Текст книги "Каждый выбирает по себе (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– А дальше? – Родославу хотелось услышать всё полностью. – Что было дальше?
– Дальше? Долгое время прародители таились в пещерах, подобно диким зверям, поскольку страх лишил их магических способностей, и оставил беззащитными перед силами зла. Только тщательно сберегаемые знания помогли им вернуть былое величие и воссоздать у подножия горы Меру частицу былого мира, Ариан. Но только здесь, потому что, когда они решились выйти за пределы Рипейских гор, опоясавших эту долину, на земле уже появились вы, люди. И мои предки оказались перед выбором – умереть, сражаясь за ненужные им земли, или жить в неге здесь.
-Да, я понимаю, что вы выбрали... А разве нельзя было договориться добром?
– Пытались, но ничего хорошего из этого не вышло. Вы оказались слишком плодовиты и агрессивны, а у ариев, хоть те и жили долго, дети рождались редко, да и не каждый из них выдерживал обряд Единения с миром. Обряд был обязательным. Не прошедших его безжалостно умерщвляли, потому что их тело и разум не могли вместить правильную Силу, а значит, дальше они будут брать силу не от природы, а от своих братьев, ослабляя род свой. К тому же оказалось, что и у людей были свои маги, способные оказать достойное сопротивление ариям, вот только магические приемы отличались от наших. Выдержать противостояние с расселившимися народами оказалось нелегко, и прародители отступили сюда, постаравшись не оставить о себе даже памяти. Тогда-то и появились стагны, закрывшие сюда доступ любому разумному существу.
– Вам это удалось, – раздумчиво произнес Родослав, припоминая сказы, в которых ни словом не упоминалось об ариях. – Вот только как мне удалось попасть сюда?
– Это и мне неясно...
Больше к этому разговору Борута никогда не возвращался, посчитав, что сказал и так довольно много. Только Родослав уже и не нуждался в подобных откровениях. Ему многое открылось без лишних объяснений. Больше всего нынешние арии почитали знания, сохраненные предками. Основой их магических умений стало управление мировыми потоками при помощи особого начертания рун. Рунические знаки чертились на земле, дереве, а при необходимости и прямо в воздухе, вспыхивающими яркими отпечатками перед глазами. Маги-хранители, одним из которых был Велизар, учили новообращенных пользоваться магическим алфавитом, начиная с самого простого. Последний знак, самый могущественный, показали Родославу перед тем, как он принял решение покинуть Ариан. Правда, Велизар не скрывал своего недовольства тем, что делал. Начертив перед самым носом человека золотистую «свастику», он тут же быстрым взмахом руки уничтожил её, пояснив:
– Я не собираюсь создавать новых сущностей и новых событий и тебе не советую этим заниматься, Вселенная не любит, когда вмешиваются в её законы. Все уже сотворено до тебя.
Родослав только ухмыльнулся. Он уже не был тем неискушенным отроком, каким попал сюда. Десять лет, пролетевших в Ариане, как десяток долгих дней и ночей, не прошли для него даром.
*****
Вошедший в дом ведьмаг услышал перепалку между братом и сестрой, однако словесные баталии мало занимали его. Больше всего волновало то, что он увидел перед тем, как исчезла Морена. Ассер Родослава достаточно силен и «опытен». Ему легко удалось бы покончить с любой тварью, независимо от того, к какому миру она принадлежала, но... Оружие ариев было бессильно только против них самих, ибо создавалось для защиты от недругов, пробравшихся в Ариан. Да и голубоватый всплеск ауры Морены прямо указывал на её принадлежность к древнему роду. Не думал ведьмаг, что ему придется встретиться с кем-либо из них, никогда не покидавших Ариан. Даже изгнанию арии предпочитали смерть, настолько было непреодолимо их отвращение к расселившимся на земле людям.
Пальцы ведьмага выбивали по столешнице затейливую дробь, не мешая ему раздумывать.
– Хватит барабанить... – Он удивленно поднял голову и только сейчас заметил кикиморку, робко выглядывающую из-под стола. – Ты кто такой?
