Текст книги "Каменное сердце"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Ты привезла нам подарки? – прошептала ей на ухо Фло.

– Да, – произнесла Мария в ответ. – Беги в мою комнату и возьми большую желтую сумку. Только смотри, осторожно – она тяжелая.

Фло и Саймон выбежали из кухни. Сердце Марии тревожно забилось при мысли о том, что сейчас ей предстоит вручать подарки, а золотая статуэтка уже находится у Софи.

Наконец-то кофе был налит, и все, кроме Гордона, уселись за стол.

– Гордон, бери стул, садись, – сказала Мария.

С застенчивой улыбкой на губах, он стоял, опираясь спиной о буфет. Выражение его лица было совсем как у мальчишки, сорокадвухлетний, он выглядел забавно и привлекательно.

– Ты сидишь на его месте, – быстро вставила Софи.

– На его месте? Но… – На секунду Мария смутилась. Она всегда считала это место своим. Конечно, она так долго не жила дома, поэтому естественно, что Гордон занял ее место за столом. Она подвинулась влево, усадила Фло обратно к себе на колени.

– Будем раздавать подарки, да, солнышко? – обратилась она к племяннице, пытаясь скрыть, что расстроилась. Ну не смешно ли взрослой женщине переживать из-за того, что ее детское место за столом оказалось занято?

– Мне так больше нравится, – сказала Фло, когда Гордон уселся рядом с ними, погладив Марию по руке в качестве благодарности.

Мария склонилась над своей сумкой; когда она подняла голову, золотая статуэтка богини стояла перед ней на столе.

– Откуда она взялась? – спросила Мария.

– Я ее взяла вчера вечером, – призналась Софи. – Ты задремала, а я не хотела тебя будить, но она так сверкала в твоей сумке, что я просто не могла устоять. Ее так приятно держать в руках! Я ее держала, гладила и так увлеклась, что забыла положить на место.

Мария попыталась сопоставить объяснение Софи с тем, что сама видела в машине; несовпадение потрясло ее.

– Она твоя.

– Обожаю ее! – сказала Софи, протягивая руку через стол и беря статуэтку. Она нежно держала ее правой рукой, так же, как – по ее словам – и прошлым вечером. Мария раздала остальные подарки: гагатовые бусы для Хэлли, яркий шерстяной свитер для Гордона, замшевые тапочки, отделанные шерстью альпака, для Саймона, золотой браслет для Фло. Все громогласно восхищались необычными узорами и яркими цветами, передавали подарки из рук в руки. Пытаясь казаться довольной, Мария рассказывала о горных деревушках, в которых покупала подарки. Однако единственное, о чем она могла думать в этот момент, была Софи и то, как она украла статуэтку богини, а потом по непонятной причине решила вернуть ее назад.

Глава 3

Мария отправилась в сарай и завела старый отцовский «мустанг», присоединив к нему провода от «вольво» Хэлли. Она не любила ездить на этой машине. «Мустанг» дребезжал и трясся, ржавчина проела в кузове дыры величиной с пятидесятицентовую монету. Хэлли была верна ему лишь из сентиментальных соображений, в память о муже. Мария плохо помнила отца. Малькольм Дарк был высоким, жизнерадостным мужчиной на тридцать лет старше жены, которую он, по всеобщему мнению, просто обожал. Он обращался с Хэлли так, словно она была его любимым ребенком: своих же детей держал на некотором отдалении, хотя и относился к ним с теплотой. Когда Марии было одиннадцать, она любила фантазировать о том, что на самом деле он – ее дед и что ее настоящий отец (молодой и красивый) однажды приедет за ней.

