Текст книги "Каменное сердце"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 33

Однажды вечером на Скво-Лэндинг задул ветер, холодный, словно в октябре, и Мария решила разжечь в камине огонь.

– Нам нужна растопка, – заметила она.

Вместе с Саймоном и Фло Мария вышла во двор. Дети стали собирать с земли сухие веточки.

– Только не бери сосновые, – предупредил сестру Саймон. – Папа говорит, если жечь сосну, в трубе накопится смола.

– Совершенно верно, – сказала Мария. – Креозот.

– Ненавижу эти таблетки от кашля с хвойным запахом, а ты? – спросила Фло. Она держалась за руку Марии, мешая той собирать хворост. Заходящее солнце окрасило в оранжевые и фиолетовые тона небо на западе и бухту под ним. Набрав достаточно хвороста, они побежали в дом.

Мария сложила смятые газеты, растопку и три полена в камин, облицованный плитняком, думая о том, что эти камни могли быть добыты в верховьях реки. Жившие там индейцы пеко выменивали камень у местных племен на рыбу и моллюсков.

– Можно мы что-нибудь поджарим? – спросил Саймон.

– Что, например? – поинтересовалась Мария, жалея, что не запаслась зефиром, который дети любили жарить над огнем.

– Сосиски! – воскликнула Фло. – На палочках.

– Но ведь мы уже поужинали, – сказала Мария. Казалось, дети были вполне довольны курицей в горчично-медовом соусе, поданной на ужин.

– Но мы все равно хотим поджарить сосиски, – твердил Саймон.

Мария достала из холодильника три сосиски, а он тем временем нашел три веточки нужной длины, очистил от листьев и заострил концы.

Они уселись по-турецки на пол перед огнем. Лампы в комнате были потушены. Все молчали, сосредоточившись на своих сосисках, которые нужно было поджарить до ровного золотисто-коричневого цвета.

– О нет! – воскликнула Фло, когда ее сосиска соскользнула с палочки в огонь.

– Бывает, – сказал Саймон.

– На, возьми мою, – предложила Мария. Она обняла племянницу одной рукой и показала ей, как правильно держать палочку, слегка приподняв кончик. Потом Мария пошла в кухню за еще одной сосиской.

– Концом вверх, всего и делов, – услышала она голос Саймона. Его тон был на удивление добрым и мягким; Мария остановилась в темном дверном проеме между кухней и гостиной, наблюдая за детьми.

Их спины были слегка сгорблены, расслаблены, оба удобно устроились, скрестив ноги, колено Саймона лежало на колене сестры.

– А как определить, когда готово? – спросила Фло.

– Все время крути ее, пока она не станет одного цвета, – ответил Саймон.

– Моя уже черная, – сказала Фло. Однако когда она попыталась поднести сосиску поближе к глазам, чтобы рассмотреть, та снова упала в камин. – О, нет! – опять воскликнула девочка.

На этот раз Саймон засмеялся, и Фло засмеялась вместе с братом. «Неужели они всегда так ведут себя, оставаясь наедине?» – подумала Мария. Когда она вошла в гостиную, неся в руках новую порцию сосисок, дети весело возились на ковре. Саймон держал в руке одну удачно приготовленную сосиску.

– Может, поджарим еще одну парочку? – спросила Мария.

– Конечно, – ответил Саймон, вставая на ноги, по-прежнему с улыбкой на лице. Теперь все трое держали палочки над огнем, а готовые сосиски сдвигали на другой конец и периодически откусывали их.

– О, нет! – вскричала вдруг Мария, глядя, как ее сосиска соскочила с палочки и оказалась в золе. Они расхохотались так, что у Саймона началась икота.

– Уверены, что у вас не болят животы? – спросила Мария, укладывая детей в кровати.

– Нет, было весело, – сказал Саймон.

– Я бы съела еще две, как минимум, – добавила Фло.

– Что вам почитать на ночь? – спросила Мария, пробегая глазами по книжной полке.

– Давайте рассказывать страшные истории, – предложил Саймон.

