпорации взяли за основу внешний вид Высотного города: преобладающим материалом был глянцевый пластик, переходящий в металлическое серебро. Белые стены поднимались вверх и раздавались вширь, плавно переходя в высокий, темнеющий на высоте куполообразный свод. По его поверхности пробегали ветвящиеся всполохи, похожие на молнии или электрические разряды. Пола у Отца не было: его роль играли прозрачные перекрытия, делящие пространство между верхним куполом и таким же, зеркально отраженным куполом внизу, на три яруса.
Чуть впереди стояла стойка. За ней сидела набилианка. Пожалуй, красивая, но в глаза в первую очередь бросались не внешние данные, а красная губная помада и короткое, не достающее до подбородка каре ярко-желтого цвета.
Я впервые видела волосы, столь похожие на парик, но при этом им не являющиеся: идеально прямые, блестящие, ровная линия челки почти доходит до бровей… Я зачем-то поискала взглядом ее руки. Перчаток не было. Что и понятно – чтецы рождаются только среди мужчин. А вот девушек-странниц довольно много.
Набилианка приветственно улыбнулась и перевела взгляд вниз, на видимый только ей монитор. И тут же озадачено нахмурилась.
– Привет, Кринна, – к стойке с противоположной стороны подошел Борк. – Я привел посетителей к Андо.
– Привет! – она узнала его и слегка расслабилась. – Тут такое дело…
Она снова растерянно посмотрела вниз и на меня – меня, черт возьми! Что-то не так с моим сканированием? Я все-такие спятила? (1) Плевать! Оставлю эту проблему Борку, по-дружески приобнявшему Кринну за плечи и что-то говорившему ей на ухо.
Тимериус по-прежнему стоял рядом, сложив руки на груди, но держался также отстраненно, как и раньше. Глядя на него, и не подумаешь, что он только что сотворил нечто необычное.
Ослепительное сияние и защитное пространство, заключившее нас в объятие… Правда ли он брал меня за руку и вел по коридору? Было ли это реальностью или всего лишь образом?
– Что ты увидел, когда обернулся? Там было что-то, чего не могло быть? – я не решилась упомянуть о щупальцах, свисающих с потолка.
– Нет. Я увидел тебя, и на тебе не было лица, – он помедлил. – Меня предупреждали, что такое может случиться. Прости, что сразу не поверил.
Я непонимающе посмотрела на него. За что он извиняется? За то, что спас меня?
– А что произошло потом? – надеюсь, мне не придется задавать уточняющих вопросов; лучше остаться в неведении, чем произнести: «Ты светился».
Атлант спокойно расправил плечи. Какой же он все-таки высокий.
– Я поставил «блок» (2).
Пауза. Я уж думала, что более подробного объяснения так и не дождусь, но парень продолжил.
– Я умею общаться с пространством. В коридоре я попросил его сделаться чуть более дружелюбным. Можно было сделать это сразу, но тогда вместо нас сканер зафиксировал бы лишь пустоту.
– О, – произнесла я. Понадобится время, чтобы еще раз это обдумать. – Тогда спасибо.
– Не стоит благодарности, – Тимериус криво улыбнулся. – Это ведь и есть то, ради чего твой муж собирается платить мне деньги.
Я чувствовала такое опустошение, что не стала спорить. Если Тимериусу не нужна моя благодарность, так тому и быть. Но я все равно была очень и очень признательна. Не только за помощь в коридоре: даже сейчас, просто находясь поблизости, я чувствовала, что напитываюсь силой. С каждым вдохом дышать становилось все легче и легче, а страх отпускал.
Борк прекратил шептаться с Кринной и жестом подозвал нас к себе.
– Добро пожаловать в Центр Прогрессивного Человеческого Разума Объединенных Цивилизаций! – сказала нам набилианка.
По-видимому, все сложности были улажены. Девушка кивнула Борку на прощание и смерила нас с Тимериусом взглядами: его – заинтересованным, а меня – цепким, оценивающим, чисто женским.
Все-таки Центр Разума – удивительное, располагающее к толерантности место. Я постоянно ловила на себе подобные взгляды раньше: "Жена чтеца?", "Землянка?", "Что он в ней нашел?". Но прежде они редко светились доброжелательностью.