Со временем Малькольму Дарку понадобился уход, в котором нуждаются пожилые люди, и тогда Хэлли постоянно находилась при нем. Она ходила по дому, стиснув челюсти и зажав зубами кончик языка. Софи говорила, что у матери снова «это лицо». Девочки ненавидели его, поскольку оно выдавало, как их мать несчастна. Иногда Мария просила Хэлли отвести их на пляж или к ручью, но та ни разу не покинула Малькольма. «Она словно заключенная», – со злостью думала Мария. В те дни мать напоминала ей женщин, сидящих в тюрьме. Софи была более снисходительной. Она ходила вслед за матерью по всему дому и не уставала слушать истории о конных состязаниях, в которых Хэлли победила, о фортепьянных концертах с ее участием, о юношах, с которыми она танцевала в Йеле и которые стали позже преуспевающими бизнесменами и докторами. «Ты же могла выйти за них замуж, да, мама?» – спрашивала Софи. «Некоторые из них делали мне предложение», – с улыбкой на губах отвечала Хэлли.

На следующий год Малькольм внезапно умер во сне, сделав Хэлли молодой вдовой с тремя детьми. Только тогда она осознала, как сильно любила мужа, и погрузилась в пучину скорби, отгородившись от детей на несколько лет. Софи не любила оставлять мать в одиночестве. Иногда она симулировала ангину, чтобы не ходить в школу и побыть дома с Хэлли. Мария собиралась на уроки и старалась не обращать внимания на то, что сестра снова лежит в кровати, притворяясь больной.

– Вставай, ты же здорова, – говорила Мария.

– Нет, больна, и ты тоже могла бы заболеть, – отвечала Софи.

Мария представляла себе, как здорово было бы остаться дома всем втроем. Однако она ни разу так не сделала. Она была одной из лучших учениц и не могла себе этого позволить. Марии было стыдно за Софи, у которой за год набралось сорок пять пропущенных дней. Кроме того, она ревновала. Ей было неприятно думать о том, как сестра и мать проводят весь день вместе. Хэлли не заслуживала этого. До смерти Малькольма она никогда не ходила на родительские собрания или на концерты, в которых Софи принимала участие. Мария испытывала злобу при мысли о том, как Хэлли и Софи пьют чай с медом – лекарство от больного горла, – сидя весь день дома, и, с подачи Хэлли, строят планы на будущее, в котором Софи станет знаменитой певицей. У Софи был чудесный голос, однако прославиться хотела не она, а ее мать. Если Хэлли действительно так нравилось пение дочери, почему она не ходила на ее концерты?

Со времен детства Марии дорога в город сильно изменилась. Но каждая деталь пейзажа вызывала в памяти картины прошлого. Погода, слишком теплая и влажная для февраля, напомнила о тех днях в конце зимы, когда ей сильнее всего хотелось прогулять школу вместе с Софи. Она проехала по Коув-роуд, мимо тюрьмы, болот, величественных викторианских особняков в начале Саммер-стрит. Двор корабельной мастерской занимали вытащенные на зиму из воды катера, накрытые ярко-голубой пластиковой пленкой. Проезжая мимо, Мария подумала о том, что на теплое время года неплохо было бы обзавестись небольшой парусной лодкой.

Женщина припарковала машину между прачечной и сберегательным банком «Пеко», посидела в ней несколько минут, наблюдая за прохожими. Среди людей она заметила одну из своих одноклассниц, чье имя не смогла вспомнить. Мимо прошла мисс Роджерс из книжной лавки, потом мистер Браун, мясник. После долгих лет, проведенных в чужих странах, и изучения древних цивилизаций, несколько минут в городе ее детства стали для Марии настоящим приключением. Наконец она вышла из машины и почему-то немного помедлила, прежде чем запереть ее.

Прогулка вдоль витрин магазинов показалась ей непривычной и увлекательной. Она останавливалась перед обернутыми в золотую фольгу монетками и шоколадными лобстерами в витрине кондитерской; перед манекеном в бутике «Джози», на который была надета длинная шелковая ночная рубашка; блестящими трубами в магазине «Сантехника Хатуквити»; розами, нарциссами, ирисами и воздушными шариками в цветочной лавке «Си-Гарден-Флауэрс»; грузилами и резиновыми сапогами в «Рыболовных снастях Джеймса». В Перу она делала покупки на фермах, стоявших на обочинах пыльных дорог и в деревеньках, где слыхом не слыхивали об электричестве. Мария, выросшая в маленьком городе, успела забыть о местных радостях. Однако, заново предаваясь им, она ощутила глубокое чувство вины.

