Текст книги "Беглец"

Автор книги: Лоринна Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Этот мастер, в тайне от остальных Личинок, передал трем семьям Арахнид, еще живущих среди людей, созданный им Третий Великий Этап. По его указу новые дети, которые должны были появиться в этих семьях, не должны были подвергаться Этапу Куколок, и Этапу Личинок. И без того они должны достаточно отличаться от простых смертных. Ведь в их жилах текла кровь темной аристократии.

Отсутствие изуверского тренинга позволило бы избежать болезней и дегенерации, в то же время не препятствуя жизни среди людей Долины. А генетически накопившиеся изменения должны были, по замыслу мастера, дать свои плоды.

Таким образом, дети могли бы выжить и сохранить идею Арахнид в случае разгрома Личинок. Однако, по мнению этого мастера, дети вряд ли смогли бы хоть сколь-нибудь приблизиться к Золотой Последовательности и окончательному превращению в насекомых без специфического тренинга, который полагался по Двум Великим Этапам.

Мастер разработал Серебряную Последовательность. Она все еще лежала в области человеческой пластики, попросту говоря, большую половину ее движений смог бы выполнить какой-нибудь особенно гибкий акробат, посвятивший этому делу полжизни. Она включала в себя подготовительные процедуры, позволяющие после упорной практики освоить и Золотую Последовательность. Конечно, это было возможно лишь для существ, в жилах которых текла кровь адептов двух первых Великих Этапов. Мастер даже думал про себя, что созданные им движения, может быть, приведут напрямую к окончательной цели, через развитие восприятия практикующих, минуя изуверский тренинг и саму Золотую…

Но этих мыслей он страшился, гоня их прочь.

Родители Йарры, погибшие при облаве, устроенной на Личинок Распознающим Симом, были из тех семей, среди которых мастер распространил новую последовательность. Так что Йарра не подвергалась чудовищным манипуляциям, свойственным для детищ Двух Великих Этапов, являясь при этом самой настоящей Арахнидой в добрых десяти поколениях.

Именно из движений Серебряной Последовательности состояли движения, которые проделывала сейчас Йарра. Тело ее вибрировало, а руки то скребли

камни под ногами, словно бы жук перебирал лапами, то взмывали по сторонам, становясь неестественно прямыми, превращаясь в крылья, трепещущие на ветру. Грудь ее странно опадала, как бы проваливаясь внутрь себя, а потом вдруг раздувалась шаром, при этом из конвульсивно сжатого горла девушки раздавался странный тихий свист.

Танцующие жуки вдруг забеспокоились. Цветастые фигуры распались, сидевшие на меловых камнях особи закружились над костром, отчаянно жужжа. Один из них вдруг нырнул вниз, и уставился на протянувшийся к нему чувствительный усик, убедительное подобие которого создала вдруг рука и хитро сплетенные пальцы Йарры.

Жук резко скрипнул, став из красного на миг прозрачным, и попытался тяпнуть девушку за палец. Усик, однако, проворно втянулся внутрь плеча девушки, ровно на столько, что встревоженный жук цапнул пустоту, и едва не угодил в костер. Губы Йарры сложились в улыбке, она вдруг остановилась, грациозно замерев в такой позе, принять которую вряд ли смог бы кто из людей, не рискуя порвать себе мышцы, и вывихнуть члены в доброй половине суставов.

Девушка, балансируя на одной, странно вывернутой ноге, вдруг принялась издавать громкие тревожные звуки, которые доносились откуда-то из глубины груди. Это был шорох, отдаленно напоминающий звук жучиных крыльев. Потом она изогнулась, подняв пальцами второй ноги мелкий камень, подбросила в руки, потянувшись за следующим.

Стая зашевелилась, смыкая купол над костром и его странной хозяйкой.

