Текст книги "Беглец"

Автор книги: Лоринна Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Она принялась дуть на грибной кружочек, стараясь настроиться на ту часть своего недавно пробудившегося дара, который позволял найти источник опасности. Невидимый щуп прочесывал заросли вокруг, лесной полог над головой, хлестнул даже на дальний берег пруда, что был по левую руку, но тщетно. Тем не менее, Йарра была уверена, что ей не показалось. Точно так же свело судорогой затылок, такой же холодный ком забился в груди, как это было у заводи, где ее выслеживал Распознающий.

Вероятно, недоброжелатель сидел совершенно тихо, выгадывая удобный момент для нападения на жертву. Каким-то образом он умудрялся не только не производить ни малейшего шума, но приглушить биение сердца. Даже дыхания готового к броску хищника не улавливала обостренная чувствительность Йарры.

Может быть, что-то не так было со слуховым тоннелем… Но нет, девушка слышала, как прокладывал себе дорогу крот прямо под местом ее стоянки, стараясь миновать участок нагретой костром земли, ощущала тугое сопротивление ветра, мешавшее взлететь из камышей молодому утенку. Она с закрытыми руками могла ткнуть пальцем в то место над головой, где в страхе забились в гнездо белка и ее детеныши, которых сильно беспокоил поднимавшийся от костра едкий дым.

Немного сосредоточившись, Арахнида определила, что переходить вброд казавшийся мирным водоем не стоит: на дне, зарывшись в кучи ила, сидел необычайно голодный сом, который мог бы проглотить целого оленя, ступи он неосторожным копытом на подводную тропу.

А хищной твари нигде не было, в то же время, затылок Йарры буквально буравили внимательные глаза.

Йарра оставила бесполезные попытки прощупывать пространство вокруг, сложила в торбочку недоеденные грибные ломтики и принялась уничтожать следы своей стоянки. Руки она все время держала поблизости от топора. Лук с наложенной на тетиву стрелой лежал на камне, готовый к использованию. Внимание хищника усилилось. Наблюдатель чувствовал, что двуногий собирается уходить с открытого места. Тварь стала нервничать. Тогда Йарра вновь сосредоточилась, прикрыв глаза.

На этот раз она безошибочно определила участок в окружающем ее шумовом фоне, где звуки леса были приглушены. Ощущение от этого уголка леса было такое, как от угла чулана, куда не достигал солнечный свет, утопая в старой паутине, пыли и плесени. Не успела девушка представить себе паучьи тенета, как догадка обожгла ее изнутри, как молния. Она широко распахнула глаза, уставившись туда, где звуковой фон урочища был нарушен.

Действительно, в трех десятках шагов от нее, в пышных кустах боярышника, Йарра разглядела охотничью сеть, каждая нить которой была толщиной едва ли в руку взрослого человека.

Замаскированы тенета были мастерски. Игра светотени напрочь съедала затейливый узор сети, закамуфлированной ветвями и даже отдельными листочками, склеенными паучьей слюной.

Не знай она, куда смотреть, навряд ли удалось бы Йарре определить место засады. Скорее всего, логово паука находилось далеко от этого места. Девушка какими-то своими движениями привлекла внимание восьмилапого, и тот осторожно подкрался в то самое время, как она беспечно любовалась ежиным семейством.

Внимательно приглядевшись, беглянка увидела суставчатую лапу, когда легкий порыв ветра шевельнул ветви боярышника. Похоже, паук тоже неведомым способом почувствовал, что обнаружен. Он подобрался, готовясь к броску. В этот момент девушка протянула к нему свой невидимый щуп. В мгновение ока к ней пришло понимание сущности противника, его методов охоты на добычу.

Ничего удивительного в том, что она не могла обнаружить до поры местопребывание восьмилапого, не было. Он умудрялся приостанавливать в своем теле все физиологические процессы, полностью сосредоточившись на наблюдении за добычей. Даже внутренние соки под хитиновым панцирем словно бы прекращали свой бег, как бывает с водой в ручье, скованной первым осенним ледком.

