Текст книги "Тайна «Прекрасной Марии»"

Автор книги: Лора Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

XIX. ПРОЩАЙ, ФРАНСУАЗА

Дэнис с ужасом смотрел на распростертое на полу тело. Он огляделся вокруг.

– Я здесь, мистер Дэнис, – раздался знакомый голос из глубины комнаты.

Увидев Габриэля, Дэнис шагнул назад.

– Я не причиню вам вреда, мистер Дэнис, – сказал Габриэль. – Я уже совершил то, зачем пришел сюда.

– Тебя будут судить…

Дэнис и Поль сидели на ступенях веранды. Если раб или даже просто свободный негр убивал белого человека – должен был состояться суд, и его закономерным исходом всегда было публичное повешение.

Поль поднялся вместе с Дэнисом и направился в дом. В передней он столкнулся с Салли, она была в ночной рубашке со свечой в руке.

– Я только что уложила Эмилию. Ей снились кошмары.

– Я не удивлен, – сказал Поль. – Они мне тоже снятся. – Ты должен доставить Габриэля в Новый Орлеан?

– Я уже отвез его туда. Мы с Дэнисом только что оттуда.

– Где он?

– В тюрьме, где он находится в большей безопасности, – сказал Поль.

– Но в любом случае все идет к одному концу, не так ли? – спросила Салли огорченно.

– Да! – резко ответил Поль. – На карту поставлено нечто большее, чем наказание за совершенное преступление. Раб, убивший надзирателя, должен быть наказан. Они должны знать: мы неприкосновенны.

– Да, ты прав.

Салли – дочь рабовладельца и жена рабовладельца – хорошо знала это.

Когда наутро Поль вышел из комнаты, Дэнис как раз спускался по ступеням крыльца. Обычное милое утреннее гудение голосов негров во дворе отсутствовало.

Баррет и Тестут беседовали за завтраком.

– Я собираюсь в город и пробуду там весь день, – сказал Баррет.

– Мы тоже, – добавил Поль. – Я собираюсь сделать все от меня зависящее для Габриэля. Он у нас с десяти лет, я не могу бросить его на произвол судьбы и отдать в руки висельникам.

Поль, Дэнис и Баррет быстро доели яйца, ветчину и допили кофе, когда услышали крик: «Паром подплывает».

Баррет стал регулярным пассажиром на судне. У него не могло быть иных дел в городе, кроме визитов к Клодин Беллок. Дэнис подумал, что отцу не очень-то понравилось бы, если бы он узнал об этом. Дэнис собирался предпринять что-нибудь со своими отношениями с Франсуазой Беккерель. Сегодня был как никогда удобный день, чтобы поговорить с отцом.

Клерк судьи Крэйера проводил Поля и Дэниса к судье с заметным любопытством во всем своем облике.

– Вы делаете из мухи слона, де Монтень, – сказал судья. – Зачем вам нужно было везти этого негра в город? Если бы вы оставили его у себя на плантации, кто-либо из ваших ребят управился бы с ним и преподал бы хороший урок остальным рабам.

– Не надо пугать их больше, чем они уже напуганы. Единственным виновником является мой надзиратель. Он должен быть повешен? – спросил Поль. – Есть смягчающие вину обстоятельства.

– Не существует никаких смягчающих обстоятельств, позволяющих ниггеру убивать своего надзирателя.

– По крайней мере выслушайте нас, дайте нам рассказать, что произошло, – сказал Дэнис.

– Я знаю, что случилось. И я уже знаю мнение орлеанцев, начиная с повешения и заканчивая пожеланиями старых дам, которые хотят, чтобы его сначала четвертовали.

– Глупые старые курицы, – тихо заметил Дэнис.

– Но Габриэль даже не пытался убежать, – возразил Поль.

– Почему вы так цепко держитесь за этого раба? Одним меньше или больше…

– Вы судья, – ответил Поль. – Справедливостью меньше или больше.

– Де Монтень, мы ведем речь не о справедливости, мы говорим о поддержании общественного порядка. А если вы не выяснили для себя – что важнее, то сделайте это на выборах в декабре.

Поль встал с места.

– Боюсь, мы зря потратили ваше время. И наше тоже.

– Не совсем так. – Судья откинулся на спинку стула. – Вы можете забрать с собой этого чертова негра. Я не думаю, что человеку с двумя сотнями рабов негде его спрятать и запереть.

