Текст книги "Загадка кольца с изумрудом"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Глава 22
– И вправду лепестки! – воскликнула мисс Гвен. – Хорошо же ты знаешь французов!
– И могу определить ход их мыслей.
Мисс Гвен с чувством фыркнула, яснее всяких слов давая понять, каково ее мнение об умственных способностях французов.
– Может, вы и правы, а может, нет, – сказал Джефф, любивший возражать мисс Гвен. – Забавно: набрать похожих шпионок с черными волосами и белой кожей.
– По-вашему, если бы враг именовал себя Розой, мы гонялись бы за рыжеволосыми?
– Не исключено, – ответил Джефф. Изложенная подобными словами, идея поражала нелепостью. Но что-то в ней было, нечто такое, чего выразить Джефф пока не мог. – Я всегда сомневался, что Черный Тюльпан – маркиза. Не настолько она умна.
– Если все эти шпионки лишь лепестки… – проговорила Легти. – Не означает ли это, что должен быть и… – Ей недоставало познаний в садоводстве.
– Стебель? – спросил Джефф, и щеки Летти зарделись, крася ее лучше, нежели любой цветок.
– Тайный лидер-злодей, – протянула мисс Гвен, не задумываясь об ужасах, что неизменно сопутствуют шпионажу. – А что? Мне нравится.
– Мы счастливы, что вы одобряете наши умозаключения, – пробормотал Джефф.
– Я смотрю на них не как на теорию, любезный, – мисс Гвен обвела его поверх чашки надменным взглядом, – а как на материал для своего романа.
– Но кто же он? – спросила Летти, пока мисс Гвен не увлеклась разглагольствованием о своих литературных опытах.
Мисс Гвен устрашающе кашлянула.
– Или она, – поправилась Летти. – Я о настоящем Черном Тюльпане.
Слова «настоящий Черный Тюльпан» о чем-то напомнили, но о чем именно – Летти никак не могла попять. Особенно теперь, когда сидевший напротив Джефф смотрел на нее так, что в голову лезли мысли, совершенно не подходящие для гостиной.
Она поспешно сделала глоток кофе, совсем позабыв, что чашка на три четверти заполнена сахаром.
– Может, подсказка здесь? – предположила Джейн; беря в руку кусок свернутой бумаги, что лежала в ридикюле Эмили. – Вы прочли, что тут написано, Джеффри?
– Не представилось случая.
– У них не было времени – строили друг другу глазки. – Мисс Гвен презрительно хмыкнула.
Стараясь не смотреть на Джеффа, Летти быстро проговорила:
– А что вы думаете о мистере Тротуоттле?
– О ком, о ком? – потребовала мисс Гвен.
– Тротуоттле, – повторила Летти. – Он сопровождал Эмили Гилкрист. Во всяком случае, делал вид. Если она была шпионкой, наверняка Тротуоттл тоже шпион.
– Ни один уважающий себя шпион не возьмет фамилию Тротуоттл, – заявила лжемиссис Гримстоун. – Отвратительное словцо!
– Очень вероятно, что вы правы, Летти, – оживленно произнесла Джейн, глядя в развернутую бумагу и хмурясь: то ли шифр оказался слишком затейливый, то ли написанное ее пугало.
– По-моему, в этом есть смысл: придумать себе фамилию, каких обычно не берут шпионы, тогда никому и в голову не придет, что она не настоящая.
Мисс Гвен задумалась, а Джефф спросил:
– Что вам известно о мистере Тротуоттле?
– Довольно мало, – призналась Летти. – Мы все вместе приплыли на пакетботе из Лондона, но общалась я в основном с Эмили, его почти не видела. Появлялся же он в основном лишь с тем, чтобы щегольнуть искаженной латинской цитатой. – Онa взглянула на Джеффа. – Ужасно нудный тип.
– Он этого и добивался – показаться вам нудным.
– Тогда он блестяще справился с ролью.
– Ну так что? – нетерпеливо спросила мисс Гвен. – Говорите же, не тяните время. Не до утра же нам тут сидеть.
– Мы и так говорим, – сказал Джефф, глядя на каминные часы. Было начало второго. – Однако если у вас иные планы…
– Вы как хотите, а я проведу ночь за тем, чем велит заниматься Господь. Буду спать, – многозначительно прибавила мисс Гвен.