Кроме того, терпеливый и невозмутимый охотник был совершенно непрозрачен для ментального прощупывания. Он как бы поглощал направленное на него внимание подобно тому, как темная ткань поглощает солнечный цвет. И самое странное, он чувствовал попытки Йарры обнаружить его, чувствовал их и был немного смущен этим обстоятельством. Это девушка уловила безошибочно. В глубине куста билась слабая рябь удивления. Паук ничего не мог с этим поделать, хотя прекрасно осознавал, что выдает себя с головой. Слишком мало было такого, что могло привести этого невозмутимого хищника в смущение, и он не смог побороть этого нового для него чувства.

Йарра подобралась, готовясь встретить восьмилапого стрелой. Потом она намеревалась отбиваться еще не потухшей головней, которая чадила у нее под ногами. Шансов победить паука в бою у нее не было, но девушка никогда не встречалась с существами, которых люди из Долины называли «Порчеными».

Но вдруг руки ее опустились, как плети. Лук бессильно повалился в траву. Во всем теле появилась свинцовая тяжесть, члены оказались скованными неведомой силой. Душу заполнила медленно вползающее облако беспросветного ужаса. Остановившимся взглядом беглянка следила, как паук спрыгнул со своего насеста и неторопливо двинулся к ней через поляну.

Это был огромный смертоносец, бока которого украшали многочисленные шрамы. Лапа его ступали по траве неслышно, едва приминая тугие зеленые стебли. Паук смаковал свою мгновенную победу, постепенно нагнетая в неподвижной жертве чувство ужаса и паники, лишающей волю самой возможности к сопротивлению.

Однако, что-то продолжало смущать восьмилапого. Он не торопился приближаться, двинувшись в обход замершего столбом человека. Что-то было не так. Человек не падал в траву, пряча глаза от своего убийцы, дыхание его не рвалось из груди, словно в немом рыдании, кровь не билась в жилах, словно у загнанного оленя. Дыхание двуного оставалось спокойным. Прислушавшись к состоянию человека, паук понял, что мозг жертвы не парализован, а паника, которой объятое непостижимое существо, всего лишь та паника, которую он сам нагнетал в нее, тратя колоссальные силы. Силы медленно покидали паука, словно бы уходя в песок. Он уже затратил их столько, что мог бы парализовать нескольких оленей, находящихся в разных местах поляны.

Перебирая лапами, паук еще раз обошел кругом неподвижную фигуру, не решаясь к ней приблизиться. Он почувствовал, что двигательные центры двуного постепенно освобождаются от контроля его воли. Паук подобрался. Он был необычайно зол. Никогда еще млекопитающие не могли так долго и успешно противиться его грубому натиску. Следовало одним ударом хелицеров разорвать ненавистное тело, начавшее уже шевелиться, впрыснуть яд и приняться не торопясь, обстоятельно пожирать его.

В этот момент Йарра поняла, что может направить волю парализовавшего ее паука себе на пользу. Что-то в ней самой было от этого существа, которое держало ее невидимыми путами. Это нечто могло откликнуться на вибрации, которые исходили от смертоносца, словно круги по воде от брошенного камня. Она, используя его собственные волевые усилия, освободила руки, потом переступила с ноги на ногу. Волна ненависти сотрясла паука, и он мягкими прыжками двинулся к жертве, прекратив бесполезные попытки удержать жертву на месте.

Девушка вскинула головню и вдруг явственно представила, что паук спотыкается. При этом она старалась не смотреть на гигантскую фигуру приближающегося чудища.

Передняя лапа смертоносца подломилась, он неуклюже пробежал стороной от девушки, развернулся, вскинувшись, словно бы защищаясь, и ударил ее волной ненависти. Подобный прием в иных ситуациях помогал ему кормиться. Некрупные птицы падали на землю замертво, одинокий человек мог начать бестолково метаться, отбросив оружие и стараясь то залезть на дерево, то зарыться в землю. Но в этот раз оружие обернулось против самого хозяина. Точно так же, как паук отражал направленное внимание девушки некоторое время назад, от Йарры сгусток злобы устремился назад, хлестанув смертоносца, словно бичом.

