Текст книги "Каждый выбирает по себе (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
«Может, дать девочке ещё немного времени? И что на неё нашло, раньше она была куда сговорчивей? Пригодится... Нити жизни, что паутинки, обрываются легко, да безвозвратно... – Костлявые пальцы ловко переплели разорванную нить, завязав для верности крепкий узелок. – Но не для неё...».
*****
Переходя с места на место, Антон набрел на «плантацию» невысокого кустарника, усыпанного мелкими черными плодами, похожими на смородину. Ощипав дочиста ближайшие кустики, он набрал полную горсть ягод, задумчиво отправил их в рот. Хоть и вкусно, но толку от них никакого, лишь только сильнее есть захотелось.
Взгляд зацепился за золотисто-желтое пятно, заманчиво мелькнувшее на земле среди потемневшей прошлогодней хвои. Есть! Вроде набрел на хорошее местечко! Парень присел, осторожно расчистил от хвойного опада спрятавшееся грибное семейство. Не белые, конечно, лисички, но тоже ничего... Ещё бы найти, тогда бы жареха получилась в самый раз!
Нарезая извилистые зигзаги и отыскивая растущие стайками грибы, Антон очень скоро добрался до приметной ели. «Обойду её вокруг и сразу же обратно, – решил парень, несмотря на то, что в сумке набралось уже достаточно грибов, и белых в том числе, но азарт собирателя преодолеть непросто. – Может там ещё что попадется? – Без особого интереса он глянул на обломанную верхушку ели с уже подсохшими иголками, неприглядной кучей валяющуюся у подножия дерева. – Ну, там уж точно грибов нет... а перетаскивать замучаешься...».
От тихого стона, донесшегося, кажется, из-под земли, ёкнуло в груди – настолько ирреально он прозвучал. Вдоль позвоночника потекла холодная струйка пота. Парень, застывший вполоборота к дереву, медленно опустил ногу, так и не сделав шаг, хотя рассудок кричал – «Беги!». Вопреки голосу разума, он развернулся и снова замер, прислушиваясь. Тишина... Подошел поближе, тревожно вглядываясь в нагромождение ветвей у подножия ели, приподнял лапник, из-под которого показалась босая ступня. Человеческая... с маленькими пальчиками, перепачканными зеленоватой засохшей тиной...
Антон кинулся разбирать завал. Оттащив последний тяжеленный обломок, лежащий поперек тела, парень наклонился над девушкой и осторожно коснулся щеки, холодной, словно лед. Похоже, все его старания напрасны... А красивая девушка. Была...
Он задрал голову и с сомнением глянул на свежий излом ствола далеко вверху. И что её туда понесло? Да и вообще, откуда она здесь взялась? Неужели поблизости есть какое-то жилье? Ведьмаг ни слова не сказал.
Ещё немного поизучав дерево и прикинув, что шансов уцелеть у девушки не было никаких (такая высота!), Антон задумался. Оставить тело на растерзания зверью или захоронить? Лучше, конечно, по человечески, как положено. Едва он сделал несколько шагов к сумке, отброшенной им в сторону, чтобы достать нож, как сзади раздался срывающийся шепот:
– Не уходи... Не бросай меня...
Обернувшийся парень чувствовал, что надо уносить отсюда ноги и поскорее, но увидев умоляющий взгляд синих глаз, не смог сделать больше ни шага.
Глоссарий
* Зера – зеркальная гладь воды (и тонкая пленка на поверхности воды), отражающая в себе окружающие объекты, которая дала название езера (озера), зеркала и т.д. Издревле считается, что вода хранит в себе информацию, поэтому предки приходили к воде, чтобы увидеть невидимое.
** Крода – обряд сожжения тела умершего и отправки его души к Роду в восходящем потоке священного огня Крады. В Старой Вере никогда не оскверняли Мать-Землю гниющими трупами, что дало повод христианским историкам утверждать, что до появления христианства не было истории человечества, раз не нашли в земле костных останков.
