Текст книги "Каждый выбирает по себе (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Вроде и недалеко отошел, а ковылять обратно долго пришлось. Настолько долго, что нога совсем занемела.
*****
Накричав на Родослава, Людмила не стала заходить в дом. На душе было мерзко, точно живую жабу проглотила. Зря она сорвалась, обвиняя ведьмага во всех окаянствах. Никого не хотелось видеть, а тем более отвечать на вопросы. А в том, что их будет немерено, она не сомневалась. Это пусть Баюн старается, он любитель разъяснений... А она и сама мало что поняла, да будет ещё время осознать что к чему, будет, а сейчас... Чародейка прикрыла глаза, прислонившись горячим лбом к шершавым бревнам стены, а потом и вовсе уселась на скамью у дома. Физическое напряжение постепенно отпускало, а силы и после восстановить можно, не впервой...
Шум крыльев вывел Людмилу из полусонного состояния:
– Тебя тут только не хватало...
Филин с лету ударился оземь, оборотясь невысоким мужичком.
– Доброго здравия, Баба-Яга...
– Какое там... – махнула безнадежно рукой.
– А чего? – удивился леший, усаживаясь рядом.
– Давно ты не заглядывал. Дело какое или просто так, навестить? – учтиво поинтересовалась чародейка, хотя больше всего хотелось сказать 'какого приперся, любезный, не до тебя сейчас', но ссориться с лесовиком не стоило, учитывая его зловредность.
– Весело у тебя тут нынче, людно... – осклабившись, от чего стал ещё непригляднее, мужичок почесал макушку. – А у меня лес пустой стоит. Птицы по соседям разлетелись, зверюшки по норам сидят, носы высунуть боятся... Скучно.
Людмила прислушалась. И впрямь – тихо, даже ветер листьями шевелит едва-едва, точно боится спугнуть мертвую тишину.
– У вас тут только молоньи посверкивают, да крики до самого окоема разносятся. Всё окрест перебаламутили. Решил проверить, не приключилась ли напасть какая, – хитренько посверкивая ярко-зелеными глазками, едва видными среди клокастой бороды и нечесаных прядей, торчащих во все стороны, продолжил леший.
– Опоздал, всё само решилось...
– Как всегда... – притворно огорчился он.
Дальше объясняться он не стал, слез со скамьи, а увидев с трудом бредущего к ним ведьмага, сильно подволакивающего ногу, глумливо ухмыльнулся:
– Недалеко ушел, торопыга...
– Твоя работа?
Довольный леший кивнул головой:
– Несся, как будто медведь за ним гнался, так чего не приостановить слегка, да не разобраться, куда так спешит, дозволения не спросив...
Людмиле стало жаль пострадавшего ни за что ведьмага, но бросаться сломя голову с утешениями она не собиралась, потому и уставилась отрешенно на небо, сделав вид, что он её мало интересует.
Родослав, кинув косой взгляд на мирно стоящего мужичка, прошел было мимо, но уловив неприязненный просверк ярко-зеленых глаз, остановился, точно его по башке огрели.
– Лесовик?
– Он самый...
– Кочка, филин...
– Угу, угу... – заухал тот. Похоже, что лесной хозяин веселился от души, видя замешательство на лице человека.
– Но зачем?
Леший отступил от чародейки подальше, чтоб не услыхала о чем речь пойдет, поманил пальцем ведьмага, а когда тот склонился к нему, прошептал:
– Ты здесь нужнее... Сколько ещё нашей Бабе-яге в девках сидеть? – Родослав отпрянул, точно ужаленный. Сватовства ему только не хватало. – А ты ей по сердцу пришелся.
– С чего взял? Подглядывал?
– А чего мне делать, лес один на всех, за всем и всеми присмотр нужен...
– Так чего ж таился, когда ВАШЕЙ, – это уже Родослав спросил с нескрываемым сарказмом, – Бабе-яге подмога нужна была?
– То не моя забота в дела людские лезть, вот коли лесу гибельность грозила бы, тогда бы я вмешался... Ладно, чешите языками сами, мне недосуг. Мне Антон позарез нужен.
