Текст книги "Для тебя я ведьма (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Я отвечу, – даже думать не хотела о пулях, перед глазами стояло безобразное лицо Эммы с дырой во лбу.

– Ваше имя при рождении, – тоном судьи начал лекарь.

– Амэрэнта Даловери.

– Семья? Муж и дети?

– Мать умерла при родах, отец скончался полгода назад. Не замужем.

– Тем лучше. Где живёте?.. Жили.

– Хижина на окраине Тромольского леса, недалеко от Фарно.

– Значит, соседей у вас не было?

– Пугало в огороде считается соседом?

Именно так представляла допрос в Сэнбари. Только на месте судьи никак не ожидала увидеть красавца Ромео. Мягкий взгляд карих глаз, ровная белая кожа, плавные изгибы узких губ, светлые локоны до плеч – всё, что спасало сейчас от истерики.

Не верилось, что придётся завязать с колдовством, да ещё и жить бок о бок с инквизитором, хоть и бывшим. Что я буду делать, чем заниматься? Как зарабатывать на хлеб? Ничего хорошего, кроме магии, в моей жизни не было. Мы с отцом спасались огородом, деньги – жалкие крохи, что мне удавалось зарабатывать волшебством, видели нечасто. Иногда я выбиралась в город, тайком от инквизиторских патрулей продавала любовные зелья. Магия любви – мой конёк, а весёлые шабаши, подруги-ведьмы – глоток свежего воздуха в непроглядной серости быта.

– Амэ. Амэ! – Тор потряс меня, ухватив за плечо.

– Что? – с трудом вылезла из паутины мыслей.

– Вот, намажь руку, – инквизитор протянул баночку с мазью.

– Кроме того, Амэрэнта, вам лучше изменить внешность, – лекарь распахнул створки шкафа, в кабинет ворвался сильный запах снадобий. – Пусть соседей у вас не было, но ваши сёстры-ведьмы могут свидетельствовать против вас… при определённых обстоятельствах, а это поставит под угрозу Сальваторе.

– Ну, это уже слишком! – дёрнулась, но Тор усадил обратно на стул, глазами указав на мазь.

Ничего себе – святейшая инквизиция! Да мои сёстры-ведьмы такого и во сне не видели! Документы всего за пару часов, а сменить внешность – что вина глотнуть. Я точно ведьма? Или эти уважаемые синьоры обладают способностями в разы сильнее, чем сам хозяин бездны? Вот кого на кострах жечь надо!

– Прошу, – Ромео аккуратно положил на стол малюсенькую пилюлю. – Это я привёз из путешествия, – мужчина, шурша подолом балахона, засуетился. Он налил в кружку воды из кувшина, достал с полки зеркало в деревянной оправе с резной ручкой и подошёл ко мне. – Не бойтесь. Вы ровным счётом ничего не почувствуете, – лекарь протянул кружку и зеркало.

Приняв из рук красавца вещи, подошла к столу и глянула на таблетку. Беленькая, крохотная, немного сплющенная – она не вызывала страха. Весь ужас таился совсем не в пилюльке…

– Вот и славно, – улыбнулся лекарь. – Меньше чем через половину часа вы увидите новую себя.

– Ром, нужно как-то объяснить пропажу Амэрэнты. Я ведь получил приказ провести предварительное испытание и доставить её судье. К тому же, – Торе запрокинул голову, закрыв глаза, – Паоло и Карлос мертвы.

– Да, есть на чем поразмыслить, Сальваторе. Упокой Брат души ушедших…

Они ещё долго обсуждали подробности встречи с Кривой Эммой, в разговор не лезла. Мысли полностью занимала новая внешность. Что если через половину часа я превращусь в безобразную старуху? Вот дура! Съела таблетку, даже не спросила, что меня ждёт после.

– Амэ, прекрати переживать, – инквизитор с лёгкой улыбкой ловил мой взгляд. – Получилось очень неплохо.

Дрожащей рукой подняла со стола зеркало и застыла. О, козлоногий… Девушка в отражении и правда выглядела чудесно. От худощавой рыжухи не осталось следа. Голубыми глазами на меня смотрела незнакомка с шёлковыми каштановыми волосами ниже плеч. Ровный носик с чуть вздёрнутым кончиком, строгие скулы, круглый подбородок, пухлые вишнёвые губы, бархатные брови практически идеальной формы и… шрам.

