Текст книги "Загадка кольца с изумрудом"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Глава 25
Летти вгляделась в знакомое лицо: мелкие морщинки у глаз, не исчезавшие, даже когда он был спокоен, чуть пренебрежительно сложенные тонкие губы, готовые в любую минуту искривиться в усмешке, мельчайшие черточки, которые она изучила в последние дни и не раз рассматривала через залу на балах в Лондоне. Какие бы обиды ни гнездились в ее сердце, теперь они бесследно исчезли.
– У нас так и не было первой брачной ночи, – осмелилась сказать она.
– Прискорбное упущение, – со всей серьезностью ответил Джефф, но в глазах его вспыхнули огоньки, и Летти охватило трепетное волнение.
Джефф запустил руку ей в волосы и неспешно освободил их от оставшихся трех шпилек, которые беззвучно попадали на мягкий ковер. Последняя тяжелая прядь рассыпалась по спине Летти.
– Будем наверстывать упущенное? Так эго называется? – Она не узнала собственного голоса. Руки Джеффа легли ей на плечи, обжигая сквозь ткань платья.
– Называй как хочешь. – Он поцеловал ее сбоку в шею. – Твои волосы пахнут ромашками. И лимоном.
– Лимоном я натираюсь, чтобы не было веснушек, – задыхаясь, призналась Летти. Джефф в эти мгновения нежно водил пальцами в том месте, где только что ее поцеловал. Чтобы вспомнить, о чем она толкует, ей пришлось напрячь мозги. – Говорят, со временем они должны исчезнуть.
Джефф поцеловал ее с другой стороны, и Летти показалось, она вот-вот растает и впитается в розовый шелк жидкой кашицей.
– И долго ты пытаешься их свести?
– С двенадцати лет, – честно сказала Летти, морщась.
Джефф чмокнул ее в веснушчатый нос.
Летти покачала головой:
– Веснушкам не посвящают од. Такого просто не бывает.
– Меня лучше и не проси, – проговорил Джефф с неожиданно озорной мальчишеской улыбкой. – Мои оды дурны, а сонеты и того хуже.
– Знаю. Мэри показывала мне то последнее стихотворение, оно начиналось словами… – Летти резко замолчала, вдруг пожалев, что начала говорить об этом.
– «О несравненный алмаз в английской короне!» – покорно процитировал Джефф, столь легко и искусно изгоняя-призрак Мэри, будто тот не являлся вовсе. – Проклятые стихи, надо полагать, известны всему Лондону.
– Лично я видела их все, – бойко заявила Летти. – По крайней мере все последние.
– О нет! – Джефф уронил голову на грудь, притворяясь, что вот-вот сгорит со стыда.
– И все прочла.
– Только не напоминай мне, – предупредил Джефф.
Летти не испугалась.
– «О Муза! О боги! О любовь неземная!»
Джефф резко нагнулся к ней, и Летти поспешно отодвинулась.
– «Даруйте мне силы…»
– Ну, берегись!
Джефф подскочил к ней, по Летти, ловко увернувшись, успела выкрикнуть:
– «…на вас уповаю!» – Тут он обхватил ее за плечи, и они покатились по розовому покрывалу, задыхаясь от смеха. Остановились у дальнего края: Летти на спине, Джефф на ней, упираясь локтями в кровать. Юбки опутали ноги обоих, прядь собственных волос забилась Летти в рот. Она скривилась.
– Будешь знать, – проговорил Джефф, торжествующе улыбаясь, – как смеяться над моими произведениями.
– Но ведь ты же их написал. – Глаза Летти шаловливо заискрились. – Не печалься: Перси Понсонби нашел твои стихи весьма достойными.
– О-о! – Джефф выразил недовольство не слишком убедительно, ибо раздумывал уже о другом: как расстегнуть пуговицы сзади на платье Летти. Может, повернуть ее немного вправо?.. – Вот так куда лучше!
Еще бы. Теперь длинный ряд пуговок был прямо под рукой. Джефф расстегнул первую.
– Он назвал твои стихи очень недурственными.
– Недурственными? – Джефф оставил пуговицы. – Ну и словцо!
Летти пожала плечами, отчего, на радость Джеффа, расстегнулась вторая пуговка.