Порченый, застывший на мгновение на задних лапах, вздрогнул и опустился на вывихнутую переднюю ногу. Боль вновь привела его в бешенство. Беглянка же невесть как почувствовавшая эту боль, смогла ее усилить. Смертоносцу показалось, что все его суставы перебиты и он вот-вот рухнет на траву, жалкий и беспомощный. В довершении всего, шипящая головня ударила его по глазам. Девушка, швырнув палку, двинулась вперед. Она теперь не была испугана. Напряженное лицо под шлемом побелело, а грудь распирала жгучая злоба. В этот миг Йарра желала растерзать, растоптать восьмилапого. Нечто внутри нее, от которого отразился сгусток воли, посланный пауком, смогло гнать и гнать по открывшемуся невидимому каналу эту испепеляющую ненависть прямо в нервные центры незадачливого охотника.

И паук не выдержал. Из последних сил он рванулся и бросился прочь, как не улепетывал никогда. Вернее, подобное с ним случалось редко, но всякий раз было предсказуемым, где-то даже рассчитанным заранее бегством. Это случалось, когда преподнесенная им самке добыча оказывалась недостаточно свежей, и вместо любовных утех его ожидали вскинутые лапы и готовые к расправе хелицеры. Он знал, как опасны паучихи, ведь он был один из немногих восьмилапых, которым удалось и послужить делу продолжения паучьего рода и избежать немедленного съедения. Одинокий охотник, он был хитер и силен. Седой ветеран, несколько раз поспоривший с самой природой. Но в этот раз происходило что-то совершенно необъяснимое. Двуногий, состоящий из сочного мяса и теплой крови, обернулся вдруг разъяренной паучихой. И восьмилапый бежал так, как не бегал никогда в своей жизни.

На Йарру обрушилась страшная усталость. Словно бы она не спала несколько ночей, при этом перетирая зерно каменными жерновами, или перекладывая мешки с мукой. Глаза слипались, руки сотрясала конвульсивная дрожь. Девушка с трудом доплелась к дымящейся головне, набросала на нее сухих веток и растянувшись рядом, заснула.

Сон был ужасен. Обычных цветных сновидений не было и в помине. Она тонула в густой черноте, где не было места ни звуку, ни жесту.

Это был хаос, пожиравший ее сознание, волны и водовороты которого старались стереть само то, что было ее сознанием.

Сухая ветвь из кострища коснулась ноги. По щепке побежали язычки пламени. Вот дрожащий алый лепесток лизнул колено. Йарра вскрикнула и вскочила, потирая обожженное место. Вокруг был вечер. Сквозь густую листву проглядывала мертвенная желтизна лунного света, в цепенящих лучах которого окружающие кусты и деревья казались облитыми воском.

Лес притих, только со стороны ручья раздавалось слитное кваканье, да редкие всплески. Под горкой пепла слабо краснели угли, догорала последняя разбудившая ее ветка.

Девушка встряхнула тяжелой головой, потом сняла шлем. Прохладный ветер шевельнул волосы. Воздух был наполнен неброскими ароматами, вокруг не чувствовалось никакой угрозы. Понимая, что безопасного места для ночлега ей уже не найти, Йарра направилась к паучьим тенетам. Прощупывать куст не было сил и возможности. От малейшего усилия в этом направлении голова начинала раскалываться, в висках начинала гулко стучать кровь. Но и без того юная Арахнида была уверена, что восьмилапый убрался далеко и надолго. Она наломала ветвей боярышника, сторонясь липких тенет, потом сходила к ручью, с трудом притащив на спине относительно сухую корягу. Еще две-три ходки, и костер запылал весело и жарко.