– Есть где, – сухо ответил Поль.

– Что ты собираешься делать? – спросил Дэнис отца, когда они были на улице.

– Взять его обратно на плантацию. Сейчас мне надо заняться кое-какими приготовлениями. Мы с Габриэлем дождемся ночи. А ты, когда прибудешь домой, найди надежную тюрьму, где мы могли бы его устроить. Меня больше заботит то, чтобы туда никто не смог войти, нежели возможность для Габриэля выйти оттуда.

– Может, старая каменная кухня подойдет? – предложил Дэнис. Кухня не использовалась по назначению еще со времен его дедушки.

Они разошлись. Дэнис намеревался навестить Франсуазу, но ему не хотелось бы там столкнуться с Жильбером Беккерелем, хотя того, как правило, никогда не бывало дома.

Дэнис позвонил в колокольчик на дверях Беккерелей и показал свою карточку черному слуге.

– Я посмотрю, дома ли мисс Франсуаза, – сказал Майкл. Вернувшись, он объявил, что мисс Франсуаза примет господина де Монтеня в гостиной. Франсуаза была в приятном светло-зеленом утреннем платье. Она поздоровалась и села на софу:

– Не смотри на меня такими глазами. Лучше сядь.

Дэнис подсел к ней, она облокотилась на подлокотник и, подперев подбородок, улыбалась ему.

– Это очень любезно, что ты пришел навестить меня. Должно быть, ты догадывался, как мне здесь скучно и одиноко с Жильбером, который все время занят своими выборами. Но теперь у меня есть кавалер, который вытерпит мою компанию.

Эта манера говорить, настолько любимая креольскими женщинами, всегда раздражала Дэниса. Большое количество вещей, не раздражавших его в Франсуазе в первые дни их знакомства, сейчас постоянно действовало ему на нервы.

– Жильбер ушел на весь день? – спросил он. – Ты уверена?

– Конечно, уверена. Иначе я не пригласила бы тебя в дом. – Она легонько прикоснулась к его щеке.

– Франсуаза, мне надо поговорить с тобой, – сказал Дэнис.

– Да, конечно, дорогой. Мы всегда беседуем, не так ли?

Франсуаза провела пальцем по его рубашке.

– После.

– Нет, я имею в виду, – Франсуаза подсела ближе к нему, положила голову на плечо. Он отодвинулся. – Сейчас.

Франсуаза улыбнулась: – А ты спешишь?

Она прижималась к нему, прикасалась своими губами к его губам, тискала его пальцами.

«Может, в последний раз?» – подумал Дэнис.

Он обхватил ее руками и прижал к себе. Он знал, что она не станет его сейчас слушать, может, после… Она просунула руку ему в брюки, он расстегнул пуговицы на ее платье. Франсуаза извивалась и стонала под ним, он пробежался языком между ее грудей.

– Вы удивлены? – спросил Жильбер Беккерель человека с газетой под мышкой. – Если я войду туда и обнаружу, что она развлекает священника чашкой чая или сидит с одним из своих многочисленных кузенов, я буду выглядеть смешно.

– Не будете, – уверенно сказал мужчина. – Я слежу за ней уже несколько недель, как вы мне приказали, и я знаю всех ее родственников.

– Я вернусь как только смогу, – сказал Беккерель своему клерку, надел шляпу и ушел.

Пальцы Франсуазы скользили по спине Дэниса, ее круглые колени обхватили его бедра, а голова была откинута назад.

Через минуту она соскользнула с него и завернулась в шелковый халат.

– Возможно, – сказала Франсуаза, – что я не поеду с Жильбером в Вашингтон.

– Послушай. – Дэнис сел. – Франсуаза, это именно то, зачем я пришел. Я не хотел, чтобы это произошло… я собирался… Франсуаза засмеялась:

– Ты никогда не собираешься делать этого, но оно всегда происходит, дорогой. Ты молод, горяч. Это ведь не так плохо.

– Я говорил тебе, что женюсь. И я не собираюсь обращаться с моей женой так, как Жильбер с тобой обращается. Это в последний раз, Франсуаза.

– Дэнис, я предупреждала тебя…

– Ты можешь рассказать обо всем своему мужу, если хочешь, – сказал он, дотягиваясь до своих брюк. Но если ты сделаешь это, то никогда больше не сможешь иметь любовника, муж будет следить за каждым твоим шагом.