***Гридень (гридин, грудин) – княжеский телохранитель.
****Ярыцы – старинное название военных доспехов, лат, шеломов. Отсюда – ярый и рыцарь.
***** КРАБЛЬ, корабль ("о" привнесенная) – то есть, сделанный из поверхностной части дерева или лодка-долбленка. Корабль – погребальная лодка, в которой сжигали останки и получали ПРАХ, потому современные гробы имеют форму двух лодок: в одной лежит усопший, а другой накрывают его. То, на чем ходили по рекам и морям называлась «ладья» – лад и я.
ГЛАВА 6
Поспешай не торопясь, вернее будет... Это кому как... Душа болит за брошенный без пригляда дом... А бредет как назло, словно муха осенняя снулая... Тяжко...
Отголоски чужой ворожбы разум мутят. По телу стылой дрожью пробегает озноб, липкий пот заливает глаза...
Старается Людмила бойчей идти, а все одно кажется – на одном месте топчется...
Уже и солнце на закат пошло, зацепилось краем за верхушки деревьев, золотом окрасило собирающиеся над лесом облака, а ведь недавно ещё над самой головой висело...
«Или... – запоздало подумалось, – заплутала? По кругу хожу? Ведь бежала за Антоном, по сторонам не глядя, да и что видеть могла в темноте, кроме двух силуэтов? Да что это я?». Чародейка остановилась, сложила руки ковшиком, поднесла к губам. Уж на это-то остатка силы хватит... Полюбовалась немного на радужное сияние, застывшее на раскрытой ладони, и осторожным взмахом подкинула вверх созданную ею красу, опасаясь повредить слишком хрупкие крылья.
Запорхала, закружилась суматошно над головой бабочка-многоцветница.
Людмила потянулась мысленно к ней: – «Домой... домой...».
Переливающийся огонек застыл в отдалении, приглашая следовать за ним.
Вот и ладно... а то словно ополоумела... простых вещей сообразить не могла...
Уже в сумерках добралась чародейка до знакомых мест. Отсюда до дома рукой подать... А уж когда увидела темную громаду дома, озаренную лунным сиянием, – невредимую, то совсем успокоилась и пошла медленнее, теперь-то торопиться некуда. И все-таки обмерла малодушно, подходя к жилищу, – на крыльце дома чернела непонятная тень: массивная двухголовая туша разлеглась на крыльце, словно карауля возвращение чародейки. Увидела её, взмахнула сразу двумя хвостами и выпустила из одной головы коротенькие рожки.
– Эк... – только и смогла выдавить из себя Людмила, спешно отступая назад, под прикрытие деревьев. Такой подлости она не ожидала, а ведь уже почти дошла...
Тень взвилась вверх, распалась надвое, и бОльшая из разновеликих половинок ринулась к чародейке, слегка подвывая от переизбытка эмоций. Только тогда, сообразив, в чем дело, чародейка облегченно выдохнула. Свои...
– Баюн! Легче... – Смеясь, отталкивала от себя ластящегося кота, чтоб не сбил с ног (и без этого едва стояла!). – Птах, а ты куда делся? Почему не помог? – звонко крикнула бесенку, не замечая, что тот исподлобья разглядывает её, словно видит впервые.
– Знать бы, где ты была? – возмущенным фальцетом взвизгнул кот. – Я все лапы сбил, тебя отыскивая! Смотри! – он затоптался на задних лапах, демонстрируя Людмиле передние конечности с гладко-розовой кожицей подушечек, словно у новорожденного котенка. – Видишь? Места живого нет...
Только что отсмеявшаяся чародейка снова прыснула:
– Ты неисправим... – она прижала котофея к себе. Тот, как ни странно, не противился такому проявлению чувств. – Птах! Ну, а ты чего молчишь, как бука?
– А он тебя забыл, – противным голосом тут же доложил котофей, просунув голову под ладонь чародейки. – Напрочь...
– Кто забыл? – Людмила машинально почесала коту между ушей, от чего тот зажмурился и тихо муркнул. – Птах? Меня?
Кот внезапно посерьезнел и, немного смущаясь, произнес:
– А все забыли.... Такая, понимаешь, внезапная амнезия приключилась...
