Текст книги "Каждый выбирает по себе (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
– Так что мне, сиднем сидеть, пока ты по своим неведомым делам шляешься, ничего толком не объясняя.
– Почему по неведомым, я ведь не только о себе, но и о тебе позаботился, – кот шмыгнул в коридор и вернулся с птичьей тушкой в зубах. – Вот... хочешь, сырой ешь, хочешь, изжарь, а потом Бабу-ягу искать пойдем.
Громадная печь занимала большую часть стены напротив окошка. На ее фоне и стол, и лавки казались игрушечными – белёный «монстр» своим размером внушал невольное уважение. Кокетливая цветастая занавесочка, скрывавшая вместительную лежанку, смотрелась нелепым украшением.
– Изжарить хорошо бы, да только я сроду печей не топил, – Антон снял внешнюю заслонку печи, слегка приоткрыл вторую, полукруглую, и заглянул внутрь, – хотя тут дрова лежат, только поджечь осталось. Знать бы ещё как...
– Кимрю попроси, – предложил кот, – что-то давненько её не видно.
– Кимря, покажись, – несмело сказал парень. Никто, конечно, не вышел, в чем он и не сомнвался. – Да ерунда все это, как в детстве «Елочка, зажгись».
– А ты настойчивее, – хитро усмехнулся кот, – все равно нам с ней поболтать надо.
– Кимря, выходи, – чувствуя себя полным дураком, во весь голос крикнул Антон.
Никакой реакции.
– Всему тебя учить надо, – вздохнул кот, вспрыгнул на полку, словно невзначай, толкнул лапой небольшой горшок. Тот качнулся, завис в неустойчивом положении, а потом все-таки свалился на пол. Грохоту от него было, как от большого, но ещё громче разоралась неизвестно откуда вынырнувшая домовиха, тянущая за собой веник:
– Если дом пустой стоит, так можно все, что угодно творить? Пришли, насорили, а я за вами убирай...
– Ну-ну, Кимря, хватит, хватит, успокойся... – принялся увещевать её Баюн.
– Чего надо? – никак не успокаивалась та.
– Кимря, скажи, а куда ведьма делась?
– Кака така ведьма? Нет никакой ведьмы... Видишь, дом нового хозяина ждет, а я его сторожую, от зверя лесного, человека лихого.
– А старая куда делась?
– Ничего не знаю... – отозвалась домовиха, собирая осколки в фартук. Горшок едва ли не больше самой Кимри был, а она все осколочки до единого в свой передник, оказавшийся просто безразмерным, ухитрилась вместить.
– Баюн, – жестом подозвал кота Антон, – ты же сам сказал, что никто ничего не помнит, чего к ней пристал.
– Всяко бывает... Вчера не помнили, сегодня память прорезалась. Кимря...
Поздно. Сгинула домовиха, как и не было её. И веник прихватила.
– Жаль, не поговорили толком, – закручинился котофей. – Ещё раз кликнуть, что ли?
– Если она так быстро исчезать будет, ты всю посуду перебьешь. Людмила вернется, ей даже воды не во что набрать будет, – усмехнулся Антон.
– А мы аккуратненько, – кот одним махом вспрыгнул на стол, хищно оглядываясь по сторонам.
Вскоре Антон хохотал во весь голос.
Это стоило видеть – как только Баюн протягивал лапу к чему-либо хрупкому, как рядом возникала кикиморка, изо всех цеплялась ручками-веточками за домашнюю утварь, оберегая ту от падения, и тут же пряталась, как только угроза проносилась мимо.
– Ну и долго вы будете в кошки-мышки играть? – утирая слезы от смеха, поинтересовался парень.
– Вот упрямая... – котофей растянулся на полу. Бока его ходили ходуном. За короткое время он несколько раз вихрем пронесся по всей кухне, но обогнать бдительную Кимрю так и не смог. – Как же её выманить?
– А если вы кого ищете, – донеслось откуда-то из-под пола, – так это вам к Отлюдку надо. Ежели захочет, поможет...
– Точно, Отлюдок... – хлопнул себя по лбу котофей. – Только я к нему не пойду. Сам справишься?
– А кто это?