«Так, дожился, нелюдь мне велит ответ держать... – Отлюдок встал со скамьи, на которой устроился в ожидании хозяйки, – пора прощеваться, да в обратный путь... Какое дело мне до чужих закавык?».
Не обращая внимания на настырную домовиху, пытавшуюся заступить ему дорогу, прошел в дом, где возбужденный говор перешел во вполне мирный разговор. Ведьмаг прислушался и усмехнулся. Антон наскоро пытался поведать сестре всю историю своих странствий, да только ему это плохо удавалось, поскольку многого он и сам толком не понял.
«Ну, не буду пока мешать...» – Отлюдок толкнул первую дверь, попавшуюся ему. Она, тихонько скрипнув, на удивление легко открылась. Заглянул внутрь и удивленно вскинул брови. В резном трехсвечнике, стоящем на полу, ярко пылали толстые белые свечи. Для кого, зачем? Горенка совершенно пуста. Только тяжелые занавеси, прикрывающие окна, слегка колышутся. Ведьмаг мгновение присматривался, а потом совсем по-звериному повел носом, принюхиваясь. Нет, не ветер приподымает холстяную крашенину, нечто живое шевелится за зыбким заслоном. Живое и опасное...
Быстрый шаг назад. Снова скрипнула, закрываясь, дверь, отгораживая Отлюдка от обманчиво спокойной комнатки. Он перевел сбившееся дыхание, сообразив, что едва дышал, пока был там. Не стоит так вольничать в чужом дому. А вот и хозяйка...
– Ты! Как вошел?
Развернулся лицом к разъяренной чародейке. Перехватил вскинутую руку, кончики пальцев которой окутывал набирающий силу чародейский огонь, прижал к стене так, чтобы и двинуться не смогла. Быстро же она пришла в себя, а недавно совсем квелая была...
– Неразумно нападать не зная противника, – назидательно сказал ведьмаг, – а ещё неразумней избавляться от союзника.
– Люд, ну я же тебе говорил, если бы не он, ты бы так легко не отделалась, – Антон высунулся из-за спины ведьмага, не торопящегося отпускать чародейку.
– Ты наивен! Доверять первому встречному-поперечному! Лихо же тебя обработали!
– Меня к нему Баюн отвел, – запальчиво возразил Антон, не делая попыток выручить сестру. – Баюн! Ты и ему уже не доверяешь?
Рука ведьмага дрогнула: – «Все-таки не обошлось без него! Неужели пришла пора свидеться?». Почувствовав слабину, Людмила вырвалась и отступила в комнатку, которая послужила причиной раздора. Дверь, однако, не закрыла, остановилась на пороге, выжидающе глядя на чужака.
А тот, не сказав более ничего, развернулся и направился к выходу.
– Родослав, не уходи! – Антон впервые решился назвать Отлюдка его настоящим именем. Плечи ведьмага вздрогнули, словно от удара, но он так и не замедлил свой неторопливый шаг. – Прости её! Дура! Одичала тут в одиночестве, на нормальных людей кидается! – обернулся к сестре, сердито сдвинув брови, добавил: – Лучше бы девчонке помогла, умирает ведь!
У Людмилы от такой бесцеремонности голос пропал. Она только и смогла, что беззвучно открыть-закрыть рот. И интуитивно почувствовала, что её молчание к лучшему – любое её слово, оброненное сгоряча, могло стать той соломинкой, которая переломила спину верблюду, и дальше просто надеяться будет уже не на что. Брата она потеряет наверняка...
Парень догнал ведьмага, вышедшего на крылечко, легко придержал за плечо:
– Ты ведь обещался обучить меня, – обошел вокруг, заглянул в глаза, – неужели всё пшиком закончится?
Отлюдок развернулся, прищурившись, оглядел Антона с ног до головы, точно товар на рынке:
– Слово дал, куда деваться... – подумав про себя: «И кто меня за язык тянул? Жил себе да жил, хорошо ли, плохо ли, но в ладу с собой, а тут вот ученик навязался... Беспокойный. Возись с ним...», – подумал с раздражением, а на сердце от ощущения нужности стало тепло. Только вот почти мгновенно это чувство вытеснил разливающийся по всему телу холод, издавна таящийся в самом дальнем уголке души. Вспомнилось, как отвергли его родовичи – и первый раз, после нескладной кроды, и второй, когда вернулся...
