Текст книги "Мир будущего (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Зачем?.. Не хочу! – Я непроизвольно попятилась прочь от стола.
– Ты должна протестировать ее прямо сейчас. Давай! – он придал своему голосу властность. – А не то выставлю тебя за дверь, на съедение чтецам и охотникам за политическими преступниками.
Он взял майку, скомкал ее и бросил мне в грудь. Скотина! Я поймала ее и принялась лихорадочно разглаживать складки. Может, я и не была в восторге от ее фасона, но мне бы и в голову не пришло обойтись с ней так грубо.
Я выругалась, но на меня уже никто не обращал внимания. Кинув напоследок сочувствующий взгляд, который мог означать: "Держись. Я уже прошел через это", Тимериус повернулся к Никелю и завел разговор о технических особенностях транс-форм.
Я еще раз осмотрела свое… платье? Узкого фасона, на толстых брителях, хотя на мой вкус, ткань слишком тонкая. Может просвечивать.
Нет! Я вовсе не скромница, и ничего такого уж крамольного в этой детали гардероба не было. Просто взбесило, что Никель собирается делать из примерки представление. Я могла бы проверить транс-форму в одиночестве, в спальне… Подумала об этом и тут же поймала себя на несоответствии: понятия "одиночество" и "в гостях у Никеля" абсолютно несовместимы. Он наверняка захочет увидеть результат своими глазами. Снова явиться ко мне…
Нет, уж лучше здесь.
Я зашла за перегородку и принялась раздеваться. Мужской разговор продолжался, как ни в чем ни бывало. Убеждая себя, что ширма непроницаема для посторонних глаз, сняла топ, а затем и джинсы. Натянула майку сквозь голову и замерла. Голое тело воспринимало ее не так, как обычную вещь.
Я сделала несколько осторожных шагов по направлению к столу, морщась и привыкая к необычному ощущению, каждым сантиметром кожи ощущая чуждую ткань транс-формы. Она была прохладной и никак не хотела выравниваться по температуре со мной. Держала форму при ходьбе, совершенно не собираясь в складки.
Никель вместе с остальными повернулся ко мне. Он задумчиво склонил голову набок и поскреб подбородок, в целом оставшись довольным увиденным.
– Ты привыкнешь к ней, – сказал он. – А теперь… пора придать вам более набилианский вид.
Он впился в меня взглядом, беззастенчиво рассматривая, ощупывая и оценивая.
Я начала заливаться краской, но тут моих ног что-то мягко коснулось. Я подпрыгнула от неожиданности, а когда взглянула вниз, чуть не вскрикнула.
Прямо на глазах, оставаясь на мне, платье меняло длину.
Я почувствовала волну тепла, широкой полосой пролившуюся от груди к ногам. Платье грелось и видоизменялось: юбка с одной стороны плавилась и укорачивалась, а с другого бедра удлинялась, вытягиваясь острым краем.
Никель довольно прицокнул.
– Еще короче, – бросил он, и на низ платья словно пролили невидимую кислоту, мгновенно разъевшую большой участок с внешней стороны бедра. Кромка теперь шла по диагонали: слева появился разрез, открывший бедро почти до трусиков; справа подол удлинялся и доставал до колена. Что-то также происходило сверху и по всей длине.
– Прекрати! – закричала я. – Почему ты управляешь МОИМ костюмом?!
– Потому что ТЫ пока не умеешь этого делать – усмехнулся он, но активная деятельность платья пошла на нет.
– Потрясающе, – проговорил Тимериус и мне сразу же захотелось скрыться с глаз долой. Спрятаться под столом? Убежать? Провалиться сквозь землю? Нет, только не последнее. Падать глубже уже некуда.
Я еще раз оглядела себя с ног до головы и убедилась, что платье перестало являть миру свои метаморфозы. Изменился не только фасон. Сама ткань уплотнилась и стала лучше облегать тело, сузившись в талии и слегка расширяясь книзу, слегка потемнела и превратилась в серебристую. Нижняя кромка выглядела зигзагообразной. То же самое сверху: лямки расширились еще больше, перестали быть ровными и симметричными.