– Повиснув вниз головой, подобно летучей мыши, – прошептал Джефф, наклонившись к Летти. Та прикусила губу, чтобы не захихикать, а ее большие голубые глаза блеснули так, что Джефф поневоле вспомнил: Господь создал ночи не только для сна.
В конце концов, они с Летти женаты.
Что же до Мэри… Она осталась в прошлом. И казалась теперь воспоминанием старика: красавица, что годы и годы назад прошла мимо, не оставив в душе ни страдания, ни горечи.
– Итак, – проговорил Джефф, охваченный желанием скорее закончить беседу, – рассказывайте дальше. Можете вспомнить что-нибудь еще?
– Д-да, – ответила Летти. – Нынче вечером в театре Эмили перегнулась через перила и помахала мне рукой из своей ложи. Я подумала, она просто…
– Как обычно, показывала, что ей нет дела до правил приличия? – подсказала мисс Гвен.
– Да, вроде того. Но махала она как-то уж очень живо. Я бы сказала, даже с отчаянием. Мистер Тротуоттл потянул ее назад. Я решила, что он просто счел ее поведение неприличным Потом они исчезли.
– Любопытно, – произнесла мисс Гвен, забыв съехидничать.
– Полагаете, она хотела вам что-то сообщить? – спросил Джефф.
– Возможно, – ответила Летти, глядя на свои все еще красные пальцы и напрягая память. – Теперь мне кажется, она и раньше что-то пыталась сказать, да я не понимала. У нее с языка не сходили Розовая Гвоздика и Пурпурная Горечавка Тогда мне думалось, это из-за ее легкомыслия.
– Она полагала, что вы шпионка, – рассудительно произнес Джефф.
– Вы путешествовали под вымышленным именем, – подчеркнула мисс Гвен с видом всезнайки. – Пусть и под столь нелепым.
– Немыслимо, – пробормотала Летти, качая головой.
Джефф выразился бы иначе – «чертовски странно».
– Очевидно, она пыталась что-то выпытать у нас, – мрачно сказал он. – Какие-то сведения либо…
– Либо? – потребовала продолжения мисс Гвен.
Джефф сдвинул брови.
– Лорд Вон и маркиза беседовали о том, что должно убрать некую женщину, которая стоит поперек их дороги. Я предположил, что речь о ком-то из вас.
– От меня так просто не отделаешься! – воскликнула мил Гвен.
Летти взглянула на мужа:
– Они толковали об Эмили Гилкрист?
– Выходит, что так, – кратко ответил Джефф.
Летти порадовалась, что он не стал вдаваться в подробности. Снова воскрешать в памяти труп Эмили Гилкрист, даже если она была прожженной шпионкой, ой как не хотелось.
– Полагаю, это дело рук Вона.
– Почему? – спросила Легги.
– Рана нанесена не маркизой. Она предпочитает работать стилетом.
– Но для ее нынешнего костюма, – сказала Джейн, не отрывая глаз от бумаги, – больше подходит нож.
Летти не желала задумываться о ране на лице трупа – довольно было раз увидеть чудовищную картину, – и стала пытаться поймать неясную мысль. Связанную с тюльпаном…
– Вероятно, он водит нас за нос, – сказал Джефф.
– Черного тюльпана не существует! – воскликнула Летти.
На нее устремились взгляды трех пар глаз – даже Джейн отвлеклась от бумаги.
– Прощу прощения, – произнесла мисс Гвен таким тоном, будто извиниться надлежало Летти.
– Я о цветке. – Мысль удалось поймать. Летти обвела товарищей победным взглядом. – Черных тюльпанов не бывает.
– Ошибаетесь, – возразила мисс Гвеи. – Я видела такие собственными глазами.
Летти покачала головой:
– Их не существует. Я уверена, ибо М… моя сестра, – она не смогла заставить себя произнести имя Мэри в присутствии Джеффа, – однажды задумала купить черные тюльпаны, дабы украсить ими белое платье.
Отец объяснил им, что такого цветка нет в природе, продемонстрировав труд авторитетного ботаника, но лишь через несколько дней, после того как они обегали все цветочные лавки в Лондоне. Мэри прочла все, что было написано в книге о пятидесяти разновидностях тюльпана, и лишь тогда признала свое поражение.