– Так даже лучше, – поняв, что я несколько удивлена появлением широкой отметины через всю бровь до века, успокоил инквизитор.

– Сальваторе прав, синьорина Амэ, – закивал Ромео, – наличие шрама мы внесём в документы задним числом – лучшее подтверждение подлинности.

– Это навсегда? – смущенно поправила платье – новая грудь так и норовила вылезти из тесного выреза.

– Навсегда, – Торе явно нравились изменения.

Инквизитор разве что не облизнулся. Да и облизываться не надо. Без того чувствовала, как незнакомые женщине ощущения теплом расползаются по телу, собираясь в тугой комок ниже пупка.

– Мне нужно подышать! – бросила зеркало на стол и рванула из кабинета.

***

Оставляя дом лекаря позади, быстро перебирала ногами по мощёной улочке и дышала, дышала, дышала… Воздух в Польнео – особенный, свежий, с горчинкой, дарил умиротворение. Если я немного пройдусь, ничего страшного не случится: пара кварталов – не то расстояние, чтобы сердце перестало биться. Главное – сохранить жалкие остатки здравомыслия и душевного равновесия. Умершая… или заново родившаяся, я шла по вечернему городу, не представляя, как распутать нить мыслей. Нос защекотал запах свежей выпечки, ноги отказались продолжать путь, и я замерла, глядя на вывеску над распахнутыми дверями. «Сытый Маттео» – странное название, но аромат из таверны задушил сомнения. Рука потянулась к юбке – я зашивала серебряные монеты в складках, на чёрный день. Не знаю, можно ли считать сегодняшний вечер чёрным, но деньги мне точно пригодятся.

Если не считать парня за дальним столиком, зал пустовал. Синьор явно скучал, заглядывая в кружку. Не успела определиться с местом, которое стоит занять, как передо мной появилась полная женщина и зажужжала комариным голоском:

– Вы как никогда вовремя, – я не могла уследить за порхающим танцем синьоры между столиком и прилавком, – пирог с черешней только что поспел, вы первая отведаете кусочек. Присаживайтесь, дорогая, – она выдвинула стул.

На белоснежную скатерть тут же опустилась тарелка с пышным треугольником, густо намазанным джемом. Сглотнув слюну, надавила на живот – желудок, кажется, рванулся к выпечке быстрее рук. Женщина ойкнула и принесла кружку молока.

– Угощайтесь, прошу.

Под внимательным ожидающим взглядом хозяйки откусила пирог и поплыла. Волны наслаждения подхватили меня и понесли к берегам блаженства. Нежный десерт таял во рту, а ледяное молоко заставляло язык неметь после тёплого теста.

– Вкусно?

– Невообразимо!

– Вот! Марио, ты слышал? Мой пирог невообразимо вкусный, – женщина уперлась кулаками в бока.

Парень отозвался на имя и, цапнув со стола кружку, отправился к нам. Блаженство встало поперёк горла, как только смогла лучше его разглядеть. На рукаве кожаной куртки красовалась нашивка, которую знает любая ведьма. Золотые нити сплетались в узоре, обрамляя вышивку, изображавшую отрубленную женскую голову. Охотник. Чуть не бросилась к дверям, но вовремя совладала с паникой и приветливо улыбнулась синьору.

– Тётушка, оставьте нас с синьориной поболтать, – он без спроса занял место напротив. Хозяйка хихикнула и убежала за прилавок. – Меня зовут Марио, а как мне называть вас?

– Амэ, – Марио-Марио, встреча с тобой – последнее, чем бы я хотела завершить вечер, но тебе об этом лучше не знать.

Охотники на ведьм – союз полоумных убийц великих земель Ханерды. Они появились здесь куда раньше святейшей инквизиции. Жрецы Брата не смогли остановить их миссию и заключили договор. Палачам выдали разрешение на убийство ведьм без всякого расследования, достаточно письменного признания виновной при свидетелях. Для контроля над ситуацией численность желающих вступить в их ряды ограничили – на территории земель не может быть больше пятидесяти Охотников. Многим жителям городов и деревень проще отдать Охотнику увесистый мешочек монет, чем неделями обивать пороги инквизиторов в надежде, что донос примут к рассмотрению. Пока святейшие выносили решение, ведьма обычно успевала натворить немало «добрых» дел. Так и повелось – инквизиция упивалась иллюзией безграничной власти, Охотники резали моих сестёр и невиновных женщин. Главное – головорезы платили налоги в святейшую казну, остальное мелочи.

