Текст книги "Каждый выбирает по себе (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Чернава молча отодвинула суровую бабку. Её счастье, что не догадывается, кто к ней пришел. Не ведьма Тиса, простая целительница, травами нужда заставила заняться в горестное время. Сама разбиралась, какая от какой напасти помогает, да вершин мастерства не достигла. Толку старику от её умения, здесь иной навык нужен.
В жарко натопленной горнице царил полумрак – небольшие окошки плотно прикрыты наружными ставнями. Старик, облаченный в одну лишь длинную рубаху, лицом вверх распростерся на широкой скамье, бессильно свесив руки до полу.
– Видишь, какой... не жилец... – травница стояла позади девушки, наблюдая за ней.
– А можно я с ним посижу?
– Ну, сиди, коль такая настырная, – старуха взяла кружку с дымящимся настоем, приподняла голову старика, дышащего со всхлипами. В груди его что-то клокотало, точно пыталось вырваться наружу и никак не могло. Тиса поднесла к губам страдальца снадобье. – Попою вот только. Одно не пойму, с чего такая забота? Ты ведь ни с кем не родычаешься, Негляда... – пытливый взор её несколько мгновений изучал лицо девушки, пытаясь отыскать мелкокорыстный интерес, да не выдержала травница взгляда Чернавы в упор, первой отвела глаза.
– А чем поишь? – немного погодя, когда кружка опустела, спросила девушка.
– Кора ивовая, мать-и-мачеха, чуток душицы и спиреи вязолистной, – машинально ответила бабка. – А тебе что за дело? – она обернулась.
Та неопределенно пожала плечами. Мол, как хочешь, так и понимай... «Скорее бы уже вышла куда-нибудь, а уж я соображу, как привести старика в чувство, хоть на короткое время».
Наконец, Тиса, повозившись в дальнем от девушки углу горницы, вышла.
Чернава метнулась к недвижному телу, склонилась над ним, шепча заклинание.
Судорожная дрожь волной прошла по телу старика. Он приподнял веки, уставившись незряче на девушку, не узнавая её, потом искра разумения блеснула в его глубоко запавших глазах.
– Негляда, – прошептал он, – откуда ты взялась?
Похоже, так толком и не сообразил – где он...
– Что с тобой произошло? – грозно потребовала Чернава. Времени слишком мало, того и гляди, травница вернется, да и таиться больше не было смысла. – Говори!
– Сомлел я на жаре, что ли? – старик попытался приподняться, но не удержался, опять откинулся на спину. Голова его глухо стукнулась о лавку. – То одно мнится, то другое...
– Что мерещилось? Сила!
– Потемнело в глазах будто, а потом сгустился сумрак окрест, клочья туманные повздрогнули, закружились-завертелись, косицами белёсыми заплелись. Вдруг вспыхнули мертвенными огнями Лунные тропы, во тьме ночной очерты чьи-то выткали. Вроде, женщина – только призрачная, холодная, безликая... Идёт – будто в воздухе парит – земли сырой ногою не касаясь... Хочу встать, а не могу, веки – словно свинцом налились, в очи беленою брызнуло, запрокинулась назад головушка, окунулась во сырые мхи, во росные травы... Не понять никак что это – сон, явь... – он облизнул пересохшие губы.
– Не молчи!
– Вижу – Она, призрачная... всё ближе, ближе подходит... Уже и лицо видно мне: черты тонкие, бескровные; глаза – словно омуты бездонные – безжизненные, мёртвые... над мной наклоняется, словно горьким дурманом обволакивает, голос её в ночи плывёт, листами осиновыми шелестит, как водою болотною затягивает... Подходит – наклоняется ближе, ближе, будто в губы целует – еле касаясь, а мороз-холод лютой судорогой всё тело пронизывает, и сердце в груди замирает, будто смерть скорую чует... – пастух замолчал и задышал часто-часто. Тоненькая жилка на его шее забилась. Покрытая коричневатыми пятнами кожа над ней затрепетала, словно последний лист осенний, срываемый нетерпеливым осенним ветром.
