Текст книги "Каменное сердце"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Софи пробыла в больнице восемь дней – слишком долго для сотрясения; это беспокоило Дарков, особенно с учетом того, что Софи отказывалась видеть кого-либо из них, даже Хэлли. Однако доктор Солтер, принимавший обоих детей Софи и их двоюродного брата Энди, каждый вечер звонил Питеру и сообщал о ее состоянии. По его словам, на первой компьютерной томограмме было видно затемнение вокруг сосудов мозга; вторая томограмма ничего не показала, и Софи отпустили домой.

– Никто не верит, что она упала с лестницы, но сделать ничего нельзя, – сказал Питер. Он сидел во главе стола в доме матери, где собралась их семья.

– А что, если я расскажу полиции о той ночи, когда Гордон надел удавку ей на шею? – спросила Мария. – Тогда они смогут его арестовать?

Питер покачал головой:

– Только Софи может выдвинуть обвинение против мужа. Если бы у нас были доказательства жестокого обращения с детьми, тогда другое дело.

– Я страшно злюсь на Эда и Гвен, прямо-таки кричать готова, – сказала Хэлли тонким напряженным голосом. – Они держат детей у себя, как будто те находятся в их единоличной собственности. Кем они себя возомнили? Я тоже их бабушка!

– Да, никто не давал им на это права! – сказала Нелл. – Я позвонила Гвен, хотела пригласить их к нам поиграть, но она сказала, что дети только-только начинают привыкать к жизни в их доме, что они страшно расстроены происшествием с их матерью и нельзя нарушать их покой. И почему это Гордон живет у родителей? Почему не заберет детей домой? Никогда не думала, что он такой маменькин сынок.

– Гвен покрывает Гордона, – сказала Мария. – Она не хочет, чтобы мы увидели синяки на руке Фло. – Социальный работник подтвердил, что рука у ребенка была сине-черная, с пятью четкими пятнами, соответствующими отпечаткам пальцев, однако это не имело никакого значения. Доктор Солтер объяснил им, что социальный работник ничего не может сделать, пока собственными глазами не увидит, что Гордон бьет дочь. Фло же подтверждала версию родителей, говоря, что Софи толкнула ее, когда падала со ступенек. Самым страшным во всей этой ситуации для Марии было то, что Фло, шестилетнюю малышку, заставляли лгать люди, которым она верила больше всего.

– И что же мы будем делать? – уныло спросила Нелл. – Сидеть и ждать, пока он ее убьет?

– О нет! – воскликнула Хэлли, зажимая уши руками. – Я даже слышать этого не хочу!

– Мне очень жаль, Хэлли, – сказала Нелл, однако та так и сидела, закрывая уши руками и зажмурив глаза.

Мария бесстрастно смотрела на свою мать. Как обычно, ее руки украшали золотые браслеты – один особенно массивный, с римскими монетами – и рубиновое кольцо с бриллиантами, подаренное Малькольмом на день рождения, – все это сейчас переливалось и играло в свете люстры. На фоне этих громоздких украшений запястья женщины выглядели еще более изящными и тонкими, как у ребенка. «Ну ладно, – подумала Мария, теряя терпение, – если ты хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком…»

Мария потянулась к матери и отняла ее ладони от ушей. Удивленная, Хэлли распахнула глаза.

– Прекрати это! – сказала Мария.

– Мария, – предупреждающе произнес Питер. Он сидел за столом в клетчатой фланелевой рубашке с расстегнутым воротом, взлохмаченный, чего никогда не позволял себе до этой истории с Софи.

– Прекратить что? – высокомерным тоном произнесла Хэлли.

– Прекрати строить из себя страдалицу, – сказала Мария. – У Софи серьезные проблемы. Из-за Гордона она оказалась в больнице – ты это понимаешь?

Хэлли кивнула и опустила голову. В уголках ее глаз показались слезы. Мария, пораженная, смотрела на мать – впервые в жизни она довела ее до слез. Она даже забыла, что собиралась сказать.