Родослав задумчиво посмотрел на чародейку, – ещё чего не хватало, она его гонит, а он будет перед ней мелким бесом расстилаться, – да и отправился следом за Лешим. Интересно все же, зачем тому парень понадобился?
Когда сквозь дыру двери, цепляясь за острые щепы, просунулась мохнатая лапа, по-хозяйски принялась расширять и без того немалое отверстие, а снаружи раздалось невнятное угрожающее похрюкивание, Антон крепче прижал к себе прильнувшую к нему Чернаву. После того, как мимо пролетел вопящий дурным голосом кот, Антон понял, что дело совсем плохо и надеяться можно только на себя. Он прошел в кухню, залез в подпечек, куда, уходя на поиски сестры, сунул сверток с оставшимися ножами и теперь был неплохо вооружен – шесть коротких ножей по любому лучше, чем ничего – и уселся рядом с девушкой, не выпуская входную дверь из виду.
'А ждать пришлось совсем недолго. – Парень покосился на дыру в двери – слабого отсвета от горящих на кухне свечей оказалось вполне достаточно, чтобы различать что-то. – Хорошо, что ведьма немного пришла в себя. Сможет, если что, сама сбежать...'.
Стараясь не греметь металлом, вытащил из свертка нож, чуть меньше того, что потерял, блуждая по лесу. Плевать, что говорил про них ведьмаг... Оборотные не оборотные, а заточка, как у опасной бритвы. И деревянная рукоять удобная, короткая, как у метательных... Ухватил за лезвие, прижал большим пальцем, слегка качнул на фаланге указательного, выверяя балансировку. Стоя было бы кидать куда легче, но выпустить из объятий перепуганную девушку было выше его сил. Она и так близка к истерике. 'Вспомним молодость... – не вставая с пола, метнул, что было сил, в бесцеремонную лапу. – Есть!'.
От истошного визга, раздавшегося вслед за глухим ударом ножа, и многоэтажной матерной тирады зазвенело в ушах. 'Капец... – парень закрыл глаза, чтобы не видеть пришпиленную к створке кисть с шевелящимися когтистыми пальцами, с которых сочилась зеленоватая жидкость: – Лучше бы я промахнулся, это ж надо было так облажаться...'.
Визг не смолкал...
Оттолкнув вцепившуюся в него ведьму, Антон подскочил к двери, и, упершись в неё ногой, выдернул ушедший во всю длину лезвия нож. И услышал вопль с гораздо лучше аргументированными угрозами для него самого и всей его родни до седьмого колена...
– Эй! – слегка приотворил дверь ведьмаг. – Не дури...
Теперь только и оставалось, что делать хорошую мину при плохой игре... А ещё лучше, вообще избежать всяких объяснений... Дурашливо подняв руки, парень отступил назад.
Его эскапада оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения Родослава. Он размахнулся и от души врезал Антону, вложив в удар всю злость, что накопилась в нем за сегодняшнюю ночь. Чернава только сдавленно охнула, когда парень рухнул к её ногам.
– Раньше прыть надо было проявлять, – ведьмаг склонился к упавшему, легонько потрепал по щеке, приводя в сознание, – защитничек...
– Что это было, – приоткрыл стремительно заплывающий глаз Антон, не спеша подниматься, – шальной метеорит, да? А, это ты, учитель... Новый метод обучения нерадивых учеников? Тогда я пас, у меня каникулы...
– Где ты его только выискал? – Родослав поднял с пола оброненный парнем нож. – Я ж тебя предостерег однажды...
– Однажды... – Антон сел, утер кровь, тонким ручейком стекающую на некогда белую рубаху. – Когда это было... Забыл... – с вызовом глянул на ведьмага. Тот смолчал. – А что мне было делать, что? Сидеть и гадать, чем все кончилось? Или ждать, пока нас с ней на куски порвут? Та зараза, что в дверь лапы совала. Да не понял я, что это Леший! Не было его здесь, и быть не могло!
– Вот об этом сам ему скажешь, – Родослав за шиворот поднял парня, мстительно добавив напоследок: – Если успеешь...
– Пусти, – вырвался Антон, – я сам пойду.
