Текст книги "Для тебя я ведьма (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Амэ, это не моя кровь, – слух вернулся, и мягкий баритон лекаря унял панику. – Всё хорошо, – десяток нежных поцелуев рассыпался по моему лицу.

С первого этажа доносились разнокалиберные людские голоса, а потом раздался крик Фабио – «инквизиторы!» Бугай, видимо, надеялся предупредить хозяина, но для Пелле это не имело значения. Ему теперь перед Великим Братом за грехи отвечать.

– Всё? Ром, всё закончилось?

– Инквизиция подоспела, но нет – не всё. Надо тебя починить.

Никаких нежностей – мой ласковый Ромео в одно мгновение превратился в лекаря-профессионала. Мылил руки, смывая с них кровь Охотника, доставал из саквояжа склянки, бинты и инструменты. Не знала названия этих металлических штук, но выглядели они ужасно.

– Ты ведь не собираешься?.. – голова шла кругом, я задыхалась от паники. – Ром, дай мне ещё настойки Ши – и всё пройдёт.

– Ага, само рассосётся. Гвидиче, ты мне не доверяешь?

– Не тебе, – на глазах навернулись слёзы, – а вот тем огромным щипцам.

– Не смотри. Просто не смотри. Договорились?

И ведь почти договорились… но вместо обезболивающего Ландольфи предложил мне зажать в зубах деревянный брусок. Не выдержав напора впечатлений, я ушла в мягкую темноту забытья.

***

В нос ударил резкий запах снадобья, я закашлялась и открыла глаза. Сжимая в руке склянку – источник крепкого амбре, передо мной сидел синьор Ландольфи. Дурацкие лекарские штучки… Не сразу сообразила, что меня потряхивает не от дрожи, к которой я уже успела привыкнуть, а от того, что мы внутри двигавшейся кареты. Я лежала на весьма удобном мягком диванчике, а главное – руки и ноги были свободны от верёвок. Тело ломило, под рёбрами гудела тупая боль, но умирать расхотелось. Сложно думать о смерти, когда смотришь в полные любви карие глаза своего будущего.

– Ты меня починил? – слова царапали пересохшее горло.

– Починил, – Ромео пересел на мой диванчик, и я с удовольствием положила голову ему на колени. – Когда уберём нитки со швов, шрамы будут почти незаметны. Я старался.

– Их всё равно никто не увидит… кроме тебя.

– Гвидиче, опасно делать мне такие предложения, – не видела лица Ромео, но точно знала, что он довольно улыбается.

– И чем это грозит?

– Сменой фамилии. Синьора Амэно, супруга сына рода Бракко, наследника рода Ландольфи…

– А-а-ай, – прижалась щекой к руке страшно знатного синьора, – очень много слов!

– Амэ, нам надо кое-что обсудить.

Обычно с подобных предложений начинаются самые неприятные разговоры. Жаль прощаться с кокетливой атмосферой, но ничего не поделать. Мой синьор не только умопомрачительный красавчик, превосходный лекарь, обладатель ста тысяч талантов, но и немножко зануда.

– Давай обсудим, – вздохнула как можно печальнее.

– Это касается не только нас, но и Сальваторе.

– Слышала, Тор уехал из Илиси. Пеллегрино собирался шантажировать нашего командира, но даже анонимку оказалось отдать некому. Сальваторе решил, что Ловчие обойдутся без меня. Нечего тут обсуждать.

– Всё не так… – мучительно долгая пауза в речи синьора Ландольфи – верный признак серьёзной беседы. – Гвидиче, когда я уходил из дома, то прихватил с собой конверт из твоего саквояжа…

Конверт? Из моего саквояжа? О, Сильван! Мими!

– Ром! Эспозито у Охотников! Стая Карузо везёт её в Польнео, чтобы забрать из банка досье на нас.

Синьор Ландольфи не задал ни одного вопроса, но в его глазах я прочитала крайне решительные мысли. Лекарь врезал кулаком по стене кареты, отдав приказ вознице поддать лошадям. Экипаж практически ворвался во двор больницы Илиси, где нас уже ждала хорошо знакомая мне сестра милосердия. Ром подробно объяснил ей чем и как меня следует лечить, дал пару ценных указаний для местных лекарей и направился к карете. Понимала, что Ромео должен отправиться за нашей карманной фурией лично: во-первых, она моя подруга, а за жизнь друзей принято волноваться, во-вторых, наши тайны, ставшие народным достоянием – крах всему, но сердце разрывалось от возмущения. Синьор Ландольфи даже не поцеловал меня… Да он слова не сказал на прощанье, а ведь мы собирались серьёзно поговорить.

