Текст книги "Для тебя я ведьма (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Не переживай, – Ром снова взял меня за руку, – вечерняя служба закончилась, людей нет. Побудем здесь немного, но если тебе станет неуютно – скажешь, и мы уйдём.

Уверенность в густом баритоне и мягкий взгляд лекаря облегчили мои страдания. Я больше не думала о помпезности этого места, забыла про ангелов над головой и, вдохнув ароматы благовоний и воска, проследовала за синьором Ландольфи в главный зал. Сотни горящих свечей подарили ощущение того самого умиротворения, о котором говорил Ромео. Я даже почувствовала взгляд Великого Брата на себе, когда усаживалась на лакированную лавочку в первом ряду. Убранство святейшего места нескромное – золото, красное дерево, искусная роспись под потолком и на стенах. Здесь даже тишина пела о вере и богатстве человеческой души.

– Собор – это символ, Амэ, – голос лекаря прокатился мягким эхом по огромному залу. – Снаружи он серый и неприглядный, но тем, кто входит сюда, раскрывается красота веры. – О чём бы ты попросила Великого Брата?

– Не знаю, – пожав плечами, повернулась к Ромео. – Мне нравится быть Амэно Гвидиче, но я устала не понимать. Я… снова запуталась, – из глаз хлынули слёзы.

Мне не было плохо, я не жалела себя – просто место такое. Соборная атмосфера заставила распуститься тугой узел нервного напряжения, и вместе со слезами из меня утекали боль, обида, усталость и фальшивые чувства.

– Возьми, – Ромео достал из кармана пиджака белоснежный носовой платок и протянул его мне. – Не люблю, когда ты плачешь, но сейчас нужно.

Оказавшись в бережных, но крепких объятиях Рома, я продолжила тихонько рыдать. Перед глазами плыли размытые свечные огоньки, а тёплые губы лекаря на моей макушке помогли не сорваться в истерику.

– Почему ты? – шмыгнув носом, промокнула щёки платочком. – Почему не Сальваторе сейчас обнимает меня в соборе Великого Брата? Почему не он привёл меня сюда, чтобы помочь разобраться в наших чувствах? Почему?..

– Дурак он, Гвидиче, – неожиданно заключил лекарь. – И я дурак… Но хватит реветь, – я получила лёгкий щелчок по носу. – У меня есть кое-что для тебя.

Он снова запустил руку в карман пиджака, но на этот раз я получила не очередной носовой платок – Ромео надел мне на палец кольцо. От неожиданности я подавилась словами – правильными и не очень – и выдала что-то нечленораздельное. Синьор Ландольфи старался не улыбаться, но уголки его губ так и ползли вверх. Наверное, я выглядела смешно, но весело не было. Золотой, явно старинный перстень с мерцающим синим камнем в обрамлении прозрачных, чистых, словно слёзы, кристаллов – фамильная драгоценность, не меньше.

– Ром, я не могу взять… – хлопнула ресницами и попыталась снять украшение с пальчика, но лекарь спрятал мои руки в своих ладонях.

– Это кольцо моей матери. Хочу, чтобы оно напоминало тебе обо мне… Где бы и с кем ты ни была.

– У таких вещей совсем другое назначение, – кажется, в соборной тишине я слышала гулкий бой собственного сердца. – Стоит подарить кольцо той, что украла твоё сердце.

– Ей и дарю.

О, Сильван! Да, простит мне Великий Брат мысли о козлоногом в этом святейшем месте. Я – та самая синьорина, в которую влюбился Ромео?! Быть не может… Как не заметила? Считая нашего лекаря заядлым бабником, совершенно не придавала значения флирту между нами, считая это явление безобидной, лёгкой шуткой.

– О, Сильван… – согрешила ещё раз.

– Сотни раз врал женщинам о любви, испытывая только похоть, но иногда задумывался, что скажу своей единственной, когда встречу её. Серенады – не моё, – Ромео подарил мне грустную улыбку, – а три важных слова, произнесённых вслух, останутся эхом в памяти. Я бы сказал поцелуями, страстными ночами, – провёл пальцем по моим губам, и я закрыла глаза, качаясь на волнах тихого баритона, – но, увы, это невозможно. Ты сделала осознанный выбор, когда заклинание перестало связывать вас с Сальваторе. Я должен принять это, но не признаться не мог. Прости.