– Может, они умышленно выбрали название несуществующего цветка для шпиона, которого нет? Есть лишь лепестки, но нет стебля.
– Славная шутка, – задумчиво пробормотал Джефф. – Англичане сбиваются с ног, бросают на работу все силы в поисках того, кого нет вовсе, и лишь тратят время даром.
– Подтверждений никаких нет, – грозно произнесла мисс Гвен. – Если есть подчиненные, должен быть и руководитель, не то все бы шло вкривь и вкось.
– А если они подчиняются непосредственно министерству полиции?.. – предположил Джефф.
– Мозги Фуше работают в ином направлении. Между тем идея эта прекрасная, – с грустью сказала Джейн. – Жаль, что не мне она пришла в голову.
– Что толку теперь жалеть? – проворчала мисс Гвен.
– Благодарю, тетушка Эрни. Ты всегда умеешь утешить.
– А Бонапарт? – спросила Летти. – Он не может быть руководителем?
Джефф покачал головой:
– Скорее, нет. Бонапарт влюблен в артиллерию, а не в садоводство.
– Но его супруга, если верить газетам, садовод отменный, – не оставляла свою мысль Летти.
– Однако для работы тайного руководителя никак не годится. – Работая в Лиге Пурпурной Горечавки, Джефф не раз бывал на приемах у Жозефины. – Подошел бы Талейран – он достаточно умен и хитер, – но, по-моему, не слишком предан Наполеону.
– Нет, – сказала Джейн. – Перво-наперво никакая это не шутка. Быть может, помощники действуют под тем же именем, по существует и главный Черный Тюльпан. И это не Талейран. И не Бонапарт.
– Откуда такая уверенность? – спросил Джефф.
– Я с особой тщательностью изучила все операции, проведенные Черным Тюльпаном. Есть в них во всех нечто схожее, печать одного и того же руководящего ума.
– Быть может, это лишь прекрасно сыгранная пантомима.
– И вместе с тем не мимическая драма, – пробормотала Летти.
– Верно, мимы слишком драматичны, – согласился Джефф.
Они обменялись улыбками, на миг забыв о серьезности.
Мисс Гвен готова была их пристыдить, но Джейн заговорила первая – голосом, в котором не прозвучало ни веселья, ни укора.
– Нынешнее положение куда более драматично. – Она приподняла руку с бумагой, исписанной цифрами и буквами. Для Летти они были бессмысленным набором значков, Джейн же явно о чем-то говорили. О чем-то скверном.
– Скоро тут появятся французы.
– Об этом известно всем, – сказал Джефф, удобнее садясь на стуле.
– А о точной дате – не всем. Бонапарт намерен ввести войска первого августа. – Обычно спокойное лицо Джейн исказила досада. – А я-то думала, сумеем выиграть время.
– Много их?
– Шесть военных кораблей уже сосредоточены в Бресте. В скором времени будет больше.
– А в нашем гарнизоне всего тридцать тысяч человек.
Джейн взглянула на зашифрованное письмо с предельным возмущением:
– Не может такого быть. Последние две недели я заменяла фальшивками все донесения маркизы, надеясь замедлить подготовку к военным действиям.
– «К восстанию еще не готовы, не присылайте подмогу, пока не подадим сигнал»? – спросил Джефф.
– Мне казалось, все идет как надо. Перехваченным письмам Эммета, что тот отправлял в Париж брату, Военное ведомство, разумеется, не верило, полагалось на доклады нашего агента. К сожалению, некто – кто стоит над маркизой – умудрился-таки переправить верные сведения.
– Черный Тюльпан, – проговорила Летти, начиная ненавидеть это словосочетание.
– Теперь важно не кто велел подготовить войска, а как их остановить, – сказал Джефф.
– Если отыщем своего цветочного врага, – с пасмурным видом произнесла Джейн, – может, и сумеем предотвратить беду.
Выражение ее лица не сулило Черному Тюльпану ничего хорошего. Она походила сейчас на Афину с картинки в детской книжке Летти, где богиня превращает наглеца в паука. У Летти возникло чувство, что, подобно Афине, проигрывать Джейн не привыкла.
– Настало время, – сказала Джейн. – потолковать с самой маркизой де Монваль.