– Стой! – почти висела на локте сестры милосердия, но мне хватило сил сделать пару шагов.

– Амэ, времени слишком мало, – Ром развернулся и зашагал ко мне. – Нужно выпросить у Святейшего парней покрепче и мчать в Польнео.

– Ты мне что-то сказать хотел.

– Да… вот, – Ром достал из кармана пальто конверт, что когда-то дала мне синьорина Мими. – Ты читала это?

– Нет, – виновато опустила голову.

– Тогда ясно, почему не испугалась пойти к Пелле.

– Ты ведь к Мими едешь… Она и ты, я…

О, Сильван! Куда меня понесло?! Охотники неизвестно что творят с синьориной Эспозито, а я сгораю на костре собственных страхов. Трезвая мысль мелькнула и пропала, а вот безумная агония, в которой билось моё собственническое «я», никуда не делась. Спаситель Ландольфи с нашей фурией на руках так и стояли живописной картинкой перед глазами.

– Ты и в ревности прекрасна, Гвидиче, – Ромео укутал меня объятиями, аккуратно прижимая к себе. – Мне тоже нелегко. Приходится оставлять свою единственную, любимую, прекрасную синьорину в одной больнице с Сальваторе.

– Тор здесь? – растерянно хлопнула ресницами.

– Здесь. Передай этому пухлому засранцу, что он должен сдержать обещание, которое дал мне.

Больше мы с Ромео не говорили. Оставив мне на прощание поцелуй, лекарь скрылся в карете. Держа под руку сестру милосердия, я смотрела, как экипаж покидает больничный дворик и уже скучала по Ромео. Мне всегда будет мало времени, проведённого с ним.

– Береги себя, – прошептала вслед.

Панического страха за жизнь синьора Ландольфи я не испытывала. Сегодня мне довелось убедиться, что он способен на многое, да и прав Пелле: его стая – шавки. Издеваться над синьориной Мими совсем не то же самое, что противостоять главному лекарю госпиталя Польнео и отряду инквизиторов.

– Ох, синьорина Ловчая, я так рада, что вы живы, – причитала сестра, держа меня под руку, пока мы поднимались по ступеням к главному входу больницы. – Я вас надоумила пойти к тому Охотнику. Простите, ради печатей!

– Перестаньте, – кряхтела, с трудом переставляя ноги, – у меня своя голова на плечах.

Смелое заявление, учитывая, что в моей руке пухлый конверт с досье на синьора Карузо, которое давно стоило прочитать. Это наверняка помогло бы избежать многих неприятностей, в том числе и той, в которую угодила сейчас наша наблюдательница.

– Тут такое творилось! – синьорина округлила глазки. – Вчера утром синьор Ландольфи привёз вашего командира и заплатил кучу денег, чтобы мы его спрятали. Великий Брат, синьор Сальваторе был в стельку пьян!

– Могу представить…. Но от кого его прятать?

– От Святейшего, – девушка перешла на шёпот, когда мы переступили порог больницы. – Илиси уже дышит свободнее, но Охотников здесь ещё хватает. Святейший жрец бросил все силы, чтобы выгнать отсюда этих убийц. У него сейчас каждый солдат на счету, что уж говорить о командире Ловцов безумия. Наши лекари подделали документы, и синьора Сальваторе поместили в больницу как пациента с тяжёлым недугом, чтобы смог отлежаться. Весь день его выхаживали, чуть ведь Великому Брату душу не отдал. Надо же так напиться!

Мы вошли в чистую, светлую палату – всё койки пустые. Похоже, я буду лечиться в одиночестве. Сестра милосердия помогла мне снять пальто, переодеться в больничную сорочку, и я улеглась на кровать.

– С этой суетой чуть не забыла рассказать синьору Ландольфи о том, что вы его искали, – снова затараторила синьорина. – Вспомнила лишь к вечеру. Пришлось покаяться, что отправила Вас к Охотнику.