– Да есть здесь один такой, – туманно ответил Баюн, – анахорет. Тогда поешь и пойдем.
– А печь растопить чем? Не буду ж я и вправду сырое мясо есть? Непривычно как-то...
– Эй, Кимря, – не успокоился кот, – ты бы хоть огонь в печи разожгла. А то вдруг мы здесь навсегда жить останемся? Ой и лихо тебе будет...
– Нет, хозяева не так в дом приходят, а сначала разрешения спрашивают, с добром и лаской ко мне подходят.
– А гостей привечать надо?
– А званые гости с дарами прибывают, а не так, как вы, – маленькая Кимря стояла перед кошачьей мордой, сурово наморщив лоб.
– А ты нас накорми, напои, мы и уйдем восвояси.
– Точно?
– Не сомневайся, – заверил её кот.
В печи громко ухнуло.
– Давай жарь цыпочку... – пригласил Баюн до сих пор ухмыляющегося Антона, словно зажженный огонь в печи оказался его личной заслугой.
Парень наклонился, отодвинул полукруглую заслонку и отпрянул от пламени, полыхнувшего в лицо.
– Там же сгорит все!
– Не боись, – оптимистично заявил кот, – это ж дрова, враз прогорят, потом ты тушку на шестОк положишь, и она быстро зажарится.
– Всяк сверчок знай свой шесток... – задумчиво проговорил Антон, оглядывая белёного «монстра» и гадая, что в нем может быть шестком. Почему-то шесток прочно ассоциировался со словом шест, но ничего похожего на длинную палку из печи не торчало, разве что за печью глянуть. Он заглянул в уголок. Нет, эти длинные рогатые штуки назывались ухваты, точно такие же видел на рисунках к детским сказкам. – Баюн, а куда птичку-то класть? Покажи...
– Вот сюда, – котофей ткнул лапой в промежуток между двумя заслонками, где плашмя лежал кованый лист металла, – но лучше жарь на сковороде, надежнее будет. И быстрее...
Антон поставил сковороду в печь и задумчиво уставился на тушку, что приволок кот. Разделать труда не составит, но вот ощипывать... Намного проще обмазать глиной и запечь на углях. И возни меньше, и вкуснее намного будет. Рот наполнился слюной от предвкушения сытного обеда. Решено, так и сделаю. Он потянулся убрать сковороду на место.
– Черт, черт, черт... – парень запрыгал по кухне, зажав обожженную руку подмышкой. Кто мог подумать, что за несколько минут эта злосчастная железяка так раскалится? Огонь уже едва горит.
– В воду сунь, легче будет, – предложил Баюн.
– Да пошел ты... советчик... – но все-таки сунул кисть в стоявшую у дверей бадью. Боль немного утихла, но не надолго. Стоило вытащить руку, как она снова вернулась и вцепилась с новой силой. Блин, уже и волдырь надулся...
– Держи... – Кимря сунула ему в ладонь какую-то скользкую дрянь. Антон с отвращением отдернул руку. Гнилостным запашком шибануло будь здоров. – А ты не брезгай, не брезгай... Замотай и посиди в сторонке, а я туточки сама управлюсь...
– А что это? – спросил парень домовиху, когда стало немного легче.
– Настой жабьего яда на перебродившей лягушачьей моче.
– Фу... – Антон отбросил тряпку (ещё не хватало заразу какую-нибудь подхватить), глянул и удивился: вместо вздувшегося пузыря розовела молоденькая кожица. Вот и не верь потом в народные методы. Результат налицо.
– Прошу...
– О... – удовлетворенно протянул парень. – Баюн, да здесь прямо пир горой. Откуда что взялось? И грибочки соленые, и каша гречневая, и молочко холодненькое. – Он деловито потер руки, усаживаясь поближе, и не тратя времени зря, разломал на куски слегка подсохшую пресную лепешку. – А дичь?
Кимря молча поставила на стол блюдо с целиком зажаренной птицей.
Баюн голодным взглядом проводил исходящую духовитым паром дичь.
– Не мылься, – предупредил его Антон, разламывая мясо на куски, – мне и одному мало. Что тут двоим есть?
Котофей печально вздохнув, покинул кухню. Ну и правильно, чего людей смущать... Сам-то давно уже сыт... наверное...
