Текст книги "Для тебя я ведьма (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Но пойти безумная не успела. Едва она выпустила первые слова смертельного проклятья – заткнулась, точнее, Сальваторе заставил её замолчать. Я оценила ловкость, с которой Торе заставил дочь бездны поцеловать мостовую. Дальше словно во сне – рядом с нами двое крепких парней вяжут ведьму по рукам и ногам, а мой командир самозабвенно, на совесть, суёт ей в рот кляп. Когда синьоры потащили пленницу к пустой клетке у ратуши, я отмерла и ужаснулась – Сальваторе помог подняться на ноги молоденькой синьорине, на щеке девушки кровавым пятном сияла огромная оспина.

– Торе, это… – я с ужасом отшатнулась от жертвы.

– Это будет завтра у каждого второго жителя Илиси, – закончил командир. – Если, конечно, синьорина не получит лекарскую помощь. Ромео поможет, всё обойдётся.

– Что? – слабым голосом, еле держась на ногах, пролепетала бедняжка.

 Проклятая чума – болезнь, что могла наслать исключительно сильная безумица, вот чем наградила дочь бездны несчастную.

– Вам нужно на площадь Илиси, синьорина, – Торе пришлось подхватить её на руки. В вертикальном положении пострадавшая не держалась.

– Она не дойдёт! – перекрикивая пение, я озиралась по сторонам. – Отнеси её! Скорее!

– Святейшие печати! – лицо Сальваторе вытянулось от удивления. – Куколка, я не оставлю тебя здесь одну!

Командир немым приказам обратился к нашим наёмникам, что вертелись у клетки с безумной ведьмой, но те только головами замотали – «нет». Бледные, словно побелка на стенах в госпитале святейшей инквизиции, они боялись Проклятой чумы. Я их прекрасно понимала. Ещё дюжина минут промедления, и синьорина станет заразной, тогда к рассвету большая часть Илиси будет в таких вот оспинах. Смерть от болезни страшна своей агонией. Говорят, лучше сгореть на костре, чем скончаться от Проклятой чумы.

– Нет выбора, – подтолкнула Торе в сторону площади. – Иди! Ай, Тор Сальваторе, слишком мало времени! Иди!

– Куколка!

Я нырнула в толпу – слилась с потоком молящихся, оставив Сальваторе и жертву безумной за плотной стеной из человеческих тел. Командир всё поймёт правильно и не станет рисковать жизнями сотен людей. Отнесёт синьорину на площадь к Ромео, а потом вернётся. Всё будет хорошо… Всё будет хорошо! Я повторяла это, как заклинание.

Глава 19

Вынырнула из карнавального потока и оказалась у широкой лестницы. Мимо текла река из живых людей, а я стояла на каменном берегу и смотрела, как в ночное небо взмывают конфетти. Молитва закончилась, грянула музыка горячего веселья, но мне в спину холодным каменным монстром дышала давно пустующая городская ратуша. В Илиси нет инквизиции, фактически городом никто не управляет. Здесь самый настоящий оплот Охотников с нехилой заявкой на анархию.

– Синьорина Гвидиче, – рядом со мной встал синьор Пеллегрино.

Горько ухмыльнувшись, повернула голову и посмотрела в глаза своему прошлому. Следил за мной, не иначе. Стоило бежать без оглядки, но я продолжала гипнотизировать, пожалуй, самого опасного врага за всю мою жизнь.

– Разве вам не нужно охотиться, синьор?

– А вам? – взгляд Карузо устремился в глубину карнавала. – Разве не для этого вы бежали от любимого командира?

Я прикусила кончик языка. Сглотнув солоноватую правду, одёрнула куртку и демонстративно отошла от Пелле. Ходить за Торе по пятам – равно признать, что Амэно Гвидиче ничего из себя не представляет. В конце концов, мне постоянно твердят, что я Ловчая – надо соответствовать. Я сбежала от Сальваторе, чтобы остаться в одиночестве, найти безумную и, не струсив, нажать на спусковой крючок револьвера, но вместо этого вынуждена обмениваться любезностями с синьором Карузо.

– Советую заняться охотой, – повторила, удвоив настойчивость.

– Какой в этом смысл?

– Ай! – взмахнула руками. – Карнавал – это шанс набить мешок головами дочерей бездны.

– Только не говорите, что не в курсе, – синьор Карузо направился ко мне.