*****
Слова о том, что Родослав хочет покинуть Ариан, оказались для Боруты полнейшей неожиданностью. Он просто представить не мог, что кто-то может хотеть уйти из этого благословенного края.
– Чем тебе здесь не по нраву? – сказал Борута. Не принято было у них лезть в душу, но отпускать человека, к которому привязался, не хотелось. Ученик просто пожал плечами, не удосужившись объяснить свое решение. – Может быть, раздумаешь?
– Нет.
– Ты свободен в своих решениях. Только ведь ты не зря мне это сказал, мог просто уйти.
– Я пришел просить тебя о помощи, – Родослав пытливо заглянул в глаза своего наставника. Откажет, нет? – Ты можешь вернуть меня туда, откуда я попал к вам?
– Одним махом через полмира перескочить хочешь? Тоже верно... Хитер... Неизвестно, доберешься ли, ногами землю топча. А если нет? Ты ведь так толком и не смог пояснить, как оказался на границе. Случайность не закономерность, сложно повторить то, что произошло лишь однажды... Многое надобно учесть, найти первопричину, а это дело долгое, требующее времени. – Борута стал припоминать, что рассказывал мальчик давным-давно. Подзабылось уже, стерлось из памяти, ибо не было необходимости возвращаться к рассказу перепуганного детеныша, другие дела имелись тогда, куда важнее. – Спиральная дорога, говоришь? Чудное представление у твоих родичей о путях иных... Вход в никуда – вошел живой, вышел мертвый...
– Это не для того построено было, чтобы людей убивать, – обиделся сразу за весь род людской Родослав. – Это... – Он замялся, припоминая: – Это...
– Не мучайся, – прервал его арий. – Да тебе просто повезло, что твой путь привел в Ариан...
– Я не спорю! Но если есть вход, то должен существовать и выход, – с горячностью возразил Родослав, – ведь Ариан не закрыт от Мира.
– Не закрыт, верно, только вряд ли я смогу повторить все условия, чтобы вернуть тебя на то же самое место, а иного ведь ты не хочешь.
– Не хочу, – ученик упрямо опустил голову, избегая прямого взгляда наставника. – Я домой хочу.
«Не станешь же рассказывать, что, несмотря на всю привлекательность жизни в Ариане, я так и остался здесь чужим... Что даже Тиса, одна из немногих, кто с приязнью относился ко мне, и та, как оказалось, видела во мне всего лишь опасную для ариев особь, за которой надо было следить и следить в оба глаза. – Родослав заметно погрустнел. – Не будешь же наушничать Боруте на его собственное дитя! Тиса, такая далекая и такая родная... Может, все же смириться и принять все, как есть? Нет... Сколько можно доказывать, что я ничем не отличаюсь от них? Не смогу».
– Что ж, если ты так решил, то удерживать тебя я не буду. Попробую.
Глядя, с каким легким сердцем вышел из дома ученик, заручившийся поддержкой, Борута грустно думал: – «Конечно, помогу, как не помочь... Он думает, что я ничего не понимаю. Трудно такому, как он, ужиться с нами. Он же весь открыт, все его переживания, как на ладони, а уж аура полыхает так, что глазам больно. Так и не научился закрываться, а может и не хочет, не в его природе это. Мы привыкли уже отгораживаться друг от друга не только расстоянием, но и мыслями, а он... Нас осталось очень мало и каждый сам по себе. Мы постепенно вырождаемся, только вот не собираемся в этом признаваться. Что у нас остается, кроме Ариана? Только тщательно хранимые знания, а любить мы уже разучились, отвыкли сопереживать, да и не хотим. Нам хорошо жить вот так, поодиночке, подменив чувства холодными рассуждениями. И вряд ли когда-нибудь что-то изменится... Разве этого хотели наши прародители, когда пробирались сюда, на Север, спасая остатки своего народа, разве об этом мечтали, создавая для своих потомков прекрасную страну? – Мысли, приходившие к нему уже не первый раз, тревожили душу, но делиться ими с кем-то он не торопился. Ариев устраивала их жизнь, и менять её они не собирались, а от смутьянов быстро избавлялись проверенным способом – изгнанием. Этого Борута не хотел, он просто не представлял себе иной жизни, кроме, как в Ариане. – Мы уйдем, даже самая долгая жизнь не бесконечна, и ничего от нас не останется, кроме... – он задумался: – Да ничего от нас не останется, если даже сейчас о нас никто не знает!».
