Текст книги "Беглец"

Автор книги: Лоринна Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Пораженная догадкой, Арахнида остановилась и замерла. Тут же краски вокруг стали не торопясь приобретать первоначальный вид. Стоило двинуться вперед, как смешение цветов продолжилось. Йарра из озорства подпрыгнула высоко вверх, и вдруг белым пламенем полыхнул купол над головой, а по полу пробежала конвульсивная черная волна. Затем вновь начался танец мягких соцветий. Теперь волны смешения распространялись по пещере во все стороны от бредущей двуногой фигурки, словно волны от брошенного в воду камня.

Все это полностью поглотило внимание, и она не заметила, как оказалась среди неподвижных человеческих фигур. Йарра испуганно замерла, но тут же поняла безошибочным инстинктом, что перед ней неживые изваяния.

Кто установил их посреди светящегося грибного моря, сказать было невозможно.

Одно было несомненно. Это сделал настоящий мастер. Фигуры из глины или какого-то другого пластичного материала были пугающе похожи на живых людей. Впрочем, на людей ли?

Йарра никогда не видела живых Арахнид, но что-то в ней говорило – она видит истинных почитателей той силы, которая разлита вокруг. Вряд ли сложный символизм автора изваяний придал лицам одновременно законченную красоту, и полное отсутствие мимики.

Лица были пугающе отстраненными, словно их обладатели не замечали мира вокруг себя, поглощенные некими процессами, идущими в них самих. И это при том, что ни одна статуя не изображала покоя. Все они были изображениями Арахнид, совершавших какие-то немыслимо сложные движения.

Одна статуя балансировала на левой ноге, раскинув руки и странно вывернув шею. Лицо ее смотрело прямо себе за спину, да еще и внаклонку. Другая словно бы готовилась прыгнуть куда-то вбок, присев на корточки, заведя руки назад в положение, при котором у обычного двуного лопатки наверняка вывернулись бы из спины, разрывая связки. Третья стояла на одной руке. У четвертой нога была переброшена через плече за спину, да еще и слегка касалась пальцами пола.

Йарра медленно прошлась среди безмолвных изваяний. Ее поразила одна женщина, стоявшая несколько в стороне от основной группы. Поза изваяния, в противоположность остальным, была покойной. Но что-то исходило от нее. Какое-то неясное ощущение угрозы, заставившее путешественницу резко отпрыгнуть в сторону, как только ее взгляд ненадолго задержаться на одинокой фигуре.

Пытаясь разобраться в произошедшем, девушка подошла поближе, чувствуя, что весь недавний опыт, приобретенный с момента погружения в Урочище, требует немедленного бегства. Женщина, обнаженная, как и все остальные древние сектанты, стояла свободно и раскованно, глядя в какие-то бездны, разверзнувшиеся перед ней. Йарра пожала плечами, и собиралась было отойти, как вдруг снова накатила жуть.

Инстинктивно девушка вытянула вперед ментальный щуп, стараясь понять замысел существа, вызвавшего тревогу. В следующее мгновение Йарра невольно почесала за ухом жестом Грыма, выражавшем крайнюю степень изумления. Перед ней была фаланга, вернее, самая крупная ее разновидность, сольпуга. Родная сестра той, что сторожила вход в это царство мягкого света.

Вернее, конечно, перед ней была статуя. Но стоило закрыть глаза, или как следует расслабиться, как возникало явственное ощущение черной злобы и голода, которое распространяли вокруг себя фаланги.

Это ощущение нельзя было спутать ни с холодно-оценивающим взглядом сидящего в засаде богомола, ни с направленной волной цепенящего ужаса, которым объявляли о своем присутствии пауки-смертоносцы.

Как неведомому мастеру удалось вложить в эту фигуру то, что сейчас чувствовала тренированная психика Йарры?

На миг девушке стало жутко. Представилось: сейчас тонкая глиняная корка осыпется, и на жертву бросится самая настоящая голодная сольпуга. Справиться с этой туповатой и свирепой тварью на открытом пространстве у Йарры не было ни малейшего шанса. Но накативший липкий страх отступил, дав место немому изумлению.