Дальше чародейка не расслышала – вслед за вспышкой молнии, ослепительным зигзагом мелькнувшей перед глазами, раздался оглушительный раскат грома, заглушивший последние слова котофея. Редкие крупные капли дождя зашлепали по деревьям, затем, просочившись сквозь полог из раскидистых сосновых лап, гораздо энергичнее забарабанили по земле и лиственным зарослям у подножия раскидистых сосен, окружавших избушку.
Кот одним прыжком заскочил на крыльцо, вслед за ним под навес влетела Людмила, и только потом, опасливо косясь на Бабу-Ягу, по ступенькам поднялся Птах. Чародейка не торопилась заходить в дом. Полуобернувшись, она застыла на верхней ступеньке крыльца – буйство разыгравшейся стихии завораживало: тугие отвесные струи дождя, словно струны громадной арфы, протянулись между небом и землей. В коротких всплесках бесконечных зарниц перед глазами возникали странные изломанные тени, пляшущие в неистовом ритме громовых перекатов. Страстные пассажи, мастерски исполняемые природой, отзывались в сердце невнятным предчувствием надвигающейся беды. Все уже позади, откуда такая тоска?
От очередного гулкого раската, показалось, расколовшего небо пополам, Людмила вздрогнула. Нежданный порыв ветра ударил в лицо, легко наклонил громадные деревья до самой земли. Взвизгнув, женщина отскочила от потока воды, хлынувшего на неё с разлапистых веток. Хватит, налюбовалась!
Мокрая с головы до пят Людмила толкнула дверь, мечтая только об одном – разжечь огонь в печи, да пожарче, и забраться на широкую лежанку, чтобы почувствовать, как уходит стылый холод, проморозивший все нутро, как исчезает нервная дрожь, до сих пор напоминающая о себе легким покалыванием в кончиках пальцев.
Створка даже не шелохнулась.
– Не пущают? – издевательски поинтересовался Баюн. – Нас тоже...
Чародейка растерянно оглянулась на него и тут же поспешно развернулась обратно к входу. Громогласный голос над головой, заглушивший шум беснующейся стихии, проревел:
– Никого нет дома!
Начинающая злиться Людмила поднажала на дверь, в этот раз гораздо сильнее.
Прикрепленная над притолокой уродливая женская голова забавно скосила глаза к переносице, меланхолично осмотрела рвущуюся в дом, и опять завопила:
– Никого нет дома! – Клубок змей, венцом окружавший её лицо, угрожающе зашевелился, потянулся к чародейке. Та отшатнулась от раздвоенных язычков, стремительно мелькающих в открытых пастях.
– Что за...? Я же не ставила «сторожа»...
– А что, некому, что ли? – ухмыльнулся кот, с интересом наблюдающий за напрасными потугами Бабы-яги. – Мы вот тоже пытались. По всякому... Кимря и впрямь почуяла себя домохранительницей, прочно осаду держит.
– Кимря, открывай... – едва сдерживая ярость, прошептала Людмила. Она не сомневалась, что домовиха её услышит. – Ты меня знаешь, я тут все разнесу, не пожалею.
– Не старайся зря. Я ж говорил уже – ты для неё никто, незваный гость...
Но вопреки уверениям Баюна, дверь беззвучно отошла от косяка и слегка приотворилась. Котофей издал торжествующий вопль и, оставляя клочья мокрой шерсти на притолоке, протиснулся в открывшуюся щель.
– Иди, чего прижух? – Чародейка подтолкнула упирающегося Птаха и вошла следом, отыскивая взглядом кикиморку. Попадись она сейчас Бабе-Яге под руку – задала бы трепку шалунье, заодно и согрелась бы!
На ходу отжимая волосы, мерзко липнущие к коже, словно полусгнившие речные водоросли, и закручивая их в узел на затылке, Людмила прошла в кухоньку, отметив, что все на местах. Её тревога оказалась напрасной. Печь уже теплилась – кот и тут оказался впереди неё, и теперь шуршал в подпечке, выискивая, чем поживиться. Его упитанный зад наполовину торчал наружу, белый кончик хвоста подергивался в предвкушении добычи, – проходящий мимо бесенок не удержался и легонечко лягнул выступающую филейную часть разумника.