– По части слов мастер у нас ты. Ты ведь поэт.
– Заткнуть бы дурню Понсонби рот, – рассеянно пробормотал Джефф, думая больше о пуговицах.
Летти вдруг напряглась и так резко двинулась вбок, что платье соскользнуло с одного ее плеча. Когда она схватилась за ворот и потянула вверх, до Джеффа дошло, что за оплошность он совершил. В экипаже их застукал не кто иной, как Понсонби… Проклятие! Ругая себя за неосторожность, Джефф поспешил исправить ошибку.
– Нет-нет, – пробормотал он, боря подбородок Легти обеими руками. – Я совсем не о том…
Она приоткрыла рот, будто собралась что-то сказать, но, очевидно, передумав, приподняла голову и приникла губами к губам Джеффа с решимостью, что могла означать «Я тебе верю», равно как и «Не лги». Джеффу пришла неясная мысль: надо бы уточнить, что она подумала. Но он по попятным причинам решил: задавать лишние вопросы теперь не время.
Пуговицы на платье Летти заманчиво расстегнулись до самого низа спины. Джефф провел рукой по тонкой материи сорочки.
– А край у этой штуки имеется? – спросил он хрипловатым голосом, почти не отрывая от ее губ своих.
– Странно было бы, если бы не имелся, – начала философствововать Летти, но тут Джефф отыскал, где заканчивается сорочка, и принялся исследовать то, что пряталось под ней. У Летти перехватило дыхание.
В сравнении с теперешними ласками прежние их поцелуи казались невинной шалостью. Было нечто особо греховное в том, как они лежали, освещенные дюжиной свечей, в одежде, как Джефф гладил ее голую спину и водил языком по ее губам. В какое-то мгновение Летти обхватила их своими, и их языки сплелись. Поцелуй последовал отнюдь не нежный – то вырвалась наружу безумная страсть, такая, из-за какой Ланселот забыл о верности Артуру, а Елена бежала с Парисом.
– За это я, – хрипло проговорил Джефф, когда вновь обрел дар говорить, – пожалуй, забуду, как ты осмеяла мои сонеты.
– А я, – дерзко ответила Летти, – сколь эти сонеты дурны.
Они взглянули друг на друга. Губы Джеффа так и норовили растянуться в кривой улыбке. Летти тоже едва удерживалась, чтобы не улыбнуться. Выражение ее взгляда напомнило Джеффу лица товарищей-шпионов, готовившихся взяться за выполнение очередного задания: в ее глазах горел задор и вызов самому дьяволу. Только выглядели все шпионы, каких он знавал, совсем не так, как Летти. Преображенная страстью, с полунагим плечом, она больше походила на купающуюся Вирсавию, написанную художником эпохи Возрождения, – изгибами аппетитного тела да чувственностью, о которой сама не догадывалась.
Картинка сводила с ума.
– Если хочешь, чтобы я спал на диване, – не без труда проговорил Джефф, – скорее скажи.
Нет, Летти и слышать о диване не желала. Конечно, можно было таким образом наказать Джеффа за все его былые прегрешения, однако он вряд ли вынес бы такую пытку.
Летти медленно провела языком по губам, почти убивая Джеффа.
– Я отправила бы тебя на диван, – не сводя с него глаз и тяжело дыша, произнесла она, – но он короткий. А ты слишком длинный.
Джефф беспутно улыбнулся:
– Какое счастье!
– Для дивана?
– Для меня.
Он потянул за рукава ее платья, обнажая ей плечи, приостановился, заметив ту самую веснушку на ключице, что дразнила его в день венчания, наклонил голову, поцеловал пятнышко, потом другое, чуть ниже, темневшее прямо над полной грудью, прикрытой сорочечной тканью.
– Поверь, я без ума от твоих веснушек.
Летти запустила руки ему в волосы, когда он потянул вниз сорочку, оголяя розовый сосок.
– По-моему, это не веснушка, – выдохнула Летти.
– Какая разница? – Джефф провел кончиком языка вокруг нежной розовой шишечки.
– Никакой. – Летти больше не интересовали значения слов. Хотелось одного: чтобы Джефф не прекращал изысканных ласк.
– По-моему, тоже.