Понятно, какой стезей к ней Морена шла... Не могла удержаться, чтобы жизнь чужую по пути не зацепить... Крепок старик оказался, коль до сих пор жив, да недолго ему осталось... Все одно не жилец, надо помочь старику, чего ему зря мучаться, Морена из своих объятий редко кого выпускает.
Прижала Чернава трепещущую жилку в яремной впадинке, придавила покрепче, подождала чуток, пока биение крови под пальцем не стихло. Тело старика выгнулось дугой, да и затихло тотчас. Морщинистое лицо покойного разгладилось и даже стало как будто моложе. Ведьма взглянула в его безжизненные глаза – рука машинально потянулась закрыть. Нет, не стОит...
– Иди спокойно, Сила, Калинов мост для тебя открыт... А там встретят... и проводят... – и вполне натурально завопила во весь голос: – Ой, батюшки светы... Тиса, Тиса, кажись, помер... – она вылетела в сени, рывком распахнула дверь и зашлась горькими рыданиями.
– Что ты воешь! – оборвала её бабка, – будто покойников никогда не видала.
– Ой, боюсь я их, смалу боюсь... – запричитала девушка.
– Тогда поняй отседа, не до тебя будет, почившего обрядить надобно, как положено...
– Ага, ага... – согласилась Чернава и выскочила на улицу.
«Значит, Навий путь мне по силам? – злость клокотала в ней, грозя вырваться наружу, сметая все на своем пути. – Значит, отобрать все, что дорого и навек к себе привязать? Посулами? Властью? Да разве такая допустит? Баба-яга ей соперницей могла стать, так не дожидалась времени, поспешила убрать».
Дорога до дома показалась короче прежнего, да и то дело, не терпелось Чернаве вопросы задать своей гостье. Вбежала во двор, даже не закрыв ворот, что на нее никак не похоже было, рванула скрипучую дверь на себя – и враз злость куда-то запропала. Пуста комнатенка... Только мокрая зола из очага на полу выбрана начисто, да котелок ведьмин пропал...
Не иначе унесла с собой все Морена, знать бы еще – зачем оно ей?
*****
– Ну что, ты готов? – кот выжидательно уставился на Антона.
Парень рассеянным взглядом обвел кухню. В шкафу сестра хранит мешочки с травками, мукой, крупами, на полках выставлена рядком нарядная посуда, в большой глиняной кружке черпалами вверх торчат деревянные ложки. Где ж у Людмилы ножи? Не видел...
– Чего застыл столбом, забыл что?
– Нож хочу взять...
– Зачем? – удивился Баюн, – все равно тебе он без надобности...
– Грибочки срезАть, коль попадутся!
– Аааа, – протянул котофей и вскочил на самый верх печи. Вскоре оттуда послышалось неразборчивое: – Смофри, осторофней...
– Что? – не понял парень.
Зажав зубами внушительный сверток, туго обвитый суровой ниткой, кот тяжело спрыгнул вниз, бережно положил его на пол и повторил:
– Аккуратней, говорю, – он слизнул светлую ниточку, прилипшую к носу, – ведьмины ножи не игрушки.
– Заколдованы, что ли? И что ж ты первому встречному такое добро отдаешь? Дай гляну... – Антон, разорвав неподатливый узел, потянул за угол кипельно-белой тряпицы. Ножи, звякнув, веером высыпались под ногами. – Ничего в них колдовского нет, обычные... Совсем новые...
Шесть ножей – пять с короткими деревянными рукоятями, напоминающие обломанные наконечники копий, и большой тесак. Парень промерил длину его широкого лезвия растопыренной кистью (от первой фаланги большого пальца до кончика мизинца у него было ровно двадцать восемь сантиметров, вымерял как-то ради интереса) и чуток не дотянулся до кончика. С сожалением отложил маленькие (такие метать хорошо, а как оружие вряд ли сгодятся). Интересно, зачем они у Людмилы хранятся без дела? Тесак ещё туда-сюда, нож в хозяйстве вещь всегда нужная, но и им, похоже, сестра не пользовалась. Проверяя заточку, Антон провел острием по подушечке большого пальца. Алая капля крови тотчас выступила из почти не заметного пореза. – Ох...