А Родослав, выйдя на крыльцо, с ненавистью уставился на солнце. За все это время он так и не смог привыкнуть к светилу, не покидающему небосклон по несколько месяцев, и не смог смириться с долгой-долгой ночью, часто вспоминая неповторимые закаты и восходы своего детства, только вот тогда он не ценил очарования зорь, что диковинными желто-красными цветками распускались у горизонта. Существовали куда более занимательные дела, а вот здесь осознал, как же ему не хватает этой привычной смены дня и ночи. «Скоро! Скоро это все закончится... – направился к своему неказистому жилью, построенному недалеко от дома наставника. Склонность ариев к пышному убранству ему претила, потому и жил он, как привык, неприхотливо. Шел и мысленно возвращался к недавнему спору с арийкой: – Неправа Тиса, говоря, что мне их жилища не по душе, оттого, что я не привык обмирать от восторга, любуясь изысканными плодами вдохновения ариев, что наше убогое бытие определило мое сознание... А ведь она даже не видела работу наших мастеров-древоделов, она ничем не хуже. Ладно, в чужом дому хозяев не охаивают, и жить не учат».
Не единожды приходил Родослав к тому самому столбу-стагну, у которого очутился после спирального лабиринта, подолгу сидел у подножия устремленного ввысь обелиска, смотрел на ручеек, струящийся по склону, провожал тоскливым взглядом облака, проносящиеся над головой. На что надеялся, чего хотел? Он и сам не мог объяснить, почему его так тянет сюда. Возможно потому, что это была единственная ниточка, связывающая его с домом, и в глубине души он надеялся, что если очень сильно чего-то хотеть, то рано или поздно это случится, тем более в этой стране, где чудо оказалось обыденным делом. Правда, как оказалось позже, сотворение чудес требовало куда больших усилий, чем думалось, а чудодеем мог стать почти любой, обладающий необходимым знанием и умением. Родослав многому научился, но сравниться с ариями, конечно, не мог, да и не стремился, понимая, что для них он навсегда останется изгоем, случайно затесавшихся в ряды истинного народа.
Сначала арий долго расспрашивал его, задавал порой довольно неожиданные вопросы, выслушивал все, что сохранилось в памяти мальчика, а потом просил разъяснить непонятное. Родослав порядком притомился, не раз рассказывая наставнику, что помнил, да только думалось, что мало от того толку. Детская память избирательна – хранит только самые яркие моменты, и ничего больше из неё не выжмешь. Однако настал день, когда Борута удовлетворенно крякнул и отстал от ученика, сказав, что теперь думать будет. Родослав запасся терпением, но вопреки всему, ждать пришлось совсем недолго.
И сейчас, приближаясь с Борутой к хорошо знакомому месту, он чувствовал, как быстро-быстро бьется сердце.
– Мне куда? – делая вид, что совершенно спокоен, спросил наставника, – на площадку?
– Да, пожалуй, – немного подумав, ответил арий.
Легко перепрыгнув через не слишком широкую расселину над бездонной пропастью, Родослав снова подивился, отчего в первый раз она показалась ему непреодолимой, хотя чему удивляться – стагны ведь не просто так здесь торчали... Он обернулся у Боруте. Тот молча смотрел на человека. Да и к чему лишние слова, главное уже было сказано. Родослав поправил притороченный к поясу ассер. Это единственное с чем он так и не смог расстаться, «разумное» оружие уже давно стало частью тела, и он просто не представлял себя без него.