Жильбер, толкнув входную дверь, прошел мимо перепуганного Майкла.

Жильбер поднимался по лестнице с пистолетом в кармане. Он еще посмотрит, как будет вести себя Франсуаза после того, как он застрелит этого человека. Никакой суд еще не выносил обвинительного приговора за такое.

Жильбер открыл дверь в спальню и был встречен криком ужаса своей жены. Дэнис поднял голову: разъяренный муж в дверях комнаты, стремительно надвигающаяся туча скандала и этот пистолет. Дэнис ждал нажатия на курок, но Беккерель так и остался стоять с открытым ртом.

– Я думаю, что в создавшихся обстоятельствах мне нечего сказать, – произнес Дэнис.

Ему казалось, что если Жильбер начнет говорить, то не станет стрелять.

Франсуаза плакала. Жильбер подошел к ней, отшвырнул халат, столкнул ее на пол полуодетую, с обнаженными ногами и плечами. Она потянулась за халатом, но Жильбер отбросил его в сторону.

– Ты беспокоишься о том, чтобы прикрыть то, чем ты забавляла половину населения Нового Орлеана, – язвительно заметил он.

– Нет-нет! – ответила она в слезах. – Нет, только Дэнис. Жильбер, поверь мне!

Беккерель смотрел на нее в ярости.

– Этого одного достаточно. Не хватало только того, что ты падаешь на задницу перед де Монтенем.

Он бросил Дэнису его пальто.

– Убирайся, пока я не убил тебя. Я намеревался расправиться с любовником жены, но столкнулся здесь со своим внебрачным сыном…

Беккерель наслаждался, глядя в лицо Дэниса. Оно выражало ужас.

XX. ДУЭЛЬ

Дэнис пробежал по лестнице, затем через зал. Дворецкого Майкла нигде не было видно. За спиной Дэнис слышал всхлипывающий голос любовницы.

Дэнису было стыдно за себя, за Франсуазу, и эти слова Жильбера о том, что, возможно, Дэнис был его сыном. Конечно же, его мать не могла делать с этим человеком того, что он делал с Франсуазой!

Паром прибыл к четырем часам. На палубе Дэнис встретился с Барретом. Обратно домой они отправились на том же пароме.

Двумя часами позже Дэнис ступил на территорию «Прекрасной Марии». Он всю дорогу размышлял и все больше убеждался в том, что это была не та ситуация, когда Жильбер мог бы лгать. Он должен будет непременно поговорить об этом с матерью. Но что он ей скажет? «Правда ли, что я отпрыск Жильбера Беккереля?»

Поль приехал к обеду и объявил, что Габриэль заперт в старой кухне и Дэниел и Билл будут охранять его.

Обед был завершен. Салли и девочки встали из-за стола. Дэнис тут же сорвался со своего места и выскочил за ними, вместо того, чтобы разделить с мужчинами бокал вина и сигары. Он быстро догнал Салли.

– Мама, мне надо поговорить с тобой! – обратился к ней Дэнис.

Салли с тревогой и заботой взглянула на него.

– Ты выглядел ужасно во время обеда, дорогой. В чем дело?

– Давай выйдем.

– Хорошо, пойдем ко мне в комнату. Что же могло произойти?

Как только дверь в комнату закрылась за ними, Дэнис обратился к Салли:

– Жильбер Беккерель говорит, что я его сын!

Салли упала в кресло белая, как ковры под их ногами. Она закрыла ладонью рот и с ужасом посмотрела на него.

– Это так? – с настойчивостью спросил Дэнис.

Салли молча кивнула, и ее глаза вдруг наполнились слезами.

– О, мама… Прости меня, что заставил тебя плакать, но я должен был узнать об этом.

– Зачем он рассказал тебе?

– О Господи! – Дэнис обхватил голову руками.

– Может, ты лучше расскажешь мне, как ты об этом узнал.

– Да, но я полагаю, отец не должен знать о том, что я наделал.

Он замолчал на минуту, а потом рассказал ей все, начиная с того дня, когда он пошел к Беккерелям искать свою мать.

– Я думаю, – добавил он, – именно потому она выбрала меня… Месть. Она, наверное, подозревала о твоей связи с Жильбером.

– Мой бедный сыночек, – сказала Салли, положив его голову себе на плечо. – Я не могу даже упрекнуть тебя из-за Франсуазы. Если бы не я, этого бы никогда не произошло.