– Предупредил же... – укоризненно протянул кот. – Ну что, теперь ты готов?
«Вот этот возьму», – решил парень. По правде говоря, нож Антону был нужен скорее для успокоения души, пускать его в ход он и не намеревался, но лес есть лес, всяко может быть. Пригодится... – Готов... – парень обернул тесак тканью и уложил на дно котомки, куда чуть раньше положил пару лепешек, какие-то незнакомые ему запеченные сладковатые корнеплоды и баклагу с водой. – Пошли...
Кимря так и не вылезла из своего убежища...
Антон, выйдя на улицу, прикрыл за собой дверь и тут же толкнулся обратно. Створка даже не шелохнулась, словно насмерть заколочена.
– Бдит домовиха... – пробормотал он себе под нос, а вслух мстительно сказал: – Не радуйся, мы ещё вернемся... – и кинулся догонять котофея, скрывшегося за деревьями. Говорил «без меня», да видно передумал. И то дело... В одиночку по лесу шастать не очень хотелось, помнил Антон ещё, как за разрыв-травой ходил, точнее, как возвращался...
Не стал лес парню домом... И другом не стал, потому и торопился он не отставать от Баюна, проворной тенью ускользающего от него. По сторонам глядеть некогда, не до красот дикой природы, хотя посмотреть было на что. Сосны до небес взметнулись, поскрипывают от ветра, редкие ели шатром пышные лапы развесили, словно приглашают присесть на часок в тенечке, разнотравье душистое по пояс стоит. Иногда на залитых солнцем полянах попадаются одиночные дубы-великаны с вылезшими их земли мощными корнями и раскидистыми кронами. Около них подрастает дубовая поросль – пока слабая, с полупрозрачными листиками, но без сомнения, лет через десять вокруг дерева-прародителя будет шуметь дубовая роща, напрочь вытеснившая другие деревья.
Нога человека здесь явно не ступала – звери непуганые разгуливают. За одним таким чуть не погнался парень, приняв энергичное шевеление в колючем малиннике за очередные кошачьи трюки, да сообразил, что ветвистые рога и кот – вещи несовместимые. По ряду причин... Когда над зеленью вязника поднялся во весь рост олень и недоуменно уставился на опешившего человека, Антон развернулся и рванул подальше оттуда. Слышал он как-то, что и кроткий травоядный может быть очень опасен, особенно когда рядом с ним самка с детенышами. Проверять наличие оленихи не хотелось...
«Проворонил все-таки, утек кот по-английски...» – Антон, озираясь, стоял в окружении раскидистых елей. После быстрого бега он едва дышал. Несколько глотков воды жажду не утолили, едва смочив пересохшее горло, но не стоит шиковать, найдется родник, тогда и напьется вволю. И куда теперь? Парень задрал голову, глядя на солнце, зависшее прямо над вершинами деревьев. Почти полдень... Тогда есть время передохнуть и подождать, когда оно пойдет на закат. Насколько он помнил, селение славичей располагалось западнее избушки сестры, река огибала его с севера, значит, в любом случае, ему надо идти на восток, туда, где лес стоит стеной. А Леший его сам найдет... говорят...
*****
Заиндевевшим бревном ощущала себя чародейка, колодой, промороженной насквозь. Казалось, наросты льда укрыли её полностью, и никто вовек не найдет оцепеневшее тело. Да и кому по силам пробить преграду, поставленную сильной ведьмой. Уж если она не справилась, то и другим никак...
«...Почему? – Только эта мысль, да ещё бешено стучащее сердце, изо всех сил сопротивляющееся ледяным объятиям, не давало провалиться в пропасть забвения. Казалось, если Людмила найдет ответ на этот вопрос, тиски стужи ослабят свой захват, и она станет свободна. Сила чародейства в жесте, в слове... без них она беспомощна... – Зачем это надо Чернаве?».