– Когда я была маленькая, – заговорила Хэлли, – я просто обожала моего отца. Все, что он делал, было правильно. Поэтому мне очень… больно слышать о том, что Гордон бьет Фло, и думать, что она не сможет любить своего отца так же сильно, как любила я. Это так грустно.

– Она справится с этим, – заметила Нелл. – Если он изменится, она сможет снова любить его. А потом, когда вырастет, будет уважать еще сильнее за то, что он смог изменить себя. – Она отвела от глаз прядь своих тонких рыжих волос. Мария никогда не одобряла это стремление подруги сглаживать острые углы. Ее мать, широко раскрыв глаза, прислушивалась к каждому слову невестки.

Мария продолжала смотреть на Хэлли. Как всегда, ей хотелось, чтобы мать отреагировала по-другому. Она не сомневалась в том, что Хэлли напугана происшедшим с дочерью. Однако каким-то образом ее потребность в душевном комфорте снова вышла на передний план, и вот уже Питер гладит ее по плечу, а во взгляде Нелл скользит тепло и симпатия. Действительно, она же мать Софи. На мгновение Мария ощутила чувство вины, однако оно тут же сменилось гневом – ведь утешали Хэлли, в то время как больше всего в этом нуждалась она, Мария. Она любила сестру сильнее всех на свете и как никто другой нуждалась в утешении.

– Я такая эгоистка, – несчастным голосом сказала Хэлли. – Если бы только я больше времени проводила с ними, я бы заметила, что там что-то не так. Я всегда любила Гордона, однако, честно говоря, не была близка с ним. Ему нужно обратиться за помощью – ради семьи.

– Да какое нам дело до Гордона! – вскипела Мария. Она понимала, что ее слова обидели Хэлли, однако безудержная ярость толкала ее вперед. – Какая разница, изменится он или нет! Я хочу одного – чтобы он убрался к чертовой матери и оставил в покое Софи и детей!

– Он же ее муж, – произнесла Хэлли.

– И что? – воскликнула Мария. – Я – ее сестра. Я боюсь, – она секунду поколебалась и закончила, – что он ее убьет.

– Не говори так! – повторила Хэлли, однако на этот раз голос ее был ровнее, и она не зажала уши руками.

Дарки так и не пришли ни к какому решению. В полном молчании они сидели вокруг стола, разглядывая привычный рисунок древесины. Мария нашла своего индейского вождя. Она отвоевала это место у Гордона. Нельзя было представить, что он снова войдет в дом Хэлли. Потом она подумала, что может больше не увидеть Софи, и содрогнулась от ужаса.

– Это Энди? – спросил Питер, прислушиваясь. Потом отодвинул стул, слегка скрипнув по доскам пола, и пошел через холл в гостевую комнату, где Хэлли поставила для внуков кроватку. Не говоря ни слова, все последовали за ним.

Питер приоткрыл дверь в гостевую и тихонько вошел внутрь. Он, Нелл, Хэлли и Мария полукругом встали над спящим ребенком. Электрический свет из холла пробивался в комнату, но не доставал до кроватки, в которой мирно спал Энди.

Они долго стояли там, глядя на малыша. Он спал на животе, зажав руки в кулачки, его попка торчала вверх, а ножки были раздвинуты в стороны и согнуты, как у лягушки перед прыжком. Волосы мальчика – такие же рыжие, как у Нелл, – влажными завитками прилипли ко лбу, рот был слегка приоткрыт. Мария услышала, как где-то на берегу реки козодой испустил свой жалобный крик, и подумала о том, мог ли Дункан услышать его. Она заметила, что дышит в такт Энди, и поняла, что и другие дышат так же: в такт с ребенком, который сладко спит в своей кроватке, защищенный от всех невзгод.

Глава 15

Остров Подзорная труба выдавался из воды на большую высоту, чем остальные острова Духов. На его гребне росли дубы и сосны; если бы не деревья и не выпуклая центральная часть острова, то с одного берега можно было бы легко разглядеть противоположный. Самый глубокий слой почвы начинался сразу за песчаным пляжем, на который Мария вытаскивала свою шлюпку, и именно там она решила сосредоточить свои раскопки.