– Мне жаль тебя отпускать... Я... – мучительная гримаса искривила лицо ария. Он рукой прикрыл глаза, словно пытался справиться с собой. Родослав удивленно глянул на наставника. Для него непривычно было видеть обычно невозмутимого Боруту в таком настроении. – Я не думал, что так привяжусь к тебе... – голос его сорвался.
– Это правда? – Родослав не мог поверить. Так стоит ли уходить от того, кто тебя любит? Кто знает, что ждет дома? Он рванулся перепрыгнуть обратно через расщелину, но Борута уже вычерчивал вспыхивающие в воздухе и мгновенно гаснущие руны. – Нет, не надо, я передумал...
– Иди, и ничего не бойся... Пусть дорога твоя будет долгой, а Мир добр к тебе...
Последнее, что увидел Родослав – это проступающие на дневном небе яркие звезды, явственно видные при свете солнца. Горячий ветер взвихрил длинные волосы человека, свернулся в тугой обжигающий кокон, разом отсекая от него и Ариан, и наставника, чтобы спустя (годы? мгновения?) выбросить на непашь у подножия старого кряжистого дуба.
Медленно приходя в себя, Родослав приподнялся с мягкой травяной подстилки. Борута сделал даже больше, чем требовалось – без особого труда узнал мужчина откос над рекой, куда он с сестрами бегал купаться. А вон в свете разгорающегося дня виднеются деревенские срубы. Сердце дрогнуло: – «Дома!». Родослав вскочил и со всех ног ринулся вниз по косогору.
Да только зря так торопился... Отчий двор встретил его наглухо закрытыми воротами, хотя по соседству уже гремели засовами хозяйки, выгоняя коров на пастьбу. Безрезультатно постучав, Родослав легко перемахнул высокий глухой забор и поднялся по ступеням терема, чтобы окончательно убедиться, что жилье необитаемо. Посидев немного на крыльце, он все-таки решил наведаться к соседям, да одного не учел – сейчас он нисколько не был похож на того мальчишку, которого знали родовичи.
– Нелюдь! – взвизгнула встретившаяся ему на пути незнакомая девица, бросившаяся бежать, оглашая деревню дикими воплями. В прозрачном утреннем воздухе крики звучали особенно пронзительно, и на дикие вопли дивчины из дворов повыскакивали вооруженные чем попало мужики, а следом от княжьего терема галопом вылетели всадники...
Погоня отстала только около леса, когда улепетывающий без оглядки Родослав скрылся среди деревьев. С трудом переводя дух, он опустился на землю: – «Такой горячей встречи я не ожидал... Ну не сражаться же мне с ними, в самом деле! Однако выяснить судьбу матери и сестер надобно, не могли же они все бесследно исчезнуть, не так уж долго я отсутствовал».
*****
– Ну что? – спросил Антон вошедшую в кухоньку сестру, и покосился на Отлюдка. Тот расслабленно привалился к стенке, и, казалось, мирно дремал.
– Ничего... дышит пока... – Людмила виновато опустила голову. – Я не могу ей помочь. Она... Я не знаю что делать!
– Это как? – не понял парень. – Ты же ведь ведьма!
– Чародейка, – устало поправила его сестра, присаживаясь рядом, – но это особой роли не играет. Она словно щитом отгорожена, я его не могу пробить. А кто она такая?
– Тоже ведьма... – Людмила поморщилась, услыхав это «тоже», но промолчала. – Говорила, что Верховная, только в это слабо верится. Какая-то она непонятная...
– Что? Чернава? – чародейка вскочила на ноги. – И как это ты умудрился привести врага в дом?
– Да какой она тебе враг? – махнул рукой парень, не заметив, что колдун слегка приоткрыл глаз, исподтишка рассматривая их обоих. – Просто несчастная дивчина, убегающая от кого-то. Да только от судьбы не уйдешь, все ж таки настигла её смерть, как она не стереглась. – И вспомнив любимую присказку Баюна, горестно вздохнув, закончил: – Судьба, однако... Её просто так не обдуришь...