Новую верховную ведьму Людмила не знала, видела пару раз и все, потеряла к тому времени интерес к игрищам ведьм и почти на них не бывала, только по делу. Но так как помочь ей противоборствовать Кащею желающих не нашлось, то и дел общих в последнее время не оказалось. Откуда вынырнула эта прыткая девушка, чародейка не знала. Удивилась только, как это ушлые товарки-ведьмы, известные своей склочностью, согласились признать её главенство... Знала бы, что Чернава зуб на неё имеет, присмотрелась бы. Теперь-то что сокрушаться? Задним умом каждый крепок... И все-таки – почему? И почему – пленила, а не убила сразу?
*****
– И долго ты так лежать будешь? Ни на минуту нельзя оставить... – Антон лениво потянулся. Кот навис над ним, презрительно щуря глаза. – С таким лежебокой Баба-яга может до морковкина заговенья спасения ждать...
– А, явился, гость нежданный...
– Ты что, на солнце перегрелся? – Баюн отодвинулся от парня. – Немудрено, на самом солнцепеке улегся...
– А холодно мне потому что стало, передвинулся. Знал бы ты, что со мной было, врагу не пожелаешь...
– Да? И что же?
– Я Людмилу видел! – запальчиво выкрикнул Антон, рывком поднимаясь, и замолчал, чувствуя, как снова с перебоями начинает биться охваченное кольцом стужи сердце, как коченеют ноги, как подламываются под весом непомерно тяжелого и неповоротливого тела ослабевшие руки и он едва не падает лицом в подернутую тонким слоем льда воду.
Не это ли имел в виду Баюн, когда говорил, что без него не справиться? И помощь от него только в том, что может он видеть и переживать то же, что и сестра? Но это ничего не дает, потому что, несмотря на его видения, не понятно ничего... «Где» и «как» остаются по-прежнему основными вопросами, жизненно важными. Найти Людмилу без каких-либо ориентиров проблематично... Значит, надо искать того, кто реально может помочь!
Так чего время зря терять, понапрасну лясы точить с котофеем?
– Пока ты дурью маешься, она ведь реально умирает. Куда нас Кимря отправила, туда и идти надо... Немедленно. И не говори, что не знаешь, куда! – парень злился на себя, на невозмутимого котофея, на весь окружающий его мир, в котором он был ни к селу, ни к городу.
– Знаю, как знаю и то, что чародейка продержится. Хотели бы её убить, огород не городили бы. Только ведь если я лично к ведьмагу явлюсь, никакой задушевной беседы не получится. Это в лучшем случае...
– А в худшем? – Темнит кот, ой, темнит...
– Лучше тебе этого не знать...
– А чего со мной к Лешему идти не хочешь? – Антон отряхнул штаны от прилипших травинок. Постоял немного, прислушиваясь к чему-то, и вытащил из-за пазухи крупного черно-бурого майского жука, до этого противно шебаршившегося подмышкой. Посмотрел на него задумчиво и щелчком отправил в кусты, и только потом поинтересовался у кота:
– Ведьмак? Странно, я думал, у вас только ведьмы водятся... И Кащей, как единственный мужик среди них... Был.
– Ведьмаг... – очень серьезно поправил Баюн. – Не путай... Ведающий могущество. Любой из чародеек до него далеко...
– Темный властелин, что ли? – усмехнулся парень. – Ну, вы даете... Развели халявщиков...
– Мы? – непритворно удивился котофей, решивший проводить парня к лесному хозяину. – Это теперь и твой мир, не забывай, – он мягко ступал рядом с Антоном, стараясь не переходить на привычный для него аллюр, и подстраивался под человеческий шаг. – Отлюдок не вмешивается в сторонние дела, суета ему чужда, потому он и ушел подальше от людей.
– Так чего Я туда попрусь? – возмутился парень, останавливаясь. – Чего зря время терять? Надо вместе Птаха искать. Ты ж сам сказал – где бесенок, там и Людмила.
– Если найдешь нужные слова, он поможет... – Кот помолчал. – Без особой охоты, правда... Характер у него, – он презрительно фыркнул, – главное, суметь уговорить, так что у тебя есть время подумать.
Подумать! Легко сказать... И с хорошим знакомым не всегда получается общий язык найти, что уж говорить о неведомом колдуне. Уж на что Баюн проныра, и то опасается к нему идти. Может, и мне не надо на рожон лезть? Дилемма, однако...