Баюн, не выдержав, все-таки выбрался из своего укрытия. Не узнать вопящего лешего было невозможно, а остаться в чем-то несведущим для котофея было немыслимо. Моментально оценив обстановку, проскользнул мимо взбешенного ведьмага и присоединился к хлопотавшей около раненого лесовика чародейке, пытаясь понять, что случилось. Уяснив, что и его вина тут немалая, поспешил отползти в сторону, только Людмила, закончив снимающий боль наговор, его остановила:
– Кимря пусть даст настой. Она знает, – предварила расспросы резкой отмашкой, – и живее оба...
Но котофей и сам уже понял – дело плохо. Плоть вокруг раны почернела и расползалась, точно вскрывшийся гнойник. Леший уже не завывал от боли, а только тихонько постанывал, глядя на курящуюся сизым дымком лапу.
'Ведьмины ножи не игрушка... Кто ж знал, что Антон их против своих повернет? А лесовик та же нежить...'.
– Ну! – вывела из ступора кота гневный оклик чародейки. – Долго медитировать будешь?
Избегая пинка, Баюн спешно нырнул в открытую настежь дверь.
Вскоре Людмила приматывала клочки мха, пропитанные чудо-настойкой жабьего яда, к лапе лешего:
– Ну вот, скоро полегчает... – улыбнулась, успокаивая. – Друзьям помочь всегда рада.
– С такими друзьями и врагов никаких не надо, – пробурчал лесовик, свирепо сверля глазами Антона, с повинным видом выходящего из дому. – Хотел по-доброму сговориться, а теперь хочет не хочет, а не отвертится...
– Ты о чем? – нахмурившись, чародейка подозрительно глянула на лешего, чересчур быстро возвращавшегося к жизни
– Антоха, – оглушительно гаркнул лесовик. Людмила вздрогнула. Совсем полегчало, видать... – Пока меня не переиграешь три раза подряд, домой не вернешься.
Антон и охнуть не успел, как оказался в медвежьем захвате лешего. Кости захрустели, точно сухие веточки, и вырваться не виделось никакой возможности. Да и проблематично было вырываться, глядя, как стремительно уменьшаются растерянные лица друзей, а перед глазами уже колыхаются верхушки высоченных деревьев, окруживших дом. Лесовик перевернул парня вверх головой, споро усадил себе на плечо и гигантскими шагами двинулся прочь от дома чародейки.
– Я защищался, понял! – изо всех сил стукнул пяткой Лешего, ставшего выше самых высоких деревьев, и тут же схватился за огромное оттопыренное ухо, чтобы не свалиться ненароком. А осознав, что леший и не думает шутить, и действительно уносит его, заорал, насколько хватило сил:
– Я вернусь! Слышите, вернусь!.. – но не уверен был, что его крик услышали.
Впрочем, через миг у Антона появились другие проблемы – он и не подозревал, что настолько силен в нем страх высоты. Сердце подскакивало к горлу, чтобы через несколько гулких ударов свалиться вниз и отозваться слабеньким биением внизу живота. Впрочем, довольно скоро Антон понял, что падение ему не грозит, немного освоился на плече лешего и даже ощутил пикантность такого способа передвижения. Вот только походка лешего была слишком уж неровной. Парень едва сдерживал тошнотные позывы, единственное, что удерживало от рвоты, так это свежий ветер, бьющий прямо в лицо. Он трепал волосы, свистел в ушах, и казалось, что не леший идет семимильными шагами, а это Антон сам летит над просыпающимся лесом, изредка проваливаясь в воздушные ямы. Солнце, только что самым краешком вылезшее из-за горизонта, как-то вдруг разом выпрыгнуло на небо. Прищуриваясь от ослепительного сияния, не приглушенного облачной дымкой, парень, осмелев, глянул вдаль.
Насколько хватало взгляда, без конца и края расстилался лес – преобладающие темно-зеленые пятна сосновых и еловых кущ изредка перемежались пестрыми бляшками лиственных деревьев, начавших менять свой привычный летний убор на красно-желтый наряд. Перед самым носом, едва не задев парня крылом, пронеслась какая-то крупная птица. Заметив мчащегося за ней ястреба, Антон теснее прижался к лешему – не соскользнуть бы ненароком, а то что-то он раздухарился не на шутку...