И когда затылок вдруг свело от ощущения незримого присутствия крупного хищника, она уже не очень удивилась. Девушка покрепче зажмурила глаза, с трудом заставила сведенное судорогой тело расслабиться, и попыталась прощупать наблюдавшего за ней гиганта. Без сомнения, это была личинка муравьиного льва, страшный и опасный противник. Йарра набрала в грудь побольше воздуха, и медленно повернулась… На нее смотрело бесстрастное лицо изваяния, скрученного в нелепой позе, словно мускулистый двуногий решил вдруг подражать языку танцующего пламени, да так и застыл навеки. Эманации исходили от него. Пришлось вновь почесать за ухом, и медленно сдвигать ментальный щуп, ловя мимолетные ощущения, исходящие от других истуканов.

Перед ней были стрекозы и муравьиные матки, жук плавунец и несколько других тварей, о существовании которых Йарра даже не подозревала, и чьи пугающие эманации вызывали не менее сильный страх.

Неведомый художник словно бы оживил неясным образом скульптуры, сделав из двуногих по внутреннему содержанию самых настоящих Порченых. Но зачем?

Йарра отошла от скульптурной группы, и задумалась. Внимание отвлекли появившиеся муравьи. Они несли в лапках комья какой-то дурно пахнущей грязи. Муравьев было удивительно много, и девушка запоздало испугалась, что может попасться им на обед. От целой лавины этих проворных и довольно сообразительных тварей ей было не уйти, реши они вдруг поохотиться.

Но муравьи не обращали на нее ни малейшего внимания. Они бродили среди грибов, укладывая под них принесенные удобрения. И раньше беглянка встречала муравьев, которые ухаживали за грибами, встречала муравьев-скотоводов, пасущих тлей, и муравьев-разбойников, струившихся по Урочищу всепожирающей лавиной. Но это были те самые, которые кормили «охрану» Замка. Обычно они совершенно не обращали на Йарру никакого внимания, а попытки прощупать их заканчивались ничем, словно бы щуп утыкался в глухую стену. То ли она не могла нащупать нужную волну для взаимодействия с коллективной психикой этих трудяг, то ли они были заэкранированы от попыток так же, как сама беглянка пряталась в свое время от пауков за куполом Танцующих Жуков.

В голове мелькнула заполошная мысль, что она пробралась в мерцающее подземелье против воли того, кто обустроил Замок, и которому подчинялась эта «служебная» каста тружеников. А что, если они, обнаружив дерзкую нарушительницу, решат с ней разделаться?

Когда ближайший муравей поравнялся с Йаррой, она замерла неподвижной статуей. Муравей вдруг отпрыгнул в сторону, и отчаянно зашевелил сигнальными антеннами. К нему подбежали два муравья-воина, которые раньше не попадали в поле зрения Арахниды. Потеревшись друг о друга усиками, воины бросились на женскую статую.

Жвала муравьев впились в ногу статуи.

Похоже, самоотверженные грибники атаковали кусок глины так же, как сделали бы это, встреть они перед собой настоящую сольпугу. В реальности атака эта была бы чистым самоубийством. Настоящая гигантская фаланга, пожалуй, без труда бы расправилась со всей колонией муравьев. Но статуя, конечно, осталась безучастной.

Муравьи-воины в некоем оторопении отступили, и принялись бегать вокруг, издавая забавные звуки, словно потерявшиеся в лесу человеческие детеныши. Дальше произошло именно то, чего и ожидала Йарра. Точно так же, как не задолго до этого она сама, муравьи приняли изваяния за тех, чьи эманации они испускали. Последовала молчаливая схватка двух воинов, и еще доброго десятка им подобных, пришедших к ним на помощь, с истуканами. Результат был прежним – глина оставалась глиной.