Летти вздрогнула, почувствовав, как ее влажной кожи коснулось сначала его теплое дыхание, потом снова губы. Сорочка сползла ниже, накаляя страсть. Летти изогнулась, не то стремясь освободиться от одежд, не то боясь – она сама не понимала.
– М-м-м! – вырвался из ее груди стон. Джефф расценил его как позволение действовать смелее.
– Давай-ка снимем с тебя это, – пробормотал он, нащупывая подол сорочки.
Летти покорно и с радостью подняла руки, и Джефф стянул с нее тонкую одежку. В необыкновенной розовой комнате, где отовсюду улыбались нагие нимфы, стыдиться было как будто нечего. Во всяком случае, до тех пор, пока на грудь Летти. еще мгновение-другое назад прикрытую сорочкой, не устремился восхищенный взгляд мужа. Внутри у нее разлилось пьянящее тепло. Едва подавляя в себе порыв прижать к груди руки, она прильнула к Джеффу и взялась за края его галстука.
– А ты? Не слишком ли много на тебе одежды?
– Верно, слишком. – Джефф скинул с себя сюртук и ловким движением пальцев развязал галстук, завязывал который не менее получаса. Тот присоединился к сорочке Летти на ковре, вскоре на них упал и жилет.
Пока Джефф снимал через голову рубашку, Летти стянула с ног платье и сбросила его с кровати. Тут, увидев мужа полуобнаженным и заметив, сколь напряженным взглядом он на нее смотрит, она внезапно оробела и отодвинулась в сторону. Джефф, не спуская с нее взгляд, качнул головой:
– Ты…
Пав духом, Летти пожалела, что не догадалась задуть свечи. Она прекрасно знала, какой была. Слишком малорослой, слишком пухлой, слишком круглой… Слишком. Ничто в ее фигуре не напоминало о величавой стройности сестры. Увидев ее нагой, Джефф, верно, вмиг забыл о зарождавшейся нежности… Вот бы снова спрятаться под утягивающим платьем!
Прикусив губу, Летти схватилась за край простыни.
– Молчи.
– Ты прекрасна. – В голосе Джеффа не прозвучало и капли отвращения, лишь восторг. Он наклонился и взял Летти за руку, не позволяя ей прикрыть ноги. – И соблазнительна.
– Соблазнительна? – Летти показалось, что она ослышалась.
Он поднял ее руки над головой.
– Чаруешь и манишь.
Слышать подобное было столь невероятно, что Летти засмеялась.
– По-моему, ты говоришь о ком-то другом. Или подбираешь не те слова. Либо и первое и второе.
– Нет. – Джефф смотрел на нее немигающим взглядом. – И слова эти верные, и говорю я о тебе.
Летти ответила бы, да не хотела показаться грубой. Джефф точно угадал ее мысли по сжатым губам и отведенному в сторону взгляду.
– Ты понятия не имеешь, какая ты, так?
Летти обозлилась.
– Зеркала у меня имеются. И зрение.
– Но ни тем ни другим ты не умеешь пользоваться, – пробормотал Джефф, с опозданием сознавая, что его слова могут лишь пуще обидеть Летти.
Он взглянул на ее раскрасневшееся лицо, обрамленное спутанными волосами, что в сиянии свечей отливали то медыо, то золотом, и понял: уговорами ее не переубедишь. Слишком рассудительная, она отвергнет всякий комплимент, примет его за пустые слова. И не без оснований. Наружность ее по общепринятым меркам нельзя было назвать красивой. При всей ее миловидности ей недоставало царственного великолепия, которым так восхищался свет в своих богинях.
Однако, по мнению Джеффа, в Летти сей недостаток вполне возмещался куда более ценным качеством – чистосердечием, коим не могли похвастать большинство светских красавиц. В том числе и Мэри. Вот почему, как вдруг догадался Джефф, Мэри он восторгался, а Летти всей душой желал. Очароваться можно и великолепной статуей, обнимать же ее в постели наверняка чертовски неприятно.
Объяснить все это Летти словами не представлялось возможным. Особенно после того, как он постарался внушить ей, что она куда менее интересна, нежели Мэри.
Надлежало придумать иной способ.
– Что ж. – Он шевельнул бровыо, соблазнительно понижая голос. – Придется тебе показать.
– Что показать? – настороженно спросила Летти.