Ей попалось несколько монеток, черная пуговица, обломки пластмассового буйка и наконечник для стрелы с одним зазубренным краем. Женщина пробовала копать в разных точках, однако, как ни старалась, других следов индейцев обнаружить не могла. Она уже подумывала о том, чтобы перенести раскопки на другой остров, когда на тринадцатый день, аккуратно расчищая землю, наткнулась на могилу.

Скелет лежал на спине, его руки были подняты вверх и закрывали лицо. Рядом с ним из земли выступал ободок каменной чаши. В нее положили пищу, которая могла пригодиться покойнику в следующей жизни, – Мария знала, что этой традиции следовали как индейцы пеко, так и шаванты. Находка потрясла и обрадовала ее, однако благодаря своему опыту она действовала неторопливо и осторожно. Кистью расчистив пыль, обнаружила среди костей бусы и тусклые металлические диски. Это были драгоценности, и их присутствие означало, что кто-то любовно одел и украсил тело перед погребением. Там же лежал и наконечник от стрелы, наверное, для защиты на Земле мертвых.

Расчистка скелета заняла несколько часов. Солнце грело Марии спину, пока она, стоя на коленях, записывала в дневнике сведения о глубине захоронения, состоянии и расположении костей. Для того чтобы похоронить тело в таком необычном положении, с руками, закрывающими лицо, должны были потребоваться немалые ухищрения.

Она сделала несколько черно-белых фотографий, потом несколько цветных, чтобы зафиксировать отложения ярь-медянки на костях в тех местах, где находились бронзовые украшения. Мария пристально рассмотрела скелет: два ребра были сломаны, а по длинным пальцам на руках и широкому тазу она сделала заключение, что это было тело индианки.

Ближе к вечеру Мария встала на ноги и потянулась. От долгого стояния на коленях все ее тело затекло. Она не могла понять, почему женщину похоронили одну, на острове. Обычно кладбища у индейцев пеко располагались неподалеку от их поселений, ведь они любили навещать своих покойников. Хотя небо было еще светлым, на востоке уже висел бледный месяц. Из рюкзака Мария достала колышки, бечевку и лист полиэтилена. Она воткнула колышки в землю и соорудила над захоронением подобие тента. В бухте рыба плеснула по поверхности воды и тут же нырнула в глубину. Мария не планировала так надолго задерживаться на острове.

Дрожа, она забралась в шлюпку и отплыла от берега, направляясь к Скво-Лэндинг. В городке зажигались огни, на землю опускалась ночь. Мария медленно вела шлюпку по волнам, оставив в кильватере острова Духов, и всю дорогу домой думала о могиле, которую нашла.

После того как Софи вышла из больницы, Мария не раз испытывала настойчивую потребность позвонить Дункану. И вот наконец, усевшись у разожженного камина с бокалом вина в руке, она набрала номер мастерской. Слушая длинные гудки, она представляла себе, что скажет, если он ответит, и собиралась рассказать о сегодняшнем дне и захоронении на Подзорной трубе.

Она прижимала к уху телефонную трубку, и гудки, казалось, вели с ней диалог. Стало ясно, что Дункана в мастерской нет. Воображение рисовало картину: вот он дома, сидит на диване рядом с Алисией – кстати, а как она выглядит? – и помогает сыну делать домашнее задание. Мария повесила трубку, почувствовав себя виноватой за то, что первым делом позвонила ему.

Однако ей было необходимо с кем-то поговорить, и тогда она набрала номер клуба археологов в Шаван де Хуантаре, надеясь застать Альдо за ужином.

В крайнем случае там могла оказаться Кармен Пуно. На ломаном испанском она спросила Альдо – оказалось, он сидел в баре.

– Мария! – раздался знакомый голос в трубке. Услышать свое имя, произнесенное этим голосом с итальянским акцентом, было так приятно, что она улыбнулась, потом отпила вино и ответила:

– Привет, Альдо!

– У тебя все в порядке? За все это время я не получил от тебя ни одного письма.

– Все хорошо. – Она боролась с желанием рассказать мужу о Софи. Мария знала, что стоит только начать, и она уже не сможет остановиться. На разговор уйдет не меньше часа – а ведь это международная линия. Поэтому лучше было промолчать. – Я веду раскопки на островах Духов, – сказала она.