Йарра растянулась на траве, без единой мысли уставившись в огонь. Поединок с пауком истощил все силы, но в то же время многому научив. Девушка знала теперь, как восьмилапые охотятся и маскируются, знала, что может довольно успешно противостоять этим ментальным уловкам. Она была последней из Арахнид Долины, и в ее сознании было нечто подобное тому, что использовали пауки. Темное нечто, отзывавшееся на направленные пучки простейших эмоций, исходящие из центра воли насекомых. Но, кроме того, она была несказанно более сложно устроенной, чем тот смертоносец, что пытался на нее охотится. Паук совершенно не мог думать. Паук не мог на ходу перестраиваться, подлаживая усилия воли под быстро меняющуюся обстановку, пользуясь лишь самыми грубыми формами проявления своей ментальной силы.

Для того, чтобы сделать данное открытие как бы частью себя, Йарра просматривала в памяти все происшедшее, отмечая произошедшие в ней изменения. Словно очищая осторожными руками луковицу, слой за слоем она проникала внутрь себя, понимая, что не столько учится, сколько открывает в себе все новые и новые таланты, до поры скрытые не только от окружающих, но и от нее самой. Дремлющая в ней сила просыпалась. Она распускалась в глубине существа Арахниды по мере продвижения вглубь Урочища.

Меж тем, вечернее затишье сходило на нет. Урочище просыпалось для потаенной, ночной жизни. Луна теперь не освещала пространство, полог леса был непроницаем также и для звездного света. Все поглотила тьма, которая имела свою собственную структуру. Что-то в ней плыло, копошилось, сгущалось и растекалось. Лунные лучи струились вниз, мерцая в чернильном море отдельными бело-желтыми колоннами, словно небо тщилось пронзить землю световыми стрелами.

Стрелы эти могли освещать лишь самое себя, оставив окружающий мрак на произвол судьбы. То и дело в вертикальные лунные дорожки вплывали чьи-то крылья, там чувствовалось мельтешение и шорохи, которые заставляли Йарру поминутно вздрагивать и придвигаться поближе к огню. В океане лесной тьмы, пронзенной небесными стрелами, пульсировал световой кокон, образовавшийся вокруг костра.

Кто-то огромный брел по ручью, тяжко вздыхая. С каждым шагом неведомого гиганта лягушачий хор на мгновение смолкал, неизменно возобновляясь при хриплом вздохе, которое издавало существо. Счастье еще, что шаги отзвучали далеко в стороне от стоянки Йарры. Но на девушку внезапно обрушилась новая напасть.

На танец огневых языков из тьмы слетались ночные насекомые. Поначалу это были серые мотыльки, которые бестолково врезались в Йарру, сгорая в огне. Потом появились жуки, которые кружились на границе света, яростно скрежеща крыльями и жвалами. Каждый из них был величиной с добрую курицу, и девушке приходилось поминутно вскакивать, размахивая головней, чтобы отогнать их подальше. Один из них ударился в шлем, едва не опрокинув девушку в огонь.

На жучиных крыльях играли рубиновые отсветы костра, и казалось, что вокруг костра мерцает живой купол из самоцветов. Иногда сквозь этот купол проносились твари покрупнее, которые метили схватить саму беглянку, и той несколько раз приходилось валиться на спину и провожать испуганными глазами мелькнувшие хищные силуэты крылатых ночных охотников.

Вскоре Йарра не только привыкла к жукам, но стала понимать, что их странная тяга к огню спасительна. Жуки служили живым щитом, заслоняющим ее от иных бестий, которые были крупнее и не в пример опаснее. Арахнида попыталась сосредоточиться на их жужжании, стараясь управлять ими так, как ей удалось это сделать со стервятником.

Первая же попытка воздействовать на рубиновый живой щит привел к удивительному открытию. Жуки прекрасно осознавали ее присутствие внутри светового кокона. Более того, они чувствовали неуклюжие попытки воздействовать на них. Йарра даже вскрикнула изумленно, когда уловила удивление жуков.