– Ром… это же настоящее безумие, – прошептала. – Тор знает? А Мими?

– Мими знает, мы с ней поговорили откровенно. Вертихвостка, конечно, но умная девчонка – всё поняла правильно. Сальваторе?.. – лекарь поднял брови. – Он знал с самого начала. Я уже говорил, что однажды мы чуть не подрались, говоря о тебе.

– Я разрушила вашу дружбу? – во рту собралась горечь догадки.

– Нет, – Ромео отрицательно замотал головой. – Сальваторе сам всё разрушил.

– Что? О чём ты?

– Ничего. Не слушай, – он коснулся губами моего лба и выпустил из объятий. – Пора домой, Гвидиче. Идём.

Послушно поднялась на ноги и поплелась следом за синьором Ландольфи. Перстень согревал приятным теплом, и ощущения чего-то чужеродного на пальце не случилось. Подарок Рома идеально подошёл по размеру, и чего скрывать – он просто роскошный. Я бы не взяла кольцо, но Ромео так искренне объяснился в любви, ничего от меня не требуя, не делая намёков на продолжение.

Я ведь люблю Торе – его лучшего друга... Выбор сделан, назад дороги нет, но невыносимая тоска и желание вернуться в объятия синьора лекаря сводили с ума. В последнее время я слишком много думала о мужчинах – виной тому рухнувшее заклятие Эммы. Разрыв с Сальваторе, мучительные воспоминания о Пеллегрино, а потом… Потом в омут с головой, и опять сомнения, а признание Ромео – это что-то другое, особенное.

***

Домой добирались в карете и в молчании. Смотрела на синьора Ландольфи, а он в окно. На улице успело стемнеть, и я не узнавала Илиси. Ещё недавно тёмный, недружелюбный южный город теперь расцвел фонарным светом, распустился, словно бутон. Волшебство. Вот что значит конец анархии, начало власти инквизиции. Собор запел колоколами, желая спокойной ночи горожанам. Без Охотников и полоумных ведьм Илиси быстро поднимет голову, станет одним из лучших мест великих земель Ханерды. Всё это благодаря Сальваторе, но о командире я думала мало. Предстоящее свидание больше не воодушевляло, я просто не смогу выкинуть из головы наш с Ромео разговор. В груди больно кольнуло сердце – возможно, никогда не смогу.

– Готова к возвращению магии? – Ром задал вопрос будничным тоном, словно не признавался мне в любви дюжину минут назад.

– Ром, я… Мы… Как теперь жить?

– Не думай об этом. Всё будет хорошо.

Возница остановил экипаж у ворот нашего съёмного дома. В окнах гостиной горел свет – Торе ждёт свою синьорину. Набрав воздуха в грудь, завернулась в палантин и зашагала по двору. Меня ждала встреча с командиром, возвращение в ряды ведьм и неизвестность. Последнее пугало больше остального. Кроме того, я по-другому стала смотреть на Ромео: так было, когда мы встретились первый раз. Я ведь чуть голову тогда не потеряла. Высокий, широкоплечий лекарь с длинными вьющимися волосами и карими глазами, в которые хотелось смотреть вечно, произвёл на меня впечатление. Он плыл по двору в сером балахоне, с лёгкой улыбкой на идеальных губах, а у меня дрожали коленки. Что случилось потом? Почему я выбрала Торе? Ах да… На меня действовал морок заклинания Эммы.

Мы с Ромом вошли в дом, и по ноздрям ударил резкий запах алкоголя. Наш славный командир расслаблялся в кресле у камина с бутылочкой вина. Никаких бокалов, исключительно из горла, а вместо закуски – гадостное расположение духа. Это стало понятно по неприветливому взгляду и злому прищуру Сальваторе.

– Волшебного вечера, – Тор приветствовал нас, не вставая с кресла. – Думал, не дождусь.

– Прости, – расстёгивая пуговицы на пальто, старалась не смотреть на командира. – Мы с Ромео немного задержались.

– Я показывал синьорине Гвидиче собор Великого Брата в Илиси, – лекарь стянул верхнюю одежду, снял шляпу и уселся в кресло напротив друга.

– А я улизнул от Святейшего пораньше, – командир не особо ловко ворочал хмельным языком. – Хотел больше времени провести с любимой, а её нет. Где ты, куколка?! – на пухлых губах кудрявого заиграла дурацкая улыбка.