– Не в курсе чего?

– По приглашению вашего командира в Илиси прибыл Святейший жрец Польнео, и в финале карнавала нас ждёт представление. Для одних оно закончится закатом, а для других станет рассветом.

– У вас бред, похоже...

– Вожаков стай унизят за счёт успеха Ловцов безумия. Благодаря вашему носику, Амэно, синьор Сальваторе не ошибается. А мы? Охотники гребут всех подряд. Вскоре люди предпочтут нам – головорезам – благородных Ловцов безумия.

– Охотники – грязь, – огрызнулась.

– Да, грязь, – Пелле неожиданно согласился с оскорблением.

– Непохоже, что вы раздосадованы, синьор Карузо.

– Обязательно поделюсь с вами мыслями на этот счёт, синьорина Гвидиче, но не сегодня.

– Надеюсь, мы больше не встретимся.

– И не надейтесь, – улыбка Охотника расползлась издёвкой, но он быстро сообразил, что оскал тут не к месту, и выровнял линию губ, зато моя пятерня оказалась в плену его ладоней.

– Пустите! – Руки Пеллегрино, горячие, словно угли, обожгли опасностью.

– Я и не держу, – он собрал мои пальцы в кулак. – Помните, что в Илиси есть человек, который в вас заинтересован, – снова эта издёвка на губах. – Доброй ночи, очаровательный носик Ловчих безумия.

Пеллегрино спустился по лестнице и исчез в карнавальном веселье, а я разжала кулак – на ладони лежала маленькая бумажка. Фавн побери, это что, адрес Карузо? Да он издевается! Охотник всерьёз решил, что я загляну к нему на чашку кофе? О, Сильван! Стоило выкинуть эту записку...

***

Командир вернулся быстро: отыскал меня и выдал гневную тираду – его вдохновила попытка Амэно Гвидиче стать самостоятельнее, ну а у меня в голове нервно дёргалась мысль о личном провале. За время существования возрождённых Ловцов безумия Торе так много успел сделать, а я… нос. Нос, который нашёл всего-то одну ведьму за время карнавала.

– Торе, мы должны ещё поработать, – следовала за командиром по заметно опустевшей улице.

– Мы возвращаемся на площадь, – он растоптал последний шанс почувствовать себя полноценной Ловчей.

– Нет-нет! – схватила Сальваторе за рукав, заставив притормозить. – Это из-за моей выходки? Прошу, давай продолжим!

– Незачем, куколка, – командир вдруг улыбнулся. – Ведьма, которую мы взяли, стоит тысячи. Ты унюхала Дикую Берту.

Ошарашено моргнув, отпустила локоть Сальваторе. Как я могла не узнать Дикую Берту? Хотя она так быстро мерцала, меняя внешность, да и виделись мы с ней давно… В любом случае – если это действительно Дикая Берта, то всё очень плохо.

– Где она? – в коленях появилась предательская слабость.

– На площади, – командир пожал плечами. – Парни отвезли туда клетку.

– А Святейший? Он тоже на площади?

– Амэ, откуда ты знаешь про жреца? Я не говорил об этом даже Ромео…

– Ай! Торе! Он там или нет?

– Нет. Не успел прибыть.

Бегом бросилась в сторону площади, молясь, чтобы мой командир ошибся. Если Сальваторе прав, и я нашла Дикую Берту, то Святейшему жрецу Польнео – отцу нашего лекаря, придётся несладко. Однажды на шабаше ещё не сбрендившая Берта выпила лишнего и решила излить душу. Желающих слушать её исповедь не нашлось, а мне в ту ночь решительно не везло с партнёрами по танцу, и я стала «жилеткой» для сестры. История любви ведьмы к знатному синьору казалась очень романтичной, пока Берта не узнала, что её избранник – Святейший жрец Польнео. Она провела несколько незабываемых дней и ночей со злейшим врагом, а финал их страсти подсолили люди из инквизиции. Девушке в красках объяснили, что она должна держать рот на замке, а ещё лучше забыть обо всём, в противном случае её ждал закат жизни. Конечно, никто из них, и жрец в том числе, не знал, что она самая настоящая дочь бездны, иначе казнь была бы немедленной. Оскорблённая, униженная ведьма поклялась отомстить бывшему возлюбленному, но не успела – тёмные духи завладели её разумом, бедняжке стало не до холодных блюд. Сейчас я серьёзно опасалась, что рокот мести заглушит гвалт безумия в голове Берты, когда она увидит Святейшего любовника. Дикая и до слёта с катушек была сильной ведьмой, а теперь с поддержкой тёмных духов её не удержат ни путы, ни клетка.