Интересно то, что, несмотря на «рваность», платье напоминало не лохмотья, а ультрасовременный наряд прямиком с модный показов: его края словно были сложены из фрагментов геометрических фигур.
Я вернулась за стол. В глазах присутствующих светилось неприкрытое восхищение. Конечно, похвала Тимериуса и потрясенные взгляды адресованы платью и его способности изменять цвет и фасон, но мне все равно стало неловко.
– Сейчас транс-форма слушается только меня, но скоро я перепрограммирую ее. Вся "начинка" находится здесь, – Никель вынул из коробки ремень и указал на большую пластину, спрятанную внутри пряжки.
– Значит, я смогу отдавать ей команды, как хочу выглядеть?
– Да. Вслух и мысленно, – на последнем слове Никель сбился. Моя способность отдавать команды мысленно вызывала у него большие сомнения.
Еще бы. Он ведь никогда в меня не верил.
– Но как ей это удается? – спросила я, стараясь не обращать внимания на зарождающееся раздражение.
Я прожила в Набиле несколько лет, но трансформация костюма казалась чем-то из области фантастики. Здешние ткани обладают кучей невероятных, с точки зрения землянина, свойств. Они очень прочные и практически не пачкаются. Одна вещь может согреть в холод и не дать запариться, если вдруг станет жарко. Но я никогда не видела, чтобы одежда вела себя так… самостоятельно.
– Хочешь знать принцип действия? Да брось, – Ник отмахнулся от меня. – Это слишком сложно, да и не нужно. Все, что тебе достаточно знать – я создал нечто особенное.
– Неправда! – взорвалась я. Вскочила, перегнулась через стол и хлопнула ладонью по столу рядом с Никелем. В ушах зазвенело от собственного крика. – Бред! Всю жизнь одно и то же! "Я гениален, а остальное тебе знать не обязательно!"
Надо сказать, я произвела впечатление. Впервые с момента возвращения я наорала на Никеля. Недовольство, чаще всего подавляемое, накапливаемое маленькими порциями наконец вырвалось наружу вспышкой неконтролируемой ярости. Никель отшатнулся, в его лице читалось удивление и смятение. Он перевел взгляд на мою руку, прижатую к столу.
Ударила я не так уж и сильно, но ладонь зудела, и, честное слово, этим ударом я смогла достучаться до Ника.
– Хватит! На этот раз хочу знать все.
Повторив это, я села, мне больше необязательно казаться выше, чем на самом деле. Голос и так звучал твердо и властно. Возникло ощущение, что я сумела одним рывком прорваться сквозь многочисленные слои одежды и взять Ника за живое.
Отринув маски и образы, которые он надевал на себя одну за другой, наотмашь отбросив недоговорки и ложь, я добралась до самой его сути. До настоящего Никеля. И клянусь, он тоже это почувствовал. И, как любой обычный мужчина, внезапно для себя почувствовавший над собой женскую власть, растерялся. В его облике отчетливо проступило глубинное, затаенное; что-то детское, смиренное и восторженное.
– Осторожнее, къерр. – подал голос Борк. – Это может быть опасно.
Секунда, и лицо Никеля прояснилось.
– Как я уже сказал, эта ткань особенная, хотя по виду ее не отличить от обычной, – на этот раз Никель тщательно подбирал слова, говорил медленно и с трудом. – Благодаря химическому составу она умеет образовывать новые связи и разрушать старые. И еще она очень умная. Вся пронизана нейронными сетями.
Он сглотнул и зажмурился; его передернуло. Затем он продолжил уже более нормальным тоном.
– Больше я ничего не могу сказать. Для тебя же будет лучше, если ты не будешь знать подробностей.
Мне показалось, что я заметила маленькие капельки пота, выступившие на его лбу и висках. Не верю своим глазам!
– Неужели на тебя тоже наложены запреты?..
– Да, и часть из них наложил я сам, – он провел рукой по голове и улыбнулся, и было в этой вымученной улыбке какое-то мазохистское удовлетворение. Болезненное, ненормальное. Я знала, каково это – попытаться обойти запрет неразглашения; но никогда не представляла, что кто-то способен преодолеть его, не корчась на полу от боли и остаться в трезвом рассудке.