– Торе, перестань, – заняла место на диванчике. – Ты видишь, я здесь.

– Не-а, – он мотнул головой. – Я звал свою любимую куколку, а ты – не она…

– Ты пьян, дружище, – Ромео поднялся и подошёл к командиру. – Я помогу тебе добраться до кровати.

– М-м-м… – промычал Торе, отпихивая от себя руку лекаря. – А сам завалишься на соседнюю койку с моей женщиной?

– Заткнись, – процедил Ром и вернулся в кресло. – Ты знаешь, я не позволю себе лишнего.

– Серьёзно? Тогда почему на пальчике синьорины Гвидиче кольцо твоей матери?

– Это тебя не касается, – огрызнулся Ландольфи.

– Замечательно, – Тор кивнул и перевёл плавающий взгляд на меня. – Что скажешь, куколка? Отдашься этому синьору за кусок металла с камешком?

– Не смей, Сальваторе, – Ромео глубоко вдохнул, пытаясь сдержаться порыв гнева. – Амэно не виновата.

Мне бы ответить командиру, а ещё лучше отвесить ему хорошую такую оплеуху, но ситуация крайне щекотливая. Чувствовала вину, потому что сегодняшний вечер в компании синьора Ландольфи стал одним из лучших в моей жизни. В конце концов, Тор пьян и ревнует, его можно понять. Лучше поговорить завтра, когда он протрезвеет.

– Не виновата, – командир запустил пальцы в кудри и надул щёки.

Одним махом допив остатки вина, он поднялся с кресла, но ноги не держали. Пары неуверенных шагов оказалось достаточно, чтобы командир запнулся и рухнул на ковёр. Ромео бросился его поднимать, а я подскочила с дивана, но осталась стоять на месте. Объяснив взглядом «не надо», лекарь закинул руку друга себе на шею и потащил его к лестнице. Терпеть не могла, когда Торе перебирал с алкоголем: жалкое зрелище, недостойное командира Ловчих.

Со второго этажа доносилась отборная брань – Сальваторе и Ромео ругались. Слов я не разобрала, но поняла, что причина конфликта – синьорина Амэно Гвидиче. Сидела на диванчике в гостиной и не шевелилась, дышала через раз. О, Сильван… Кошмар! Наверху что-то грохнуло, Тор ещё раз выругался, и всё стихло, а через несколько мгновений по лестнице спустился Ромео. Быстрым шагом он пересёк гостиную и скрылся в кабинете, громко хлопнув дверью. Моего терпения хватило на пару минут – сердце заходилось гулкими ударами: не выдержав, я бегом бросилась к лекарю.

– Гвидиче, иди спать, – попросил Ромео, когда я ворвалась в кабинет.

– Великий Брат, – заметила сбитые костяшки на правой руке синьора Ландольфи, – вы с Торе подрались?

– Один удар вряд ли можно считать дракой, – Ром говорил тихо. – Утром вернём тебе магию, и я съеду из этого дома. Закончу дела в Илиси, а потом вернусь в Польнео.

– Ты собираешься снять другое жильё? – сделала несколько шагов вперёд на ватных ногах.

– Да. Здесь мне делать нечего.

– Святейшие печати, это какой-то ужас, – я замотала головой, пытаясь прийти в себя.

Произошедшее казалось дурным сном, кошмаром, вылезшим из самой бездны. Всё рухнуло в один день. Я потеряла поддержку подруги, с Торе происходило что-то странное, а теперь ещё и Ромео… Как без него? О, Сильван…

– Прошу, не оставляй меня, – прошептала, закрыв глаза. Слова контролю не поддавались, логике тоже.

– Повтори, Гвидиче, – прозрачный чуть сладкий аромат его парфюма забрался в нос, и я разомкнула веки.

Лекарь стоял совсем близко и смотрел с надеждой услышать «останься» ещё раз, а у меня горло будто в тисках зажало. Прекрасно понимала синьорин, которые теряли головы под натиском природного очарования лекаря. Сдержать себя нереально. Ромео – сосредоточение мужественности и нежности, он ещё не прикоснулся ко мне, а голова уже кружилась. Пошатнувшись, подалась вперёд и оказалась в тёплых и таких нужных объятиях синьора Ландольфи.