– Я здесь проездом, – Марио сделал глоток и облизал широкий рот, – остановился у тётки. – Вы боитесь ведьм, синьорина? – навалившись на стол, зашептал.

– Безумно боюсь, – вытаращила глаза, сдобрив ложь правдой.

– Не бойтесь, Марио спасёт Польнео от напасти. Кто, если не Охотник на ведьм? Вы понимаете, о чём я?

– Не совсем.

– Как?! Весь город гудит, кричит… Польнео вопит! – парень подскочил, стул упал. – Здесь завелась самая жестокая, самая безумная ведьма наших дней – Кровавая Тина уже четыре дня бесчинствует в Польнео. Инквизиция бессильна, её не могут найти.

– А вы, значит, найдёте? – по телу пробежали мурашки.

– Не сомневайтесь, – Марио поднял стул и уселся обратно, – отрежу голову гадине.

Меня заколотило, по вискам покатился пот. Холодными пальцами утёрла влагу, понимая – не страх перед Охотником причина моего состояния. Простуда, о которой говорил Ромео, вызвала сильную лихорадку. Бросало то в жар, то в холод, зал таверны закружился.

– Что с вами?

– Кажется, у меня начинается жар, – тяжело дыша, рванула наживлённую нитку на юбке и по полу покатилась монетка.

Парень грохнул сапогом, деньга остановилась. Он поднял серебряный и с подозрительным взглядом отдал мне. Протянула руку, пальцы охотника крепко сжались на моём запястье. Марио остервенел на глазах – мазь лекаря не успела излечить полностью. Наполовину зарубцевавшееся клеймо всё ещё украшало кожу.

– Что это?

– Ожог.

– Надо же, какой интересный след, – охотник склонил голову и прошёлся скользким языком по ране. Слюна, смешанная с алкоголем больно защипала. – Сдаётся, здесь не обошлось без магии.

– Вы ошибаетесь, синьор, – чуть не потеряв сознание от нахлынувшего жара, попыталась освободиться.

– Я никогда не ошибаюсь! Слышишь, дрянь – никогда! Тебя колотит от ужаса, ты чувствуешь, как смерть стучит в двери, – он выдыхал слова из груди, словно хотел убить ими. – Ведьма! Ты – Кровавая Тина!

– Марио, мальчик мой! – хозяйка подбежала к нашему столу. – С чего ты взял, что милая девушка – ведьма? Возможно, бедняжка одна из пострадавших.

– Плевать. Сойдёт за ведьму. Неси бумагу и перо.

– Марио… – синьора схватилась за грудь. – Прошу, только не в «Сытом Маттео», я не переживу.

– Неси, говорю! И двери запри.

***

Следовало ожидать, что Охотник не станет вести со мной задушевных бесед, ожидая, пока я выведу на бумаге долгожданное признание. Ему плевать, Тина я или Амэ… Главное – заветная строчка признания. Свидетелем он назначил хозяйку таверны.

Лихорадка усиливалась с каждой минутой, я уже плохо соображала, что происходит. Этой сволочи даже не пришлось прикладывать особых усилий, чтобы разложить меня на столе и крепко привязать.

– Нужны горячие угли… – он навис над моим лицом, обращаясь к тёте.

– Марио, прекрати, умоляю, – тихо прошептала женщина.

– Мне кажется, в тебе нет крови нашей семьи. Ты – размазня, трясущаяся от первого шороха мышь… Сам всё сделаю, – Охотник оставил нас с синьорой вдвоём.

Заложенный нос заставлял дышать ртом, в горле пересохло, словно туда сыпанули песка. Жар пёк настоящим костром, голова разламывалась от нестерпимой боли. Мечтала умереть или потерять сознание.

 – Развяжите меня, прошу, – слова мольбы скребли ножом по горлу.

– Не могу, девочка, – женщина плакала, держа меня за руку. – Я сама его боюсь. Кажется, наш мальчик тронулся умом…

– Отойди от неё! Не трогай!

Вернувшись, Охотник отшвырнул тётю от стола и рванул юбку моего платья. Хотела кричать, звать на помощь, но выходило только беспомощно хрипеть. Собрав последние силы, дёрнулась, и получила затрещину.

