Текст книги "Загадка кольца с изумрудом"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Примерно.
Подтверждение прозвучало не слишком-то твердо.
– О, миссис Олсдейл! Миссис Олсде-ейл! – закричала Джейн, трепеща всем, что только могло трепетать в обличье мисс Фейрли.
На сей раз Летти не оглянулась, ища к кому обращаются, прежде чем ответить. – Да?
Джейн схватила ее за руку и потащила от лорда Пинчингдейла к ступеням храма, где стоял светловолосый священник в темной одежде.
– Скорее идемте! Познакомитесь с премилым викарием этой чудесной церкви!
Торопливо ведя Летти к входу в храм, Джейн чуть повернула голову влево, что не ускользнуло от внимания Летти. Впрочем, было трудно сказать наверняка – лицо Джейн закрывала пена колыхавшихся кудряшек. Тут лорд Пинчингдейл, незаметно обогнав их тоже слева, вошел в церковь с другого хода. Если бы Летти странным образом не ощущала его присутствия, то ничего не увидела бы.
Викарий, очень молодой человек с круглым открытым лицом, точно не увидел. Белый воротник его был измят, будто оттого, что священник имел обыкновение его теребить. Когда рука Джейн легла ему на руку, он вздрогнул. Кадык на его шее скакнул вверх и опустился.
Летти искоса взглянула на Джейн, задумываясь: «Не для того ли она заморочила мне голову сказками о шпионах, чтобы я отвлекла внимание посторонних, пока они будут заняты с викарием всякими непотребностями? Если так, план очень хитроумен».
– Голубчик мистер Хейверфорд, – восторженный голос Джейн и неожиданный щипок вернули внимание Летти назад к раскрасневшемуся викарию, – любезно покажет нам склеп.
– Это место не для юных женщин, – неуверенным тоном произнес священник, обводя долгим взглядом кружевное платье Джейн и ленты на ее шляпе. Говорил он спокойным тенором и больше походил на юношу из Кембриджского или Оксфордского университета, нежели на ирландца. – Там слишком сыро.
За спиной священника бесшумно закрылась выкрашенная в голубой цвет дверь.
Джейн отпустила руку Летти и хлопнула в ладоши, по-девчоночьи ликуя:
– Ах, до чего же интересно! Прямо как в «Замке Отранто»! Или «Детях аббатства»? Впрочем, все одно. Главное, я определенно где-то читала про сырой склеп. О, прошу вас, скажите же, что там по всему полу кости!
Викарий смущенно кашлянул и принялся теребить воротник, а Джейн смотрела ему в глаза, хлопая ресницами.
– Премного сожалею, но все наши кости… гм… лежат там, где полагается.
– Ах, что ж… – Джейн блестяще сыграла разочарование девицы, жаждавшей поглазеть на кости и не получившей желанной забавы. – Придется довольствоваться лишь сыростью и мраком.
– О! Там весьма сыро и мрачно! – воскликнул священник, оживленно кивая и радуясь, что хоть чем-то да может угодить.
– Превосходно! – Мисс Гвен схватила его за руку. – Ведите же нас. Где этот ваш склеп?
– Он не то чтобы мой…
– Ну же! – Легкий удар о землю зонтиком сказал яснее всяких слов, что нерешительность мисс Гвен не терпит даже в священниках.
Оробевший викарий пролепетал:
– Склеп сбоку от церкви. Если пойти по этой тропе…
Ведомый мисс Гвен, так что было трудно сказать, кто кого сопровождает, он двинулся к склепу. Летти и Джейн двинулись следом. Священник было попытался бросить на Джейн горящий восторгом взгляд, но тычок зонтиком мисс Гвен заставил беднягу опомниться. Полоска шеи между воротником и пушком тонких волос густо покраснела.
Мисс Гвен полюбопытствовала повелительным тоном:
– Вы, как я погляжу, новичок в церкви. А как можете объяснить несоответствие между «блаженны кроткие» и «на Бога надейся, а сам не плошай»?
– Боюсь, второе не из Священного Писания, миссис Гримстоун, – извиняющимся тоном пролепетал викарий.
– Вздор! По всему, не слишком-то внимательно вы его читали! – Мисс Гвен нетерпеливо огляделась по сторонам, когда все четверо остановились под двумя зарешеченными арочными окнами. – Почему мы не идем дальше?