Уже несколько камней мелькали в руках Йарры, дополняя громким треском шум, рвущийся из ее груди. В следующий миг стая вся вдруг опустилась на верхушки валунов, наблюдая за жонглированием. Места хватило не всем, и многим пришлось держать на спинах и головах своих собратьев. Жуки становились то алыми, то бирюзовыми, то прозрачными, сливаясь с ночью. Их крылья смолкли, и в тишине раздавался только ритмичный звук, издаваемый девушкой.

Вдруг один жук, потом сразу пятеро, а за ними вся стая поднялись в ночной воздух. Они соткали дивного дракона, извивавшегося над вершиной холма. Сказочный зверь был точно таким же, каким его воспроизвела первая танцующая стая. Вернее, сейчас он был четче, и красивее. Йарра засмеялась, и отбросив камни, вновь вернулась к своим занятиям.

Она создала дракона, не прибегая и к тени мыслеформы. Воображение, внутреннее зрение, ненужные эмоции – все это гасилось фигурами Серебряной Последовательности. Она лишь поняла вдруг краем молчащего сознания, что жучиные крылья – сигнальная система, язык общения для насекомых, человеческое же ухо в состоянии уловить в нем и ритм, и такт, и мелодию. Она в начале воспроизвела шум бестолково мечущейся стаи, испуганной ее упражнениями, а потом сплела ту звуковую ткань, что была соткана первой стаей.

Но теперь она протянула к алому дракону, парящему в ночном небе, звуковой тоннель. Да, Урочище было Ее Местом. Она не только могла, продолжая Последовательность, удерживать тоннель, но позволила самим жукам слышать мелодию той, другой стаи, и корректировать свой танец с другим, давно закончившимся. Дракон от этого стал лишь красивее, ибо вторая стая была многочисленнее, управляемее. Или Йарра стала лучше понимать игривых созданий, не дающих ей скучать по ночам. Или…

Впрочем, каких-либо мыслей в ее голове не было. Плавно податливое тело перетекало из одной Серебряной формы в другую, словно вода, меняющая кувшины, графины или драгоценные вазы. А сознание молчало, как всегда при выполнении Последовательности.

Не человек, а Арахнида Третьего Великого Этапа тянулась усиками к меловым стенам, ощущала крыльями жар костра, стучала коленками и локтями друг о друга, издавая тревожный стрекочущий шум, от которого на миг замирал алый дракон. Это паучьи лапы сучили, прядя невидимые тенета над кучкой дров. Брюшко насекомого ползло по примятой траве, подволакивая задние клешни. В невидимых фасеточных глазах множество алых крылатых змеев кружились в ночном небе. В этом теле не было место человеческим органам чувств. По крайней мере, так было раньше.

Сейчас же, закончив Последовательность, Йарра осознала вдруг, что умудрилась слушать сквозь слуховой тоннель именно человеческим ухом. Именно так, а иначе, как бы она смогла бы оценить разницу ритмов одной и второй стаи…

Это было чем-то новым в ее практике. Сегодня Серебряная Последовательность дала удивительно глубокое погружение в иную часть ее натуры, необычайную яркость переживаний. С удовлетворением, впрочем, ожидаемым, девушка отметила, что тело, изгибавшееся в странных позах и побывавшее в чуждых для него состояниях, не смогло удержать в себе жалкую болезнь. Глупому насморку негде было угнездиться в воображаемом хитине, среди подкрылок и клешней, он не выжил, обсыпанный невидимой пыльцой с крыльев, утек в землю со стебельков усиков, оказался раздроблен в фасетах на тысячи атомов. Йарра, слегка утомленная, смотрела на дракона, который свился в кольцо на верхушках валунов. Ее правая рука, пальцы которой были сложены как бы клешней, короткими щипками терзали мышцы. От любого из этих «массажных» движений у нормального человека остался бы синий след под кожей, который мог бы при болезни даже воспалиться. Тело же девушки, наоборот, млело и трепетало под «клешней», которая коротким движением отделяла мышцу от кости, как бы пережевывая ее по всей длине.