Джефф встал со стула и зашагал к окну, глядя невидящим взглядом на отражение всех четверых в стекле.
– У меня другое предложение. Что, если мы попытаемся не задержать французов, а ускорить их появление? Только задумайтесь, – прибавил он, не дожидаясь, пока мисс Гвен вступит в спор. – В девяносто восьмом восстание начали до срока. Ко времени, когда сюда добрались французы, мы успели подавить местный бунт.
– И приготовились встретить «гостей», – задумчиво произнесла Джейн. – Понимаю. Что называется, «разделяй и властвуй».
Джефф медленно пошел назад к столу, на ходу излагая, что конкретно он задумал.
– У Эммета по всему городу тайные склады оружия, но самый крупный – на Патрик-стрит.
– Запасается порохом? – со знанием дела спросила Джейн.
– Вы его недооцениваете. Ракетами.
Дамы уставились на него в недоумении.
Джефф, как и всякий мужчина, неравнодушный к оружию, с одушевлением продолжал:
– В Европе ракетами почти не пользуются, однако в Индии именно из-за них войска Уэлсли чуть не потерпели поражение. Эммет нашел мастера-индийца и сделал ему заказ. Точность ракет невысока, однако шуму от них – будь здоров. Подожги склад, и он взлетит в воздух, как фейерверк в день рождения короля. – Он взглянул на собеседниц, весьма довольный собой.
– Объяснить взрыв соседям будет не так-то просто, – пробормотала Летти.
– И ночным сторожам, и караульным у замка. Глядишь, по такому случаю в Дублин вернется и сам генерал Фокс. – Джефф посмотрел на Летти горящими глазами, словно прямо перед ним взрывались одна за другой ракеты. – Чтобы его планы не сорвались, Эммет тотчас же перейдет к решительным действиям. Не дожидаясь французов.
– А если не перейдет? – спросила Летти.
– Слишком много сил и средств он вложил в подготовку восстания. Впрочем, выбирать ему: либо поднимать мятеж без промедления, либо вообще о нем забыть, стало быть, вычеркнуть из жизни пять лет, что он потратил на приготовления. У него повсюду оружие, армия добровольцев, которые, если тянуть резину, разбредутся кто куда, и потом, существует пропасть уличающих документов, коих будет довольно, чтобы повесить двенадцать таких, как Эммет. Он не заставит нас ждать.
– Ну, раз так… – сказала Летти.
Джефф улыбнулся:.
– И дух Цезаря воскликнет: «Пришла ваша погибель!» – и пойдет войной.
– Взорвать склад берусь я, – важно заявила мисс Гвен.
– После того как она спалила обувную фабрику в Кале, мисс Гвен не в силах управлять своей страстью к поджигательству, – пояснил Джефф, остановившись у стула Летти и опершись на спинку.
– Так это сделали вы? – воскликнула Летти, ощущая всем своим существом тепло его руки. От осознания, что он стоит так близко, приятно защипало кожу. – Я читала в газетах! Насколько помню, пепелище было усыпано розовыми лепестками?
Мисс Гвен просияла.
– Вот что значат мелочи.
– На сей раз обойдемся без лепестков, – сказал Джефф над головой Летти. – Пусть походит на то, что все случилось само собой. Или они затаятся и вовсе не станут поднимать восстание.
– А можно я вам помогу? – спросила Летти, задрав голову и глядя Джеффу в подбородок. Для человека темноволосого он был прекрасно выбрит. Летти не увидела на коже ни единого пропущенного волоска.
Джейн и Джефф обменялись многозначительными взглядами.
– Пожалуй, вы понадобитесь мне, – сказала Джейн. – Займете лорда Вона, пока я буду беседовать с маркизой.
– По-моему, мое общество не слишком интересно лорду Вону.
– Постарайтесь, чтобы стало интересным, – велела мисс Гвен не терпящим возражений тоном. – Наденьте платье с глубоким вырезом. Увлечь мужчину – что может быть проще?
В нынешнем положении Джеффа та часть жениного тела, которой мисс Гвен советовала заинтриговать Вона, была видна как нельзя лучше. Он поспешил отвернуться к окну. И произнес с таким видом, какой только может напустить на себя мужчина, если его поймали за рассматриванием бюста у собственной супруги:
– Итак, мы все обсудили, верно? Час поздний. Всем пора спать. – Он повел бровыо на мисс Гвен. – Как велит Господь.