– Так ведь вот он, склеп, миссис Гримстоун.
– Где? – потребовала мисс Гвен, выгибая шею, будто ожидая, что склеп появится откуда ни возьмись.
– По-моему, там, – сказала Летти, указывая вниз. Входом оказалась дыра в земле, прикрытая крепкой деревянной дверью с металлическим кольцом.
Мисс Гвен продела острие зонтика в кольцо и потянула его вверх. Дверь открылась на удивление легко, и Летти подумала: «Либо дерево легче, чем я ожидала, либо мисс Гвен – сильнее. Скорее, второе».
В проеме показались каменные ступени. Мисс Гвен с отвращением заглянула внутрь:
– Это и есть ваш склеп?
– Я ведь предупредил: это место не для дам, – уклончиво ответил викарий, делая шаг назад – подальше от зловещего взгляда и еще более страшного зонтика.
Джейн оживилась.
– Как романтично! – взвизгнула она, укоризненно взглянув на компаньонку. – Настоящее подземелье! Как в «Ужасах Альфонсо»!
– Увы, я не читал этой книги, – признался священник.
– Библию, верно, тоже. – Мисс Гвен фыркнула.
Летти задумалась о том, чем занимается в святилище лорд Пинчингдейл и заметят ли ее отсутствие, если ей тихонько вернуться назад и тоже войти в храм. Она осторожно повернула голову и взглянула на извилистую тропу, по которой они пришли сюда, – притоптанную грязь с пучками травы по обе стороны. Из-за каменной стены церкви не доносилось ни единого звука.
– Любезная миссис Олсдейл! – Летти почувствовала, что скоро возненавидит свое вымышленное имя. Джейн легонько подтолкнула ее вперед. – Милости прошу!
– Что ж… – Смиряясь с неизбежным, Летти приподняла юбки.
И поставила обутую в туфлю ножку на первую ступеньку, вытертую посередине ногами десятков ирландцев, что спускались в склеп с телами покойных. В глубине теплился слабый свет. Осторожно шагая вниз по лестнице, Летти мысленно благодарила того, кто додумался оставить внутри зажженный факел. Поручня не было, лишь неровная каменная стена – мокрая и скользкая, как и положено для окружения героини-страдалицы. В перчатках, впрочем, держаться можно было и за нее.
За спиной послышался легкий шажок и шелест коснувшейся камня воздушной материи. Джейн спускалась следом, лишая всякой возможности передумать и вернуться.
Когда свет внизу засиял ярче, Джейн спросила у викария:
– У вас тут постоянно горит факел?
– Факел? – Судя по звукам, священник и мисс Гвен уже следовали за Джейн. – Для чего… гм… тем, кто внутри, свет?
– Разве только, – произнесла мисс Гвен замогильным голосом, – чтобы выходить на прогулки.
– Сомневаюсь, что они прогуливаются, – растерянно проговорил викарий. – У них одно занятие – лежат себе на своих местах.
– Вот человек! – выпалила мисс Гвен. – Вовсе без воображения!
Летти уже подумывала, что ее воображение развито чересчур сильно. Впереди определенно горел факел, что бы там ни говорил священник, и то было вовсе не отражение света вверху. Осторожно сойдя с последней ступени на притоптанную землю, Летти убрала от стены руку в перепачканной перчатке и заглянула внутрь.
Священник не преувеличил: склеп оказался так мрачен, что пришелся бы по вкусу самым страстным поклонникам романов про ужасы. На дворе стоял теплый июль, а под каменными сводами склепа властвовал октябрьский холод. Пахло сырой землей, плесенью да мокрым камнем. Густой запах тотчас поглощал всякое дуновение из внешнего мира. Тяжелые каменные арки опирались на выстроенные рядами колонны – деревья в жутковатом подземном лесу.
Было трудно поверить, что прямо над их головами высилась светлая классического стиля церковь. И что в ней лорд Пинчингдейл… Что он там делал? Вряд ли замер на месте и мысленно говорил с Богом. Разве только просил, чтобы тот помог ему отделаться от нежеланного брака. Хотя теперь было слишком поздно. Перед Летти вырисовывались очертания могил. Она раздумывала, покоятся ли здесь среди прочих и останки лорда Эдуарда Фицджеральда, или же лорда Эдуарда выдумали, дабы скорее вовлечь ее в эту игру.
