Текст книги "Каменное сердце"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 25

В пятницу после обеда Мария должна была отвезти Фло на праздник к Тоби Дженкинс, проводить Саймона на первую встречу с доктором Миддлтон, купить продукты, забрать обоих детей и проследить, чтобы в шесть часов они были готовы ехать к Эду и Гвен, которые забирали их с ночевкой. Дункан должен был прийти на ужин – они встречались впервые с тех пор, как он переехал из своего дома в мастерскую.

Когда Мария проснулась, график предстоящего дня угрожающе всплыл в ее воображении. Она попыталась выстроить события столбцами, как в ежедневнике: слева – время, справа – назначенная встреча. Однако она ни на секунду не могла отвлечься от страшной мысли – детей била Софи, а не Гордон. Мария никому об этом не сказала и сейчас пыталась найти слова, чтобы попросить детей хранить это в секрете от Эда и Гвен.

Саймон остался в машине, а Мария взяла Фло за руку и повела по мощенной плиткой дорожке к дому Тоби Дженкинс. Дверь открыла мать Тоби – женщина с преждевременной сединой в волосах и ослепительной улыбкой.

– Вы, должно быть, Мария, – произнесла она, пожимая Марии руку. – Я Оливия Дженкинс.

– Здравствуйте, – отозвалась Мария.

– Беги скорее, Фло, – сказала Оливия, потрепав девочку по волосам, заплетенным в косички. – Без тебя праздник не начнется.

Фло стояла в дверях, не решаясь идти дальше, с подарком, завернутым в бумагу с фиолетовыми мишками.

– Иди, детка, – помогла ей Мария. Чтобы девочка почувствовала себя увереннее, она положила руку ей на плечо.

Мария знала, как тяжело для Фло было войти в комнату, полную детей, которые знали о том, что случилось с ее матерью. Миссис Кэннон сообщила ей, что в школе Фло и Саймона дразнили.

– Может быть, останетесь выпить кофе? – спросила Оливия. – Некоторые другие мамы остались здесь.

– Саймон ждет меня в машине, но все равно спасибо, – поблагодарила Мария, отметив про себя слова Оливии про «других мам».

Вместе с Фло она вошла в гостиную, где шумная группка шестилетних детишек играла с воздушными шариками. Несколько молодых женщин сидели вокруг низкого столика и разговаривали между собой. Среди них была и Алисия Мердок. Она смотрела на Марию насмешливым взглядом, довольно настойчиво, словно пытаясь поставить ее на место. Наверное, она запомнила Марию еще на похоронах Гордона. Взволнованная, Мария похвалила небольшой пейзаж, висевший рядом с дверью. Она посмотрела, как Фло вручила Тоби подарок и присоединилась к играющим детям, а потом, бросив еще один, последний взгляд на женщину, мужа которой она полюбила, попрощалась с Оливией и ушла.

Чувствуя себя так, словно она бежала с поля боя, Мария быстро забралась в машину. Саймон даже не повернулся к ней, он сидел неподвижно, смотря в окно. При взгляде на него – такого подавленного и молчаливого – сердце Марии заныло. Волосы мальчугана упали на глаза, и он стряхнул их резким движением головы, точно так же, как это делал Гордон. Мария смотрела на ребенка, пытаясь отгадать, о чем тот думает.

Потом ее охватила злость. Она не рассчитывала на такое: молчание Саймона, мокрые простыни Фло, злые шутки их одноклассников. Она не могла дождаться шести часов вечера, когда Эд и Гвен заберут детей и Дункан приедет на Скво-Лэндинг.

– Тебе, наверное, есть что рассказать доктору Миддлтон, – сказала Мария.

– Да не особенно, – нахмурился Саймон, по-прежнему уставившись в окно.

– Ты можешь говорить с ней обо всем. Она будет держать это в тайне.

Саймон ничего не ответил; пальцем он теребил края дырочки на коленке его коричневых джинсов.

– Что она знает обо мне? – спросил он наконец.

– Она знает про твоих родителей, – ответила Мария.

– Тогда зачем ей что-то рассказывать? – натянуто спросил Саймон.