– Останься, – попросила едва слышно, прижимаясь щекой к его груди.

– Делить тебя с Сальваторе?

– Что?! Да как ты…

В моей груди клокотал тугой комок возмущения. Ромео – развратник, похотливый сластолюбец! Любовь на троих?! Нет уж, увольте!

– Моя… – сквозь зубы процедил Ром и накрыл мои губы поцелуем.

В ту сумасшедшую секунду мир, который я старательно выстроила для Амэно, рухнул. Гвидиче заткнулась, перестав вести споры с Амэрэнтой Даловери. Впервые за долгое время я чувствовала себя собой – абсолютно счастливой и по-настоящему любимой. Синьор Ландольфи жадно забирал поцелуем страсть с моих губ, а я умирала от мысли, что это закончится. Запустив пальчики в густые волнистые волосы лекаря, тянула к себе, не позволяя завершить ласку, безмолвно требуя ещё.

– Мы должны остановиться, – шептал Ромео, целуя моё лицо. – Гвидиче, мы натворим дел, о которых ты будешь жалеть.

– Скажи! – на мгновение отстранилась и вцепилась пальцами в рубашку лекаря. – Скажи, почему сейчас меня целовал не Тор – ты?! И почему я хочу, чтобы поцелуй случился ещё раз? – мой голос дрогнул. – Ещё сотню тысяч раз…

– Потому что Сальваторе тебя не любит, – Ромео прижался своим лбом к моему. – Я тоже верил в искренность его чувств, уважал их и оставался в стороне, а несколько дней назад Торе признался мне, что после того, как чары Эммы перестали действовать, любовь прошла, и единственное, что заставляет его держать тебя рядом – твой чудесный носик.

– Неправда, – дёрнулась, но широкая ладонь лекаря легла мне на затылок.

– Мне дико неприятно делать тебе больно, – слова с горечью срывались с его губ, – но это правда. Сальваторе велел скорее заканчивать с настойкой и валить хоть к фавну на рога, лишь бы подальше от вас. Он боялся, что я поставлю чувства к тебе впереди нашей с ним дружбы. Давно стоило это сделать.

– Предать друга?

– Он предал всё, что у вас было, и я имею право попытаться…

– Предал?! – мой крик заглушил треск порванных ниток на рубашке Ромео, а пальцы свело. – Мы оба не понимали, что творим. Магия, морок, сумасшествие – называй, как хочешь, но это не наша вина.

– Не в этом дело, Амэ… Сальваторе поступил подло. Я ему не прощу.

– Да о чём ты?!

Вместо ответа случился ещё один поцелуй. Его вкус я запомню навсегда – соль моих слёз, тонкий запах одеколона синьора Ландольфи и привкус счастья на языке. Отказаться я не могла, не нашла в себе сил и целовала в ответ того, кого хотела целовать с первого дня знакомства. Ром остался в стороне, искалечив свою любовь, лишив нас шанса на счастье, которое теперь невозможно. Слишком много лжи, недоговорок, недоверия – в такой почве не прорастают семена любви, это яд. Оттолкнув от себя синьора Ландольфи, размахнулась и от души влепила ему пощёчину.

– О-о… Ром, прости! Прости-прости-прости! – потянулась к лекарю, но моё запястье попало в плен его хватки.

– Не за что прощать, – в карих глазах застыла боль, а на щеке остался красный отпечаток моей пятерни. – Я оставлю тебе настойку Ши. Сделаете всё так, как в ночь карнавала на площади. Ты должна её выпить, а Сальваторе прочесть заклинание.

Синьор Ландольфи направился к двери, а я не могла пошевелиться. О Сильван, я такая дура, уму непостижимо! Время остановилось, мысли вертелись с сумасшедшей скоростью – я слишком поздно поняла, что давно стою каменным изваянием посреди пустого кабинета. Когда вышла в гостиную, Ром уже надевал пальто, а на столе стоял его саквояж.

– Не смей ничего говорить, Гвидиче, – заявил лекарь, едва я попыталась открыть рот.

– Прости меня, – обняла себя за плечи, пытаясь хоть как-то сдержать дрожь.

– Всё правильно сделала, – надел шляпу. – Ты лучшее, что со мной случилось, Амэ, и я сегодня целовался, словно первый раз в жизни, – он улыбнулся широко и искренне. Так не бывает, если любимая синьорина оставила след боли на щеке и в сердце, но Ром сумел. – Спасибо.