Именно добродушное удивление… Каждый из них в отдельности или не обладал направленной волей, или же его вибрации были недоступны мозгу человека. Но вместе они могли реагировать на ее усилия. Стая ночных гостей вдруг поддалась мягкому нажиму и закружилась вокруг костра не в изначальном беспорядке, а в причудливом хороводе. Девушка начала тихо смеяться, когда жуки, словно бы им понравилась затея двуногого, уже без усилий ее воли принялись перемещаться, все убыстряя темп движения.

Из далекого детства Йарры явился образ зонтика, раскрашенного изнутри алыми цветами, который руки Мамаши раскручивали и раскручивали над маленькой девочкой…

Словно бы уловив этот образ, рубиновые жуки соткали вокруг костра несколько стремительно движущихся узоров, отдаленно напоминающих нарисованные на зонтике цветы. У девушки уже начала кружиться голова, когда очередная темная тень, метнувшаяся к ней из-за границ шевелящейся вокруг тьмы, не нарвалась на алый цветок.

Послышался истошный писк, и в костер, взметнув ворох искр, обрушилось извивающееся тело. Йарра не разобрала очертаний ночного хищника. Пламя быстро охватило крылья и лапы, заканчивающиеся очень неприятными на вид клешнями. Ей запомнились лишь жвала, мертвенной хваткой вцепившиеся в горящую корягу.

– Спасибо… – искренне воскликнула беглянка и вдруг почувствовала, что алые цветы словно бы отвечают ей. Все ее существо наполнила веселая беззаботность, которую буквально излучала жучиная стая. Девушка вновь засмеялась и тогда поняла, что жукам словно бы нравятся ее забавы. Они мягко, но требовательно просили еще и еще…

Юная Арахнида представила огромного пылающего дракона, обвивавшегося вокруг костра. Живые уголья быстро приняли форму ее фантазии, но фигура быстро распалась. Видимо, им эта форма танца показалась слишком мудреной. Тогда девушка вновь представила себя под куполом льняного зонта, внутренняя часть свода которого украшена кругами, звездами, снежинками…

Вокруг костра порхал теперь калейдоскоп фигур, отражавших жар углей. Это продолжалось бесконечно. У Йарры заныла шея от постоянных неосознанных попыток вертеть головой в такт жучиному кружению. Хуже того, вновь начала болеть голова, словно после схватки со смертоносцем.

– Все, больше не могу, отстаньте!

Она уставилась на огонь, внутренне разорвав контакт со стаей. В воздухе словно повисло явное разочарование. Скосив глаза, беглянка с улыбкой отметила, что жуки пытаются сами воспроизводить нарисованные ее воображением фигуры. Надо сказать, что получалось у них не очень. Наконец им надоело это занятие. Стая вдруг поредела.

«Полетели искать новую забаву», – подумала девушка. Однако некоторое количество весельчаков все еще роилось над ее стоянкой, и Йарре очень хотелось верить, что они остались, чтобы оберегать ее покой. Она вытянулась во весь рост и вновь забылась сном. На этот раз ей снилось что-то хорошее, красочное. Проснулась она, когда лес еще стоял, объятый тьмой, но тело чувствовало себя бодрым, отдохнувшим.

Некоторое количество рубиновых жуков все еще болталось вокруг костра. Йарра помахала им рукой, словно старым знакомым, потом принялась есть. Грибные кружочки оказались не очень-то приятной едой, и она вновь пропекла их в углях. Теперь они были более сносными. Мучительно хотелось пить, но она не рискнула идти впотьмах к ручью. Задумчиво блуждая глазами вокруг, Арахнида разглядела несколько крылатых хищников, валяющихся на остывающем пепле в паре шагов от нее. Ежась при виде обгорелых клешней, беглянка гадала, рухнули ли они сами в огонь, или были сбиты туда ее веселыми охранниками. На всякий случай она мысленно поблагодарила жуков.

Стайка пришла в движение, настойчиво требуя «общения». Махнув рукой, беглянка вновь закружила вокруг себя хоровод цветов и снежинок. Танцующих жуков сейчас было меньше, но отдохнувшая Йарра тщательнее следила за фигурами, и получилось еще красивее, чем раньше.