Его теплое дыхание ласкало ухо.
– Сколь привлекательной я тебя нахожу. – Он провел языком по краю ее аккуратного ушка, разрушая незримую защитную стену и заставляя забыть те фразы, что она уже было собралась произнести в продолжение спора. – Вот что…
Его губы скользнули на ее шею, спустились к ключице, в то время как руки легли на талию и с обожанием, с каким скульптор ваяет произведение искусства, прошлись по округлым бедрам.
– И это…
Джефф провел рукой по ложбинке между ее грудями и принялся ласкать одну, потом другую – неторопливо, чтобы Летти почувствовала себя не менее желанной, нежели любимая гурия султана. Когда к ее груди прикоснулись его губы, Летти напрочь забыла, что пыталась доказать.
– И вот это…
Слова прозвучали едва слышно, щекоча низ ее живота, покрытый медными кудряшками.
– О! – слетело с ее губ, но самой ей показалось, она издала не единственный звук, а многосложное слово. Ни о чем не думая, почти не понимая, что происходит, и тяжело дыша, она запустила пальцы в темные волосы мужа. Сверху, довольно улыбаясь, за ними наблюдала Афродита. Язык Джеффа прикоснулся к участочку тела Летти, о существовании которого она сама не подозревала, и ее спина невольно изогнулась, а из груди вырвался стон – мольба прекратить… и не прекращать… Потом что-то еще – ничего не значащие слова, коих не разобрала и сама Летти. Тут ее охватила дрожь, и несвязные фразы опять перелились в стон.
Джефф быстро снял с себя все, что на нем еще было, и вернулся к жене.
– Теперь веришь? – хрипло спросил он. Летти обвила его шею руками и крепко к нему прижалась, отчего остатки его самообладания разбились вдребезги.
– М-м-м… – Летти провела ладонями по его груди, давая понять, что вопросы и ответы больше ни к чему. Движимая благодарностью и страстью, приникла к его рту губами и, желая стать с ним одним целым, переплела с его ногами и руками свои. Все его тело напряглось, становясь твердым, точно металл.
Подражая ему, Летти прижала губы к его шее и обрадовалась, почувствовав, как он содрогнулся от удовольствия.
– Летти. – Джефф с трудом произнес короткое имя. Ее мягкая грудь касалась его груди, соски с малейшим движением, с каждым вздохом дивно ласкали кожу. Аромат ее тела заполнял его ноздри, окутывал сказочной дымкой все мысли и чувства. Собрав в кулак последние капли воли, дабы не спешить, он нежно провел рукой по влажным волосам между ее ног. Летти вся задрожала в ответ и, сгорая от подсознательного желания облегчить его участь, сильнее прижалась к нему.
Джефф порывисто обнял ее. И сдавленно засмеялся:
– Я тебя недостоин.
– Знаю, – пробормотала Летги, обхватывая его за плечи. – Но можешь…
Она замерла, не договорив, – он стал медленно входить в нее. Летти почувствовала боль, однако оттого, что Джефф с немыслимой жадностью принялся ее целовать, и оттого, что внизу живота все приятно напряглось, она не обратила на боль особого внимания, зарылась пальцами в его темные волосы и отдалась небывалому нараставшему чувству. Когда в последнюю минуту Джефф вскрикнул, Летти крепко сжала его бедра ногами.
Потом они лежали бок о бок – вспотевшие, изможденные и бесконечно довольные. Приоткрыв глаза, Летти увидела сквозь волшебную пелену пляшущих нимф и сатиров на стенке. «Уж они-то, – мелькнуло в мыслях, – нас не осудят».
Джефф, повернувшись на бок, убрал влажную прядь со лба Летти и, будто между прочим, чмокнул ее в висок.
– Спасибо, – просто сказал он. И прибавил с озорной улыбкой: – С первой брачной ночью! Пусть и запоздалой.
– Такого стоило и подождать, – проговорила Летти, несколько портя прелесть минуты зевком. Она прижалась к Джеффу. В затуманенной от навалившейся усталости голове проплыла мысль: «Вот теперь мы поистине женаты». На правду это походило мало, как, по сути, и все прочее, что случилось с той ночи, но на волнения не оставалось сил.