Даже если и так, теперь пути назад не было. Не представлялось возможным и открыто заговорить с Джейн – мешал сконфуженный священник.
Летти с опаской шагнула в глубь склепа. Свет с улицы, загороженный спускавшимися, внутрь почти не проникал. Если бы не факел, кем-то вставленный в кольцо на стене, пришлось бы пробираться ощупью – от колонны к колонне. Хоть и размеров факел был внушительных, он едва освещал тяжелый воздух небольшим оранжевым шариком огня и сильно коптил – сущий демон в очаге алхимика. Тень на стене, темнее, чем сам камень, говорила о присутствии здесь кого-то еще.
Человек, склонивший голову над темной могильной плитой, стоял спиной к свету. Его темная одежда вбирала в себя тусклое сияние и гасила его, при этом будто медленно двигаясь, отчего человек, хоть и не шевелился, словно колыхался в пространстве. Лишь серебряный набалдашник его трости, отражая свет, горел над гробом, точно у средневекового колдуна, что вызывает духов из неведомых глубин.
Глава 16
Все специально подстроено, подумала Летти.
– Добрый день, – отрывисто сказала она, охваченная суеверным страхом. В голове мелькнула мысль: «Вот-вот с лязгом откроется гроб и оттуда выплывет туманная фигура… Для чего же? – с раздражением спросила она у себя. – Чтобы прочесть стихотворение? Или сплясать хорнпайп? Держу пари, у призраков есть дела поважнее, нежели развлекать живых».
Если обладатель трости и услышал испуг в ее голосе, то нимало от этого не смутился. Лорд Вон повернул голову столь медленно, что само это движение показалось магическим.
– Моя дорогая миссис Олсдейл, вы, как обычно, появляетесь там, где вас не чают увидеть.
– Как и вы, милорд, – ответила Летти, проходя вперед в надежде на то, что из-за нее не будет видно Джейн. Но лорд Вон был ростом футов шесть, а Летти – немногим больше пяти. Не стоило надеяться на чудо. – Вам по душе бывать в склепах?
– По мне, тут весьма мило. Не согласны? – Лорд Вон обвел рукой темные каменные стены, черную тень и гроб перед собой. – Что за покой и умиротворение!
Летти взглянула на гроб, и ее передернуло от омерзения.
– Я нахожу умиротворение в иных местах.
В сиянии факела седина в волосах лорда Вона светилась дьявольским светом.
– Рано или поздно каждый из нас обретет и такой покой – желаем мы того или нет.
«Нет… нет… нет…» – прокатилось под каменными сводами скорбное эхо.
Летти заглушила его:
– Нет нужды торопить события.
– Неужто вы не желали бы такой смерти, как у Джульетты?
– Конечно, нет – из-за Ромео!
«Эо… эо… эо…» – заунывно пропело эхо.
– Ну, не из-за него. Из-за кого-нибудь еще, – спокойно сказал лорд Вон.
Летти усмехнулась:
– Расстаться с жизиыо от любви – что может быть глупее? Лишь поэтам подобное по вкусу.
– «Мозгу влюбленных и безумцев пылок, их властная мечта объемлет больше, чем хладный разум мог бы восприять»,[8]8
«Сон в летнюю ночь» У. Шекспир (перевод М. Лозинского).
[Закрыть] – лениво процитировал Вон. – Вы предпочли бы иную смерть? Ради общего дела? За идею? – Он помолчал, подняв трость так, что змей-набалдашник зловеще сверкнул. – За родину?
– От старости, – сказала Летти.
– Вы ужасно нечестолюбивы, миссис Олсдейл.
– Александр Великий умер в собственной постели.
– А Цезарь – не в постели, – заявил лорд Вон и прибавил, особо выделяя последнее слово: – Или Брут.
Чем бы ни занималась Джейн, Летти отчаянно надеялась, что она не станет мешкать.
Не желая обсуждать великих римлян, ее познания о которых были весьма ограниченны, Летти сменила тему:
– Так что же привело вас сюда? Быть может, страсть к философствованию?
– Вы о рассуждениях про смысл смерти? О нет. – Аккуратно остриженная голова лорда Вона склонилась к крышке гроба почти с нежностью. – Я пришел навестить друга.
Кольца на его пальцах неуместно сверкнули над темным гробом, напомнив о тщетности земных радостей и устрашающей могильной неизбежности.