– Все в порядке, мама. Я не могу думать о Жильбере Беккереле как о своем отце, не хочу.

– Хорошо. – Салли глубоко вздохнула.

– Когда я вышла замуж за твоего отца, я очень любила его. И сейчас люблю. Мне казалось, что и он так же ко мне относится. Но он не уважал во мне личность, он ненавидит мое рисование… И у него была любовница…

Дэнис кивнул:

– Знаю, я видел.

– Как, ты не мог ее видеть! Она мертва…

– Я видел ее дочь, – исправился Дэнис.

– О! Ну… ну и как она выглядит?

– Похожа на Эмилию, – ответил Дэнис.

– Я надеюсь, – сказала она наконец, – что это не делает Поля хуже, чем я.

– Прости, что я спросил тебя обо всем этом.

Дэнис повесил голову.

– Мы оба были бы счастливы, если бы этого разговора не состоялось.

Он никогда не сможет думать о Жильбере как о своем отце. Но после того, что случилось у него с Франсуазой, Дэнис не мог обвинить Беккереля в чем-либо. Если его мать нуждалась в нем, чтобы разделить свое одиночество, то так оно и должно было случиться.

Дэнис встал. Он поцеловал Салли, сказав:

– Не беспокойся, дорогая, я собираюсь все уладить.

– Куда, черт, мы идем? – запротестовал Люсьен.

– В город, – ответил ему Дэнис.

– В десять часов вечера? Ты сошел с ума! Зачем?

– Чтобы попросить прощения у Жильбера Беккереля за то, что он поймал меня в постели с его женой, – сказал Дэнис коротко.

– Господи! – Люсьен посмотрел на него с изумлением. – Да он прикончит тебя.

– Но он не сделал этого, когда застал нас. И я обязан попросить у него прощения.

Люсьен сказал:

– Ты поражаешь меня, братец.

– Отец будет поражен еще больше, когда мы с Беккерелем будем сражаться на дуэли.

«Что ж, мое письмо сыграло свою роль», – подумал Люсьен. Но ему не хотелось, чтобы Дэнис отделался одними лишь извинениями. Необходимо было, чтобы отец пересмотрел свою оценку поведения старшего сына, и Люсьен смог бы вновь обрести утраченные позиции.

Они добрались до Нового Орлеана к полуночи. Наутро они вдвоем отправились в банковский офис Жильбера Беккереля. Дэнис предъявил свою карточку клерку, и они остались у дверей ждать ответа.

Жильбер Беккерель вышел к ним. Он удивленно посмотрел на Дэниса.

– Что вам угодно?

– Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз, – сказал Дэнис весьма неуверенно. – Я надеюсь, вы знаете, это мой брат Люсьен.

– Мы знакомы. – Беккерель поднял бровь, посмотрев на Люсьена. – В связи с чем вы здесь находитесь? Пройдемте в кабинет.

Они все трое вошли в кабинет.

– Я нахожу это оскорбительным. – Беккерель первым возобновил разговор.

– Мы и не намеревались нанести вам обиды, – сказал Дэнис.

– Послушайте, Беккерель, – сказал Люсьен. – Мне не нравится тон, которым вы говорите с моим братом.

– Я буду говорить в таком тоне, в каком мне заблагорассудится, вы, мальчики с плохими манерами!

– Монсеньор Беккерель. Мы не потерпим такого к нам обращения ни с чьей стороны.

– Замолчи, Люсьен, – прервал его Дэнис. – Мы пришли сюда не ссориться. Я, сэр, пришел попросить у вас прощения за все оскорбления, нанесенные вам.

За дверью послышались голоса, затем приближающиеся шаги, и Билл Эвинг заглянул в кабинет.

– Я думаю, не помешал вам?

– Нет, совсем нет, – сказал Беккерель. – Я как раз собираюсь спустить монтеневских сынков с лестницы.

Люсьен подался вперед.

– Беккерель, мы не потерпим такого оскорбления.

– Люсьен, это моя ссора, – сказал Дэнис.

– Да, это так, – сказал Жильбер Беккерель холодно. Он осознавал, что за дверью их разговор могут услышать много посторонних ушей.

– Назовите своих друзей, де Монтень.

Дэнис прикусил язык. Все пошло не так. Но это был уже вопрос чести, подобные вещи разрешались в Луизиане только при помощи дуэли.

– Люсьен будет моим секундантом.