От негодующего кошачьего вопля зазвенела посуда на открытых полках, а затем раздался грохот оброненной миски – Кимря с вытаращенными глазами проявилась посреди кухни и угрожающе замахала руками-веточками на нарушителя спокойствия. Кот, хоть и считал себя пострадавшей стороной, спешно ретировался под лавку.
Птах, сдавленно хрюкнув, выскользнул в коридорчик. Мгновение спустя в проеме двери мелькнула черная тень, и жилище содрогнулось от дробного перестука копыт, стихшего после звучного хлопка входной двери.
«Ну вот, все по-прежнему, теперь я точно дома... – облегченно вздохнула чародейка, прислушиваясь к стону ветра за окном. – Разгулялась непогодь не на шутку... Вовремя добралась...».
Словно прочитав её мысли, кикиморка пробурчала:
– Хорошо, что тот не вернулся... Одни хлопоты от него, шалопута такого...
– Какого шалопута? – рассеянно спросила Людмила, стягивая рубаху, почти превратившуюся в лохмотья. Теперь бы на лежанку забраться, растянуться на мягкой шкуре, чувствуя, как расслабляется тело в тепле, да не думать ни о чем до завтра. А завтра – послушать котофея, да вместе с ним покумекать, как дальше быть...
– Да того, что ты за разрыв-травой посылала...
Уже почти забравшаяся на приступок печи чародейка развернулась – пальцы вцепились в густой мех, конвульсивно сжались: – «Не может быть! Неужели он все-таки вернулся? Когда? Почему котофей промолчал?». Сердце вновь заныло – она, будто еще раз, услышала последние слова Антона – «К вечеру буду, гляну, как там и что...» и опять почувствовала, как обрывается тонкая нить, связывающая их...
– И на что надеялся, непонятно? – досадливо брюзжал кот, шаг за шагом подступая к бесенку, зажатому в угол между стеной и кроватью в светелке чародейки. Тот, затаив дыхание, выжидал, когда преследователь отвлечется хотя бы на миг. Тут главное, не прозевать!
Птах, не сводя напряженного взгляда с котофея, махнул хвостом. Пушистая кисточка, оставляя в воздухе россыпь перламутровых бликов, мелькнула перед мордой мстителя, но он не поддался на такую нехитрую уловку. Янтарные глаза кота торжествующе полыхнули.
Всего один прыжок – и «справедливость» будет восстановлена. Кот взвился в воздух...
.... и тяжело брякнулся на пол от резкого окрика:
– Баюн!
Вспышка молнии высветила силуэт чародейки, застывшей на пороге.
Бесенок пискнул, ловким кульбитом перескочил через кота, и беспечальной птахой пролетел мимо Бабы-яги, радуясь временной передышке.
– Ну вот, – как ни в чем ни бывало, ворчливо отозвался котофей, – такую игру испортила... Лови его заново!
– Нашли время... Антон где?
Котофей, словно не услышав её, с трудом вылез из тесного закута и направился к выходу из комнаты.
– Куда ты? – опешила Людмила. – Отвечай! Живо!
– Чего так взъярилась? Ничего с твоим братом не случится... – Судя по едва заметной фальши, прозвучавшей в его голосе, Баюн не слишком был уверен в этом. Осмотрительно, боком, стараясь ненароком не коснуться её обнаженной кожи, он прокрадывался в коридорчик, разделяющий дом на две половины. – Ну да ты же ничего не знаешь... – донеслось немного позже, когда котофей удачно миновал чародейку, внимательно наблюдающую за его малопонятными маневрами.
Недоумевающе пожав плечами, она отправилась за скрывшимся в темноте Баюном.
– Ну, рассказывай, чего я не знаю, – привалившись спиной к горячему печному боку, предложила Людмила озабоченному котофею, рыскавшему по закромам в напрасных поисках съестного.
– Дом без хозяйки, что орех без ядрышка, – скептически заметил тот, отряхивая паутину с усов. – Домовиха и та чистоту блюсти перестала, впрочем, помню я те времена, когда ты здесь сама хозяйничала.
