Текст книги "Загадка кольца с изумрудом"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Великолепная идея! – воскликнула Джейн, видимо, позабыв, что она не любит театр. – Устроим же себе праздник! На будущей неделе у нас пропасть дел, но пятничный вечер свободен, правда ведь, тетя Эрни?
– Может, миссис Олсдейл не терпится попасть в театр уже сегодня, – предпринял последнюю попытку Джаспер.
– Без мисс Фейрли я никуда не поеду, – твердо заявила Летти.
– О, вы просто душка! – пропела Джейн. – Я, как только увидела вас, сразу поняла: мы станем лучшими подругами. Верно, лорд Пинчингдейл? – Не дожидаясь ответа, она склонила голову набок и задумалась. – Если лорд Пинчингдейл будет сопровождать меня, а капитан Пинчингдейл – миссис Олсдейл… тогда вам, лорд Вон, придется составить компанию моей дорогой тетушке Эрни!
План пришелся по душе одному лишь Джасперу.
Он, глупо и с вызовом улыбаясь, взглянув на лорда Пинчингдейла, точно ребенок, в полное владение которого попала желанная игрушка. Лорд Пинчингдейл же лишь улыбнулся и поклонился Джейн – с таким видом, будто большего счастья, чем ездить с ней в театр, для него не существовало. При этом внимание его как будто было приковано к лорду Вону. Летти задумалась, кого они в нем видят. Друга, врага, безобидного стороннего наблюдателя? Безобидного – вряд ли, во всяком случае если полагать, что все высказывания лорда Вона в склепе были наполнены и вторым смыслом. С другой стороны, он и один на один с Летти в гостях у миссис Лейнерган вел себя точно так же – даже самые обычные фразы в его устах складывались в лабиринт намеков. Просто джентльмен в годах, привыкший играть словами? Но для чего тогда Джейн так старалась втянуть его в свой кружок?
И зачем приглашала Джсаспера? Летти была готова поспорить на все свое приданое (по крайней мере на то, что от него осталось), что братья терпеть друг друга не могут. Но ведь при этом… лорд Пинчингдейл попросил Джаспера быть его шафером. А вчера на приеме она тоже готова была держать пари, что лорд Пинчингдейл пылает страстью к мисс Джилли Фейрли. Не для отвода ли глаз кузены разыгрывали взаимную неприязнь?
От потуг разобраться, кто кем прикидывается – и с какой целью, – у Летти разболелась голова.
– Для меня было бы большой честью сопровождать в театр миссис Гримстоун, но, к моему глубокому сожалению, я не смогу, ибо пообещал Августу в будущую пятницу провести вечер с ним.
Мисс Гвен издала некий звук, что ужасно напомнил слово «трус».
Лорд Вон невозмутимо взглянул на нес в монокль:
– Многоуважаемая миссис Гримстоун, порой трусость – почти то же, что благоразумие.
Мисс Гвен на мгновение-другое задумалась.
– Что ж, – признала она, – тут не поспоришь.
– Благодарю покорно. – Лорд Вон склонил голову в элегантно-насмешливом поклоне.
– Ха! – воскликнула мисс Гвен. – Вы хоть когда-нибудь были покорным?
– Чего с нами только не случается в жизни!
– Только не с такими, как вы. – Довольная, что последнее слово сказала она, мисс Гвен обвела всю компанию победным взглядом.
К разговору подключилась Джейн, стараясь смягчить лорда Вона. Подозрения Летти подтвердились. По крайней мере отчасти.
– Милорд, вы непременно должны поехать с нами, не то я не прощу вас никогда в жизни.
– Отказать такому прекрасному цветку, как вы, я не в силах. Однако же…
Когда Джейн повернулась, чтобы улыбнуться лорду Вону, солнечный луч блеснул в золотом медальоне у нее на шее, будто подавая сигнал.
Летти чихнула.
Глава 17
– Нет, это не нам, – сказал Джей, поворачиваясь.
– Что? – Я все еще как зачарованная смотрела поверх его плеча.
– Заказ, – ответил Джей. – Это не нам.