Это было ее расплатой за облегчение, которое она испытала, расставшись с Альдо. Альдо никогда не понимал ее любви к Хатуквити. «Твое паломничество», снисходительно говорил он о ее ежегодных поездках домой, явно выражая тем самым свое недовольство. Альдо был выходцем из семьи римских банкиров, его интересовали вещи более крупных масштабов: Самое Раннее пре-шавантское захоронение, Самая Драгоценная реликвия фараонов, Самая Большая статья в «Смитсониан», Самая Преданная жена. Она считала его блестящим ученым – в этом смысле ее мнение не изменилось. Однако Мария перестала уважать его. Муж ценил славу превыше всего. Однажды она почувствовала себя просто обычным археологом из его окружения, а не его женой. За последние несколько месяцев в горах они ни разу не занимались любовью. И не только потому, что Мария этого не хотела; Альдо всегда находил причины, чтобы допоздна задержаться на раскопках или в соседней палатке, читая студентам лекцию.

Вернувшись к действительности, Мария поняла, что стоит перед витриной фирмы по продаже недвижимости «Береговая линия» и рассматривает цветные снимки домов. Подчинившись внезапному импульсу, она открыла дверь и вошла.

– Чем я могу вам помочь? – спросила женщина-агент. Она казалась ровесницей Марии, однако лицо ее было незнакомым. Рядом с этой ухоженной светловолосой красавицей в голубом кашемировом свитере и серой юбке Мария, с ее черными джинсами и в черном кожаном пиджаке, почувствовала себя какой-то злой волшебницей.

– Я хочу арендовать дом, – сказала Мария.

– И какие у вас требования? – поинтересовалась женщина. – Сколько человек у вас в семье?

– Я одна, – ответила Мария, и ей понравилось то, как это прозвучало. Она знала, что Хэлли будет рада, если дочь поживет с ней, однако всегда хотела иметь собственный дом. Собственную кровать, собственную кухню, собственный пол – три вещи, которых не было в палатках, где ей приходилось обитать.

– На какую стоимость вы рассчитываете?

– Ну… среднюю, – туманно заметила Мария, пытаясь перевести сумму, которую считала приемлемой, из песо в доллары.

– Тогда, может быть, полистаете буклеты? – предложила агент, усаживая Марию за стол. – Так вы поймете, какие дома сейчас есть. Я покажу вам любой, который вы захотите осмотреть.

– Спасибо, – поблагодарила Мария. Она улыбнулась женщине. Та, казалось, колеблется, собираясь что-то сказать.

– Я видела вас в журнале «Нова», – наконец произнесла она, залившись краской от смущения. – Обязательно скажу Стиву, что вы вернулись в родные места. Помните моего мужа? Стива Грюнвальда?

– Конечно, помню! – ответила Мария. Они ходили вместе в школу; в четвертом классе она стащила у Стива сахарную фигурку и не возвращала до тех пор, пока парень не согласился отдать ей свой свитер, который она сразу же забросила на дерево.

– Как он поживает?

– Отлично. Он теперь адвокат – его офис расположен в том же здании, что и у вашего брата Питера. Наши дети дружат с ребятишками Софи.

– Это замечательно, – сказала Мария, думая о том, как приятно вернуться в маленький родной городок.

– Я Нэнси Грюнвальд, – представилась агент, пожимая Марии руку и протягивая толстый альбом с описаниями недвижимости.

– Что привело вас обратно домой? – поинтересовалась Нэнси через минуту.

– Я разошлась с мужем, – ответила Мария. – И не захотела оставаться в Перу.

– А дети у вас есть? – спросила Нэнси.