Последняя из Арахнид думала о том, что еще подарит ей жизнь в Урочище. Она знала, что люди сюда не приходили никогда с тех пор, как природа здесь стала вдруг играть в вечную весну. Даже представители секты, как она слышала в детстве, опасались забираться так далеко, обитая на опушках, и не углубляясь в самое сердце. Тем более, сюда не совались Распознающие и отряды наивных жителей Долины, считавших, что огонь, стрелы и топоры могут остановить поступь нового мира.

Пока что ей очень нравилось здесь. Нет ни одного человека, в жуках она нашла, похоже, верных друзей, а ее новые таланты просто расцвечивали жизнь новыми красками.

Взять хотя бы нынешнее занятие. Такой яркости ощущений у нее не было очень давно, но раньше она добивалась этого либо употреблением грибов, либо трехдневным голодом на фоне изнуряющих тренировок от заката до зари. Теперь же она была еще свежа, вся ночь впереди, качество восприятия при практике – удивительное, да еще удержала новоприобретенный тоннель и могла слышать обычными, так сказать, ушами.

Йарра закончила массаж и потянулась к огню. Был еще неясный зов, о котором не хотелось думать сейчас, в состоянии какой-то светлой радости. Юная Арахнида посмотрела вверх, где роскошный дракон распался на огненные кучи неясных очертаний.

– Эй, проказники, я ложусь спать. А вы летите куда знаете. Впрочем, нет. Что, я себя сама буду охранять? Не выйдет. А ну-ка, стройся…

Йарра улеглась на расстеленную рубаху, поближе к огню, положив с другой стороны пламени несколько новых поленьев. Теперь она с неудовольствием посмотрела на стаю. Банда танцоров, понятное дело, поредела. В просветах между ними девушка увидела небо, сплошь затянутое тучами.

– Непорядок… Ничего, сейчас устроим.

Вскоре над спящей чистым серебром сияла Большая Медведица, которой в этих широтах полагалось быть совсем в другом месте предгрозового небосвода. А вокруг персонального созвездия хозяйки костра кружилось сразу несколько лун, которые меняли цвета, потом кидались догонять друг друга, и вновь начинали свой неторопливый ход, уже в другую сторону.

В ту ночь решение повернуть к сердцу Урочища окончательно в ней окрепло, и наутро последняя Арахнида, отбросив все сомнения, зашагала на зов.

ГЛАВА 13

Зима в этом году была на удивление суровая, но Йарре это было нипочем. С улыбкой вспоминала она свою предыдущую жизнь, когда приходилось колоть дрова, следить, чтобы не остыла печь. В хоромах было тепло и сухо в самые трескучие морозы так же, как и в тот день, когда запуганная беглянка впервые вступила в них. С тех пор минуло немало времени, но девушка все никак не могла привыкнуть к безопасному существованию. Вот и сейчас, идя по нескончаемым коридорам нижнего яруса она инстинктивно пыталась прощупать, не затаился ли за поворотом враг.

А за поворотом сидел на корточках черный скорпион, безжалостный и неотвратимый убийца. Его чудовищной силы клешни нависали над ходом, ведущим в средний ярус, словно темная арка.

Йарра мгновение помедлила, рассматривая безмолвного стража, неизвестно кем поставленного тут до ее прихода. Скорпион, без сомнения, не родился на этом посту. Панцирь его был подернут характерной перламутровой дымкой. Арахнида понимала, что он выгорел на солнце, когда скорпион в местах, наверняка удаленных от подземных ярусов, поджидал в каменистых россыпях добычу. Она давно уже перестала ломать себе голову над странностями своего убежища. Но сегодня ей вновь захотелось полюбопытствовать, как живет ее невольная стража.

Арахнида прошла десяток шагов дальше, и уселась на узловатом корне, выступавшем из земляной стены тоннеля. Спустя некоторое время она почувствовала слабое движение где-то слева от себя. Множество ног торопливо бежали по ходам, невесть кем прорытым в толще земли. Вот топот сменился напряженной тишиной в том месте, которое она совсем недавно миновала. Там нижний ярус раздваивался, но боковое ответвление было слишком низким для двуногого, и пахло оттуда отвратительно, так что она никогда туда не наведывалась.