По-видимому, он не понял, что Вселенная для меня вдруг перевернулась и запрыгала, как гимнаст-римлянин на Олимпийских играх.
Я заставила себя улыбнуться:
– Ой, прости!
С виду я оставалась нормальным человеком: продолжала говорить и смотреть. Нога на ноге, в руке бокал вина, волосы спадают волной на плечо. Внутри же все кипело и металось.
Улыбнувшись Джею, я отпустила какую-то глупость в адрес непринесенных блюд. Понятия не имею, что я сказала, очевидно, нечто уместное, во всяком случае, Джей не уставился на меня, точно на трехглавое чудище. В мыслях же моих, как заикающаяся пластинка, снова и снова звенело: «О Боже! О Боже! Что делать? Что делать?»
Колин, судя по всему, меня пока не заметил. Они с друзьями, перешучиваясь, прошли к бару.
Слава Богу, он явился хотя бы не с женщиной.
«О, прекрати!» – велела я себе. С женщиной или не с женщиной – он, так или иначе, в Лондоне, а позвонить и не подумал. Ему и мысли такой не пришло. Во всяком случае, насколько я могла судить. Впрочем, на домашнем телефоне у меня не было автоответчика… Ведь на домашний звонили только родители да иногда Алекс. Все остальные – на мобильный. А в нем остаются сведения о пропущенных звонках.
Перед глазами возникла премилая картинка: Колин набирает мой номер вновь и вновь, а в пустой квартире звонит телефон.
– Долго пробудешь в Лондоне? – спросила я у Джея, надеясь увлечь его разговором и не дать заметить, что некто за его левым плечом интересует меня куда больше.
– Сегодня же поеду назад. – Джей привычным движением открыл телефон. Я подумала: интересно, он всегда так? Прежде чем заговорить о времени, смотрит на экранчик сотового? – А завтра полечу в Нью-Йорк.
– Хочешь быть дома в День благодарения?
Парни у стойки сбились в странную кучку – мужчины нередко так становятся. Двое прямо у стойки, третий посередине, немного дальше – точно футболисты или канадские гуси в полете. Те, которых я не знала, не представляли собой ничего особенного. У ставшего позади была копна рыжих волос и загорелая чистая кожа. Второй был ниже ростом, темнее, крепче сложен, с короткими вьющимися волосами. Самые обычные ребята.
Колин до сих пор меня не заметил. Во всяком случае, так мне казалось. Я уже заготовила очаровательную улыбку на случай, если он вдруг повернет голову.
– А ты не желаешь отпраздновать его дома?
О чем это он? Ах да, о Дне благодарения! Я заставила себя отвлечься от мыслей о Колине.
– У меня нет возможности летать туда-сюда. В любом случае буду дома через месяц – на Рождество.
Бармен с шумом поставил на стильную стойку три больших кружки со светло-желтой пенной жидкостью. Мой взгляд скользнул на уже полупустую кружку Джея. Почему, когда Джей заказал пиво, я решила, что он выпендривается, а в выборе Колина не увидела ничего необычного?
Может, потому, что на Колине не было ни пиджака, ни галстука?
Или же потому, что судила я несколько предвзято.
Самую малость.
С другой же стороны, Джей мне позвонил, а Колин – нет. В этом смысле Джей был куда приятнее.
– …затоскуешь по дому? – договорил Джей.
Я почти все прослушала, но догадаться, в чем суть вопроса, не составляло труда. Можно было запросто исчезнуть посреди разговора, вернуться получасом позже и прекрасно знать, о чем тут толковали.
«Прекрати, – одернула я себя. – Это несправедливо. На первых свиданиях никогда не беседуют на интересные темы. Иначе нельзя».
– Надеюсь, не сильно затоскую, – ответила я на неуслышанный вопрос, как будто парой дней раньше не сходила с ума от грусти, глядя на бутерброды в «Маркс и Спенсер». – Одна моя давняя подруга каждый год устраивает грандиозную вечеринку для американцев и всех желающих, так что без индейки я не останусь.
– Да, но это совсем не то, что дома, – с таким чувством произнес Джей, что я на мгновение позабыла про Колина.