Входная дверь хлопнула, а у меня в ушах гудело его «спасибо».

Глава 21

Поглядывая на склянку с настойкой Ши, я крутила перстень на пальце и пыталась не думать о том, кто мне его подарил. Ужасно хотелось последовать примеру Торе – напиться в хлам. Впервые за долгое время я точно знала, чего хочу, и это не касалось ни Ловчих безумия, ни синьора Сальваторе. Симпатия к Ромео, которую я так старалась не замечать, значительно подросла за время путешествия и теперь здорово походила на серьёзное чувство. Наш поцелуй, словно ключик, открыл замок на ящике с моими тайными желаниями, а запихнуть их обратно не получалось. Сальваторе ни в чём не виноват, он, как и я, жертва заклинания Эммы. Между нами нет места любви, но разум и совесть должны остаться. Отныне они – мои жизненные ориентиры. Здравомыслие – будто пелена тумана, а за ним всё те же неправильные, неуместные, бесстыжие желания. О, как бы я хотела всё бросить, отыскать Рома и снова утонуть в его объятиях, ощутить на губах сладкий вкус поцелуев…

– Всё-всё-всё! Хватит! – цапнула со стола бутылочку с зельем.

В окно заглянул рассвет – пришла пора завязывать с сантиментами. У нас с Ромео нет шанса на счастье, но это не повод продолжать романтику с Тором. Но как избавиться от чувства вины? Несколько часов назад я целовалась с лучшим другом Сальваторе, а сейчас готова отдать полжизни, чтобы повторить этот поцелуй. О, Сильван, так я до приюта безумных домечтаюсь!

Сжимая в кулаке пузырёк с настойкой, решительным шагом поднялась по лестнице на второй этаж и распахнула дверь спальни командира. Отвратительный запах вчерашней выпивки чуть не сшиб меня с ног. Поспешила раздвинуть шторы и распахнула окно, впустив в комнату свежий утренний воздух. Через несколько минут синьор Сальваторе с недовольным ворчанием приоткрыл глаза:

– О, печати… – прохрипел. – Холодно-то как! Амэ?

– Доброе утро, – обняла себя за плечи, жалея, что не прихватила пальто. – Пора вставать. Вернём мне магию – и за работу.

– Грандиозные планы, куколка, – кряхтя, Тор сел на кровати. – Мне бы ещё поспать или выпить, или обнять тебя, – он состряпал самую очаровательную улыбку, на которую способен с похмелья.

– Я знаю, что ты остыл ко мне и… я согласна быть носом Ловчих, сколько понадобится, без дурацких игр в любовь.

– С Ромом поговорила? – Сальваторе прилип взглядом к моему пальцу. – Не только поговорила?

– Я не буду обсуждать с тобой Ромео, – отрезала, пытаясь защитить тёплые воспоминания о вечере с лекарем. – Больше не нужно притворяться – это главное. К тому же я держу слово – остаюсь твоим компаньоном, и синьора Ландольфи здесь больше нет.

– Столько приятных новостей с утра, – Торе принял горизонтальное положение и схватился щепотью за переносицу, – и только один вопрос – с чего такая щедрость? Куколка, ты ведь в Ландольфи втрескалась с первого взгляда, и если бы не заклинание Эммы...

– Я и без заклинания Эммы хотела вернуть наши с тобой отношения.

– Жалела меня одинокого, – он дал слезы в голос и шмыгнул носом, – безответно влюблённого в тебя.

– А ты бессовестно этим воспользовался, – в груди булькнула обида.

– Как иначе, Амэ? – снова уселся на кровати и внимательно посмотрел на меня.

– Мог просто попросить остаться твоим компаньоном. Зачем притворяться влюблённым?

– Попросить? – он ухмыльнулся. – Куколка, наш лекарь – видный синьор, а я не идиот. В последние дни Ром еле держал себя в руках, готовился тебя окучить, а это крах моим планам.

– Какой ты… – поджала губы, не найдя приличного слова.

Сделалось жутко – Сальваторе рассчитал всё до последнего золотого. Он понимал, что моё желание любить и быть любимой в сотни раз сильнее желания остаться Ловчей. Плевал наш командир на мои чувства, и страдания лучшего друга его не заботили. Жестокий и расчётливый… ищейка Ферро. Новое имя не сделало его другим человеком.