А Никель сделал это. Для меня. Просто чтобы удовлетворить мое неуемное любопытство и вечное недовольство. Я вздрогнула, и на мгновенье тоже потеряла рассудок. Случилось невероятное: захотелось протянуть руку и вытереть пот с его лба.
Конечно же, это было совершенно невозможно. Я остановила руку на полпути, стряхивая наваждение и надеясь, что больше никто не заметил моего неожиданного порыва.
От утреннего оптимизма не осталось и следа. Пошевелившись, я снова почувствовала, как платье касается кожи, давит огромной стоимостью и колоссальной ответственностью. То, что оно было на мне, уже многое меняло. Сам факт существования транс-формы и ее техническое совершенство вынуждало перестать витать в облаках и воспринимать путешествие в неизведанный мир как легкую, увлекательную прогулку. Транс-формы изобрели атланты более тысячи лет назад. Они должны были помогать путешественникам между мирами быстро приспосабливаться к враждебному окружению чужого мира.
Транс-форма напоминала: это очень серьёзно. И опасно.
– Что еще она умеет, кроме трансформации?
– Практически всё. Кроме полета, – Ник на мгновение задумался, а потом начал перечислять, загибая пальцы. – Автоматически подстраиваться под окружающую среду, менять окраску; фильтровать воздух; поглощать радиацию; выдерживать огромные перепады температур…
– Достаточно, – я помотала головой. – Мне казалось, их не используют уже очень много лет.
Никель с Борком переглянулись.
– В общем и целом да, но…
Я закатила глаза.
– Дайте угадаю: снова неподдающиеся разглашению тайны?
– Их по-прежнему используют на Атлантисе. Насколько мне известно, в твоей сфере, Варисса. – я медленно повернула голову в сторону атланта, снова вспоминая о его присутствии и удивляясь тому, что он впервые за все время обратился ко мне по имени.
«Варисса», повторила я про себя голосом атланта, прислушиваясь к рождаемым им эмоциям. Мне понравилось, как оно звучит из его уст.
– Что значит "в моей сфере"?
– Региональные перемещения, – вставил Борк. – Открытие новых дыр в Атлантисе всегда сопряжено с повышенной опасностью.
Я приподняла брови. Надо думать, когда на планете такая чертова прорва воды. Могу поклясться, что никогда не слышала об этом. И неудивительно – атлантийцы скрывают от общественности Объединенной Вселенной многие аспекты своей жизни.
– Неужели ты не имела с транс-формами дела во время учебы в Сфере?
– Нет, – Я отрицательно покачала головой, ожидая от Никеля ехидного замечания.
Позор, хамелеон знает об использовании транс-форм больше странницы! Но успеваемость и прилежность ученицы здесь совершенно не при чем. В ходе учебы в нейроносители студентов-странников закачивается уйма информации, подчас ненужной и благополучно забываемой спустя несколько месяцев. Но даже среди всего этого мысленного "хлама" данные о транс-формах были большой редкостью.
Я попыталась объяснить.
– Нас не готовили к прыжкам в неизвестную вселенную или открытию нового мира. Большую часть всех занятий занимала теория. А когда дело наконец дошло до практики, отвезли лишь к безопасным региональным норам, располагающимся в самых доступных и густонаселенных районах Набила. Ни о каких приспособленческих костюмах не шло и речи.
Я не стала упоминать того, что практически всеми заслугами в области межмировых прыжков обязана Никелю. Когда стало понятно, что университетской практики недостаточно, он помог мне научиться самостоятельно путешествовать на Землю и обратно. Готовил к чему-то подобному? Или сам вложил в меня умение, заставившее однажды сбежать от него?..
– Практически все аспекты применения транс-костюмов в не связанных с прыжками областях засекречены, – сказал Никель. – А то, что касается открытия новых миров, засекречено еще больше.