– Думаешь? – вырвалось у меня. Испугавшись, что речь вот-вот снова зайдет о бабушке, я пожала плечами и сказала: – Довольствоваться приходится тем, что есть. А Пэмми и всю ее семью я знаю с пятилетнего возраста, словом, побывать у нее будет все равно, что съездить домой. Вспомним о прошлом и все такое.
– Пэмми?
– Та самая подруга, которая устраивает вечеринку в День благодарения. Мы вместе учились в школе.
– Понятно. – Джей принялся обдумывать услышанное со столь серьезным видом, будто взялся изучать пункт маркированного списка в документе о финансовом положении компании. Есть ли в таких документах пункты маркированного списка? Я не имела понятия. Более того, и не желала знать. А вот Джей наверняка знал и все подробно бы разъяснил, если бы я спросила. Еще проиллюстрировал бы свои слова чертежами и примерами.
– В твоей семье отмечают День благодарения по всем правилам? – спросила я, притворяясь крайне заинтересованной в ответе. Цель я преследовала, признаюсь, низменную. Заставить Джея побольше говорить. И дать мне возможность спокойно наблюдать происходящее у него за спиной.
Его губы задвигались. Я улыбалась и кивала, но вместе с тем чутко следила за движениями Колина, точно сверхсовременный радар за маневрами военного судна.
У меня созрел новый план. Я не стану улыбаться. Не вскочу и не буду как ненормальная махать ему рукой. Я вздрогнула, вспомнив, как стояла в той комнате в Суссексе – с закрытыми глазами, чуть наклонив назад голову и приоткрыв рот.
Естественно, Колин понял, что он мне небезразличен.
Теперь следовало быть сдержаннее. Если он подойдет, значит, и я для него не пустое место. Не подойдет – увы и ах! Сейчас все выяснится.
Мешала одна мелочь: Колин стоял ко мне спиной, и если у него на затылке внезапно не прорезались глаза (что стало бы началом новой эры в отношениях между мужчинами и женщинами), он так и не узнает, что я здесь.
Мелочи, мелочи…
И тут – о чудо! – боги решили мне помочь. Колин вдруг вздрогнул и резко поставил кружку на стойку. Нет-нет, с ним вовсе не приключился эпилептический припадок и на него не нацелилась видная одному ему ядовитая змея. У него всего-навсего зазвонил мобильный. Колин резко отошел в сторону, как Джон Траволта в «Выжить», достал телефон и отвернулся от приятелей, якобы уединяясь.
Теперь он стоял ко мне лицом.
Моя младшая сестра называет подобное «беда: знаю, видишь». Начинается «знаю, видишь» с внезапного узнавания (Джиллиан, как правило, округляет глаза, приоткрывает рот и пронзает пальцем воздух: «Эврика!»). За узнаванием следует сомнение – палец опускается, а твой знакомый тем временем подходит ближе, чтобы лучше тебя рассмотреть. Третий этап – смятение. Ты поспешно убираешь поднятую руку, а тот, кого ты увидела, придумывает, как бы быстрее скрыться с твоих глаз, чтобы не здороваться. Надо бы убрать слово «беда» и оставить просто «знаю, видишь».
Но это придумка Джиллиан, не моя.
Ступень первая. Колин застывает на месте с телефоном у уха. Ступень вторая. Прищурившись, Колин наклоняется вперед. На его лице любопытство и смущение. Ступень третья…
Я не стала ждать, что он сделает на третьей ступени. Поспешно перевела взгляд на Джея.
– Соевая индейка? Ты серьезно? – спросила я затаив дыхание.
И приветливее улыбнулась Джею, так, на всякий случай. Представляю, как я в это мгновение выглядела. Бабуля осталась бы довольна.
– Так было единственный раз, – сказал Джен, явно стараясь убедить меня, что их меню на День благодарения не хуже, чем у других. – И лишь потому, что подруга моего брата не ест мяса. – Он произнес эти слова таким топом, будто считал, что не есть мяса – порок.
– И что у такой индейки за вкус?
– Вкус индейки, – ответил Джей.
В эту-то светлую минуту на наш столик и упала тень.
– Привет, – сказал Колин.