Скорпион оживился. Смертоносный хвост вздрогнул, и завис над тоннелем. Оттуда ринулась добыча. Это был кабанчик, который визжал от испуга и боли, ибо пригнавшие его на глубину муравьи, топот лап которых уловила Йарра, подгоняли его безжалостными укусами. Ничего не видя на своем пути, несчастное животное вылетело прямо на скорпиона. Девушка ждала броска, но как обычно, прозевала момент начала атаки, который стал и ее концом. Хлестнуло ядовитое жало, сухо щелкнули клешни, и безмолвный страж принялся за свою трапезу.

Некоторое время Йарра прислушивалась к шороху, с которым муравьи удалялись на поиски новой жертвы для других стражей, потом двинулась дальше.

В душе она подсмеивалась над своим привычным трепетом, с которым пробегала мимо скучающего в тенетах белесого паука, сторожившего один из многочисленных выходов на поверхность, мимо ямы в полу, откуда торчали настороженные усики личинки муравьиного льва, кралась вдоль длинного тела многоножки, свернувшейся в нише под потолков гигантской галереи, в конце которой было «гнездо» Арахниды.

Никак не удавалось адаптироваться к тому, что грозные стражи подземного убежища совершенно не воспринимают дерзкого двуного как добычу. Еще хуже приходилось ее новым друзьям – танцующим жукам. Они наотрез отказались влетать внутрь пустотелого холма, изрытого ходами. И это при том, что внутри было тепло, а снаружи валил снег, доставлявший весельчакам-невидимкам немало хлопот. Впрочем, с наступлением поздней осени жуки, как и все остальные насекомые Урочища, впали в спячку. Холоднокровные твари не переносили даже самых слабых морозов, но внутри холма, благодаря таинственному теплу, насекомые словно бы и не замечали смены времен года.

Разлука с верными друзьями были единственной, но весьма печальной платой за уют и безопасность. Как только Йарра набралась смелости и нырнула в один из зияющих в теле холма тоннелей, как все невзгоды оставили ее. В «гнезде» – небольшой пещерке, в которой беглянке удалось проделать «окно» наружу, девушка не знала никаких забот. Дважды в день к ней забегали трудолюбивые муравьи, неся в зобах сладкую клейкую массу, пищу из собственных малышей, слаще и сытнее которой Йарра не ела ничего в жизни. В нескольких шагах от «гнезда», в центре охраняемой многоножкой галереи бил ключ чистой воды, а земляной пол и стены словно источали мягкое тепло.

Приятно по утрам высовываться в «окно», наблюдая со смешанным чувством скованную льдом и снегом опушку леса, петлю замерзшей реки, покрытую сугробами поляну, бегущую к подножию холма. Из теплого «гнезда» ненавистная зима казалась воистину прекрасной.

Сейчас Йарра смотрела в «окно», вспоминая, как выглядела поляна, ведущая к холму в то время, когда она пробиралась вперед, следуя таинственному зову. А поляна тогда была прекрасна, хотя и на другой лад, но таила в себе смертельную опасность. Тогда еще беглянка не знала, что невзрачный холм, высящийся в сердце Урочища, охраняется лучше, чем любое другое место на континенте. Она лишь оглядела поросшую редкой травой и чахлыми кустиками ровную площадку, и несмело шагнула по направлению к холму.

С каждым шагом зов становился все нестерпимей. Теперь она уже наверняка знала, что это отнюдь не игра воображения. Что-то внутри земляной махины звало ее, требовало ее присутствия. Йарра шла, все ускоряя шаг, и не обращая особого внимания на редкие проплешины выгоревшей соломы, попадавшиеся через каждую сотню шагов. Вот она поравнялась с очередной проплешиной, и та внезапно ожила.