– Зачем? Зачем вы ему рассказали? – у меня чуть сердце не выскочило из груди. Ром знает, что я собиралась продать перстень…

– Как это – зачем? Он собирался вас искать, хотел Илиси вверх дном перевернуть, не могла же я смолчать. Так разозлился… Но это ещё что! Потом он зачем-то уговорил одного из наших дворников увезти ваш дилижанс из города. Кулак золота ему заплатил за такое плёвое дело. Дюжины минут не прошло, как уехал наш дворник и я пошла закрывать ворота. Смотрю, за забором стоит Ландольфи, а рядом другой синьор – держит его на мушке пистолета. Ох… – бедняжка побледнела. – Я уже видела того мужчину раньше в доме Охотника, к которому вы отправились. Бугай положил глаз на мою сестру и частенько ей досаждал.

– Фабио, – выдала холодным шёпотом.

– Точно! Так вот этот Фабио затолкал синьора Ландольфи в карету, и они уехали. Командир ваш в стельку… Кого просить о помощи? Пробежалась по улице, встретила патрульных инквизиторов, но они меня даже слушать не стали. Делать нечего – пришлось оставить больницу и бежать в городскую ратушу. Еле уговорила ночного сторожа вызвать кого-то из служивых. Едва инквизиторы услышали имя синьора Ландольфи, сразу засуетились. Надеюсь, помощь успела вовремя.

– Очень вовремя, – я протянула руку синьорине. – Благодаря вам Фабио не доставил нам неприятностей и вашей сестре он больше досаждать не станет.

– Отличные новости! Рада, что смогла помочь, синьорина Ловчая, – девушка вцепилась мне в пятерню и с гордостью выставила грудь вперёд. – Осталось поставить вас на ноги. Та-а-ак… – прижимая указательный пальчик к подбородку, она изучала арсенал склянок на металлическом столике у моей кровати. – Съешьте вот эту пилюлю, – вложила мне в ладонь крохотную таблетку, – и отдохните, а чуть позже я сделаю вам перевязку. Не скучайте, – улыбнувшись, она скрылась за дверью.

***

Одиночество в больничной палате жутко тяготило. Не могла выкинуть из головы рассказ сестры милосердия. Вертела в мыслях её слова, представляя, как непросто Ромео было справиться со всем практически в одиночку. Он спасал друга, рискуя карьерой, а меня – жизнью.

Надеясь отвлечься плаванием в бездонном море бюрократии, я достала из конверта досье на Охотника и принялась читать. Вышло только хуже. Родственная связь между Пелле, Марио и Альдой обозначена чёрным по белому – не надо быть гением, чтобы разобраться. Ну почему я не вскрыла конверт раньше?! Вот только неприятные сюрпризы на этом не закончились. Среди прочих документов я нашла донос синьора Карузо. Он жаловался, что в Тромольском лесу его охмурила ведьма, и просил провести проверку. Пелле ни фавна не забыл! Любовное зелье прекратило действовать, когда мы расстались, но памяти Пеллегрино почему-то не лишился. Рыкнула, смяв в руке бумажное начало начал – благодаря этому доносу в Тромольский лес прибыл синьор Сальваторе. Содержание следующего документа заставило меня побледнеть, а потом залиться густым красным – подробный отчёт лекаря святейшей инквизиции о состоянии здоровья пострадавшего синьора Карузо. Вернувшись из леса, Охотник первым делом попёрся в больницу за лекарской помощью и получил её. Влюблённость прошла, но, как пациент, пострадавший от магии и сохранивший память об этом, он обязан был дать подробные описания наших с ним интимных отношений. Читала строчку за строчкой, сгорая от стыда. Нет, это просто невыносимо! Настолько пошло, грязно и отвратительно передать впечатления о трёх днях страсти – уметь надо! Запихнула документы обратно в конверт, даже не глянув, сколько золота Охотник получил за донос на меня, и тут до меня дошло… Ромео это читал! О, Сильван… Успокаивала себя тем, что отношения лучше начинать с правды. Да и синьор Ландольфи не святейшая печать в руках невинной девы…

Как он там? Как Мими? Когда их ждать обратно? В каком статусе они приедут в Илиси?..

– О, печати! – зажмурилась.