– Ты можешь поговорить с ней, Саймон. Рассказать, что ты чувствуешь.

– Чувствую?

– Ну да. Например, что тебе грустно или тревожно. Что ты скучаешь по родителям. Или злишься на меня. Все, что хочешь.

– Звучит довольно глупо. От разговоров становится только хуже, – горько произнес он.

– Это не так. Может, ты думаешь, что легче смотреть телевизор и притворяться, что все в порядке, но когда передача закончится, проблемы вернутся.

– Нет. Потому что начнется другая передача, – сказал мальчик.

Что Мария могла ответить на это? Когда она видела, как Саймон часами просиживает перед голубым экраном, ей хотелось разбить телевизор к чертовой матери.

– Ты мог бы поговорить о том, что вас дразнят в школе.

– Это потому, что мама в тюрьме, а я хочу просто забыть об этом! – Мука в его голосе подняла в душе Марии волну ненависти к Софи. С тех пор как дети рассказали ей, что Софи их избивала, она ни разу не навещала сестру в тюрьме – ей не хотелось ее видеть.

Мария припарковала машину. Несколько секунд они с Саймоном смотрели на здание, в котором располагался кабинет доктора Миддлтон – большой белый дом со стеклянным подъездом. Не говоря ни слова, они пошли ко входу. Внутри, в комнате ожидания, были развешаны плакаты с изображениями цветов и кораблей. Мария взяла полистать журнал, Саймон стал играть с рисовальной доской.

Открылась внутренняя дверь, и высокая, красивая женщина вошла в приемную. Мария решила, что доктор Миддлтон примерно тех же лет, что она сама.

– Здравствуйте. Мария? – спросила доктор.

Мария пожала ей руку, а врач тем временем сосредоточилась на Саймоне.

– Привет, Саймон, – сказала она, улыбаясь и глядя прямо ему в глаза.

– Привет, – отозвался Саймон, сгорбившись.

– Может, пойдем в мой кабинет? – предложила женщина.

Саймон пожал плечами. Мария хотела было пойти за ними, но доктор остановила ее.

– Думаю, сегодня мы с Саймоном поговорим наедине, если, конечно, он не против.

– Я? – спросил мальчик, удивленно глядя на Марию.

– Ты не возражаешь? – спросила она.

– Не возражаю, – ответил Саймон. И, даже не помахав Марии на прощание, вошел в кабинет доктора Миддлтон и закрыл за собой дверь.

Мария купила салат, помидоры, картофель, рыбу-меч, чтобы приготовить ее на гриле, и шоколадный торт. Покупки она делала впопыхах, боясь не успеть встретить Саймона, когда он выйдет из кабинета доктора Миддлтон. Дожидаясь племянника в машине, она смотрела на людей, которые проходили мимо по улице. Некоторые узнавали ее или ее машину и тайком оглядывались, а потом продолжали свой путь. За покупками ей пришлось отправиться в Торговый центр, расположенный неподалеку от Блэквуда, только чтобы избежать этих надоедливых взглядов. За пределами Хатуквити истории их семьи уделяли гораздо меньше внимания.

Легкой походкой мимо нее шагали Хэлли и Нелл. Нелл везла в коляске Энди. Хэлли была в широкополой шляпе и солнцезащитных очках. Они увлеченно беседовали между собой. Мария вышла из машины.

– Где ты была? – спросила Хэлли. – Я звонила тебе.

– Ездила за покупками, – ответила Мария.

Хэлли огляделась вокруг. В основном на Саммер-стрит располагались жилые дома. Те, что побольше, были поделены на квартиры или кондоминиумы, иногда в них располагались приемные врачей.

– Что ты тут делаешь? – спросила Хэлли.

– Привезла Саймона к доктору Миддлтон, психологу.

Хэлли поджала губы.

– Мне это не нравится, – сказала она.

– А по-моему, это отличная идея, – заметила Нелл.

– У нас все и так достаточно плохо, не хватало только, чтобы люди подумали, что дети тоже замешаны во всем этом.

– Мама, ты что, шутишь? – сказала Мария. Даже для Хэлли это было слишком.

