Текст книги "Лорд-Чародей"

Автор книги: Лоуренс Уотт-Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Нет, – фыркнул старик. – Или, вернее, не совсем. Я вдруг понял, что, если Лорд-Чародей знает о моих подозрениях, то сможет разделаться со мной после того, как я перестану быть Избранным. Уничтожить как потенциальную угрозу. Да, без помощи магии мне с ним не совладать. Но у меня остается язык, и поскольку я служил так долго, люди станут меня слушать.

– Но…

– Пойми, если погибает Избранный Воин, Лорд-Чародей теряет одну восьмую своего магического могущества. Если же умирает обыкновенный старик, он не теряет ничего. Правитель всегда может сказать, что это была казнь за то, что я когда-то кого-то беспричинно убил. И кто осмелится задавать ему вопросы?

– Вот, значит, как. – Крушила поднял взгляд на паука. – Ты хотел сохранить свои магические силы, чтобы суметь защитить себя?

– Да. И тебя, естественно, поскольку ты вообще оставался бы в стороне.

– Но кролик отвлек твое внимание, и я победил.

– Именно. Весь день я размышляю о том, почему кролик так поступил. Лорд-Чародей, несомненно, хотел, чтобы я отдал пост Избранного Воина тебе. Но почему?

– Да потому, что я его ни в чем не подозревал, – не скрывая горечи, ответил Крушила. – Потому что я молод и наивен.

– Да, именно так я и решил.

– Но теперь, поделившись со мной своими подозрениями, ты снова изменил ситуацию.

– Что же, зато теперь мы сможем узнать, мстителен ли он, как я подозревал, или все мои опасения – плод старческой подозрительности. Если он обратится ко злу, то мне недолго ходить по земле.

– Но я… Нет, я этого не допущу! – сказал Крушила и, обратив взгляд на паука, продолжил: – Если ты меня слышишь, Лорд-Чародей, то знай: если этот старик умрет при сколько-нибудь подозрительных обстоятельствах, я исполню свой долг Избранного и уничтожу тебя! – И он воздел руку с талисманом в сторону паутины.

– Если Лорд-Чародей и слушает, то скорее всего не с помощью паука.

– Знаю, – ответил Крушила, – но к кому еще я мог обратить свое предупреждение?

– Верно. Спасибо, друг, за это предупреждение. Мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность. Даже если это и звучит всего лишь как поза чрезмерно самоуверенного ребенка, сам факт, что слова исходят от Избранного Воина, придает им вес. Однако в любом случае, если Лорд-Чародей свихнется, дело плохо.

– Тогда нам остается лишь надеяться, что твои опасения необоснованны. Ты не хочешь умирать, а я… – Крушила сглотнул слюну и с недовольной миной закончил: – а я никого не хочу убивать.

9

В Безумном Дубе никто, естественно, не узнал о содержании разговора между бывшим Избранным Воином и новым, только что занявшим этот пост. Крушила заявил, что очень утомлен после поединка и магического ритуала, связавшего его с леррами мышц и стали, а Старый Воин сказал, что занят своей раной и подготовкой к уходу из Безумного Дуба. Словом, ни тот ни другой не стали ни с кем разговаривать.

Ближе к вечеру из Безумного Дуба улетели и все чародеи. Юные сестрицы Крушилы, проследив за отлетом, помчались домой. Захлебываясь от восторга, они то и дело спрашивали друг друга на бегу: «А ты это видела?» Непоседа, раскидывая в сторону руки, хлопая себя по бедрам, вращаясь на каблуках и прыгая, попыталась разыграть сцену отлета перед родителями, а Паучок громко аплодировала этой пантомиме.

К вечеру в павильон прибыл знакомый всем проводник Зеленых Вод. В павильоне тут же зажгли светильники и сообщили о появлении проводника бывшему Воину. Крушила, узнав о проводнике первым, сказал о нем старику.

– Путь на Зеленые Воды, по-видимому, открыт, – сообщил он, появляясь из люка. – Путь из Ясеневой Рощи до Безумного Дуба занял примерно полдня, и проводник пробудет здесь всю ночь в обществе Старшей жрицы. Утром он будет ждать тебя в павильоне. Проводник говорит, что дорога за Зелеными Водами может быть все еще непроходимой. Тамошние лерры пока ответа ему не дают.