– Нет никакой судьбы! – внезапно грохнул кулаком по столу Отлюдок. – Каждый делает свой выбор, ежеминутно, ежечасно и получает взамен лишь то, что заслужил. Ишь ты... – склонился он над Антоном. Тот втянул голову в плечи. Уж больно взбешенным выглядел ведьмаг. С чего это он? – Нашли себе отговорку, чтобы не искать в своей жизни тех мгновений, когда выбрали не ту развилку на дороге. Запомни, нам каждый час подбрасываются задачки и от того, как ты их решаешь, и зависит твоя, – он сурово покачал пальцем у парня перед носом, – только твоя судьба! А ты, – Отлюдок развернулся к опешившей чародейке, – знай, что помочь ты ей не сможешь, как ни старайся. В ней иная сила, тебе неподвластная... И не умрет она, не страшись, – небрежно пояснил он Антону, – так и будет у Кромки блуждать духом неприкаянным, пока тело тут мается...
Ведьмаг опять опустился на лавку, приняв прежнюю расслабленную позу, возвращаясь к прерванным воспоминаниям: – "Негоже ворошить былое, вроде выбросил все из головы, а оно нет-нет, да напомнит о себе... Думал, что, вернувшись, стану счастлив, только одно вышло – и здесь оказался чужим. Мать без отца недолго жила, не смогла перенести вдовства, старшие сестры замуж скоро вышли, покинули деревню, а младшая, Синеока, лишь увидела меня такого, сразу отреклась, заявив при всем честном народе, что настоящий Родослав ушел с отцом в Ирий, а это упырь-кровосос его облик принял, да явился кровь из неё пить. И даже не дала слова молвить в защиту... А какая вера незнамо откуда явившемуся? Погнали, точно волка бешенного, за пределы деревни, не чаял живым остаться. Не гадал, что буду от людей сторониться, да Отлюдком зваться. И ведь привык уже.... А сколько раз себе зарок давал не лезть в дела людские, ан нет, не получается ".
Антон тихонько вышел из кухоньки, присев на крыльце, обхватил голову руками, негромко застонал:
– Что ж делать? – повернулся к присевшей рядом сестре, – ты ж понимаешь, у меня такое чувство, что связаны мы с ней накрепко, не зря ж она мне все время на пути попадается.
– Ага, судьба, – передразнила его Людмила, оглядываясь, не выскочит ли из дома с новой отповедью чужак. – Слышал, что сказано было? Нет судьбы, есть выбор...
– Это ему легко рассуждать, а мне каково было, когда я эту дивчину покалеченной нашел? Между чем выбирать? – Людмила скептически усмехнулась. Знала она ведьмовские уловки, на простаков рассчитанные. Антон вскинулся: – Ты не потешайся, я не выдумываю. Она меня от смерти спасла!
– Ага, небось, ею же и подстроенной...
– Нет, там все иначе было. Неважно, в общем... И я теперь перед ней в долгу неоплатном... Знаешь, что думаю? Помнишь, читали мы как-то, как один влюбленный поэт в царство мертвых за своей любимой спустился?
– Орфей, что ли?
– Мне без разницы... Если ей никак помочь нельзя, то я, как он, попытаюсь Чернаву оттуда вывести... Только мне ваша с ведьмагом помощь нужна будет.
ГЛАВА 12
Клубы дыма застилали небо, и не понять было – ночь сейчас или день. Яростный огонь слепил глаза, бесновался, безуспешно пытаясь дотянуться до обнаженного тела. Девушка, стоящая на раскаленном докрасна выгнутом мосту, привстала на цыпочки, стараясь уберечь босые ступни от жара, но сделала это скорее машинально, страшась неминуемой боли. Однако вопреки ожиданиям, каленый металл оказался не горячее нагретого солнцем камня. Чернава, поняв, что ужасные муки пока не предвидятся, слегка перевела дух. И тут же закашлялась от непередаваемого смрада горящей плоти. Своей? Можно ли гореть, не чувствуя боли? Она подняла окутанную золотистым ореолом руку. Непохоже...