Стоявшая неподвижно Арахнида, почувствовав приближение воинов, немедленно испустила волну ужаса, подобную той, какой паук-волк лишал воли к сопротивлению кроликов и иных мелких млекопитающих. Воин остановился на миг, и бросился вперед. Девушка собрала в кулак все свои силы, и заставила его несколько изменить направление атаки. Тут по дороге отчаянному солдату попалась статуя, «изображавшая» собой извечного врага муравьев – муравьиного льва. Йарра была тут же забыта.

Манипулировать с волей муравьев было чрезвычайно трудно. Юная Арахнида давно уже поняла, что эти насекомые обладают неким коллективным психическим полем, на которое следовало воздействовать целиком, чтобы заставить двинуться хоть один усик на голове самого маленького рабочего. А это обессиливало. Сейчас лишь страх оказаться растерзанной придал силы.

Схватка с муравьиным львом закончилась ничем, и воин отступил. К выводу о том, что странная глина не делает попыток к нападению, одновременно пришел весь отряд. Атака прекратилась.

Не найдя ничего лучшего, солдаты оцепили группу фигур плотным кольцом, сомкнув огромные головы и недоверчиво шевеля антеннами. Внутри кольца оказалась и Йарра.

По счастью, грибники-рабочие вскоре закончили свои манипуляции с удобрениями, и двинулись в обратный путь. Вскоре снялось и оцепление.

Исследовательница холма с облегчением встряхнула одеревеневшими руками, несколько раз присела и подпрыгнула, разгоняя кровь в ноющих ногах. Судя по поведению муравьев, раньше статуй тут не было. Или же, муравьи просто сюда не заходили. В обоих случаях напрашивался вывод о том, что сегодняшний день – особенный в жизни Холма.

Йарра еще раз обошла странные статуи. Внезапно ниоткуда пришло понимание, что изваяния Арахнид изображали собой совсем не движение. Это были статичные позы, с помощью которых почитатели силы добивались эффекта настройки своей психики на манер хищных насекомых.

Прочувствовать это девушка смогла, когда сама замерла в самой что ни на есть неудобной позе, а к ней несся, шевеля жвалами, муравей-воин. Именно сама поза позволила ей сконцентрироваться настолько, что отважный солдат принял ее за паука-волка.

Йарра примерно воспроизвела положение, в котором стояла и ждала приближения муравья. Поза, в которой застало ее двигающееся тело атака, показалась вдруг смутно знакомой. Она представила себя со стороны, потом поискала глазами вокруг.

Действительно, в точно такой же позе, слегка перенеся тяжесть с одной ноги на кончик стопы другой, и подняв к голове руку, стояла небольшая статуя юноши, неподалеку от «фаланги». Девушка подошла поближе. Изображенный с удивительной анатомической точностью двуногий с пугающей улыбкой на тонких губах действительно источал вокруг себя ауру волка. Йарра вдруг вспомнила того паука, который от избытка чувств носился у реки, сшибая волевым импульсом парящих птиц, и гонялся за испуганными кроликами.

Некоторое время беглянка подражала остальным изваяниям, и чувствовала, что мгновенно настраивается на лад того насекомого, сущность которого была вложена в статую. Внезапно она вспомнила эпизод, когда ее едва не настиг Распознающий со своей ищейкой, еще в Долине, у озера кувшинок, – беспомощную, как казалось, жертву. Тогда лиса вдруг страшно перепугалась, а затем вообще потеряла след, хотя Арахнида находилась от нее на расстоянии прямой видимости. В тот раз беглянка решила, что грязь, в которой она вывалялась, отшиб запах. Но теперь она знала, что совершенно случайно испустила тогда сигнал, воспринятый несчастной лисицей как охотничий щуп, который метнул Порченый паук.