– Перевернёшь, и я накормлю тебя углями, – пообещал Марио, придержав ведро, поставленное между моими ногами.

Он медленно, один за другим выкладывал щипцами обжигающие куски дерева мне на живот. Зверская боль начиналась в одной точке и растекалась по телу, заставляя корчиться в жутких муках. Угольки скатывались, оставляя на моих боках дорожки от ожогов, но Марио возвращал их обратно.

– Ну что, сладкая?.. – Охотник похлопал меня по щекам, чтобы окончательно не ушла из реальности. – Готова написать, кто ты на самом деле?

Невыносимая мука потекла по ногам. Пытка пронизывала от пяток до самой макушки. Жар превратился в холодную дрожь, от этого раскалённые угли показались ещё горячее. Боль… я и есть боль. Кусок мяса на вертеле. Бездна? Великий Брат? Хоть кто-нибудь, заберите меня!

– Нет, не годится, – Марио сплюнул на пол. – Ты сдохнешь, так и не написав признание.

Перед глазами встала плотная чёрная пелена и на какое-то время я всё же отключилась, но, к сожалению, пришла в себя.

– Ты напишешь за неё, – Марио старался говорить спокойнее, чтобы тётка быстрее согласилась. – Нужен женский почерк. Отрежу ей голову, и инквизиция щедро заплатит. Тётя, я отдам тебе половину. Слышишь? Хватит, чтобы покрыть долги покойного дядюшки Маттео, ещё и останется.

– Ты сошёл с ума!

– Открывайте! – голос Сальваторе, и затвор на двери задребезжал спасением. – Откройте!

– Даже не думай, – зашептал Марио.

– Давай откроем и закончим это, – умоляла синьора.

Звенящий звук разлетевшегося стекла – самое долгожданное событие этого вечера. Тору, оказалось, достаточно взглянуть на меня, распластанную на столе, с задранным подолом, в ожогах, измученную лихорадкой и пыткой, чтобы ярость поглотила его за секунды. Он бросился на Охотника. Этот на первый взгляд неуклюжий здоровяк мастерски вбивал Марио в стену ударами кулака-кувалды.

– Сальваторе! – в окно влез Ромео. – Великий Брат! – лекарь оттащил разъяренного инквизитора от «жертвы».

– Ого, святейшая инквизиция собственной персоной, – парень откашлялся и сплюнул. – Срываете признание ведьмы в колдовстве. Пойдёте под трибунал.

– Ты провалишься в бездну, трепло! – Торе выдернулся из хватки друга.

Марио орал, что я и есть Кровавая Тина, но его слова разбились о заявление лекаря – безумную поймали ещё утром и заперли в тюрьме Польнео до суда.

– Синьора, засвидетельствуете? – Ромео схватил с пола лист бумаги и протянул хозяйке таверны.

– Да, – не раздумывая, согласилась женщина.

– Амэ, куколка… О, Великий Брат… – Торе хотел помочь, но боялся прикоснуться. – Потерпи, Ромео сейчас принесёт что-нибудь, чтобы унять боль.

Глава 3

Ромео выдал целую пригоршню пилюль, заверив, что как только они подействуют, я забуду о боли и жаре. Как можно не поверить этому очаровательному мужчине? Таблетки до сегодняшнего дня видела всего пару раз, но готова съесть мешок лекарств, лишь бы ожоги не саднили.

На улице нас ждал конный экипаж святейшей инквизиции. Мы с Торе устроились в лакированной карете, а Ромео занял место возницы. Инквизитор развалился на сидении и упёрся кучерявым затылком в стену. Мягкий свет фонарей вечернего Польнео заглядывал в окошки, немного покачивало – захотелось спать.

– Амэ, всё собираюсь спросить – почему тебя прозвали Безумной?

– Это странная история, Тор. Посмотри, как красиво, – отодвинула занавеску, чтобы инквизитор тоже увидел тротуары, заваленные красно-жёлтыми листьями.

– Да, очень красиво, – он мельком бросил взгляд в окно и уставился на меня. – Хочу услышать эту историю.

– Ну, когда мне было четырнадцать, – вздохнула я – воспоминания стремительным потоком ударили в голову, – на одном из шабашей…

– Ты с четырнадцати лет посещаешь шабаши? – удивление в синих глазах пухлощекого мужчины вызвало у меня улыбку.