Ромео оставил любвеобильную натуру в прошлом, он сам сказал. Торе ко мне ничего не чувствовал, вот и связался с Альдой, а Ром – он другой… Или я – дурочка – такая же, как те синьорины, что дожидаются лекаря в Польнео. Схватилась за кольцо на пальце, и стало немного легче – вряд ли он всем своим пассиям раздал фамильные кольца.

– Синьорина Гвидиче, вам придётся ответить на несколько вопросов…

Я вздрогнула от неожиданного заявления, брошенного глубоким басом в больничную тишину. В палату вошёл широкоплечий синьор в инквизиторской форме, а за ним тенью скользил Сальваторе. Внешний вид Ловчего вызвал сочувствие – всклокоченные кудри, сине-зелёный цвет лица. Тор, кажется, даже схуднул. Сопереживать человеку, который довёл себя выпивкой до такого состояния – неблагодарное занятие, но я ничего не могла с собой поделать. Пока визитёр-инквизитор устраивал мне допрос по поводу случившегося в доме Карузо, Торе сидел на соседней койке, иногда тихонько лепетал – «свидетельствую» и на меня не смотрел.

– Премного благодарен, – забрав последний подписанный мною листочек, следователь инквизиции широко улыбнулся. – Поправляйтесь, синьорина Ловчая.

Широкоплечий ушёл, а Сальваторе остался. Командир по-прежнему сидел на больничной кровати и с отрешённым видом пялился в окно. Тор слышал всю историю от начала до конца, и я очень надеялась, что ему хоть на секундочку станет стыдно за пьянство. Он ведь мог помочь Рому, если бы не наклюкался вчера.

– Ромео – герой, – тихо произнёс Сальваторе, и палату затянул запах похмелья. – Такого есть за что любить.

– Если любят, то любят всё, что в тебе есть, – с горечью повторила собственные слова, которые уже звучали для кудрявого командира, но совсем с другой интонацией. – Я ошиблась в чувствах к тебе из-за заклинания Эммы, а ты просто воспользовался ситуацией. Вышло как вышло, но… это жестоко.

– Выслушаешь меня? – Тор, наконец, повернулся, и я увидела в его глазах сожаление.

– Если это важно.

– Важно, куколка, – он схватился щепотью за переносицу. – Я видел портрет Амэрэнты Даловери до того, как приехать в Тромольский лес. Ты и рыженькой была бесподобна, Амэ. Я тогда подумал, что такую красотку жаль отдавать под суд даже если она ведьма и… У меня много грехов, хотелось искупить. В общем, я решил, что дам тебе шанс. А потом появилась Эмма, и всё закрутилось. Когда узнал о твоём даре, то чуть с ума не сошёл от счастья. Ко мне в руки попало настоящее сокровище! Разве я мог отдать тебя Ромео?

– Не знаю, – пожала плечами. – Ты мог сказать правду. Знал ведь, что мои чувства к тебе – морок. Или этому не учат в инквизиторской академии?

– Учат, но я не думал, что любовь – это так сложно. Амэ… Помнишь, я предлагал тебе воспользоваться некромантией, чтобы вернуть магию?

– Сложно забыть, Торе, – с трудом уселась на кровати, разговор становился всё интереснее.

– Альда предложила это. Сути дел она не знала, но понимала, что мне зачем-то нужно сначала умереть, а потом ожить. На самом деле к некромантии синьорина отношения не имела, и если бы мы решились на этот шаг, то… – он замолчал.

– Ты бы умер.

– Ну, да, – голос командира дрогнул. – Только сейчас начинаю связывать концы с концами, куколка. Пеллегрино хотел нажиться, ему нужны были деньги, а месть за брата всего лишь холодный десерт, но для Альды на первом месте стояла вендетта. Она бы не расстроилась, не получив и золотого. Участвовала в этой затее ради поддержки Карузо, а хотела только смерти для нас с тобой. Она любила мужа больше денег.

– Альда была гадиной… – меня передёрнуло от воспоминаний, – но любить мужа больше, чем деньги – это нормально.

– Именно, – Торе кивнул. – Любить свою синьорину больше денег, мечты и себя самого – это нормально, но я такого ни к кому не испытывал. Мне не дано понять, какую боль я причинил вам с Ромео, могу только догадываться.

– Это уже шаг вперёд, Сальваторе.