– Нет. – Простой вопрос, заданный Нэнси, выбил Марию из колеи. Она смотрела на собеседницу и представляла себе ее детей, играющих с ребятишками Софи. Дети связывали жителей городка между собой. Она думала о том, каково будет ей, бездетной, вписаться в местную жизнь. Двенадцать лет ее внимание было приковано только к земле: к пыли и тому, что лежит под ней.

А если бы она выбрала себе другую профессию, например, торговлю недвижимостью, нашлось бы у нее время растить детей? Ответ был Марии известен: только не с Альдо.

– Наверно, так легче, без детей, – сказала Нэнси. – Думаю, развод – это ужасно. Но, по-моему, с детьми еще хуже.

– Я тоже так думаю, – согласилась Мария.

– Знаете, – произнесла Нэнси, увидев, как Мария не глядя переворачивает страницы, – у меня есть дом, который вам может понравиться. Он… не для всех, что ли. Немного деревенский.

– Насколько деревенский? – Отопление там есть?

– Да, и санузел тоже, не беспокойтесь, – с улыбкой ответила Нэнси. – Вы не думайте, он не какой-нибудь примитивный. Просто расположен далековато. И прямо у воды. Очень красивое место.

– У воды?

– Да, на Скво-Лэндинг. В описаниях его нет – только на словах. Владелица его очень любит. Ей и самой хотелось бы жить в нем, но она работает в Монреале. Дом принадлежит ее семье уже несколько поколений.

– А вид там какой? – спросила Мария.

– Вид на острова Духов, – сказала Нэнси. – Подождите, увидите.

Она стала звонить смотрителю, но его жена сообщила, что он сможет показать дом не раньше четырех.

– Найдете, чем заняться? – поинтересовалась Нэнси.

– Конечно, – ответила Мария. Помахав Нэнси рукой на прощание, она направилась к библиотеке. Со стороны бухты дул холодный соленый бриз. Она подумала было о том, чтобы позвонить Софи или Нелл, пригласить их вместе осмотреть дом, однако единственный телефон-автомат был занят.

Библиотека Хатуквити располагалась на Саммер-стрит, в каменном доме с белыми ставнями и широким крыльцом. Внутри стоял стол библиотекаря, стенды с периодикой, длинные сосновые столы с пластиковыми стульями для посетителей и стеллажи с книгами. Библиотека оказалась меньше, чем помнила ее Мария. Она направилась прямо к своему любимому разделу: Краеведение.

На полках стеллажей стояли пожелтевшие журналы и книги с названиями вроде «Сказки индейцев пеко», «Путешествие к Трубе Дьявола» или «Хатуквити: трехсотая годовщина». Мария открыла «Сказки индейцев пеко». На фронтисписе была напечатана карта Хатуквити с крестиками, обозначавшими индейские захоронения. Два из них находились на Скво-Лэндинг.

Мария пропустила главу под названием «Мошенничество колонистов» и открыла «Любовные истории». Ее заинтересовал рассказ об английском торговце, в семнадцатом веке убедившем индейцев продать ему землю, на которой находилось их кладбище, пообещав, что перенесет кости похороненных там на какой-нибудь другой участок. Англичанин влюбился в женщину, индианку, которая уже была замужем за индейцем пеко. «Узнав об измене, муж убил ее, пустив стрелу прямо в сердце, – читала Мария. – Однако горе его стало еще сильнее. Он решил последовать за ее душой на острова Духов. Когда спустилась ночь, индианка встала из могилы и через бухту отправилась к островам. Ее мужу приходилось изо всех сил грести веслом, чтобы его каноэ поспевало за ней. "Не ходи за мной", – просила она.

"Но я не могу отпустить тебя", – отвечал ее муж. Она же шла все быстрее, пока не скрылась из виду в лесах на самом большом из Островов.