– Не пора ли придать тело земле? – спросила Летти, с отвращением рассматривая гроб. На нем не было ни таблички, ни символов, ни имени, лишь ряд неглубоких линий, выцарапанных на крышке. Что это за надпись, Летти не смогла рассмотреть.
– Следовало еще пять лет назад, – ответил лорд Вон, медленно проводя по первой букве обтянутым перчаточной тканью пальцем. «Э». Палец перешел к соседнему значку. – Увы, мой бедный Эдуард! Я хорошо его знал.
– Эдуард? – повторила Летти.
Вон задумчиво смотрел на гроб, точно Гамлет – на череп Йорика.
– Лорд Эдуард Фицджеральд.
Выходило, хотя бы в этом Джейн не обманула.
– Это гроб лорда Эдуарда Фицджеральда? – произнесла Летти как смела громко, гадая, знает ли Джейн, где именно покоятся останки лорда Эдуарда и важно ли ей это знать.
– Бедный Эдуард. Он был так предан своей идее, – произнес лорд Вон тоном человека, что дивится непостижимому.
– Кем он был? – спросила Летти, проходя дальше, чтобы лорд Вон повернулся к ней и Джейн могла сделать все, что задумала. Однако Вон упрямо стоял на месте – лицом к гробу лорда Эдуарда.
– Моим кузеном. – На лице Летти невольно отразилось изумление, и лорд Вон скривил губы в умильной улыбке: – Невнимательно же вы читаете «Дебреттс», а, миссис Олсдейл? Большое упущение для дамы, которая выезжает в свет.
– Быть светской дамой у меня не очень-то получается, – призналась Летти. – Подсчитываю расходы я куда лучше.
Лорд Вон поднял руку с длинными пальцами.
– Меня это, впрочем, не касается. Но, так и быть, просвещу вас: Эдуард – сын леди Эмили Леннокс. Леди Эмили в свое время вышла замуж за Джеймса Фицджеральда, графа Килдэрского. Отец леди Эмили – герцог Ричмондский и старший кузен моей бабушки.
– Стало быть, вы?.. – спросила Летти, силясь разобраться в путанице родственных связей и титулов.
– Тот, кем мне и положено быть, – произнес Вон, протягивая руку. – Присоединимся к вашим друзьям? Они как будто не знают, куда идти.
– Скорее, это я не знаю, куда идти, – пробормотала Летти, стараясь отвлечь внимание лорда Вона от Джейн, что исследовала могилы с увлечением, какого нельзя было ожидать от мисс Джилли Фейрли.
– Вы, многоуважаемая миссис Олсдейл? – спросил Вон, и собственные слова вдруг показались Летти наполненными не тем смыслом. Вон непреклонно повел ее в сторону Джейн, мисс Гвен и несчастного викария. – Не может такого быть!
– А я все думаю, куда это вы запропастились! – воскликнула Джейн. – Ах, миссис Олсдейл, дорогая, вы только взгляните на эти восхитительные столбы! Представляете себе в таком вот склепе графа Альфонсо и прекрасную Дульчибеллу? Меня целую неделю будут мучить кошмары!
– Как мило, – едва слышно пробормотала Летти.
– А эти могилы, саркофаги! – Джейн пронеслась мимо лорда Вона, в исступленном восторге протянув руки к гробу лорда Эдуарда. И за считанные секунды провела ладонями по крышке, оглядела стенку и дно и с сияющим лицом выпрямилась. С сияющим лицом и, как отметила Летти, пустыми руками. Более тщательному исследованию мешал лорд Вон. Сама того не сознавая, Летти подняла голову и взглянула на каменный потолок, над которым лорд Пинчингдейл… Что он там делал?
– До чего же восхитительно и ужасно! – пропела Джейн, похлопывая крышку гроба, точно обожаемую собачку. – Лучше говорить «саркофаг», нежели «гроб». Гораздо более…
– Драматично? – попытался угадать лорд Вон.
– Устрашающе! – заявила Джейн.
– Или устрашающе драматично, – вполголоса проговорил лорд Вон.
– Меня драмы никогда не пугают! – возразила Джейн, глядя на него и хлопая ресницами. Она вдруг прижала к щеке палец и пробормотала в преувеличенном смущении: – Или я хотела сказать, что ужасы не бывают драматичными?