Я обиженно выдохнула. Глупо было ожидать, чтобы студентам новичкам, да еще и чужакам, предоставляли полный доступ к последним набилианским разработкам, и тем не менее… Я всегда считала политическую систему этого мира гибкой и открытой. Теперь же чувствовала себя обманутой.
– А как же остальные странники? – спросила я. – Я никогда не видела на них ничего, напоминающего транс-формы.
– Вы и не должны были видеть, къерра, – сказал Борк. – Транс-формы должны быть незаметными. Но в большинстве случаев рядовые странники, также как и путешественники между мирами, обходятся без них. Даже для сотрудников Центра Разума редко делаются исключения.
Я расслышала в его голосе иронию и вспомнила, как он выглядел, когда прибыл на Землю в поисках меня. Уверена, Магарони и охранники были в простых темных плащах. И Никель подтвердил мою догадку.
– В путешествиях в уже открытые миры чаще всего используют одежду, соответствующую традициям местного населения. Обычно этого достаточно для того, чтобы слиться с окружающими и не привлекать к себе лишнего внимания.
Я кивнула. Стиль москвичей не так уж сильно отличается от стиля жителей Высотного города. Я редко задумывалась о смене одежды, прыгая с Земли в Набил и обратно.
– Ну и как? – я поднялась во весь рост и оттолкнула стул ногой, как когда-то Никель в Багровом зале.
Платье окончательно закончило трансформацию, заключив меня в плотный обтягивающий футляр бело-серебристого цвета. Я распрямила плечи и под тремя взглядами сидящих мужчин плавно провела руками от бедер до лифа, наслаждаясь гладкостью ткани, выгодно подчеркивающей фигуру. – Я сливаюсь с окружающими? Не привлекаю излишнего внимания?
Я открыто красовалась и флиртовала со всеми сразу. Закончив любоваться собой, вопросительно посмотрела на Никеля; это была представление, адресованное в первую очередь ему, маленькая месть, укор и предостережение.
У меня тоже есть свои сильные стороны. Я тоже умею завоёвывать окружающих.
Никель оценивающе склонил голову набок и хищно усмехнулся. Он оценил шоу.
– А это мы проверим. Прямо сейчас. Борк, сходи за ее пиджаком. – Он кинул быстрый взгляд в сторону Борка и снова перевел его на меня. Я уперла руки в бока.
– Что ты задумал? – спросил Тимериус.
– Сходим позавтракаем, – Ник даже не посмотрел на него, сконцентрировав все внимание на мне.
Я нахмурилась, но взгляда не отвела.
– Къерр, я не думаю, что это разумно…
– Принеси пиджак, Борк, – Никель повысил голос совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы помощник встал и направился к спальне.
Ник снова замолк. Наш молчаливый поединок взглядами продолжался. Не знаю, что стояло на кону, но выигрыш был делом чести. По крайней мере, для меня. Я подняла руку к голове и сняла с волос резинку, так что волосы рассыпались по плечам.
Прогуляться по Центру Разума одетой в вызывающее коктейльное платье, серебристый парадокс – плод слияния фантазии Ника и технических характеристик транс-формы? Да легко. Раз он считает, что это нормально, с чего бы волноваться мне?
Вернулся Борк. Некоторое время он стоял рядом, держа в руках пиджак, а затем накинул его мне на плечи. Я облегченно выдохнула, когда часть тела снова оказалась прикрыта, и на этом поединок взглядами закончился. Никель расслабился, просвистел какой-то веселый мотивчик и легким, будто бы танцующим шагом направился к входной двери. Как и всегда, когда впереди забрезжило нечто интересное, его настроение сразу начало улучшаться.
– И не забудь: для всех посторонних цель твоего визита в Центр Разума – я.
– В смысле?
– Ты приехала, потому что невыносимо соскучилась по дражайшему супругу. Ясно?
– Ясно. Ни дня без любимого, – съязвила я.
Просунула руки в рукава, плотнее запахнула пиджак и направилась следом за ним. Позади маячил Борк. Когда я мельком обернулась, то увидела, что он не сводит с Никеля укоризненного взгляда. Помощник молчал, всем своим видом выражая обеспокоенность происходящим.