В Перу Мария слышала несколько местных легенд, но от них волосы вставали дыбом, и они совсем не годились для детских ушей. Она вспомнила истории из собственного детства: про затонувшее каноэ, полуночный костер, ожерелье из могилы, – все эти случаи якобы произошли на островах Духов. Правда, они тоже были достаточно жуткими, и Мария решила не рассказывать их племянникам.

– Я знаю хорошую историю, – сказал Саймон. – Только, Фло, она страшная.

– Ничего, – решительно ответила девочка.

– Ну ладно. – Выключи свет, тетя Мария.

Мария подчинилась.

– Однажды ночью дети пошли в поход, одни, без родителей, – начал Саймон. – Было очень темно, луна не светила, и у них не было с собой фонариков. Они сидели в палатке, кругом была тишина. Они ушли далеко от города, за много миль. В лесу водились дикие звери: волки, лисы и рыси. Это было в том месте, недалеко от Корнуолла, где люди еще видят пантер. Внезапно они услышали чьи-то шаги…

Фло задрожала в предвкушении и теснее прижалась к Марии. Саймон заметил ее движение и был польщен.

– Что же произошло дальше? – спросила Мария.

– Шаги приближались. Хруп-хруп! – продолжал Саймон.

– Там что-то ели? – спросила Фло.

– Нет, просто кто-то шел по траве. Все ближе и ближе. Дети очень испугались. И тут они услышали слова: «Кровавые пальцы… кровавые пальцы…»

– Ужас! – прошептала Фло.

– Голос становился все громче, – рассказывал Саймон. – «Кровавые пальцы! Кровавые пальцы». Дети решили, что к ним идет чудовище с длинными когтями, с которых капает кровь, потому что оно только что голыми руками убило кого-то.

Мария подумала, не пора ли ей остановить племянника, но Саймон говорил с таким преувеличенно кровожадным восторгом, а Фло так захватил рассказ, что она промолчала.

– Дети сбились в кучу. Они тряслись от страха, а одна девочка даже описалась. Чудовище было уже совсем рядом с их палаткой. Они слышали, как оно бродит по кругу и ищет вход. Теперь оно шептало: «Кровавые пальцы, кровавые пальцы!» Девочка вцепилась в мальчика. «Сделай что-нибудь!» – сказала она. «Ладно», – сказал мальчик и взял сковородку. – Тут Саймон слез с кровати, схватил книгу и показал, как храбрый мальчик занес сковородку над головой и стал подбираться к чудовищу.

– Он должен был защищать девочку, – драматическим шепотом продолжал Саймон. – Чудовище продолжало говорить: «Кровавые пальцы, кровавые пальцы». Мальчик медленно расстегнул молнию, закрывавшую вход в палатку. «Осторожно!» – прошептала девочка. «Хорошо», – ответил мальчик. Он сделал шаг наружу и прямо перед собой увидел чудовище. Оно было огромное, волосатое, с большими руками и ногами, прямо как снежный человек. Когда оно увидело мальчика, то бросилось к нему, вытянув вперед кровавый палец! Кровь так и текла с него! Мальчик хотел ударить чудовище сковородкой, но оно остановилось перед ним и сказало: «Простите, мистер, у вас не найдется пластыря?»

Саймон закончил историю хитрым голосом Дональда Дака, ужасно польщенный тем, что Мария и Фло обе смеялись и трясли головами от облегчения.

– Отличная история! – воскликнула Мария.

– Чудовище даже не собиралось нападать на них, правда? – спросила Фло. Облегчение в ее голосе мешалось с тревогой.

– Нет, оно просто порезало палец, – ответил Саймон.

– И оно хотело только найти пластырь, а вовсе не убить их, да? – настаивала Фло.

– Ну да, – подтвердил Саймон.

– Хорошо, – сказала Фло. – Классная история. Я рада, что это не настоящая страшная история, с привидениями и покойниками.

– Ну ладно, ребята, – вмешалась Мария. – Пора спать. – Она укрыла обоих одеялами.

– Я хочу рассказать про умершего ребеночка, – произнесла Фло загадочным тоном.

– Это история с привидениями? – спросила Мария.

– Заткнись, Фло! – сказал Саймон.

– Сам заткнись! – ответила Фло.