– Давай всё вернём на свои места, – кудрявый командир поднялся на ноги и извлёк из кармана брюк склянку с настойкой Ши.

Глотнув из бутылочки, подвинулась, позволив Сальваторе усесться на кровати рядом с собой. Несколько строк на древнем языке – и сила бездны вернётся ко мне. Хороший финал. Правильный.

– Magna Sylvan, auxilium… – стала читать заклинание на усмирение ревности. Надо дождаться возвращения Ромео, не сбрендив от колючих фантазий.

Торе послушно повторял слова, а магия наполняла мои сосуды. Держу пари, если взять у меня каплю крови и посмотреть через микроскоп, запросто можно насладиться пляской колдовства. О, Сильван… Ни с чем не сравнимое удовольствие бурлило в венах, заставляя сердце петь. Прирождённая ведьма не должна знать, что такое жизнь без магии. Мне словно душу вернули. Чуть не кинулась обнимать Торе, но вовремя спохватилась.

– Ты выглядишь счастливой, куколка, – командир устало улыбнулся.

– Потому что я счастлива, – хохотнула.

– Теперь у тебя есть всё, о чём мечтала. Я рад. Искренне.

– А у тебя? Что ты будешь делать со своей мечтой?

– Для начала стоит определиться, чего я хочу на самом деле.

– Ты подозрительно правильно ведешь себя, Тор Сальваторе, – сощурилась. – Ромео просил напомнить про обещание… Что ты пообещал ему?

– Завязать с выпивкой, – надул щёки и хлопнул себя ладонями по коленям. – Это будет непросто. За мной ходят призраки прошлого, а вино помогало забыться.

– Брось. Прошлое – это всего лишь прошлое.

– Амэ, в ту ночь, когда Охотники убили мою маму, я был там, – Тор резко встал и заходил по палате. – Спрятался недалеко от дороги, но так и не смог заставить себя пойти против стаи. Ферро Макиавелли позволил ублюдкам отрезать голову своей матери. Понимаешь?

– Тор, они бы и тебя убили…

– Вот это правильный финал, куколка, но его не случилось. Я рыл землю все эти годы в попытках искупить вину. Мне казалось, что стереть Охотников с лица земель Ханерды – подходящий вариант, да я и до сих пор так считаю. Только… что-то делаю не так. Вернусь в Мариам, к Марте. Нужно собраться с мыслями.

– Я по-прежнему не твоя совесть, Тор Сальваторе, но верю, что ты справишься.

– Спасибо за моё новое имя, Амэ.

– И тебе спасибо за мою новую жизнь.

Прошлое исчезло за закрытой дверью больничной палаты, не оставив боли в сердце. История Амэно Гвидиче и Тора Сальваторе закончена, и это правильный финал.

***

Следующие три дня я ела без аппетита, плохо спала, сверлила взглядом городской пейзаж за окном, принимала лекарства, терпела перевязки – и всё это под ошеломительно мерзкий вой сомнений. Заклинание не помогло, меня душила ревность. Ещё вчера утром птичка в лице моей верной сестры милосердия принесла на хвосте новость – лекарь с отрядом инквизиторов благополучно одолел стаю Охотников и спас Мими Эспозито. По моим подсчётам, Ром уже должен быть в Илиси, но даже новостей о его прибытии я не получала.

– Синьорина Ловчая, вы до сих пор не спите? – в палату заглянула сестра милосердия. – Хотите, я для вас снотворную пилюльку у лекаря выпрошу?

– Не надо, – отлипнув от окна, за которым мягко шуршал зимний вечер, я принялась стягивать с себя больничную сорочку.

– Что вы делаете?

– Принеси моё пальто и сапоги, пожалуйста, – встряхнула залежавшееся без дела платье. После злоключений в доме Пеллегрино его можно нести на помойку, но других вещей с собой нет.

– Куда вы, синьорина Ловчая?

– В собор Великого Брата.

Мне необходимо спокойствие, хоть капелька, и раз сила бездны не способна дать её своей дочери, я пойду к Великому Брату. Умиротворение, что я испытала, когда мы с Ромео смотрели на свечи в соборе, поможет и в этот раз.