19. Игра с огнем
Мы шли по затемненным коридорам Центра Разума. Создавалось впечатление, что чтецы экономили на электричестве, но сейчас я радовалась приглушенному свету. Нам почти никто не встречался, ничьи глаза не рассматривали меня с любопытством, и я вздохнула с облегчением, перестав прятать руки.
"Отец" с лихвой компенсировал свет, недополученный в коридорах. Воздух гудел от разговоров, вокруг колыхалось море из людей. Они стояли, сновали туда-сюда, целенаправленно шагали по направлению опоясывающих коридоров, спускались и поднимались по межуровневым лестницам.
И снова никто не обращал на нас внимания. Впереди шли Никель с Тимериусом, обсуждая положение дел на Атлантисе и межмировую политику – то есть, обсуждал ее Ник, а атлант вяло отвечал, больше внимания уделяя разрядам молний, пронзающим купол. Следом шла я, а на расстоянии вытянутой руки – Борк. К сосредоточию его внимания не было никаких нареканий. Он приглядывал за мной.
Я задумалась и не сразу заметила опасное колебание воздуха прямо за спиной. Обернулась чисто инстинктивно и остолбенела: напротив, сверкая проницательным взглядом, стоял Магарони.
– И снова здравствуйте, Варвара Васильева. Добро пожаловать в Центр Разума.
Сказав это, он улыбнулся улыбкой-оскалом и потянулся ко мне с явным намерением взять за руку. На служащем Центра Разума снова не было перчаток – кажется, он испытывал удовольствие от возможности прочесть кого угодно.
Слева угрожающе шевельнулся Борк; еще мгновение, и он грудью загородил бы меня от чтеца, но помощь подоспела, откуда не ждали.
– Какая встреча, Антонио! При исполнении обязанностей, как я понимаю? – раздался громкий голос Никеля.
Он первым взял меня за предплечье и потянул на себя. Голос был веселым, но то, с какой силой он схватил меня, выдавало скрываемое им напряжение. Я не ожидала ничьих прикосновений и пошатнулась, неприятно стукнувшись об его грудь. Накрыло волной негатива, но если раньше я не могла толком сформулировать название эмоциям, которые вызывал у меня Магарони, то теперь все встало на свои места.
Он в деталях олицетворял тот отрицательный образ чтецов, который сложился у обычных людей, но я не боялась его. Магарони был мне противен.
Ник дружески приобнял меня правой рукой, предоставляя Магарони право полюбоваться на счастливую супружескую пару, коей мы должны были выглядеть.
– Само собой. Приношу извинения. Забыл, что без перчаток, – Магарони посмотрел на протянутую руку и извиняюще поднял ее кверху. При этом улыбнулся еще шире и радушнее – хотя радушней, казалось, уже некуда. Блеснули белые зубы, и худое лицо сделалось совершенно неузнаваемым. Темная кожа собралась у глаз во множество тонких морщин, а у рта натянулась: еще чуть-чуть, и треснет.
– И как успехи? – спросил Никель, пропустив мимо ушей его извинения. В этот раз он и сам пренебрег перчатками.
– Не могу распространяться, сам понимаешь. Рутина… – Магарони спрятал руки в складках широкого темного одеяния, снова напомнившего мне о его сходстве с монахом. – Редко удается поучаствовать в действительно приятных заданиях: например, в воссоединении такой красивой пары.
Я, прижатая к плечу Ника, по максимуму отстранилась от него и выпрямилась, неуклюже улыбнувшись. Никель все еще держал меня, и ласковости в этом жесте было ровно столько, сколько и грубости. Я ощущала прикосновение каждого из пяти пальцев, крепко сжимающих моё плечо.
Он не просто изображал довольного мужа, он хотел что-то сказать этим жестом. Того, чего не мог сказать вслух ни при Магарони, ни при Борке с атлантом.
Это была его маленькая месть, намек и предостережение. И, тем не менее, я была ему благодарна – за то, что заставил надеть пиджак.
– Что ж, мне пора, – Магарони будто вспомнил о важном деле и собрался уходить. – Сколько вы еще здесь пробудете?