Часы на камине в подтверждение его слов услужливо пробили два.
Джейн встала. Кудряшки, которые она забыла снять с головы, кокетливо запрыгали вокруг ее лица.
– Вы, разумеется, проводите Летти до дома.
– Разумеется, – как мог вежливо ответил Джефф.
– Я велю, чтобы подали экипаж.
– А я, – провозгласила мисс Гвен, следуя за Джейн, – пойду поищу, на чем бы повиснуть вниз головой.
Снова оставшись одни в бело-зеленой гостиной, Летти и Джефф взглянули друг на дружку в некотором смущении.
– Она слышала, как вы тогда пошутили, верно? – виновато пробормотала Летти, поднимаясь со стула.
– Она все слышит. – Казалось, Джефф думал вовсе не о мисс Гвен. – Нам надо обсудить кое-что еще.
– Другие привычки мисс Гвен? – спросила Летти, стараясь говорить беззаботно, но без особого успеха.
Джефф нахмурился:
– Не хотел тревожить вас в присутствии остальных. По-моему, возвращаться домой вам теперь небезопасно.
– Убийца Эмили, – с тяжестью на сердце произнесла Летти, вмиг возвращаясь с небес на землю. За болтовней о мимах и летучих мышах она позабыла, сколь опасна игра, в которой она участвует. – Еще неизвестно, узнал ли он меня.
Джефф скрестил на груди руки – сама непреклонность.
– Не будем искушать судьбу.
С чувством странного удовлетворения Летти пробормотала:
– Наверное, стоит спросить Джейн и мисс Гвен, можно ли мне остаться у них.
– Хотите полюбоваться на мисс Гвен в ночном колпаке? Боюсь, потом долго будете приходить в чувство.
– Лучше уж мисс Гвен в колпаке, нежели Черный Тюльпан.
– Не знаю, не знаю. – Заложив руки за спину, Джефф прошел к буфету и рассмотрел Дублинский замок, неумело, но старательно вырисованный на большой глиняной тарелке. – У меня есть предложение получше.
– Какое же? – Летти застыла посреди комнаты, словно приклеенная.
Джефф медленно повернул голову и взглянул жене в глаза.
– Поедем домой, – просто сказал он. – Ко мне.
Глава 23
В четверг вечером, зажав под мышкой бутылку вина, я снова шла по Бромптон-роуд.
Нет, я вовсе не задумала опять побывать там, где во вторник оказалась в столь глупом положении. Просто так складывалось. Мать Пэмми жила в Болтонсе. По иронии судьбы, дорогу туда я знала единственную: от станции метро Саут-Кенсингтон по Бромптон-роуд. Конечно, можно было взять такси, но тогда получалось бы, что я трушу, не говоря уже о лишних расходах. Роскошества аспиранту не по карману.
Проходя мимо злосчастного индийского ресторана, я не удержалась и заглянула сквозь стеклянную дверь внутрь. Близился вечер, и у бара толпились посетители, но высокого блондина среди них не было. Не то чтобы я надеялась его увидеть. И не то чтобы сильно но нему страдала. Я постаралась забыть об этой нелепой истории. Дурацкие бабочки, смехотворная радость, отчаяние, потуги что-либо понять – мое безумное увлечение породила банальная тоска. Как не упускала случая подчеркнуть Пэмми, я слишком долго ни с кем всерьез не встречалась. Потому усилиями богатого воображения и превратила первого более или менее симпатичного парня в сущего героя-любовника.
Да, да, подумала я, стараясь отделаться от назойливых мыслей. Я повела себя как дура. Но теперь все в прошлом, и не стряслось большой беды, лишь пострадало мое самолюбие, а об этом знаю одна я.
Вернувшись домой во вторник вечером, я уселась за стол в кухоньке тесной квартиры в цокольном этаже и разложила по полочкам все, что нас связывало. Без учета того, что я себе нафантазировала, идиотских ожиданий звонка и имен для наших детей. Только случившееся на самом деле, начиная с первой встречи в квартире его тетки.