– Ничего не нашел? – чародейка досадливо вздохнула. Разговор, похоже, откладывается – какие речи на голодный желудок. Она достала мешочек с гречкой, высыпала в чугунок, залила крупу водой (хоть бадья полнехонька, и то дело!), поставила горшок в печь. Пусть томится... Обернулась к Баюну: – Ты бы осторожнее с Птахом был, не ровен час, забудется и останется от тебя одна паленая шкурка.
– Нет, – отмахнулся хвостом кот, растягиваясь во весь рост под ногами хозяйки, – он знает, что такие шутки ему с рук не сойдут.
– На мое заступничество надеешься, – усмехнулась Людмила, – а вдруг откажусь?
– На здравый смысл, только на здравый смысл. Таких ведь, как я, почитай, больше нет, так зачем уничтожать и без того исчезающий вид, вдруг пригодится ещё...
– Кому? Птаху? Сомневаюсь...
– А тебе? – погрустнел кот.
– Ох, хитрюга... – засмеялась чародейка, переступая через массивное туловище, занявшее почти полкухни. – Умеешь ты на комплименты напрашиваться!
Немного погодя, когда котофей дочиста вылизал плошку из-под каши, сдобренной изрядным кусочком маслица, а Людмила почти отогрелась, откуда-то, как и в чем ни бывало, вылезла Кимря и деловито принялась копаться в шкафчиках, наводя свои порядки, но при этом внимательно прислушивалась к рассказу котофея, чтобы при случае вставить словечко. А то вдруг чего напутает...
Пока тяжело вздохнувший Баюн собирался с мыслями, чародейка рассеянно прислушивалась к дождю за окном: – «И не думает стихать, льет и льет... Да дело-то к осени движется, чему удивляться? Скоро птицы в небо поднимутся...» – и начало вдохновенного повествования о возвращении кота в родные пенаты пропустила...
...Приоткрытая дверь слегка поскрипывала. Кот, вынырнувший из портала в самом благодушном настроении, насторожился. Насколько он помнил, Людмила такой оплошности не допускала, это уверенная в своих силах Ильга ничего не боялась, ни Кащея, ни ведьм-соперниц, а новая Хранительница дом без присмотра не оставляла никогда. Баюн прошелся по комнатам – пусто, только запах недавно покинувших жилье людей ещё витал в воздухе.
– Кимря, – нетерпеливо позвал он кикиморку. Уж если кто и в курсе всех событий, то только она. – А где все? Куда делись?
– Каки все? Каки все? – уперев руки в боки, вынырнула перед самым носом котофея возмущенная кикиморка. – Хто тебе нужон?
– Ведьма? Птах? Антон? Тимофей?
– Преставилась ведьма, – домовиха утерла слезу, – давненько уже. С тех пор сама тут кукую, пока ты ходишь незнамо где... Померла ягодка наша... сиротами нас с тобой оставила...
Баюн оторопел от такого заявления. Безутешным сиротой он себя пока еще не чувствовал. Да и не так уж долго он отсутствовал, чтобы кикимора могла сказать «давно», хотя кто знает, что для неё значит «давно». И то, что Людмила померла, весьма сомнительно, она после кащеевых подземелий держалась лучше всех. Одно слово – ведьма... Да и не может Хранительница с душой расстаться, пока преемницу не найдет, а новой чародейкой тут и не пахнет...
– Стой, Кимря, не части, – котофей вспрыгнул на лавку, – не все сразу... Баба-яга вернулась и...
– Не ведаю никакую Бабу-ягу, – замахала руками домовиха, – не измышляй, чего не было... Ильга, Ильга померла... – она насупилась.
– С тобой каши не сваришь, – начал злиться Баюн, – я тебе про одно, а ты про другое. Ильги двадцать лет, почитай, нет, Баба-яга всем заправляет. Запамятовала, что ли?
– Я? – возмутилась Кимря, – да я помню ещё ту весну, когда коровий мор прошел, а это почитай скока зим минуло! Ишь, какой!
– Что в лоб, что по лбу... – Котофей задумался: «Про Людмилу спрашивать без толку, попробую про остальных узнать, ненавязчиво так». – А Антон где?
– А, – кикиморка явно обрадовалась, – этот с оборотнем ушел, а ночью и бесенок сорвался, да понесся незнамо куда, как шершнем ужаленный. С тех пор никого нет...