– Дня два или три, Антонио. Заходи в гости, – Ник наконец отпустил меня и протянул чтецу руку для прощания.
– Всенепременно, – Магарони усмехнулся и тоже показал раскрытую ладонь, после чего обошел нас и растворился в толпе.
Никель перестал улыбаться и нахмурился. Он уже не выглядел веселым; кажется, вообще жалел, что позволил мне покинуть кабинет. Они с Борком обменялись взглядами, но вслух ничего не сказали.
– И что это сейчас было? – Тимериус, в отличие от остальных, выглядел изрядно повеселевшим, от его скучающего вида не осталось и следа.
– Идемте, – Никель лишь отмахнулся от него, а потом посмотрел на меня. – А ты вжилась в роль счастливой супруги. Актерский талант на лицо.
Я прошипела в ответ оправдания вперемешку с оскорблениями. Ник не обратил на них внимания. Он выглядел озабоченным, и неудивительно. Если он запланировал эту вылазку с целью доказать мою незаметность – она с треском провалилась; если с целью проучить меня – то провалилась тоже. В одном он преуспел точно: позабавил Тимериуса и повысил у команды уровень адреналина в крови.
Остаток пути до ресторана прошел спокойно. И скучно – никто не хотел обсуждать случившееся, не оказавшись в более тихой обстановке.
Конечно, ресторан Центра Разума нельзя назвать тихим местом, но после Отца он показался пустыней. Помещение, разделенное на несколько залов, удовлетворяло запросы самых разных слоев общества. Основной зал можно было назвать «рабочей столовой», здесь завтракали, обедали и ужинали простые сотрудники Центра Разума вроде Борка. Плавные линии, четкие переходы от цвета к цвету, простые высокие стулья и столы с черными столешницами самых разных форм: круглые, прямоугольные, ромбы, треугольники. Все лаконично и неброско, по-деловому.
Никель внимательно оглядел декорированный в холодных тонах зал: посетителей хватало, столы стояли близко один к другому. Я уж было решила, что он усадит меня в центре на всеобщее обозрение, но он поступил совсем наоборот: прошел в следующий зал, разделенный на отдельные кабинки, выбрал самую угловую из них и первым сел за полукруглый диван, окружающий стол.
Возникла небольшая заминка. Я, на предложение сесть рядом с Ником, ответила, что лучше останусь стоять. Тимериус тоже не горел желанием садиться с ним рядом, пока тот не наденет перчатки. Ник сказал ему, что есть в перчатках – сущее наказание, и если он чего-то боиться, то пусть надевает их сам. Борк не боялся сидеть поблизости от чтеца, но не мог этого сделать, так как должен был сидеть рядом со мной, оберегая меня с краю (от чего?!). Круг замкнулся.
Наконец атлант, продемонстрировав недюжинную храбрость, согласился сесть рядом с Никелем.
Борк задвинул прозрачную перегородку, и на ней тотчас расцвёл горный пейзаж, отделивший кабинку от посторонних взглядом. Здешняя обстановка разительно отличалась от общего зала. Большой и тяжелый стол, словно вырезанный из темного благородного дерева, отделял нас друг от друга, и в то же время заставлял чувствовать наше единство. Тело радовалось мягкости и гладкости роскошного дивана из искусственной бордовой кожи. на стенах висели тусклые светильники, заливая присутствующих таинственным светом.
Сидящий напротив меня Никель уже раскрыл интерактивное меню и выбирал еду. Он смотрел вниз, на стол, и я воспользовалась этим моментом, чтобы хорошенько рассмотреть его. Не отрываясь от списка блюд, он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и до локтя закатал рукава, безжалостно сминая выглаженную ткань.
Мне бросился в глаза резкий контраст между чистотой одежды и легкой неряшливостью его облика; белой рубашкой и темными волосами, казавшимися почти черными: бровями, ресницами, волосами на груди и на руках.
Я отчетливо разглядела тени на щеках и подбородке Ника – он не брился уже несколько дней, отрастив короткую щетину, которая некогда казалась мне столь притягательной.