Сокол, летавший в небе, услышал, как плачет индеец. "Юноша, – обратился он к нему, – если ты сделаешь так, как я скажу, твоя любимая снова будет с тобой. Иди вдоль берега к скалам. На восходе солнца заберись на скалу и там ты найдешь свою жену. Она будет жива, ты сможешь увезти ее домой в своем каноэ. Но не прикасайся к ней и не позволяй другим прикасаться в течение четырех дней. Если это произойдет, она умрет снова и ты никогда ее больше не увидишь".

Индеец послушался ястреба. Когда красное солнце показалось над морем, он забрался на скалу: там сидела его жена, уже не дух, а земная женщина. Он страстно захотел дотронуться до нее, но тут вспомнил, что сказал ему ястреб. Индианка улыбнулась и промолвила: "Твоя любовь ко мне подлинная, раз тебя не остановило то, что я любила другого. Я знаю это потому, что ты пошел за мной сюда".

Смельчак посадил жену в каноэ и перевез через бухту. Три ночи он прятал ее от всего племени. Утром четвертого дня английский торговец проходил мимо.

Увидев свою любимую, он, в порыве радости, бросился к ней и заключил ее в объятия. Но как только он поцеловал женщину, она стала растворяться в воздухе, пока не исчезла совсем. Узнав о происшедшем, индеец убил торговца своим томагавком. Именно поэтому англичанин не сдержал своего обещания – перенести индейское кладбище на другой участок, вот почему многие дома в Хатуквити построены на священной земле».

Мария не раз слышала о том, как домовладельцы обнаруживали кости индейцев, когда копали землю под фундамент или бассейн. Однако целиком эту легенду она не знала.

Следующей она взяла с полки маленькую книжку, которую читала сотни раз, – «История реки Белл». Красная обложка с черными буквами названия поблекла – двадцать пять лет назад, когда Мария впервые прочла эту книгу, она не была такой ветхой. Разрозненные страницы торчали из нее вкривь и вкось. На форзаце поместились длинные ряды библиотечных штампов с датами, первый был поставлен в 1982 году. Мария с уверенностью могла сказать, что каждый ребенок в Хатуквити хотя бы раз прочитал эту книгу. Она открыла ее и взялась перечитывать.

В книге рассказывалась история влюбленных, которые собирались пожениться: это было в Хатуквити, в 1679 году. Девушка жила на востоке от речки, юноша – на западе. В ночь накануне их свадьбы разразилась буря. До самого рассвета лил дождь. Невеста надела подвенечное платье и каждые несколько минут спрашивала у матери, приехал ли жених со священником, но их все не было. Время шло. По городку разнесся слух о том, что речка превратилась в бурный поток, который невозможно переплыть. «Ну что же, сыграем свадьбу, когда река успокоится», – сказала мать. Но священник приехал из самого Массачусетса и должен был тем же вечером возвращаться назад. Если бы свадьба не состоялась вовремя, ее пришлось бы отложить по меньшей мере на месяц. Поэтому храбрая невеста запрягла ослика в повозку и поехала к реке. За ее бурными водами, на другом берегу, она увидела своего возлюбленного. Девушка замахала руками, он ответил ей. Священник открыл свою Библию. И вот так, стоя каждый на своем берегу реки, стараясь перекричать шум потока, они произнесли свои брачные клятвы.

Церковный колокол звонил до тех пор, пока буря не утихла и влюбленные не соединились; его было слышно на обоих берегах реки. С этого дня речка получила название Белл – «колокол».

Мария и Софи считали, что им очень повезло, ведь речка протекала у них в конце сада. Детьми они много раз разыгрывали эту свадьбу, пытаясь с точностью определить места, где стояли ее участники: невеста, жених и священник. Только Питер не принимал участия в игре. Однажды летом сестры принесли с городского пляжа камни, и Софи положила их там, где, по ее мнению, с наибольшей вероятностью могли стоять участники необычной церемонии.

Мария погрузилась в воспоминания, поэтому не сразу услышала голос Софи. Он проник в ее сознание, абсолютно реальный и ясный. Софи стояла между соседними полками и говорила мягким тоном:

– На этот раз я так и сделаю. Я уже звонила надзирательнице. Я хочу, чтобы ты осталась здесь и подумала обо всем, что натворила, а я пойду домой и сложу твои вещи.