***

В лицо ударил колючий зимний ветер. Покинув больничный двор, я осторожно зашагала по вечерней улочке. Навалившееся одиночество не давало сосредоточиться, могла только отмахиваться от мыслей, в которых мой Ромео страстно целовал спасённую Мими. Рана в боку заживала быстро – лечение помогало, и моя магия не осталась безучастной, но душевная боль разрывала грудь – нет от неё пилюльки.

Поднялась по ступеням собора, толкнула тяжеленую дверь и вдохнула уже знакомый аромат тёплого воска и ладана. Хорошо, что в Илиси собор не закрывают на ночь. Плюхнулась на лавочку в первом ряду главного зала и расплакалась. В соборах часто плачут… Стянув с пальца подарок синьора Ландольфи, открыла тайничок и развернула маленький свиток:

Люблю тебя, Гвидиче. Никогда не забывай об этом.

Руки задрожали. Святейшие печати… кажется, я превращаюсь в истеричку. Всхлипнув, прочитала ещё раз и совсем размякла. А если Ромео и правда решил осчастливить Мими, а про меня забыть? Сотни свечных огоньков не принесли умиротворение, его мог подарить только Ром.

– По какому поводу ревём? – у меня перед носом появился идеально белый кружевной платочек.

Беспомощно хватая воздух ртом, смотрела на сидящего рядом Ромео и поверить не могла… Тонкий аромат одеколона, неидеальная после долгой дороги одежда и тень усталости вперемешку с нежностью в тёплых карих глазах синьора Ландольфи помогли понять, что у меня не видение – он настоящий. Шмыгнула носом, быстро вытерла слёзы и прижалась губами к его губам. О, Великий Брат – это был самый вкусный поцелуй в моей жизни. Я слишком долго его ждала – три дня! Три невыносимо долгих дня.

– Ты снова улизнула из больницы, пока я ходил за цветами, Гвидиче, – шептал, поглаживая подушечкой большого пальца мою щёку.

– Это традиция, – закрыла глаза, наслаждаясь близостью самого лучшего синьора в мире. – Я так рада, что ты вернулся. Как Мими?

– Два сломанных ребра и ушибы, – буднично отозвался лекарь. – Я определил её в госпиталь инквизиции в пригороде. Не решился везти сюда по разбитой дороге.

– Бедняжка, – у меня сердце кольнуло.

– Мими бедняжка? – Ромео удивлённо округлил глаза. – Я не довёз её до Илиси, потому что рисковал потерять слух. Эспозито злая, как фурия, ругается похлеще портовой пьяни. Обещала лично перестрелять всех Охотников в землях Ханерды.

– Бедный мой Ландольфи, – погладила лекаря по голове, выражая шутливое сочувствие.

– Вот, теперь всё правильно, – сощурился довольным котом. – Гвидиче, ты за меня выйдешь? – он даже выражение лица не поменял.

– Сейчас? – растерянно моргнула. Место очень подходящее.

Время замерло, и я в нём. Никогда не мечтала выйти замуж. Конечно, мне хотелось любви, но стать женой… Серости быта синьорине Амэрэнте Даловери хватило в лесной хижине. Раньше мне казалось, что семейное «счастье» похоже на бесконечно долгие, одинаковые дни в Тромольском лесу. Сейчас, в тёплых ласковых руках Ромео, я думала о браке и не испытывала тоски, наоборот – сердце взволнованно колотилось в груди от фантазий на тему красивой церемонии в соборе, нашем общем доме и детях…

– Я хоть сейчас, – в тоне Рома не было и намёка на шутку. – Букет невесты есть.

– Нет так быстро, сын рода Бракко, наследник рода Ландольфи, – перечислив регалии, забрала из его рук красные розы. – Подумай, как будешь отбиваться от бывших пассий. Слушок о твоей женитьбе пронесётся по Польнео быстрее ветра.

– Какие бывшие? У меня и женщины-то никогда не было, – лекарь еле сдерживал улыбку.

– Ром, мне бы хотелось сначала получить профессию, – сказала и зажмурилась.

Я хотела стать его женой синьора Ландольфи, но помнила, что он самый изворотливый бабник Польнео. Синьорины доставались ему едва ли не по щелчку пальцев и среди них были ого-го какие знатные птички. Где они сейчас? На обочину любви я не хотела, поэтому решила, сначала стать образованной, самодостаточной синьориной Гвидиче, и только потом синьорой Ландольфи. Кроме того, хорошо промаринованный сластолюбец – настоящий деликатес.