Подстать ламповому свету, воздух в кабинке потеплел и словно сгустился; я покрылась испариной. Жаль, рядом нет бумажного меню, которым можно было бы обмахиваться, как веером: вентиляция в кабинке явно неисправна – а может, по мне таки ударил запоздалый адреналин.
– И когда Магарони успел воспылать к тебе таким интересом? – я отвлеклась, и ему удалось застать меня врасплох. Никель наотмашь провел рукой по столу сверху-вниз, наугад нажимая на попадающиеся по пути блюда, и я только сейчас поняла, что все это время он смотрел на одну и ту же страницу, не листая и, в общем-то, ничего не выбирая.
Он оторвался от меню и посмотрел прямо на меня. Я, в свою очередь, тоже заглянула в его глаза, и то, что я там увидела, заставило меня рассмеяться.
Обвинение. Хорошо спрятанное, укрытое слоями из равнодушия, холодности и профессионального любопытства – сразу и не распознаешь, но я-то теперь видела его насквозь – с тех самых пор, как умудрилась взять за живое. Это была моя точка отсчета, путеводная нить, взявшись за которую я могла распутать клубок из наслаивающихся эмоций.
Мой смех был бодр, но неуместен. Он прозвучал в тесной кабинке подстрекательством к бунту; пощекотал каждого из сидящих за нос, вызывающе помаячил перед глазами и затих, поднявшись к потолку.
Никель застыл. Борк сложил руки на груди, и даже Тимериус бросил на меня недоумевающий взгляд. Зря я позволила себе так открыто рассмеяться. Смех прозвучал подтверждением вины. Нужно было не высовываться, а тихонько похихикать в кулачок.
А посмеяться было над чем. Этот человек, сидящий напротив, этот зануда и шизофреник прислал за мной на Землю чтеца маниакального вида, а теперь предъявлял непонятные претензии.
– Когда Магарони воспылал ко мне интересом? – повторила я. – Сейчас скажу.
Я посчитала про себя дни.
– Не уверена, но могу предположить, что это случилось пять дней назад, когда великий Никель Андо поручил ему забрать из другого измерения ничем не примечательную девушку.
В потолке образовалась ниша. Из нее выдвинулась этажерка, на которой в несколько ярусов стояли широкие плоские тарелки.
Никель задумался над моими словами.
– Это не так, – сказал он. – Во-первых, ты примечательна хотя бы тем, что ты моя жена. А еще ты странница. И повторю еще раз: я не поручал Антонио забирать тебя. Он планировал поездку в Москву, и я ПОПРОСИЛ его сопровождать вас с ребятами на обратном пути.
– Не важно, – я потянулась за блюдами и один за другим переставила их на стол. Последняя из тарелок оказалась слишком тяжелой: рука дрогнула в воздухе, и тарелка накренилась. Подмога подоспела быстрее, чем я успела что-либо сообразить – Борк молниеносно поднял руку и придержал блюдо, спасая его от неминуемого обрушения.
Я дернула головой, выражая Борку молчаливую признательность, и даже с противоположного края стола расслышала раздраженный вздох Никеля. Раскрыла рот и закончила фразу, стараясь поскорее замять неловкую ситуацию:
– Понятия не имею, почему я все время натыкаюсь на него. Можно подумать, будто он меня преследует!
Стало тихо.
– Что значит "все время натыкаюсь на него"? – медленно произнес Тимериус. Я кинула быстрый взгляд на Никеля, и сразу же отвела глаза прочь: он окаменел. Возможно, даже перестал дышать.
– Ты снова чего-то не рассказала мне, милая? – Никель сказал это очень вкрадчиво, даже ласково. Я пожала плечами, пытаясь избавиться от противного сосущего ощущения в груди.
Мной овладело непреодолимое желание соврать. Я знала этот тон. Если я оправдаю его худшие подозрения, может случиться что-то страшное. Каждый раз, когда он вот так замирал, я ожидала неминуемой вспышки ярости, чувствуя себя в чем-то провинившейся. Мне очень хотелось солгать Никелю, успокоить его, пустить пыль в глаза. Но не в момент, когда на нас смотрят две пары лишних глаз, и не по этому вопросу. Сейчас соврать ему было совершенно невозможно.