Хэлли сдвинула очки на нос и посмотрела на дочь. В глазах матери Мария увидела растерянность и страх.

– Это же пятно, которое они будут нести всю свою жизнь – то, что им пришлось обращаться к психиатру. Что, если из-за этого они не смогут поступить в колледж?

– Мама! – воскликнула Мария, шокированная косной логикой матери.

– Считайте меня старомодной, но в мое время семьи сами справлялись со своими проблемами, а не бросались чуть что к психиатру.

– Думаю, с этой проблемой нам самим не справиться, – сказала Мария преувеличенно спокойно, пытаясь скрыть тревогу. Она вспомнила теорию Питера о том, что мать не желает признавать всю тяжесть сложившейся ситуации, для сохранения собственного душевного спокойствия.

– Посмотри, сколько людей прошли мимо и не заговорили со мной, – сказала Хэлли. – Никогда не думала, что однажды не смогу пройти по Хатуквити с высоко поднятой головой.

Мария, ощущавшая то же самое, взглянула на Нелл в поисках поддержки.

– Это не продлится вечно, – произнесла Нелл. – Люди просто не знают, что говорить. Я думала, что другие мамы, забирающие детей из детского сада, избегают меня, но вчера, когда я пришла за Энди, одна из них сказала мне, что очень сожалеет о Софи и вообще обо всем этом. По-моему, она была искренна.

Хэлли бросила взгляд на дом, где находился кабинет доктора Миддлтон.

– Они любят обвинять во всем матерей. Уверена, сейчас он говорит Саймону, что Софи испытывала проблемы из-за меня.

– Доктор Миддлтон – женщина, и я уверена, что она понимает, как на самом деле все неоднозначно, – сказала Мария, хотя не была до конца уверена в том, что ее мать не права. Перед ее машиной припарковался грузовик службы доставки UPS, водитель начал разгружать коробки. Его присутствие заставило женщин обратить внимание на то, что они уже несколько минут говорят на повышенных тонах.

– Ты придешь на воскресный обед? – уже не так резко спросила Хэлли, пытаясь успокоиться.

– Да, – ответила Мария.

– А сегодня, значит, тот самый вечер? – с нажимом выговорила Хэлли. Мария поняла, что она говорит об Эде и Гвен, которые забирают детей на ночь. Она кивнула.

– Думаю, Софи с ума сходит от одной мысли об этом, – сказала Нелл.

У Марии появилось ощущение, что они говорят на каком-то секретном, шифрованном языке; представила себе семнадцатый век, когда Чарльз Слокум купил эту землю у вождя индейцев. Три женщины, обсуждающие какие-то свои проблемы посреди Саммер-стрит, вполне могли сойти за ведьм.

– Пожалуй, я подожду Саймона в приемной, – произнесла Мария.

– Пока, дорогая, – попрощалась Хэлли. – Увидимся в воскресенье.

– Приятного вечера, – сказала Нелл, помахав ей рукой.

– О чем это вы? – спросила Хэлли. Мария отвернулась и пошла по дороге, предоставив Нелл самой объяснять все Хэлли.

Из кабинета доктора Саймон вышел уже не таким напряженным. Пусть он не улыбался, но когда Мария сказала, что видела Хэлли и Нелл с Энди, мальчик одобрительно кивнул. У дома Дженкинсов он даже вышел из машины, чтобы погладить их колли.

– Кэрол и Алисия до сих пор здесь, – сообщила Оливия. – Может быть, зайдете выпить с нами бокал вина?

– Спасибо, – быстро ответила Мария, – но мне нужно собрать детей, – они сегодня ночуют у бабушки с дедом. – Меньше всего ей хотелось увидеть Алисию сейчас, за несколько часов до прихода Дункана.

Оливия улыбнулась:

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Я тоже страшно волнуюсь, когда отправляю Тоби к ее отцу на выходные. Я беспокоюсь о том, чтобы дочь произвела на него хорошее впечатление – гораздо сильнее, чем когда мы были женаты.

– Я боюсь, что забуду положить какую-нибудь мелочь, вроде их зубных щеток, и все решат, что я недостаточно хорошая тетка.