– Устрашает то, что мы до сих пор не знакомы, – сказал лорд Вон, многозначительно глядя на Летти.
– Лорд Вон, – произнесла она, ибо иного выхода у нее не было, – позвольте вам представить мисс Джилли Фейрли.
– Джилли. – Лорд Вон, задумываясь, покрутил в руке набалдашник трости. – Необычное имя.
– Это сокращение от Эванджелина, но Эванджелина – слишком скучно и долго, не находите, милорд? – Джейн глупо улыбнулась лорду Вону из-под полей шляпы. – Маменька звала меня Джиллифлауэр, или Цветик Джилли. Мило, не правда ли?
– Милое имя для милой леди. – Лорд Вон предложил Джейн руку, кивая на выход. – Джиллифлауэр, то есть левкой. Когда я был ребенком, мы называли эти цветы «розовенькими».
– Чудесно! – Джейн приподняла длинную юбку и принялась подниматься по узким ступеням. Стало быть, в склепе больше нечего делать, решила Летти, следуя за парочкой и радуясь, что скоро снова увидит солнечный свет. – Розовый мне всегда очень идет!
– А порой мы путали левкой с гвоздикой. – Лорд Вон поддерживал Джейн за локоть.
– Левкои розовые? – спросила она. – Признаюсь, милорд, в ботанике я ничегошеньки не смыслю.
– Гвоздики в основном красные, не розовые, не так ли? – встряла в разговор Летти, поднимаясь за лордом Воном. – Сразу вспоминаются строчки о морях и о празелени, что окрашивается в красный цвет крови.
– Никогда не бывала в Празелени, – прощебетала Джейн, приостанавливаясь на самом верху и оборачиваясь к Летти. – Это в Шотландии?
– Почти, – сухо ответил лорд Вон, протягивая Летти руку, чтобы помочь ей преодолеть последние ступени. – Во всяком случае, строчки эти, насколько могу судить, из трагедии про Шотландию – «Макбет». Еще одна история о предательстве, увековеченная в стихах. Вы заметили, любезная мисс Фейрли, что строчки о негодяях всегда самые благозвучные?
– Я не очень-то люблю театр, – ответила Джейн, часто мигая. Глаза Летти тоже защипало от яркого солнца, но Джейн моргала не от света – того требовала ее роль. – Несут сущий вздор, бегают по сцене с игрушечными мечами. Утомительно. Куда приятнее танцы!
– Представляю себе, сколько мужчин мечтают станцевать под вашу мелодию, дорогая мисс Фейрли.
– Ну что вы! – заспорила Джейн, когда они пошли по дорожке прочь от склепа. – Играю я прескверно!
Лорд Вон наклонил к ней голову:
– Смотря во что играть.
– Говорят, – застенчиво пробормотала Джейн, – я неплохо разыгрываю шарады.
– Лорд Вон! – позвала Летти.
Вон и Джейн повернули головы с одинаковым вопросительным выражением на лицах. Летти так и подмываю спросить Джейн, в какие еще игры она играет, но теперь Джейн была глуповатой Джилли – с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.
– Как дела… у вашего кузена? – сбивчиво спросила Летти.
Лорд Вон вскинул брови:
– Полагаю, состояние его не изменилось.
– Я о другом. О мистере Ормонде.
– Август живет не тужит, – любезным тоном произнес лорд Вон. Он улыбнулся Джейн. Сильно наклонять голову ему не приходилось – она была совсем немногим его ниже. – И тоже обожает шарады.
«А я нет, – подумала Летти. – Ни капельки». Она не любила играть в игры, из которых не умела выходить победителем. Правила теперешней игры вообще оставались загадкой.
Будто с целью усугубить ее неважное расположение духа, как раз в эту минуту из церкви вышел лорд Пинчингдейл. Вид у него был самоуверенный до неприличия. Складки галстука поражали изяществом, трость в руке приподнималась от земли ровно настолько, насколько, как подумала Летти, предписывали правила, а шляпа была надвинута на глаза так, что падавшая от полей тень скрывала их выражение.
Мисс Гвен и Джейн переглянулись, и мгновение спустя мисс Гвен уже взяла лорда Вона под руку, а Джейн шла к лорду Пинчингдейлу, махая рукой и звонко окликая его по имени.