Именно для этих целей использовали древние Арахниды данные позы. Живя в Замке и практикуя свой Серебряный танец, Йарра все глубже погружалась в бездну знаний, оставленных сектой в виде Последовательности движений. Она знала, причем знала буквально «ниоткуда», что практикуемая Последовательность является упрощенным вариантом того, что в древности называлось Золотой Последовательностью. Пришла догадка: перед ней именно тот самый недостижимый эталон, к которому тянулись века и века Куколки и Личинки двух Великих Этапов.

Грибной порошок и анатомическая коррекция тел, путаные ритуалы и устрашающие двуногих практики – все это имело собой одну цель: приблизить хоть на волосок уподобление недостижимым статичным фигурам Золотой Последовательности. Создал ее основатель секты, а воспроизвести не мог никто. Собственно, из-за этого и появилась Серебряная.

Что же теперь видит перед собой Йарра?

Кто-то создал глиняные подобия тел двуногих, в которые неведомым образом вложил именно то, чего старались постичь бесчисленные годы Куколки и Личинки! Этот кто-то не только знал Золотую Последовательность достаточно хорошо, чтобы создать подобия ее фрагментов из мертвого материала, но и был настолько продвинутым, что разгадал их суть. Да еще и создал живую метафору, действующий символ совершенствования Арахнид!

Неужели Йарре посчастливилось посетить пещеру Основателя?

Наверняка, только он один и знал настолько хорошо свое детище, чтобы смочь создать эти изваяния.

Единственное, чего не могла понять Йарра, так это того, почему же сектанты не приходили сюда для своих бдений. Ведь имея перед собой эти людские фигуры, которые одновременно обладали всеми атрибутами гигантских насекомых, даже самая тупая Куколка немедленно совершила бы рывок в своем развитии.

Или, все же, приходили? История секты так и не была никем записана, а устные предания сгинули вместе с тайным лагерем, разоренным воинами Сима. Девушке оставалось только гадать.

Погруженная в задумчивость, путешественница двинулась назад. Безразлично раздвинув белесые корни, доставившие ей некоторое время столько беспокойства, она почувствовала впереди присутствие фаланги. Но, после общения с «живой» Золотой Последовательностью девушка настолько привыкла к присутствию эманации сольпуги, что спокойно пошла на притаившуюся в нише хищницу. Лишь когда прямо перед носом чудовищные жвала рванули воздух, распространяя зловоние трупного яда, который и делает сольпуг смертоносными и безжалостными убийцами, Йарра опомнилась.

Отшатнувшись, она немедленно попыталась парализовать конечности готовой броситься на нее фаланги. Хищница была в своем праве. Неведомая сила не велела охотиться на странную двуногою, но она оставалась хищницей, не привыкшей, что на нее кидаются из темноты. Фаланга напоминала собой взведенный боевой механизм, камень, который сорвавшись с горы, уже не может остановиться. Нарушив невидимую границу, Йарра сама спровоцировала это. Ни один хищник не терпит, чтобы в отношении него совершалась явная агрессия, нарушение минимального пространства, окружающего тело. Некогда, во времена могущества двуногих, существовала специальная наука, позволявшая людям держать в подчинении сотни и сотни видов живых существ. Представители этой дисциплины знали, что это минимальное пространство нарушать не следует. Они называли его «бей-беги», если не использовали более изощренной терминологии. На нарушение его хищник реагировал по-разному, но реагировал всегда. Все зависело от самого нарушителя. Например, если идти на сидящего под кустом волка издалека, чтобы он тебя видел, при пересечении указанной невидимой границы волк, если он был сыт, скорее всего убегал. Напротив, если неожиданно зайти в клетку даже с забитым и испуганным волком неожиданно, можно было спровоцировать стремительную и яростную атаку. И все это – на одном и том же расстоянии, которое хищник воспринимает едва ли не как продолжение собственного тела.

Все эти премудрости, за которыми стояли тысячелетия человеческой науки, Йарра знала интуитивно, выработав понимание в процессе жизни в лесах. Она никогда не позволила бы себе вынырнуть из-за угла перед спокойно сидящей сольпугой, если бы не крайняя степень задумчивости.