Далекий крик донесся издали. Осторожно, опасаясь поскользнуться на железном мосту без перил, девушка развернулась и зажала рукой рот, чтобы не завопить от ужаса. По огненной реке плыл исполинский змей, держа в пасти корчащегося человека. Чудовище, играя, подбросило вверх жертву. Человек, перекувыркнулся и, отчаянно крича, ухнул в огненную реку. Чернава не удержавшись, тихонько вскрикнула, тут же зажав рот рукой, но поздно... Огромные желтые глаза с вертикальной полоской зрачка вперились в девушку, шажок за шажком отступающую назад. Сгореть заживо все же лучше, чем попасть в пасть змею.
Внезапно змей вздрогнул всем телом, точно его что-то напугало, и резво нырнул, появившись вновь довольно далеко от моста.
'Калинов мост? Он, он, не иначе... – стоять здесь, ожидая нового явления змея, не стоило. – Куда? Вперед? Назад? – Чернава сделала несколько шагов к дальнему концу моста, где в застилающем обзор тумане едва виднелась призрачная фигура кряжистого мужика, и точно уперлась в невидимую стену. Досада резанула сердце. – Натворила при жизни, даже Навь меня принимать не хочет! Неужто ж мне так и торчать здесь в ожидании неведомо чего?'.
Решив не ломиться через незримую преграду, девушка развернулась и медленно побрела в противоположную сторону, где над плохо различимой полоской берега тучей вилось воронье.
Изредка бросала Чернава опасливые взгляды на реку и тут же опускала глаза, чтобы не видеть, как вздуваются смоляные пузыри, лопаются, выбрасывая клубы непроглядного, озаряемого пламенем, дыма и непереносимого зловония. Вздрагивала каждый раз, когда всплывали на поверхность разрозненные куски человеческих тел, которые вскоре соединялись в единое целое, и вопящие от боли и ужаса люди снова опускались в бурлящую пучину реки Смородины.
'За что же их так? – шептали губы девушки, а по спине тек ледяной ручеек. – Что натворили? – и тут же, невольно ускоряя шаг, рискуя свалиться в реку, поправляла себя: – да мне-то какая разница? Самой бы не попасть туда...'.
Добравшись до конца моста, с облегчением шагнула на топкий берег. Над головой тут же закружились вороны, явно рассчитывая поживиться человечинкой. Подобравшая палку Чернава пару раз отмахнулась от стаи и торопливо, почти бегом, отошла подальше, стремясь укрыться под сенью деревьев. Вороны, едва девушка скрылась в лесу, вернулись к реке, выискивая себе не такую шуструю добычу.
'Выбралась, кажись... Только непонятно – как я живая попала на Калинов мост? Да какая разница! Бежать отсюда и подальше, а там видно будет!', – и тут же усомнилась, сможет ли бежать после такой передряги, однако вопреки сомнениям, усталости она не чувствовала и скоро сменила быстрый шаг на неторопливый бег по сумрачному, наполненному неясными шорохами и скрипами, лесу.
Когда позади гулко ухнул филин, девушка, обернувшись, неожиданно споткнулась и повалилась вперед, прямо на древесный ствол, внезапно выросший на пути. Перед глазами мелькнула испещренная грубыми трещинами кора с зеленоватыми разводами мха. Чернава, проскочив сквозь дерево, повалилась на землю, уткнувшись носом в перепрелый хвойный опад. Недоуменно встала, вернулась назад и похлопала по стволу кряжистого дуба, сомневаясь в его реальности. Ладонь провалилась в никуда.
– Лесной хозяин, – неуверенно позвала ведьма, отнюдь не желая снова встречаться с лешим. Прежний уговор-то так и не исполнила. А деваться некуда, придется, иначе заведет-закружит так, что и себя забудешь... – Покажись не серым волком, не черным вороном, не елью жаровой, покажись таковым, какой есть...
Шорох листьев над головой и никакого ответа.
Немного выждав, ведьма подступила ближе к дереву и, приготовившись к неминуемому удару лбом, шагнула вперед. Мгновенная темнота сменилась привычным вечерним сумраком, только стояла Чернава уже по другую сторону дуба, спиной к нему.