Задумавшийся Антон едва не упал, поскользнувшись. Он брезгливо вытер подошву сапог о траву и глянул под ноги – рядом с раздавленным им грибом во мху, полускрытые опавшей хвоей и прошлогодними почерневшими листьями, полукругом торчали выпуклые красновато-коричневые полукруглые шляпки на крепких толстых ножках. Парень опустился на корточки: – «Сколько их... Белые... Вот и пригодился ножичек, просто грех мимо пройти».
– Все, Баюн, привал, грибы будем жарить, – он споро подрезАл боровички у самой земли, стараясь не повредить грибницу, и кидал в разложенную котомку. – Сколько можно шагать, я ж не робот бездушный, человек. Мне пить, есть надо, да и поспать не мешало бы...
– Сырыми есть будешь... – мигом охладил его энтузиазм кот. – Огонь чем разведешь?
– А вот! – в руках парня появилась полукруглая пластинка, концы которой оказались обмотаны желтоватой махрой, и острый камешек. – Простейшее устройство для добывания огня в походных условиях – кресало и трут. Сейчас попробую... – он ударил припасенным острым камешком. Посыпался ворох искр, но ни одна не попала на разлохмаченные нити.
– Где взял?
– Там уже нет, – попробовал отшутиться Антон, но наткнулся на свирепый взгляд Баюна. – Ну, дома у Людмилы взял, за печью валялось...
– Аааа, я-то думал... Не смей ничего подбирать, что под ноги попадается. Чревато...
– А грибы, ягоды?
– Это можно, но осторожно.
Парень не дослушал совет котофея.
– Сейчас, сейчас, это должно быть очень просто... – он примерился, ударил посильнее и взвыл не своим голосом, попав по пальцу. – Блин...
Прищурив глаз, стал прицеливаться поточнее.
Баюн отскочил к старому дубу, растущему рядом, готовый мухой взлететь по стволу наверх. На всякий случай...
– Как они только со всем этим справлялись? – После очередного промаха парень засунул «суперзажигалку» обратно в котомку, до лучших времен. Разочарование оказалось слишком сильным, чтобы делать ещё одну бесполезную попытку. – Уму непостижимо...Ладно, в следующий раз костер разведем, я пока хлебцем перекушу.
Дожевывая лепешку на ходу, Антон молча шел за котом. Тот унесся далеко вперед. Его отливающая черным глянцем шерсть мелькала среди деревьев. Парень подумал окликнуть его. Нет, не стОит...Слишком безмятежно шагалось в надвигающихся сумерках среди затихающего леса. Нарушать этот покой пустой болтовней не хотелось, все равно котофей важного ничего не скажет, как всегда отделается отговорками.
Легкий ветер пронесся по непроглядным зарослям, обступивших парня со всех сторон. Повеяло затхлым запахом болота. Над ухом противно зажужжали комары. «Не комары, а крокодилы летающие, – Антон яростно зачесался обеими руками, – живьем сглодают». Он сломил ветку кустарника, завертел ею над головой, словно пропеллером, спешно выбираясь из заболоченной низменности.
Отыскал взглядом силуэт кота и кинулся догонять.
Вскоре он вышел на сухой пригорок, где шумели кронами высокие сосны. Болото осталось в стороне. Парень посмотрел на ненужную уже ветку и бросил её под ноги. Как оказалось, зря... Немного погодя над головой опять загудел комариный рой, а под ногами оказалась мягко пружинящая почва, напитанная влагой, и густой невысокий кустарник. Не хотелось бы забрести в трясину на ночь глядя... Вернуться, что ли, назад? Но Баюн лихо проскочил заболоченный участок, значит, верной дорогой идешь, товарищ Антон... Следуй за белым кроликом, то есть за черным котом...
Темнело быстро. Полумрак смазал силуэты деревьев, превратив все вокруг в призрачный лабиринт, заполненный туманной дымкой. Парню казалось, что он плывет по нему, не чуя земли под собой.