– Боюсь, что я уже злоупотребляю гостеприимством Безумного Дуба, – ответил со своей кровати старик. – Не сомневаюсь, что обитатели Зеленых Вод смогут несколько дней вытерпеть мое присутствие. Хотя я не испытываю восторга от того, что придется шагать по холоду с дыркой в плече. Кроме того, неизвестно, как примет меня Старшая жрица в это время года. Особенно учитывая мое новое положение. Озеро пока покрыто льдом, и я не знаю, как это отражается на их обычаях и ритуалах. Раньше я посещал Зеленые Воды как один из Избранных, а не в качестве изгоя.

– Ты вовсе не изгой.

– Хм-м… может, и нет. – Он повернулся в постели то ли для того, чтобы удобнее улечься, то ли чтобы скрыть свое смущение.

– Кроме того, проводник отказался бы взять тебя, если б не был уверен, что тебя в Зеленых Водах примут достойно.

– Ты прав, но даже если мои тревоги и необоснованны, раны, холода и снега вполне достаточно для дискомфорта.

– Почему ты не попросил чародеев прихватить тебя с собой?

– Они этого терпеть не могут. Кроме того, усилий одного для этого не хватит. В случае острой необходимости чародеи меня бы взяли. Но они это ненавидят.

– Совет Бессмертных перед тобой в неоплатном долгу за сорок четыре года службы!

– Ты будешь удивлен, узнав, как мало чародеев так считают.

Крушила не знал, что делать. Самую важную новость он сообщил, и можно было удалиться. Но у него осталась масса вопросов о Совете Бессмертных, о том, как работают Избранные, о том, что являют собой его коллеги, о причинах, в силу которых старик стал подозревать Лорда-Чародея, и вообще обо всем, что его ждет в ближайшие месяцы и годы. Он просто не знал, с чего начать. На помощь ему пришел Старый Воин.

– Запомни, приятель, ты лишь один из восьмерки, и поэтому не взваливай на свои плечи слишком большой груз, – сказал он, видимо поняв ход мыслей Крушилы. – И не тебе одному решать, убивать или не убивать Лорда-Чародея. Помимо тебя, есть еще семеро Избранных, слово которых значит ровно столько же, сколько и твое. А может, и больше, так как один из них – Вожак. Его магия вынуждает всех остальных прислушиваться к его доводам.

– Как же в таком случае все это работает? – спросил Крушила, поднимаясь по лестнице еще на одну ступеньку. – Ты как-то уже упоминал об этом. Насколько сильна власть Вожака над другими Избранными? Должны ли остальные просто повиноваться его приказам, хотят они того или нет? Мне кажется, что подобной властью можно пользоваться во зло точно так же, как и властью Лорда-Чародея.

– Нет, – фыркнул Старый Воин. – Нет, магия Вожака заставляет других Избранных лишь прислушиваться к его словам, очень неприятным, и воспринимать их со всей серьезностью. Вожак, если захочет, способен овладеть вниманием всех, кто находится в зоне слышимости. Напрямую он контролировать никого не может, если, конечно, не знает подлинных имен. Но и полностью игнорировать его слова остальные Избранные не имеют возможности, и аргументы Вожака всегда выглядят для нас – теперь для тебя – весьма убедительными. Лерры помогают ему принять правильное решение, избрать единственно верный путь из множества. Это обязательно следует принимать во внимание, прежде чем отказаться выполнять его распоряжения. Он всегда прислушивается к тому, что говорят другие, оценивает разные варианты и быстро принимает решение. Его магия позволяет ему без колебаний выбирать нужный курс. Курс может быть не самым лучшим – даже лерры не безгрешны, – но Вожак никогда не сомневается в правильности своих действий. Его окружает аура уверенности. Ты это сам увидишь при встрече.

– А как я с ним встречусь? Ты сказал, я должен путешествовать, но Избранные рассеяны по всему Барокану, и каковы шансы, что я их всех повстречаю?

– Кто сказал, что это дело случая? Маги и лерры проследят за твоими передвижениями. Всех, возможно, ты и не увидишь, но Заправилу когда-нибудь встретишь обязательно. С ним встречаются все Избранные. А остальных тебе придется искать, и большинство из них найти вовсе не трудно. У них, как и у других людей, есть свои дома и излюбленные маршруты для путешествий. А если ты встретишь Ясновидицу, то ей всегда известно местонахождение остальных.

– Я могу отправиться на поиски весной?

– Естественно.

– Я мог бы узнать, что они думают о нашем Лорде-Чародее?