– Не боись, – прогремел лесовик, – скоро дома будем... Вон за тем озером мое обиталище.
Парень заорал во весь голос, когда леший мотнул головой, показывая на пресловутое озеро. Показалось, что лес вокруг внезапно превратился в огромную карусель, с каждой минутой ускоряющую свое вращение. Теперь ему уже хотелось только одного – скорей спуститься на землю и почувствовать под ногами твердую опору. И никакого дела не было до искрящейся солнечными бликами воды.
Будьте осторожны в своих желаниях, ибо они могут исполниться... Не успел Антон подумать о приземлении, как ухнул вниз. Так же стремительно, как и вырос, леший уменьшился до своего обычного вида.
– Надо было раньше тебя ссадить, – пробурчал он, выбираясь из-под придавившего его парня. – Ну и тяжел ты, братец, оказывается...
– Какой есть, – огрызнулся Антон, отряхивая с колен колкие иголочки прошлогодней хвои, – мог бы по-человечески сказать, а не хватать меня без спросу.
– А я и хотел по-человечески, да только ты вряд ли согласился бы... – хитренько усмехнувшись в бороду, сказал лесовик. – Так что мне, считай, твой промах только на руку оказался...
– Если бы промах, – безнадежно сказал парень, оглядывая уже расставленные на шахматной доске фигуры, – а так ведь попал...
– Да, – неожиданно легко согласился леший, – что попал, то попал. В яблочко.
*****
Леший быстро скрылся из глаз, только мощные лапы сосен всё ещё покачивались, показывая, где прошел лесовик. Родослав так и не успел пустить ассер в ход. Колдуньи вцепились ему в руки, вереща во весь голос. Ведьмаг вполголоса выругался, глядя на свое оружие, впервые давшее осечку. Ну что будешь делать с глупыми бабами? Он развернулся, глядя на ошарашенного котофея, не ожидавшего от 'умирающего' такой прыти, беспомощно развел руками, мол, я сделал все, что мог...
– Хоть бы подумал, воитель, – возмутилась Людмила, – подранил бы лесовика, и Антон со всего маху грохнулся бы вниз...
– Или по Антону попал бы... – единодушно поддержала её Чернава. – А так хоть какая-то надежда есть, что вернется.
– Да вернется, – успокоила её чародейка, – вернется! Леший только с виду страшен, а так сама доброта...
– Только вот когда, вопрос, – тихонько, чтобы никто не услышал ненароком, пробурчал Баюн. Знает он эту 'доброту' – свои интересы для лесовика превыше всего.
– Спелись? – буркнул Родослав, входя в дом, – ну-ну... надолго ли вас хватит...
Скептицизм ведьмага был вполне обоснован – насколько он понимал, радушной хозяйкой чародейка не была и могла вполне указать нежеланным гостям на дверь.
Погасив уже ненужные свечи, он уселся на лавку, подпер голову рукой, раздумывая, что делать дальше. Он здесь гость незваный, и, несмотря на оказанную Антону услугу, явно лишний. Стало быть, не стоит затягивать с прощанием, чтобы не быть выставленным вон, но... Надо иметь смелость признаться самому себе, что оставаться вроде бы и незачем, однако возвращаться к тому существованию, с которым свыкся за все эти долгие годы, не хотелось. Но как найти достаточно вескую причину, чтобы остаться?.. Не для других, для себя...
Чернава прошмыгнула мимо дверей, точно мышка, чародейка же, заглянув, убедилась, что ведьмаг не шарится попусту по дому и отправилась за ней – подыскать голой ведьме одёжку. А вот кот шмыгнул прямо в кухню.
– Слушай, ведьмаг, – неслышно подобрался, искушая, – мы с тобой о многом не поговорили...
Тяжелым взглядом уставился Родослав на котофея, не торопясь отвечать.
– Негоже, конечно, оставлять женщин одних, – поняв, что диалог навряд ли состоится, продолжил Баюн-искуситель, заходя с другой стороны, более практичной, – а Антона выручать надо...