– Как надолго они едут? – поинтересовалась Оливия.

– Только на одну ночь.

– Ну, это несложно. Просто встаньте посреди их комнаты с сумкой в руках и подумайте, что может им пригодиться в течение двадцати четырех часов. Пижама, ночная рубашка, тапочки, книжки, игрушки, с которыми они спят, одежда, в которой они смогут поиграть завтра, запасные носки, купальники, если бабка с дедом возят их на пляж… вы легко с этим справитесь.

– Спасибо, Оливия, – сказала Мария, заглядывая в дом. Из холла доносился шум: дети устроили там беготню.

– У нас тут было одно недоразумение, – произнесла Оливия, понизив голос.

– Пэтти спросила Фло, правда ли, что ее мама в тюрьме – хотите верьте, хотите нет, но я не думаю, что она хотела поиздеваться над Фло. Но та повела себя так, будто не понимает, о чем Пэтти говорит, и сказала, что ее мама дома. Обе сразу забыли об этом. А вот и она! – сказала Оливия, протягивая руку к пробегавшей мимо Фло.

Мария кивнула, поблагодарила Оливию и попрощалась. Ее мысли были сосредоточены на другом. Она вела Фло за руку к машине, где Саймон все еще играл с собакой, и пыталась придумать, как объяснить детям, что они должны защищать мать, которая не сумела защитить их.

Тревога Саймона нарастала с каждой минутой. В ожидании Литтлфильдов они с Фло бросили свои рюкзаки на ступеньки перед входной дверью и уселись на них. Нахмурившись, мальчик смотрел на Марию.

– Что такое?

– Гвен и Эд ненавидят маму? – спросил Саймон.

– Не знаю, – ответила Мария.

– Скорее всего, – сказал он. – Потому что она убила папу. Ведь наша мама тоже ненавидела бы того, кто убил бы меня или Фло.

Мария готова была расцеловать его за понятливость. Она подумала, не обсуждал ли ребенок этот вопрос с доктором Миддлтон.

– Уверена, что да.

– Им не понять, – сказал Саймон. – Они не были там.

– Это правда, – нейтральным тоном произнесла Мария, давая племяннику возможность продолжить.

– Я не хочу, чтобы они знали о тех плохих вещах, которые делала мама, – добавил Саймон. – Потому что они сразу обвинят во всем ее.

– В чем? – спросила Фло.

– Во всем, – ответил Саймон. Несколько секунд он смотрел на сестру. Мария видела, что мальчик пытается разрешить ту же дилемму, с которой она сама столкнулась часом раньше: как объяснить Фло, что надо держать рот на замке. – Ты же не хочешь, чтобы мама навсегда осталась в тюрьме? – спросил он.

Фло ничего не ответила, только серьезно покачала головой.

– Тогда не говори никому о том, что она тебя била, – сказал он.

– А почему вы рассказали об этом мне? – поинтересовалась Мария, усаживаясь на ступеньку между детьми, удивленная, что племянник сам поднял эту тему.

– Потому что ты ее сестра. Ты знаешь, что она совсем не плохой человек, – просто ответил Саймон.

Мария, тронутая его словами, крепко обняла племянника. Она даже не предполагала, что он это понимает.

Эд и Гвен подъехали к дому, но не вышли из машины. Дети сами побежали к ним. Мария смотрела, как они уезжали. Дети махали ей руками, но Эд и Гвен так и не обернулись. Мария проводила машину взглядом, подождала, пока она скроется за поворотом, а потом подошла к почтовому ящику. В нем лежало письмо от Альдо.

Время было неподходящим – Мария не хотела читать письмо, дожидаясь прихода Дункана. Она сунула его в задний карман, обошла дом и поднялась на террасу. Там она уселась в плетеное кресло с металлическими ножками и стала смотреть на острова Духов. Мария не смогла удержаться и распечатала письмо. Ей хотелось узнать, что думает Альдо о ее теории по поводу убитой индианки. Однако тут появился Дункан.

Она услышала стук в заднюю дверь.