– И это возможно.

– Ты уже знаешь, куда двинешься из Зеленых Вод?

– Домой. В Дазет на Соленом Болоте. У меня там имеется клочок земли и родственники.

– А это далеко?

– Да.

В подробности бывший Воин вдаваться не стал, но по тону Крушила понял, что, где бы ни находился этот Дазет и это Соленое Болото, старик увидит их не скоро.

Предполагалось, что Избранные должны странствовать, и Крушила стал одним из них. Вызванные магической трансформацией новые ощущения постоянно напоминали ему об этом.

– Возможно, я и тебя когда-нибудь встречу, – сказал Молодой Воин.

– Не исключено, – согласился старик.

Крушила, решив, что достаточно пообщался с бывшим наставником, посмотрел под ноги и стал спускаться с чердака. Когда его голова исчезала в люке, старик ничего не сказал, но Крушиле показалось, что он услышал вздох.

На следующее утро Крушила проснулся поздно, проведя беспокойную ночь, полную странных снов о мечах и кроликах. Когда он встал с постели, Старый Воин уже ушел из дома и поднимался к павильону.

Поначалу Крушила решил отправиться следом, чтобы продолжить свои бесконечные вопросы, однако довольно скоро передумал. Ответы старика никогда не были исчерпывающими и лишь порождали кучу новых вопросов. Между тем в кухне его уже ждал завтрак.

К тому времени, когда он в конце концов добрался до павильона, бывший Избранный Воин и проводник уже ушли. Их путь лежал к тропе на Зеленые Воды мимо пограничного святилища и громадного, корявого дерева, именуемого «Безумный Дуб». Это весьма древнее растение и дало имя поселению, где появился на свет Крушила. Прежде чем отправиться домой, юноша долго смотрел на оставленные путниками следы на снегу.

Его ждали более важные дела, чем погоня за стариком и проводником. Во-первых, следовало поупражняться в фехтовании. Крушила знал, что на это надо ежедневно тратить час, и чувствовал, что лерры и талисман у него в кармане уже с нетерпением ждут, когда он приступит к тренировке.

Крушила без труда вернулся к повседневным обязанностям, которые выполнял до поединка. Каждое утро он практиковался с оружием, затем занимался работой по дому, а ближе к вечеру проводил время с семьей и друзьями. Практиковаться, понятное дело, ему теперь приходилось в одиночестве, но самой большой потерей для него стали вечерние беседы с наставником. Крушила больше не мог донимать старика вопросами о чародеях, Избранных, о тонкостях боевого искусства и о том, как течет жизнь за пределами Безумного Дуба. Вместо этого ему приходилось говорить с матерью и сестрами о каких-то заурядных событиях или идти в павильон, чтобы послушать хвастовство приятелей об амурных похождениях или обсудить с ними их жизненные планы. Планы эти в основном сводились к выращиванию ячменя, любовным утехам, обману барочников и иным столь же серьезным проблемам. И постепенно возвращалось чувство неудовлетворенности, которое толкнуло его на беседу со Старым Воином и чародеями, когда те впервые появились в павильоне. Эта неудовлетворенность исчезла, когда Крушила отчаянно пытался превзойти Старого Воина в искусстве боя, и на смену ей пришло иное чувство – безысходности и безнадежности. Но и оно вскоре пропало. Теперь же первоначальное ощущение вечной неудовлетворенности возвращалось. Крушиле казалось, что границы Безумного Дуба образовали вокруг него непреодолимую преграду, а заботы простых людей представлялись бессмысленными и мелкими. Рассказы Маленькой Ткачихи о своих снах или болтовня о тех замечательных тканях, которые она в один прекрасный день создаст на своем станке, казались никчемными и глупыми. А ведь совсем недавно он находил эту болтовню очень милой.

Между тем та безнадежность, которую Крушила когда-то испытывал в связи с боевыми упражнениями, совершенно исчезла. Теперь он мог делать мечом все, что физически возможно для человека. Учиться ему было нечему. Ни один человек не мог показать Молодому Воину какой-то новый, не известный ему прием боя. Об этом заботились лерры. Он, вне всяких сомнений, стал лучшим в мире бойцом. Цель ежедневных упражнений состояла теперь не в том, чтобы учиться, а в том, чтобы выполнять каждое движение быстрее и увереннее, чем прежде.

Тренировки в некотором смысле стали менее интересными, но, с другой стороны, возможность исполнять невообразимо сложные движения все лучше и лучше приносила Крушиле огромное удовольствие.