От него пахло холодом, свежим воздухом, осенней листвой, бескрайними парками – он никак не вписывался в духоту индийского ресторана. Две верхние пуговицы его светло-зеленой рубашки были расстегнуты, и ореховые глаза из-за нее казались зеленоватыми. Лицо, с тех пор как я видела его в последний раз, чуть сильнее загорело – здоровый, привыкший проводить время на улице человек. Впрочем, может, это мне лишь показалось. Потому что напротив сидел по-кабинетному бледный Джей.
Мне вспомнилось стихотворение Кристины Розетта «День рождения». Нет, заявлять, что мое сердце – певчая птичка на молодом побеге, во всяком случае без смеха, я не собиралась. И потом, насколько понимаю, Розетта имела в виду божественные силы, по крайней мере толковала не о плотской любви. Тем не менее настроение мое подскочило, закружило, словно опавшие листья на игривом осеннем ветру…
Потом резко упало. Сколь же нелепы эти противоречивые чувства! И как трудно их скрывать! Я возликовала, что он подошел ко мне, но вдруг вспомнила, что он не звонил. И возжелала тотчас увидеть по какому-нибудь признаку, по малейшему движению лица, что ему все-таки хотелось услышать мой голос.
А вместе с тем предельно разозлилась на себя за эту бурю волнений. Сколько мне лет, тринадцать?
– Привет, – ответила я.
Мы, как чокнутые, друг на друга уставились.
По крайней мере я смотрела на него точно дурочка и отчаянно пыталась придумать, что бы такое сказать. Только не «Где ты пропадал?» и не «Какого черта не звонил?». Ну, и, само собой, не «Колин, забери меня!». Такая фразочка неплохо подошла бы для рекламы «Калгана», не для теперешней беседы с Колином.
– Здравствуй, – громко сказал Джей, спасая положение. Он протянул руку: – Джей Уоткинс.
Их пятерни встретились с глухим звуком, точно столкнувшиеся грудь к груди гориллы в лесу.
– Колин Селвик.
– Ах да, прошу прощения, – пробормотала я, убирая прядь с лица. Она тут же снова упала на щеку. Волосы длиной до плеч и пробор сбоку – не слишком удобная прическа. – Колин – Джей. Джей – Колин.
Представив их друг другу – дважды, – я наконец вспомнила, что бы сказал в подобном случае благовоспитанный человек.
– Как поживает твоя тетя? – Я взглянула на Джея и пояснила: – Тетя Колина очень помогла мне в исследованиях.
– Поживает отлично. Взбалмошная, как всегда, – с нежностью сказал Колин. – Позвони ей. Наверняка гадает, как продвигаются твои дела.
– Непременно позвоню. – Из меня вылетели все до одной танцующие бабочки, как воздух из воздушного шарика. Так вот почему Колин подошел. Из-за тети. Ну, и потому что так предписывали правила приличия. Ничего особенного между нами никогда и не было, а я, глупая, навоображала бог весть чего!
Какой же дурой надо быть, чтобы принять обычные хорошие манеры за проявление личного интереса!
Углубляться в эту мысль было страшно.
Я сделала глоток вина, чтобы взбодриться.
– Как мило с ее стороны!
Колин оперся руками о стол и чуть наклонился вперед. В уголках его глаз собрались морщинки.
– Так как же продвигаются твои дела?
– Замечательно. – Я не желала, чтобы он думал, будто успех всей моей работы зависит только от него. – Доверилась чутью и отыскала бесценные бумаги в Британской библиотеке.
– Не думал, что там есть материалы о Гвоздике.
– По-моему, они и сами не думали. – Я снова откинула волосы и улыбнулась. – На бумагах фамилия «Олсдейл». Ее-то и нужно было вводить в поиск.
– Олсдейл? Первый раз слышу.
На лице Колина отразился столь неподдельный интерес, что я не смогла устоять перед соблазном. К тому же мне давно не терпелось кому-нибудь рассказать о своих находках. У Алекс не было времени, Пэмми они не волновали, а мой научный руководитель отвечал на электронные письма лишь раз в три месяца. Это в лучшем случае.
– Помнишь Мэри Олсуорси?