Река карнавала окопалась рвом вокруг площади Илиси. Горожане поглядывали на пленённых дочерей бездны, предвкушая финальный аккорд праздника. Охотники времени зря не теряли – свободных деревянных колодок не осталось, а у гильотины топтались палачи. Но жуткий антураж меня не интересовал. Смерть Святейшего от чар ведьмы, которую поймали Ловчие – вот где беда. Инцидент оставит несмываемое пятно на нашей репутации, да и осиротевший Ромео – это не то, чего бы мне хотелось под занавес карнавальной ночи.

– Амэ, что происходит? – Торе тяжело дышал после пробежки по Илиси. Он схватил меня за плечи и развернул к себе. – Чем ты так взволнована?

– Дикая Берта и Святейший… – не знала, как коротко, но предельно понятно подать историю любви ведьмы и жреца. – Тор, она его убьёт!

– Куколка, опомнись, – я оказалась в объятиях любимого. – Ведьма связана, у неё во рту кляп, а замок на клетке я проверил лично – всё надёжно. Ты просто переволновалась, моя Амэ, – он нежно гладил меня по волосам, баюкая лаской.

Где-то на площади помпезным мотивом громыхнул оркестр, и я вздрогнула. Целая процессия экипажей въехала на площадь: богато украшенные кареты с эмблемами Совета жрецов, породистые лошади и возницы в голубых мантиях с лицами-булыжниками. Толпа радостно взвыла, приветствуя святейшую власть в оплоте анархии, вверх полетели карнавальные маски.

– О, Сильван, – холодный шёпот сорвался с моих губ, и я вырвалась из рук командира.

Нос занемел от запаха безумия – вонь была повсюду, невозможно понять, в какой стороне клетка с Дикой Бертой. Слишком много сумасшедших на одну небольшую городскую площадь.

– Его святейшество Святейший из святейших, – голосил герольд в красном берете, готовясь распахнуть дверцу одной из карет, – жрец Польнео в Илиси! – Народ загудел.

– Торе, где она?! – ответа я уже не услышала.

Момент сложился как рухнувший карточный домик – из кареты на площадь шагнул Святейший жрец Польнео, люди зааплодировали, а в небо над площадью без метлы взмыла Дикая Берта. Оборванные верёвки на её запястьях и щиколотках подтвердили мои опасения – этой всё нипочём. Вой ведьмовской песни заставил горожан бежать, на площади случилась приличная давка. Люди орали, визжали, сыпали отборной бранью, а дочери бездны, в колодках, заключенные в клетки,  взялись подпевать сестре. Ещё бы – такой шанс освободиться и положить разом целый город вместе с Охотниками и Святейшим жрецом.

Защитить Илиси оказалось некому. Сбрендившая ведьма, ведомая жаждой мести, нависла чёрной тенью над площадью и выплюнула заклинание. Лишённая магии, я не видела тёмных духов, но наблюдала, как вокруг меня шлёпались на каменную кладку сражённые болезнью люди. Первый выстрел прогремел минуты через две – не видела, кто стрелял, но Дикая метнула проклятье в обидчика, а у меня перед глазами встала плотная пелена ужаса – только бы не в Сальваторе… О, святейшие печати! Потянулась к револьверу, но голова закружилась, и я шмякнулась на землю. По моему лицу полз жар, текли ручьи боли – чума. У меня Проклятая чума… Дурацкая выйдет смерть.

– Куколка!

Душа еле успела за телом, когда командир подхватил меня на руки. В мутной пелене перед глазами мелькало лицо моего любимого командира, обезображенные болезнью тела горожан и освободившиеся из плена ведьмы.

– Нужно спасти Святейшего, – из последних сил пыталась выскользнуть из рук Сальваторе, а он молчал, крепче прижимая к себе. Тор куда-то меня нёс, совершенно не заботясь о том, что происходит вокруг.