Осоловевший после еды парень подпер рукой щеку и лениво наблюдал за домовихой, возившейся с самоваром. Неудержимо тянуло прилечь и заснуть как минимум на сутки.
– Отужинал? – толкнула его под локоть Кимря, потом, видя, что он дремлет, довольно ощутимо ущипнула парня за бок, – ну так и ступай, ступай себе...
– Куда ступать? – не понял спросонья Антон, как сомнамбула бредущий за неугомонной домовихой.
– А куда с котофеем давеча собирались, туда и ступайте... – она вытолкнула его на улицу. Дверь тут же захлопнулась за его спиной.
Летняя ночь с любопытством уставилась на парня миллионом светящихся глаз, оценивая, примеряясь. То ли добыча, то ли ловец? Еле слышно вздохнули деревья, зашелестели кронами, перешептываясь. Прохладный ветер забрался под рубаху, легкими пальцами скользнул вдоль тела, ощупывая крепость мышц. От его прикосновения мгновенно заледенела спина. Парень застыл на месте, охваченный неясным предчувствием. «Добыччча... – пронесся еле уловимый шепот, – нашшша...».
– Без паники, – не разворачиваясь, он изо всех сил пнул ногой запертую дверь. Та даже не шелохнулась. – Кимря, зараза, открой...
Ни шороха за дверью. И тишина вокруг, только слабый посвист ветра в ушах.
– Почудилось, – облегченно выдохнул Антон. – Что за дурь? Как маленький, темноты испугался...
«Человечек... сладкий... нашшшша добычччча...» – туманное марево затянуло подножие ближайшей сосны. Белесые колеблющиеся силуэты поднялись над ним и медленно поплыли к затаившему дыхание человеку. Липкий пот щекочущей кожу струйкой потек вдоль позвоночника. Мерзкое ощущение... но ещё омерзительнее ощущение полнейшего бессилия... и обмякшие от испуга ноги... и сухость в горле...
Антон изо всех сил вжался в дверь, чтобы хоть на миг отсрочить приближение призрачных тварей, обличья которых непрестанно менялись. Перед глазами парня прокручивался дьявольский калейдоскоп леденящих душу образов: оскаленные звериные пасти, сочащиеся клейкой слизью; черепа с остатками гниющей плоти; плоские хари с холодным изучающим взглядом...
Кулаки непроизвольно сжались, да толку драться с туманом, хотя и дрожать, как заяц, тоже смысла нет...
«Иди ко мнееее...» – Длинный раздвоенный язык одной из тварей мелькнул у самого лица парня. Полупрозрачная гадина с раздутым капюшоном нависла над его головой, гипнотически раскачиваясь из стороны в сторону. От её ядовитого дыхания нещадно засвербело в носу. Оглушительный чих отбросил фантомов на несколько метров назад. В тот же миг дверь распахнулась. Оказавшийся без надежной опоры парень кувырнулся назад, успев увидеть, как твари ринулись за ним. Рядом, припав на передние лапы, оглушительно взвыл Баюн, следом гулко хлопнула закрывшаяся дверь.
И вот тогда Антона встряхнуло реально. Все тело задрожало противной мелкой дрожью, которую никак не удавалось унять. «Не пития ради, а здоровья для...» пробормотал котофей, всовывая в руку парню чарку с медовухой. Тот залпом, не чувствуя обжигающей крепости напитка, выпил.
– Фу, вроде отпустило... – немного погодя, когда благословенное тепло растеклось по жилам, а зубы перестали выбивать чечетку, выдохнул парень, облокачиваясь на стол. Как-то сразу стало все безразлично. Не иначе котофей какую-то дрянь в медовуху подмешал. А что? С него станется, уж больно морда у него красноречивая... ну да пусть тешится.
Антон осмотрелся. Как он попал на кухню, не помнилось, но полнейший разгром вокруг его удивил.
– Баюн, эти твари, что, сюда добрались? – расслабленно спросил он. Ну не волновали его больше твари...
Тот глянул на него, как рублем одарил.
Антон опешил:
– Это моя работа? Так я и выпил-то всего ничего...
– Моя... – признался котофей, – Кимрю выманивал.