– Пожалуйста, не начинайте ссориться! У нас был такой хороший вечер! – взмолилась Мария. – Давайте просто скажем «спокойной ночи» и будем смотреть хорошие сны.

– Это была совсем маленькая девочка, – начала Фло, как будто не слышала Марию. – Она была очень красивая, никогда не плакала и не носила подгузники. Она даже никогда не ела и не пила. И даже не родилась.

– Она была волшебная? – поинтересовалась Мария, чтобы поддержать рассказ Фло.

– Конечно, – ответила девочка. – Она пришла к нам необычным путем. Просто появилась, и все.

– Нам нельзя рассказывать об этом, – сказал Саймон, и в его голосе прозвучали прежние угрожающие нотки. – Когда я увижу маму, я скажу ей, что ты все разболтала.

– А мне все равно, – заметила Фло. – Я люблю эту мертвую девочку и хочу рассказать о ней.

– Тогда расскажи, – произнесла Мария.

– Ну, она была как из сказки, – продолжила Фло. – С мягкими крылышками, кудряшками, с маленькими ручками и ножками. Она умела летать.

– Можно подумать, ты говоришь об ангеле, – заметил Саймон.

– Она и есть ангел, – сказала Фло.

– Да о чем вы оба говорите? – спросила Мария. – Разве это история с привидениями?

– Да, только она настоящая, – радостно сказала Фло. – И очень красивая.

– Очень красивая история с привидениями – чушь какая! – фыркнул Саймон.

– А кто была эта мертвая девочка? – спросила Мария.

– Еще одна дочка наших мамы и папы, – ответила Фло. – Она умерла. Ты ничего не знала о ней?

– Но у ваших мамы с папой не было других детей, – сказала Мария. – Только ты с Саймоном.

– Она тоже была! – настаивала Фло. В ее голосе звенело напряжение.

– Фло! – с отчаянием в голосе произнесла Мария.

Фло, взволнованная, помотала головой, зарываясь в подушку. Мария положила руку на ее влажный лоб, погладила девочку по волосам. Постепенно Фло успокоилась.

– Мы ее похоронили, все вместе, – сказала она.

– Детка, не было… – начала Мария, но тут по ее спине пробежала дрожь, как это всегда бывало, когда она слушала страшные истории – словно духи вырвались на свободу.

– Она права, Фло, – сказал Саймон. – Не было никакой дочки.

Мария поцеловала на ночь Фло, потом Саймона. Она сидела в ногах на постели племянницы до тех пор, пока дети ровно не задышали во сне. Потом вышла из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой. И тут она поняла, что Саймон лгал, когда говорил, что никакой дочки не было. Она ощущала леденящее душу присутствие третьего ребенка Литтлфильдов так явственно, словно сама держала его на руках.

Это чувство не покидало Марию несколько дней. Возможно, в попытке убежать от него она отправилась на остров Подзорной трубы. Отогнув полиэтиленовый тент, она обнаружила захоронение в том же состоянии, в каком оставила его в последний раз. Мария начала работать совком и жесткой кистью, фиксируя в дневнике все мелкие кости, амулеты и камешки. Она вспомнила советы Альдо о том, как лучше разгадать эту археологическую загадку, и с жаром взялась за дело. Прибегая к привычным исследовательским процедурам, Мария почувствовала себя далеко от островов Духов и детских страшных историй.

Она составила список предметов, обнаруженных в могиле:

стеатитовая чаша, диаметр четыре дюйма;

резец бобра;

сорок один фрагмент раковин, включая раковины морского гребешка, мидий, литорины и других моллюсков;

сорок шесть бусин из раковин, с просверленными в них симметричными отверстиями, вероятно, составляли ожерелье;

металлический диск;

наконечник для стрелы с зазубринами, длина два дюйма;

один скелет, женский, взрослый.

Не позволяя себе увлекаться самоочевидной версией о том, что индианка была убита стрелой в грудь, и пытаться расследовать причины этого убийства, Мария сосредоточилась на религиозных убеждениях индейцев пеко. Это было своего рода молитвой: она стояла на коленях, кистью сметала пыль с костей и размышляла о Котантовите.