На площади распахнулись настоящие врата бездны – полчище тёмных духов, десятки моих бывших сестёр и королева хаоса – Дикая Берта. Гогот ведьм звучал громче, чем на любом из шабашей – вот это веселье, вот это пир! Не хватало трона козлоногого и его самого. Берта уже не выглядела как обезумевшая ведьма, она приняла облик кроваво-красной тучи, теперь её никакая пуля не возьмёт.

– Тор, – уцепилась ослабшими пальцами в ворот его кожаной куртки. – Ты хранишь в себе мою магию…

– Помолчи! – командир дышал отрывисто. – Ро-о-ом!

Через мгновение меня совсем не бережно зашвырнули в дилижанс. Знакомые диванчики и взволнованная синьорина Эспозито, запах лекарских настоек и мокрая, холодная тряпка на лоб – Мими с ловкостью бывалой сестры милосердия оказывала мне первую помощь. В открытой двери «Малыша» я видела Сальваторе. Командир смотрел на меня почерневшими от ужаса глазами.

– Отойди! – за его спиной возник Ромео. – О, печати, Гвидиче… – через секунду я уже глотала какую-то гадость из бутылочки. – Сейчас станет легче, сейчас, – бормотал лекарь, а у самого руки ходуном.

– Великий… Брат… – наверное, я позеленела. Меня чуть не вывернуло от отвратительного лекарства, но мир перестал водить хоровод, а лицо больше не жгло.

– Тебе лучше? – синьор Ландольфи поднёс к моему рту следующую склянку.

– О… да, – безвкусная жидкость помогла унять тошнотворные позывы.

– Выметайся, Ландольфи! – «благодарность» за спасение меня вырвалась из Сальваторе яростным рыком. – Убери от неё руки и выметайся! У тебя десятки пострадавших на улице, мы здесь сами справимся, – вытолкав Рома из дилижанса, он опустился передо мной на колени. – Куколка, как это прекратить?

Вместо ответа я удивлённо таращила глаза на любимого командира. В голове всё ещё гудело, а его выходка не способствовала восстановлению душевного равновесия. Отмахнувшись от личного, выдохнула и попыталась собрать мысли в кучку.

– Повторяй за мной, Торе. Sylvan Vilik, usmeri eius filia…

***

В ушах болью пульсировали последние строчки заклинания, а в носу свербело от приторно-травяного запаха. Не выдержав пытки щекоткой, я чихнула: ощущение, что мне разорвало голову, казалось очень реалистичным. Обхватив бедняжку руками, я тихо застонала.

– Амэно, ты слышишь меня? – Мими бесцеремонно схватила меня за плечи и хорошенько тряхнула.

В голове глухо брякнуло, я разомкнула веки, и глаза укусил поток яркого света. О, святейшие печати и Великий Брат вместе взятые! Нельзя так издеваться над живым человеком…

– Слышу, – отпихнула синьорину Эспозито.

– Я тоже рада тебя видеть, – фурия скорчила надменную рожицу.

Место, в котором мне пришлось очнуться, совершенно не напоминало салон нашего «Малыша». Здесь было не так чисто, как в госпитале Польнео, и за стеной не вопила жертва Кровавой Тины, но это определённо была больница. На прикроватном столике целый набор микстур, порошков и какие-то страшные металлические инструменты. Они что, пытали меня?

– Что за место такое? – я присела на кровати.

– Больница Илиси, – Мими устроилась рядом. – Ты провалялась в бреду целую неделю. Только сегодня ночью удалось сбить жар.

– Ничего себе, – ощупала лицо и, не найдя оспин, с облегчением выдохнула. – Думала, лекарства помогли от Проклятой чумы.

– Так и было, – наблюдательница кивнула. – Причина твоего недуга в другом. Я не лекарь, но со слов синьора Ландольфи поняла, что тебя подкосила магия в сочетании с настойкой Ши. Ты читала заклинание, а командир повторял за тобой и…

– О, Сильван! – схватила Мими за руку. – Берта…

– Всё в порядке. Заклинание разрушило чары, и Сальваторе удалось застрелить её.

– А святейший?

– Стоило так переживать, – фыркнула Эспозито. – Этот старикашка не сунулся бы на карнавал в Илиси без доброй сотни святейших печатей за пазухой, и вообще Великий Брат хранит своего жреца… Знаешь, Ромео настоящий герой, – она закатила глаза и мечтательно улыбнулась. – Он превосходно организовал лечение в городе, где полтора лекаря, и те не знают, что делать с Проклятой чумой. Все пострадавшие горожане остались живы.