– С десяти.

– О, священная печать…

– Мне продолжать? – Торе притих. – Иногда я чувствовала странный душок от ведьм, а позже поняла – так пахнут только безумные. Однажды на празднике, я почуяла, что несколько совершенно нормальных сестёр источают страшный смрад, словно уже ополоумели. Он казался таким сильным, таким близким, голова кружилась. Подходила к каждой, хотела предупредить, но они только смеялись надо мной. Конечно, ни одна из них в тот вечер не чокнулась. После этого на шабашах кто-то да обязательно выкрикивал – «Смотрите, Безумная Амэ…» Все хохотали от души, вспоминая, как рыжая девчонка приставала с глупостями к весёлым хмельным подругам. А через пару лет все, на кого я указала, сошли с ума одна за другой. Потешаться перестали, прозвище осталось.

– Ты хочешь сказать, что чувствуешь запах безумия за два года до его наступления?

– Около того… Сложно сказать наверняка.

Инквизитор замолчал. Его мысли скрежетали полчищем саранчи, но я не могла разобрать, о чём думает Тор. Накрытые плотной чёрной тканью – тайны, как птицы в клетке, бились в его душе.

– Знаешь, я думала ты не придёшь.

– Что?

– Мне было плохо, подумала – тебе тоже. Хорошо, что ты не чувствовал мою лихорадку.

– Амэ… Великий Брат, придай мне сил… – Торе взялся щепотью за переносицу. – Сегодня я чувствовал куда больше, чем следовало…

Тор сгрёб меня в охапку. Прижавшись щекой к его груди, положила ладонь на мягкий живот и потерялась. Вечер за окном пропал, карета пропала, остался только запах печёных яблок. Никогда не ощущала ничего более приятного. Сальваторе тихо рассмеялся и обнял крепче.

***

Видимо, уснула в тёплых объятьях, и снился мне прекрасный сон. Будто в доме лекаря мне выпало счастье получить отдельную комнату с огромной кроватью, платяным шкафом и самым настоящим камином на полстены. Как же я разочаровалась, когда проснуться пришлось совсем в другом месте.

Полумрак, густо беленые стены, узкая жёсткая кровать, металлический столик на длинной ножке – более чем скромное убранство. Откинув одеяло, поняла, что меня переодели в ночную сорочку, ноги и живот перемотали чистой ветошью, пропитанной пахучей мазью. Госпиталь? Ну конечно, куда же ещё повезут раненную синьорину. Сорвала с головы чепец, и на плечи посыпались каштановые пряди. Расчесав волосы пальцами, спрятала головной убор под подушку – никогда не понимала стремление богатеев надевать этот ужас по ночам. С утра забудешься, глянешь в зеркало, и сердце остановится от непередаваемой красоты.

– Синьорина Амэ, вы проснулись, – на пороге появился Ромео с масляной лампой в руке. – Как самочувствие? – он поставил светильник на металлический столик, приложил ладонь к моему лбу, пощупал пальцами моё запястье и присел рядом на кровати. – Вижу, весьма неплохо?

– Кажется, я чувствую себя вполне здоровой.

– Торопиться не будем. Вы останетесь в госпитале до конца моей смены. Здесь есть всё необходимое, чтобы в случае чего…

– В госпитале святейшей инквизиции? – перебила я.

– Совершенно верно.

– А где Торе? – в ответ получила недоумение лекаря. – Сальваторе, – поправилась, догадавшись, что нового имени инквизитора друг не знает.

– О, Великий Брат, – заулыбался он, – понял – вы так зовёте Сальваторе. Ещё дома никак не мог понять – кто этот загадочный Торе. Вот я болван! – лекарь хлопнул руками по коленям и сдержанно рассмеялся.

– Мы не слишком далеко друг от друга? – хотела бы поучаствовать в веселье, но сердце беспокойно заколотилось.

– Не переживайте, Амэ, Польнео не так велик... Торе, – он сделал акцент на имени, – сейчас у меня дома. Пусть отдохнёт, завтра сложный день.

– Что-то ещё произошло?

Ромео не торопился с ответом. Лекарь выглядел разбитым, измученным. Он и без того нетороплив в разговорах, а усталость только прибавила медлительности.