Наваждение кончилось, когда под ногой едва слышно чавкнуло. Антон едва не поскользнулся, брезгливо отер подошву сапог о траву, опустился на корточки, коснулся пальцами выпуклой темной шляпки гриба боровика на толстой высокой ножке, увидел полукруг таких же красавцев и задумался. Кажется, это уже было... совсем недавно...
Едва сдерживаемое фырканье донеслось до него.
Он тревожно вскинул голову.
Загадочный, как сфинкс, кот возлежал под дубом, поджав под брюхо лапы, и невозмутимо глядел на парня.
– Что, решил отдышаться?
– Нет, жду, когда тебе надоест по лесу бегать...
– Развлекаешься? – Антон присел рядом. Устал шагать...
– Что ты? Гешефт проворачиваю... – физиономия котофея расплылась в довольной ухмылке. – Удачный...
Близехонько гукнул филин.
Парень медленно повернул голову, заранее предчувствуя неприятности. Перед самым его носом сдвоенным промельком мигнули ярко-зеленые огоньки. Уловив движение Антона, здоровенная птица, сидящая на низко нависшей над полянкой ветке дуба, с шумом раскрыв крылья, поднялась в воздух.
– Мы с Лешим пари заключили, – поспешил объяснить кот парню, спешно возвращающему на место отвисшую от изумления челюсть. – Представь, он заявил, что будет водить тебя не меньше пяти кругов. Хвастун! Я прикинул – больше трех тебе не осилить...
– И как? – Сердиться на этих двоих было бессмысленно.
– Я выиграл, – скромно сказал Баюн. – Ты сообразительнее, чем кажешься. Теперь Леший должен мне уже два желания.
– Так ты все время здесь лежал? – Котофей утвердительно прищурил глаза. – А кто тогда впереди меня рысил?
– Заяц.
– Но ведь черных зайцев не бывает... или я ошибаюсь? Баюн!
– С этим к лесовику... – кошачий хвост описал в воздухе замысловатую загогулину и белый кончик его указующим перстом ткнул вверх.
Над деревьями мелькнула темная тень. Завершивший разворот филин, сложив крылья, отвесно сорвался вниз, у самой земли превратившись в неказистого мужичка.
Уж сколько раз Антон встречался с Лешим, а каждый раз дыхание перехватывало от неожиданности – уж больно неприглядно тот выглядел. Больше всего он напоминал парню пропитого уродливого бомжа, обряженного в «от-кутюр» от криворукого портного, и выбравшего местом своего обитания городскую свалку, вот только запах от него исходил иной: свежий, чистый. Антон потянул носом – пахло от лесовика травяной зеленью, хвоей и немного прелыми листьями.
– Антоха, привет, – радостный Леший осклабился во весь рот, ослепив парня блеском золотых зубов. – А я тебя заждался... Вы, люди, все обмануть норовите, а ты пришел таки, как обещал...
– Зачем заждался? – Парень от неожиданности моргнул – сияние золота исчезло. Показалось. Вместо зубов кривые гнилушки торчат неровным частоколом.
– Как? – удивился Лесной хозяин, – игре новой научить... Забыл?
– Я предупреждал, – подкравшийся сзади Баюн прошептал едва слышно. – Обнадежил, выполняй, тут ты гость незваный.
– Научить-то я смогу, но откуда я вам доску возьму и фигуры?
– Доску? – оживился леший, – эка закавыка, лес кругом, чего хошь найдем. Хошь таку, хошь другу, хошь третью...
С каждым «хошь» в лапах лесовика появлялись разновеликие чурбачки, в которых с трудом угадывалось изначальное дерево-родитель. Парень распознал только сосну, да и то сомневался немного.
– Стой, не торопись, тут подумать надо. – Делать нечего, с Лешим отношения портить никак нельзя, придется чуток подзадержаться. – Мне нужна темная древесина и светлая, для контраста, чтобы сделать белые и черные фигуры, и плоская квадратная доска. – Антон прикинул, как он будет эту доску тесать, расчерчивать на клетки, потом красить. Чем кстати? Слишком долго возиться придется. – Слушай, а есть у тебя тут такое место, где никто никогда не ходит? Я тебе стационарные шахматы сделаю.