– Не надо, – отрезала вошедшая следом за котом чародейка. – Сам явится. Леший ему не друг, но и не враг. Да, похоже, что врагов у нас больше и не осталось.
– Это ты так думаешь, – возразил Баюн. – Про Морену ты даже помыслить не могла.
– Не могла, верно... Но нет её больше, и дело с концом. Где бы она не была, мы ей не судьи...
– Ээээх, – вздохнул котофей. – Значит, скоро ты опять останешься одна.
– А что в этом плохого? Привыкла уже...
– Знаешь, чего я боюсь? – пригорюнился котофей, но не получив желаемого вопроса, поспешил ответить сам. – Что в один прекрасный день останется избушка без хозяйки. Сколько раз убеждался, за тобой глаз да глаз нужен... Раньше хоть Птах рядом был...
– А сейчас Антон будет, – оборвала стенания Баюна чародейка. Говорить о бесенке не хотелось, слишком свежа была ещё рана. – Да и Леший заглядывает иногда, к тому же у тебя будет повод чаще появляться дома.
Ведьмаг, вздохнув, поднялся. Толку чего-то выжидать, в жизни чародейки места ему не отводилось. Выходя, услышал, как котофей, понизив голос до ласкового мурлыканья, принялся в чем-то убеждать Людмилу.
На крыльце остановился, глянул на разгорающийся рассвет. Похоже, день будет неплохим... Путь предстоит долгий, так чего откладывать – пока светло немало прошагает.
– Уже уходишь?
Вздрогнул от негромкого голоса. Обернулся к Чернаве.
– А что?
– Я с тобой...
– Ещё чего не хватало! – Меньше всего он хотел видеть своей спутницей ведьму.
– Не переживай, тебе недолго меня терпеть придется, до ближайшего большака всего...
– Я туда не собираюсь, – буркнул ведьмаг, спускаясь по ступенькам. Ведьма обогнала его, встала на пути. Родослав с ног до головы оглядел понурую ведьму. В чародейкином сарафане, слишком просторном для неё, она была похожа на простую деревенскую девчонку. Впрочем, сейчас она ею и была, и ведьмаг не был уверен, что щедро преподнесенные Мореной ведьмовские умения когда-либо восстановятся. – И тебе не советую... Нечего тебе счастья в людях искать...
Наверное, Чернава и сама это понимала, потому что глаза её вдруг наполнились слезами. Она вздернула подбородок вверх, не давая им пролиться:
– Да некуда мне возвращаться, некуда... – она все-таки не сдержалась и всхлипнула.
– Раньше думать надо было, когда дар принимала.
– Будешь меня думать учить, на себя бы глянул! Сидишь, точно сыч в лесу, одно слово, отлюдок...
– Моя жизнь, сам выбрал...
– Ага, только по тебе не видно, что ты шибко счастлив.
– Был, – вздохнул ведьмаг. Руки у него так и чесались отшлепать строптивую девчонку. Надо же, не успела толком прийти в себя, а длинный язык уже без передыху мелет, мысли обгоняя. За это и не любил ведьм, что, сколько им не сделай, тут же все наоборот вывернут, и ты ещё виноват останешься. – Пока вас не встретил.
Только Чернава раскрыла рот для новой тирады (чего уж, терять больше нечего!), как вмешалась чародейка, неприметно стоящая в дверях:
– Хватит лаяться, потом отношения выяснять будете, когда уйдете отсюда. Антона только дождитесь, да и бывайте, держать никого не буду... Пару-тройку дней я вас как-нибудь перетерплю.
Быстро переглянувшись, Родослав и Чернава заключили молчаливое соглашение и одновременно кивнули чародейке в ответ. Она только улыбнулась, прочитав на их лицах нескрываемое облегчение – похоже, скоро её избушка станет прибежищем для всех бесприютных Яви...
*****
Тусклые бледные тени заполонили громадную пещеру – дети, старики, мужчины, женщины – все одинаково бесплотные, светящие зеленоватым светом, точно лесные гнилушки. Тиса осторожно пробиралась мимо них, стараясь не коснуться мерцающих силуэтов. Обитатели Нави безропотно расступались перед ней, провожая долгими взглядами в спину.