– Нашла что-нибудь?

– Сегодня обнаружила могилу. – Она описала свою находку: положение тела, состояние костей, сказала, что, по ее предположению, это тело индианки.

– А посмертные подношения? – задумчиво спросил Альдо, желая получить полную картину. Мария знала, что посмертные подношения – предметы, похороненные вместе с телом, – всегда интересовали его.

– Я их еще не доставала. Там есть каменная чаша, наконечник стрелы, кое-какие драгоценности. Но они пока находятся слишком глубоко.

– Поблизости есть другие могилы? – спросил Альдо.

– Я не видела, – ответила Мария. – Я и эту не ожидала обнаружить. Я предполагала найти там следы фактории, а не захоронение.

– Очень интересно, – отозвался Альдо. Мария представила себе, как там, в Перу, он сидит, прижав палец ко лбу, и размышляет о раскопе, которого никогда не видел. Дедукция была его коньком. В каждой археологической находке он видел загадку, которую требовалось разгадать. Это он научил Марию узнавать историю каждого обломка, каждого скелета, благодаря ему она по-прежнему считала, что частные детали по важности не уступают широкому контексту.

– Какие предположения насчет ее смерти?

– Пока никаких.

– Видимые повреждения есть? Кости все на месте?

Мария попыталась вспомнить.

– Два ребра сломаны, – сказала она.

– Да, это могло быть ранение, – заключил Альдо. – А может, они сломались позже, под весом почвы. Оружие?

– Пока не видела, – ответила Мария. – Я еще дошла не очень глубоко.

– Отправь мне твои записи, bella. – Альдо заговорил быстрее, как будто стараясь закончить разговор. Мария подумала, что у него могла появиться девушка, которая теперь стоит рядом и торопит его. При этой мысли она ощутила укол ревности.

– Я сделаю копию. – И пошлю тебе фотографии.

– Мария, – сказал Альдо, внезапно посерьезнев. – У меня новости от кардинала.

– Какого кардинала? – спросила Мария.

– Джованни, – ответил Альдо, имея в виду своего дядю, гордость семьи Джордано, одного из самых влиятельных кардиналов в Италии. – Наш брак признан недействительным.

– Но мы же говорили о разводе, – возразила Мария, потрясенная. – О разводе, а не о признании брака недействительным. Получается, мы никогда не были женаты? Ты сказал, что между нами не было брачных отношений или еще что-то в этом роде? – При мысли об этом Мария пришла в ярость.

– Нет, конечно, нет, – поспешно возразил Альдо. – Разрешение на признание брака недействительным дал сам папа. В знак благоволения кардиналу.

– Но для чего?

– Для того, чтобы мы снова могли вступить в брак, – ответил Альдо.

– Ты уже нашел кого-нибудь? – спросила Мария, вспоминая Филиппу, красавицу-студентку с последнего курса Кембриджа.

– Нет. Но я думал, что так будет лучше, bella. Зачем тратить время на суды и адвокатов? Мы с тобой не такие люди. Я бы очень страдал, зная, что заставил тебя пройти через развод.

– Альдо, ты просто кусок дерьма, – отрезала Мария.

– Я знаю, – грустно согласился он.

– Никогда больше не называй меня bella, – продолжала она.

– Этого я не могу обещать.

– Я тебя ненавижу!

– Это естественно, – сказал Альдо.

– Недействителен! – вполголоса повторила Мария.

– В долгосрочной перспективе это лучший вариант, – ответил он. – Уверен, позднее ты согласишься со мной.

– Возможно, – грустно произнесла Мария. – Что ж, мне пора.

– Спокойной ночи, Мария, – сказал Альдо. Она попрощалась с ним и повесила трубку.

«Я не замужем, – думала Мария, допивая свой бокал. – И никогда не была». Беседа с Альдо была похожа на всю их совместную жизнь: неорганизованную, волнующую и полную сюрпризов. Он был прав: признание брака недействительным это лучше, чем развод. Она уже давно знала, что их браку настал конец, так что какая разница, как это будет называться с точки зрения закона? Она представила себе, как папа римский читает молитву, разрывая на мелкие клочки их свидетельство о браке, и расхохоталась. Ей захотелось немедленно поговорить с Софи.