– Устала? – Джефф, что превращался в столь чудесную подушку, нарушил магию минуты.
Он, оказывается, не без изъянов. «Да у кого их нет!» – великодушно подумала Летти.
– Немного, – пробормотала она, переворачиваясь на бок, чтобы Джефф взял из-под ее ног простыню Он накрыл их обоих, устроился рядом, поправил волосы Летти, дабы случайно не лечь на них, приподнял голову, задул свечи и довольно промычал, уже в полусне чмокнув жену в губы.
– М-м-м…
Столь рассеянно и бессознательно целуют, пожалуй, только мужья.
Наверное, они и впрямь женаты.
Летти уплыла в мир грез с улыбкой на губах.
Глава 26
В стеклянных стенках пузырька отражалось солнце, и на запястье Летти падали расплывчатые желтоватые, красноватые и голубоватые пятна. Она встряхнула пузырек и проследила как густая жидкость лениво растеклась по стеклу, покрывая его коричневой пленкой. Радуга на запястье исчезла.
Летти протянула склянку Джеффу.
– Не понимаю, какой в этом прок.
Джефф прислонил ладонь к жениной руке и сжал пальцы так, что бутылочка оказалась в кулаке Летти.
– На всякий случай.
От его прикосновения, даже сквозь две перчатки, по телу Летти разлилась пьянящая теплая волна, будя воспоминания. Пришлось сделать над собой усилие, дабы не отвлекаться от разговора.
– По-моему, ого нам вряд ли поможет. Даже если Вон пожелает чего-нибудь выпить и у меня получится за его спиной вылить ему в бокал эту гадость, она ведь не сразу подействует.
– Верно. – Джефф на мгновение крепче сжал руку Летти и отпустил ее. – Но соображать он станет заметно хуже. Так что возьми.
– Хорошо. – Согласиться было проще, чем продолжать спор.
Летти убрала пузырек в ридикюль, где уже лежали прекрасно отточенные вышивальные ножницы, клочок бумаги с булавками, увесистое пресс-папье и свисток – на случай, если придется срочно позвать на помощь, а громко крикнуть не удастся. За завтраком, показывая, на что она способна, Летти издала столь оглушительный вопль, что упали и разбились несколько фарфоровых чашек и до смерти перепугались служанки, но муж тем не менее заставил ее натолкать в ридикюль разного рода тяжелых и, по сути, бесполезных вещей.
Летти и впрямь не могла взять в толк, что ей делать с булавками. Предложить Вону перекроить его жилет? Надругаться над покроем его сюртука? Взглянув на донельзя набитый ридикюль, она просияла. Конечно, бумага с булавками и склянка со снотворным не любовная поэма, но сказать о привязанности могут куда яснее глупых стишков. К тому же если в руках поэта перо и могущественнее сабли, то в минуту опасности осгрие булавки да надежный свисток в любом случае полезнее.
Летти ласково провела по свистку пальцем, прежде чем затянуть завязки. Сумочка едва не разошлась по швам.
– Все эти штуки совсем ни к чему, – сказала Летти.
– Вероятно, – отозвался Джефф, откидываясь на спинку сиденья и кладя ногу в сапоге на колено второй.
– Если Вон ведет двойную игру, стало быть, в его интересах поддерживать приятельские отношения с Джейн. Он не причинит мне вреда.
– Если Джейн начнет задавать вопросы маркизе, Вон может повести себя самым неожиданным образом.
– Вон? – Летти скривила рожицу. – По-моему, его, как ни старайся, не заставишь вести себя неожиданно. Взбесить его может разве только портной, если не сошьет костюм к оговоренному сроку.
Джефф улыбнулся, но тотчас вновь посерьезнел.
– Такого же мнения окружающие были о Перси Блейкни.
– Он на нашей стороне, – произнесла Летти.
Джефф сложил руки на груди и взглянул на жену:
– Но это ничего не доказывает.
– Ничего, – согласилась Летти. – Однако я остаюсь при своем мнении.
Оттого, с какой отвагой она произнесла эту фразу, Джефф рассмеялся.
– Если последнее слово будет всегда за тобой, это дурно на тебя повлияет, – заявила Летти.
– Что ж, следи, чтобы впредь складывалось иначе, – произнес Джефф. – Теперь же, прошу, больше не спорь. Не желаю, чтобы ты оказалась в опасном положении и не знала, что делать.