– Надеюсь, вы с Ромом успели объясниться?

– Успели, – синьорина фурия поджала аккуратные губки. – У нас с синьором Ландольфи ничего не выйдет.

– Это почему? – в голову снова ударила боль. – Он мне сам сказал, что влюблён.

– Влюблён, но я к этому отношения не имею, – фурия старательно держала лицо и голос. – Амэ, послушай, – она положила кукольную ручку мне на плечо, – ты очнулась, а значит, я могу уезжать.

– Как это уезжать? – моментально забыла о головной боли.

– Возвращаюсь в Польнео, – Мими опустила реснички. – Кодекс Ловчих составлен, я могу быть свободна.

– Погоди-погоди, – зажмурилась. Слова Эспозито казались злой шуткой. – У тебя же метка бездны.

– Ёе больше нет, – наблюдательница достала из кармана небольшую баночку.

В такой синьор Ландольфи держал мазь, которая избавила нас с Сальваторе от отметин после заклинания Эммы. Простое решение сложных проблем – этим наш лекарь владеет в совершенстве, но, кажется, он забыл о недоверии.

– Неужели Торе и Ромео не опасаются, что, вернувшись в Польнео, ты раскроешь наши тайны?

– Командир – внимательный человек. Думаю, сыграло роль твоё доброе отношение ко мне, а синьор Ландольфи уверен, что обещанное им место судьи для меня важнее остального, – синьорина фурия глубоко вздохнула и, кажется, сдержала слёзы. – Мне пора, Амэно.

У Мими всё оказалось наготове – небольшой саквояж, тёплое пальто и шляпка. Наблюдательница явно не собиралась возвращаться в съёмный дом, прихватила вещи с собой. Их здорово поубавилось – я вспомнила, как возничий таскал её многочисленные тюки в наш дилижанс, когда мы собирались в дорогу у особняка Ромео. Воистину – чем больше мы понимаем, тем «легче» становится жизнь.

– Чуть не забыла, – Эспозито замерла у двери. – У тебя под подушкой записка с адресом. Она выпала из корсета, когда тебя переодевали.

– Я… – запустила руку под пуховой тайник.

– Не надо оправданий, Амэ. Просто будь осторожна с этим Охотником.

Без лишних прощаний и обещаний встретиться в Польнео, наша карманная фурия покинула больничную палату. Вполне в её духе. Мне оставалось только извлечь из-под подушки записку Пеллегрино и выслушать нравоучения синьорины Совести. Я не выкинула кусочек бумаги, и вопрос «почему?» оставался открытым.

– Старый город, улица Ханерды, пятый дом с юга, – шептала, без жалости разрывая записку.

Я его не запомню – ни за что, я вообще плохо запоминаю адреса. Эта история – неприятность, о которой следует забыть, сейчас куда важнее совсем другие вещи. Где, фавн его разбери, синьор Сальваторе? Почему Мими, а не он, дежурила у моей кровати? Я бы хотела увидеть любимые синие глаза с едва заметными белыми прожилками, услышать нежное «куколка», получить поцелуй. Цапнув с прикроватного столика бутылочку с надписью «от головной боли», сделала глоток и встала с кровати. Палата немного кружилась, но в целом моё состояние можно было оценить как сносное. Найти кого-то из лекарей, получить назад свою одежду и слинять отсюда.

– Прошу прощения! – я подняла руку, привлекая внимание сестры милосердия в больничном коридоре. – Мне нужны мои вещи.

– О, синьорина Ловчая, вы очнулись! – помощница лекарей вела себя так, словно перед ней стояла не я, а живая легенда. – Вам лучше? Как вы себя чувствуете?..

Девушка раздражала чрезмерным вниманием – бесстыдное заискивание перед пациентом и неуёмная болтовня в её обязанности не входили, но, увы, инициатива била из синьорины ключом.

Мими оказалась абсолютно права – в больнице полтора лекаря на несколько десятков пострадавших, и я не самый тяжёлый случай. Задерживать меня здесь никто не собирался, но, пока мы с сестрой милосердия шли до комнаты, где хранят вещи больных, я успела узнать много интересного.

Оказывается, синьор Ландольфи только сегодня покинул стены этого заведения. Он провёл здесь без малого неделю, исполняя обязанности главного лекаря, а в больнице его успели полюбить как родного.