– Какой есть, – вздохнул. – Но я искренне рад, что ты приняла мою сторону. Серьёзно, – в голосе Тора не было фальши. – Пусть я натворил дел, но всё ради Ловцов безумия. Твоя поддержка бесценна.

– Ми-и-лы-ы-ый!.. – женский голос из гостиной заставил меня вздрогнуть.

Я узнала это бульканье – голубокровая. Альда внизу, а на Торе лица нет – бледный, что свежевыбеленная стена. У меня рот приоткрылся от удивления и брови взмыли вверх. Если я ничего не путала, то рыбка должна быть замужем, а не здесь.

– …Сальваторе, люби-и-мы-ы-ый! – тон стал требовательнее.

Я выбежала из комнаты первой. Неуклюжий увалень Тор, да ещё и с похмелья, не самый резвый синьор земель Ханерды, обогнать его труда не составило. Быстро пересчитав ногами ступени, я замерла у подножья лестницы. Красотка Альда возлежала на диванчике в бесстыже прозрачном пеньюаре, а рядом на полу валялись пальто и сапожки. Оригинально. Синьорина шла сюда, скрывая под верхней одеждой наряд, развратнее которого просто не бывает. О цели её визита вопрос уже не стоял – всё ясно.

– О-о-о, тебя отпустили из больницы, – взглянув на меня, Альда печально вздохнула и прикрыла грудь ладошками.

Меня чуть не разорвало от хохота – нервы. Цепляясь за перила, я смеялась, что безумная, не в силах сказать и полслова. Сальваторе успел спуститься в гостиную и теперь растеряно таращился на более чем странную картину:  умирающая от смеха я и ошарашенная моей реакцией полуголая Альда – море позитива. Вот это утро! Не удивлюсь, если Торе поймал рыбку на удочку ещё в деревенском трактире.

– Амэ, прекрати! – рявкнул Сальваторе.

– Давно пора, – закончив веселиться, отпихнула его и, держась за ноющий от смеха живот, побежала вверх по лестнице.

Зашла к себе в комнату, схватила небольшой саквояж, закинула в него документы, шарф и надела пальто потеплее – готова. Взгляд зацепился за лакированную коробку на комоде – мой револьвер. Откинув крышку, проверила наличие пуль в барабане, взвела курок и вздрогнула от щелчков за дверью. Несколько поворотов ключа – командир запер меня в комнате.

– Открой! – саданула ладошкой по двери.

– Лезь в окно, если хочешь, – холодно посоветовал Сальваторе.

Звук его шагов стих, а я действительно бросилась к окошку – высоко. Можно рискнуть, но зачем? Подошла к порогу и прильнула ухом к дверным доскам – внизу полыхал скандал. Тор пытался выставить Альду вон, а та не желала уходить, но хватило её ненадолго – через несколько минут рыбина удалилась из дома, предварительно обрызгав неласкового любовника проклятьями. Отойдя от двери на приличное расстояние, я взяла приготовленный саквояж, подняла пистолет и нажала на спусковой крючок. Синьор Ландольфи – прекрасный учитель, а двери в съёмном доме хлипкие, как, впрочем, и замки. Тот, что был призван держать меня взаперти, покорился с третьей пули. Расковыряв раскрошенное дерево, выдернула его и, швырнув на пол, шагнула за порог. В конце коридора замер Сальваторе – не раздумывая, направила на него ствол револьвера.

– Дай пройти.

– Убьёшь меня? – командир раскинул руки в стороны.

– Ногу прострелю, – ни голос, ни рука не дрогнули.

– Куколка, куда ты собралась? – кучерявый улыбнулся. – Твоя магия у меня. Дар тебя покалечит.

– Ай! – сделала несколько шагов вперёд. – Оставь силу бездны себе, Сальваторе. Лучше умереть, чем быть компаньоном такой свиньи, как ты.

До беды дело не дошло – Тор пропустил меня, но взглядом дал понять – «никуда не денешься, на пузе приползёшь». Пусть думает, что хочет, а мне нужно найти Ромео. Сердце больно ойкнуло – я ведь Рому пощёчину влепила … Он пытался сказать, что Сальваторе меня предал, что наш командир вовсе не жертва заклинания Эммы – расчётливый, хладнокровный человек, если его вообще можно назвать человеком… Синьор Ландольфи думает, что я люблю Торе. О, Сильван!