Собрав всю свою волю, девушка придала своему телу положение, в котором стояла глиняная женщина на ковре из светящихся грибов. Миг, и сольпуга поняла, что имеет дело не с неведомой опасностью, а с вполне конкретной, точно такой же сольпугой. Это была серьезная ошибка, уже вторая за эти короткие мгновения. «Сторожевая» фаланга немедленно кинулась вперед. Что-то в ней требовало атаковать без разбора все организмы, находящиеся внутри Холма и не включенные в цепь сложных взаимодействий по охране лабиринта.

Йарра немедленно бросилась наутек. Как только исчезла статическая поза Золотой Последовательности, атакующая сольпуга растеряно остановилась.

Теперь она видела человеческую фигуру, улепетывающую по лабиринту. Это была та самая самка двуного, которую есть было нельзя. Фаланга мгновенным прыжком развернулась в противоположную сторону, шевеля жвалами и капая ядом на холодные камни. Она искала пропавшего врага. Через мгновение в коридоре появились и муравьи-воины, встревоженные проникновением какой-то неизвестной сольпуги в запретную территорию.

Но всего этого Йарра не видела. Она быстро покидала нижние ярусы лабиринта, стараясь не вспоминать ужас, вызванный спровоцированным ею же нападением фаланги.

С того дня юная Арахнида стала еще более внимательно относиться к своему телу. Девушка поняла, что оно является удивительно хитрым приспособлением, умениями которого она попросту еще не может пользоваться.

К вопросу о том, кто все так удобно и уютно организовал в Замке, добавился еще один. Откуда взялись в светящемся зале фигуры Золотой Последовательности, которые вынудили даже служебных муравьев начать нелепую атаку?

Неужели, думала Йарра, беспокойно расхаживая по своему «гнезду», она посетила не древнее капище Арахнид, а видела творчество некоего живого до сих пор существа, которое настолько глубоко погрузилось в древние знания?

Не скоро, очень не скоро она вновь рискнула проникнуть в нижние ярусы. На месте сольпуги скучала в нише самка паука-волка. Ее тяготила замкнутость каменного мешка, и появление Йарры паучиха встретила несколькими нелепыми прыжками, словно бы предлагая поиграть.

Белесые корни тоже куда-то делись, на их месте в потолке зияла дыра, откуда внимательно смотрели слабо светящиеся глаза неведомой земляной твари.

Грибы, правда, были на месте. Вот только фигуры Золотой Последовательности бесследно исчезли.

Долго блуждала девушка по мерцающей грибнице, размышляя, не пригрезилось ли ей все приключение в гроте, пока не натолкнулась на участок стены, не покрытый растениями. На темном камне рука неизвестного художника выбила Золотую Последовательность. В том, что рисунок был сделан недавно, никаких сомнений быть не могло. Сорванные со стены грибы еще светились слабыми, будто бы умирающими огнями.

ГЛАВА 15

Йарра, недовольно надув губы, бросила свое занятие. Она опустила в глиняную миску с водой полотняную тряпку, некогда бывшую подолом рубахи, в которой она вышла к Холму. Тряпка намокла, и девушка медленно отжала ее, мучительно размышляя над тем, в чем же была ошибка. Хозяйка Замка принялась вытирать со лба бисеринки пота, но почувствовала, что и рубаха на спине вся промокла. Тогда она скинула одежду, и принялась яростно растираться. Тело покрылось мурашками, но тряпка быстро нагрелась. Йарра вновь намочила и отжала тряпку. На этот раз процедура принесла видимое облегчение. Усталость словно бы впиталась во влажную материю, кожа буквально горела, а мышцы под ней требовали работы.

Отшельница потянулась и зевнула, вытянув руки к потолку пещеры и постояла несколько мгновений, раскачиваясь. Она могла вытянуть свой позвоночный столб относительно нормы на добрую ладонь. Почувствовав, что готова к работе, Йарра сосредоточилась на Серебряной Последовательности. Знакомые токи побежали по конечностям, движущимся в странном ритме. В кончиках пальцев появилось характерное покалывание. Девушка старательно, словно бы в первый раз, проделала все хорошо знакомые манипуляции. Дойдя до конца, она начала Последовательность снова.