Мария взяла трубку и набрала номер Литтлфильдов.

– Представь себе, – сказала она, когда в трубке раздался голос Софи, – мой брак аннулирован. Римский папа, близкий друг моего мужа, объявил, что мы с Альдо никогда не были женаты.

Ей показалось или она услышала на том конце провода сдавленный смех?

– Софи? – позвала Мария, широко улыбаясь. – Ты слышала, что я сказала? Его святейшество все отменил. Наверное, это значит, что ты никогда не была подружкой невесты у меня на свадьбе.

Софи не вешала трубку, хотя и продолжала молчать. До Марии доносились только звуки телевизора, который работал где-то в доме Литтлфильдов. Она долго сидела так, связанная с сестрой через телефонную линию. Потом Софи тихонько положила трубку и Мария услышала короткие гудки.

Глава 16

Дождь лил без перерыва четыре дня. Дворы превратились в болота, а улицы – в реки. Речка Белл вышла из берегов, как это обычно бывало весной. Владельцы магазинов клали у дверей газеты и листы гофрированного картона в тщетной попытке сохранить чистоту; покупатели, обутые в резиновые сапоги, оставляли за собой грязные следы вперемешку с бумажной кашей. Вместо приветствия жители города говорили: «Ну и грязища!»

Мария чувствовала себя подавленной из-за того, что никак не могла поговорить с Софи. Последняя попытка была все же лучше, чем ничего, однако она лишний раз напомнила Марии, как они относились друг к другу раньше. Каждое утро она усаживалась у окна и смотрела на туман. Иногда он немного развеивался, и тогда можно было разглядеть острова Духов. Она стремилась продолжить раскопки, однако для них было слишком сыро.

Марии захотелось побольше узнать о кладбищах индейцев пеко, поэтому она позвонила отцу Хоуксу, священнику епископальной церкви и местному знатоку истории. Он предложил ей зайти.

Она оставила свой черный зонтик у входа, предварительно стряхнув с него дождевые капли, и вошла в обшитую досками и покрашенную белой краской церковь Святого Луки. В последний раз она там была на Рождество, в тот год, когда родилась Фло. В честь этого радостного события Дарки и Литтлфильды решили вместе отправиться в церковь и поблагодарить Господа за дарованную младенцу жизнь. Всю службу Фло плакала, поэтому Софи пришлось уйти пораньше.

Холодный серый свет пробивался через высокие окна. Мария бросила взгляд на скамью, на которой они сидели, когда отпевали отца.

Мария сидела между Хэлли и Софи. Она вспомнила, как мать тихонько всхлипывала, пока шло отпевание. Она взяла ее руку в свою и пожала, однако ладонь Хэлли так и осталась безжизненно лежать в ее ладони. Хэлли была безутешна. Марии было грустно, точно так же чувствовали себя Питер и Софи. Однако они почти не знали своего отца. К тому моменту, когда они немного подросли, он был уже слишком стар и болен. Именно тогда Мария поняла, что Хэлли не просто заботилась о нем, как о престарелом родственнике: она была ему преданна, потому что искренне любила.

Теперь, глядя на скамью, где она сделала это открытие, Мария подумала о том, что Малькольм был единственной настоящей любовью Хэлли, и после его смерти не осталось никого, кто относился бы к ней как к ребенку. Вместо этого у нее самой на руках оказалось трое детей, и она не представляла, как с ними управляться.

– Мария? – отец Хоукс стоял в дверях своего кабинета. Они пожали друг другу руки. Женщина чувствовала себя неловко из-за того, что пришла в церковь говорить об археологии, и это после того, как она много лет не была на воскресной мессе.

– Как поживают ваши родственники? – спросил он.

– Хорошо. Ее мысли переключились было на Софи, но она тут же вспомнила, что пришла по делу.