Минуло целых две недели. Не может быть! Да-да. Я сосчитала дни, потом еще раз, дабы не ошибиться. Перебрав в памяти события этих двух недель, я с облегчением пришла к выводу, что, хоть и не было оправдания моей тупости, Колин о ней знать не мог. Если не принимать в расчет сценку в Суссексе, я не сделала и не сказала ничего такого, что говорило бы о большем, нежели дружеское расположение. А в той комнате было слишком темно. Возможно, он ничего и не заметил. Не стоило тревожиться.
И бояться новых встреч.
Позвонить его тетке я таки намеревалась. Спустя какое-то время. Но это вовсе не означало, что я буду вынуждена говорить и с ним.
За последнюю неделю мне удалось раздобыть массу сведении для диссертации – без какой бы то ни было помощи Селвиков, чем я очень гордилась. Правильное направление мне, несомненно, указали их бумаги, по на тропинку Олсуорси-Олсдейл я вышла сама и теперь пожинала обильные плоды.
Было приятно сознавать, что я знаю такое, о чем и не подозревал Колин Селвик.
Смерть Эмили Гилкрист поднимала ряд неожиданных вопросов. Я ломала голову, сколько еще черноволосых шпионок, о которых не сохранилось ни единой записи, орудовали во Франции и в Англии. Совпадение внешности – или как там говорил Джефф? Я записала и сохранила файл на трех дисках, так, на всякий случай, – одним словом, черные волосы и белая кожа вряд ли кого-нибудь настораживали. Знаю, не пристало историку влюбляться в собственную теорию, однако я только и думала теперь, что о целом объединении шпионок-француженок, подобных ангелам Чарли из восемнадцатого века. Нет, те были загадочнее.
В сравнении с ними группа шпионов Розовой Гвоздики выглядела безынтересной.
Кто же был главным Черным Тюльпаном? На ум приходил мистер Тротуоттл, но переодетой в женщину брюнеткой он оказаться не мог. Нос, как у него, намеренно не вырастишь.
Что же касалось лорда Вона… Вряд ли он был женщиной, скажем, подобно Эону де Бомону. Но я не верила и в то, что Вон заодно с Джейн, как не верил и Джефф. Лорд Вон преследовал лишь корыстные цели, его не заботил на король, ни отчизна, ни даже столь редкое сочетание острого ума и прекрасного женского личика.
Мог ли он управлять компанией шпионов? Пожалуй. Маркизу Вон знал долгое время… а жениться не торопился. Или же руководила она? Либо другая черноволосая шпионка? Оставалось только гадать. По сути, лорду Вону не было смысла взваливать на себя столь тяжелую ношу. Если бы французы победили, он, чье имя значилось в британской книге пэров, потерял бы больше денег и веса в обществе, нежели приобрел. И среди французов находились аристократы, что не жалели жизни в борьбе за идею, – например первый муж Жозефины Бонапарт, революционер, – но большинство из них заканчивали гильотиной. Вон был человеком иного склада.
Какое-то время, сидя в тот день за излюбленным столом в Британской библиотеке, я размышляла, в чем же тут секрет. Занятно было бы, окажись маркиза и впрямь главой Черного Тюльпана. Поистине талантливая шпионка вполне могла набрать в свою команду себе подобных, чтобы дурачить врагов.
К сожалению, последующие события заставили меня усомниться в справедливости такого предположения, если не сказать больше.
Печально, когда исторические записи идут вразрез с полюбившейся тебе версией. Неужто никто не понимал, что, если бы события развивались по-моему, было бы куда интересней?
Чем дальше я шла, тем меньше встречала прохожих. Вечер был холодный, слякотный, стылый ветер пронимал насквозь. Мне вдруг представились бритты, что скучковались у костра посреди хижины и порешили: куда лучше одежда из толстой шерсти, чем голубая краска на голом теле. Тут я поняла, что заставило «отцов-пилигримов» погрузиться на «Мейфлауэр» и уплыть в Новый свет. Отнюдь не религиозной свободы они жаждали, как написано в учебниках для младших школьников, а мечтали понежиться на пляже. Насладиться теплым песком, полюбоваться пальмами, погреться на солнышке… А в итоге получили индейки да «Уолл-марты». Хотя и вместе со свободой совести, значит, покинули Британию все равно не зря…
Мокрые листья, что устилали тротуар, липли к подошвам и зловеще хлюпали, точно водяные чудища из фильмов, которые показывают глухой ночью. Ради матери Пэмми, точнее, ее ковров, по которым недозволительно разгуливать в сапогах, будь ты хоть самим Джимми Чу, я надела туфли на каблуках и с узкими носами, и мои ноги нещадно хлестал ветер.