– Зачем?
– Затем! – взорвался кот.
«И чего так орать...» – подумал парень.
– Нашла способ от нежеланных гостей избавиться, к лярвам ненасытным отправить... И двери наглухо прикрыть... Со мной это не прошло бы, а вот ты, лапушок, попался!
Попался, да... Крыть нечем... Оправдываться тоже. Лярвы для Антона прочно ассоциировались только с одной категорией женщин, которых он всегда старательно избегал, но туманные твари ничем не напоминали ни одну из них.
– Хорошо я вовремя спохватился, что слишком уж долго ты вечеряешь. Хотел напомнить, что меру знать надобно, – с невинным видом продолжил Баюн, – как-никак нам с тобой с утречка в дорогу. А Кимря у входной двери стоит, ушки свои оттопыренные навострила. Увидела меня и сгинула. Я туда-сюда, а тебя и в помине нет... Хотел на улицу выйти, а дверь намертво закрыта. Вот и пришлось слегка тут пошурудить, пока уговорил домовиху тебя обратно впустить.
Антон огляделся – «пошурудил» котофей знатно: всё со стола вместе с остатками еды и битой посудой вперемешку на полу, одна из полок валяется там же, дверца шкафчика висит на одной петле, деревянная трехногая табуретка развалена на куски. «Просто приходил Сережка, поиграли мы немножко... – ошалело подумал парень. – Видать, держалась Кимря упорно...», а потом спросил:
– А зачем она меня к... лярвам, ты сказал, отправила?
– Не понравились мы ей, – злобно прошипел котофей. – Правда, Кимря?
– Она тут?
– Не сомневайся, тут, и внимательно слушает... – Антон только хмыкнул, а кот продолжил: – Лярвы, они ведь очень таких наивных, как ты, любят... Присосутся и все, почитай всю жизнь будешь их желания выполнять, в порыве одержимости. Даже одна лярва за несколько лет человека с ума сводит, а тут они скопом навалились.
– А чего они хотят?
– Так у каждой своя специализация. Какая обидой гложет, какая плоть до изнеможения услаждать требует, а какая ненавистью глаза застит так, что мать родную за врага принимаешь. Да много их всяких, почти столько, сколько пороков людских. А вообще лярва это безмозглый сгусток, существующий за счет жизненной силы человека, собственным рассудком она не обладает, действует интуитивно. Подсели бы они на тебя, Антон, сразу б про сестру забыл, одна забота была бы – прихоти паразитов выполнять. Одно непонятно, откуда их столько взялось? Кимря, ты их приманила? Чем? Что обещала?
– Что обещала, то моя забота... – отозвалась домовиха, на глаза не показываясь, – а все одно по-моему будет... – и опять примолкла.
– Да мы и сами уйдем... утром... Иди спать, что ли? – предложил котофей парню. – Ты вон какой смурной сидишь, а мы тут ещё поболтаем.
– Слушай, мне не по себе что-то... Эти там снаружи... Ведь, насколько я понял, они бесплотные? Что им бревенчатые стены? Вдруг к нам доберутся?
– Да ты что? – Баюн уставился на него, как на недоумка, – этот дом похлеще любой цитадели защищен, он даже Кащею не по зубам оказался, так что спи, пока спится.
– Ладно, – Антон почти вышел в коридорчик, но на пороге обернулся. С существами, напавшими на него все понятно, но один вопрос все же не давал ему покоя. – А чего ты ждал, пока Кимря тебе дверь откроет, ты ж вроде мастер сквозь любые преграды проходить?
– Спасибо за лестный титул, – засмущался кот, отводя в сторону лукавый взгляд, – но ведь и ты, чтобы из спальни в туалет попасть, не станешь такси на дом вызывать.
– Угу, понял... – пробормотал парень, – не хочешь, не говори...
Вертит котофей, юлит... глазки хитрые прячет... ладно, время будет припомнить. Да и Кимря ему под стать...