– Проходите, – пригласил ее отец Хоукс.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказала Мария. Отец Хоукс всегда казался ей похожим на ястреба с его крючковатым носом, загнутым вниз, и подбородком, загнутым вверх; у него были маленькие и проницательные голубые глаза. Из-за высокого роста он слегка сутулился, пряча шею в свой белый воротничок. Мария всегда побаивалась его, да и церкви вообще. Она казалась ей суровой и беспощадной, как ледяной ветер Новой Англии. Однако отец Хоукс одарил ее широкой, обезоруживающей улыбкой.

– Для меня это удовольствие, – произнес мужчина, указывая на черное виндзорское кресло по другую сторону стола. – Я всегда думал, что кто-то должен произвести в наших краях археологические изыскания. Удивительно, что этого до сих пор не произошло, ведь здесь находился важный центр жизни индейцев пеко.

– Это не полномасштабные раскопки, – сказала Мария. – Я работаю сама по себе, на островах Духов.

– У нас есть кое-какие средства, – сообщил он. – Историческое общество получает финансирование, мы никогда не тратили из него ни копейки. Я председатель, так что…

Мария так и не поняла, предлагает он ей деньги или нет. Со вчерашнего дня она начала подумывать о том, чтобы подать в Археологический фонд заявку и получить грант на изучение обнаруженного захоронения.

– Вчера я нашла могилу, – сказала она, устраиваясь поудобнее.

– На островах? – спросил он, нахмурившись. – Удивительно. Мы знаем о кладбище индейцев пеко, расположенном здесь, в городе, и еще об одном, на Скво-Лэндинг. Никогда не слышал, чтобы кладбище располагалось на островах. – Он подошел к длинному столу, стоявшему между двумя окнами, и вернулся, неся в руках большую черную книгу с названием «Древние кладбища в штате Коннектикут». Он открыл книгу на страницу с картой Хатуквити. Мария узнала ее: такая же карта была в книге с легендами, которую она брала в библиотеке.

– Я живу здесь, – сказала она, указав место на Скво-Лэндинг, где стоял ее дом.

– Ваш дом, может статься, построен на могилах индейцев, – сурово произнес отец Хоукс.

Судя по карте, ближайшее к ней кладбище располагалось на пространстве между двумя домами. Она не раз проходила там, однако могилы не были никак помечены.

– Не здесь, – сказала Мария, указывая на кладбище и думая о том, что он неправильно ее понял. – Дом стоит чуть западнее.

– На Скво-Лэндинг могилы разбросаны повсюду, – уточнил отец Хоукс. – Индейцы заключили соглашение с англичанином, купившим это место, что он перенесет кладбище.

– Я читала об этом. Он был убит до того, как смог сдержать обещание.

Священник кивнул головой:

– Это просто ужасно. Группы в защиту интересов коренного населения Америки до сих пор требуют, чтобы останки их предков были перезахоронены. Однако никто не знает точно, где находятся могилы. Каждый раз, когда копают землю под фундамент, находят новый скелет.

Мария, все это время думавшая о найденном захоронении, пришла в восторг от мысли о таких археологических сокровищах, лежавших буквально у нее на заднем дворе.

Отец Хоукс посмотрел на часы:

– Мария, было очень приятно с вами поговорить. Я высоко ценю то, что вы проводите здесь свои исследования. Пожалуйста, держите меня в курсе.

– Непременно, – ответила она, вставая; про себя она задавалась вопросом, насколько он был искренен.

– И я посмотрю, можем ли мы выделить вам деньги на работу, чтобы покрыть часть расходов. Конечно, у нас сейчас не лучшие времена, и все же…

– Спасибо, – улыбнулась Мария. – Это было бы очень кстати. У меня большая и очень прожорливая шлюпка.

– Вы можете обратиться в местную корабельную мастерскую, – сказал священник. – Владелец женат на моей племяннице.

– Ее зовут Алисия Мердок? – спросила Мария.

– В девичестве Алисия Хоукс, – ответил он.

– О! – сказала Мария, пожала ему руку и вышла из кабинета.