Я усмехнулась, попытавшись перевести всё в шутку.
– Нет, я неправильно выразилась. "Все время" это, определенно, перебор. Просто видела его еще раз, совсем мельком.
– ЧТО?! – закричал Никель. – И ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ ОБ ЭТОМ ТОЛЬКО СЕЙЧАС?
Ну вот. Я на всякий случай вжалась в кожаную спинку дивана. Отсюда он меня не достанет. Надеюсь.
– На четвертом уровне. Вечером, после встряски. Это было в первый день после моего возвращения. Ты сам отправил меня гулять по Городу, между прочим! – я повысила голос, защищаясь.
– Магарони в Городе. На четвертом уровне. Вечером, – повторил Борк. Его тихий задумчивый голос оказался спасением: он разрядил обстановку и остудил накал страстей на несколько градусов.
Одновременно с Борком о себе напомнил Тимериус. Он неуловимо поменял позу, и меня накрыло неуместной, но приятной волной умиротворения.
– Что произошло? – спросил Никель гораздо спокойнее. Гнев улетучивался из его облика, тонкой дымкой поднимаясь к потолку. Он расслабился и тоже откинулся на спинку дивана. Я уловила нотку испуга в его голосе и сама основательно перепугалась. Страх – та эмоция, которая появляется у Никеля с вероятностью один на миллион.
– Я мельком видела его в толпе, – снова пожала плечами, на этот раз растерянно. – Он меня не заметил. Кажется, кого-то искал.
У Никеля сделалось такое выражение лица, что мне стало жаль его. Он многозначительно посмотрел на Борка: тот достал из нагрудного кармана маленький черный гаджет, активировал его легким касанием и аккуратно положил между забытыми всеми тарелками
– Это от прослушки.
Прослушки? Некто в Центре разума может захотеть подслушать наши разговоры? Я не стала развивать дальше эту мысль, настолько она мне не понравилась.
.
– Он читал тебя? По пути с Земли или потом? – спросил Никель ровным голосом. Он смотрел безо всякого выражения, вызывая у меня приступ раздражения. Кого он хочет обмануть? Это фраза прозвучала совершенно как "Он спал с тобой?".
– Нет, – твердо сказала я. – Только пытался. Запугивал, как сегодня.
– Сегодня он не просто запугивал. Сегодня он определенно собирался взять тебя за руку.
Меня накрыло неконтролируемой волной стыда. Чувство вины поднялось, словно выдрессированный, послушный воле Никеля, зверь. Встающий в стойку от одного его взгляда, одного слова. Я в последний момент прикусила язык, чтобы не извиниться. Сумасшествие какое-то! За что я собралась просить прощения?
Сверху снова ожила этажерка: на этот раз она привезла чистые тарелки и столовые приборы.
Никель пришел в себя. Он протянул руку к блюду, которое я чуть не уронила: на нем аккуратной горкой лежали небольшие шарики то ли из картофеля, то ли из теста, покрытые густым слоем специй.
– Угощайтесь.
Еды было предостаточно. Неаппетитная зелень, тонкие мучные лепешки, заменяющие хлеб, замысловатые загогулины из сыра и все еще дымящиеся пласты темно-коричневого мяса.
Мужчины разобрали тарелки и принялись за еду. Я с тоской посмотрела на них и тоже взяла в руки вилку. Еще недавно умирающая от голода, сейчас я почти расхотела есть. Все, о чем я могла думать, это о шоке, в который привело Никеля мое заявление, и о черном устройстве, лежащем сейчас на столе.
– Что все это значит? – спросила я. – Почему вы опасаетесь прослушки?
Ник промычал что-то с набитым ртом, вызвав у меня нестерпимое желание пнуть его под столом.
– Не могу сказать, – сказал он уже четче. – Сам толком не знаю.
В его глазах появился недобрый блеск.
– Но на фоне этой информации сегодняшняя встреча выглядит еще подозрительней.