Котантовит был главным богом племени пеко. Легенды гласили, что он живет в доме на вершине горы. На заре времен злые духи вызвали потоп: вышедшие из берегов озера и реки затопили всю землю, за исключением дома Котантовита. Многие птицы и животные спаслись, найдя прибежище в этом доме, и каждому из них он передал какое-нибудь божественное свойство.

Котантовит осушил землю. Сначала он сделал мужчину и женщину из камня, но они не понравились ему. Тогда он сделал других – из дерева. В дар от него они получили мудрость, храбрость и доброту. Каждый индеец должен был выбрать себе одно животное, птицу или рыбу – из тех, что получили какое-либо божественное свойство от Котантовита, когда спасались у него в доме – в качестве своего личного бога-покровителя, или Маниту. Это существо должно было оберегать индейца в его земной жизни и после смерти.

Невооруженным глазом Мария обследовала металлический диск и каменную чашу в поисках изображения птицы или рыбы – Маниту покойной женщины, который должен был сопровождать ее в трехдневном путешествии к Земле мертвых, где ей предстояло упокоиться на веки вечные.

Если женщина была воровкой, лгуньей или убийцей, ей предстояло блуждать по земле, не находя покоя. Вспомнив об этом, Мария, все еще решительно настроенная разгадать загадку этой могилы, почувствовала, как ее охватывает ужас – за индианку, за Софи и за третьего ребенка из страшной истории Фло.

Вернувшись домой, Мария разложила предметы, обнаруженные в могиле, на своем рабочем столе. Наплыв чувств, охвативших ее на острове, миновал, и теперь ей хотелось во что бы то ни стало разобраться, почему эта женщина была похоронена вдалеке от индейского кладбища. Мария наклонила к столу лампу на гибкой ножке и отыскала в одном из ящиков стола свою большую лупу.

Она осмотрела все предметы, обработанные вручную: дырочки во всех бусинах, через которые продевался шнурок, симметричные насечки на наконечнике стрелы, гладкую поверхность каменной чаши. Потом пинцетом взяла металлический диск и стала изучать его. При ближайшем рассмотрении она поняла, что диск был изготовлен из сплава, содержащего золото. Он был овальной формы и напоминал кольцо.

Сердцебиение Марии участилось. Индейцы пеко не знали золота. Если это действительно было ювелирное украшение, его могли приобрести у английских поселенцев. Она покрутила диск в руке, рассматривая его невооруженным глазом. На его поверхности были мелкие царапины.

Направив свет прямо на кольцо, Мария поднесла к нему лупу и подвигала ею взад-вперед, чтобы предмет стал четко виден. Царапины были неглубокие, еле заметные, тем не менее все одной высоты и ширины. Она не была уверена, но они напоминали чьи-то инициалы. Под ее увеличительным стеклом царапины складывались в буквы Ч.С.

Глава 34

Чуть позже Мария позвонила отцу Хоуксу, и он предложил ей приехать. Ей необходимо было поделиться с кем-то своей находкой, которая могла стать удивительным открытием. Рядом с ними на столе лежала книга «Сказки индейцев пеко».

«Что, если это был перстень с монограммой?» – спросила Мария. Она склонилась над отцом Хоуксом, который, сидя за своим столом, рассматривал металлический диск.

– Он ужасно тонкий, – ответил отец Хоукс. – Конечно, в то время в сплавы включали гораздо меньше золота, а никель и медь значительно износились.

Кончиком пинцета он прикоснулся к краям диска, и от него отвалилась зеленовато-черная крошка.

– Это однозначно не монета и не медальон, – сказал он. – Слишком выпуклый.

Мария указала пальцем на две точки, расположенные точно напротив друг друга, где края диска загибались книзу и сильно истончались.

– Думаю, здесь крепился ободок, – заметила она.

– Видимо, вы правы, – через секунду сказал священник.

– А инициалы? Они правда его?

– Мне кажется, что это Ч.С.

В своем воображении Мария немедленно обратилась к легенде об английском поселенце Чарльзе Слокуме, который влюбился в индианку, а ревнивый муж убил и ее и англичанина – до того, как тот смог перенести кладбище со Скво-Лэндинг.

– Я делаю не слишком далекоидущие выводы? – спросила она.