До сих пор Арахнида с омерзением вспоминала свой тогдашний ужас. Кучка соломы оказалась травой, вплетенной в хитроумный щит из ветвей и паучьих нитей, прикрывавший вход в логово желтоспинного паука. Йарра наступила на одну из сигнальных нитей, и хозяин ловушки быстрее мысли выскочил на оцепеневшую жертву. Странный зов притупил ее новые способности распознавать загодя засады и ловушки. Девушка получила удар мохнатыми лапами по спине, перекувырнулась через голову, вскочила, и бросилась бежать. Она что-то кричала, спотыкалась, падала, и вновь бежала. При очередном падении беглянка задела еще одну сигнальную нить. Новый паук без единого ментального сигнала бросился к ней, навис над распластанной на земле Арахнидой, и вдруг повернулся, и с быстротой молнии юркнул под крышку логова.

Йарра вновь бросилась бежать, и неслась, пока не очутилась в воде по пояс.

Оттирая липкую тину с рубахи, девушка изумленно смотрела на рыжие холмики, покрывающие поляну. Ни одного паука не было на поверхности. Никто не преследовал ее, она была жива и здорова. Не веря себе, беглянка попыталась прощупать поляну, и в следующий миг вскрикнула от омерзения и страха. Десятки, если не сотни желтоспинных пауков, укрывшихся под землей, прекрасно осознавали присутствие чужака. Но ни один из них не попытался парализовать ее волю. В тот момент это было не трудно сделать, вся душа девушки от пережитого страха была в смятении. Пауки, более того, голодные пауки, как безошибочно чувствовала Йарра, совершенно не интересовались ею.

Выбравшись из воды, беглянка тупо рассматривала холм и смертоносную поляну. Вскоре пришлось убедиться, что гуманизм восьмилапых распространяется только на ее персону. Из леса выскочил лось, и не разбирая дороги бросился к реке. Кто или что его спугнуло и согнало с болота, которое недавно миновала девушка, Йарре так и не пришлось узнать. Копыто сохатого задело одну из нитей, ведущих к замаскированному люку, и последовал бросок. Удар передних лап, недавно лишь отшвырнувший Арахниду, располосовал шею лося, разорвав артерию. Сохатый совершил еще несколько нелепых скачков, обливаясь кровью, но паук уже настиг его, и впился в загривок. Упав, лось вызвал из-под земли еще одного восьмилапого. Вдвоем они мгновенно разорвали тушу на части, и уволокли в свои тоннели.

Йарра решила было обойти поляну, но холм звал ее, и противиться этому не было сил. Она обсохла, и с замирающим от страха сердцем двинулась вперед. Проходя мимо лужи крови, беглянка заткнула уши, чтобы не слышать доносящийся из-под земли хруст костей. Девушке не приходилось напрягать свой дар, чтобы чувствовать копошение прямо у себя под ногами. Затылок ее ломило от десятков пристальных паучьих взоров. Но ее часовые не тронули. Вскоре Арахнида дошла до темного зева, и обернулась.

Зов исчез. Теперь стало ясно, что дошла. Усталость испарилась, вместе с остатками страха. Она знала, что ни один из сотен и сотен насекомых, охраняющих холм, не тронет ее.

Более того, перед ее внутренним взором предстала незабываемая картина: дно реки, на котором лежат домики хищных личинок ручейника, способных слопать за день несколько сомов, или перевернуть крепкую шестивесельную лодку; прибрежные камыши, в которых резвились водомерки, словно бы не замечавшие снующих рядом пауков-серебрянок, наполняющих воздушными шариками свои подводные тенета; разветвленный лабиринт ходов внутри холма, где шуршат лапами другие защитники сердца Урочища; песчаная равнина с другой стороны холма, где Йарра еще не была, изрытая ходами сухопутных крабов; гроздья осиных гнезд в ветвях гигантских деревьев, растущих на самом холме, кладки паучьих яиц под камнями дальнего берега. Все эти твари не враждовали друг с другом, а как бы мирились с существованием соседей. Почти все они были голодны, но терпеливо дожидались времени, когда можно будет отлучиться на охоту. И все они отчего-то ощущали присутствие Йарры. Но не собирались кидаться на дерзкую, и пить ее теплую кровь.