– Небольшое продолжение сегодняшней истории, – мужчина, словно между делом, оттянул мне нижние веки и взялся внимательно что-то там рассматривать. – Всё в порядке. Итак, на чём я остановился?

– Продолжение сегодняшней истории…

– Да, конечно. Дело в том, что Марио уже не раз находился под следствием за жестокие убийства невинных. Несколько раз его судили, но до сегодняшнего дня ему удавалось обходиться штрафами. Везение Охотника прервали вы, синьорина Амэ…

– Ромео, умоляю, переходите к сути дела, – от нетерпения потрепала лекаря за рукав.

– Если коротко, то завтра Марио казнят, а палачом вызвался выступать Сальваторе.

– О, козлоногий…

– Простите?

– Нет-нет! Это вы простите, Ромео, но мне лучше обсудить это с Тором. Когда казнь?

– Завтра после обеда. Сальваторе обещал зайти с утра, так что вы успеете поговорить. Будьте спокойны.

Карие глаза лекаря излучали умиротворение, и я уже почти слышала, как спокойствие мчится по коридору, чтобы нежно поцеловать меня на сон грядущий, но за стеной раздался неистовый женский вопль.

– Великий Брат! – Ромео подскочил на ноги. – Кому пришло в голову разместить её рядом с излеченными?! – полы белого балахона размашисто порхали, пока он нёсся к двери.

Женщина кричала и кричала. Я забралась под одеяло и прижала ладони к ушам – не помогло. Мне захотелось сбежать из госпиталя в одной ночнушке, босой, лишь бы не слышать рвущего душу ора. Даже угли на животе не смогли бы довести меня до такого состояния. Ступни коснулись холодного каменного пола, неуклюже переваливаясь из-за ветоши на ногах, я шлёпала к выходу. В коридоре горели факелы, отдавая чёрную сажу каменной кладке стен и потолка. Из других комнат высунулось несколько любопытных пациентов святейшего госпиталя. Обменявшись взглядами с синьорой преклонных лет, переступила порог и отправилась к соседней двери, откуда кричала несчастная.

От увиденного сердце сжалось до размера песчинки. Мне никогда не забыть скелета, обтянутого кожей, с всклокоченными волосами, ввалившимися глазами, что бился на койке. Бедняжка при жизни выглядела хуже Эммы после смерти. Не могла поверить, что это существо – человек. Ромео вливал женщине в рот жидкость из склянки, но её тут же рвало на лекаря и двух помощниц в таких же белых балахонах. Вернее сказать – их одежда когда-то была белой…

– Девочка, не стой тут, – синьора, что смотрела на меня несколько минут назад, потащила за руку подальше от этого ужаса. – Идём-идём.

Ноги заплетались, ветошь поползла к пяткам. Путаясь в тряпках, несколько раз чуть не упала. Спасибо доброй женщине – она завела меня к себе в палату и плотно закрыла дверь.

– Здесь тише, – крики и правда звучали немного глуше, – присядь-ка, – она усадила на кровать и взялась возвращать мои повязки на место.

– Что с ней? – спохватившись, потянулась к бинтам.

– Порча на смерть. Бедняжка стала жертвой Кровавой Тины.

– Как же это? Я в Польнео совсем недавно, но здесь было так тихо и спокойно…

– Тина бесчинствовала в порту, а он находится в стороне от города. Я сама из портового квартала. Так умело пряталась, дрянь... Поверь, милая, дожив до преклонных лет, не думала, что увижу такое. В госпитале ещё несколько дней назад яблоку негде было упасть. Не хватало кроватей, лекарей, помощниц. Пострадавшим стелили прямо на полу. Синьор Ромео выделил три ящика лекарств из личных запасов. Напрасно – почти все умерли.

– Люди, которых я видела в коридоре – выжившие после встречи с Тиной?

– Именно, – женщина кивнула и подошла к окну. – Нам очень повезло. Неимоверное счастье! – она прислонила морщинистую пятерню к запотевшему стеклу, оставив след. – Обезумевшая ведьма – всегда страшно, а Кровавая Тина – сама бездна.