На «автопилоте» пробрел парень в спаленку сестры. Постоял, пока глаза не привыкли к темноте, уселся на кровать. Устал, очень устал... Долгий день сегодня, практически бесконечный – а ведь ещё утром проснулся на своем любимом диване, сомневаясь в верности принятого решения о возвращении домой, терзался от противоречивых чувств, раздирающих душу на части, тосковал об утраченных навеки друзьях. Пожалуй, нежданное появление котофея и его предложение искать без вести пропавшую Людмилу пришлось очень кстати – жить как раньше Антон просто не смог бы. А сможет ли он приспособиться к чудесам, что творятся здесь, не станет ли он несмышленым мальчиком для битья, который соберет все «шишки» этого мира? Пока получается так – Баюн не Тимка, толком ничего не скажет, все время себе на уме.
Парень посмотрел на близкое окошко, сквозь которое в комнату проникал ирреальный свет недавно поднявшейся над лесом луны, вспомнил напавших туманников и, дотянувшись до шторы, наглухо задернул её. Береженого бог бережет... И только потом опустился на подушку.
«Знать бы, что за каша вокруг меня заваривается?» – подумал Антон, проваливаясь в сон, совсем позабыв, что не рассказал котофею о том, что видел Людмилу.
*****
Ловушка, определенно ловушка... Людмила опасливо отошла подальше от осинок, обрамляющих полянку. От них тянуло мертвечиной. Темные чары... Кому понадобилось заманивать её? Зачем? Думала, что после погибели Кащея станет ей жить спокойнее, нет, кому-то все же неймется... Чародейка задумчиво повела глазами окрест и замерла, превратившись в слух. Похоже, неведомый загонщик решил явиться лично?
Ветки приземистых кустов вздрогнули и раздвинулись, пропуская на поляну бесенка. Он шел на четвереньках, низко опустив голову к земле, словно тропил след.
– Птах... – крикнула Людмила, метнувшись ему навстречу. Он не может быть врагом, уж в этом она убедилась. Бесенок увидел, как она вышла из дома, почуял неладное, кинулся следом. – Птах... – и отлетела назад, оглушенная магическим ударом.
Чародейка приподнялась. Туман, застилающий глаза, постепенно развеивался. Почему Птах топчется на месте, почему не идет к ней?
– Стой, ты куда? – видя разворачивающегося обратно бесенка, Людмила поняла, что сейчас он просто уйдет. Ощущая напрасность потуг, завопила во все горло, не делая больше попыток приблизиться к деревьям. Чревато... Граница западни пролегала около них. Западни, настроенной на нее, но Птах ведь не такой, ему многое по силам. – Не уходи, – кричала чародейка, срывая голос. Напрасно, не слышит и, похоже, не видит её.
Бесенок поднялся во весь рост, растерянно потоптался на месте. На его рожице застыло крайнее недоумение, словно он не понимал, зачем пришел сюда, что забыл на этой лужайке. Деревья, как деревья, в лесу таких навалом... Но смутное ощущение неправильности происходящего не дало уйти ему отсюда... что-то, чему он не знал названия, просило его не покидать поляну... что-то, чему он обязан был подчиниться.
Передумал уходить, теперь бы дозваться до него... Людмила не могла допустить даже мысли, что обречена на заточение. Должен быть способ... Есть! Только вот какой? Не паниковать... Попытаться от земли силы набрать, да пробить заслон, что наглухо отгородил её от остального мира?
Сзади послышалось негромкое журчание. Чародейка обернулась и едва сдержала удивленный вскрик. Упругая переливающаяся струя воды взлетала ввысь и рассыпалась мириадами брызг, образующих непроницаемую водяную завесу. Посреди поляны бил родник. Через малое время вокруг него возникло небольшое озерцо, в поперечнике не больше пары метров. Людмила направилась к нему. В нерукотворные чудеса она уже давно не верила – с тех самых пор, как оказалась здесь. Всему есть объяснение.
Внезапно под ногами хлюпнуло. Людмила почувствовала, как ступни проваливаются в трясину. Она ойкнула и перебралась на сухое место, поближе к деревьям. Вскоре под ногами опять чавкнуло, на этот раз куда громче, чем первый раз, словно её пытались прогнать с того места, где она находилась. Дальше двигаться нельзя.