Дойдя до конца дороги, я свернула па дугообразную улочку, где, с тех пор как приехала из Нью-Йорка, проживала мать Пэмми, – царство тридцати особняков викторианской эпохи, оснащенное таким обилием сигнализаций и камер, что мог позавидовать сам Форт-Нокс.
Мать Пэмми, сколько я ее знала, никогда не работала, но прилагала немало усилий, чтобы выгодно выходить замуж. Ее первый супруг в то время, когда я с ней познакомилась, был давно в прошлом, потому о нем и не вспоминали. Второй стал отцом Пэмми и оставил ее матери солидную часть знаменитой коллекции картин – в качестве компенсации зато, что спутался с молоденькой моделью. Дом в Болтонсе и премилое имение в Дорсете, где мамаша Пэмми проводила летние месяцы, как Мария Антуанетта в Малом Трианоне, преподнес ей нынешний муженек (после приключений в Штатах она снова переключила внимание на земляков).
Насколько я знала, четвертого брака не предвиделось, однако, как утверждала людская молва (то есть Пэмми и моя мама), это было лишь делом времени.
Войдя в калитку, я помахала рукой камере безопасности и направилась по дорожке, обсаженной фигурно подстриженными кустами, к парадному крыльцу. В сумерках и мороси кусты казались неуклюжими животными, что охраняют дом. Но окна гостиной желтели приветливым светом, и даже отсюда был слышен оживленно-многоголосый говор.
Американский. Грудь сдавила небывалая любовь к соотечественникам. Дома я сходила с ума по различным британским штучкам, а проведя месяц-другой в Англии и пообщавшись с англичанами, стала все чаще склоняться к мысли: есть нечто необъяснимо милое в льющейся речи американцев, даже в том, как в своей неповторимой манере мы искажаем английский язык.
Словом, я поднималась по трем ступенькам к парадной двери в приподнятом настроении. Мать Пэмми была вовсе не из заботливых мамаш-добрячек, но я знала ее всю свою жизнь (вернее, с пятилетнего возраста, что практически то же самое). Теперь, после общения сплошь с незнакомцами, пообщаться с людьми, от которых знаешь, чего ждать, представлялось мне истинной наградой.
Отдав плащ и бутылку служанке, что открыла дверь, я пошла в гостиную. Комната была не очень большая, но столь хитро оформлена, что казалась просторнее, чем на самом деле. Бледно-голубые стены украшали откупные подношения от отца Пэмми: одна картина Дега, две – Моне и работы менее известных импрессионистов. Творения Моне дополняли интерьер красновато-коричневой дальней части гостиной, сохранившейся почти в первозданном виде. В отличие от нее передняя часть была светлая, с такой же, как стены, голубой мебелью.
Миссис Харрингтон, восседая на песочно-голубом диване, болтала с парочкой незнакомых мне людей, выговор которых без всяких объяснений свидетельствовал о том, что и они в Британии чужие. Пэмми сказала, на ужин придут всего лишь человек двадцать. По-моему, все были в сборе. Гости делились на две компании лондонских американцев на разных стадиях развития – друзей Пэмми и ее матери.
К матери явились мужчины банкирского вида в костюмах и их жены – моложе и выше мужей, в туфлях с более узкими, чем у моих, носами. Среди друзей Пэмми в пиджаке – из оранжевого бархата, с искусственным цветком в петлице – был лишь один. Мне в голову пришла мысль: если спросить у него про цветок, он наверняка заявит, что вставил его смеха ради.
Бар устроили в дальней части, под картиной с изображением растрепанной француженки-барменши. Пэмми, в свитере с поясом и широкой меховой отделкой вдоль ворота и по краю юбки, стояла у стойки. Я подумала: неспроста она вырядилась в мех. Специально по случаю праздника. Хорошо еще, не заставила гостей нацепить индейские украшения и утыкать головы перьями индейки.