– Похвально, – Ром поддержал мою идею. – На кого ты хочешь учиться?

– Пока не скажу, – прижалась щекой к его плечу, предвкушая, как удивится будущий муж, узнав, какую профессию я выбрала.

– Загадочная какая, – рассмеялся Ландольфи. – Идём, нам пора возвращать тебя в больницу. Завершим лечение, а после отправимся в Польнео…

– Нет-нет-нет, – замотала головой, – не хочу в больницу. Я с тобой останусь.

– Конечно, останешься. С этой минуты я твой лекарь, ни шагу от пациентки. Надеюсь, соседи по палате ворчать не станут.

– У меня нет соседей.

– Да ты что?! Серьёзно? – Ром вёл меня за руку к выходу из собора. – Гвидиче, ты когда-нибудь играла в нежную ведьму и страстного инквизитора?

– Чего? – к щекам хлынула горячая кровь, и даже лёгкий морозец на улице не помог.

– Игра такая, – целеустремлённый синьор Ландольфи вёл меня по тротуару в сторону госпиталя. – Я научу, – остановился, прижал к себе. – Гвидиче, я безумно соскучился.

Довольная и чрезвычайно красноречивая улыбка на губах моего мужчины обещала отличную ночь, а его поцелуй шепнул, что таких ночей у нас будет немало. И я постараюсь наполнить каждую искренним «люблю», тем, что должна была сказать гораздо раньше.

Эпилог

– Простите, синьоры! – протиснувшись между преподавателями, я побежала по коридору академии святейшей инквизиции.

Фавн меня дёрнул надеть сегодня длинное платье! Стараясь не запутаться в юбке, неслась мимо аудиторий, молясь о спасении собственной души и хорошем настроении синьоры Дольче – преподавательницы, на чьё занятие я опаздывала.

Пролезть на бесплатное место в академии инквизиции оказалось не так-то просто. Мне пришлось выдержать кучу вступительных испытаний, и все они были весьма непростыми. Связями синьора Ландольфи я пользоваться отказалась, а когда увидела своё имя в списке зачисленных на факультет лекарского мастерства, поняла, что могу гордиться собой до потери сознания. Первый месяц Амэно Гвидиче была самой прилежной студенткой курса, но последняя неделя подпортила безупречную репутацию.

Синьор Ландольфи как с цепи сорвался! Кажется, он даже работу в госпитале отодвинул на второе место. Вечерами водил меня на свидания, и до полу ночи не выпускал из страстных объятий. Не жалуюсь – дай Великий Брат, каждой синьорине такое счастье, но я стала просыпать. Сегодня моё десятое опоздание на урок любовной магии: между прочим, профильный предмет специальности. Меня точно пошлют… к ректору писать объяснительную. Зажмурилась, выдохнула, дёрнула ручку двери класса и открыла глаза:

– Ром?.. – слава печатям, имя любимого вырвалось из меня шёпотом. Очень тихим шёпотом.

Вместо сердитого взгляда синьоры Дольче меня ждала тёплая улыбка синьора Ландольфи. Никак не ожидала увидеть его на месте преподавателя. Ром должен быть в госпитале.

– Я, наверное, дверью ошиблась, – промямлила, надеясь улизнуть.

– Фамилия, – Ромео приподнял бровь.

– Ай… Гвидиче.

– Вы есть в списке студентов. Проходите.

Опустив глаза в пол, пошлёпала занимать своё место. Большая аудитория-амфитеатр наполовину пуста – наш курс всего-то пятнадцать человек, но от этого не легче. Мне казалось – каждый из однокурсников вот прямо сейчас догадался, что у нас с Ландольфи роман. Я изо всех сил скрывала отношения с главным лекарем госпиталя инквизиции, даже жить стала в казармах при учебном заведении. Терпеть гадкие сплетни, мол, понятно, как Гвидиче поступила в академию и благодаря чему собирается её окончить, совершенно не улыбалось. Как только получу документ специалиста, мы с Ромео поженимся, а пока надо думать об учёбе.

– Что он тут делает? – прошептала, усевшись на лавочку самого верхнего ряда аудитории рядом с синьориной Вале.

– Ты имеешь в виду синьора Ландольфи? – однокурсница мечтательно закатила глаза. – Дольче сегодня не смогла вести урок и его прислали на замену.