Высмотрев мелкую кочку, Людмила в несколько прыжков перебралась на нее. Родник уже почти иссяк. Застыв, словно аист, посреди болота, в которое медленно превращалась покрытая травой поляна, чародейка смотрела на пологие волны, расходящиеся кругами от центра озерка. Вскоре и они исчезли.
Застывшая зеркальная гладь воды гипнотизировала, не давала отвести взгляд. Людмила усилием воли оторвалась от созерцания неподвижного озера и только сейчас сообразила, что пропитанная влагой земля не даст ей силы. Тот, кто все это сотворил, знал слабость чародейки – вода ей не помощник. Значит, сидеть здесь придется очень долго... Или стоять... Представив, как она, обессилев, оседает в липкую жижу, Людмила передернулась. Но зарекаться не стОит – никогда не говори никогда... Пока-то стоять не тяжело, вот только босые ступни совсем онемели от холода. Чародейка чуть наклонилась и потерла лодыжки, стараясь хоть немного согреть озябшие ноги. Никакого эффекта, словно холодный камень гладишь... камень, покрытый матово-белыми разводами... похожими на изморозь, что оседает на ветках деревьев при первых осенних заморозках...
Предчувствием надвигающейся угрозы кольнуло сердце. Людмила, сделав вид, что занята только собой, исподтишка глянула вокруг. Совсем плохо... Вода и холод... Тонкие стебли травы посеребрил иней, воду у берега затянуло ледком, и только в центре озерка курилась легким дымком полынья.
И ноги, ноги... Застыли, словно камень, до колен... Ну, не мытьем, так катаньем...
Чародейка шлепнулась на живот и поползла, опираясь на руки, ощущая, как хрустит под ладонями скованная стужей земля. Добралась до озера, потянулась к свободной ото льда поверхности, заглянула в темное зеркало воды.
Злорадная усмешка исказила тонкие черты лица Верховной ведьмы. В зеленых глазах, глядящих в упор на Людмилу, мелькнула непонятная тень.
– За что? – спросила чародейка, не надеясь, что ей ответят. – Мы ведь с тобой не враги...
*****
«Я умер... Но если я мыслю, значит, жив? Парализовало? Тогда лучше сразу умереть...».
Нелепо думать о смерти, не прожив и трех десятилетий, но Антон, не нашедший в себе сил шевельнуться, решил именно так. Ощущение полной неподвижности и кромешной темноты вокруг испугало его до одури. Больше всего в жизни он боялся именно этого состояния собственного бессилия, когда целиком и полностью зависишь от чужой милости. Парень громко застонал, забился, стараясь вырваться из оков физической немощи.
– Урм... – раздалось в темноте.
Антон ногами оттолкнул от себя ворчащий теплый ком и понял, что свободен и (о, чудо!) вновь может двигаться. И вполне здоров...
– Баюн, тебе, что, другого места в доме не нашлось, кроме как на мне улечься?
– Ты так храпел во сне, что я не мог заснуть, – отозвался кот, снова пытаясь комфортно устроиться на слишком узкой для двоих кровати.
– Ты-то? – засомневался парень. Верилось с трудом. Баюн отличался редкостным пофигизмом, а уж если хотел спать, то ему вообще все трын-трава было. – Хорошо, что ещё не придушил меня, как возмутителя общественного спокойствия.
– Нет, не для того я тебя звал...
– Знаю, для чего, не стоит каждый раз напоминать...
Антон поднялся. Хоть и темно, да толку лежать, все равно уже не заснуть. Кофейку бы сейчас, взбодриться... Да где его взять? Он вышел на кухню – чисто прибрано, будто и не было вчерашнего разгрома.
– Вот и я говорю, повезло чародейке с домовихой. – Парень обернулся к котофею, прибредшему следом. – Хоть и не помнит ничего про хозяйку, а дом обихаживает.
– Баюн, а я ведь уже дважды Людмилу видел... Один раз днем, когда ты уходил, а второй ночью, во сне...
– Чего молчал? – кот уставился на Антона, словно подозревал его во всех смертных грехах, и теперь придумывал жутчайшую казнь.
– Сначала к слову не пришлось, а потом забыл.
– Как ты мог?