– Эвинг? – Беккерель посмотрел на своего помощника в предвыборной кампании.

– Рад услужить, – ответил Билл Эвинг и взглянул на патрона так, словно напоминал тому, что ему лучше выиграть, а иначе он станет посмешищем во всем Новом Орлеане.

Беккерель обратился к Дэнису:

– Выбор оружия за вами.

– Шпаги, – твердо сказал Дэнис.

Люсьен с удивлением посмотрел на него.

Все разошлись, назначив время встречи.

Люсьен и Дэнис молча прогуливались по улице. Дэнис хотел понять, каким образом их разговор с Беккерелем зашел в тупик. Внезапно начавшаяся ссора… Посторонние люди слышали это, и вот такой печальный конец…

Дэнис угрюмо смотрел на серую ноябрьскую дорогу. В светских кругах было принято, что «Дубовые деревья» являлись излюбленным местом для проведения дуэлей. В ясный воскресный день, говорят, там за один день свершается с десяток дуэлей.

Дэнис был известен всем как лучший стрелок в городе и как лучший фехтовальщик. Младший де Монтень никогда раньше не видел необходимости проделывать в ком-либо дырку только лишь для того, чтобы доказать это и продемонстрировать свои спортивные достижения.

Когда они прибыли на место, Билл Эвинг беседовал с доктором в черном пальто. Дэнис подумал, что ему следовало выбрать пистолет. Он выиграл бы наверняка. Но ему не хотелось убивать своего неизвестного доселе отца, не зависимо от того, что он о нем думал и какого был мнения.

Билл Эвинг представил им доктора Сандовала, которого Дэнис никогда раньше не встречал.

– Восхитительный старичок, не правда ли? – прошептал Люсьен на ухо младшему брату.

Дэнис сердито посмотрел на него.

– Я думаю, он видел в своей жизни достаточное количество убитых глупцов, чтобы устать от всего этого. Я не хотел схватки. И не разделяю твоего восхищения.

Люсьен бросил на него презрительный взгляд:

– Тогда склони голову и попроси прощения у своего папочки.

– Я не могу и не сделаю этого. Пойди и скажи Эвингу, что я готов, – сказал Дэнис, стиснув зубы.

Эвинг и Люсьен, согласно ритуалу, проверили оружие, и объявили шпаги одинаковыми во всех отношениях и пригодными для поединка. Они отступили назад, Дэнис и Беккерель встали лицом друг к другу на зимней траве. Оба они обвязали лбы повязками, для удобства сняли обувь.

Дэнис в этот момент думал о Франсуазе. Примет она титул вдовы, или для нее будет более приемлемым увидеть Дэниса под землей?

Схватка началась. Беккерель пошел на него. Трава была мокрая и холодная. Дэнис понял, что Беккерель – сильный фехтовальщик. Не лучше его самого, но достаточно сильный, чтобы убить Дэниса. Что-то в глазах Беккереля и в опущенных уголках рта говорило о его неукротимой злости. Перед ним стоял сын Поля де Монтеня. Как он был рассержен на Салли, когда она сообщила ему о своей беременности, добавив, что это не может быть ребенок Поля. Он в ярости отослал ее тогда домой, и она с тех пор больше не приходила к нему вплоть до рождения Дэниса. И вот теперь, спустя многие годы, мало того, что Жильбер находит своего нежеланного внебрачного сына в постели своей жены, тот еще приходит к нему в контору и делает из него всеобщее посмешище.

Глаза Дэниса постепенно теряли выражение уверенности. Он, хмурясь сражался, выжидая возможность для нападения и не находя ее, старался теперь только утомить своего оппонента.

Еще минута, другая. Дэнису вдруг показалось, что как будто его кто-то сильно толкнул в грудь. Он упал, затем как бы в тумане увидел, что Жильбер смотрит на свою окровавленную рапиру. Потом мягкая и уютная темнота окутала его.

– Он умер? – прошептал Беккерель.

– Еще нет, – сказал доктор Сандовал.

Беккерель был шокирован мыслью о том, что он, возможно, убил своего собственного сына, а между тем это казалось теперь вполне реальным.

Дэнис лежал на траве в разорванной сорочке с перевязанной грудью, и лицо было серым, дышал он тяжело. Сандовал поднял голову.

– Куда вы хотите везти его, – спросил он Люсьена, и этот вопрос застал того врасплох.