– Некоторые из этих легенд основаны на реальных историях, – ответил отец Хоукс задумчиво. Обрадованная тем, что он не отверг ее предположений, Мария продолжала:

– Что, если Чарльз Слокум видел, как индеец убил свою жену, и потом пришел за ее телом? Он мог увезти ее и похоронить сам – на острове Подзорной трубы.

Отец Хоукс продолжал рассматривать сквозь лупу поверхность золотого диска.

– Это совершенно точно С, а вторая буква может быть С или Ф.

Что, если она права? Зная о том, что индейское кладбище будет перенесено, Слокум мог похоронить свою возлюбленную там, где ее больше не потревожили бы и где он мог навещать могилу в тайне от ее племени. Мария представила, как он отвез тело на острова Духов, выкопал могилу, укутал ее в кожи и меха, положил рядом с ней подарки, в том числе и перстень со своей монограммой, и засыпал землей.

– В индейской легенде, – сказал отец Хоукс, по-птичьи моргая своими зоркими глазами, как будто он устал от пристального вглядывания, – смельчак последовал за духом своей жены на Землю мертвых. Если это не просто выдумки и Чарльз Слокум действительно похоронил свою возлюбленную на Подзорной трубе, ее муж мог последовать за ними, и отсюда родилась эта легенда.

– Если это так, то муж мог убить Слокума на острове и тогда там должна быть еще одна могила.

На этот раз мужчина покачал головой и широко улыбнулся, словно извиняясь за то, что последние полчаса они всерьез обсуждали старинную сказку.

– Нет, Мария. Насчет этого я уверен, потому что Слокум похоронен здесь, на церковном дворе. – Он вышел за дверь, и Мария последовала за ним на тенистое кладбище, расположенное вдоль северной стены церкви.

Там было всего двадцать могил или около того. Мария шла по заросшей мхом каменной дорожке, читая имена и даты. На многих плитах гравировка почти стерлась. Она нашла имена Брауна, Ханимена, Фоулера. Большинство из них жило в восемнадцатом веке, над датами были изображены крылатые ангелы смерти.

– Чарльз Слокум похоронен здесь, – указал отец Хоукс, останавливаясь у небольшого надгробия толщиной с телефонный справочник. Присев на корточки рядом с ним, Мария смогла различить большинство букв имени «Чарльз», но только «С» и «л» в фамилии «Слокум». Даты были почти неразличимы.

– Вы уверены, что это он? – поинтересовалась она.

– Первое, что мне сказали, когда я стал настоятелем этой церкви, было то, что Чарльз Слокум похоронен на ее дворе. Мы очень гордимся этим – этот англичанин сыграл огромную роль в заселении Хатуквити.

Стоя рядом с могилой, Мария испытывала профессиональное стремление вскрыть ее, откопать гроб англичанина и проверить, не найдется ли стрелы у него в груди и кольца с монограммой на одной из костей, которые когда-то были его пальцами. Она была уверена, что там будет стрела, но не будет кольца.

– Очень романтическая история, не правда ли? – спросил отец Хоукс. – В приходской книге сказано, что Чарльз Слокум умер от лихорадки, но я думаю, что лихорадка – это лишь эвфемизм для чего-то менее подобающего.

– Например, убийства, совершенного мужем его любовницы.

– Совершенно верно.

Они услышали, как кто-то прошел через калитку, и посмотрели туда. Алисия и Джеми Мердок входили на церковный двор, они несли корзинку помидоров.

– Привет, Джонатан, – сказала Алисия. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву деревьев, играли на ее серебристых волосах. Она улыбнулась Марии; в ее взгляде сквозило любопытство. – Джеми захотел принести тебе наших первых помидоров.

Джеми не сразу заметил Марию – его глаза перебегали с одного могильного камня на другой.

– А где самый старый, дядя Джонатан? – спросил он. – Тот, который ты мне показывал в прошлый раз?

– Ты имеешь в виду могилу Сидни Старр? Вот здесь, – ответил отец Хоукс.

– Это самая старая могила, – начал Джеми, восхищенный. Он поднял глаза, чтобы убедиться, что все его слышат. Увидев Марию, он сначала открыл рот, а потом улыбнулся. – Привет, – произнес мальчик.