В теплые дни его упражнения иногда собирали зрителей. Впрочем, публика довольно быстро расходилась. Когда Крушила спросил Арфу, почему так происходит, та пояснила, что абсолютное совершенство в любом деле очень скоро надоедает.

– Кроме того, – добавила сестра, – иногда ты делаешь все так быстро, что люди не успевают заметить твоих движений. Вначале ты стоишь с мечом на изготовку, а в следующий миг оказываешься в другой позе. Куски ленты, которую ты рассек, падают на землю, однако что произошло между этим, мы не видим.

Крушила не представлял, что манипулирует клинком так быстро. Сам он по-прежнему мог видеть – или скорее чувствовать – каждый взмах оружия. Недовольно скривившись, он оставил эту тему и больше к ней не возвращался.

В середине зимы отец снова надолго заболел, и запас дров в доме подходил к концу. Однажды, когда Крушила, вернувшись после тренировки и бросив меч, накидку и сумку на кровать, вышел в кухню, он увидел, что там его ждет мать.

– Воин, – сказала она, – не мог бы ты принести несколько поленьев из дровяного склада в павильоне?

Он внимательно посмотрел на маму, которая всегда называла его Крушилой, и никогда – Воином. Она показалась ему совсем крошечной. Волосы ее совсем поседели, а лицо еще сильнее покраснело, и почти не осталось уже той белизны кожи, благодаря которой мама получила свое прозвище. Неужели она в первый раз назвала его Воином? Крушила почувствовал неловкость, и ему очень захотелось сбежать.

– Конечно! – Он вернулся в свою комнату, взял накидку, набросил на плечи и поспешно выскочил из дома.

Пройдя полпути, Крушила вдруг почувствовал, что с ним творится нечто странное. Он ощутил бы это и раньше, если бы его не выбил из колеи разговор с матерью. Крушила попытался объяснить свое состояние именно этим – что мама так постарела, а он сам от нее отдалился. Он продолжил путь, но через несколько шагов желудок сжала неведомая сила, по коже поползли мурашки, а шея и спина, несмотря на холод, покрылись испариной.

Он с трудом сглотнул слюну и остановился, чтобы осмыслить, что с ним происходит.

Часовая тренировка прошла нормально. Значит, дело не в ней. Он не мог припомнить ничего, что не сделал или сделал не так, припомнить, что могло бы рассердить лерров Безумного Дуба. Но с ним явно что-то творится и становится все хуже и хуже.

Затянутые в перчатки руки тряслись, ноги ослабли и подгибались так, словно он тяжело болен или смертельно испуган. Но ведь его ничего не напугало, и несколько минут назад он чувствовал себя прекрасно даже после того, как целый час без устали размахивал мечом. Он внимательно посмотрел на свою длинную, тяжелую накидку и на прочные серые сапоги.

Сообразил, что на нем нет меча. Но он не всегда носил с собой меч.

Он снова сглотнул, чтобы подавить внезапно возникший рвотный порыв. Что же это могло быть? Такого с ним еще не случалось. Более того, он даже никогда не слышал, чтобы такое вообще с кем-то случалось. Наверное, это то, что свойственно лишь Избранным. Может быть, предупреждение? Не связаны ли эти страдания с Лордом-Чародеем? Не наложил ли какой-нибудь колдун на него заклятие? Крушила потянулся к сумке с серебряным талисманом, чтобы проверить, не ведет ли магический предмет себя странно, не сияет ли он каким-нибудь необычным светом.

Сумки на поясе не оказалось, и тут Крушила вспомнил, что оставил ее дома на своей кровати. Он впервые удалился от талисмана больше, чем на несколько шагов.

– О… – выдохнул он, ни кому не обращаясь, и двинулся к дому.

Состояние тут же улучшилось, хотя слабость и тошнота не исчезли. С каждым новым шагом к дому Крушила чувствовал себя все лучше и лучше. Зрение прояснилось, шаг стал шире, боль в животе утихла.

Распахнув дверь, он едва не столкнулся с Арфой. Не извинившись перед сестрой, Крушила влетел к себе в комнату и тут же схватил лежащую на кровати сумку.

Теперь, когда талисман оказался в его руках, к нему в полной мере вернулись сила и радость.

– Меч? – услышал Крушила и, обернувшись, увидел, что из дверей на него смотрит мать. – Ты быстро вернулся. Дрова принес?