– Я здесь, – крикнула Мария, и Дункан направился к ней. Увидев друга после долгой разлуки, – за время которой столько всего случилось, – она не смогла удержаться от слез, но потом смахнула их и улыбнулась ему.

– О, как же я рад тебя видеть, – сказал он, заключая ее в объятия. Футболку с логотипом «ХРАБРЫЙ КАПИТАН», в которой он работал в мастерской, Дункан сменил на красную рубашку-поло; его волосы были мокрыми после душа, однако от него все еще шел легкий запах полироли и машинного масла. Вдыхая этот запах, Мария закрыла глаза, знакомые мужские руки крепко обнимали ее, слегка покачивая.

– Я весь день носилась как сумасшедшая, но думала только о том, что вечером увижу тебя.

– Я принес вина, – сказал Дункан и, слегка отстранившись от нее, протянул коричневый пакет.

– Садись, – произнесла Мария, высвобождаясь из объятий и думая о том, что ему приятно будет после рабочего дня посидеть и полюбоваться на море, – а я открою бутылку.

– Ну уж нет, я пойду с тобой, – возразил Дункан и снова обнял ее. Он поцеловал ее в губы, и женщина почувствовала, как ее переполняет желание. «Только бы не заплакать», – подумала она, стараясь взять себя в руки. Они вошли в дом.

– Значит, здесь ты живешь.

– Трудно поверить, что ты до сих пор здесь не был, – отозвалась Мария.

Поскольку мужчина продолжал обнимать ее и не собирался отпускать, у него не было возможности как следует оглядеться. Однако он успел заметить широкие окна, мебель и фотографии родственников Марии на каминной полке. Мария поставила на стол бокалы, а Дункан освободил одну руку и открыл бутылку белого вина.

– Дункан, ты сказал… – начала Мария, не в силах ждать дальше.

Дункан нахмурился и сжал в пальцах пробку. В его глазах была видна боль.

– Боже, разговор с Джеми – это было ужасно. Алисия заставила меня сказать, что мы разъезжаемся на время, чтобы у сына оставалась надежда, что я еще могу вернуться. Мы сильно поссорились из-за этого – я говорил, надо сказать Джеми правду, что мы подаем на развод. Но она хотела преподнести это ему помягче.

– Может, это Алисия хочет надеяться, что ты еще можешь вернуться? – сказала Мария, глядя Дункану в лицо.

Он кивнул, отведя взгляд:

– Может быть. Когда я уходил, она не выглядела несчастной. Алисия была в кухне, болтала по телефону с подругой. Она мне помахала на прощание рукой, как будто я шел на работу. Но с тех пор она каждый вечер звонит мне.

Мария взяла Дункана за руку:

– Пойдем-ка на улицу, выпьем вина и поговорим о моем муже и твоей жене. Я только что получила письмо от Альдо. – Она старалась говорить непринужденно, хотя на сердце у нее было тяжело.

Они сдвинули два кресла так, чтобы сидеть рядом, касаясь друг друга локтями. Мария была босиком. Дункан сбросил кеды и аккуратно положил свою стопу поверх голых ног Марии. Они смотрели на солнце, ярким оранжево-желтым пятном стоявшее над горизонтом.

– Если бы все можно было изменить, ты бы хотел снова быть с ней вместе? – спросила Мария, страшась услышать откровенный ответ.

– Я не могу вспомнить, когда мы по-настоящему были вместе, – ответил Дункан. Потом помолчал, сжимая запястье одной руки пальцами другой. – Я не уверен, что мы вообще когда-то были… вместе.

Мария закрыла глаза. «Вместе». Что значит это слово? Она вспомнила про Софи и вздрогнула.

– Как дела у твоей сестры? – поинтересовался Дункан.

Мария попыталась ответить, но в горле у нее застрял комок.

Дункан понял, что этот вопрос оказался для нее слишком сложным, взял ее за руку и спросил по-другому:

– Как ее защита? Когда я ехал сюда, то видел Стива – он как раз выходил из здания тюрьмы.

– Когда я вижу Стива Грюнвальда, сразу вспоминаю его в форме капитана бейсбольной команды, с огромными сумками, полными бит и перчаток, шагающим по школьному коридору. Мне страшно думать, что сейчас он занимается делом Софи.