– Привет, – ответила Мария, чувствуя, как у нее перехватило дыхание от волнения.

– Так вы знакомы? – спросила Алисия, собираясь представиться. – Мы встречались у Оливии Дженкинс?

– Она подруга папы, – весело сказал Джеми.

Лицо Алисии помрачнело, глаза потухли. Она стояла выпрямив спину, прижав руки к бокам. Ее дядя взял у нее корзинку с помидорами.

– Здравствуйте, – отозвалась Мария. Что бы ни говорил Дункан, в этот момент ей стало ясно, что Алисия не считала их брак распавшимся.

– Здравствуйте, – сказала Алисия.

Несколько бесконечно долгих секунд женщины смотрели друг другу в глаза, потом отец Хоукс похлопал Марию по плечу:

– Давайте я упакую кольцо в какой-нибудь пакет, хорошо?

– Это было бы отлично, – с признательностью произнесла Мария. Они пошли в кабинет священника, оставив Алисию и Джеми во дворе.

– Я очень сожалею насчет… – начала Мария, но отец Хоукс остановил ее, подняв вверх ладонь. Она не поняла, что он имел в виду: что это не имеет значения или что он не хочет об этом говорить. Ее щеки покраснели.

– Ваша теория великолепна, – сказал он. – Я рад, что вы показали мне это кольцо. Может быть, вы расскажете о нем на заседании нашего исторического общества?

– С удовольствием, – ответила Мария. – К тому времени я постараюсь узнать новые подробности.

Она вышла из кабинета через внутреннюю дверь, которая вела в церковь, а не во двор, где жена и сын Дункана ожидали святого отца.

Хэлли не успела привезти детей из «Волшебного порта» к назначенному времени, и от этого Мария, и так встревоженная, почувствовала еще большее беспокойство. Она хотела подумать над своей гипотезой, еще раз изучить все свидетельства, но в пять часов перед ее домом остановилась машина Гвен – в точности как они договорились по телефону на прошлой неделе. Гвен сидела на водительском месте, глядя прямо перед собой, и ждала, когда внуки выйдут к ней.

В городе стояла жара, и, наблюдая за Гвен из окна гостиной, Мария подумала, как тяжело сейчас сидеть в машине. Та остановилась в тени густого клена, открыла все окна и обмахивалась веером, постоянно посматривая на входную дверь. Через десять минут Мария вышла из дома и направилась к машине.

– Саймон и Фло опаздывают. – Может, войдете и подождете их?

Гвен взглянула на часы.

– Я думала, мы договорились на пять часов, – сказала она.

– Да, – ответила Мария. – Но моя мать повезла их в «Волшебный порт»… – В разговоре с кем-нибудь другим она добавила бы «А вы же знаете Хэлли», но только не с Гвен.

– Ладно. Я зайду, – произнесла Гвен, как будто уступая ее настойчивости. Она вышла из машины. На матери Гордона был купальник-бикини, а поверх него кружевное платье в обтяжку. Пока она шла к дому, Мария успела обратить внимание на то, какие у Гвен красивые ноги. Ногти на ногах и на руках у нее были покрыты светлым лаком; она была обута в сандалии без пятки, которые тихонько шлепали при ходьбе. В Милане такая обувь пользовалась большой популярностью, Альдо называл ее «завлекалками».

Войдя в дом, Гвен огляделась, оценив вид из окон, потом повернулась к ним спиной. Затем уселась в кресло-качалку.

– Здесь не слишком одиноко зимой? – спросила она.

– Нет, мне здесь нравится, – ответила Мария. – Наоборот, приходится привыкать к летнему наплыву людей.

– Ты всегда любила такие уединенные места, – сказала Гвен. – Не против, если я закурю?

Мария протянула ей небольшую латунную пепельницу. Гвен взяла ее, покрутила в руках, потом стряхнула пепел. Мария заметила, что у нее руки слегка дрожат, а под глазами легли круги, замаскированные тональным кремом. Она подумала, что привыкла смотреть на мать Гордона глазами Софи и совсем забыла, что Гвен пришлось пережить. Сейчас она глубоко сочувствовала ей.