Прекрасно понимала, о чём говорит синьора, возможно, лучше, чем она сама. Каждая из ведьм боится сойти с ума, ополоуметь, услышать в голове голоса тёмных духов. Мы служим хозяину бездны, он дарует нам колдовскую силу, возможность творить чудеса, наслаждаться полётом на метле, веселиться в компании беспечных сестёр и фавнов на шабашах, но цена такой жизни высока. Платить приходится не каждой из нас, но если бездна выбрала жертву, это означает – конец. Безумие окутывает голову, шёпот духов не умолкает ни на секунду. Хозяин вершит зло руками своих детей, черпая силу из содеянного. Он превращает красивых молодых ведьм в калек. Если чокнутую не прикончит инквизиция, то позже она умрёт сама, в страшных муках.

– Кажется, стихла, – истошные крики бедняжки больше не сотрясали камни в стенах.

– Отмучилась, – женщина подняла руки к потолку. – Последняя из смертельно больных.

– Упокой Великий Брат её душу, – слова сами собой сорвались с губ.

– Да будет молитва услышана, – поддержала синьора. – А ты почему здесь? Что с твоими ногами?

– Зашла поужинать в «Сытый Маттео» и нарвалась на сбрендившего Охотника… Он решил, что я Кровавая Тина.

– Запомни мои слова, девочка – если кто-нибудь не остановит безумие, земли Ханерды утонут в реках крови.

***

Остаток ночи я провела, лёжа в кровати, но так и не сомкнула глаз. С рассветом отыскала Ромео и выпросилась подышать воздухом. Лекарь взял обещание не уходить за ворота госпиталя, выдал мои сапоги и жаловал плащ с собственного плеча. Избавившись от повязок, оглядела ровную кожу без единого шрама – настроение немного улучшилось. Оставалось одеться и выскользнуть из стен, где всё напоминало о ночном кошмаре.

Спустившись по потрескавшимся ступеням, прислушалась к утреннему пению птиц и втянула ноздрями прохладный, влажный воздух. По небу плыли разбитые тучки, солнце понемногу поднималось выше, бросая несмелые лучи на увядшую траву в парке госпиталя. Уселась на скамейку и пожалела, что не осталась на завтрак. Хотя, возможно, не прогадала. Видела, как соседке плюхнули в миску кашу – скорее всего, плохо смолотая недоваренная пшеница. Святейшая инквизиция могла быть щедрее, если бы не тратила столько денег на чепцы для сна.

– Амэ! – по парковой дорожке чуть не бежал Торе, держа в охапке свёрток, перевязанный лентой. Он положил ношу на скамейку и уселся рядом. – Доброе утро.

– Наверное, – пожала плечами, чувствуя – Тор и правда рад меня видеть. – Послушай, Ромео рассказал, что ты вызвался быть палачом Марио. Это правда?

– Правда, – доброе расположение духа мгновенно покинуло инквизитора, в глазах мелькнули чёрные точки. – Его не будут судить, а значит, и пытать не станут, но я приложу все усилия, чтобы смерть этой твари была медленной и мучительной…

– Стой-стой-стой! – крепко обхватила пухлые щёки Торе. – Смотри на меня, Сальваторе, – впиваясь взглядом в почерневшие глаза мужчины, старалась понять, что с ним случилось. – Где тот человек, в чьём сердце живёт вера? Где ты, Тор?

– Я не молился сегодня, – он накрыл ладонями мои пальцы и сомкнул веки.

– Не делай этого. Пусть Марио казнят без тебя, прошу…

Инквизитор открыл глаза, чернота сменилась глубоким синим с едва уловимыми белыми прожилками. Ветер играл с его кудряшками, а я так и не могла понять, что он чувствует. Эмоции смешались, словно самое сложное ведьмовское зелье, рецепт которого вот так с ходу не разгадать.

– Амэ, я инквизитор, – Торе говорил шёпотом. – Убил стольких, что тебе и в кошмаре не привидится. Пытал не меньше сотни женщин, и не все они были ведьмами.

– Ты был инквизитором, Сальваторе. Теперь всё иначе, ты – моя часть, моя душа.

Клянусь копытами козлоного Сильвана, видела, как в его глазах набрались слезы. Жгучая искорка мелькнула в груди, я вздрогнула от собственных мыслей – захотелось коснуться поцелуем пухлых губ. Святейшие печати, что на меня нашло?!

– Откуда ты взялась такая, а? – Торе, наконец, улыбнулся. – Перевернула всё с ног на голову, держишь за жабры – глаза того и гляди вылезут. Чуть не разрыдался.