– Все, милые. Хватит на сегодня.

Она остановилась, когда увидела, что в стаю вливаются все новые и новые жуки. Помимо того, что это занятие стало надоедать, она отметила один не очень приятный момент от присутствия рядом танцующих жуков. Они создавали своими крыльями и лапами такой шум, что девушка решительно ничего не слышала вокруг. Попытки вытянуть во тьму направленный ментальный щуп также не привели ни к чему. Йарра словно бы действительно сидела под непроницаемым зонтиком, состоящим из постоянного мелькания, шума и гасящего любую ментальную активность купола.

«Может быть, этот купол непроницаем с обеих сторон. Тогда ни один паук, пожалуй, и другой хищник, не сможет меня нащупать в этой кутерьме».

Мысль эта несколько успокаивала. Когда разочарованные ее безразличием жуки стали разлетаться от огня, вновь оставив небольшую «охрану», Йарра заметила, что близится рассвет. Столбы лунного света исчезли, но среди проступивших из тьмы древесных стволов плыла светлая дымка. Уже можно стало различить очертания береговой линии, боярышник, в котором было опустевшее паучье гнездо, и…

Жадно горящие пучки глаз, сверкавшие в кронах деревьев. Несколько пауков двигалось по лесному пологу, выискивая добычу. Они щурились на огонь, не в силах разглядеть и учуять сквозь дым свою добычу. Но Йарра чувствовала, что их злая воля хлещет по поляне, выискивая существо с теплой кровью.

Она было сжалась, словно ребенок, старающийся избежать опасности, закрывая глаза руками, но быстро поняла, что погубит себя.

Именно на такую дичь, которая паникой выдает свое местопребывание, и охотятся восьмилапые. Беглянка не нашла ничего лучшего, как вновь представить себе алые цветы.

На этот раз, вопреки ее ожиданиям, прилетело совсем мало жуков, и они были какие-то вялые. Звезды и снежинки расплывались в воздухе аморфными красными кляксами, и Йарра поняла, что ее защитники – ночные жители.

Еще немного, и они улетят спать в укромные уголки леса. Однако и этого сонного «танца» хватило, чтобы паучьи глаза потеряли всякий интерес к этому участку поляны.

Девушка-изгой сидела, обхватив руками колени, и старалась не думать о восьмилапых охотниках, пробегающих в это самое время прямо над ней, пожирая сонных птиц и древесных грызунов. Тела танцующих жуков уже не отражали угли костра, а становились полупрозрачными сосудами, наполненными рассветной дымкой. Крылья их тяжелели, и они по одному покидали стоянку девушки. Йарра помахала им вслед рукой:

– Возвращайтесь опять, милые плясуны. Завтра ночью мы с вами будем ткать узоры, такие же, как ткала Мамаша.

Вскоре стало совсем светло. От ручья поднимался холодный туман, а трава набухала от росы. Йарра с сожалением посмотрела на догорающий костер и принялась собираться в дорогу. Перед тем, как трогаться в путь, она обшарила все пространство вокруг своей стоянки. Сом в реке куда-то исчез, разбежались по своим делам и пауки. На дальнем берегу ручья стояла семейка кабанов, гадавших, верно, как мог двуногий забрести так далеко вглубь заповедного Урочища. И еще высоко-высоко над деревьями плыла стая диких гусей. Ветер силился разорвать ровный строй, но вожак умело маневрировал, стараясь не сбиться с одному ему известного курса. Гуси вскоре должны были пролетать над Долиной людей, но это обстоятельство не вызвало в Йарре ни тени ностальгии. Мир людей остался для нее далеко позади. Ее ждало Урочище, которое казалось ей менее опасным местом, чем любая деревня двуногих.

Девушка спустилась к воде, умылась и двинулась вдоль берега, беспечно напевая единственную песню, которую помнила с детства. Это была колыбельная песня, совершенно неподходящая к случаю, но она-то об этом не знала.