– А ты? – огрызнулся парень, – сам толком ничего не расскажешь, все отговорочками левыми отделываешься. Я тоже соображаю, что к чему, но ничего не зная, легко вляпаюсь в любое дерьмо, как этой ночью, и все поиски пойдут насмарку. Или мы доверяем друг другу, или я иду искать сестру сам.
– Угу, – согласно кивнул лобастой башкой котофей на ультиматум, – иди... Прямо сейчас... – Антон взглянул на бледный рассвет за окном и как-то сразу передумал. – Не хочешь? Тогда не лезь в бутылку по пустякам, в свое время все узнаешь. Рассказывай, что видел... А думать уже я буду.
Выслушав парня, кот свернулся клубком и надолго затих. Настолько, что Антон решил, что тот снова задремал. Парень влез в ещё теплую печь, достал заботливо припрятанные домовихой припасы (уяснил, где здешний люд съестное хранит!) и, наложив полную миску, уселся завтракать.
– Делать нечего, придется к Отлюдку идти, как Кимря посоветовала, только это уже без меня.
Непрожеванный кусок лепешки колом застрял в горле у парня.
– Как без тебя?
– Мне к ведьмагу нельзя и близко подходить, самоубийственно. Так что на тебя вся надежда.
– А ты?
– А я, друг ситный, пойду Птаха искать. Чую я, где бесенок обретается, там и чародейка наша поблизости окажется.
– Так может, к Отлюдку и идти не стоит?
– Пойдешь... – категорично заявил котофей. – Тут без ведьм не обошлось, а лучше него никто их не знает.
– Далеко идти?
– А это как получится...
– Ты хоть проводишь?
– Нет, Лешего проси, тебе он не откажет.
– Почему ты так думаешь?
– Чародейку он забыл, а вот твое обещание сделать шахматы и научить играть в них – помнит. Он и меня пытался на это дело уговорить, – улыбнулся Баюн, – да у меня рук нет, ножик держать нечем.
Антон вздохнул. Резчик по дереву из него никакой, но, раз пообещал, придется выполнять.
– Леший ведь сюда не приходит больше, верно? Как я его найду?
– А чего его искать? – удивился котофей. – Зайди в чащобу лесную, он сам к тебе и выйдет. Спросить, чего в его владениях забыл...
ГЛАВА 3
В очаге, выложенном из камней прямо на земляном полу посреди комнаты, бушевало пламя, облизывая изрядно закопченный котелок, висящий на высокой треноге. Бурление кипящей воды постепенно становилось спокойнее. Огонь ярился по-прежнему, но жидкость постепенно остывала, превращаясь в полужидкую кашицу с крошечными вкраплениями льдинок, пока не застыла тончайшим полупрозрачным зеркалом. Ведьма склонилась, пристально всматриваясь в отливающую темными бликами поверхность.
Не дать чародейке опомниться, вдруг сумеет выскользнуть из ловушки... Уж если она Морене соперница, что уж говорить о ней, Чернаве. Она знала историю о том, как пытались убрать новоявленную Хранительницу старые ведьмы, пока она ещё в силу не вошла, да не получилось у них ничего. Хоть и казалась чародейка неумехой, да сумела как-то избежать гибели.
И все же Чернава торжествовала – как легко попалась Баба-яга! Вышла за мороком на заветную полянку, подвоха не почуяв. Метнулась назад, да попала под удар. Не нравится? Все, попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети...
Растертая между ладоней солома желто-зеленой трухой припорошила силуэт пленницы, следом в котелок посыпались костяные обломки вперемешку с почерневшей от плесени пшеницей, проломили тонкую преграду и беззвучно канули в воду. Лишь мелкая рябь пошла по поверхности.
Брошу в лицо солому – безумной станет!
Кину собачьи зубы – тын высокий поставлю,
Вовек она из круга не выйдет!
С окалиной брошу зёрна – отсохнут руки и ноги!
...Чародейка наклонилась, растерянно ощупывая ноги... Думает, никто не видит, как она исподтишка озирается...
Нет, от Чернавы ни одно её движение не укроется.
Зашиплю лютым змием – сила живот оставит.
Из Земли следы выну – в жар их, в пекло поставлю,
Мара кости её изгложет!
Скажу тайное слово – его она не превозможет,
Нисколь поперёк не сдюжит!