– А чего хозяйство без присмотра оставила? Двери настежь, заходи, кто хочешь... – недовольно пробурчал Баюн, обмозговывая поведанное Кимрей.
– А и верно! – всполошилась та. Тревога плеснулась в её «пуговичных» глазах. – Что это я, как потерянная? Все хожу, хожу, будто ищу что-то...
Котофей и пискнуть не успел, как домовиха ухватила его за шкирку (откуда столько силы взялось в хлипком тельце?), споро вытолкала на улицу. С громким стуком захлопнулась дверь за его спиной. Обескураженный кот попытался вернуться обратно, чтобы продолжить не законченный разговор, но напрасно – ходу назад не было никак. Вот когда он пожалел, что покинул друзей раньше времени! Кто знает, что тут случилось? Все непонятно... Ищи их теперь, свищи...
Кимря слушала не перебивая – видать, нигде не приврал кот, все верно поведал.
– В-общем, побегал я, побегал вокруг. Никаких концов не нашел, да и решил наведаться к вам домой. Вдруг вы решили обратно вернуться? Видел, как плакала ночами, как никак привыкнуть не могла, – он испытующе глянул на чародейку, убедиться, не перегибает ли палку со своими откровениями, – как хотелось тебе обратно... Да только нашел там одного Антона.
– Как же ты смог? – удивилась Людмила.
– Для меня нет ничего невозможного, – явно любуясь собой, ответил Баюн. – Уникум... Нелегко пришлось, конечно, но нашел ведь...
Не будешь же рассказывать человеку (человеку!), пусть даже и знающему ведьмовской промысел, как оно все обстоит на самом деле. Хватит и того, что не удержался, разболтался с Антоном, но там уж никак не получалось – парень сам все увидел.
– А где братец мой? – едва сдерживая волнение, спросила Людмила. Надо же, домой попал, как хотел, получилось у Тимофеевых родителей перебросить его, да вот пришлось обратно вернуться. Интересно, по своей воле или хитромудрый кот обманом завлек? – Что-то я его не вижу?
Котофей замешкался.
– Да к Отлюдку он его отвел, к Отлюдку, – вмешалась Кимря, не дав коту придумать достойный ответ, – чтоб помог тот тебя сыскать.
– Отлюдок? – изогнула брови чародейка. – А это что за зверь такой? Не слыхала...
– Как ты слыхать могла, если он от людей прячется в глуши лесной. Одно слово Отлюдок!
– Зачем он Антону? Чего ты сам не пошел? – и осеклась, глядя, как встопорщил шерсть на загривке обычно невозмутимый Баюн.
– Не мог, никак не мог, – угрюмо признался котофей, – Отлюдок ведьмаг сильнейший, а мне своя шкура дорога. – Он сверкнул глазищами. Людмила поежилась от ожесточения, мелькнувшего в кошачьем взгляде. – Шкура, которую ведьмаг спустить обещался, если попадусь, так что в его владения я не ходок. А выбора особого не было... Здесь у всех, как по заказу память отшибло, даже у Лешего, как и не существовало тебя на свете никогда. Без колдовских заклятий не обошлось. Не к ведьмам же мне идти было, им только дай повод, тут же свару бы начали. Хотя пытался я к Верховной сунуться, но она сама в переделку попала, да такую, что ноги пришлось уносить, бросив все нажитое, как есть...
– А Птаха как нашел?
– Чего его искать было, сам к дому пришел, как заклятье спало... Знать бы, кто навел...
– А Чернава навела, – легко сказала чародейка, – сама навела, сама его и сняла.
– А зачем?
– Кто её знает? Может, мало власти над ведьмами стало, захотелось большего... Все одно я ей не по зубам... – Она бросилась к окну, за которым мелькнул светлый силуэт. – Антон?
Распахнула двери, встала на пороге, всматриваясь в темноту. Никого во дворе... А дождь кончился уже, и морозно так на улице стало, словно зима уже наступила.
– Ты смотри, изморозь на деревья легла, – Баюн слегка высунул голову, нюхая стылый воздух. – А около крыльца снега насыпано...