ГЛАВА 11

Йарра увидела паука-волка с холма. Тот выбежал из кустарника и бросился по лужайке тигриными скачками, стегая волнами страха по зарослям сочной травы. Девушка остановилась. Страха совсем не было. Она уже привыкла окружать себя своеобразной вуалью, сквозь которую не проходили невидимые волевые импульсы, которыми охотящиеся пауки ощупывали пространство. Беглянка стала с интересом наблюдать за хищником.

Паук-волк никогда не раскидывал охотничьи тенета, ожидая, пока случайная добыча свалится на него с небес. Эти быстроногие твари предпочитали более маневренные способы поимки пищи, наслаждаясь процессом погони.

Вот и сейчас паук, похоже, набрел на полянку, на которой беспечно паслись зайцы. Понимая, что все внимание волка сосредоточено на них, Йарра осторожно вытянула с холма вниз свой всевидящий тоннель. С каждым днем она все ловчее управлялась с ним, научившись одновременно пользоваться и глазами. При этом картинка в конце тоннеля как бы наплывала на нее, словно бы все происходящее в добром полете стрелы было прямо перед ней. Жутковатое впечатление, пугающее. Но девушка уже свыклась со своим странным даром, понимая, что все увиденное происходит на том расстоянии, на котором и должно происходить, отражаясь в голове в увеличенном виде.

Сейчас она со смешанным чувством отвращения и восхищения наблюдала, как паук буквально на бегу пожирает двух или трех зайцев, парализованных его волей. С этим ничего нельзя было поделать: Йарра в подробностях ощущала, как хелицеры рвут и терзают плоть, дробят хрупкие кости, как бьется в конвульсиях маленькое тело зверька. Теплая кровь зайца клокотала внутри паучьей утробы, а волк внезапно остановился, забавно присев на своих длинных лапах.

Беглянка чувствовала, как он обшаривает лужайку в поисках других, спрятавшихся от него зайцев.

«Неужели не наелся», – промелькнула мысль. Тут она услышала, что паук начал тереть одну лапу о другую, странно вибрируя всем телом. Мохнатые суставы, касавшиеся друг друга издавали громкий треск, который можно было услышать без всякого тоннеля даже с ее холма. При этом волк перестал источать вокруг себя парализующий ужас.

«Зачем… Ага, понятно».

Действительно, как только паук перестал удерживать на месте ненайденных им зайцев, два или три пушистых комочка устремились наутек, не выдержав шума и общего напряжения. Паук немедленно выпрямил лапы, подняв голову над травой, и ударил волевым импульсом самого дальнего от него зайца. Тот словно бы налетел на невидимую стену. Лапы взметнулись вверх, конвульсивно дергаясь, и зверек рухнул на землю. Паук мгновенно переключился на двух других, проделав все тот же трюк. Он подержал их некоторое время, словно бы наслаждаясь своей властью, потом одновременно отпустил всех, вновь начав издавать шум своими лапами.

Зайцы рванулись в разные стороны. Один из них, совершенно одуревший от ужаса, ринулся в сторону самого паука. Охотник среагировал совершенно неожиданно для девушки: резко выпрямил ноги, и пушистый комок пронесся под его брюхом невредимый. Потом волк одним грациозным прыжком развернулся в его сторону и заставил рухнуть в траву.

Тем временем хищник упустил одного из зверьков. Йарра видела, как тот успел юркнуть в нору под большим, поросшим грибами пнем посреди лужайки. Третьего зайца паук остановил у самого подножья холма. Часть парализующего импульса долетела до девушки, заставив ту от неожиданности покачнуться. Звуковой тоннель растаял, как дым. Арахнида огромным усилием воли смогла заставить себя отползти подальше от гребня, пока щедро изливаемая на несчастного зайца ментальная мощь оставила ее тело в покое.

Пока она возвращала себе контроль над собственными членами, паук неторопливо расправился с обоими парализованными зверьками. Видно, игра ему наскучила. Потом он направился в ту сторону, где исчез последний беглец.