– Кошмар.

– С ума сошла? – Вале округлила глаза. – Взгляни какой красавчик! Вот бы он всегда читал нам лекции по любовной магии…

– Ай, Вале, хватит! – мысленно ужаснулась перспективе. – Ещё чего не хватало – всегда.

Масляный взгляд синьорины студентки так и скользил по новому преподавателю. Я почти готова была оттаскать Вале за волосы! Держись, Гвидиче… О, Сильван! Ромео сегодня выглядел как-то по особенному: белоснежная рубашка белее обычного, а высокие сапоги начищены до зеркального блеска.

– Великий Брат, какая у него попа! – горячим шёпотом выдала моя соседка по парте.

Чуть склонив голову к плечу, я старалась оценить – «какая у него попа». Отличная! И особенно хороша она в этих обтягивающих бархатных штанах… узкие бёдра, подтянутые ягодицы. Я привыкла к крепким, мужественным формам любимого и перестала восхищаться. Однако Вале помогла мне освежить взгляд на собственного синьора… И не только она. Весь женский состав курса беззастенчиво смотрел на моего лекаря. Красотки то и дело поправляли волосы, подтягивали корсеты, наваливались грудью на парты – какой-то дом плотских утех, а не аудитория инквизиторской академии.

– Хватит уже пялиться! – шикнула на Вале.

– Чего это хватит? Я свободная синьорина, имею право. Может, я нравлюсь Ландольфи. Не думала об этом?

– Может, он не свободен? Не думала об этом?

– Ты ничего не смыслишь в знатных синьорах, – её взгляд стал надменным. – Ни одна девушка в здравом рассудке не станет скрывать такого жениха.

Ага, как же! До моего появления в жизни синьора лекаря добрая половина девушек Польнео именно так и поступала – воображала себя невестой Рома и старательно скрывала этот факт от завистливых подружек. Матёрые бабники вроде Ландольфи и не на такое способны, так что я ещё не самая сумасшедшая из его пассий.

– О, печати, – хныкала Вале, – его руки… это мечта! Я уже чувствую их у себя на талии, – зажмурилась. – Богатый чувственный красавчик, главный лекарь госпиталя, умён…

– Он старый, – зло процедила, пытаясь разбавить поток сладости, что хлынул изо рта этой девицы.

– Ландольфи старый? – синьорина открыла глаза и посмотрела на меня как на умалишенную. – Ему тридцать три, Амэ. Если тебя интересуют сопляки твоего возраста – сочувствую. Зрелый синьор для молодой синьорины – лучшая партия.

– Ты серьёзно? – из меня вылетел нервный смешок. – Считаешь, что синьор Ландольфи обратит на тебя внимание?

– Сомневаешься?

– Даже не думай об этом, – поджав губы, схватила Вале за запястье.

– А-а-а, – брови девушки поползли вверх, – я поняла… Ты сама на него глаз положила, вот и бесишься. Только зря губу раскатала, – скривилась. – Ты простушка, серая мышь, – фыркнула, выдернув руку из моей хватки. – Твоё дело – зубрить лекарское дело и кормить клопов в казарме.

Ни ответить словом, ни дать по лицу наглой засранке я не успела. Синьор Ландольфи звучно кашлянул, привлекая наше внимание. Пока мы с Вале выясняли отношения, новый преподаватель вёл лекцию, стараясь не обращать внимания на внешние раздражители, но, видимо, шипение с верхних рядов его окончательно достало. Я знала этот взгляд Рома – ничего хорошего он не предвещал.

– Синьорины, вы так живо спорите. Надеюсь, это касается темы урока?

– Конечно, – Вале подскочила на ноги и состряпала кокетливую улыбку. – Мы с синьориной Гвидиче обсуждали любовную магию.

– Отлично! – покрутил пальцем. – Спускайтесь, познакомимся ближе, – предложение меня не касалось, он обращался к моей соседке по парте.

Сжав зубы, я смотрела, как птичка Вале вспорхнула с жёрдочки и торопливо засеменила вниз, где её ждал очаровательный лекарь. Убью! Сразу после урока умрёт Вале, а вечером казнь ждёт синьора Ландольфи. Так беззастенчиво улыбаться другой девушке на глазах у невесты…