– Пожалуйста, мамочка! – рыдала Фло. – Не отдавай меня туда!

– У меня нет выбора. Туда отправляют всех плохих девочек. Ты сама знаешь. Я пойду домой и сложу твои вещи в мусорный мешок, а потом выброшу их, чтобы мы с папой никогда больше о тебе не вспоминали. Ты что, не понимаешь, в какое положение ты поставила своего папу? Ты совсем о нем не думаешь!

– Нет, нет! Я люблю папу! – горячо воскликнула Фло.

Мария заледенела от ужаса. Она хотела броситься к сестре и племяннице, но не могла пошевелиться.

– Ты останешься здесь, – ласково сказал голос Софи. – Ты как следует подумаешь о том, что натворила, а потом я вернусь и отведу тебя в тюрьму.

– Пожалуйста, не уходи! – взмолилась Фло. Софи ничего не ответила. Мария услышала, как цокают, удаляясь, ее каблуки. Теперь до нее долетали только тихие всхлипывания ребенка.

Мария рванулась к девочке.

– Фло! – позвала она.

Фло было шесть. Ее волосы были заплетены в косички, она была худенькая, только маленький животик выпирал спереди. Девочка стояла, скорчившись, прижимая к лицу рюкзачок с нарисованной Минни-Маус.

– Фло! – снова обратилась к ней Мария, наклоняясь и гладя племянницу по голове.

– Мама еще здесь? – спросила Фло.

– Нет, – ответила Мария. Она подняла Фло на руки и прижала к себе. Девочка словно застыла: она не обняла тетку в ответ.

– Мама отправляет меня в тюрьму, – сообщила она.

– Никуда она тебя не отправляет, – ответила Мария. – Она просто разозлилась на тебя и сказала это, не подумав.

– Мама очень сильно разозлилась, – добавила Фло.

– Ты знаешь почему? – спросила Мария, тихонько покачивая девочку, которая все еще заливалась слезами.

– Потому что я плакала у зубного врача.

Мария ничего не ответила, продолжая убаюкивать племянницу. Руки начали болеть, поэтому она осторожно опустила Фло на пол, потом присела сама и посадила девочку к себе на колени.

– Давай-ка мы сейчас успокоимся, – сказала Мария, – и я отвезу тебя домой. Хочешь, поедем к бабушке?

– Я должна оставаться здесь, – произнесла Фло. – Это правило.

– Какое правило?

– Мама оставляет меня здесь, потому что это место безопасное и здесь можно как следует подумать.

– Она часто так делает?

– Ну, не то чтобы часто, – сказала Фло. – Иногда.

– И надолго? – спросила Мария.

– Пока не стемнеет, – ответила девочка.

– Послушай. – Мария взяла Фло за руку и поставила на ноги. – Я старшая сестра твоей мамы, и я говорю, что ты можешь пойти со мной. Я предупрежу библиотекаря, и она все объяснит твоей маме, когда та придет за тобой.

Фло безмолвно последовала за ней. Мария остановилась у стола библиотекаря, которая подняла на нее безразличный взгляд.

– Эта девочка – моя племянница, – сказала Мария. – Когда ее мать придет за ней, скажите ей, пожалуйста…

– Здесь не детский сад, – ответила женщина. – В последнее время она слишком часто бросает здесь ребенка. Передайте вашей сестре, что в следующий раз, когда она оставит девочку в библиотеке, я позвоню в полицию.

– Не надо в полицию! – воскликнула Фло, прижавшись к ноге Марии и вновь залившись слезами.

– Пойдем, Фло, – сказала Мария, выводя племянницу из библиотеки.

Мария и Фло сидели на переднем сиденье «мустанга», ели мороженое и смотрели в витрину прачечной. Встречу с агентом по недвижимости и осмотр дома на Скво-Лэндинг Мария перенесла на другое время.