– Он лучший адвокат в городе после Питера, – сказал Дункан.

– Все равно, – отозвалась Мария. – Может, нам надо было нанять человека, имеющего больший опыт в уголовных делах.

Дункан пожал ее ладонь:

– Стив справится. Он позаботится о ней. Как она справляется со всем этим?

Мария покачала головой:

– Она и не пытается бороться. Я думала, Софи будет рваться домой. Но она даже отказывается подать прошение, чтобы выйти под залог. Ведет себя так, словно ее загипнотизировали.

– Меня это не удивляет, – сказал Дункан. – Наверное, это настоящий ад, когда не можешь видеться с детьми. Я переехал только в понедельник, но я уже… – Он запнулся.

– Скучаешь по Джеми?

Дункан кивнул:

– Ненавижу находиться вдали от него. Это самое худшее. У тебя же нет детей. – Это был не вопрос, а утверждение, но он взглянул на нее, словно ждал ответа.

– Нет. Но когда Саймон и Фло стали жить со мной, я начала задумываться, как Софи… Понимаешь, они такие неугомонные – они все время здесь. – Она остановилась, задумавшись. – А бывает, я читаю Фло сказку, и она засыпает, прижавшись ко мне, словно щеночек. Или вот сегодня – Саймон вышел из кабинета доктора не таким расстроенным, и я почувствовала, что поступила правильно, когда отвела его туда…

– Ты совершенно права, – согласился с ней Дункан. – Они неугомонные. Им так много нужно, и только ты можешь дать им это.

– Или их родители?

– Родители или те, кто заботится о них. Сейчас для Саймона и Фло это ты.

«Это правда», – подумала Мария, но внезапно вспомнила о Хэлли. Когда умер Малькольм, она как будто пропала вместе с ним. Мария была уже достаточно взрослой, чтобы самой позаботиться о себе, но Софи, должно быть, страдала сильнее, чем она думала. Возможно, Софи старалась казаться сильной, чтобы облегчить жизнь матери. Кто знает? Мария поставила бокал на дощатый пол.

– Я разожгу угли, – сказала она, поднимаясь. – У нас сегодня на ужин рыба-меч.

– Я тебе помогу. Я готовлю рыбу-меч почти так же хорошо, как суп из моллюсков.

– Это была лучшая еда из всего, что я пробовала, – заметила Мария, уткнувшись лицом в плечо Дункана. Оба они рассмеялись, вспоминая этот обед на его лодке, когда ни один из них не попробовал ни ложки.

Дожидаясь, пока угли побелеют, влюбленные смотрели, как огненное солнце садится за островом Подзорной трубы.

– Однажды мы с отцом смотрели на такой же закат, – начала Мария, – и он сказал: «Завтра будет жаркий денек». – Воспоминание пришло из ниоткуда. Ей было два года, они ехали на машине домой с пляжа, и она одной рукой обнимала отца за шею. Тем июльским вечером Хэлли, беременная Софи, сказала, что готовить слишком жарко. Мария вспомнила, как она копала яму в песке, собирала топляк для костра, а потом они жарили сосиски на палочках.

– Твой отец умер, когда мы были в старших классах, да? – спросил Дункан.

– В восьмом, – ответила Мария.

– А мой – годом раньше, – сказал Дункан.

– Правда? Я не знала.

– Ну да. Я помню, что очень сочувствовал тебе, когда это случилось. Ты всегда казалась такой счастливой, всегда участвовала во всех школьных мероприятиях, но я знал, что ты на самом деле чувствовала. Ведь то же самое произошло и со мной.

– Не знаю, – произнесла Мария. Она пыталась вспомнить, каково было ждать смерти Малькольма. Как-то ночью она лежала в кровати и в ужасе смотрела в потолок, зная, что скоро – может быть, в этот самый миг – дыхание ее отца остановится. – Он был старый и сильно болел, – сказала Мария. – Когда в конце концов он умер, это было своего рода облегчение. Это плохо, да? Я страшно виню себя за то, что так думала. Особенно с учетом того, что все остальные в нашем доме тяжело переживали его смерть. Моя мать, и брат, и сестра. Правда, я всегда думала, что Софи и Питер отнеслись к этому так же, как я.