– Смутно, – ответил Колин. – Я читал эти дневники и письма сто лет назад.
– Ее сестра Летти вышла замуж за Джеффри Пинчингдейл-Снайпа. Он в 1803 году отправился в Ирландию…
– Да-да, припоминаю.
– А она поехала следом за ним, под именем Олсдейл.
– И ты сумела исходя из Олсуорси докопаться до Олсдейл?
– М-м-хм-м… – довольно промычала я. – Более того. Угадай, кто еще там оказался?
Джей тоже захотел поиграть в нашу игру.
– Заочный Цвет?
Колин вдруг закашлялся.
– Тепло, – сказала я, опираясь на стол локтем и чуть наклоняя голову в сторону Джея. Мне стало его немного жаль. Ужасно скучно слушать беседу про то, с чем тебе никогда не доводилось сталкиваться. Примерно как было мне, когда Джей рассказывал о своих трех предыдущих компаниях.
К тому же, если я согласилась прийти на свидание с ним, значит, как будто не должна была лелеять надежду встретиться с Колином. А я даже звонку Джея почти не обрадовалась.
Чувство вины и тягостные мысли заставили меня тепло улыбнуться Джею.
– Нет, в Ирландии работал не Заочный Цвет. Другой шпион, тоже именовавший себя названием цветка.
Джей недоуменно покачал головой:
– Поверить не могу! Ты тратишь семь лет жизни на шпионов, что сравнивали себя с цветками!
Моя жалость к Джею тотчас испарилась.
– Если все эти сведения хранятся в Британской библиотеке, – сказал Колин, скрещивая руки на груди, – почему же никто, кроме тебя, по сей день до них не добрался?
Я покачала головой:
– Я не объяснила. Во-первых, я наткнулась на письма в книге, где собрана всякая всячина. Некто взял бумаги, завалявшиеся на чердаке, и отправил их в Британскую библиотеку. Вряд ли кто-то открывал эту книжищу с 1902 года, когда она попала в хранилище. Кроме всего прочего, Летти никого не называет полным именем. То есть, бывает, пишет «Гвоздика» или «Тюльпан», но в большинстве случаев приходится задумываться, о ком она толкует. Там у них все – в буквальном смысле – путешествовали под вымышленными фамилиями. Загадка на загадке. Но я знаю, в каких отношениях были Летти и Джеффри Пинчингдейл-Снайп, и что если с Джеффри в команде работает Джейн, стало быть, это та самая Джейн.
– В общем, с помощью Джеффри ты вышла на Летти, а она вывела тебя на Джейн. – Колин произнес эти слова обычным тоном, но при этом смотрел на меня с таким восхищением, что, будь я щенком, счастливо завиляла бы хвостиком.
– Примерно так. Для любого другого, в чьи руки попали бы эти письма, они ничего не сказали бы: такая-то поведала то-то такому-то о кучке людей, что не значат для истории ни самой малости. Чего я только не узнала, прежде чем дошла до первого упоминания о Розовой Гвоздике. – Я старалась не слишком важничать. – Угадай, под каким именем жила в Дублине Джейн.
– Заочный Цвет?
Я прикусила губу, чтобы не улыбаться, и бросила взгляд в сторону Джея. Тот, ничего не подозревая, достал КПК и посмотрел на экран.
– Холодно. Она приехала туда как мисс Джилли Фейрли.
– Джилли?.. То есть Джиллифлауэр? Левкой?
Быстро же он сообразил.
– Именно. – Мои губы растянулись в улыбке.
Джей убрал компьютер.
– Джиллифлауэр?
– Розовый. Красный или розовый цветок. Как гвоздика, – пояснила я.
– Все понятно. – Джей сделал большой глоток пива.
– Ты историк? – любезно поинтересовался Колин. Даже, я бы сказала, чересчур любезно.
Поскольку разговор снова переключился на него, Джей воспрянул духом.
– Нет. Я помогаю поставщикам технологических услуг осуществлять проекты, связанные с персоналом. – Я украдкой взглянула на Колина. Тот смотрел на Джея с бесстрастием игрока в покер. – Можно сказать, я – немаловажный зубец большого колеса, что определяет ход социального прогресса, – торжественно прибавил Джей.