– Здесь стирают одежду, – сказала Фло.

– Я знаю, – ответила Мария. В голове ее кружилось множество вопросов, однако она не знала, как задать их, не расстроив ребенка вновь. Ей нужно было придумать, как можно спросить о том, о чем никогда не спрашивают, представить себе то, что выше ее разумения. Как могла сотрудница библиотеки так просто отпустить с ней Фло? Вдруг на ее месте была бы похитительница, представившаяся теткой девочки? Внезапно Мария вспомнила ласковый голос Софи, которым она обещала отдать дочку в тюрьму, и почувствовала себя беспомощной и опустошенной.

– По-моему, так гораздо веселее – после зубного врача поесть мороженого, – сказала Мария. – А ты как думаешь?

– Да, – согласилась Фло. Она аккуратно облизывала оранжевый шарик мороженого, чтобы оно не капало из рожка.

– Тебе нравится твой зубной врач?

– Он славный. Но ходить к нему все равно страшно. И к другим врачам тоже.

– Раньше я тоже боялась, – заметила Мария. На самом деле она боялась и сейчас, однако понимала, что вряд ли стоило говорить об этом племяннице. Марии необходимо было узнать, почему Фло плакала и за что ее мать так разозлилась на нее. – Фло, как зовут твоего зубного врача?

– Доктор Кауфман. Он иногда приходит к нам на ужин, и тогда я его совсем не боюсь. Он не такой ужасный.

– Ты хочешь сказать, что доктор Кауфман дружит с твоими родителями?

– Да. Он хороший папин друг, – сказала Фло, но в ее голосе Мария почувствовала тревогу. – Ты отвезешь меня домой?

– Конечно, – ответила Мария, заводя машину. – К вам домой или к бабушке?

– К нам.

Свой дом Софи превратила в прелестный деревенский коттедж, полный старинных вещиц, с прочной мебелью, обитой вощеным ситцем в клетку, семейными фотографиями и пейзажами восемнадцатого века на стенах. В нем была светлая кухня, в которой находился очаг с открытым огнем, а на вымощенном терракотовой плиткой полу лежали плетеные коврики.

Держа девочку за руку, Мария вошла в незапертую дверь. В гостиной Саймон смотрел телевизор. Софи стояла у кухонной раковины: колола лед и ссыпала его в большую стеклянную миску.

– Посмотри, кого я нашла в библиотеке, – сказала Мария. Софи обернулась, и на ее лице отразилось безмерное облегчение. Красный фартук обтягивал ее выступающий живот. Кто-то из детей, скорее всего, Фло, вышил на нем синими нитками контуры сердца. Софи распахнула объятия, и Фло бросилась к ней.

– Слава богу с тобой все в порядке! – воскликнула Софи.

– Тетя Мария увела меня с собой, – произнесла Фло.

– Боже, Мария! – всхлипнула Софи, смахивая слезы со щек. – Я вернулась за ней, а ее там не было!

– Разве библиотекарь не сказала, что я забрала ее?

– Сказала, но когда я пришла домой, тебя тут не было, и мама не знала, куда вы подевались. Наверное, ты хотела как лучше, но больше никогда не уводи ее, не предупредив меня. Знала бы ты, что я передумала за это время…

Мария сама испугалась того, как сильно должна была волноваться сестра по ее вине. Она смотрела на Софи и Фло: они держали друг друга в объятиях, гладили и целовали.

– Со мной все хорошо, мамочка, – шептала Фло. – Все в порядке.

– Я так рада, что ты дома, солнышко, – говорила в ответ Софи, ладонью убирая пряди соломенного цвета волос со лба дочки.

– Можно поговорить с тобой? – через некоторое время спросила Мария.

– Говори, – сказала Софи.

– Я имела в виду наедине.

Мария улыбнулась Фло в тщетной попытке приободрить девочку. Та застыла на месте, глаза ее наполнились ужасом.