– …Город так изменился, – щебетала сестричка, доставая мой костюм из мешка, – везде порядок, и не надо бояться, что Охотники обвинят в колдовстве за один лишь косой взгляд. В Илиси даже судью назначат, – девушка многозначительно округлила глаза. – Своего!..

 Оценить, насколько в городе «всё хорошо», я смогла, как только покинула больницу. На мой взгляд, главным изменением стало резкое похолодание. Неделю назад Илиси баловал тёплой слякотью, а теперь на мощёных тротуарах лежал пусть и тонкий, но вполне настоящий слой снега. Моя курточка и сапоги из тонкой кожи не спасали от погодных условий, и я быстро двигалась по улице, напрочь позабыв о недомогании. Местность незнакомая, прохожие неприветливые, зуб на зуб не попадал, а карет для найма не было и в помине. Я вертела головой, подыскивая открытую лавочку, чтобы провести хоть дюжину минут в тепле, но вместо этого обнаружила командира. Сальваторе без жалости и намёка на сострадание отчитывал тщедушного синьора за какой-то проступок. Виновный смотрел в пол, шмыгал и, видимо, собирался провалиться в бездну.

– Куколка! – Торе оставил беднягу и кинулся ко мне. – Святые печати, ты пришла в себя! Хвала Великому Брату! – командир подхватил меня на руки.

– Отпусти меня. Сейчас же! – почти приказала.

Тор поставил меня на тротуар, а я ещё несколько секунд не решалась выбраться из его объятий – так тепло, но раз уж начала, стоило держать ноту строгости. Оттолкнув от себя кудрявого здоровяка, скрестила руки на груди и нахмурилась.

– Очнулась, да. Но почему-то тебя рядом не оказалось.

– Амэ, ты шутишь? – брови Сальваторе поползли вверх. – Я сам не знаю, кто я теперь – Ловчий или судья инквизиции, или вообще возница… Каждое утро и вечер я приходил в больницу, а потом снова отправлялся наводить в этом проклятом городишке порядок. Святейший скидок не делает – загрузил по полной. Кроме того, с тобой постоянно были Мими и Ромео.

– Мими? Ты её отпустил, Торе!

– Она ничего никому не расскажет, куколка!

– Знаю, но это не оправдание, – буркнула, вспоминая слёзы в карих глазах наблюдательницы. – У неё и Ромео могли завязаться отношения, если бы…

– Амэно Гвидиче, – тон командира стал обжигающе-ледяным, – у меня куча работы, а тебе стоит отправиться домой.

Ответить я не успела, Сальваторе исчез за углом серого здания, а через пару минут оттуда же выехала инквизиторская карета, запряжённая чёрной лошадью. Мне полагалось занять место пассажира и не роптать: синие глаза Торе потемнели, а это означало, что торжество моей строгости закончено.

– Когда тебя ждать? – готовясь забраться в карету, я очень старалась не дрожать от холода.

– Сегодня вечером мы будем вместе, – Торе прижался своим лбом к моему и закрыл глаза, – обещаю, куколка. Тебя ждёт свидание и лучшая ночь в жизни. Веришь мне?

– Ай, Торе… – прошептала и коснулась его губ поцелуем. – Конечно, верю.

Экипаж неспешно плыл по улице, а я смотрела в окошко, поставив ноги на сундук с углями. Оказавшись в тепле, наконец, разглядела изменения, что произошли в Илиси.

Хищный Охотничий оскал пропал, улицы улыбались новыми вывесками, флюгеры на крышах домов кокетливо вертелись под звуки зимнего ветра, а ковёр из снега придавал городскому пейзажу оттенок чистоты. Всё это работа Тора Сальваторе – в моей груди нахохлилась гордость за командира.

Глава 20

Съёмный дом встретил меня неживой тишиной, и я почувствовала себя по-настоящему одиноко. Не будет теперь милой болтовни с нашей карманной фурией и забавных сценок с Мими и Ромео в главных ролях. Кто бы мог подумать, но я уже скучала по синьорине Эспозито.

Поднявшись на второй этаж, добрела до своей комнаты и с удовольствием растянулась на кровати. Всё же организм ещё слаб, и прогулка по холоду меня утомила, а в карете разморило. Размышляя о Мими, я очень сожалела, что у них не сложилось с синьором Ландольфи. Вот ведь упрямый! Влюбился в какую-нибудь дурочку и упустил роскошную женщину. Эспозито – не подарок, зато целеустремлённая и сильная. Да таких, как наша фарфоровая куколка, поискать надо!