– Должно быть, это ужасно – смотреть, как тот, кого ты любишь, медленно умирает, – сказал Дункан.

– А твой отец?..

– Автокатастрофа. Поздно ночью, по дороге домой. Он скончался прямо на месте аварии, мы больше никогда его не видели.

Они стояли на крыльце, погрузившись каждый в свои воспоминания, и смотрели на море. Потом Мария повернулась к Дункану:

– Хочу поцеловать тебя.

Дункан притянул ее к себе, поцеловал макушку, лоб, щеки, потом губы. Она провела пальцами вниз по его спине до ремня, просунула ладонь под брюки. Дункан отстранился, удивленный.

– У нас есть несколько минут, прежде чем уголь будет готов? – спросила Мария. – Можем мы пойти наверх? – Она перевела взгляд на раздвижные двери гостиной. Ей хотелось развеять нахлынувшие на нее чувства: любовь и грусть по отцу, Софи и ее детям, по всем членам их семьи. Чтобы усмирить подступавшую панику, она старалась дышать ровно и глубоко.

– Конечно, – прошептал Дункан ей на ухо. – Мы можем делать все, что ты захочешь.

Он поднял Марию на руки и перешагнул через порог дома. Она держалась за его шею; а Дункан открыл дверь, легонько толкнув ее ногой, и понес женщину вверх по ступенькам в спальню.

Прохладный ветерок шевелил занавески на распахнутом окне, на другой стороне залива сверкал огонь маяка Литтл-Харбор. Дункан положил Марию на кровать, она улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

– Никто еще не носил меня до кровати, – сказала она.

– Ты легкая, как перышко, – ответил он, дыша чуть тяжелее, чем обычно.

– Тебе нужна минутка, чтобы перевести дух? – спросила Мария.

Он прикоснулся к своему сердцу:

– Только не после тебя.

Лежа на постели, они целовались и раздевали один другого. Несколько раз Мария отстранялась, чтобы взглянуть на их обнаженные тела, льнущие друг к другу. В вечернем свете загорелая кожа выглядела еще более темной. Ее грудь и бедра, ягодицы Дункана – части тела, защищенные от солнца, – казались жемчужно-белыми, и Мария испытывала странное возбуждение, глядя на них.

Она легла на спину, а Дункан стал покрывать ее тело поцелуями, всю ее, начиная с пальцев ног. Добравшись до икр, он перевернул женщину на живот и начал щекотать языком ее ямочки под коленями. Мария почувствовала, как трепет пробежал по всему ее телу. Она перевернулась и с тихим стоном уперлась руками в мужские властные плечи.

– Иди сюда, – позвала она. – Обними меня.

Как будто не слыша ее, он продвигался все выше по ногам Марии, целуя и лаская каждый сантиметр ее тела с выражением бесконечного блаженства на лице. Мария ощутила тягучее, нарастающее возбуждение в самых неожиданных точках – лодыжках, сосках, волосах на голове. Голова металась по подушке; она чувствовала себя пленницей Дункана и своего собственного наслаждения, ей хотелось кричать. В какой-то момент Мария поняла, что не может больше этого выносить, и приподнялась на постели.

– Пожалуйста! – произнесла она. Она готова была умолять его остановиться, но он взял ее за руку и улыбнулся.

– Доверься мне, – сказал Дункан. – Я люблю тебя. И хочу делать это с тобой.

Мария заглянула в его, такие знакомые, глаза. Она знала, почему сейчас нуждается в поддержке: она чувствовала себя новым, другим человеком. Никогда раньше ей не случалось зайти так далеко.

Ей было страшно, но не из-за того, что делал Дункан, а из-за того, что он чувствовал к ней. Она видела это в его глазах, блестевших в темноте. Мария кивнула, потом откинулась обратно на подушку. Ощущения нахлынули вновь – еще более острые, чем раньше, – и Мария вдруг поняла, что теряет контроль и что она согласна на это.