– Конечно. Иди к Саймону, солнышко, ладно? – попросила Софи.

– Хорошо, мамочка, – тоненьким голоском ответила Фло и убежала.

Мария глубоко вдохнула. Она знала, что если коснется рукой груди, то почувствует, как с бешеной скоростью колотится ее сердце.

– Я слышала, что ты говорила в библиотеке, – сообщила она. – Я стояла в соседнем проходе.

– И что я такого говорила? – поинтересовалась Софи, ударяя молотком по куску льда, завернутому в полотенце.

– Ты говорила Фло, что отправишь ее в тюрьму.

Софи скорчила гримасу и с негодованием потрясла головой.

– Поговорим об этом, когда у тебя будут дети, – сказала она. – Все матери в Хатуквити пугают этим своих чад. Никто же не думает об этом всерьез. – Софи достала из ящика пакетик шоколадных чипсов и начала их есть.

– Но Фло поверила. Она так рыдала, что казалось, будто у нее сердце разрывается. Разве библиотекарь не рассказала тебе об этом?

– Да она мне целую лекцию прочла о том, что я не должна больше оставлять там Фло одну. Я ведь иногда оставляю детей в библиотеке, когда иду на рынок или на почту, совсем ненадолго – так все делают! Разве ты не помнишь, как мы часами сидели там, дожидаясь маму? – спросила Софи, забрасывая чипсы один за другим себе в рот.

– Помню, – сказала Мария, однако она помнила и то, что им тогда было гораздо больше шести лет. – Можешь объяснить мне одну вещь? Почему ты так разозлилась на Фло?

– Она специально сбросила с полки в магазине банку маринованных пикулей. Она и раньше так делала.

– А я думала, дело в том, что она плакала у зубного врача.

– Это она тебе сказала? – спросила Софи, глядя сестре прямо в глаза.

Мария заколебалась. Она хотела защитить племянницу, однако в то же время ей необходимо было услышать ответ Софи.

– Да, она мне сказала, – произнесла Мария.

– Пожалуй, я была слишком строга. – Голос Софи слегка дрогнул. – Пол Кауфман наш хороший друг, они с Гордоном играют вместе в гольф. Пол обожает наших детей, и я видела, как он расстроился, когда Фло начала плакать. Он считает, что работает очень бережно. На самом деле Фло его вовсе не боится – просто ее друзья рассказали ей, что все боятся дантистов, вот она и расплакалась.

– Господи, да я сама боюсь дантистов, – сказала Мария, чувствуя себя немного спокойнее.

– Ну, после тех лекарей-шаманов к которым ты, наверное, привыкла… – Софи попыталась улыбнуться.

– Софи, – промолвила Мария, стараясь, чтобы ее голос прозвучал мягко, – я беспокоюсь о тебе. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Софи, однако суставы ее пальцев, сжимавших ручку молотка, побелели.

– Для чего лед? – спросила Мария.

– Для черной икры. – Она у нас сегодня на ужин. Белужья, из России – Гордон любит такую больше всего.

– И по какому поводу? – поинтересовалась Мария.

– Без всякого повода, – сказала Софи. – Мы живем так каждый день – именно поэтому мы так счастливы. Ну или отчасти поэтому.

Слушая ласковый голос сестры, стоя в ее уютной кухне, Мария чуть было не решила, что все, что она услышала в библиотеке, ей просто почудилось. Потом она вспомнила про золотую статуэтку, и все ее благорасположение сразу улетучилось.

– Черная икра на ужин во вторник, – негромко произнесла Мария, страстно желая и в то же время не осмеливаясь заходить дальше. – Ничего себе!

– Ты хочешь сказать, что Гордон этого не заслуживает? – резким тоном спросила Софи.

– Ничего подобного. Заслуживает, конечно.

Внезапно она поняла, как странно ведет себя Софи: спокойно колет лед для икры, в то время как ее дочь находится неизвестно где. Мария почувствовала, что пора уходить. Что она и сделала.