Эта картина навечно впечаталась в мозг Арахниды, словно кто-то умело вложил ее в голову для неведомых целей. Немного освоившись, она теперь могла в любое время дня и ночи потянуться, словно паучиха, сидящая в центре охотничьих тенет, к любому участку, находящемуся под охраной неусыпной стражи, и узнать, не нарушил ли кто невидимых границ.

Вот и сейчас, хотя зимой охраняемый периметр сузился, обретшая неожиданное пристанище знала, что ничто не угрожает покою ее, и того, что жило внутри холма. Уже давно Йарра осознала, что под нижним ярусом ходов бьется какая-то скрытая сила, благодаря которой ничем не примечательный лесной массив на юге людской Долины вдруг стал местом распространения гигантских насекомых. Что или кто там сидел, девушка не знала. Даже боялась думать об этом, смутно осознавая, что прикоснулась к самой сердцевине силы, которая вдохновляла секту на вечный поиск совершенства. Пожалуй за одно лишь мгновения нахождения внутри холма любой из Отцов Основателей, да хотя бы тот же Карлито, отдал бы жизнь не задумываясь.

Мощь источалась из самих стен лабиринта. Неодолимая мощь, которой были послушны многочисленные рабы и слуги холма, избранного быть вместилищем чего-то небывалого, невозможного. Йарра купалась в невидимых лучах этой силы, впитывая ее, постепенно начиная осознавать ее природу.

Через несколько недель блужданий по тоннелям и галереям земляного дворца, Арахнида уверилась, что все те новые возможности, полученные в блужданиях по Урочищу, имели один источник – этот самый холм. Более того, ни один двуногий не смог бы не то, чтобы получить эти дары, а даже приблизить к их вместилищу. Лишь тот, кто был рожден Арахнидами и отличался от простого человека, мог вступить в невидимое общение с Мощью.

Способности Йарры возрастали с каждым днем. После каждого выполнения Серебряной Последовательности она чувствовала, что еще на волосок приблизилась к делу управления той силой, которой ее наделило убежище.

Теперь девушка могла вытягивать слуховой тоннель едва ли не на всю длину лесного массива, шаря по опушке, выходящей к самой людской долине. Блуждая по окрестностям, она не только первой ощущала внимание к себе самых чутких охотников – пауков, но одним лишь неоформленным желанием заставляла тех убраться со своей дороги. Тварей попроще она могла надолго парализовать, заставить бесцельно нестись куда-то, броситься в реку. Песчаных крабов, ввиду примитивности своей и из-за толщины панциря невосприимчивых даже к ментальным ударам пауков, она заставляла становиться вялыми, неспособными поднять клешни, чтобы схватить дерзкую путешественницу. Лесные насекомые, не втянутые в дело охраны холма, все так же были не прочь полакомиться кровью и мясом, но теперь изгнанница стала неуязвимой для них.

Попытки проникнуть ниже последнего яруса ходов, идущих почти вровень с уровнем земли, закончились неудачей. Путь заступали молчаливые пауки, никак не реагировавшие на ментальные команды. Они не проявляли ни малейшей агрессивности, но сбивались плотной шевелящейся массой, перегораживая тоннель. Чувствовалось, что попытка протиснуться меж ними ведет к быстрой и неминуемой гибели. Так что пришлось ограничиться немой благодарностью перед тем, что скрывалось в недрах холма.

В своих странствиях по Урочищу она всякий раз безошибочно находила невидимые скопления танцующих жуков.

Те не приближались к холму, но всякий раз приветствовали появление Арахниды, устраивая вечерние фейерверки над ее стоянкой. Было похоже, что они испытывают неодолимую тягу к ментальному общению, а не умея говорить, стараются общаться посредством воплощения в танце мысленных фигур, которые предлагал разум Йарры. Отдельных роев танцующих жуков в Урочище было не менее двух десятков. Со временем Йарра познакомилась со всеми из них.