– Я кое-что забыл, – широко улыбаясь, ответил он.

– В таком случае поторопись.

Эйфория прошла. Улыбка исчезла. Крушиле хотелось что-то сказать, объяснить, насколько крепко он привязан к талисману и какое легкомыслие проявил, оставив его дома. Но нужные слова на ум не приходили. Он был уверен: мать его не поймет и вместо того, чтобы посочувствовать, воспользуется случаем в очередной раз упрекнуть за то, что он согласился стать Избранным. Крушила покрепче сжал сумку с талисманом и молча кивнул.

Вернувшись домой с дровами, он никому ничего не сказал.

Теперь он знал, что Избранный – не просто работа. Это нечто такое, что является частью его существа и одновременно бременем, избавиться от которого невозможно. Даже самое ничтожное проявление легкомыслия – временное расставание с талисманом, например – вынуждало его страдать. И кто знает, что произойдет, если он совершит нечто действительно недостойное? Теперь он был связан по рукам и ногам правилами, которые едва понимал, и не мог себе позволить их проверить. По крайней мере до тех пор, пока не узнает лучше, что значит быть Избранным.

После этого случая он, прежде чем выйти из дома, всегда смотрел, на месте ли талисман. Молодой Воин никому не говорил о действии талисмана, зная, что большинство обитателей Безумного Дуба его просто не поймут. А некоторым на всю его магию было, грубо говоря, плевать.

Дни шли за днями, и чувство неясной неудовлетворенности, которое он испытывал, постепенно усиливалось.

Весна не заставила себя ждать, снег в этом году растаял быстро. Жизнь Крушилы в основном вернулась к норме – он чистил поле, пахал и сеял ячмень. Однако каждый день Молодой Воин по часу работал с мечом, который оставил ему старик. Бывали дни, когда выкроить хотя бы час было невозможно – это раздражало либо семью, либо друзей, но выбора у него не было. Даже когда весенняя пахота держала его в поле от рассвета до заката, он после ужина зажигал светильник, относил за дом и занимался фехтованием уже в ночи.

Он по-прежнему проводил время с Шутником, Кривоносом и другими парнями, по-прежнему танцевал и флиртовал с Кудряшками и Маленькой Ткачихой, но все сильнее чувствовал свое отчуждение. Шутки о его будущих подвигах в роли Избранного – весьма популярные вначале – сошли на нет гораздо быстрее, чем он предполагал. Отчуждение от остальных обитателей Безумного Дуба тем временем все возрастало, и создавалось впечатление, что лерры поселения уже считают его отрезанным ломтем. Скорее всего так оно и есть, думал Крушила. Местные лерры увидели его связь с талисманом и поняли, что тот ослабляет его связь со старым домом.

И вот, когда посевная страда закончилась, наступило лето, дни стали длинными, и его помощь больше не требовалась, чувство, что Безумному Дубу он уже не принадлежит, сделалось неодолимым. Некоторое время Крушила еще терпел, но настал день, когда он сдался и сказал родителям, что отправляется странствовать, как требует его долг. Избранный Воин должен хорошо знать Барокан, пояснил он.

К его удивлению, никто не стал спорить. А отец, как показалось Крушиле, услыхав его слова, даже испытал облегчение. Вглядевшись в лица близких, он понял, что отчуждение, которое он ощущал, было взаимным.

– И куда же ты направишься? – поинтересовалась мать.

– Пока не знаю, – пожал плечами Крушила. – Ведь я еще никогда не путешествовал и не знаю, что это такое. Однако если получится, думаю навестить Лорда-Чародея в холмах Гэлбек и посмотреть, что он собой представляет. – Крушила улыбнулся так, словно был не совсем уверен, шутит он или нет.

В ответ никто ничего не сказал, никто не ответил ему улыбкой.

Да и с какой стати они должны улыбаться? Чтобы считать его слова шуткой, не было никаких оснований. Для обычного странника это могло быть проявлением юмора, но только не для одного из Избранных. Прогнав с лица улыбку, Крушила продолжил:

– Я отправлюсь туда, куда поведут меня лерры. Это может быть как башня Лорда-Чародея, так и Зеленые Воды. Посмотрим. Не волнуйтесь, со мной все будет в полном порядке, а сам я никому не причиню беспокойства.

– Тем не менее береги себя.

– Постараюсь.

Все решилось гораздо легче, чем он предполагал.