– Вы должны рассудить наш спор, милорд, – повелительно заявила мисс Гвен. Она кивнула на священника, что провожал унылым взглядом Джейн, схватила его за руку и безжалостно притянула к себе, как образцовая сваха-компаньонка, давая возможность Джейн и лорду Пинчингдейлу побыть наедине. – Он утверждает, будто Господь уничтожил амонитов огнем и мечом. Зачем ему пускать в ход мечи, когда куда проще наслать чуму?
Летти не стала слушать, что думает по вопросу уничтожения врагов лорд Вон, а с беззаботным видом пошла вслед за Джейн, прикидываясь, что увлеченно рассматривает великолепный фасад церкви. Когда ее невидящий взор, пройдясь по массивным ионическим пилястрам, скользнул в сторону башни, она услышала, как Джейн тихо выдохнула:
– И?..
Лорд Пинчингдейл, прежде чем ответить, бросил быстрый взгляд на Летти.
– Да, – столь же негромко сказал он.
На том беседа и закончилась.
Летти задумалась: для чего вообще было осторожничать? Что, по их мнению, она могла понять из обыкновенного едва уловимого «да»? К чему оно относилось? «Да, день, право, чудесный»? «Да, неплохо бы подкрепиться бараниной»? «Да, мы до сих пор не знаем, что она за человек, эта самая Летти»?
Джейн наклонила голову и пробормотала нечто такое, что предназначалось одному лишь лорду Пинчингдейлу. Взгляды обоих вдруг устремились на Летти, и она с пренеприятным чувством тотчас догадалась: толкуют о ней. Что бы ни сказала Джейн лорду Пинчингдейлу, ему ее слова явно не пришлись по вкусу. Несчастная Летти отвела взгляд в сторону, притворяясь, будто заинтересована изображением, вырезанным над церковной дверью. До чего же хотелось узнать, о чем они там беседовали! Быть может, Джейн в своей рассудительной манере попросила лорда Пинчингдейла ради благополучия целого государства оставить наконец личную неприязнь?
Лорд же Пинчингдейл… Каковы его чувства, было ясно без лишних слов. Напоминать себе о них не имело смысла.
Летти вдруг охватило неуемное желание очутиться дома. Не в дублинских комнатах и не в душных залах для балов в Лондоне, а в родном доме – там, где она была нужна, приносила пользу и всегда четко знала, что нужно делать. За возможность теперь же в слезах вернуться в Хартфордшир, как истосковавшееся по дому малолетнее дитя, она ничего не пожалела бы.
Увы, ныне и путь в Хартфордшир для нее был закрыт. Замужние женщины не имеют права возвращаться к родителям, вообще к той жизни, какой они жили до брака. Следовало свыкнуться с этой мыслью. Если бы она даже приехала в отчий дом вопреки всем правилам, все равно не обрела бы того, что утратила. Мисс Летти позволялось есть на кухне лепешки, намазанные свежим маслом; виконтессе же Пинчингдейл не пристало тешиться подобными забавами. Ее отправят в особняк Пинчингдейлов прозябать в благородном бездействии.
Летти проглотила слюну, ощутив комок, подступивший к горлу. Перед глазами, словно злые духи, глумясь над ней и тыча в нее пальцами, заплясали картинки грядущей жизни – жизни без дома, без цели, в вечном одиночестве. Можно было остаться в Дублине и играть в шпионскую игру, правил которой она не понимала, с людьми, что не желали ее знать. Или вернуться в Лондон и смириться с теперешней участью. И здесь и там она будет лишней, как дама без кавалера на званом вечере.
– Итальянский классицизм в лучшем виде, – прозвучал у нее над плечом голос лорда Пинчингдейла.
Летти вздрогнула.
– Что, простите?
– Я о фасаде, – уточнил он.
– А-а… да-да, – произнесла Летти, хоть и видела перед собой лишь расплывчатую каменную поверхность. Ее голос звучал хрипло от непролитых слез. Стараясь говорить как обычно, она прибавила: – Восхитительная церковь. Не столь величественна, как собор Святого Павла, но весьма… гм… симметрична.
– Что верно, то верно.
Летти замерла в ожидании насмешки, однако лицо лорда Пинчингдейла не выражало ничего дурного, лишь доброжелательность и интерес. Летти задумалась, означает ли это, что перемирие состоялось. Не следует ли, чтобы обоим было понятно, пожать друг другу руки или, например, расписать условия соглашения на бумаге?