Люсьен не предполагал, что дело зайдет настолько далеко, не думал, что может так случиться, что Дэнис умрет.

– Возьми парня домой. – Эвинг привык принимать решения, если никто этого не делал. – Я помогу.

Была уже ночь, когда они прибыли в «Прекрасную Марию». Салли подбежала к карете. Тестут шел за ней, держа лампу в руках, и когда он поднял ее, неподвижное лицо Дэниса осветилось. Эвинг помог Люсьену спустить Дэниса вниз.

– Ему нехорошо, мэм, – сказал Сандовал Салли.

– Лебо – ваш лечащий врач, не так ли?

Салли кивнула.

– Вам лучше послать за ним. А я побуду здесь, пока он приедет.

– Что случилось? – спросила Салли, взяв Люсьена за руку. – Люсьен, скажи мне!

– Жильбер Беккерель вызвал его на дуэль, – сказал Люсьен. – Я старался остановить их, но никто меня не послушал.

Салли отодвинулась.

– Смотрите! – закричал Сандовал.

Он прыгнул с кучерского сиденья. Тестут отбросил лампу и успел подхватить Салли перед тем, как она рухнет возле кареты.

XXI. МОЛИТВА И СОБЛАЗН

Салли сидела у кровати Дэниса, они поместили его в свободную комнату наверху. Поль сидел с другой стороны. Очень часто их взгляды сталкивались над телом сына, после чего каждый из них смотрел на бледное лицо Дэниса. Они оба были слишком уставшими, чтобы говорить друг другу слова надежды и утешения.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал наконец Поль. – Я побуду с ним.

– Нет, я хочу остаться. Доктор Лебо сказал, что первые несколько дней будут решающими. Я должна остаться.

Он сражался с Жильбером ради нее, она знала об этом.

Поль узнал об истории Дэниса от Салли, и про дуэль – от Люсьена.

Дэнис метался на постели, он весь горел.

– У него жар, – прошептала Салли.

– Доктор Лебо говорил, что это может пройти, – сказал Поль.

– Поль, я боюсь.

Он подсел к ней и обнял ее.

– Мы должны верить Богу, Салли, – сказал он с надеждой в голосе.

Они сидели вдвоем до самого рассвета.

Утром Мама Рэйчел принесла им завтрак на подносе.

– Итак, моя дочка, – сказала она, – поешьте и идите спать. Я посижу с мистером Дэнисом.

– Нет, я не оставлю его, – запротестовала Салли.

– И вы хотите, чтобы, когда он проснется, я ему рассказала, что мама сидела два дня и убила себя? Это и мой ребенок. Неужели вы думаете, что я допущу, чтобы что-то случилось?

– Ну хорошо, на час.

Поль помог ей встать со стула и проводил в спальню. Он снял с Салли платье, уложил ее в постель и закрыл шторы. Она уже заснула, прежде чем он кончил. Посмотрев на нее, он вспомнил их первую брачную ночь.

Состояние Дэниса постепенно улучшалось. Попробовав однажды на ощупь лоб Дэниса, Салли расплакалась, когда обнаружила, что у него нет жара.

Приходил доктор Лебо и сказал, что Дэнис вне опасности.

– Ему необходимо хорошее питание. Вызовите меня, если я буду нужен, – предупредил он.

– Благодарю вас, доктор, – сказала Салли. – Я так рада, что ему лучше.

Адель делала Полю массаж спины.

– Но ты… ты такой уставший. У тебя плечи словно деревянные.

Поль знал, что ему не следовало находиться в ее комнате. Но она открыла дверь, чтобы узнать о здоровье Дэниса, а он так устал! Ее аромат и прохладное прикосновение к щеке сделали его уход невозможным.

– Какое испытание для тебя. Сколько ответственности. И беспокойство о бедном Дэнисе.

Она положила руку ему на колено и взглянула на него какими-то по-особенному искренними глазами и сказала вроде даже с приглашением:

– Поль, если бы ты позволил мне утешить тебя. Я ведь тоже так одинока.

– Правда, дорогая? – Он поднял руку, лежащую у него на колене. – Я надеялся, что ты найдешь в нас свою семью.

Адель улыбнулась.

– Иногда я скучаю по Франции, по папе. – Она прижала его руку к своей щеке. – Ты так добр ко мне. Я хочу всего лишь отблагодарить.