– Как вы с Эдом живете? – спросила Мария мягко, но не слишком выдавая нахлынувшие на нее чувства.

Гвен пожала плечами.

– Как-то справляемся, – сказала она. В комнате повисло тяжелое молчание. – Каждый раз ждем, когда увидим внуков, – добавила Гвен.

– Я знаю, что им нравится бывать у вас, – заметила Мария.

– Я так за них беспокоюсь, – произнесла Гвен. – Что им пришлось пережить! Чтобы перестать жалеть себя, мне достаточно подумать о Саймоне и Фло.

– Они ходят к психологу, – сказала Мария.

– А ведь они были такой прекрасной семьей! – В голосе Гвен звучали вопросительные нотки. – Гордон обожал твою сестру. Просто обожал ее.

Мария выпрямила спину; она готова была ответить, но Гвен продолжала:

– Я никогда не забуду, как они встретились. Мы только и слышали от него «Софи, Софи, Софи» – постоянно! Я даже говорила Эду, что не могу больше слышать это имя. В колледже у Гордона была девушка, очень хорошая, такая милая, утонченная. Она была из Виргинии, закончила Брин-Мор. Он с ума по ней сходил. «Женись на ней», – говорила я сыну. Она понимала, что нужно мужчине – это было ясно с самого начала. Она была хорошенькая и нетребовательная, очень застенчивая. Когда она приехала к нам в Слокум, то удивила всех, приготовив роскошный обед из четырех блюд. Мне казалось, что она идеально подходит Гордону.

Но у них ничего не вышло. Когда он встретил твою сестру, я была не слишком довольна. Она была местная, никогда не выезжала за пределы штата, даже колледж закончила здесь. Я думала, что она… с интеллектуальной точки зрения… не была ему ровней, и считала, что они скоро расстанутся. Но бог мой, Гордон просто свихнулся на Софи. Он говорил, что она ужасно умная, готовит как шеф-повар, что Шелли – так звали его предыдущую девушку – ей в подметки не годится. Так что мне пришлось принять ее.

– И вы сделали это искренне? – спросила Мария, удивленная признанием Гвен. Она ждала, что та скажет: «Я с самого начала знала, что она ему не подходит». Мария чувствовала себя предательницей из-за того, что говорила с ней о Софи, но желала, чтобы Гвен закончила.

– Да. Искренне. Она была восхитительна. Эта фарфоровая кожа, за которую любая женщина душу продаст, чудесные волосы, потрясающая фигура. Великолепная женщина! Гордон от нее глаз не мог отвести. Я говорила ему, что в женщине главное это ум, преданность и красота. Именно в таком порядке.

– Да, Софи была именно такой, – согласилась Мария. Ее ум и ее красота – по крайней мере пока она не располнела – не вызывали сомнения. Свою преданность она не расточала понапрасну, но если уж находила объект для нее, то держалась до конца.

– Я рассказала ей, какие блюда Гордон любит больше всего, и Софи освоила их в мгновение ока. Она вообще все схватывала на лету. Кроме того, она была очень изобретательна: могла приготовить обед из остатков продуктов, найденных в холодильнике, и при этом казалось, будто на столе одни деликатесы. – Гвен встряхнула головой и отложила сигарету. – Гордон сделал из нее кумира. Он постоянно восхищался ею. Эд дразнил его, спрашивал, может он хоть раз начать предложение не со слов «моя жена». Гордон поставил ее на пьедестал. – Голос Гвен ослаб.

«Он не женился на живой женщине, а нашел себе объект для поклонения», – подумала Мария.

– Должно быть, нелегко было соответствовать… таким ожиданиям, – сказала она.

– Само собой, – фыркнула Гвен. – Само собой. Тебе не кажется это странным? То есть я понимаю, она твоя сестра, но ты не думаешь, что это просто удивительно – ей было трудно жить с человеком, который ее обожал?

– Я бы предпочла, чтобы меня любили, а не обожали, – ответила Мария.

Гвен помахала рукой.