Устраиваясь на кровати, чтобы немного вздремнуть, я сунула руку под перину и забыла про усталость – пальцы нащупали толстый бумажный конверт. Тайны синьора Пеллегрино… Спрятала компромат на Охотника под матрас и забыла, а ведь Мими настаивала, чтобы я прочла. Ворошить прошлое не хотелось. Наши дороги с Пелле разошлись, и я очень надеялась – навсегда, но обещание, данное наблюдательнице, теребило совесть. Я настроилась распечатать конверт и погрузиться с головой в чтение скучных инквизиторских документов, но дверь моей комнаты с грохотом распахнулась. Сжимая в руках букет роз, на пороге застыл синьор Ландольфи. Лекарь не счёл нужным постучать, а его выражение лица откровенно намекало на яростное возмущение.

– Ты… чего? – выдохнула застрявший в груди испуг.

– Я?! – сделал несколько шагов вперёд и замер. – Я с ног сбился в поисках сбежавшей пациентки! – кричал лекарь.

– Какой пациентки? – пошевелиться боялась – наш сдержанный, местами чопорный синьор Ландольфи напоминал разъяренного льва.

– Гвидиче! – швырнул букет на кровать. – Я вышел из больницы за цветами, а когда вернулся, обнаружил на твоей больничной койке старушку. Для своих лет синьора выглядит восхитительно, но на девчонку всё равно не тянет.

– Ром, – я хрюкнула, пытаясь сдержать смех, – прости, не подумала. Мими сказала, что ты занят настойкой Ши.

– Она тебе ещё не то скажет, – он, наконец, выдохнул и уселся в кресло рядом с кроватью. – Поменьше слушай эту вертихвостку.

– Мими уехала в Польнео, – поспешила спрятать конверт.

– Попутного ветра ей в спину, – бессовестно заявил Ромео и сощурился, глядя, как я запихиваю свёрток в один из своих саквояжей. – Что это у тебя?

– Ничего, – защёлкнула замок сумки. – Это личное. А букет для меня? – потянулась к бордовым розам, надеясь переключить внимание Рома.

– Для тебя, – лёгкая улыбка и довольная искорка в карих глазах лекаря сняли остаток напряжения. – Видел, что ты идёшь на поправку, и хотел порадовать, когда очнёшься.

– Очень красивые, – сунула нос в ароматный букет, – и запах потрясающий. Спасибо, – судя по довольному лицу синьора Ландольфи, мой комплимент удался. – Ну, рассказывай, – плюхнулась на кровать, – что там с настойкой Ши? Тебе удалось довести её до ума?

– Удалось, – Ромео нахмурился. – Амэ, то, что произошло в ночь карнавала… Я виноват, – поджал губы. – Ты выпила настойку, а Сальваторе воспользовался магией, и сила бездны попыталась вернуться, но твой организм не справился.

– Перестань, – протянула ему руку, – ты не мог знать, что Торе придётся колдовать.

– Ты чуть не умерла, – моя ладошка оказалась у губ Ромео, один короткий поцелуй – и новость о том, что я чуть не распрощалась с жизнью, показалась пустяком.

– Теперь-то всё хорошо, – смущённо улыбаясь, вернула себе контроль над конечностью, а заодно и над сердцебиением. – Итак, синьор лекарь, когда я снова стану ведьмой?

– Всё зависит от нашего командира. Как только он изволит явиться домой, можно начинать, – в тоне Рома брякнула нота раздражения.

У нас с Тором на этот вечер запланировано свидание, а после я рассчитывала на продолжение в виде жаркой ночи. Всё так не вовремя…

– Может быть, завтра? – с надеждой посмотрела на синьора Ландольфи.

– В чём дело? – в ответ получила строгий взгляд.

– Мы собирались провести этот вечер с Торе...

– Вы уже виделись?

– Да, встретила его по пути из больницы.

– И? – Ром подскочил на ноги. – Что Сальваторе тебе сказал?

– Ничего особенного, – с удивлением смотрела на распалённого лекаря. – Что-то случилось?

– Много всего, – сложив руки за спину, Ромео направился к окну. – На улице сегодня свежо, – его голос выдавал волнение, – давай, прогуляемся.