Ее губы были приглашающе открыты, глаза блестели. Он наклонил голову и поцеловал ее в губы, и она ответила со страстью или даже с чувством триумфа. Адель привстала и прижалась к Полю, прежде чем он успел подумать, что же он делает. Он шептал ей что-то и теребил ее волосы. Поль поднял ее на руки и понес к кровати. Из своего опыта с женщинами он знал, что она будет чувствовать себя неловко обнаженной, несмотря на ее желание заняться с ним любовью, и он протянул ей ночную рубашку.

– Надень это, – прошептал он, – замерзнешь.

Адель нырнула в ночнушку и подготавливала себя к тому, что произойдет дальше. Теперь, когда это неизбежно должно было произойти, Поль чувствовал себя менее уверенно. Она нервно наблюдала за тем, как он снимал с себя одежду. Адель никогда раньше не видела голого мужчину. Его руки и грудь были белее по сравнению со смуглостью лица.

Грудь была покрыта темными, начинающими седеть волосами. В его темных глазах появился блеск, которого она раньше в них не замечала.

Поль стал расстегивать брюки. Адель знала, что ей следует отвернуться, но чувство любопытства не давало ей этого сделать. Поль, увидев выражение ее лица, улыбнулся. Он повалил Адель на кровать и накрыл ее собой. От ощущения ее упругого тела кровь застучала у него в висках.

– Адель, дорогая, ты уверена? – шептал он.

– О, да, – сказала она.

Она знала, что, если откажется от этого сейчас, другого шанса у нее больше не будет. Позволить ему сделать все, что захочет, – и он на ней женится, как только его жены не станет. Адель никогда не думала о смерти Салли, ее просто не станет. «Я смогу сделать все, стоит мне сильно этого захотеть!» Она станет мадам де Монтень, богатой и уважаемой. Она заставила себя улыбнуться ему и почувствовала, как он спустил свои брюки, обдавая ее тело своей нагой свежестью.

– О, да, Поль, я уверена.

Его губы касались ее шеи. Она увидела его большой пенис, совершенно не похожий на те, какие она видела на статуях. «Он, что, собирается всунуть это в меня?» – мысль о том, что он может деформироваться, дико пронеслась у нее в голове. Она испустила стон страха, когда он опустился и просунул это между ее ног.

– Не бойся, – промурлыкал Поль.

Он проникал все глубже, осторожнее. Адель закрыла глаза. Она почувствовала острую боль, затем он был уже внутри ее, воспламененный страстью.

– А… Господи…

«Я была права, – думала Адель. – В конце концов это не так уж и плохо. Маленькая цена за то, чтобы стать хозяйкой «Прекрасной Марии».

На следующий день Дэнис проснувшись был достаточно бодрым, чтобы поговорить несколько минут. Ему хотелось убедиться, что родители не сердятся на него. Получив уверение в этом, он снова заснул. Прислуга вернулась к своему прежнему распорядку. Молва о ранении Дэниса распространилась по всей округе, и в дом стали поступать корзины с фруктами, цветами, приезжать кареты с желающими лично справиться о здоровье пострадавшего. Ранним ноябрьским утром на пороге «Прекрасной Марии» появилась Дина с тарелкой, на которой лежал кусок пирога, с намерением храбро предстать перед семьей Дэниса и вручить ее.

Тестут встретил ее в растерянности.

Дина прибрала свои длинные волосы в пучок на затылке, она была в свежем, только что выглаженном, хотя и несколько тесноватом платье. Она двигалась так, как будто туфли без каблуков на ее ногах были ей малы и непривычны. В общем, она выглядела хорошо, но мисс Салли не собиралась обращать на это внимания.

Дина протянула тарелку.

– Я принесла это для Дэниса. Это мясной пирог, какой ему нравится.

– Я не знаю. Доктор ничего не говорил по поводу того, можно ли ему есть мясной пирог, – сказал Тестут.

– Я испекла его сама. – Она посмотрела на Тестута. – Я не увижусь с ним, знаю, его маме это не понравится, но вы передайте ему это от меня.

– Я не знаю: – Тестут было начал снова, но крик Эмилии, которая приближалась вместе с Салли и Шарман, прервал его.

– Дина: – Эмилия подбежала к девушке. – Ты пришла навестить Дэниса? Посмотри, как выросла Шарман!

Дина улыбнулась. Салли, вопросительно приподняв брови, посмотрела на Дину.

– Чем мы можем помочь вам, мадемуазель Мишле?