Арийка не могла сдерживать дрожь, сотрясающую изнутри. Ей казалось, что эти ненавидящие взгляды оставляют на коже несмываемые выжженные отметины, как от раскаленных печатей, которыми клеймят скот.
Пыталась повернуть назад, выбраться из этой пещеры в лабиринт каменных коридоров, но едва она сделала шаг назад, тени встали перед ней безмолвной толпой, ломиться сквозь которую Тиса не рискнула.
'Что привело меня сюда, в обиталище неприкаянных душ? Или мне суждено блуждать среди теней, пока я сама не стану их жалким подобием? – думала она, озираясь в поисках выхода. – Похоже, смерть так и остается для меня недостижимым счастьем... Лучше бы я дала растерзать себя тому зверю!'.
Только она подумала так, как тени внезапно отхлынули, точно воды реки, и Тиса увидела удивительной красоты женщину. Нестерпимое сияние, мало отличимое от солнечного, сияющим ореолом окутывало её стройную фигуру. Арийка не смогла сдержать невольный вздох облегчения – среди мерцающих теней идущая навстречу показалась ей настолько реальной, что не верилось в само её существование.
– Велес, а нельзя было без этого? – женщина сделала нетерпеливый жест рукой и тени вмиг исчезли, точно и не было их никогда.
Из темноты в круг света выступил Страж, довольно улыбающийся.
– Тригла, ты просила её привести, я привел, а легких путей я и не обещал... Пусть побудет среди тех, кого провожала сюда... Теперь она в твоей власти... – и выжидающе примолк.
Женщина очень внимательно разглядывала Тису, замершую перед ней.
Долго...
Не произнося ни слова...
– Кто ты? – сглотнув сухой комок, перекрывший дыхание, осмелилась спросить арийка. Терять уже все одно нечего.
– Триглава, истинная Владычица Нави, – отозвался за неё Велес и опять замолчал.
– А ты? – Тисе было все равно, кто он такой, но хотелось как-то нарушить эту вязкую давящую тишину.
– Страж порога. Или ты не встречалась со мной, когда пыталась выйти за пределы Яви?
– А я считала Властелином Нави тебя, – сокрушенно вздохнула Тиса.
– Истина иногда бывает совершенно не такой, как представляется, но разве для тебя это что-то меняет?
– Нет... Вы... – голос сорвался, – судить меня будете?
– Не судить, – поправила Тису женщина. – Понять хочу... Не надо слов, лишнее, просто вспоминай, так легче обоим будет.
– Что вспоминать-то? Если жизнь была так длинна и так прихотливо переменчива, то...
– Твоя жизнь нам безразлична, нас Кащей интересует... – вмешался Страж.
– Велес, к чему так... Вы обрекли девушку на нелегкую участь, даже не попробовав разобраться.
– А ты будешь теперь вершить справедливость, забыв о том, что сделала эта 'невинная' душа? – он буквально выплюнул последние слова. – Не было тебя рядом, когда мы её поймали.
Триглава досадливо поморщилась. Особо доброй она не была никогда, но то, что сотворили Перун и Велес, выходило за рамки её разумения. Правда, потом оба каялись, что просто хотели навести порядок в Яви, поскольку устали отлавливать буйных призраков, которыми становились заблудившиеся между мирами души.
– Вспоминай... – велела она Тисе, не отвлекаясь более на словопрения с Велесом. Многое было уже сказано до этого, повторяться не хотелось. Словно юркая рыбка заскользила Триглава по воспоминаниям арийки, отыскивая единственно нужное – то, что волновало больше всего.
Немного радости принесла скучающему князю богатырка, найденная в лесу. Всегда, когда он наведывался к ней, Марья-Моревна только отрешенно сидела, не поднимая глаз. Не иначе было и в этот раз....
Полюбовавшись нездешней красотой, князь досадливо сплюнул и вышел из покоев, отведенных для несчастной. Юродивая... Приставленный к девице Власыч, кряхтя, поспешил за ним.