Со скрещенными на груди руками и сдвинутыми бровями, он был сама непреклонность. Синеватая тень на его чисто выбритом подбородке и щеках подчеркивала мужественность черт и придавала всему облику каплю небрежности, отчего он походил на искателя приключений из времен Возрождения или на короля пиратов – безжалостного, привыкшего командовать.
Летти было приятно сознавать, что вся эта неумолимость направлена на нее. Она чувствовала себя избранной. Драгоценной. Казалось, Джефф правда боится, как бы с ней не стряслось беды.
– В конце концов, – деловито заключил Джефф, – я за тебя в ответе.
Радость Летти вмиг исчезла, как радуга на запястье. В ответе. До чего же гадкое выражение! Так недолго стать обузой. А обуза никому не в радость. Ее волокут из чувства долга, ею не наслаждаются. Почему Летти до сих пор не приходило подобной мысли? Задумывался ли об этом кто-либо из ее семейства?
Джефф смотрел на нее вопросительно, явно ожидая либо согласия, либо возражения.
– Не в моих привычках играть с огнем, – произнесла она прежним несерьезным тоном,
– Просто до сих пор не представлялось случая. – Засунув руку под жилет, Джефф извлек длинный узкий предмет. В какое-то мгновение изумленной Летти показалось, он бесконечен. Джефф широким жестом протянул оружие жене, рукоятью вперед.
Рукоятка поражала красотой. Изящной формы, деревянная с серебряными накладками, она была отполирована, точно дорогая мебель. Однако несмотря на великолепие и на изящный кремневый замок, что выгибался сверху, подобно купающейся русалке, длинный узкий ствол говорил лишь о том, для чего был создан: о смерти.
Летти не шевельнулась, чтобы взять пистолет. Обмерев, смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Это огнестрельное оружие. – Джефф вложил рукоятку в руку Летти.
– Понимаю. – Держа пистолет большим и указательным пальцами, Летти нерешительно его рассмотрела. Хоть она и выросла в деревне, с оружием никогда не сталкивалась. Ее отец не любил охоту. – А он не?..
– Заряжен? Нет.
Вздохнув с облегчением и прищурившись, Летти заглянула в ствол.
– А для чего он? Чтобы огреть Вона рукояткой по голове?
Джефф, морщась, повернул оружие в руке Летти правильной стороной. Хоть он и собственноручно извлек пули, увидев, как жена приставляет к лицу дуло, похолодел от страха.
– Правило номер один: никогда не наводи пистолет на себя. Даже незаряженный, – прибавил он, не дожидаясь, что Летти возразит.
– Но ведь эта штуковина не поместится в ридикюль, – заметила она, тыча дулом в сумочку. – Совать его в корсаж я тоже не намерена.
– И не надо. Только этой гадости в твоем корсаже недоставало. – Хоть слова Джеффа и услаждали слух, он произнес их вовсе не нежным тоном. «И правильно, – подумала Летти. – Мы готовимся к операции, не к любовному свиданию».
– Так что же остается? – бодро спросила она. – Куда девать пистолет? Не для красоты же ты прихватил его.
– Можно сказать, для красоты. Чтобы он просто был у тебя, как у актера на сцене. Я знаю, что пуль в нем нет, ты тоже, но Вон не знает.
– Однако увидит, когда я спущу курок.
Летти сознавала, что с ней непросто, но ничего не могла с собой поделать. Может, она вредничала оттого, что не выспалась. Усталости всегда сопутствовало дурное настроение, а Летти в прошлую ночь спала считанные часы.
Джефф, разумеется, не больше.
Летти принялась рассматривать причудливые изгибы кремневого замка.
– До этого не дойдет, – утешительно сказал Джефф. – Просто нацелься на Вона с угрожающим видом.
– А с ножницами напасть на него прежде или после?
Джефф пропустил вопрос мимо ушей.
– Давай-ка попробуем. – Он сжал ее пальцы вокруг рукоятки. – Наведи на меня.
– Ты уверен, что в нем нет пуль? – спросила Летти, выполняя указание. Все, что от нее требовалось, – нацелиться и прикинуться неумолимой. Получится ли?