– Не пойдёшь?

– Да куда я теперь пойду заплаканный? – инквизитор откинулся на лавке и картинно шмыгнул носом.

– Дурак, – ткнула кулаком в мягкий бок. – А что там у тебя? – поймав момент, решилась спросить про свёрток.

– Подарок для синьорины, – Торе отодвинулся и положил его между нами. – Открывай.

В предвкушении закусила губу и, чуть не взвизгнув от восторга, дёрнула за ленту, распуская бант. Разодрав шелестящий пергамент, подумала, что ослепла – на секунды свет в глазах погас. Платье! Просто сногсшибательное бархатное платье с широким капюшоном. Бордовая ворсистая ткань, элегантный крой, аккуратный шов. Обтягивающие рукава от локтя расходились клином, совсем чуть-чуть изящного кружева и шнуровка на груди, юбка будет струиться по ногам. Да это же целое состояние!

– Ну, нет, Амэ! Моих денег хватит, чтобы купить для тебя ещё одно платье, а потом вместе пойдём побираться, – инквизитор снова знал, о чём я думаю. – Прими как извинения за то, что простудил тебя, – добавил, оставив шутливый тон.

– Спасибо, Тор, – щупала плотную подкладку, не веря, что это действительно для меня. – Ой, а там ещё что-то! – достала из разодранной бумаги сапоги из мягкой кожи и окончательно разомлела.

– Переодевайся, синьорина Амэ. Пойдем завтракать. Поведу тебя в лучшую кофейню Польнео.

– Что такое «кофейня»? – щеки загорелись – он знает «лучшую», а я даже не подозреваю, что значит это слово.

– Увидишь. Поторопись, голод скоро сведёт с ума.

– Но… Ромео… он сказал, что я могу уйти в конце его смены, наверное, ещё слишком рано.

– Так, Амэ, – инквизитор поднял меня за локоть, сунул подарки в руки и подпихнул в сторону госпиталя, – передай лекарю, что старший по званию приказал отпустить тебя. Пока не уволился, имею право. Давай-давай, куколка! – он прошёлся пальцами по рёбрам, и я, взвизгнув, побежала переодеваться.

***

Теперь я знаю, что такое кофейня. Это место, где за вход берут три золотых. Где на круглых столиках расставлены вазы с цветами, так, что малюсенькие чашечки того и гляди скользнут на пол от одного неловкого движения. Где со стен на тебя смотрят портреты знатных особ в золочёных рамах, а булочка встаёт поперёк глотки от надменных взглядов посетителей.

Сальваторе быстро сообразил – ведьма в заведении для «избранных» чувствует себя, мягко говоря, не в своей тарелке, и стал дурачиться. Не обращая внимания на чопорных соседей по залу, он сгрёб со стола вазу, стряхнул воду с цветов и вручил их мне. Пришлось принять – не отказываться же от букета. Когда нам принесли кофе, Торе смешно оттопырил мизинец и, приложив губы к краю чашки, звучно шваркнул горячей жижей.

– Перестань, – хихикнула я, – все смотрят.

– Пусть смотрят, – кивнул кудрявый, – мне-то что? Эй, любезный, – он обратился к мужчине за прилавком, – у нас закончились булочки!

– Желаете ещё?

– Десять булок, – не задумываясь, выпалил пухлый инквизитор.

– Это всё?

– Тирамису. С собой заверните, – отправляя последний кусочек сдобы в рот, заявил Тор.

На минутку попыталась представить Сальваторе худым – зрелище не для слабонервных. Нет уж, пусть жуёт булки и этот свой «тира…», «тимира…» – то, что завернут с собой.

– Чуть не забыл, – Торе отряхнул руки и достал из-под куртки свиток на деревянных валиках. – Поздравляю, синьорина Амэ, вы почти сохранили имя.

Не сразу решилась развернуть документ. Волнительный момент – узнать, кто ты. Мне нравилось быть Амэрэнтой Даловери, несмотря на бедность и необразованность. В бездну всё! Решительно развела валики и принялась читать. Теперь я – Амэно Гвидиче, родом из Витачи – маленького городка на юге. Подробное описание внешности, освидетельствование лекарем раны, от которой остался шрам на брови, и пара строк о приюте, где я выросла.

– Амэ, всё в порядке? – Тор наклонился к столу, заглядывая мне в глаза.