Вместо того чтобы отправиться прямо домой, Мария зашла пообедать у Кэти. Она заказала «сырную мечту» – сыр, поджаренный на гриле, с маринованными огурчиками и жареной картошкой. Кэти стояла за стойкой и болтала с посетителями, лопаткой счищая нагар с огромного черного гриля. Мария села за столик у стены и стала читать о погребальных традициях индейцев пеко. Дождь колотил по висящим под окнами ящикам с цветами, сминая примулы, частички земли попадали на стекло. На гриле шипела ее «сырная мечта». Каждый раз, когда хлопала дверь, Мария отрывала взгляд от книги, надеясь увидеть Дункана и опасаясь встретиться с Гордоном.

В кафетерий забежала Нэнси Грюнвальд, на ней был красный непромокаемый плащ и такого же цвета сапоги.

– Нэнси! – позвала ее Мария, надеясь, что та составит ей компанию.

– Как тебе дом? – спросила Нэнси, стряхивая воду с плаща.

– Восхитительно! Присядешь?

– Я бы с удовольствием, – ответила Нэнси, – но я только захвачу сандвич и побегу обратно в офис. Я сегодня там одна.

– Жаль, – сказала Мария.

Дверь широко распахнулась, и в зал вошли Дункан с Джимом.

– В дождливый день весь город собирается у Кэти, – заметила Нэнси.

– До чего скверно на улице, – сказал Дункан, глядя прямо в глаза Марии.

– Вы знакомы? – спросила Нэнси; она собиралась представить их друг другу.

– Да, знакомы, – ответила Мария, заливаясь краской. – Привет, Дункан. Привет, Джим.

Вода, стекавшая с плащей Нэнси, Дункана и Джима, собиралась под столом Марии в лужу. Она чувствовала, как намокают подошвы ее кедов. Нэнси стала рассказывать, как ужасно в такую погоду показывать клиентам дома, всем очень неудобно из-за того, что в дом попадает грязь.

– Город превратился в болото, – сказал Джим.

– В большую лужу, – согласился Дункан. – Когда-то мы называли так Атлантический океан, а теперь зовем нашу корабельную мастерскую.

– Какой тебе сандвич, Дункан? – спросил Джим.

– Наверное, я поем здесь. Ничего, если я присяду к тебе? – обратился Дункан к Марии.

– Конечно, пожалуйста, – ответила она, надеясь, что он не заметил, как сильно она обрадовалась.

– Что ж, побегу обратно на работу, – сказала Нэнси. – Была рада повидаться, Мария.

– Я тоже, – промолвила Мария. Она посмотрела, как Нэнси и Джим забирают со стойки свои сандвичи, потом взглянула на Дункана. Он отряхивал дождевые капли с плаща и не заметил ее взгляда. Его рубашка прилипла к спине; ей захотелось расправить ее, однако она осталась сидеть на месте.

Официантка, работавшая в кафетерии в обеденные часы, убрала тарелку Марии и приняла у Дункана заказ: индейку с рисом. Мария попросила чаю с лимоном.

– Что ты читаешь? – спросил Дункан, взяв книгу у нее из рук.

– Я звонила тебе вчера вечером. В мастерскую.

– Обычно мы закрываемся в половине шестого. Надо было звонить домой. – Он рассеянно посмотрел в сторону Кэти, и Мария поняла, что на самом деле он этого не хотел.

– Я не могу звонить тебе домой, – заметила она.

– Мне недолго осталось там жить, – сказал Дункан. – Я переезжаю в коттедж у нас в мастерской. В эти выходные, после того, как мы все объясним Джеми.

Его слова повисли в воздухе. Удары сердца отдавались у Марии в ушах. Не из-за нее ли он собрался переезжать? Но она не могла задать ему этот вопрос.

– Мне было тяжело расстаться с Альдо, – медленно произнесла она. – Знаешь, вчера, когда я не дозвонилась до тебя, я позвонила моему мужу в Перу, и он сказал, что наш брак признан недействительным. – Мария старалась, чтобы ее слова прозвучали как шутка. Однако если вчера новость показалась ей смешной, то сегодня она не могла даже улыбнуться. Странно было говорить об Альдо, когда на самом деле она хотела быть с Дунканом. Тот протянул руку через стол и на мгновение прикоснулся к ее пальцам. Их взгляды встретились, они улыбнулись друг другу, и на сердце у нее потеплело.