Десять дюймов стали и дерева оказались на удивление тяжелыми. Летти изо всех сил старалась не подкачать, но, увы, проиграла. Рука через мгновение-другое задрожала, и дуло стало опускаться – дюйм за дюймом.
Джефф забрал у нее пистолет – то ли из жалости, то ли оттого, что она невольно нацелилась ему прямо в причинное место. Летти тайком покрутила запястьем, удивляясь, что оно столь напряжено.
– Тяжелый! – в растерянности воскликнула она. На газетных картинках все выглядело куда проще.
– Легче не найдешь, – сказал Джефф, без малейшего усилит поднимая пистолет, будто дамский веер.
– Только не хвастай, – сказала Летти.
Джефф довольно улыбнулся.
– Если хочешь, можешь держать рукоятку обеими руками, – посоветовал он.
Когда Летти снова взяла пистолет, Джефф принялся внимательно следить за каждым ее движением. Она неловко сжала рукоять не желавшими подчиняться пальцами.
– Немного согни руки в локтях, – велел Джефф.
Летти тотчас согнула руки под прямым углом, одним локтем нечаянно ударяя Джеффа. Тот поморщился:
– Не так сильно.
Придвинувшись ближе, он поправил ее руки на рукоятке, взялся за дуло и стал покачивать пистолет из стороны в сторону, чтобы Летти расслабилась.
– Чувствуешь разницу?
– М-м-хм-м… – Надо отмстить, думала Летти не только об оружии. Большая часть ее мыслей против воли переметнулись на аромат одеколона мужа и на то, как дивно играли под сюртуком его мышцы.
– Смотри вдоль ствола.
Летти подняла пистолет. Джефф снова положил на ее руки свои, а когда наклонился проверить, на что она нацеливается, задел щекой ее щеку.
– Представь, что Перед тобой неприятель. Цель прямо в него.
– Так? – Летти взглянула через плечо.
Джефф смотрел не на пистолет и не на воображаемого врага.
– Именно.
Летти вдруг забыла, что держит тяжелое оружие, неудобно выгибает шею и на пятке у нее волдырь.
Джефф притянул ее к себе, запустив руки в волосы, и быстро, но страстно поцеловал.
В ушах зазвенело, забытый пистолет выпал из рук и со стуком упал на пол кареты. В дальнем-предальнем углу сознания мелькнула неясная мысль: «Как славно, что он не заряжен!»
Джефф, с уверенностью хозяина положив руки ей на нлечи и слегка хмурясь, отстранился и заглянул в глаза так, будто перед ним была книга на иностранном языке, читать которую давалось не без труда. Летти смотрела на него безмолвно и вопросительно.
Ей хотелось знать, единственно ли чувство долга побуждает его тревожиться. Кого он видит, когда они целуются, – Летти или Мэри. И изменятся ли их отношения по возвращении в Англию, либо вся эта столь непросто полученная близость окончится, едва они ступят на английскую землю, подобно представлению по пьесе Шекспира или волшебному золоту, что превращается в золу, как только его переносят в мир смертных.
Дверца была уже открыта. Кучер ждал.
Джефф наклонился, поднял пистолет и протянул его рукояткой вперед Летти, вкладывая в движения все, что не смог сказать, – уважение и… пожелание удачи.
– Будь осторожна, – произнес он.
Только и всего.
Экипаж стоял на месте до тех пор, пока Летти не взошла по ступеням к парадной двери, потом тронулся и поехал прочь.
Летти взялась за дверное кольцо и задержалась на крыльце, сожалея, что она ничего не сказала в ответ. Нo что было говорить? «И ты будь осторожен»? Не глупо ли давать подобные советы мастеру, когда сам в его деле почти ничего не смыслишь? К тому же из сердца рвались совсем иные слова.
«Будь осторожен» и «Я люблю тебя» – разные вещи.
Во второй фразе всего на слово больше, но его не выкинешь, как не уберешь ни кусочка из блестящих эпических поэм Гомера. Летти не смела говорить о любви – не из гордости, а поскольку не желала навязывать свои чувства тому, кто не мог их разделить. Джефф боготворил ее сестру. Все складывалось, как в шекспировской комедии: каждый любил безответно.