– А снег-то только около дома лежит, вкруговую, – внезапно сказала Людмила, сотворив колдовской огонек, – как специально насыпан. Не нравится мне это... не нравится... – Она осторожно прикрыла дверь, словно опасаясь докучливым стуком потревожить спокойствие спящего леса, крепко заперла засов.
– А Птах? – запоздало сообразил Баюн.
– Пусть утра ждет, а я не хочу рисковать, – чародейка спешно приводила в действие все охранные заклятия. – Думала, что после кащеевой смерти спокойно спать стану, нет же, опять кому-то неймется.
*****
Подвывающая от бессильной ярости Морена отступила от вожделенного дома. Никак не ожидала она застать Хранительницу здесь.
«Все-таки напоследок отыгралась Чернава, добра не помнящая, освободила чародейку. Ничего, доберусь домой, тут-то и узнает негодница силу моего гнева, смерть ей избавлением покажется... А до путей Навьих ещё доберусь, дай время...».
Оседала облако тумана, послушно принявшее форму призрачного скакуна и понеслась, что есть духу домой. Не терпелось ей прищучить непокорную Чернаву, хоть на ней отыграться за обманутые чаяния.
*****
Через несколько десятков шагов Антон запыхался – хрупкая на вид девушка оказалась довольно-таки тяжела, да и сумка с грибами ощутимо оттягивает плечо. Жалко бросить... Он невесело улыбнулся – и грибы, и девушку... Осторожно опустив нелегкую ношу на заросшую кислицей лужайку у подножия корявой ели, затянутой седоватым мхом до самых ветвей, парень склонился над телом. Глаза девушки закрыты, только тонкая голубоватая ниточка на шее трепещет, словно крылья попавшего в паучьи тенета мотылька.
«Или не стоило трогать её с места? – засомневался Антон. – Но ведь глянул же – несколько ссадин и царапин на смертельные раны никак не тянули. Головой ударилась? Должна очнуться...».
В лесу заметно посветлело – ветер разогнал тучи, солнце пробилось сквозь тяжелый шатер хвои, но мрачный ельник, где сучковатые деревья перемежались со стоящим на корню сухостоем, все равно оглушал своей унылостью. Куда ни кинь взгляд – одна и та же безотрадная картина. Антон точно знал, что на его пути такой чащобы не попадалось, да и не так уж далеко он ушел от места ночной стоянки. Выбрав дерево с низко растущими ветками, он взобрался почти до самой верхушки. Рискуя свалиться, закрепился на прогибающейся под весом ветке, оглядел окрестности. Бесполезно – сплошные дебри внизу, без просветов. Попробовал отыскать взглядом приметную ель с обломанной верхушкой, но и она словно канула в воду.
Спустившись, Антон совсем пригорюнился – был бы один, побрел бы куда глаза глядят. Метод ненадежный, конечно, но хоть какое-то движение... А куда пойдешь с такой обузой? Налево, направо?
Устав гадать, в какую сторону идти, парень сложил руки рупором и заорал, что было сил:
– Эээээй! Отлюдок! – Кричать «ау» показалось совсем уж по-детски. – Эгегей! Колдуууун!
Крик запутался в лабиринте деревьев, обступивших людей, и даже эхо не вернулось, безнадежно сгинув в чаще леса. Антон досадливо ударил кулаком о ладонь – это надо ж было так бездарно заблудиться! Хоть волком вой... Может, кто и отзовется...
– Чего орешь? – Неслышно подобравшийся ведьмаг настороженно прислушивался к поскрипыванию ветвей над головой. – Лес он тишину любит...
– Думал, совсем заплутал, – парень облегченно выдохнул. Вот ведь чертяка, ходит так, что и валежник не трещит под ногами.
– Что, нашлась пропажа? Значит, правильно дорогу выбрали... – Колдун явно обрадовался, увидев девицу, а Антон не стал разубеждать его. Опустившись на колени, Отлюдок вглядывался в неподвижное лицо. – Хороша сестрица... Только неладно с ней...
Парень и сам знал, что «неладно». А вот что именно?
Отрешенно прикрыв глаза и протянув руки над лежащей без сознания, ведьмаг оцепенел, словно медитируя.