Леший хмуро посмотрел на парня, не вымолвив ни слова в ответ. Во впадинах вспыхнувших яркими угольями глаз таилась обида.
– Ты попроще с ним, попроще, – толкнул парня Котофей, – он не любит мудреных слов, в ярость приходит, – и без особых затей разъяснил лесовику задумку «рационализатора».
– Аааа, понял, – кивнул тот, – есть у меня заветная полянка, от чужих глаз надежно укрытая. Вовек никто не найдет – ни зверь, ни птица. Для себя берегу... Пошли.
Ночь окончательно накрыла лес непроницаемым пологом тьмы. Устав спотыкаться о коряги, парень, счастливо избежавший встречи с деревом, внезапно выросшим на его пути, остановился.
– Баюн, ты не убегай далеко, я уже ничего не вижу, – Антон положил ладонь на спину коту. – Мне с тобой пошептаться надо...
– О чем? – Под рукой парня мягко перекатились упругие мышцы хищника, когда котофей повернул голову. Круглые желтые глаза, казалось, жили отдельно от тела, настолько кот сливался с обступившей их темнотой.
– Леший не услышит?
– Далеко ушел...
– Я вот все думаю, как ему объяснять все без лишних заморочек. Как я скажу, почему фигура называется слоном, если он его и в глаза не видел? Так всю историю от сотворения мира рассказать придется в подробностях, а это не один день займет. А нам задерживаться никак нельзя...
– Да назови, как хочешь, лишь бы он понял, как играть, лесовику все равно, чем тешиться...
– А кто у них тут главнее всех?
– Волхвы, хотя номинально правит князь.
– Ага, понятно... Кони здесь есть, так что с этим вопросов не будет, – вслух размышлял парень, – ладья пусть и остается ладьей. Что ж со слоном делать?
– Антон, ну ты даешь, – возмутился кот. – Чего ты голову ломаешь? Сделай их всех вояками и пусть сражаются между собой по мере сил и возможностей. Главное для тебя, это суметь суть игры правильно разъяснить!
– Воителями? Попробую...
Вскоре парню показалось, что от напряженной работы мозга волосы на голове у него слегка шевелятся. Он машинально пригладил взлохмаченную шевелюру и суетливо отдернул руку. Пластичный шнурок, оплетенный скользкой, словно полиэтилен, оболочкой, охватил запястье и постепенно затягивался все туже. Запаниковавший Антон попытался подцепить его и сорвать, но ничего не вышло. Палец скользил по коже, но никак не мог найти ни малейшего зазора между ней и неизвестной пакостью, стискивающей руку от запястья до локтя. Пока он возился со шнурком, Баюн нырнул в сторону и пропал.
– Вот... – донесся голос Лешего из темноты. – Как вам?
– Здорово! – довольно мурлыкнул кот. – Земля обетованная... Антон, иди сюда!
– Я ничего не вижу! – задыхаясь от ужаса, вызванного усиливающимся давлением на конечность, прохрипел парень.
– Я и забыл...
Послышался сухой хруст веток, глухие пинки, шорох осыпающихся листьев, и в один миг вокруг загорелись сотни огней, светящие неярким трепетным пламенем. Призрачное сияние разливалось от корней деревьев, от полусгнивших пней, от перепрелой листвы, казалось, блистала даже земля под ногами. Волшебное очарование светящегося леса завораживало, но Антон едва ли обратил на эту красоту внимание, как не обратил внимания и на лесовика, самозабвенно пинающего ногами трухлявый ствол, настолько старый, что он весь покрылся мхом. Парень поднес руку к глазам – шнурок, к тому времени доползший почти до плеча, украшал затейливый зеленовато-желтый узор. Вдруг утолщение на конце шнура дернулось, треснуло посередине, и у лица Антона мелькнул раздвоенный змеиный язык.
На истошный крик и Баюн, и Леший примчались в мгновение ока.
– Чего орешь, как резаный? – недовольно пробурчал лесовик, бережно распутывая извивы змеиного тела.
– Так змея... – парня трясло.
– Он тебя больше испугался, чем ты его. Древесный полоз безобидный, не ядовитый, просто познакомиться хотел, а ты...