В центре холла стоял большой макет Центра Разума: само здание и окружающие скалы. Он напоминал интерактивные макеты, входящие в моду у меня на родине – те, с движущимися фигурками людей, поездов и загорающимися в окнах огоньками. Только этот макет был не игрушкой, а маленькой копией настоящего, каждую секунду меняющегося Центра, чьи помещения снимались множеством камер и транслировались в центр Холла.
Искусственные скалы выглядели такими же черными и прочными, как и настоящие. Сквозь них пробивались узкие, не шире пальца, тоннели, и тонкими змейками стекались к светящемуся яркими огнями зданию корпорации. Оно зависало в горной породе как огромный, выдолбленный в камне муравейник.
Как раз в этот момент на опоясывающую его правильной окружностью платформу прибыла пуля. Сошедших с поезда людей видно не было, они прошли в тамбуры и ступили в десяток «белых» коридоров, которые прямыми линиями-радиусами вели прямо к Отцу, сердцу и основе Центра – сияющему, как драгоценный камень, помещению овальной формы посредине здания.
Изнутри все смотрелось иначе, но, наблюдая за маленькой копией холла со стороны, я не могла отделаться от ощущения, что подсматриваю за жизнедеятельностью некого организма.
Не знаю, где находилось сердце Высотного Города, но мозг его по-любому был здесь: могущественный, слаженный и четкий в работе механизм. И основную роль этого механизма выполняли люди, снующие по коридорам подобно электронам по проводам.
Маленькие двери на макете начали открываться, впуская новоприбывших на средний ярус холла. Я с сожалением оторвалась от зрелища функционирующего Центра: скоро здесь может стать еще теснее.
Поискав глазами своих попутчиков, я не увидела Тимериуса – тому быстро наскучила роль сиделки над туристкой с Земли, и он снова куда-то запропал. Борк стоял чуть поодаль, сохраняя идеальный баланс между тем, чтобы не мешать моему созерцанию и в то же время находится поблизости, готовясь в любой момент прийти на помощь.
Мы прошли до прозрачной лестницы и поднялись на уровень выше: с верхнего и нижнего яруса отходило множество опоясывающих холл галерей: там находились кабинеты чтецов, исследовательские лаборатории и прочие закрытые учреждения, создающие Центру Разума плохую репутацию.
Стоило нам покинуть людный холл, как Борк остановился. Его вниманием завладело нечто постороннее и он, не моргая, уставился прямо перед собой. Продолжалось это недолго; сказав "Хорошо", он огляделся по сторонам и, убедившись, что на нас никто не смотрит, запустил руку в карман и протянул мне сережку.
– Ник велел отдать его?
– Да, – он подождал пока я одену блокатор, но так и не сдвинулся с места.
– Что-то еще?
– Он попросил одеть вас.
У меня отвалилась челюсть.
– Зачем?
– Он сказал, что процент вашей оголенной кожи слишком велик для этого места.
Хотелось верить, что Борку от этих слов также неловко, как и мне, но где там! Никаких эмоций на бесстрастном лице, лишь безграничное, ангельское терпение.
– Что за бред! – воскликнула я. Увидав, что Борк поднимает руки к плечам, я разволновалась еще больше. Он же не станет отдавать мне свою куртку?! Это слишком личный, интимный жест. Да и я в ней просто-напросто утону!
К счастью, этого не случилось. Борк снял со спины рюкзак, достал оттуда какую-то вещь и протянул мне.
Это оказалась кофта на молнии – маленькая, мягкая и удобная. Я надела ее, стараясь не встречаться с Борком взглядом и боясь даже думать, откуда он ее взял и какие еще удивительные вещи могут оказаться у него в рюкзаке. Застегнула молнию до самого подбородка и засунула руки в карманы, чтобы никто их случайно не задел.
– Так нормально?
– Вполне.
Мы снова зашагали по галерее.
Никель опасается, что кто-то может прочесть меня и узнать о готовящейся экспедиции? Но кому это может быть нужно? Моим иноземным видом здесь никого не удивить – гости из других миров в Центре встречаются на каждом шагу, чтецы же, наоборот, предпочитают отсиживаться в кабинетах. Мы встретили всего трех или четырех, пока шли сюда. Визуально они выделялись лишь перчатками да максимально закрытой одеждой, но я распознавала чтецов еще и за счет ауры ментальных способностей.