Самым интересным было то, что даже рой-незнакомец каким-то непостижимым образом был в курсе тех фигур танца, которые выделывали остальные стаи, встреченные Арахнидой. Несколько раз над кострами, разожженными Йаррой вдруг вспыхивали бледные подобия ее предыдущих фантазий, словно бы нарисованные неумелой детской рукой. Таким образом жаждущие общения жуки из нового роя приветствовали ее, как бы представляясь. Но стоило девушке повернуться в сторону холма, как мерцающие в воздухе картины бледнели, и распадались. Стая отправлялась на охоту, теряя к ней всяческий интерес. Не любили они также присутствовать при том, как Йарра охотилась. Сладковатая масса, которой ее снабжали неутомимые муравьи иногда приедалась, и девушка брала с собой на прогулку по Урочищу лук или копье.

Зная странную нелюбовь жуков к человеческим способам добывания дичи, она предпочитала охотиться днем, хотя это было несколько труднее, чем поиск с помощью нового дара беспечно блуждающих у реки оленей в полуночные часы.

Йарра долго привыкала к подземным пещерам. Первое время даже сооружала себе шалаш на опушке, зная, что при близости от поляны желтоспинных пауков она в такой же безопасности, что и в недрах холма. Но потребность находится как можно ближе к источнику Мощи, а может – и постепенное привыкание привели в «гнездо», комнатку с окном на поляну.

Обретшая мир и покой беглянка с некоторой ленцой выполнила Серебряную Последовательность. Сегодня не было ни капли вдохновения, работала лишь сила многолетней привычки. Закончив, она повалилась на свою импровизированную кровать, состоящую из вороха оленьих шкур.

Йарра в очередной раз задумалась над тем, почему волшебный холм относится к ней столь покровительственно.

Этот вопрос тесно переплетался и с другим. Зачем она, собственно, живет. Раньше подобное не приходило в голову. Она старалась просто выжить. На последнюю представительницу сгинувшей секты, как и на предшественников, охотились Распознающие, и в этой схватке не было места столь расплывчатым размышлениям. Конечно, ребенком, еще не столкнулась с людской ненавистью, она не боролась ежесекундно за выживание. Но тогда девочка-изгой и не умела задумываться.

Единственным существом, кроме танцующих жуков, которое она знала хорошо, и с которым ладила, был Грым. Он настолько был поглощен уворованными у Арахнид грибами, и вызываемыми ими видениями, что как-то не удосужился довести до сознания девочки какие-либо житейские или философские истины. Так что для Йарры словно бы не существовало всего огромного опыта человеческого сообщества по придумыванию Цели Жизни или ее Высокого Предназначения. Доля ее была незавидной – на этом непаханом поле мысли она могла бы барахтаться не одно десятилетие, если бы внешние условия вдруг не изменились. И изменения эти, как водится, наступили внезапно, словно насморк знойным безветренным летом.

Устав ломать голову, девушка гибко потянула, и вскочила, одним плавным движение переместившись прямо в начало галереи.

От подобного пируэта, совершенного играючи, у деревенского акробата позвоночник неминуемо сломался бы где-нибудь в нижней трети. Уловив резкое движение, сторожевая многоножка метнулась было из тьмы, но остановленная безмолвным приказом Йарры, убралась на свое место. Арахнида решительно двинулась в сторону одного из самых низких тоннелей, куда заползали лишь небольшие земляные муравьи из касты Рабочих.

Обычно сама мысль ползти куда-то на четвереньках, согнувшись в три погибели, вдыхая едкий муравьиный запах, которым были пропитаны эти ходы, могла вызвать дурноту. Но сегодня Йарра решила развеяться.

Зимняя скука взяла свое. В тепло время она могла, поддавшись хандре, отправиться бродить по Урочищу. Теперь же оставалось лишь исследовать последние закоулки холма, которые еще могли таить какие-то загадки.

Ход ветвился, раздваивался и растраивался. Всякий раз Йарра выбирала то ответвление, которое не вело к нижнему ярусу. Там ее поджидал клубок пауков-хранителей самой главной тайны холма.