Словно подрубленное деревце, упала наземь Баба-яга, скорчилась, словно боль пожирала её изнутри...
«Ты глянь, какая упорная, доползла все-таки до озерца... Никак увидеть недруга своего норовит? Ну, так это мы всегда готовы – врага надо знать в лицо... – Чернава плюнула в котелок. – На, гляди, все одно ничего сделать мне не сможешь!»
И скорее угадала, чем услышала, как та едва выдавила из себя «За что?»
– За что? – нараспев повторила Чернава вслед за ней. – А ни за что, просто так. Из вредности... – и рассмеялась, когда увидела, как наполняются слезами глаза чародейки. Выкрикнула: – А будет по моему слову – во крепи Кощна Потвора! От Кола будет до Кола! Гой! – Усталость навалилась внезапно, словно последнее действие лишило ведьму остатков сил, но не смогла она превозмочь себя и злорадно произнесла: – То-то же...
Двумя руками перемешала воду в котелке, выплеснула в огонь. Тот зашипел, клубом вонючего дыма поднялся к потолку, жирным слоем осевшим на выступающих балках. По ногам вроде сквозняком потянуло. Чернава подняла голову, прислушиваясь к легкому скрипу входной двери.
Нет, почудилось... Просто так к ней не зайти, всюду запоры наговоренные. «Дело сделано, теперь можно и к Морене наведаться, отчитаться...» – подумала, убирая треногу.
– Не надо, – Чернава обмерла от тихого голоса за спиной. – Я в тебе не ошиблась. Навий путь нелегок, но тебе по силам идти по нему.
САМА пришла... Почему?
– Что удивилась? – глядя в испуганное лицо девушки, спросила Хозяйка ледяных чертогов и замолчала, прислушиваясь к воплям на улице, склонив голову набок, точно любопытная ворона.
– Негляда! Негляда... – вслед за криком раздались частые удары по воротам.
– Иди, раз зовут...
Чернава, едва удерживаясь, чтобы не выскочить из своего домишки опрометью, медлительно вышла во двор, по пути растрепывая волосы.
– Чего заперлась? – Славка окинула подозрительным взглядом соседку, отворившую калитку.
«А рука-то до сих пор тряпицей замотана...» – девушка потянулась, весьма убедительно зевая. – Спала...
– Самая страда, а она спит. Ты, часом, не заболела?
– Чего пришла? – нелюбезно перебила её Чернава. Хотелось скорее отвязаться от надоеды.
– Там... это... – замялась обычно говорливая женщина. – Когда мои сваты с дальнего поля возвращались, то на поляне на коров наткнулись, бесприглядных. Всполошились, пошли смотреть что такое – пастуха нашли... без памяти... Притащили в деревню, а коров мертвых, что рядом с ним лежали, там оставили. Так твоя кормилица тоже пала...
В тугой узел скрутило нутро Чернаве: – «Зорька, Зоряна... Как же так? Совсем я одна осталась...».
– Так закопать надо, – деловито продолжила Славка, словно не видя, как изменилась в лице девушка, – ветром мор, видать, принесло. Как бы падеж не начался... Сама справишься или пусть мужики пособят?
– Сама пойду... Где?
– А аккурат возле старого дуба, что в позапрошлом годе Перуновы молоньи пожгли... – торопливо объяснила женщина. – Так я побегу? У меня ещё дел полно... У меня куры на насест серёд дня сели, как бы беды какой с ними не было...
– Пастух умер?
– Нет пока, – соседка даже не обернулась. – У старой Тисы в избе лежит, лихоманка его трусит.
Травница Тиса, конечно, знатная, но тут, похоже, одними настоями не поможешь. Пока дед Сила живой, надо попытать его, что там на самом деле стряслось.
Вышла Чернава за калитку, побрела следом за горевестницей, совсем позабыв про непрошенную гостью, что дожидалась её в дому.
– Чего пришла? – хмурая травница заступила ей дорогу. – Еле досужих баб выпроводила, думала, кончились ходоки.
– Мне с Силой поговорить надо.
– Был Сила, да весь вышел, – травница и не думала пускать её в избу. – Совсем плохой... Чего от него хочешь услышать?