Черт! Если Джей пустится рассказывать о себе, он мне больше не помощник. Надо бы что-нибудь придумать, и побыстрее.
– Между прочим, Джей очень помог мне с диссертацией, – вставила я тоном единственной женщины в группе поддержки.
Джей приосанился.
– Серьезно? – Колин с любопытством взглянул на Джея.
– Да! То есть… да. Джей… гм… напомнил мне, что не стоит смотреть на события прошлого англоцентрическим взглядом, когда работаешь в основном с эпистолярными материалами привилегированного английского класса. Посоветовал принять во внимание и социальные, экономические и политические нужды угнетенных низших слоев ирландского общества. – Я сделала приличный глоток вина. – Дабы воссоздать более точную картину, разумеется.
Джей выглядел так, как, наверное, я, когда он разглагольствовал о реализации потенциальных технологических возможностей. Ха-ха! И я могу говорить так, что ничего не поймешь, если захочу. О любом деле, какое ни возьми, можно поведать витиевато – прозвучит внушительно, но чересчур туманно.
– Разумеется, – сказал Колин. Уголки его губ так и норовили подпрыгнуть вверх, но Колин, глядя то на меня, то на Джея, ухитрялся владеть собой. – А откуда вы друг друга знаете?
Тут я чуть было не заявила, что вовсе не знаю Джея. Но будто онемела. Так мне и надо! Попалась в свою собственную ловушку!
– Наши бабушки дружат.
– Вернее, – наставнически уточнил Джей, – с твоей бабушкой знакома моя мать.
– Точно! – воскликнула я. – Мафия.
– Маффин, – поправил Джей.
Я переврала всего-то пару букв.
– М-м-хм-м… – многозначительно промычал Колин, давая понять, что он смекнул, в чем дело. Готова поспорить, его так и подмывало отпустить шутку. Я надеялась, что она застрянет у него в горле.
– Это еще не все! – услышала я собственный голос, прозвучавший под напором желания убедить Колина, будто не такая я дура, чтобы бегать на свидания, которые устраивает для меня заботливая бабушка. – Моя ужасно давняя подруга ужасно давно встречается с бывшим однокурсником Джея!
Два «ужасно» в одном предложении. Еще немного, и я стала бы сыпать «так сказать», а вместе с ним «совершенно» и «Боже мой».
– Очень удобно, – кивнул Колин. Не успела я придумать ничего умного в ответ, как он со снисходительным добродушием улыбнулся нам обоим: – Что ж, не буду вам мешать.
– Приятно было познакомиться. – Джей засунул руку в карман пиджака и извлек визитную карточку. – Наша служба технической поддержки. Если вдруг понадобится…
Колин настороженно принял визитку. Она была с сине-оранжевыми буквами и будто немного перекошена, очевидно, для оригинальности, но в стандартный кармашек бумажника такую вряд ли вставишь.
– Пока! – Колин поднял руку с визиткой, насмешливо прощаясь с нами. – Рад встрече, Элоиза.
Уходи, уходи, уходи… Ушел. Когда Колин, исполнив долг перед знакомой тетушки, повернулся к нам спиной и зашагал меж разноцветных столиков к табуретам у стойки, у меня опустились плечи. Друзья встретили его поднятыми бокалами и многозначительными взглядами. Колин качнул головой и сказал нечто такое, из-за чего зал зазвенел от хохота.
К моим щекам прилила краска, но я напомнила себе: какое-никакое, но свидание-то у меня. У него лишь встреча с приятелями.
Стало легче. Не так уж и плачевно было мое положение. Почему же я чувствовала себя столь несчастной?
Вдруг у меня перед носом возникла серебряная корзина с теплым хлебом – долгожданным нааном.
Джей принялся умело разделять его по прямой линии на две части.
– Минутку. – Я допила остатки вина одним большим глотком и, пока не исчез официант, отдала ему бокал. – Принесите еще, пожалуйста. – Если бы мне хватило наглости, я попросила бы двойную порцию.
Вечер обещал быть долгим.