Квартал со съёмными домами единственный в Илиси, где чужак может найти кров за деньги: загляну в каждый дом, но лекаря найду.

***

В том, что затея провальная, я убедилась через час бесполезного скитания от двора к двору. В нескольких домах мне просто не открыли, пару раз посоветовали не испытывать судьбу, тревожа людей в такую рань, а кое-где откровенно объяснили – пойдите вон, синьорина. Искать можно до весеннего шабаша, а Ромео тем временем закончит дела и отправится в Польнео. Святые печати, да у меня даже денег нет, чтобы нанять экипаж и уехать из Илиси. Если заложить револьвер, мне хватит золота на полдороги, а дальше? Встать с протянутой рукой или попытаться заработать… Отличная идея! Годик-другой, и я наскребу на поездку, дар как раз успеет сделать из меня калеку. С грустью посмотрела на перстень – его продать? На глазах навернулись слёзы, я всхлипнула. О, печати… Нет, я должна хотя бы попытаться обойтись без этого.

Последней надеждой стала больница Илиси. Шагая по узкой улочке, молилась Великому Брату – пусть Ром окажется там. Город просыпался, из окон домов слышались голоса людей, а я почти физически ощущала собственные мысли – тяжёлые свинцовые шарики, и на сердце не легче. Никогда не испытывала ничего подобного – душа, наполненная нежностью, урчала от удовольствия, а страх не увидеться с синьором Ландольфи сводил с ума. Шагала по мощёной улочке, улыбаясь сквозь слёзы, и чувствовала себя сумасшедшей. Святейшие печати – пусть Ромео найдётся…

Великий Брат не услышал мои молитвы – у входа в больницу я встретила сестру милосердия, что вчера помогла мне отсюда выбраться. Она с сожалением сообщила, что синьор лекарь из Польнео у них не появлялся, да и, скорее всего, не появится – незачем. Пациенты, попавшие сюда в ночь карнавала, шли на поправку, полтора лекаря неплохо справлялись. Выслушав, кивнула и уже хотела попрощаться, но девушка взяла меня за руку.

– Синьорина Ловчая, что у вас стряслось? – она посмотрела на меня с беспокойством. – Я могу позвать лекаря.

– Нет-нет, – мотнула головой. – Со мной всё хорошо. Вы не знаете, кому можно продать кольцо? – продемонстрировала подарок Ромео.

– Святейшие печати! – запричитала. – В Илиси вам, скорее, палец отрежут и заберут драгоценность совершенно бесплатно. Спрячьте его подальше и никому не показывайте.

– Мне деньги нужны, чтобы уехать в Польнео.

– Далековато… и дороговато, – синьорина нахмурилась. – В ломбарды не суйтесь, наши скупщики – мошенники. Можно попробовать продать кому-то из богачей, но их в городе немного. Один живёт в старом городе, моя сестра работает у него горничной. Улица Ханерды, пятый дом с юга.

Меня словно ледяной водой из ведра окатили – старый город, улица Ханерды, пятый дом с юга – адрес синьора Пеллегрино. Записку Охотника я порвала, но текст засел в памяти намертво.

– Спасибо за совет, – нервно улыбнулась, – мне пора, – и, развернувшись, направилась по дорожке к воротам больницы.

Дрожь гуляла по телу, но не от холода, от осознания: Пелле – моя единственная надежда уехать отсюда. Стянув перстень с пальца, расстегнула верхние пуговицы пальто и затолкала драгоценность в корсет. В Илиси стало тише, но кто знает, в каком переулке мне встретится вор, не брезгающий отрезать верхнюю конечность синьорине? Надо добраться до дома синьора Карузо и желательно с десятью пальчиками на руках и одним перстнем между грудей.

***

До нужного адреса я доехала в нанятой карете, а с возницей расплатилась серебряной пулей из револьвера. Синьор удивился, но плату взял – серебро есть серебро.

– Это тот адрес, который я назвала? – глядела на небедный каменный особняк за высоким кованым забором.

– Совершенно точно, – возница кивнул. – Старый город, улица Ханерды, пятый дом с юга. Хорошего дня, синьорина.