***

Слабость после недельного беспамятства и холодная погода не способствовали вдохновению, но движущей силой выступило любопытство, и я почти бодро вышагивала по улице рядом с синьором Ландольфи. Кутаясь в шерстяной палантин, накинутый поверх пальто, старалась не поскользнуться на обледеневших камнях тротуара. Думала, что южная зима – это дождь и слякоть… Зря.

– Куда мы идём? – каблуки сапожек разъехались, и я чуть не шмякнулась, но Ромео успел меня поймать.

– Держись, – лекарь подставил локоть. – Мы посетим место, где рождается умиротворение.

– Ты меня пугаешь, – схватившись за сильную руку синьора Ландольфи, заглянула ему в глаза. – Расскажи, наконец, что произошло?

– Ну… Мы с Сальваторе помиловали Мими, – вздохнул.

– Знаю. Прости, лезу не в своё дело, но я считала, что ты в неё влюблён.

– Моё сердце принадлежит другой женщине, а синьорина Эспозито ещё встретит своё счастье. В конце концов, в Польнео её ждёт место судьи. Я позаботился.

– Ай, Ромео! – дёрнула лекаря за рукав. – Любовь карьерой не заменишь.

– Гвидиче, твой «ай» на меня не действует, – хохотнул. – Но ты потрясающе хороша в гневе.

Давно привыкла к заигрываниям Рома. Он обаятельный и любвеобильный мужчина, подобные выходки вполне в его духе, и не только в мой адрес, но сегодня я кожей ощущала, что каждое его слово, каждый жест и прикосновение наполнены чем-то очень личным. Возможно, это ностальгия или желание встретиться с той, кому он отдал сердце – я могла лишь гадать. В любом случае приятно идти по улице, держа под руку высокого, статного светловолосого красавца. Таких прогулок мне очень не хватало с Сальваторе. Кудрявая голова командира вечно забита планами Ловцов безумия и заботой о моём нюхе. Торе одержим жаждой приключений, а мне снова хотелось тишины. Вот бы заработать столько, чтобы хватило выкупить папин цветочный магазин в Польнео. Сальваторе обещал, что так и будет, но у него и сейчас достаточно средств для этого – всё упиралось в сроки. Командир не успокоится, пока не сотрёт Охотников с лица земель Ханерды и не перебьёт добрую половину безумных ведьм, а на это уйдут годы. Вздохнув, я провела рукой по плечу синьора Ландольфи – хорошо, что он у меня есть. Лекарь не раз исцелял мою душу, иногда даже не подозревая об этом.

– Вечер в Илиси, – Ром неожиданно подхватил меня на руки, и я взвизгнула, обхватив его шею. – Люди выплёскивают помои.

Героически пачкая сапоги, он шагал по нечистотам со мной на руках. Узкая улочка не оставила шанса обойти эти «подарки», а я чувствовала себя легко и очень уютно в объятиях Рома. Неправильный момент, которого быть не должно, но он случился, и о причинах думать совсем не хотелось. Смотрела в тёплые карие глаза одного из лучших мужчин, немного завидуя его возлюбленной. Придёт время, и Ромео с нежной улыбкой подхватит её на руки, а я в этот момент буду нажимать на спусковой крючок револьвера, чтобы услышать предсмертный вопль сбрендившей дочери бездны.

– Собор? – я удивлённо изогнула бровь, когда на фоне неуместных фантазий и симпатичного лица синьора Ландольфи возник серый архитектурный ансамбль. – Серьёзно? – нервно хихикнула. – Хочешь, чтобы я помолилась?

– Хочу побыть с тобой и верой наедине, – он аккуратно опустил меня на землю и, крепко сжав мою руку, повёл по широкой лестнице вверх, к входу в святейшее место.

Переступив порог собора, забыла, как дышать. Серая блеклая громадина внутри оказалась невероятно красивой. Просторный холл, где располагались крючки и полки для верхней одежды, расписан фресками с изображением ангелов. Картинки напомнили мне о Сальваторе, но в сердце не дрогнула струна любви. О, Велики Брат… У нас ведь с Торе только начало всё налаживаться, а меня снова взяли в оборот сомнения. Оставив пальто и палантин на вешалке, резко выдохнула. Никогда не бывала внутри соборов, и волнение щекотало душу.