– Я принесла мясной пирог для Дэниса, – сказала Дина, отстаивая свои позиции. – Я испекла его сегодня утром. С ним все будет хорошо, не правда ли? Скажите мне правду, пожалуйста.

– Да, с ним все будет в порядке, – ответила Салли. – И он получит удовольствие от вашего пирога, мадемуазель Мишле. – Она взяла тарелку у Дины и протянула ее Тестуту. – Но я боюсь, что его пока нельзя беспокоить.

– Нет, – сказала Дина, – я и не думала, что вы позволите мне увидеться с ним. Просто передайте ему пирог, ладно?

Дина перевела взгляд с Салли на Маму Рэйчел:

– Может, вы передадите ему, что я справлялась о нем.

– Я передам, – сказала Мама. – И доктор говорит, что он в полном порядке.

– Он сражался на дуэли? Это правда?

– Со шпагами, – вмешалась Эмилия. – Это все случилось из-за жены Жильбера Беккереля. Я не думаю, что она действительно нравится Дэнису, но Жильберу Беккерелю нравится. И они сражались!

– Эмилия!

Холлис улыбнулась, посмотрев на Дину.

– Милая Эмилия. Она всегда все знает. Но боюсь, что она права. Мой бедный братец всегда водится с неподходящими женщинами. Мы успокаиваем себя тем, что по крайней мере ничего от этого не меняется.

– Холлис, – быстро оборвала ее Салли. – Мне бы хотелось, чтобы ты вела себя более прилично.

Салли повернулась к Дине и сказала более мягко:

– Я боюсь, что теперь нам надо уходить. Вы очень добры, что принесли этот пирог, и я передам Дэнису, что вы о нем спрашивали.

– Мерси, – сказала Дина.

Она повернулась и ушла. Она действительно рассчитывала, что ее не впустят к Дэнису, но эта Холлис! Она могла бы разрезать ее на кусочки и кормить ими аллигатора. Выйдя из поля зрения особняка, Дина остановилась и сняла с себя туфли, вздохнув с облегчением. С босыми ногами она пошла дальше, думая о том, чтобы еще она бы сделала с Холлис.

Холлис же не утруждала себя мыслями о Дине. Ее занимали более важные вещи. Недавно она получила письмо от священника, отца Розьер, из деревни Сент Мартин во Франции. Там сообщалось, что Адель Скаррон скончалась от скарлатины год назад. О том, кто же могла быть женщина, находившаяся в Луизиане и выдававшая себя за Адель, отец Розьер ничего знать не мог. Хотя сообщал, что у Адели была подруга и компаньонка старше ее всего на несколько лет, звали ее Тереза Д’Обер. Письмо это лежало сейчас вместе с украшениями, запертое на ключ.

Вошла Мама Рэйчел с подносом. Она поставила его на стол и встала рядом с Холлис:

– У тебя манеры не лучше, чем у уличной кошки. Тебе должно быть стыдно.

Холлис пожала плечами:

– Ты ведь тоже не любишь этих Мишле. Так что же тебя беспокоит, как я с ней разговаривала.

– Леди должна быть вежлива со всеми. Ты поставила в неловкое положение маму, вот за что я переживаю.

– Ты подожди еще, у меня такие новости, что если ты узнаешь, то перестанешь заботиться о Мишле. – Она улыбнулась и заглянула в чашку с чаем. – Ты можешь беспокоиться кое о ком прямо у нас в доме.

– Что ты такое знаешь? – спросила Мама подозрительно.

– Поскольку ты считаешь, что у меня плохие манеры, я не расскажу.

– Гм… Тогда я подозреваю, что ты все выдумываешь.

– Подозревай что угодно. В жизни об этом никто никогда не догадается.

Холлис не намеревалась сообщать об этом кому бы то ни было.

Мама Рэйчел смотрела на Холлис. «Кое-кто в доме» не могло означать кого-либо другого, кроме Адели. Мама Рэйчел открыла было рот, чтобы сказать это, но снова закрыла.

– Мне надо идти, – сказала она. – Я полагаю, если ты не выдумываешь, то сама расскажешь мне обо всем, когда тебе будет нужна моя помощь.

Сразу же после ухода Мамы Рэйчел в комнату влетела Фелисия.

– Если мне захочется побыть в одиночестве и подумать, предполагаю, что мне нужно будет совсем уйти из дома.