Три пули выпустила в дверь, одной расплатилась за поездку, осталось ещё две – какая-никакая, а надежда. Если дело примет неприятный оборот, то я смогу себя защитить. Спрятав револьвер за поясом под пальто, толкнула тяжёлую створку ворот и направилась к крыльцу роскошного дома. Мне должно повезти, синьор Карузо не беден и украшение ему по карману. Великий Брат, не спи – услышь мои молитвы!

– Синьорина Гвидиче? – Пелле распахнул дверь и замер на пороге. В халате и тапочках, с фарфоровой чашкой в руке, окружённый ароматом кофе, с выражением лица – «радость-то, какая!» – Что же мы стоим?! Проходите!

– Волшебного утра, – мой голос сорвался, волнение скрыть не удалось.

– Не надеялся, что вы заглянете ко мне так скоро. Прошу ваше пальто… – Охотник склонил голову в галантном поклоне.

– Ох, нет, спасибо… – замялась, пытаясь придумать оправдание, чтобы остаться в верхней одежде, скрыв наличие револьвера за поясом. – Я по делу. Если позволите, проходить не стану.

– Кто же говорит о делах на пороге? Идёмте, я угощу вас кофе, – щебетал Пелле, подталкивая меня к порогу гостиной.

Не снимая пальто, я прошла в комнату, и синьор Карузо жестом предложил мне занять место на кушетке перед камином. Уселась, скользнула взглядом по затейливой лепнине и задрала голову – портрет. На стене висела картина с изображением Ловчей безумия. Не соврал Пеллегрино – он действительно купил недешёвое произведение искусства.

– Ох… – вырвалось у меня непроизвольно.

– Добавляет красок серым вечерам, – Охотник оскалился.

Меня передёрнуло. Представить страшно, каких красок добавляло Пеллегрино моё изображение на холсте. По спине пробежала стайка мурашек, и я выдохнула, пытаясь настроиться на разговор с будущим обладателем фамильной драгоценности.

– Синьор Карузо, мне нужно попасть в Польнео, а денег…

– Можете не продолжать, – оборвал Охотник. – Вы поссорились с любимым командиром, он оставил вас без средств, и вы пришли ко мне. Печально… Печально, синьорина Гвидиче, что вас сюда привело не искреннее желание зайти в гости, а острая необходимость. Я собирался ехать в Польнео в ближайшие часы, могу взять вас с собой.

– О, это было бы прекрасно!

Чуть на кушетке не подпрыгнула. Мне не придётся расставаться с перстнем, и я увижусь с Ромео! Великий Брат услышал мои молитвы! Пеллегрино – опасный человек, таких в спутники не выбирают, но на моей стороне вера и две пули в барабане револьвера. Шанс упускать нельзя.

– Договорились, – довольно улыбнулся Охотник. – Принесу вам кофе, а потом пойду собирать вещи.

Синьор Карузо удалился в кухню, а я осталась в гостиной разглядывать картину в ожидании утреннего напитка. Портрет Ловчей здесь – фантасмагория в чистом виде… и с ним что-то не так. Пододвинув кушетку ближе к камину, забралась на неё, чтобы увидеть больше и сердце ухнуло вниз – там, где художник изобразил мой нос, красовалась отметина... На щеке тоже, и на плече. Святейшие печати! Пелле что, метал в нарисованную меня нож?!

– Вы заметили, – голос Охотника за моей спиной прозвучал с ноткой горечи.

– Заметила, – выдохнула с испугом и, спустившись на пол, повернулась к собеседнику.

– Моя стая – идиоты, – прорычал Пеллегрино. – Устроили здесь тир. Я отдал картину на реставрацию, но, увы, скрыть следы варварства полностью невозможно. Давно пора избавиться от сопливых щенков… – Он поставил чашку с кофе на лакированный стол, а я перестала дышать. Гулкие удары сердца выталкивали воспоминания о том, как синьор Карузо умеет «избавляться» от членов стаи. По крайней мере, одного он прикончил без лишних терзаний… Тогда, в деревеньке. – Синьорина Гвидиче, вы стали свидетельницей нелицеприятного зрелища, – Охотник легко выкупил причину моего волнения, – но заметьте, вас никто не заставлял прятаться в сарае и подглядывать, да и мой напарник заслужил смерть, остальным это не грозит. У меня на примете уже есть новые ищейки, а мальчики найдут себе новую стаю в Польнео.