Махнув рукой, я пошла к бару и остановилась посреди пути, заметив, кто стоит рядом с Пэмми.
Нет, не может быть.
Может.
Парень в оранжевом пиджаке где-то совсем близко произнес с подчеркнутой медлительностью:
– Ради смеха изменили графическое представление…
«И» и «р» слились в моей голове в сплошной дребезжащий поток. Или, может, у меня зазвенело в ушах. Либо подводило зрение.
Нет, не стоило и надеяться.
Пэмми, отвернувшись от собеседников, широко раскинула руки и бросилась мне навстречу, демонстрируя чудеса физики – в одной руке у нее был почти доверху наполненный бокал.
– Элли!
Нет, то, что я видела, мне не мерещилось. Просто продолжала шутить шутки судьба.
– Пэмми! – Обняв подругу, я пробормотала: – Убить тебя мало. Какого черта он тут делает?
Надо отдать Пэмми должное: она не стала прикидываться, будто понятия не имеет, о чем я, а во весь рот улыбнулась и бросила взгляд через плечо на Колина, который болтал с ее приятелями и выглядел до неприличия замечательно.
– Как говорится, если гора не идет к Мустафе…
– К Магомету, – процедила я сквозь стиснутые зубы.
Пэмми махнула рукой:
– Все равно.
– Да ладно, мне плевать.
– Не сомневаюсь.
– То есть…
– Иди скорей чего-нибудь выпей, Элли. Подними настроение.
– Кто сказал, что оно у меня плохое?
Пэмми махнула рукой:
– Мы с тобой дружим уже двадцать лет.
– Двадцать один, – пробормотала я, но Пэмми уже шла прочь. С математикой она всегда была не в ладах.
Впрочем, речь шла не о математике. За двадцать один год дружбы я прилично от нее натерпелась. И она от меня. Но сегодняшняя ее выходка не вписывалась ни в какие рамки. Теперь пусть целый год ходит передо мной на задних лапках.
Могла бы хоть заранее предупредить.
Бог с ней, подумала я. А выпить правда не помешает. Во всяком случае, взять в руку бокал. Так и общаться проще, и чувствуешь себя увереннее. Словом, со спиртным, как ни крути, лучше. Еще бы беззаботно рассмеяться да сделать вид, что мне здесь очень уютно.
Колин стоял у бара, точно полузащитник, охраняющий ворога, или… что они там охраняют.
«Ну что ж, – сказала себе я, – будь что будет. Вот сейчас подойду и, чтобы убедиться, что он для меня ни больше ни меньше, чем любой другой парень в этой комнате, как ни в чем не бывало скажу "привет"».
– Привет! – воскликнула я, взмахнув рукой. – Как поживаешь?
М-да, не стоило приветствовать его так воодушевленно.
– Нормально. – Вот это другое дело. Колин был само спокойствие. – А ты?
– Водку с тоником, пожалуйста, – сказала я человеку за стойкой. Мать Пэмми позволяет пить в своем доме лишь светлые напитки, чтобы не испортили ковры. Такие правила заведены у них еще с нью-йоркских времен. Нам с Пэмми разрешали пить кока-колу лишь па кухне и в игровой. – У меня тоже все хорошо, – сказала я через плечо Колпну. – Все по-старому.
Бармен взял смешную маленькую бутылочку с тоником, не большую пластиковую, как у нас в Америке. В ней ничего не оказалось. Бармен наклонился, чтобы достать из-под стола новую.
Колин упер в стойку локоть.
– Ты без Джея?
Джей? Ах да.
– Он улетел на праздник домой.
– Без тебя?
Бармен все возился над коробкой и звякал бутылками. Меня так и подмывало шлепнуть его по плечу и сказать: «Не напрягайся. Налей мне одной водки». Чего угодно, лишь бы скорее взять бокал и уйти.
– Знаешь ведь, как бывает в жизни, – пробормотала я, стараясь не пялиться на беднягу бармена. – Приходится с головой отдаваться работе.
– Сочувствую. – Особого сочувствия в голосе Колина не прозвучало.
– Не стоит. – Я взяла у бармена долгожданный бокал и улыбнулась Калину светски холодной улыбкой. – Пойду поздороваюсь с матерыо Пэмми. Приятного вечера.