Неужто стала она духом неприкаянным? И обречена вечность бродить в подлунном мире, не имея пристанища? 'Впрочем, зачем оно мне теперь? – горько подумала ведьма, потому что знала, чем в конце концов становятся духи, уставшие от нескончаемых скитаний. – Тут впору самой о смерти молить, пока не стала ненавидеть живущих и нести им погибель лютую... – слезинка скатилась по щеке девушки, – как ни старалась я измениться, да никак, видно, не получится. Тогда... Тогда мне надо найти того, кто сможет мне помочь! А я лишь одного такого знаю'.
*****
– Ты в своем уме? – возмущенно воскликнула чародейка, услышав сумасбродный замысел брата. Антон поднял на неё усталый взгляд. – Ты путаешь реальную жизнь и выдумки сказителей. Ты даже представить не можешь, куда собираешься!
– Выдумки? Ты ещё скажи, что все вокруг вселенский глюк, и стоит только взмахнуть рукой, как все вернется на круги своя. – Людмила растерялась, не зная, что возразить. – Нет, сестричка, сейчас это и моя жизнь. И я принимаю её такой, как она есть. И если есть путь на Кромку, я его найду.
– В любом случае не тебе, слабому человеку, соваться на границу миров! – голос сестры ощутимо похолодел.
– А я больше не слабый, – Антон внезапно широко улыбнулся, – я теперь такой же, как и ты! Колдун!
Он разжал кулак. В открытой ладони дрожал и переливался маленький дрожащий язычок пламени. Чародейка отшатнулась, потом от всего сердца рассмеялась:
– Фокусник ты, а не колдун... – она легонько щелкнула брата по носу. – Дара в тебе нет, я бы почувствовала.
– А жаль... Отлюдок сказал, что сила мне досталась немеряная.
– А вот тут давай подробнее, – приказала Людмила, снова становясь серьезной, – что за силу ты обрел? Как и где?
– К чему тебе частности? Просто прими это, как данность, – Антон поднялся с крыльца и пошел в дом. Знал бы, объяснил.
Людмила догнала его, дернула за рубаху, останавливая:
– Я тебя спросила! Будь добр ответь!
– Не кричи на меня, – огрызнулся Антон, стараясь не слишком шуметь, чтобы не привлечь внимание ведьмага. Не хватало его ещё в семейные разборки втравливать, и так помог, что жизни не хватит благодарить.
– Не скажет он, – донеслось из кухоньки, – потому что и сам пока не знает.
– А ты? – в тот же миг чародейка, уперев руки в боки, встала перед сидящим чужаком. – Мнится мне, что ты к этому имеешь какое-то отношение.
– Самое непосредственное, – усмехнулся Отлюдок, беззастенчиво разглядывая воинственно замершую перед ним женщину. Людмила поежилась от изучающего взгляда разноцветных глаз. Неприятное ощущение, точно тебя препарируют. – Самое непосредственное... Разве не сказал он тебе, что пришел ко мне в ученики проситься?
– Что? – Людмила развернулась к братцу. – В какие ученики?
– Ну, я... – Антон замялся, – я потом хотел тебя обрадовать.
– Обрадовал!
– О самом главном почему-то умолчал, – сокрушенно сказал ведьмаг, укоризненно качая головой. – А ведь сильно хотел колдуном стать, настолько сильно, что ринулся в Чертово озеро, как в купель...
– Какое? – обеспокоенно переспросил парень, не слишком понимая о чем толкует ведьмаг. Озеро, конечно, было странноватым, но не настолько же!
– Предупреждал ведь, а он ни в какую не слушал, – тянул, точно издевался, Отлюдок, проигнорировал вопрос. – Поднялась волна багряная, да и затянула его в яму бездонную...
– И что? – скептически глянула на Антона сестра. Слышала она про такие бочаги, после которых по земле не человек ходит, а пустая оболочка, только внешне на человек смахивающая. Да вроде прежний, не подменыш...