– Не важно. – Несколько секунд она, нахмурившись, смотрела в пространство. – Дело в том, – возбужденно заговорила она, – что Софи испортила Гордону жизнь. Он отдал ей всего себя. Когда-то перед этим мальчиком были открыты все пути. Он мог стать политиком, профессиональным игроком в гольф, заниматься чем угодно. А вместо этого ему пришлось управлять отцовским бизнесом, который и без него шел отлично, и только для того, чтобы прокормить жену и детей. Со временем она страшно распустилась – никогда не видела ничего подобного. Грязные волосы, старая одежда… она выглядела как толстухи-клоунессы в цирке.

– Гвен, он бил ее, – произнесла Мария, едва сдерживаясь. Она готова была взорваться.

– Гордон бил ее? – спросила Гвен с апломбом певицы кабаре, выходящей на сцену.

– Да. Бил. Из-за него она попала в больницу. Он мучил ее, и ему было наплевать, что Саймон и Фло видели это. Он лишил ее уверенности в себе, – добавила Мария, давая выход своему гневу.

– От тебя и всей вашей семьи я становлюсь боль-ной, – сказала Гвен. – Вы всегда ставили себя выше остальных людей. Тебе нужна эта ложь для того, чтобы выгородить сестру, но я не хочу этого слышать. Мне нет до этого дела!

– Однако тебе было дело до Гордона, когда ты закрывала его в подвале с собачьим ошейником на шее! – закричала Мария.

Краска сошла с лица Гвен. Приоткрыв рот, она недоверчиво взглянула на Марию.

– О чем ты говоришь? – спросила она, содрогнувшись.

Мария уже не могла остановиться.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Гордон все рассказал Софи. Хочешь знать, в кого ты его превратила? Он избивал мою сестру! Если есть желание поговорить о том, кто из нас больной… – В эту секунду Мария была готова ударить Гвен, но та взвилась со своего кресла.

– Я не собираюсь оставаться здесь и слушать эту чушь, – сказала она и вылетела за дверь.

Мария услышала, как во дворе хлопают дверцы машины. Хэлли, Джулиан и дети подъехали к дому одновременно с Дунканом. Она взглянула на часы: двадцать пять минут шестого. Дункан думал, что дети давно уехали. Мария услышала, как Хэлли завела с ним милую светскую беседу. «Мне кажется, этот белый флагшток, который вы установили рядом с мастерской, очень украсил ее», – говорила мать. И тут она увидела, как Гвен чуть ли не бегом направилась к ним, чтобы забрать детей. Ей не хотелось видеть выражение лица Хэлли, когда дети бросились обнимать Гвен, и Мария отвела глаза.

– Это слишком даже для пляжа, – заметила Хэлли, когда Гвен и дети уехали. – Ничего себе наряд!

Стараясь дышать глубоко и ровно, Мария направилась к матери и Джулиану.

Она осознавала, что, собираясь поздороваться с ними на улице, пытается избежать приглашения в дом. Ей до смерти хотелось расспросить Хэлли о том, подозревала ли она, что Софи была беременна в третий раз, однако еще сильнее хотелось, чтобы сейчас мать уехала. У Марии не было настроения общаться с ней.

– Как вам понравилось в «Волшебном порту»? – спросила Мария.

– Все прошло отлично, – ответила Хэлли. – Можешь себе представить, они ни разу не были на борту китобойного корабля, который там стоит. Саймон был от него в восторге. Он хочет стать капитаном китобоя, когда вырастет.

– Вообще-то он этого не говорил, – хихикнул Джулиан. – Насколько я помню, это ты сказала, что он мог бы стать отличным капитаном китобоя.

Мария улыбнулась храбрости Джулиана, с которой он оспорил предложенную Хэлли версию событий.

– На прошлой неделе, возвращаясь с рыбалки у Рейса, Джим видел малого полосатика, – произнес Дункан.

– Кит в проливе Лонг-Айленда? – удивился Джулиан.

– Когда я была маленькая, в проливе их было полно, – сказала Хэлли. – И китов и дельфинов. Целые стаи – так говорят о китах?

– По-моему, у них не стаи, а стада, – заметил Дункан.

– Спасибо, дорогой. Кстати, как поживает твоя мать?

– Хорошо, спасибо.

– Скажи мне вот что, – понизив голос, обратилась Хэлли к Марии. – Она говорила с тобой о Софи?

– Да, и довольно долго.