– А внутри увидели что-нибудь любопытное? – нерешительно спросила она, сомневаясь, что когда-либо научится вести обычные разговоры со скрытым смыслом. Лорд Пинчингдейл и Джейн были истинными мастерами в этом деле. А лорд Вон – настоящим виртуозом. С языка же Летти слова с двойным значением сходили неуверенно, почти неуклюже. – Я имею в виду… такое, на что стоило обратить внимание?
Ей показалось, она слишком выделила «обратить внимание». Губы лорда Пинчингдейла тронула едва приметная улыбка, и Летти уже не сомневалась, что перегнула палку.
Не отрывая лениво-любопытствующего взгляда от вырезанных над дверью двух скрещенных костей под черепом, лорд Пинчингдейл неспешно ответил:
– Довольно хороши евхаристические символы на заалтарной перегородке. И резьба на кафедре проповедника… гм… примечательна…
Летти вдруг подумалось: она лишь убедила себя в том, что выделила свои последние слова. В это мгновение лорд Пинчингдейл бросил на нее быстрый веселый взгляд, что проник внутрь настойчивее, нежели бренди.
Дурное настроение, сделав безумный зигзаг, внезапно сменилось радостным, будто подвыпивший ангел, снова взлетевший в небо. Что бы там ни сказала Пинчингдейлу Джейн… О! Летти это больше не волновало. Какая разница, сколь упорно пришлось его убеждать? Это дружелюбие было спасением от кошмарного вечного изгнания. Ей захотелось подпрыгнуть на месте и броситься к мужу с объятиями. Но она не двигалась. Разговаривать двусмысленными фразами у нее, быть может, и выходило скверно, но объяснять, для чего следует соблюдать осторожность, ей не требовалось.
К тому же она до сих пор не вполне простила его за отвратительные слова, что он произнес в экипаже.
– Кафедра, – беззаботно прибавил лорд Пинчингдейл, будто отвечая на незаданный вопрос, – расположена прямо над склепом.
– Понятно, – пробормотала Летти, почти не дыша. Все становилось на свои места. Получалось, кафедра была прямо над гробом лорда Эдуарда. Если группа мятежников-патриотов желала обмениваться сведениями близ останков погибшего лидера, им было куда удобнее пользоваться кафедрой, нежели всякий раз пробираться в подземный склеп. – Люблю затейливую резьбу!
Летти не то хотела сказать.
Очевидно, ждал от нее иных слов и лорд Пинчингдейл. Он так продолжительно и внимательно на нее смотрел, что ее охватило желание вытянуть из прически прядь волос и покрутить в руке – так, чтобы закрыть лицо.
– Вам нелегко лгать, верно? – спросил он наконец.
– Верно, – подавленно ответила Летти, раскрывая и закрывая ридикюль. Признание своей негодности к чему бы то ни было причиняло боль, особенно теперь, когда они едва-едва договорились о перемирии. – Лгать мне не было нужды. Прежде.
– Летти. – Из уст лорда Пинчингдейла ее имя прозвучало до смешного приятно. Впрочем, как ему было к ней обращаться? На вымышленное «миссис Олсдейл» она, как сама показала, могла не отозваться, а мисс Олсуорси перестала быть. – Летти, – настойчиво повторил лорд Пинчингдейл. – Объясните же, что произошло в ту ночь?
Уточнять, о какой ночи речь, не было нужды.
С трудом двигая губами, Летти произнесла:
– Мы же объявили перемирие? Договорились, что больше не станем друг друга обвинять, вспоминать прошлое?
– Я не намерен вас оскорблять. – Лорд Пинчингдейл оперся рукой о церковную стену прямо над головой Летти и впился в ее лицо взглядом, отчего ей сделалось трудно дышать. Он стоял близко, касаясь темным рукавом ее вьющихся волос, и она видела темноватые круги от усталости под его глазами. Ему следовало лучше питаться и хорошенько выспаться. – Просто хочу знать, как все вышло.
Казалось, Пинчингдейл не кривит душой. Но такое же впечатление он производил и прежде. А пронаблюдав сценку, разыгранную им с Джейн, Летти больше не могла доверять своим чувствам.
– Почему вы спрашиваете об этом лишь теперь? Отчего мы не побеседовали раньше?