Мерцающий переливчатый свет грибов также шевелился и перетекал вокруг, словно бы прислушиваясь к танцу Арахниды. Со стороны могло показаться, что перетекание соцветий вторит не телесным движениям, а скрытым токам силы внутри танцовщицы, так, словно бы волшебный грот играл с ней в ту самую игру, которой она забавляла своих приятелей жуков.

Сама душа Йарры словно бы уподобилась гроту, внутри которого танцевала и билась сила, служившая опорой всему Замку и Урочищу.

Дойдя в исполнении до некоторой точки, когда внутри шевельнулась дотоле не задетая струнка, девушка остановила танец, замерев, словно статуя. Вокруг медленно угасло волшебное сияние. Грибы словно бы заснули, и грот погрузился в мягкий полумрак.

Время текло вокруг нее, и Йарра могла кожей ощутить его фактуру, но ничего не менялось в ее позе. Мышцы, не привычные к такой нагрузке, в начале протестовали. Заныли ноги, потом появилась стреляющая боль в пояснице. Это было чувство, хорошо знакомое стареющим двуногим, но совершенно новое для Арахниды, которая никогда не знала, что ее тело может настолько устать, что бы не мочь нести самое себя.

Боль нарастала. Руки и ноги казались налитыми ртутью, которая при каждом вдохе перекатывалась внутри фигуры, норовя вывести Йарру из равновесия. Потом появилась дрожь. Микросокращения отдельных волокон тугими волнами прокатывались вдоль всех конечностей. Дух упрямства удерживал ее от падения и лишних движений, но непокорная плоть искала в незнакомой позе нового каркаса напряжения, чтобы вертикальное положение было естественным, экономичны, и не требовало бы таких ненужных усилий.

При выполнении плавного танца Серебряной Последовательности Йарра словно бы погружалась в молчаливый поток. Она сама, и окружающий мир переставали существовать. Сейчас же ум лихорадочно работал. В фокус восприятия вползало то одно нелепое желание, то другое. Вот, повинуясь даже не мыли, а тени мысли, дрогнула задранная вбок нога, чтобы опереться о каменный пол, и помочь телу удержать равновесие.

Отшельница смогла подавить эту тень, но нога налилась такой тяжестью, что тело пронзила новая волна микроскопических мышечных конвульсий, которые компенсировали «утяжелившуюся» конечность. Почувствовав, что капелька холодного пота медленно скользит между лопаток, Йарра словно бы провалилась внутрь нее, перестав чувствовать все тело. Это легкое ощущение, которое в обычном состоянии сознания она бы и не заметила, поглотило все внимание. Девушка была одновременно холодом и дрожью разгоряченной кожи, по которой катилась капля. В ней отражалась вся пещера, сквозь нее было видно все тело, застывшее в нелепой позе.

Внезапно в голову ворвалась мысль о том, что капля пота, собственно, уже сорвалась с тела, и шмякнувшись об каменный пол, перестала существовать. И было это давно. А сколько же прошло времени? Времени, когда она совершенно не чувствовала своего тела.

Йарра внутренним взором пробежалась по себе, словно освещая невидимой свечкой пустотелую фигуру. Поза не изменилась, оставаясь замершим фрагментом Серебряного танца. В то же время тяжесть в конечностях, боль и досаждавшая дрожь исчезли. Тело без всяких усилий стоявшее на одной ноге, с раскинутыми руками, словно у пикирующего в траву кречета, со странно свешенной на бок головой казалось легким, невесомым. Ни малейших усилий не требовалось, чтобы сохранять фигуру и дальше.