Не двигалась исследовательница и налево – путем многочасового сосредоточения и проникновения слуховым тоннелем в плоть холма она выяснила, что там находился муравейник. Приближение к их матке могло пробудить в мирных насекомых самые худшие инстинкты.

Драка в узком проходе с разъяренными Солдатами не входила в планы Арахниды. Таким образом оставалось двигаться вправо, а тоннель постепенно заворачивался спиралью, уводя к южному отрогу холма, вытянутому в сторону, противоположную реке.

Терпкий запах становился все нестерпимее, и Йарра вынырнула в галерею, относящеюся к верхнему ярусу больших ходов. Здесь на нее уставились глаза песчаного краба, который дремал, закрепившись у самого своды, уцепившись за корни растений и лапами, и клешнями. Отдышавшись, путешественница вновь устремилась в муравьиный ход.

ГЛАВА 14

По целому ряду признаков Йарра уже научилась чувствовать момент, когда ее странствия внутри Холма начинают мешать чему-то, и это что-то выставляет на ее пути различные заслоны. Это мог быть не только «сторожевой» членистоногий, который вдруг начинал с суровой бдительностью охранять то или иное ответвление тоннеля, до того остававшееся без охраны. Это мог быть также небольшой камнепад, невесть откуда льющаяся вода, целый водопад липких от комьев земли корней растений, под которыми отчего-то очень страшно было проползать. Сейчас все эти признаки были налицо, но пока еще никто не мешал двигаться дальше, в те края, куда раньше хода не было.

Исследовательница глубин прошла мимо замершей в угрожающей позе сольпуги. Огромная фаланга, крошечный мозг которой излучал лишь голод, оказалась удивительно доступной для ментального щупа. Поняв, что фаланга встревожена появлением незнакомки, но не собирается нападать, девушка шмыгнула мимо, и торопливо пошла дальше. Внезапно она осознала, что движется уже не в кромешной тьме, полагаясь на осязание, обоняние и Слуховой Тоннель. Ясно различалось впереди слабое голубоватое свечение.

Заинтригованная, она ускорила шаг, и чуть не влетела за неожиданно резким поворотом лаза в целую рощу корней, свисавших с потолка, отвратительных на ощупь, белых и холодных, словно тела червей.

Йарра еле сдержалась, чтобы не заорать от гадливости, пока побиралась через этот мертвенно-бледный водопад. Корни, словно живые, невзначай оплетали руки и ноги, один особенно мерзкий отросток обмотался вокруг шеи, и слегка придушил. Арахнида, трясясь от отвращения, пробилась дальше, и вдруг замерла.

Она находилась в самом начале огромного грота, купол которого терялся где-то в полумраке высоко вверху, и служил полом для самых нижних ярусов Замка. В гроте было светло. Мягкое свечение распространялось вокруг от шаровидных грибов, устилавших пол и стены грота. Представшая перед девушкой картина была удивительна. В основном грибы источали голубоватое сияние, но в некоторых местах оно переходило в слабо-желтый свет, а несколько вкраплений мягкого зеленого придавали гроту потрясающий вид, который вызвал у Йарры невольный вздох восхищения.

Было что-то чарующее в мягких красках свечения, которые без резких границ перетекали один в другой. Причем сияние вокруг грибов слегка пульсировало, отчего создавалось явственное ощущение, что она находится рядом с самим сердцем Холма, которое бьется в ровном ритме. Йарра поняла, что находится у самого главного узла таинственной силы, породившей Урочище. Световая пульсация, пробегавшая по полу и стенам грота, навевала ощущение близости дремлющей силы.

Исследовательница подземелья двинулась вперед, стараясь не наступать на грибы, и вновь с восхищением вздохнула. С каждым шагом что-то менялось в цветовой гамме вокруг. Неспешные волны прокатывались по световому ковру, заставляя цвета и краски смешиваться и вновь обособляться. Появились фиолетовые кольца и огненно красные шары, двигавшиеся по стенам параллельно йарриным шагам.