– Оттого…
– Э-эй! – прокричал чей-то голос.
Не пытаясь скрыть досаду, Джефф убрал руку от стены Голос был ему прекрасно знаком.
Двигаясь медленно, словно в надежде уйти от неизбежного, он повернул голову. К ним приближалась низкая повозка, какими пользовались те, кто предпочитал не тратиться на более приличные наемные экипажи. На ней человек в ярком военном костюме усиленно махал рукой. Его ярко-синий мундир с красной отделкой конногвардейского полка смотрелся смешно на фоне потертого дерева. Телега была немногим лучше крестьянской.
Джефф посмеялся бы, явись сюда кто угодно другой. Майлз. Уикхэм. Да хоть сам Бонапарт. Только не этот.
– Вижу, я поспел вовремя! – сердечно воскликнул Джаспер Пинчингдейл.
Джефф давно уяснил: вернейший путь отделаться от Джаспера – дать ему денег. Чем больше дашь, тем скорее он исчезнет.
Джефф засунул руку в карман жилета.
– Сколько тебя устроит на сей раз, Джаспер?
Джаспер, не глядя на кузена, подошел к Летти.
– Ошибаешься, братец. Я приехал отнюдь не за деньгами, а побыть в обществе прекрасной дамы.
Чтобы всем стало ясно, о ком именно речь, он отвесил Летти глубокий поклон, едва не коснувшись ее юбки волосами. Летти невольно отшатнулась, придвигаясь к Джеффу. Видеть Джаспера ей, судя по выражению лица, было немногим приятнее, нежели мужу.
– Я не оставляю надежды, что вы все же решите со мной прогуляться, – пробормотал Джаспер тоном соблазнителя, отчего правая бровь Джеффа подпрыгнула чуть не до линии волос, а Летти охватило желание бросить что-нибудь увесистое, желательно в Джаспера.
– У меня и в мыслях не было ехать с вами на прогулку! – Она повернулась к Джеффу и с чувством прибавила: – И в мыслях не было!
На нее никто не смотрел.
– На этой? – спросил лорд Пинчингдейл, жестом указывая на колымагу, что осталась ждать Джаспера на Вербурга-стрит. Летти не раз видела такие на здешних улицах – двухколесные повозки, запряженные единственной лошадью. Извозчик улыбнулся и кивнул, безмятежно посасывая жутковатого вида трубку.
Брови Джаспера угрожающе сдвинулись. Двоюродные братья были совсем разными – Джаспер светлее и полнее, а Джефф выше, – однако хмурились очень похоже.
– Не всякий может позволить себе разъезжать на фаэтоне с высоким сиденьем, кузен, – процедил Джаспер.
– У меня нет фаэтона с высоким сиденьем. – Бровь лорда Пинчингдейла поднялась так высоко, что Летти испугалась, как бы это не повредило его здоровью.
– Если бы ты захотел, был бы.
Печальная история о нужде и лишениях не произвела на лорда Пинчингдейла должного впечатления.
– И у тебя тоже, не проиграй ты свое наследство. Ты владел приличным имением в Уилтшире, Джаспер. Что с ним сталось, может, объяснишь?
Джаспер окинул кузена взглядом, исполненным ненависти. Летти невольно отступила на шаг. Джаспер повернулся к ней и обнажил зубы в притворной улыбке.
– Прошу вас, не слушайте его. Он просто пытается уронить меня в ваших глазах.
– По-моему, – сказал лорд Пинчингдейл, – ты и сам неплохо справляешься.
Джаспер продолжал улыбаться Летти, будто вовсе не слыша слов кузена, но взгляд его оставался на диво холодным.
– Я зову вас не просто на прогулку, а на загородную. В эту пору природа чудо как хороша.
– Я чихаю от цветочной пыльцы, – не моргнув глазом солгала Летти. – Как-то раз мне прислали букет, а потом я неделю не поднималась с кровати.
– Тогда посидим в гостиной? – не отставал Джаспер.
– Только не в твоей, – спокойно произнес лорд Пинчингдейл.
– Или, если желаете, съездим в театр? – упрямо продолжал Джаспер. – Актеры в Дублине на редкость талантливы.
– На днях в театре на Кроу-стрит открылась опера, – услужливо сказал лорд Вон, подходя к их кружку с Джейн под руку и мисс Гвен позади.