– Разгневался наш князь-то... – грустно сказала девчонка с крысиной мордочкой. – Даже не дождался, пока ты в рассудок придешь. Вот досада, ты такая пригожая, никаких забот не знала бы, коли полюбилась бы ему... Да что теперь...
Она жалостливо провела рукой по плечу Тисы, отвела с безучастного лица прядь золотистых волос. Та только передернулась, отстраняясь от прикосновения.
– Ну вот, что-то же ты понимаешь, стало быть, не все ещё потеряно... Авось и вернется память, а с ней и князь...
Арийке же хотелось кричать во весь голос – чтО князь со своими мелкими людскими желаниями, когда потеряно много больше, то, с чем не сравнятся все блага этого мира – но она понимала, что лучше молчать, молчать до тех пор, пока не станет вольной. Вольной, как эта вот птаха, что беззаботно чистит перышки на обналичке окошка... И попытается вернуться на то место, где произошло бедствие. Что это ей даст, она и сама ещё не знала, но считала, что возвратить утраченную магию иначе нельзя и начинать нужно с самого начала... А пока притворяться, притворяться беспамятной, раз нет иного выхода. Мысли о побеге у неё даже не возникало – она понимала, что в чужом для неё мире станет легкой добычей охотников, а о жестокости людей она была наслышана ещё в Ариане.
– Князь велел перевести Марью в нижнюю светелку, – вернувшись, сообщил Власыч.
– Там же ей места совсем не будет, – охнула, торопливо зажав рот, девчонка. Тиса так и не потрудилась узнать её имя. Ни к чему... – Только-только развернуться сможет...
– Князь сказал, хватит богатырку нежить, так быстрее в себя придет, а то слишком хорошо для неё здесь.
Тиса, стараясь сохранить внешнюю безучастность, ликовала. Похоже, скоро она станет сравнительно свободной.
Так и получилось: светелка оказалась на отшибе от остальных жилых помещений, а девчонка и Власыч, расслабившись в стороне от бдительного ока княжеских гридней, ослабили надзор за Марьей-Моревной. И однажды ночью Тиса решилась ускользнуть в лес. Это ей ничего не дало, но вылазка осталась никем не замеченной и арийка вскоре настолько осмелела, что стала уходить в лес и днем, как только выпадал удобный случай. Заблудиться арийка не боялась – для неё звезды и солнце всегда были помощниками, указующими путь... Что она пыталась найти, сама не знала, но верила, что чутье само приведет её куда надо.
Как-то, бесцельно блуждая по лесу, она почувствовала неясное томление. Ощущение магического посыла было размыто, находилось почти на пределе восприятия. Тиса невольно напряглась, пытаясь определить направление. Точно зверь, повинуясь слепому инстинкту, устремилась она на зов магии, не замечая, как дремучей чащей встает лес за её спиной, заслоняя дорогу назад.
На краю поляны, густо заросшей ольхой и осиной, она остановилась, разглядывая расщепленный надвое дуб: с одной стороны еле-еле подрагивала редкая листва, мертвые сухие ветви другой напоминали просяще воздетые к небу руки. Тиса шагнула вперед. Осязаемая сила, без толку разлитая вокруг, пропитала каждую пядь земли. Колкими иголочками жгло кожу, мелкой сладостной дрожью проникая вовнутрь. Похоже, пришла. Но куда? Она никогда прежде не была на этой поляне, уж что-что, а такой приметный дуб она бы запомнила. Страх внезапно перехватил горло. Как ручаться, что она почувствовала остаточное поле именно своей магии? Среди людей, с которыми ей довелось столкнуться, магов не было, но это не значило, что среди людей на самом деле магов нет.