Подошедший поближе Антон поразился изящности его рук – такие больше подошли бы пианисту-виртуозу, а не лесовику-отшельнику: аристократичные кисти, точеные запястья, длинные чуткие пальцы, которые казалось, действовали сами по себе, оглаживая и разминая воздух над девушкой. Парень засмотрелся – ведьмаг будто распутывал незримую паутину, коконом оплетающую девушку, иногда разрывая затянутые узелки и заново связывая их. Закончив чародействовать, Отлюдок тыльной стороной ладони отер лицо, покрытое мелкими капельками испарины. Кажущаяся легкость манипуляций оказалась весьма обманчива – руки колдуна слегка подрагивали от напряжения.
– Огонь нужен, – развернулся ведьмаг к Антону, не решавшемуся задать волнующий его вопрос. Он-то никаких изменений в состоянии девушки не заметил и весьма сомневался в эффективности действа. – Дрок запарить.
– Собрать валежник для костра?
– Зачем? – удивился Отлюдок, – тут рукой подать до нашей стоянки. Не орал бы, а подумал, так сам бы скоро вышел к ней. Поднимай сестру и неси туда, а я пройдусь вокруг, поищу, мне немного надо.
Вздохнув, парень поднял на руки девушку, прислонил к себе и поразился – кожу сквозь рубаху, будто утюгом, прижгло. Куда её ещё греть? И без того, словно печка, жаром пышет. Впрочем, не его дело в колдовские дела лезть, сказал «нести» – куда деваться? Хоть догадается Отлюдок направление показать или опять гадать придется?
– Тебе туда, – словно прочитав мысли, махнул тот на едва заметный просвет между двух стрельчатых елей в паре метров от них, – прямо иди, не сворачивай никуда, пусть эти красавицы за спиной остаются. – Сам Антон ни за что бы не догадался туда сунуться, да ещё и с нелегкой ношей на руках. Узко, впору только собаке пролезть в эту щель. – Сумку с грибами я заберу, не зря ж ты ходил... Я вот пустой вернулся.
Парень подошел ближе к деревьям. Тревожился он напрасно – промежуток оказался весьма приличным. Даже не слишком напрягаясь, прошел между деревьями и выбрался с опушки-заманихи, а там и сам уже сообразил, как идти. Действительно, совсем рядом плутал.
Несмотря на все прежние старания человека затушить огнище, костер ещё теплился. Антон ухватил едва тлеющую головню, перетащил в сторонку и, перемазавшись в золе, ухитрился раздуть огонь, подбросил сухих веток, оставшихся с ночи, подвесил на треноге котелок. В баклаге, благополучно забытой обоими, ещё плескалась вода. Немного, конечно, но кто знает, сколько её надобно?
Делать было больше нечего, а просто спокойно ждать возвращения ведьмага не получалось.
Время тянулось словно резиновое.
Пошатавшись без толку по поляне, парень присел на корточки около девушки, разглядывая её. Если б не знал, в каком виде он её нашел, то подумал бы, что девушка спит – безмятежно, как младенец, и ни одна ресничка не дрогнет. Почему-то очень захотелось, чтобы она открыла глаза. Прямо сейчас... Антон явственно представил себе удивленный и одновременно благодарный взгляд её синих глаз. В том, что они окажутся именно прозрачно-синими, как небо в погожий осенний день, парень не сомневался. С чего он так решил, не смог бы объяснить и сам себе, просто мелькнуло в мыслях, а потом словно воочию увидел...
– Что, очувствовалась? – подошедший Отлюдок бросил наземь метелку ярко-желтых соцветий на длинных безлистных стеблях.
Антон безмолвно покачал головой. Что зря воздух сотрясать, если и так все видно?
Колдун оборвал цветы, всыпал их в закипавшую воду, отодвинул котелок в сторону и принялся насаживать грибы на прутики. Неторопливыми размеренными движениями, словно рядом и не лежал почти мертвый человек. Несколько минут парень молчал, а потом все ж не выдержал:
– А ты уверен, что она очнется? Хоть бы посмотрел, что ли, помогло твое лечение или нет!