– Я только что разговаривала с отцом Хоуксом, – сказала Мария.

– Дядя Алисии, – произнес Дункан. – Он венчал нас. – Его голос звучал глухо, а в глазах была видна боль.

Много ночей подряд, не в силах заснуть, она лежала и представляла себе разговор с Дунканом. Он всегда завершался поцелуем, ничем больше. Однако в этих фантазиях Дункан был полон любви и говорил ей такие вещи, которые она не слышала ни от одного другого мужчины. Сейчас, сидя в кафетерии Кэти, она потянулась к нему через столик и легонько дотронулась до его руки.

– Смотри-ка, – внезапно произнес Дункан. Мария подняла глаза и увидела, что в дверь входит Гордон. Он вытер ноги и отряхнулся всем телом, как пес лабрадор. Мария хотела, чтобы он увидел ее, тогда у него была бы возможность спешно ретироваться. Однако Гордон уже прошел точку невозвращения; он заметил сестру жены, только сняв пиджак. Пять долгих секунд они смотрели друг на друга. Потом Гордон дернулся и прошел к столику, делая вид, что не узнает Марию.

Мария была настолько поглощена страстями, разгоравшимися у Литтлфильдов, что ей странно было осознавать, что остальные жители города даже не подозревают о страшных тайнах их семейства. В глубине души ей казалось, что посетители кафетерия должны наброситься на Гордона, выкинуть за дверь, оставить мокнуть под дождем.

– Никогда раньше я не хотела никого убить, – ровным тоном проговорила она. – Но я так и вижу, как убила бы его.

Мария представила, как Гордон умирает от ее рук, как она убивает его за то, что он сделал с Софи. Ей не хотелось стоять на расстоянии от него, поэтому пистолет не годился, она хотела воткнуть в него нож или просто задушить голыми руками.

– Алисия говорит, Флосси в последние дни была очень тихая, – сказал Дункан.

– Да? Ты сказал жене, что произошло? – спросила Мария. Абсурдно было ждать от Дункана, что он будет хранить их семейные секреты от своей жены.

– Нет. Она сама обратила внимание. Обычно Флосси такая веселая, разговорчивая. Сложно было не заметить, что девочка вдруг так притихла.

– Действительно, – заметила Мария, вспоминая улыбающееся личико Фло и то, с каким восторгом она рассказывала свои длинные, запутанные истории. Все на свете было ей интересно. Мария перевела взгляд на Гордона. Он читал газету, листая страницы с таким ожесточением, что они едва не отрывались.

– Он чувствует себя не в своей тарелке из-за того, что я здесь.

– Само собой, – ответил Дункан. – Ты здесь единственный человек, который знает, что он натворил.

– А Алисия ничего больше не говорила про Фло? Она не видела синяки?

– Об этом она не упоминала. А ты их видела?

– Я не встречалась с детьми уже несколько недель, – сказала Мария. – Никто из нас их не видел. Гордон и Софи не подпускают нас к ним.

– В самом деле? – спросил Дункан. Его голос звучал тревожно. – Думаю, тебе надо с ними повидаться. Я имею в виду, с учетом того, что Гордон, м-м-м, жестокий, а Софи, ну… – Он запнулся, потом посмотрел прямо в глаза Марии. Чем дольше он молчал, тем сильнее нарастал страх в ее груди. – Больна, – выговорил он наконец.

Внезапно Мария поняла, что ей необходимо увидеть Фло и Саймона и убедиться, что дети в безопасности. Она взглянула на часы – половина второго. Племянники должны быть еще в школе.

– Во сколько у них большая перемена? – спросила Мария.

– В начальной школе? Не знаю, – ответил Дункан. – Пошли, я тебя подвезу.

Блеск в его глазах заставил Марию на мгновение остановиться. Она поняла, что видит в них отражение своего собственного страха за сестру, ее детей, за всю их семью. Однако ощущение общности с Дунканом немного ее успокоило.