Йарра вновь потянулась своей волей с холма вниз. Вскоре она почувствовала, как часто колотится сердце зверька, забившегося в самый дальний угол своего подземного жилища. Паук тоже знал, что добыча именно там. Он пару раз стрельнул вниз парализующим импульсом, бестолково походил вокруг норы, потом потерял к счастливому зайцу всякий интерес. Теперь его внимание привлекла пара уток, пронесшихся над лужайкой. Миг, и одна из них кувырком полетела в траву. Вторая, жалобно крякая, по ломанной траектории врезалась в можжевеловый куст.

Паук бросился к упавшей в траву птице так, словно не ел перед этим неделю. Однако, подскочив к своей жертве, он отпустил ее. Утка устремилась ввысь прямо из-под волка. Тот взвился на дыбы, бестолково хапнув воздух передними лапами, но птица устремилась дальше. К ней присоединилась и вторая, которая смогла высвободиться из куста, и обе они исчезли за дальним холмом. А паук развернулся и с бешеной скоростью понесся в ту же сторону, откуда и появился. Вскоре ничего уже не напоминало на лужайке о его присутствии.

Йарра была поражена нравом этого хищника. Мощь, которую он изливал на окружающий мир, была огромна. Он был очень силен, и не только потому, что был самым крупным восьмилапым зверем, которого видела девушка в Урочище. Его воля была подобна оружию в руках беспощадного убийцы с душой испорченного ребенка. Процесс охоты доставлял пауку несказанное удовольствие, гораздо большее, чем само пожирание пищи. Кипучая энергия находила в избыточном использовании ментальных талантов хоть какой-то выход. Наверное, если посадить паука-волка в клетку, подумалось девушке, его просто разорвет изнутри.

С опаской она спустилась вниз, поминутно ожидая появления быстроного резвящегося гиганта. Но тот, видимо, умчался по Урочищу дальше, на поиски новых впечатлений от себя самого.

Йарра была зла на паука. Тот разогнал всех птиц и зайцев в округе, так что ей пришлось потуже подтянуть пояс и двинуться дальше. Но наблюдение за повадками восьмилапого не прошли даром. Добравшись до очередного ручья, девушка засела в камышах и стала терпеливо ждать.

Вскоре над водой показалась большая черная птица. Беглянка даже не успела вскинуть лук, как та пронеслась над местом ее засады, развернулась в воздухе и камнем рухнула в воду. Миг, и над поверхностью в снопе брызг появилась удачливая охотница, сжимая в когтях рыбу. Йарра позволила ей пролететь немного, чтобы она не свалилась в ручей, и ударила парализующим импульсом. Арахнида использовала это свое умение впервые, но опыт удался. Кувыркаясь, черный рыболов шлепнулся в прибрежный ил.

Рыба, на которую воля девушки, похоже, не произвела никакого впечатления, запрыгала к воде. Йарра подбежала и пригвоздила ее стрелой к песку. Как только она отвлеклась от птицы, та мгновенно бросилась прочь на нелепо коротких розовых ногах и взмыла ввысь. Девушка провожала ее взглядом, намереваясь еще раз попробовать свои силы, чтобы проверить дальность волевого «выстрела», когда ее опередили. Птица, словно врезавшись во что-то, упала в кустарник на противоположном берегу. Йарра увидела, как она забилась в тенетах. Вскоре показался смертоносец, который принялся неторопливо пеленать добычу.

Йарра потянулась было туда, но вдруг по открывшемуся тоннелю ее ударила волна жгучей ненависти. Удар был настолько силен и внезапен, что девушка упала рядом с бьющейся в агонии рыбой.

Смертоносец меж тем, завершив свое дело, вновь спрятался в зарослях. Девушка знала, что это была самка. Кроме того, она поняла еще одну вещь. Ее приняли за паука. Причем, не просто за восьмилапого, а именно за самку смертоносца, нарушившую чужие охотничьи угодья. Не будь водяной преграды, ей пришлось бы выдержать форменное сражение с затаившейся на том берегу фурией.