Что-либо изменить не в ее силах. Следовало принимать все как есть – довольствоваться теми радостями, какие только давал их союз. И не лишаться рассудка.
Увы, товарищество не заменяло любви.
– Почему вы не стучите? – Показавшаяся из-за двери белая рука затянула Летти внутрь. – Итак, идемте наряжаться?
Двумя мучительными часами позднее, теребя края галстука. Летти стояла у дома, где, бывая в Дублине, обитал лорд Вон.
Подобно прочим великолепным постройкам в Сент-Стивенс-Грин, огромный каменный особняк Вона весь светился на солнце. Фасад его еще не успел потемнеть от грязи и копоти. Хотя жилище Вона и уступало в размерах Клэнуильям-Хаусу и особняку Уэйли, кирпичных домиков с Генриетта-стрит в нем поместилось бы с десяток.
Летти задумалась, успешно ли продвигаются дела Джеффа и такой ли уж ловкий поджигатель мисс Гвен, как хвастается. Джефф сказал, действовать следует после шести – Эммет этим вечером ужинал с товарищами. Как только все уйдут, Джефф и мисс Гвен проберутся на склад и взорвут ракеты. Все очень просто. Если не помешает что-либо непредвиденное.
Летти снова взялась за край галстука.
– Оставьте в покое, – сказала Джейн, вышагивая в шляпе и с тростью столь уверенно, будто с ними родилась. Поступь се поражала величием, манеры – аристократичностью, а мужская сорочка сидела на ней так, что Браммел задохнулся бы от зависти. Одним словом, глядя на нее, никто не мог усомниться, что перед ними достойный представитель светского общества, который вышел на прогулку перед вечерними увеселениями.
Летти посмотрела на собственные панталоны. Увидев ее в них, Браммел тоже задохнулся бы, однако не от зависти – от ужаса. Мужские костюмы не шли ее полной низкорослой фигуре, как мисс Гвен – робость. Широкие бедра были созданы для рождения детей, не для панталон. Сюртук, по моде короткий спереди и с длинными полами сзади, лишь подчеркивал нелепость картины. Дабы грудь Летти казалась площе, а талия толще, Джейн обмотала их материей, оттого верхняя половина туловища Летти походила на живой бочонок с элем.
Повязка, спрятанная под сорочкой, жилетом и сюртуком, натирала кожу и пропитывалась потом. Хотя день для середины июля был и не слишком жаркий, Летти покрывалась испариной от страшного волнения и неудобства. Все ее помыслы были о гардеробе в собственной комнате, наполненном легкими муслиновыми платьями да туфлями. Жесткие сапоги, которые Джейн с трудом натянула Летти на ноги, сжимали икры и врезались в кожу при каждом шаге.
Вот почему большинство джентльменов с удовольствием просиживали вечера у камина – малейшее движение доставляло им адские муки.
– Опустите голову, – посоветовала Джейн, поправляя складки на галстуке Летти и уголки воротника. – Если кто– нибудь с вами заговорит, побурчите.
– Побурчать?
– Вот так. – Откуда-то изнутри Джейн послышался звук – нечто среднее между рычанием и ворчанием. – Среди мужчин это в порядке вещей.
Пытаясь повторить за ней, Летти выдавила из себя полувизг-полукашель.
Джейн вздохнула.
– Главное – опустите голову, – повторила она.
– М-мф, – произнесла Летти, тайком почесывая бок в том месте, где повязка впивалась в кожу.
– Не совсем то, что нужно, – сказала Джейн, – но уже лучше. Куда лучше.
Летти подняла глаза к небу и с трудом взошла вслед за Джейн по лестнице, гадая, долго ли придется страдать. В подобном виде было впору нападать на вражеский замок, а не наносить безобидные визиты. Вдобавок к негнущимся сапогам и уголкам воротника, накрахмаленным так, что ими можно было подлатать крышу, пистолет, спрятанный под жилетом, при каждом движении бил по ребрам, а склянка под рукавом выступала бугорком. Пресс-папье и булавки остались дома, но свисток был на цепочке для часов, а острый кончик ножниц, выглядывая из-под другого рукава, царапал ладонь. По счастью, оттого что панталоны плотно облегали фигуру, к бедру не стали пристегивать нож, в противном случае Джейн, верно, настояла бы и на этом.