Тогда хозяйка Замка сосредоточилась мысленно на задранной в бок ноге. Тут же нога стала теплеть и тяжелеть. Вновь появилась дрожь напряжения. Причем ощущалось оно так, словно бы не тело Йарры вибрировало и дергалось, а дрожало сама плоть Холма, как при землетрясении или извержении вулкана. Но миг, и невесть откуда взявшаяся тяжесть в ноге оказалась компенсированной, и дрожь исчезла.

Тело вновь было легким и невесомым. Оно словно бы летело в какой-то вязкой живой среде. Так, наверное, чувствует себя птица в облаках, и так же ощущала себя Арахнида, выполняя Серебряную Последовательность. Но тогда она двигалась! А теперь в ней было так мало движения, что не только дыхание, но и сама мысль влияла на общее равновесие.

Йарра наслаждалась новыми ощущениями. Наконец то она нашла ключ к Золотой Последовательности, по крайней мере, к одной из фигур, изображенных в камне. Впрочем, теперь не было сомнений, что к остальным фигурам подходит та же отмычка. Дело было в том самом плывущем и отстраненном состоянии, которого она добивалась в ходе своего знакомого с детства танца. Именно резкая остановка телодвижений на фоне продолжающегося внутреннего танца и давали то, чего ей не хватало, чтобы постичь мудрость, заключенную древними в Золотой Последовательности.

Когда она пыталась долгие месяцы после обнаружения этой пещеры, стоять неподвижно, подражая каменным фигурам, толка было мало. Вначале появлялась дрожь. Потом боль, потом отшельница бессильно валилась на каменный пол. Чтобы восстановиться, ей требовался целый день и ночь сна, усиленное питание, и несколько раз проведенная старая добрая Серебряная.

Дело же было именно во внутреннем содержании как Серебряной, так и более древней Золотой Последовательности. В начале Йарра думала, что она и не сможет никогда овладеть главной тайной Арахнид. Ведь не прошла же она ни Стадии Куколки, ни Стадии Личинки, не жила в секте, не выполняла специальных ритуалов, не питалась так, как настоящие адепты.

Но эта мучительная мысль вскоре растаяла. Ведь если бы все это мешало бы овладению знанием Арахнид, то воспитанница Грыма не смогла бы воспроизводить Серебряную Последовательность, и уж тем более, получать от этого так много толка. А толк был. Например, она, никогда не слыша ни от кого об истории Великих Этапов, постепенно стала хорошо представлять себе всю историю развития практики секты. Информация, как бы записанная на «катушках» отдельных танцевальных фрагментов, стала доступной Йарре, стоило ей подумать о нужном предмете, и «дернуть» за соответствующую нить.

Но к Золотой Последовательности она подошла совершенно неправильно, восприняв ее как нечто совершенно отдельное от того, чем теперь обладала Арахнида. Сегодня же удалось как бы прочувствовать изнутри каждую фигуру. Они оказались лишь монументами, сфокусированными и усиленными артефактами, содержащимися в упрощенном Серебряном танце.

Она вышла на новый уровень понимания мудрости Арахнид. Йарра словно бы только теперь стала законной частью того мира, в котором существовали гигантские насекомые, и где совершенно не было место двуногим. Это словно бы была другая вселенная, со своим солнцем, луной, звездами, отличными от тех, под которыми ходили Грым, Мамаша и другие двуногие. Прежние жалкие опыты в этом направлении показались ей теперь детскими забавами, тенями от деревьев, отбрасываемых внутрь пещеры, где обитала ее дремлющая сущность.

Звуковой Тоннель, предчувствие опасности, прочие таланты, которые несколько отличали ее от людей Долины, но…

Сейчас Йарра, не выходя из состояния внутреннего танца и не меняя застывшей позы, почувствовала весь Холм изнутри. Одновременно она была во всех ответвлениях и на всех ярусах лабиринта; знала, куда и зачем ползет тот или иной стражник, где сырые стены готовы были обвалиться, и где наоборот, твердый гранит не пропускал воздуха с поверхности. И все это словно бы находилось внутри самой танцовщицы, а может быть, она сама непостижимым образом увеличилась, и стала всем этим весьма сложным организмом.