К слову, ни у одного из встреченных они не пылали также ярко, как у Никеля. Лишь один чтец мог сравниться с ним по силе дара: иной, "похитивший" меня из Москвы.
Кстати, о нем…
– Магарони тоже сейчас где-то здесь?
Вопрос застала Борка врасплох.
– Вероятно. А может, и нет. Он много путешествует по Сопредельным мирам.
– И по уровням Города, видимо, тоже, – пробормотала я, вспомнив о его присутствии на встряске. – Борк, а почему Никель отправил Магарони вместе с вами на Землю? Неужели трех огромных мужиков было недостаточно, чтобы доставить меня в Набил?
– А вы послушали бы нас? – он с интересом посмотрел на меня. – Согласились бы отправиться в наш мир, не поднимая шума?
Я задумалась, вспоминая тот вечер. Борк прав: не будь с ними чтеца, я постаралась бы привлечь как можно больше внимания. Может быть, даже кричала, звала на помощь, предпринимала попытки бегства – делала все, чтобы чужаков приняли за обычных бандитов.
Магарони же напугал меня так, что я позабыла о надетом блокаторе, не то, что о возможности скрыться.
– Чем он вообще занимается? Довольно неприятный тип.
Борк помолчал.
– Основное направление его рода деятельности – поимка преступников, скрывающихся в других мирах.
Ого! Я даже сбилась с шага. Уж не отнесли ли и меня к таким преступникам? Может, Никель для того и вызвал меня сюда, чтобы отдать в руки правосудия?
Преступлений в Набиле практически не совершалось, а это говорит о многом. Наличие алиби, презумпция невиновности – характерного для землян судебного процесса здесь не было уже давно; если ты был виновен, единственным решающим фактором было то, насколько хорошо ты умеешь прятать секреты в своем мозгу, и насколько умелый чтец-следователь тебе попадется. А уж их в Центре хватало с избытком.
Мы подошли к кабинету Никеля. Всего секунду назад я была с головой погружена в свои переживаниях, и вот уже выворачивалась душой наизнанку, в который раз за последние дни стоя перед его дверью. Мне стало страшно.
Уклонение от ежегодных скринингов, ношение противозаконного блокатора, безбилетный «проезд» между мирами – с моей стороны достаточно нарушений, чтобы заслужить статус персоны нон грата в Набиле, тотальный запрет неразглашения и навсегда остаться запертой в пределах одного из малоразвитых миров. И хорошо, если этим миром окажется всего лишь родная Земля.
Борк приложил руку к квадрату, вделанному в стену. Я посмотрела на его уверенное движение, широкую ладонь, лицо, излучающее непоколебимое спокойствие, и чуточку приободрилась. Ни за что не поверю, что он способен вести на расправу со столь невозмутимым видом.
Кабинет был небольшой, гораздо меньше Багрового зала. Сперва мне показалось, что на стенах висят жидкокристаллические телевизоры. Много телевизоров. Но, приглядевшись, я поняла, что многочисленные видео транслируют сами стены, разделенные на квадратные участки. От их количества рябило в глазах. С большим трудом оторвавшись от сменяющих друг друга картинок, я с облегчением заметила посреди комнаты одинокую фигуру Ника. Он стоял спиной к нам и, не отрываясь, смотрел на один из квадратов, был поглощен им настолько, что заметил наше появление далеко не сразу.
Нет, конечно же, сразу. Просто отвлекся от видео спустя долгих десять секунд.
Он сделал ленивый взмах рукой, и все ролики остановились. Повернулся и кивнул Борку. На меня он, кажется, даже не посмотрел.
В центре кабинета стоял большой стол с несколькими стульями. Я выбрала стул, повернутый спинкой к Никелю, и залезла на него, подтянув колени к подбородку. Поздороваться? Извиниться за беспорядок в спальне? Рассказать, как плохо мне было вчера ночью, и что я чуть не задохнулась? Все слова улетучились из головы, теперь там стояла гулкая тишина.