– Манал я такие знакомства, – еле пришел в себя парень. А что такого удивительного в его неадекватной реакции на полоза? Атавистический страх перед змеями сидит, наверное, в каждом человеке. Когда укусит, поздно разбираться – «обидная» она или нет, лучше сразу обходить их стороной. И как только на голову заползла, да так что не услышал? Сильно, видать, задумался...
– Антон, ты посмотри, какая красота вокруг. Такая поляна тебе подойдет? – Баюн вьюном вился около парня, ласково заглядывая тому в глаза. Чувствовал, стервец, свою вину за то, что бросил его одного.
– Подойдет, – пробурчал тот, – мне сейчас все подойдет, лишь бы змей не было, а также иных ползающих и ядовитых.
– Я за этим прослежу, – пообещал Леший, – а ты давай начинай.
– Легко сказать, начинай... Где твои чурбачки– доски?
– А тебе много надобно?
«Запас карман не тянет» – решил Антон и тоном, не терпящим возражений, приказал:
– Неси, сколько есть.
Когда лесовик исчез из виду, парень засомневался, а не погорячился ли он? Леший, конечно, мужик хороший, но уж больно прост, все понимает буквально: завалит сейчас пиломатериалами с головой и заставит все в дело пустить. Ладно, слово – не воробей, уже вылетело... Теперь жди, чем обернется...
Дожевывая последний запеченный клубень, изрядно подсохший, Антон с тоской вспомнил скатерть-самобранку сестры. Незаменимая вещь, оказывается... С каким бы удовольствием он зажевал бы сейчас сочный кусок мяса, заодно и пережитый стресс снял. Лучшего антидепрессанта, чем жареное мясо, маринованное со специями, Антон не знал, не считая, конечно, пары кружек ледяного пива с копченым лещом. Поболтав остатки воды (пополнить запас так и не довелось), он с наслаждением присосался к баклаге и едва не захлебнулся, увидев бредущего следом за Лешим медведя, волокущего на спине средних размеров елочку, вывороченную с корнем. Оторопев от вида косолапого великана, парень не сразу заметил около себя трех неуклюжих зверей и груду влажных деревянных обрубков, заостренных с обоих концов, словно заточенные карандаши. Похожие на длинношерстых собак «дворянской» породы зверушки дружно развернулись и неторопливо заковыляли в лес, волоча по земле плоский чешуйчатый хвост. Медведь, сгрузивший свою ношу на краю поляны, тоже не стал задерживаться.
– Ну, как, сгодится? – Леший подошел к парню. – Бобры и хатку не пожалели порушить, мореный дуб принесли. Он в воде долго лежал, почернел весь, а ель завсегда белой изнутри была. Угодил?
Антон молча кивнул. Быстро же лесовик мобилизовал своих подданных...
Людмилин нож в деле оказался ещё лучше, чем выглядел.
Острое лезвие тесака легко скользило по древесине, входя в нее без малейших усилий. Отделяя от выбранных чурбачков аккуратные кругляшки, Антон не переставал удивляться. Такое ощущение, будто сырокопченую колбасу строгаешь, только аромат иной. Интересно, как у него получится фигурки вЫрезать, резчик по дереву из него никакой. Максимум на что он способен – это схематично нанести знаки отличия на придуманное им войско.
«Впрочем, как посоветовал Баюн, не надо заморачиваться и тратить время на прорисовку мелких деталей – просто надо постараться, чтобы лесовика эта игра увлекла. А уж если ему понравится, то уговорить его проводить меня к Отлюдку – плевое дело... – парень закончил выкладывать на земле елово-дубовый узор и полюбовался импровизированной шахматной доской. А что, неплохо получается – на фоне невысокой изумрудной травки полутораметровый квадрат из темно-коричневых и молочно-белых кругов смотрелся очень гармонично. – Эх, не тем я всю жизнь занимался... Какой из меня дизайнер оказывается классный получился! Вот так живешь, живешь, словно плывешь по течению, а в тебе, оказывается, такие таланты дремлют. И не факт, что ты о них узнаешь, если не сыщется подходящий момент...».