Затем сознание расширилось и вышло за пределы убежища. Она была в реке, и ее ветви овевал ветерок на другой стороне Холма; дождем изливалась из облака, и тут же она была лужей, в которой отражалось облако.

Похоже, что вместо направленного тоннеля теперь можно наполнить собой изрядную часть вселенной. До каких пределов способно расшириться ее сознание, Йарра не ведала. От обилия информации ей вдруг стало дурно. На миг показалось, что мозг съеживается, свертывается внутрь себя. Ощущение от тела вновь вернулось, но теперь оно не плыла и не парила, а летело в бездонную попасть. К горлу подкатил комок, голова закружилась, и отшельница бессильно опустилась на каменный пол.

Спустя некоторое время она с изумлением оглядывала свои руки и ноги, словно они были ворованные. Тело казалось ей чужим, маленьким и смешным по сравнению с окружающей бесконечностью, заполненной мириадом живых существ. Но вскоре и это прошло. Йарра встала, и прошлась по переливчатому грибному ковру. Про себя она благодарила сотни и сотни Арахнид, которые шли на немыслимые эксперименты над собой, калечили свои тела, чтобы создать эту Последовательность. Наивные, они думали, что простым изменением плоти станут частицей нового мира, мира насекомых. Выискивая кривые пути, древние сектанты совершенно случайно наткнулись на отгадку, но торопливо прошли мимо нее, загипнотизированные идеей телесного превращения в членистоногих.

Йарра была уверена, что сейчас она смогла бы, без всяких ядовитых грибов и тем более, анатомических вмешательств в тела, наделить любого двуного тем, что помогло бы адаптироваться в сильно изменившимся мире. На это ушло бы, разумеется, не одно десятилетие. Но Арахниде казалось, она поняла, что мир хочет от человека. Пока она еще не знала, как облачить в ясную мысль свое ощущение. Но само это ощущение она запомнила.

Конечно, девушка была не совсем права, забыв, что само тело ее, пусть и не заметно для глаза, отличалось от тел двуногих. Наследственность позволила ей в течение одной жизни пойти путь, на который у самого талантливого человека, если бы нашелся такой фанатик, ушло бы значительно больше времени. А жесточайший тренинг и проблема выживания вряд ли позволила бы двуногому прожить на пути постижения нового мира 500 или 600 лет.

Йарра, меж тем, ходила от одного нацарапанного на камнях рисунка к другому, размышляя над содержащимися в них тайнами природы. Только дойдя до последнего, она вновь задумалась, кто же мог оставить их здесь. Неужели, кто-то из Великих, Древних Арахнид? Может быть, Отцы-Основатели, создавшие саму Последовательность?

Но отшельница тут же тряхнула головой. Это было бы невозможно. Древние жили среди двуногих несколько веков назад, когда человечество еще не окончательно проиграло на севере континента битву с пауками-смертоносцами. Тогда были целые государства двуногих, которые торговали между собой, даже воевали. У двуногих были свои способы хранения знаний, и они все еще успешно сопротивлялись нашествию членистоногих. Вернее всего, в то время Урочище еще было самым обычным лесом, где не проявилась сила, которая постепенно преображала мир. Та сила, которую Йарра ощущала вокруг себя ежедневно, и которая строила мир, где человек – исчезающая раса.

Значит, статуи установил кто-то из поздних сектантов. А потом удалил их, нацарапав рисунки. Йарра никогда не видела адептов, но по некоторым замечаниям Грыма знала, что иметь о них сколь-нибудь высокое мнение – величайшая ошибка. Следовательно, ход мысли не верен.

Но кто же тогда, кто? Йарра задумчиво уселась на ковер, и тут же вокруг нее образовалось озерце изумрудного цвета. Отстраненно Арахнида подумала: если смотреть сверху, то человеческая фигурка покажется зрачком в гигантском зеленом глазу, тонущем в огненно-желтом море. Наверное, очень красивый вид.