Вспомнилась обмолвка Велизара о причинах вынужденной изоляции Ариана – повсеместному расширению границ страны активно противодействовали человеческие чародейки, сражавшиеся наравне с дружинниками. После нескольких кровопролитных столкновений арии решили не ввязываться в истребительную войну и просто-напросто отступили, сберегая свой род. Чародейство по своим приемам довольно сильно отличалось от волшебства ариев, но оно оказалось ничуть не слабее и противостоять человеческим колдуньям оказалось довольно-таки нелегко. Магия чародеек просто была и была абсолютно иной, суть которой так и осталась не понятой ариями, где магами были все без исключения. Тиса не задумалась тогда над словами Велизара. Какие у людей могли быть маги? Бессмыслица... Знахарки да травницы, но никак не чародейки, могущие противостоять могущественным ариям. Но сейчас пожалела о том, что не прислушалась тогда к рассказу мага-хранителя. Не наткнулась ли она на источник магической силы чародеек? Тогда лучше уносить отсюда ноги и быстрее, пока не пришли подлинные хозяйки этого места...
– Пить...
Тиса вздрогнула, оглянулась. Никого вокруг, но лучше убраться подобру-поздорову, как решила.
Порывистый ветер ударил в лицо. Заскрипели, склоняясь почти до земли, окружавшие поляну ели. Отворачиваясь от налетевшего урагана, арийка поспешила уйти прочь с поляны, безуспешно пытаясь вдохнуть ставший внезапно густым воздух.
– Пить... – скрежетали ветки над головой.
– Пить, – завывал ветер, стараясь развернуть уходящую Тису.
– Пить... – отдавалось в ушах биение собственного сердца.
Когда ползучий кустарник оплел ноги, лишив возможности двигаться, ослепшая от шквальных порывов арийка застыла на месте. Пока она отдирала колючие веточки вьюнка от одной ноги, он заплетал другую до колена. Безуспешно повоевав с настырным растением, Тиса сдалась – колючий заслон вставал только впереди, точно препятствовал уйти с поляны – и вернулась к дубу, где в затишке возле неохватного ствола, покрытого затянувшимися рубцами, ветер почти не ощущался. Подняла голову, рассматривая дерево.
Почему она не смогла покинуть поляну? Что такого в этом изуродованном молнией дереве?
Медленно пошла вокруг, всматриваясь в трещины древесной коры, образующие узор, кем-то намеренно высеченный на теле старого дуба. Обходя дерево во второй раз, Тиса поняла, чтО напоминает ей вереница кольцеобразных выпуклостей – вросшую в древесную плоть громадную цепь, обвившую ствол от основания до расщепленной верхушки.
'Сколько ж времени понадобилось, – подумала арийка, поднимая глаза вверх, – чтобы дерево так зарастило железо?'.
И едва сдержав крик, отскочила назад – от мертвой сухой половины – споткнувшись, упала навзничь, перекатилась набок, и тут же вскочила, чтобы убедиться, что увиденное мигом раньше морок. Просто морок. Откуда у дерева могут быть глаза?
Были...
Узкие щели глазниц, в которых беспокойно метались черные блестящие зрачки...
А ниже, аккурат под ними, распяленный в беззвучном вопле рот...
И невысказанное требование, отзывающееся колотьем в сердце: – 'Пить...'.
Арийка облизнула пересохшие губы. Поняла, что просто так с этой поляны уже не уйти, 'глазастое' дерево её не отпустит.
– Я не могу тебя напоить... – она протянула пустые руки. – Но я вернусь... Как только найду источник.
Развернулась и беспрепятственно пошла прочь, чувствуя спиной гнетущий взгляд.
Тут бы развернуться, да бежать подальше, как собиралась, только вот и сама не знала, что заставило её рыскать поблизости от поляны, отыскивая влагу, а потом, обламывая ногти и сдирая в кровь кожу, рыть сырую землю, докапываясь до засыпанного землей и хвоей родничка. Нацедив немного воды в неумело сплетенную из травы корчагу, бережно понесла, чтобы невзначай не расплескать драгоценную жидкость.
У дуба остановилась, отыскивая взглядом щели-глаза. Уже и не верится, что ясно видела их. И рот... Разве что вот эта косая расщелина поперек ствола...
И отпрянула, поняв, что края глубокой трещины ползут вверх, точно дерево силится растянуть её в жалком подобии улыбки. Залить влагу, смешанную с кровью из ссадин, в расщелину решимости не хватило. Тиса, затаив дыхание, остатками воды окропила кору дерева. Но что эти жалкие капли для такого дерева-великана? Принести бы ещё немного...
